Через метель (джен)

— Не дело брюходёром обжираться, в такую-то метель, — буркнул Силас, пряча морду от бившего в неё липкого снега.

Его помощница, рядовая крыса по имени Орм, хрипло хмыкнула.

— Как по мне, наоборот, сейчас самое время посидеть в тепле, — заметила она. — Сержант, ничего не произойдёт, если вы позволите себе немного отдохнуть! Вряд ли в такую погоду здесь будут проблемы с мышами.

Силас вздохнул, и из его пасти тотчас вырвалось облачко тёплого пара. Орм была, конечно, права — в такую погоду даже самая смелая мышь едва ли рискнула бы высунуть из гнезда любопытный нос. Сказать по правде, мыши вообще редко бывали на Тернском тракте, даже в приятную для путешествий погоду. Что уж говорить, местные были заядлыми фермерами — походы куда-либо за пределы родной деревни и её окрестностей их мало интересовали. Поэтому у крыс, сторожащих тракт, практически не было чрезвычайных ситуаций.

И всё же Силас не хотел идти отдыхать. Какое-то неприятное ощущение противно скреблось в его груди, словно когти, раздирающие внутренности. Крыс давно не ощущал ничего подобное. В последний раз так было, когда амма… Нет. Прошло столько кроволуний, но Силас так и не свыкся с мыслью, что её больше нет.

— Иди, Орм, отдохни, — сбросив сержантский тон, более мягко сказал Силас, подтолкнув помощницу в сторону занесённого снегом постового гнезда. — А я ещё немного постою. Не по себе мне.

— Снова чуйка? — обеспокоенно протянула Орм. Поймала резкий кивок и прищёлкнула языком. — Ладно, стой. Если что, я сменю тебя позже.

Силас рассеяно кивнул, и крыса ушла, бросив напоследок ещё один обеспокоенный взгляд. Оставшись в одиночестве, крыс плотнее запахнулся в свою сержантскую куртку и медленно направился вниз по склону, посматривая на вверенную ему дорогу — та едва заметной змейкой уползала вниз, к расположенной меж предгорий деревушке. Рядом послышался хруст снега и тихое пофыркивание — служебный рык по кличке Яу направился вслед за ним. Видимо, устал лежать без дела под занесённым снегом кустом.

Так неторопливо Силас и Яу обошли склон и спустились к одному из постов. Двое рядовых от безделья, не иначе, маялись совсем не воинскими делами — вполголоса о чём-то переругиваясь, они лепили огромного снеговика.

Силас остановился неподалёку, не зная, как ему отреагировать — накричать на рядовых за то, что они пренебрегали своими обязанностями, или пройти мимо. В конце концов, а чем ещё тут заняться, раз уж никто мимо поста проходить не собирался? Махнув лапой, Силас отвернулся от молодых подчинённых и направился обратно, обходить посты с другого края склона. Яу догнал его и с требовательным мявом толкнул в спину.

— Чего тебе надо? — нахмурился Силас, посмотрев в большие зелёные глаза.

Рыков он не любил, предпочитая всякому зверью вестовиков. Но в такой холод все вестовики залегли в спячку. А снега навалило столько, что короткие лапки крыс вязли в нём. Именно поэтому на Тернском тракте появились привезённые из Ювы рыки — зеленоглазые пушистые зверьки, чьи лапы, словно снегоходы, позволяли им быстро передвигаться по предгорьям. С привозом рыков дозорить стало ещё легче, ведь на спине зверя склоны можно было обойти за полчаса, а то и быстрее. Впрочем, Силас редко пользовался услугами рыков: ему нравилось медленно патрулировать территорию, наслаждаясь тишиной и одиночеством. Слишком много свободного времени его не вдохновляло, ведь крыс, в отличие от своих подчинённых, был трудоголиком и просто маялся от скуки, когда дозор подходил к концу.

Яу мурлыкнул, когда Силас небрежно погладил его по носу.

— Извини, парень, но я предпочитаю ходить на своих двоих, — признался крыс. — Так что, если тебе скучно…

— Сэр! Сэр!!!

Силас резко обернулся. Рядовые больше не играли со снегом. Они столпились возле парочки мышей, которые, очевидно, были чем-то напуганы: мышка дрожала, прижимая лапки к мордочке, а мыш крепко сжимал в лапах большой свёрток.

В несколько прыжков Силас преодолел разделявшее их расстояние.

— Что случ…? — он замолчал на полуслове, увидев ношу мыша вблизи. Это был маленький мышонок, дышащий так, будто каждый вдох приносил ему несравненные мучения.

— Паук! — задыхаясь от ужаса, выкрикнул мыш, и Силас моментально всё понял.

Резко вырвав мышонка из лап отца, он прижал его к себе и свистом подозвал Яу. Тот, к счастью, среагировал профессионально — тотчас подбежал и склонился, позволив сержанту забраться на широкую пушистую спину. А после окрика Силаса побежал так, как не бежал никогда — снег полетел в разные стороны из-под его могучих лап, а Силас сильнее прижался к горячей спине, не давая вцепившемуся в него малышу замёрзнуть.

Метель неистовствовала. Громко завывая, она неслась по склонам, швыряя во все стороны снег, будто бы он был песком. Колючие снежные песчинки впивались в шерсть и плотно притаивали к ней, превращая шкуру в неаккуратно свалянные колтуны. Они здорово снижали скорость, но рыков недаром выращивали для жизни в таких сложных условиях — низко склонив голову, зверь упрямо нёсся вперёд, одним чутьём понимая, куда вообще движется.

И всё же в один момент они заблудились. Снежная пурга обняла их со всех сторон, словно скрыла в водовороте галдящих снежинок. Дыхание мышонка стало совсем хриплым и таким тихим, что Силас больше не мог расслышать его сквозь свист ветра. Беспомощно вертя головой, он пытался понять, где они находились и в какой стороне находился такой необходимый им сейчас лекарь.

Но всё было бестолку — они потерялись.

— Холодно… — просипел мышонок, о котором Силас не знал совершенно ничего, даже имени. — Я… умру?..

— Что? Нет! Нет, всё будет хорошо, — зашептал Силас, склонив над ним голову. — Ты будешь жить, маленький воин, ещё увидишь…

Яу тихо заурчал, и в голову Силаса вдруг пришла абсолютно безумная идея.

— Яу, голос! — выкрикнул он, да так, что рык вздрогнул. — Ну же! — нетерпеливо вскричал он.

— МЯ-А-А-АУ-У! — визгливый голос рыка наполнил окружающий мир. Тонко зазвенела метель, словно в раздумьях — стоило ли нападать на столь громкого соперника? Горы зазвенели вместе с ней, и Силас, укутав мышонка посильнее, со страхом посмотрел вверх. Тысячи снежинок тотчас залепили ему нос и глаза, но, кажется, горы, подумав, решили не низвергать свои снежные вершины на потерявшихся путников. Зато дикий призыв о помощи не остался незамеченным.

Яу насторожился, услышав вдалеке смутно знакомые звуки, неохотно пропускаемые бдительной метелью. Так и было. Ещё один рык, услышав голос товарища, отзывался ему. На Тернском тракте в данный момент был лишь один зверь, а это значило…

— Вперёд! — крикнул Силас, чуть не поперхнувшись, когда снег ворвался в разгорячённую глотку.

Прыжок, ещё один… Комья снега летели по бокам, а от мельтешения сине-белого ковра становилось дурно. Несмотря на холод, пот тёк с участников спасательной экспедиции. Мышонок дрожал, иссупленно хватаясь за куртку Силаса, а последний, прижимаясь к разгорячённой спине рыка, молил всех известных ему богов, чтобы те не оставили их в одиночестве.

Прыжок, поворот — их едва не вынесло в пропасть, пропади он пропадом, этот снег, мешающий видеть! Ещё несколько мощных прыжков. Звонкое мяуканье стало ближе, и Яу встрепенулся — поднял хвост трубой и издал воистину ужасающий скрежещущий звук. Ему ответили серией то ли кваканья, то ли шипения — и вот, свернув ещё раз, путники внезапно оказались по другую сторону горы.

Метель здесь и не думала утихать, но их тотчас окружило два рыка. Среди холодных безэмоциональных запахов метели, льда и стужи Силас различил аромат рычьего пота и шерсти грызунов. Это были местные крысы, которые, как и он с ребятами, сторожили свой тракт.

— У меня мышонок! — крикнул он в надежде, что его услышат сквозь завывания ветра. — Его укусил паук!

Крысы что-то ответили, окружили их плотным кольцом, и всей гурьбой они галопом промчались вниз со склона, где в круговерти снежной Силас различил неясно горящие окна занесённой деревни.

К счастью, лекарь был на месте. Забрав у Силаса неподвижного мышонка, он быстренько утащил его в ближайшее гнездо. Мышки, выскочившие было из гнезда, бросились следом за ним. Сам же Силас устало опустился на спину Яу и впервые за долгое время позволил себе выдохнуть. Только бы всё было не напрасно! Много лет живя вместе с мышами, Силас уже не мог допустить, чтобы одна из них — тем более, совсем ещё детёныш! — пострадала из-за его нерасторопности.

— Эй, сержант! — одна из крыс осторожно дёрнула его за рукав. — Слезай, а то и сам сляжешь, и рыка погубишь!

Силас послушно сполз со спины Яу, и его тотчас подхватил мускулистый крыс-рыкюх. Самого же Силаса мгновенно взяли в плен сразу несколько холодных лап.

— Идёмте, — в голосе крысы было беспокойство.

Его отвели в одно из гнёзд и усадили возле камина. Маленькие мышки-подростки принесли тёплое одеяло, в которое Силас тотчас укутался, оставив снаружи лишь нос и кончик хвоста, и большой стакан брюходёра. Пойло, конечно, было убойное, но то, что надо для того, чтобы согреться.

— Спасибо, — просипел Силас, когда мышки заботливо подкинули в камин ещё немного хвороста. Те сдержанно кивнули и куда-то убежали.

Крысы сидели за столом и обеспокоенно поглядывали то на него, то на дверь. Видимо, в их смену впервые произошло нечто экстраординарное, и это здорово выбило их из равновесия. В красных глазах сияла жажда ответов, но Силас просто не мог сейчас говорить. Поэтому всё, что он делал — это сидел, постепенно оттаивая, и пил спиртное, под неуютно давящую тишину.

— Как ребёнок? — поинтересовалась вдруг одна из крыс, и, обернувшись, Силас увидел входящего в комнату лекаря. Тот поспешно сдирал с лап перчатки, но не выглядел тем, кто увидел самое худшее. В желудке Силаса словно рассыпался кусок льда.

— Жить будет, — рвано ответил лекарь, и вся комната, казалось, вздохнула с облегчением. — Много яда для такого малютки, но, к счастью, помощь подоспела очень вовремя. Ещё бы пара часов, и ни одно чудо не смогло бы помочь…

«Вовремя!» — набатом стукнуло в голове Силаса и он словно издалека услышал свой хриплый голос, повторяющий это волшебное слово.

Лекарь потрогал его нос, что-то говорил, но уже не про мышонка, но Силас его уже не слушал — переполненный недавними переживаниями, он погрузился в дремлющий сон, и впервые за долгое время «чуйка» не скребла его своими когтистыми лапами.