Старший лейтенант, мальчик молодой (гет)

Моя

милиция

меня

бережет.

Жезлом

правит,

чтоб вправо

шел.

Пойду

направо.

Очень хорошо.

Надо мною,

небо,

синий

шелк.

Никогда

не было -

так

хорошо.

Сидеть дома было не круто. Похоже, я недостаточно четко сформулировала свое желание для Вселенной, когда перед сессией с отчаяньем задолжавшего всем и вся студента вопрошала, когда же все это кончится. Многое действительно кончилось, в том числе и моя развеселая жизнь в Москве — собираться в родную провинцию после прекращения занятий в универе пришлось со скоростью света, потому что билеты на самолет исчезали, едва появившись.

Возможно, я и была полной распиздяйкой, да вот только не настолько, чтобы игнорировать полицию, ломившуюся в мой дом. Родители благополучно свинтили жить на дачу от потенциально заразной дочери, оставляя меня совершенно одну в огромной квартире.

— Гражданка Павлова, вы дома? — этот вопрос раздался сразу после череды громких и частых ударов увесистого кулака о дверь. Я чуть не подавилась шоколадным драже на кухне, не ожидая никаких гостей. Секунд тридцать я стояла, боясь сделать лишний вдох, но стук повторился.

— А-а кто это?

Прижавшись ухом к входной двери, я думала лишь о том, что никаких вещей для больнички у меня собрано не было. Так и увезут — в огромном кислотном худи старшего брата и штанах, больше похожих на тряпку.

— Полиция, — пробасил голос оттуда. — Старший лейтенант Скворцов.

Я, никогда не сталкивавшаяся прежде с органами правопорядка, не нашла ничего лучше, чем пропищать в ответ:

— А взрослых дома нет.

В этот момент я прямо-таки почувствовала, как раскололась надвое, и как моя вторая половина уже мылила шею первой, при этом крича, что тебе, Сашка, вообще-то уже двадцать с небольшим. На несколько секунд повисла звенящая тишина, после которой я внезапно услышала самый не полицейский звук в моем понимании — смех.

— Александра Георгиевна, мне просто нужно знать, что вы действительно находитесь на самоизоляции и никуда не выходите, — лейтенант за дверью продолжал смеяться. — Ничего больше мне от вас не надо.

В этот момент я наконец решила использовать все те знания, навыки и умения, полученные в результате просмотра бесконечных сериалов про ментов долгими зимними вечерами вместе с бабушкой по НТВ и попросила показать удостоверение в глазок.

Оно промелькнуло, прямо как вся моя жизнь в тот момент, когда я услышала настойчивый стук в дверь, но я, как самостоятельный и сознательный человек (правда, без взрослых дома), сказала:

— Подождите! Я не разглядела.

Лейтенант Скворцов вновь достал ксиву, но, глазок все так искажал, что я мало что смогла разглядеть. Впрочем, теперь я знала, что зовут его Артемий (отчество, к сожалению, не увидела), но это давало не так уж многое.

— Ладно уж, опускайте, — пробурчала я.

— Так вы никуда не выходили?

— Нет.

— А собираетесь?

— А что?

— Вы вернулись из региона с неблагоприятной эпидемиологической обстановкой и находитесь на двухнедельном карантине.

— Значит, нет, — я зачем-то пожала плечами, хотя старлей меня бы все равно не увидел. — А это вы каждый день меня теперь проверять будете?

— Да, так что настраивайтесь на долгосрочные отношения. Всего доброго!

— До свиданья.

Я находилась в некоторой растерянности, все еще прижимаясь ухом к холодной двери. Я чувствовала себе не меньше, чем государственным преступником, за которым установлен ежедневный надзор, разве что браслета на ногу не хватало. Виной этому ощущению, как мне казалось, был мой абсолютно законопослушный образ жизни, но я все же метнулась к окну кухни, чтобы посмотреть на этого старлея.

Уж не знаю, только ли я в нашем доме была на карантине, но товарищ старший лейтенант, как только вышел из подъезда сразу направился к припаркованному бело-синему «бобику» с мигалкой. Напоследок он все-таки посмотрел в сторону моему окна, и я тут же метнулась в сторону, решив, что хватит подглядывать, и вновь принялась за свое шоколадное драже.

* * *

Сидеть дома оказалось далеко не так уж и весело, как я думала изначально. Мысль о том, что вся страна находилась примерно в том же положении, что и я, ничуть не успокаивала, но я старалась занять себя всеми возможными способами. Банановый хлеб, уже набивший оскомину в инстаграмной ленте, был испечен и торжественно съеден в один присест, картина по номерам, начатая еще до моего отъезда в Москву, докрашена, квартира вымыта до музейного состояния, но из всех щелей, из каждого утюга все еще слышалось: «У вас много дел, так что сидите дома!». Как будто я, блин, не знала, как много у меня было дел!

Так уж вышло, что единственным человеком, чей живой голос я слышала ежедневно, был старший лейтенант Скворцов. Родители и брат, конечно, звонили ежедневно и каждые три дня привозили продукты, но все равно были далеко, и я жутко страдала. Я не могла даже поехать к подруге на такси, потому что все еще чувствовала себя законопослушным гражданином.

Мой организм, не привыкший к такому длительному отсутствию какого-либо общества, начал сдаваться уже на третий день. Экстремальная скука настигла меня именно в тот момент, когда товарищ Скворцов в очередной раз постучал в мою дверь.

— Гражданка Павлова? — очередной стук. — Вы дома?

— Тут, где же мне еще быть, — я со вздохом оперлась плечом о входную дверь.

— Это хорошо, — послышалось какое-то шуршание. — Симптомы коронавируса не появились? Кашель, высокая температура?

Я зачем-то дотронулась до своего лба, хотя чувствовала себя прекрасно.

— Вроде нет, — я снова пожала плечами, прекрасно зная, что товарищ старлей все равно меня не видит. — А если пива до смерти хочется, то это является симптомом коронавируса?

Не удержавшись, я посмотрела в глазок, чтобы посмотреть, смеялся ли он — а лейтенант действительно широко улыбнулся, уж это-то мне было видно. Я сама не знала, зачем это ляпнула, но слово, как говорится, не воробей.

— Не является, — он снял фуражку и взлохматил волосы, хотя в дверном глазке это и выглядело, будто головастик неуклюже чешется.

— Товарищ старший лейтенант, миленький, купите мне пожалуйста бутылочку, а? — я прижалась к двери всем телом, как будто от этого могло зависеть его согласие. — Знаете, как трудно сидеть совсем одной целых три дня? Вот станет совсем невмоготу — сбегу ведь.

Молчание длилось несколько секунд, но затем мой спаситель протянул:

— Ладно уж, — ура! — Какое предпочитаете?

— А я вам сейчас название напишу и деньги заодно спущу.

Все-таки менты не такие уж и козлы, зря на них на заборах клеветали!

Все еще находясь в некотором шоке от того, как легко моя наглость воплотилась в жизнь, я побежала в свою комнату и быстренько накалякала название пива, которое всегда было в наличии в местном «Красном и Белом» и, привязав все к камешку, выуженному из аквариума и наскоро обтертому об футболку, кинула все на газон под окном, благо жила я на третьем этаже.

Щеки горели, мне хотелось смеяться от того, как странно все происходило. Пришлось дополнительно соорудить веревку, чтобы товарищ старлей смог к ее концу привязать драгоценный груз.

Вернулся герой и спаситель одиноких и запертых девушек через десять минут, и мне пришлось чуть ли не наполовину вытянуться из окна, чтобы конец веревки был достаточной длины.

В этот самый момент я увидела, что ко мне приходил не просто какой-то замшелый мент, а вполне симпатичный парень, который, похоже, всего пару лет назад поступил на службу и был старше меня максимум лет на пять.

— Аккуратнее, гражданочка, — он привязал бутылку «Жигулевского» и отпустил, чтобы я смогла ее поднять. — Разобьется — второй раз не пойду.

На самом деле, парню было достаточно просто быть симпатичным, чтобы мне понравиться, но тут случилось кое-что похлеще — товарищ старлей купил мне пива в такой сложный для всей страны (и особенно для меня, лишенной возможности свободно передвигаться) момент. Я не столько следила за бутылкой, сколько за тем, как выглядел старший лейтенант Скворцов, и в конце концов пришла к выводу, что он был в моем вкусе (к тому же, я всегда была падкой на мужчин в форме). В таком любая уважающая себя девушка может признаться, конечно же, только в своих мыслях.

— Вам за такое медаль надо дать, товарищ начальник, — Скворцов смотрел на меня снизу-вверх, щурясь от солнца. — Спасибо огромное! Как там у Маяковского?.. «Моя милиция меня бережет»?

— Полиция, гражданка Павлова, — с высоты своего третьего этажа я могла видеть, как он улыбался. — Всего доброго и хорошего вечера!

— Спасибо, и вам! — я даже помахала ему рукой на прощанье, наблюдая, как он садился все в тот же «бобик» и выезжал со двора.

Эх, как же права была Ирина Аллегрова, когда сочиняла свой бессмертный хит! Правда, в моей голове песня играла с уже автоматически замененным «старшим лейтенантом», звания-то все-таки нужно уважать.

Если бы ты знал женскую тоску по сильному плечу!

Everybody knows that I'm a,

Все знают, что я,

Good girl, officer.

Хорошая девочка, офицер.

No, I wouldn't do a thing like that,

Нет, я бы не сделала ничего подобного,

That's for sure.

Это точно.

Lana Del Rey — Playing Dangerous

— И что, он купил тебе пива?

Я уже два часа разговаривала со своей подругой, которой, конечно же, стало невероятно интересно, чем это я могла привлечь внимание полиции.

— Ну, да.

— Как романтично!

Нина расхохоталась, чуть ли не падая с кровати. Ей-то было хорошо, коренной москвичке, сидеть дома и иметь возможность выйти хотя бы в магазин, я же страдала (и не только от недостатка пива).

— Как, говоришь, его зовут? — лицо Нины приняло опасно заинтересованное выражение.

— Артемий, кажется.

— Как жаль, — она подвинула очки на носу.

— Что жаль? — я нахмурилась. — Имя-то, вроде, нормальное.

— А детей-то у вас не будет, — я чуть не подавилась уже остывшим, а оттого противным, чаем.

— Смирнова, у тебя того что ли, беды с башкой на самоизоляции начались? Каких нахрен еще детей?

— Это ты сейчас так говоришь, а потом страдать будешь, — Нина заулыбалась. — Взвоешь же! Ты вот много людей с отчеством «Артемович» знаешь?

К своему стыду, я даже задумалась.

— Вообще-то, ни одного.

— То-то и оно! — Смирнова подняла вверх указательный палец. — И я ни одного не знаю. А что это значит? Что все Артемы бесплодны.

— Это значит, что ты дура! — для убедительности я даже покрутила пальцем у виска. — Не надо мне от него никаких детей.

— А чего тебе от него надо? — Нина хитро заулыбалась.

— Так, я сейчас отключусь! — я угрожающе приподняла мышку.

— Все-все! — подруга примирительно подняла руки. — Пока ты тут рассуждала, нужны ли тебе дети от этого служителя правопорядка, я уже нашла его страницу «ВКонтакте». Симпатичный.

— Да иди ты! — я вспыхнула. Вообще-то, я уже и сама нашла его страничку и изучила чуть ли не под микроскопом, но признаваться в этом не хотелось даже перед лучшей подругой. — Лучше скажи, чем бы таким заняться, чтобы с ума в одиночестве не сойти. Я уже даже курсовую писать начала, правда, закончила сразу после введения. А ведь прошло чуть больше недели! Еще пара дней и я уже не смогу удержать себя и постригусь под Уму Турман в «Криминальном Чтиве» самостоятельно.

— Смотри, чтобы не получился Гоголь, — Нина бессовестно заржала, чуть не перевернув собственный ноутбук.

— Да иди ты, а! — я сложила руки на груди. — Смешно ей!

— Ну, а если серьезно, то иди прогуляйся, только в перчатках и маске. И там, где нет людей.

— Ага, а вдруг меня повяжут? Говорят, по телефону всех карантинников отслеживают.

— Так ты телефон дома оставь, умница ты моя, — подруга всплеснула руками. — Я уверена, что, будь у тебя действительно корона, то симптомы бы уже проявились. Ты не сделаешь никому плохо, если выйдешь подышать воздухом в какое-нибудь безлюдное место.

— Ты думаешь? — я действительно задумалась. — Думаю, ты права. Я надену и перчатки, и маску. Тем более сегодня товарищ Скворцов не приходил, да и, думаю, не придет уже — дело-то к вечеру.

— Ну вот, тем более, — Нина закивала. — Ну, давай, подруга, мне пора. У меня, в отличии от тебя, мать дома и заставляет мыть полы.

— Пока, — я со слегка растерянным видом помахала и закрыла крышку ноутбука. Решено. Мне было необходимо пройтись, и я, в твердой уверенности в собственной правоте, начала собираться.

На случай, если меня все-таки отследят по камерам видеонаблюдения (я слышала, что нечто подобное уже применяли в Москве), я даже надела очки и, затянув капюшон толстовки на голове потуже, выкралась из дома аки партизан.

На улице было безлюдно. Не то, чтобы совсем, но раза в три меньше, чем в обычное время. По дороге мне никто не встретился, то есть в радиусе метров пяти я ни с кем не находилась. И все-таки моя совесть заставляла чувствовать себя как-то некомфортно, еще и люди вокруг, со скрытыми масками лицами не внушали оптимизма. Было ощущение, что все происходящее было всего лишь затянувшимся фильмом-катастрофой, и все напряженно ожидали все оттягивавшейся развязки.

Прогулялась я действительно недалеко — всего лишь до соседнего двора, но обратно шла практически бегом, потому что уже представляла, как старший лейтенант Скворцов, не найдя меня дома, вызывает наряд полиции (непременно с собаками), карету скорой помощи, сразу и судью с конвоем в придачу…

А во дворе меня действительно поджидал «бобик» старшего лейтенанта. Оперативно скрывшись в кустах сирени, я, затаив дыхание, наблюдала, как старлей набирал номер моей квартиры на домофоне. Не знаю, чего бы я больше испугалась в этот момент — того, что ему бы кто-то ответил, или того, что Скворцов бы резко посмотрел в мою сторону.

После продолжительного звонка трубку в квартире, естественно, никто не поднял. Я следила за ним из кустов, закусив губу и просто молилась, чтобы он не стал звонить в другие квартиры и просить открыть ему дверь. В моей голове тут же созрел гениальный план: как только он развернется и сядет в машину, чтобы, конечно же, позвонить мне и узнать, где это меня носило, я бесшумно проникну в подъезд, а затем и в собственную квартиру. А потом, когда возьму трубку, скажу, что была дома — просто домофон сломался. Бинго! И все-таки я молодец.

Стараясь дышать в маске как можно тише, я наблюдала, как поэтапно осуществлялся мой план — Скворцов действительно не стал звонить ни в какие другие квартиры, а отошел, пусть и не в сторону своего автомобиля, но на достаточное расстояние, чтобы я смогла попасть в подъезд. Да еще и спиной встал — все было в мою пользу. Ключи уже были у меня наготове, а дальше — дело техники…

Но в кое-чем я промахнулась: как только я приложила магнитный ключ, то в этот же самый момент раздался громкий звуковой сигнал, сопровождавший любое открытие подъездной двери.

— Попалась!

Испугавшись, я тут же отпустила дверь, и она с легким щелчком закрылась обратно. Прятаться и убегать было бы слишком глупо, поэтому я с виноватым видом повернулась к офицеру лицом.

— Почему нарушаете карантин, гражданка Павлова? Снова мучает жажда пива?

Лейтенант стоял примерно в трех шагах от меня с натянутой на лицо маской, но глаза у него почему-то смеялись, несмотря на строгий тон. Я было удивилась, но, сняв очки, тут же покраснела — я чувствовала себя так, будто мне снова было восемь и бабушка отчитывала меня за то, что я съела все ягоды из банки с вишневым вареньем.

— Я… — мозг лихорадочно соображал, а в такие моменты, как этот, я всегда прибегала к единственно верному средству — переводила стрелки. — А чего это вы мне «выкаете», товарищ старший лейтенант? Мы с вами уже больше недели видимся практически ежедневно! Пора переходить на следующий этап наших отношений.

Браво. Отличный перевод стрелок.

Было заметно, что Скворцов было хотел засмеяться, но все же сумел сохранить лицо.

— Хорошо, — он все еще не приближался, ну хоть на этом спасибо. — Я видел, как ты сидела в кустах.

Какой позор! От этих слов я зарделась еще больше, как же хорошо, что на мне была маска, которая скрывала эти ужасные алые щеки.

— Ничего я там не сидела! — я вспыхнула от одной только мысли о том, что он видел, как я корчилась в этом дурацком кусту. — У меня… шнурок развязался.

Взгляд старлея тут же метнулся к моим балеткам.

— Ну-ну, — он сложил руки на груди. Почему-то именно в этот момент я про себя решила отметить, каким высоким был старший лейтенант Скворцов. В своих балетках я была ему примерно до плеча, может, чуть выше, я не могла понять точно, потому что он стоял на ступень ниже. — И все-таки: зачем выходила?

— Да ты хоть представляешь, как трудно сидеть одной, дыша свежим воздухом через одну только форточку? — я так распалилась в своем нытье, что даже это по-новому странное обращение на «ты» казалось вполне нормальным. — Я вышла всего на пять минут! Ну, может, на десять!

— И что ты мне сейчас предлагаешь? Прочитать тебе лекцию о том, что потенциально-заразным нельзя покидать свое жилище в течение двух недель? — похоже, он был раздражен. — Меня просто поражает твоя безответственность.

Скворцов добился, чего хотел — я почувствовала легкий укол совести.

— Может, штрафануть тебя разок? Для профилактики, — он сложил руки на груди, и я, вместо того, чтобы хоть как-то защищаться, думала о том, как же ему шла эта темно-синяя форма и в особенности фуражка.

— Тише ты! — только сейчас я заметила, что в одной из квартир на первом этаже была открыта форточка. — А моего обещания подчиниться не будет достаточно?

Старлей хмыкнул, рассматривая меня с ног до головы.

— Что ж, хорошо, — он приподнял бровь, но я больше не слышала в его голосе никакой строгости. Я на самом деле мало воспринимала его как полицейского или даже надзирателя: в силу своего (и его) возраста я видела в Скворцове в первую очередь очень симпатичного парня. — Пока без штрафов и санкций. Но я буду приезжать каждый день в разное время, чтобы ты не успела расслабиться.

— Ладно, — фыркнула я. Спасибо и на этом — штраф платить не хотелось, потому что я подозревала, что размером он был примерно с мою месячную стипендию. Старший лейтенант уже было развернулся, чтобы уйти, когда вдруг остановился, когда я, думая, что никто меня не услышит, пробурчала: — Узурпатор.

— Что-что?

— Пока, говорю, старший лейтенант Скворцов.

— До свидания, гражданка Павлова.

И он направился к своей машине, гордо демонстрируя мне надпись на всю широкую спину: «Полиция».

I saw your eyes

Я увидел твои глаза,

And you made me smile

И ты заставила меня улыбнуться.

For a little while

На некоторое время

I was falling in love

Я влюбился.

A Flock Of Seagulls — Space Age Love Song

На следующий день он не пришел.

Мне даже было немного грустно говорить чужому полицейскому, что никуда я из дома не выходила, а затем прощаться без продолжения разговора. У нас с Артемом редко были разговоры в духе:

— Сидишь?

— Сижу.

И да — теперь я довольно часто мысленно ошибалась и называла старшего лейтенанта Скворцова по имени. Я сама не знала, с чем это было связано, но нет-нет, да и проскользнет в голове. Впрочем, я всегда старалась себя одергивать и, вздыхая, думала, что никакой он мне был не Артем.

Когда до окончания карантина оставалось всего три дня, старлей Скворцов все-таки объявился. В это самое время я решила развлечь себя с помощью мытья окон под песни с кассет моих родителей. Дело уже шло к вечеру, а потому золотистое солнце многократно отражалось в окнах соседних домов. Мне нравился мой двор: как и все дворы, появившиеся в советское время, он был наполнен зеленью и высокими деревьями, дарившими прохладу и много-много белых лепестков, засорявших подоконник.

Я полной грудью вдыхала аромат распустившейся сирени, стараясь удержаться и не выпасть из окна. День выдался на удивление жаркий, и я мыла окна в одних шортах и старой футболке, потому как даже после того, как спал полуденный зной на улице было довольно тепло. Запахи цветущих кустарников стали такими густыми, что иногда даже кружилась голова, а потому я сделала некоторую паузу, усевшись на подоконник и свесив ноги вниз.

Еще три дня — и я смогу прогуляться по улице, дотронуться до листьев, почувствовать, как теплый ветер обдувает лицо. Такие простые радости, которые я совершенно не ценила при благоприятной обстановке, стали буквально жизненно-необходимыми за какие-то две недели, за которые я пропустила буквально все в этой жизни.

В тот самый момент, когда я прикрыла глаза, видя на обратной стороне век причудливые узоры из-за яркого солнца, я услышала, как под колесами начала перекатываться сухая, почти летняя пыль. Мне пришлось проморгаться, чтобы унять эту солнечную рябь в глазах, и я увидела, конечно же, его.

Скворцов вышел из машины и потянулся, а затем громко чихнул (видимо, из-за обильного цветения во дворе), вызвав у меня сначала улыбку, а потом смех, потому что это повторилось. Сегодня из-за жары рукава его формы были закатаны, и я могла видеть сильные предплечья, на которые пялилась без всякого стеснения ровно до того момента, как наши взгляды встретились.

— Привет, — Скворцов предусмотрительно обошел газон, чтобы не затоптать посаженные соседкой тетей Верой цветы, а иначе его не спасла бы даже полицейская форма. — Сидишь?

— Сижу, — я пожала плечами, все еще мотая ногами туда-сюда. — Вчера вместо тебя приходил какой-то престарелый прапорщик.

Артем (я снова мысленно себя поправила — старший лейтенант) улыбнулся и, сняв фуражку, уселся на малюсенький забор, выполнявший роль ограды для хиленькой клумбы.

— А что, скучаешь? — он смотрел на меня снизу-вверх и все-таки имел несколько усталый вид — похоже, работа у старшего лейтенанта все же была не из легких. Я поймала себя на рискованной мысли о том, что очень-очень хотела его обнять, но, зардевшись, отвела взгляд в сторону. — Или, может, прапорщик отказался сходить тебе за пивком?

— Еще чего! А шутки у вас, товарищ начальник, устарели, — я хмыкнула и вздернула нос. — Кстати, зря ты туда уселся — заборчик-то окрашен.

Для меня было чистой усладой наблюдать, как Скворцов подорвался со своего места, пытаясь разглядеть, осталась ли на его полицейском заду зеленая краска. Я чуть не выпала из окна от смеха, но все-таки сжалилась и сообщила, что все это было шуткой.

— Эх, если бы не карантин, я бы сейчас взобрался и…

— И что? — я чуть было не начала икать, а потому закусила губу, пытаясь не рассмеяться.

— Узнаешь как-нибудь. Возможно.

Я уже давно вышла из того возраста, когда из-за мнимой гордости не признавалась даже самой себе, что мне мог кто-то нравиться, а потому мне было относительно легко принять тот факт, что влипла я по уши. Артем мне очень нравился, и я каждый раз тяжело вздыхала, когда видела его широкую спину, ежедневно скрывавшуюся в полицейском автомобиле. Мне бы очень хотелось познакомиться с ним поближе, узнать гражданский облик, понять, чувствовал ли он все то же самое, но у меня не было никакой уверенности в том, что с моим карантином не окончится наше общение. В конце концов, я на сто процентов была не единственной, кого Скворцов ежедневно проверял на соблюдение карантина, да и, может, это такой стиль общения у него? Может, он не одной мне носил пиво в самоизоляции?

Короче говоря, мне хотелось думать, что он просто был хорошим человеком, а я просто всегда влюблялась в парней с необычным родом занятий. Эта мысль меня очень поддерживала, потому что мне было жизненно необходимо найти оправдание тому, что совсем скоро я перестану видеть его каждый день.

* * *

Как только самое большое приключение в моей жизни начало подходить к концу, причем, совершенно бессимптомно, за день до освобождения у меня поднялась температура. С утра меня знатно знобило, к тому же, появился кашель, что окончательно разрушило мои надежды на то, что меня вчера всего лишь продуло на окне. Короче говоря, все указывало на то, что «корона» у меня все же была, и отнюдь не золотая…

Вызывать скорую было почему-то страшно, и даже приведенная Ниной статистика о том, что значительная часть жертв коронавируса сначала занималась самолечением не могла заставить меня обратиться к врачам без того, чтобы я не сказала:

— Подожду. Может, это просто простуда?

Разрешилось все довольно прозаично: мне позвонила мама и я, не сдержавшись, налаяла ей кашлем в трубку, вызвав массу вопросов и скорейший звонок в скорую помощь.

Через полчаса я уже сидела у собственной двери с рюкзаком, наполненным трусами, одеждой и еще огромным перечнем вещей, которые показались мне совершенно необходимыми. Выводила меня целая бригада медиков в защитных костюмах и респираторах, а чувствовала я себя в этот момент еще хуже, чем тогда, когда старлей Скворцов впервые постучался в мою дверь.

Судьба любила иронизировать, а как иначе объяснить, что именно в тот момент, когда я садилась в карету скорой помощи, старший лейтенант вновь приехал, чтобы проверить, не нарушила ли я режим самоизоляции? Наши взгляды встретились, и я несколько удивленно посмотрела на него поверх маски. Он наблюдал за всем, как и положено, со стороны, даже не пытаясь скрыть выражение досады на своем лице. А мне оставалось только помахать ему рукой на прощание.

В больнице было уныло, однако здесь не было того духа гнетущей безнадежности, как я того боялась. Мне было не по себе от того, что я не видела лиц медицинского персонала, а могла только читать их имена, выведенные перманентным маркером на белоснежных костюмах. От больничной правильной еды у меня постоянно была голодная легкость, которую я перебивала родительскими передачами в дни, когда их принимали.

Температуру мне быстро сбили, а кашель прошел так же неожиданно, как и появился, однако мне все равно пришлось провести в палате на шесть человек почти неделю, наблюдая за тем, как радостно и поспешно проходил за окном золотистый май. Из развлечений у меня был ноутбук и те люди, которые лежали вместе со мной. Я очень быстро со всеми познакомилась и уже скоро играла в «дурака» вчетвером на соседней койке.

О старшем лейтенанте Скворцове я вспоминала с некоторой грустью. Для меня все произошедшее казалось удивительным, хоть я и говорила себе, что, будь мы с ним в других обстоятельствах, все произошло бы по точно такому же сценарию — я бы влюбилась в него с той же легкостью, потому что это гораздо проще, чем описывается в книгах и фильмах. Влюбиться вообще очень просто, особенно, когда ты молод, но меня удивляло, как это произошло, потому что Скворцов должен был стать не более, чем просто прохожим.

Но ничто не омрачило радости освобождения, когда наконец настало время собрать все свои вещи обратно, торжественно допить овсяный кисель и выплыть из больницы абсолютно здоровой, хоть и немного бледной от долгого нахождения в помещении практически без свежего воздуха.

— Сашенька! — мама бросилась мне на шею, тряся на радостях так, что меня едва не укачало. Папа взял сумки, и мы с ним тут же обнялись прямо под раскидистым больничным дубом, не доходя до машины. — Господи, не верится, что все это действительно произошло…

А мне тоже не верилось. Все казалось фантастическим сном, но теперь я точно знала, что именно буду рассказывать своим внукам и правнукам.

Мы без умолку болтали с родителями, они говорили, как переживал за меня Пашка, мой старший брат, который уже два года жил и работал в Новосибирске, и я так увлеклась, что совершенно не заметила третьего человека, приехавшего на мою выписку.

Скворцов скромно стоял метрах в пяти от папиного автомобиля, держа что-то за спиной, и мне даже пришлось несколько раз моргнуть, чтобы удостовериться, что это не было иллюзией, возникшей вследствие длительного отсутствия свежего воздуха.

— Подождите меня, пожалуйста, — родители удивленно смотрели, как я, кинув рюкзак на заднее сиденье, направилась прямо к полицейскому. Мне очень-очень нужно было к нему подойти, хоть я и не ждала чего-то особенного от этой встречи. — Привет.

— Привет, — он снял фуражку, прямо как настоящий джентльмен, и посмотрел на меня с небольшим прищуром из-за ярко светившего солнца. — Поздравляю с выпиской, гражданка Павлова.

Мне трудно было вспомнить момент, когда я была более счастлива, чем сейчас. И дело было не в том, что кроме букета цветов он подарил мне целый пакет сушеной рыбы и две бутылки «Жигулевского». На глазах выступили слезы от смеха, и я, не выдержав, крепко обняла Скворцова прямо за шею, чуть ли не повиснув, потому что он был по-прежнему выше меня.

— Больше соблюдать дистанцию с тобой я не намерен.

Я рассмеялась, постоянно заглядывая ему в глаза и не веря, что все было правдой. А вокруг бушевал май...