Загадочная история любви Питера Макфи (гет)

 С глубокого детства мама прививала мне любовь к книгам. Каждым воскресным вечером мы ходили в библиотеку: читали, мечтали и спорили о том, с каким же творением познакомимся на следующей неделе. В один день наши споры прекратились. Мамы нет уже девятый год, но, храня память о ней и полюбив книги до безумия, соблюдать традицию я не перестала: выходной я обязательно проводила в библиотеке. Да, можно купить книгу, прочитать в интернете, но всё это мне не подходит. Ничто не заменит атмосферу старых пожелтевших книг, со своей историей, прожитой жизнью и скрытыми тайнами. А если найдется рукопись, то я вовсе буду на седьмом небе от счастья.

 Однажды я также заглянула в библиотеку: на дворе стояло лето, свободного времени было предостаточно, и я старалась потратить его с толком. Я подолгу стояла у каждой полочки, выбирая, какое сочинение прочитать сегодня, и наткнулась на книгу, которую не видела прежде: она будто пряталась от ненужных глаз. Я взяла её в руки и сразу же влюбилась: тёмно-зелёная обложка, прошитая золотистыми нитями, и приятный запах старины. Автор и название отсутствовали. Я взяла фолиант и уединилась за дальним столиком.

 Открыв книгу, я удивилась: страницы были пустыми, без текста. Я покрутила её в руках, посветила фонариком и уже думала убрать, но на самой первой странице золотистыми чернилами стали прорисовываться буквы:

«Н А К О Н Е Ц — Т О»

Я испугалась и откинула книгу в сторону, но на листе стали появляться новые слова:

«Т Ы З Д Е С Ь? В О З Ь М И Р У Ч К У»

Как ни странно, я поняла, чего книга хочет от меня. Я достала ручку и записала свои вопросы:

«Кто ты? Как тебя зовут?»

Далее у нас начался своеобразный диалог:

 — Моя маленькая шалость удалась. Как же я рад! — буквы стали вырисовываться быстрее.

  — С кем я общаюсь? — я была в недоумении.

 — Ты общаешься с призраком. Только не пугайся, — дальше вместо букв появилась рожица, обозначающая улыбку.

 — Как это возможно?

 — В моём мире возможно всё! Я расскажу тебе, только подожди.

 Я стала ждать, пока этот кто-то напишет мне свою историю, периодически щипая себя за локоть и потирая глаза: всё казалось выдуманным, сказочным, нереальным.

— Меня зовут Питер Макфи, и я мёртв уже пять лет, семь месяцев и двадцать дней. Я умер слишком банально: плавал в реке, зацепился за корягу и утонул. Даже обидно. Я ведь думал, что скончаюсь или от глубокой старости, или точно как герой… Но, как видишь, я продолжаю жить, только в другом мире.

Здесь хорошо, мне всё нравится, но скучно настолько, что я выхожу в ваш мир. Вот я наконец придумал, как себя развлечь: зашёл в библиотеку, положил в самое непримечательное место эту книжку и стал ждать. Пять лет ждал, и хоть бы кто отозвался! Но вот мою приманку заметила ты, и я сейчас общаюсь с тобой. Всё, — буквы остановились.

— Ты заколдовал книгу? — я задала вопрос после долгого обдумывания того, что вообще здесь происходит. И, понятное дело, у меня была уйма вопросов, но я всё же решила задавать их по одному.

— Нет, что ты, — буквы снова вернулись. Я ведь не Поттер, я всего лишь Макфи. Я просто захотел себе такую книгу, и она появилась у меня в руках. У нас так можно.

— Где «у вас»? — я уже начинала злиться, потому что хотела узнать всё сразу и побыстрее.

— В параллельном, или загробном, мире. Давай-ка я расскажу подробнее, — буквы приостановились, словно задумавшись, а затем будто побежали.

Существует два мира: ваш — земной, и наш — загробный. К нам человек попадает после смерти. Меняется не так много, если не учитывать то, что живут здесь вечно. Мы так же едим, спим и так далее. Но на еду, к примеру, зарабатывать не нужно: захочешь торт, представишь его, и он появится.

Основной потребностью становится жажда любви, как бы сладко это не читалось. Но эта жажда касается не только тебя: ты хочешь и другим, совершенно чужим тебе душам, отдать частичку своей любви. Это проявляется в добрых делах, сочувствии, готовности выслушать и помочь. Подобное есть и в вашем мире. Но у живых верх берут другие потребности, и чаще всего они составляют противоположность любви. У нас по-другому: нет травли, дискриминации, войн, убийств, ненависти — ничего того, что есть в вашем мире, потому что люди уважают друг друга.

Иногда мы приходим к вам, чтоб уберечь от неприятностей, или когда просто скучно.

— А Рай и Ад? — я прервала собеседника, потому что этот вопрос был очень важен для меня.

— Их нет. Но есть тот, кто пишет судьбы и руководит всем, что происходит на земле, вроде бы. А, может, и нет. Мы не говорим об этом, поэтому никто точно не знает, — собеседник удовлетворил моё любопытство.

Разделения на богатых и бедных тоже нет, потому что денег здесь не существует. Попав сюда, человек сам придумывает свой, например, дом, поэтому здесь на одной улице можно увидеть готический замок и розовый, почти плюшевый, домик.

— Как выглядит ваш мир? — вопросов становилось ещё больше.

— Прости, мне нужно бежать. Приходи завтра в это же время, — книга закрылась.

Я хотела взять удивительную книгу с собой, но побоялась, что дома магия (я называла это так) работать не будет. Поэтому я решила послушать Питера и завтра продолжить наш разговор на этом же месте.

Полночи я обдумывала произошедшее со мной. Я не сомневалась в правдивости этой истории, потому что всегда верила во всё сверхъестественное и необычное.

Наступил следующий вечер, и я направилась в библиотеку. Книгу я перекладывать не стала, поэтому обнаружила её на той же полке. Я открыла свой проводник в мир мёртвых и тотчас стала наблюдать за прорисовывающимися буквами. Диалог начался сразу:

— Привет. Ты здесь? — мой собеседник писал очень быстро, будто бы боясь, что я закрою книгу.

— Здравствуй, Питер.

— Ты не назвала своё имя. Как тебя зовут?

— Элизабет.

— Будем знакомы, — после слов появилась уже знакомая рожица.

— Куда ты уходил?

— К вам. Девушка с моста собиралась прыгать, мне нужно было её отговорить. И у меня получилось.

— Как вы приходите в наш мир? У вас есть портал?

— Порталом может послужить любой предмет. Даже эта книга, — буквы остановились и стали ждать следующего вопроса.

— Расскажешь подробнее?

— Конечно! Как я уже писал, в нашем мире не существует денег, и работать нам не надо. Но существует баланс живых и мертвых, некое равновесие, которое не должно нарушаться. Поэтому иногда мы выходим в ваш мир, чтобы сохранить его. За этим следит кто-то выше нас, но они, бывает, не успевают, потому мы и помогаем, но это редкость, — буквы остановились.

— В чьём облике вы приходите?

— Если есть полная уверенность, что тебя не узнают, то в своём. Проще говоря, я могу появляться в своём теле везде, кроме города, в котором жил и, соответственно, умер, но могу и придумать себе внешность. А еще могу явиться абсолютно прозрачным, и о моем присутствии сможет намекнуть лишь холодок, бегущий по спине.

Далее я наконец узнала, как выглядит мир Питера. Внешне он такой же, как наш. Трава, деревья, небо, земля — всё есть. Времена года, различные погодные условия, праздники…

Одежду, технику и остальное люди придумывают себе сами, и всё появляется, стоит лишь представить. Можно даже шоколадное дерево надумать. Но этот механизм работает только в хорошую сторону: электрический стул, к примеру, не появится. Да и он никому не нужен: даже самые недобрые люди там становятся счастливыми, ведь причина всего человеческого зла — несчастье, а оно рождается от нелюбви. Кто бы что ни говорил, счастье — любить и быть любимым, и в том мире люди убеждаются в этом.

Также я спросила про перерождение душ. Оно существует. Но это выбор каждого умершего. Когда ему надоест вечная жизнь, он сможет прийти в земной мир новым человеком. Не захочет — никто не заставит.

Время там останавливается. Неважно, в каком возрасте умер человек — он не повзрослеет и не постареет. Болезней нет. Есть возможность создавать семьи, заводить животных (они тоже после смерти отправляются в этот мир). Все обретают счастье, даже если его не было при жизни на земле.

Но некая справедливость существует и там. Маньяки, убийцы и прочие девианты счастливыми не становятся. Попадая в загробный мир, их каждый день и ночь мучает совесть, даже если она не напоминала о себе при жизни, и так сильно, что умерший видит перед собой лишь содеянное. Спасением является только перерождение. И в наказание они проживают новую жизнь, гораздо тяжелее прежней.

На следующий день я пришла в библиотеку с определенной целью. Открыв книгу, я сразу стала писать, зная, что Питер уже на месте.

— Питер, здравствуй. Мне нужна твоя помощь, — я была воодушевлена.

— Привет, Элизабет. Я весь внимание, — мой друг не отказал мне.

— Если ты можешь общаться со мной таким образом, значит, в теории, может и моя мама?

— Она умерла?

— Да, я еще не успела рассказать.

— Я попытаюсь найти ее. Как ее зовут?

— Мелани Шелдон.

Питер пообещал, что поищет мою маму, и завтра мы встретимся в это же время, но общаться я буду уже с ней. Моему счастью не было предела. Но это счастье утяжеляла боль, с которой я живу уже много лет — мамы нет рядом.

От моего собеседника я узнала, что умер он в девятнадцать лет. А еще «там» с ним любимый пёс.

Мы общались недолго: у Питера появились неотложные дела.

На следующий день, придя на место, я не обнаружила книгу. Я просмотрела все полки, но так ее и не нашла. С замиранием сердца я спросила о ней библиотекаря, боясь, что книгу кто-то забрал. Но, к счастью, она оказалась на столе работника. Он не мог понять, что с ней не так и решил выбросить. Соврав, что осмотрю загадочную книгу в поиске разгадки, мне удалось заполучить ее, и я направилась за свой любимый стол.

Открыв первую страницу, я чуть подождала, но буквы прорисовываться не собирались. Я решила начать диалог первой и написала: «Питер? Ты здесь?» Ответа так и не последовало.

Я ждала больше получаса. Буквы наконец-то начали появляться:

— Элизабет, здравствуй. Прости меня, мне не удалось уговорить твою маму на переписку. Она очень боится за тебя и даже просила меня прекратить общаться с тобой таким образом. Мне жаль.

Я очень расстроилась, но ко мне пришла гениальная идея, и я продолжила наш диалог:

— Я могу попасть в ваш мир?

— Конечно. После смерти, — я прочитала эти слова очень строгим тоном и расстроилась еще сильнее.

— Я не знаю, когда умру, но очень хочу снова увидеть маму. Помоги мне, прошу тебя, — я очень надеялась на своего потустороннего друга.

— Возможно, за этим последует какое-то наказание, но плевать. Забери книгу с собой и, будучи уже дома, свяжись со мной. Я буду ждать.

В сердце появилась надежда. Я понимала, что затеяла страшную глупость, но безумно скучала по маме и ничего не могла с собой поделать. Библиотекарь отдал мне книгу с каким-то подозрением, но я не обратила на это особого внимания. Я отправилась домой.

Скинув сумку и не разуваясь, я срочно написала: «Питер, я дома».

Книга поднялась в воздух и начала светиться ярчайшими золотыми лучами. Я потеряла сознание. Через какое-то время я очнулась и смогла подняться на ноги, но ничего не видела. Боль пронзила все мое тело, голова разрывалась, а сердце ужасно ныло. Собравшись с силами, я медленно пошла вперед и после тринадцати шагов стала замечать небольшой свет в конце моего пути. Шла я так еще пару минут, свет стал очень ярким, и я смогла рассмотреть идущего мне навстречу человека. Вскоре мы встретились. Это был высокий юноша с огненно-рыжими кудрявыми волосами, темно-зелеными глазами и очень длинными, такими же рыжими ресницами, бледной кожей и веснушками на лице, руках, шее — на всем, что позволяла рассмотреть его одежда.

— Наконец-то! Я Питер, — произнес он очень низким голосом, совершенно не подходящим к его миловидной внешности.

— Питер, почему мне так больно? — я начала разговор с вопросов.

— Душа отделилась от тела, но ты жива, и она хочет вернуться обратно. Но есть вероятность остаться здесь навсегда.

— Умереть? — я спросила чуть замешкавшись.

— Да. Ты привыкнешь к этой боли, но как только она начнет пропадать, тебе срочно нужно вернуться назад. А пока идем.

Он взял меня за руку, и мы пошли дальше по темному туннелю к свету. Через несколько минут начал виднеться тот самый мир, на землю которого до меня никогда не ступал живой человек. И вот мы оказались на «том свете». Зеленый, цветущий, яркий и намного красивее нашего. Мы находились в небольшом дворике, откуда виднелись, как и писал Питер, самые разнообразные дома: маленький уютный домик, огромный готический замок, коттедж, пятиэтажный дом, дом в форме корабля и многие другие. На улице играли дети, домашние любимцы гуляли с хозяевами, и не было ничего необычного. Я какое-то время рассматривала открытый для меня мир, а потом обернулась и увидела дверь.

— Мы пришли отсюда? — спросила я все еще держащего меня за руку Питера.

— Эта дверь послужила порталом. Я подумал, что так будет удобнее.

— Куда ведет дверь?

— В мой дом, — Питер восторженным взглядом окинул здание.

Я подняла глаза и увидела ничем не примечательный светлый домик.

— Всю жизнь о таком мечтал. Ну что, — парень тепло улыбнулся и посмотрел на меня, — сразу к маме или соберешься с духом?

— Мне страшно и непривычно, — я сделала страдальческое выражение лица.

— В первую очередь, нужно перекусить, — Питер открыл дверь, пропуская меня вперед.

Я зашла в маленький домик-студию, где кухня соединена с гостиной-спальней. Внутри было чисто и светло, на подоконниках и полочках стояли комнатные цветы, книги и фотографии. Мы прошли на кухню.

— Чего бы тебе хотелось? — Питер задал мне вопрос.

— На твоё усмотрение, — я не очень проголодалась, но из вежливости не отказала ему.

Парень сконцентрировался и закрыл глаза. Открыв, ничего не изменилось.

— Странно, — сам себе уточнил Питер. Я могу попросить тебя отвернуться?

— Да, конечно.

Когда я повернулась, ничего не изменилось.

— Видимо, я не смогу ничего надумать, пока здесь ты. Тогда воспользуемся холодильником, — парень улыбнулся и достал из холодильника кучу еды: сэндвичи, конфеты, фрукты и даже мясо.

Я подняла глаза и заметила одновременно довольную и смущенную улыбку Питера.

— Вообще я не храню еду, но отложил на всякий случай. Вот тот случай и настал.

Мы немного поели, и больше я не хотела медлить. Также взяв за руку, Питер уверенно повел меня к моей маме. Сначала мы шли дворами, а затем вышли в сердце «города». Здесь находились торговые центры, кинотеатры, кафе и даже магазинчики. Мне было непонятно, зачем в мире, где нет денег, магазины и всё прочее.

Питер удовлетворил мое любопытство: «Есть люди, которые не мыслят себя без любимой профессии. Оттого и здесь существуют цветочные магазины, в которых люди занимаются флористикой в свое удовольствие, кондитерские, где они создают съедобные произведения искусства собственноручно. Другие люди, которым, возможно, не хватает своей фантазии, могут «купить», к примеру, фарфоровую куклу от мастера за спасибо. И знаешь, у нас искренняя благодарность ценится гораздо больше, чем деньги. По этому же принципу работают кафе: одни люди трудятся по своему собственному желанию, потому что всю жизнь посвятили готовке, а другие кушают, тоже по своему собственному желанию и потому что привыкли так делать в земном мире».

Пока мы шли, я изучала новый мир, и вопросов меньше не становилось. От Питера я узнала, что здесь существуют и школы, и обучиться можно абсолютно всему, от игры на фортепиано до строительства мостов — каждый день умирает огромное количество человек, среди которых много учителей, а учителя продолжают свое дело даже «там». Тем временем мы подошли к очень знакомому мне зданию. Приглядевшись, я вспомнила: такой дом рисовала моя мама, и мы всей семьей мечтали, что через годик-другой будем жить в нем. Мама была архитектором и очень долго проектировала заветный дом, но осуществила мечту лишь после смерти. Сердце бешено заколотилось. Питер почувствовал это и крепче сжал мою руку, затем сказал: «Я не говорил ей о том, что мы затеяли, поэтому будет правильнее ее подготовить. Подожди здесь». Через две минуты он открыл дверь и пригласил меня внутрь. Я зашла в дом с трясущимися руками и увидела маму, такую же молодую и лучезарную, какой я видела ее в последний раз. Мы одновременно кинулись друг другу в объятия и залились слезами. Питер смотрел на нас с теплой улыбкой, потом предупредил меня, что погуляет где-нибудь, и вышел.

— Какая же ты красавица, — мама осматривала меня восторженным взглядом, полным счастья и слез. Копия папы.

— Мама, я думала, ты забыла обо мне, — я говорила дрожащим голосом.

— Нет, милая. Я всегда помнила. После моей гибели я много лет не могла найти себе места, думала о тебе каждый день и каждую ночь. Потом боль немного утихла, но любить и помнить тебя я не перестала. Посмотри, — мама указала на стены, заполненные портретами меня и моего отца.

Как ты? Как папа? Как вы справлялись без меня? Я так винила себя за то, что оставила вас одних…

Я рассказала ей о каждом годе моей жизни, которые она не смогла увидеть, о лучшем отце в мире, в сердце которого до сих пор живет моя мама, и ни одна женщина не может вытеснить ее, и о том, как попала сюда.

— Любовь моя, я счастлива, что смогла увидеть тебя, но такие приключения очень опасны. Я думаю, тебе больше не стоит рисковать, — мама смотрела на меня обеспокоенным взглядом.

— Мама, никакого риска нет, поверь мне. Я очень хочу продолжить свои приключения.

— Будь осторожна. Не попади к нам навсегда раньше времени, ты нужна отцу и своему будущему. Но, пожалуйста, пообещай мне, что не скажешь об этом папе, — мама взяла меня за руки, — я очень скучаю по нему, поверь мне, но лучше ему не знать.

— Я понимаю, мам. Не беспокойся.

Из рассказов мамы я узнала, что она часто бывала у нас с папой дома и была в курсе всех событий. Несколько раз спасала меня от бед (например, когда я шла в наушниках по оживленной улице, она шла сзади меня обычным прохожим, а на перекрестке подтолкнула меня, иначе бы меня покалечила машина).

Пока мы беседовали, наступила глубокая ночь. Мне нужно было возвращаться в свой мир, поэтому я попрощалась с мамой, пообещав, что вернусь днем, и вышла во двор, где меня уже ждал Питер. Мы дошли до его дома, Питер сосредоточился на несколько секунд, затем открыл дверь в пустой длинный коридор: «Забавно, портал придумать я могу. Похоже, этот мир не хочет, чтобы ты здесь находилась, пока что».

С каждым моим шагом боль становилась все сильнее. Я ощущала на себе обеспокоенный взгляд Питера, который не знал, как мне помочь. Далее он шепнул мне на ухо: «До завтра, Элизабет» и мир потух.

Я очнулась в своей комнате, лежа на письменном столе и держа в руках книгу. Никакой боли не было, я будто все видела во сне. Лежащий на кровати телефон разрывался от звонков. На дисплее высветилось «Папа». Мне пришлось соврать ему, что я уснула и не услышала его четырнадцать пропущенных вызовов. Я училась в другом городе, и с папой мы виделись не очень часто, но созванивались. В первые два месяца лета я находилась в родном городе с папой, а в августе я возвращалась, чтобы подготовиться к учёбе, но в этот раз вернулась чуть раньше. Я легла на кровать и даже не успела обдумать произошедшее — уснула быстро и незаметно.

На следующий день я прошла тот же ритуал, и Питер привел меня к маме. Мы с ней болтали, вместе делали пирог из моего детства и замечательно проводили время. Потом я решила прогуляться с Питером, ведь он ждал меня. Мы гуляли по парку, а я любовалась красотами этого мира. Мне всё казалось совершенно другим: трава зеленее, воздух свежее, солнце ярче. Мы проходили возле озера, и я долго не могла оторвать от него глаз: оно было нежно-голубым, отражая в себе безоблачное небо, а лёгкие волны, вызванные спокойным тёплым ветром, подгоняли плавающих уточек, чтобы те не расслаблялись. Позже мы вышли в рощу.

— Питер, расскажи мне о своей земной жизни, хоть немного, — я мало знала о нём.

— А много и не получится рассказать, — он печально улыбнулся. Я скучно жил: у меня практически не было друзей, поэтому всё свободное время я посвящал книгам и гитаре, иногда даже сочинял что-то своё. С родителями отношения складывались не так тепло, как хотелось бы. В целом, я был очень одинок. Я и сейчас таким остаюсь, потому что привык. Но по семье я скучаю, поэтому, бывает, прихожу к ним. К младшей сестрёнке в облике дворового кота, к родителям — почтальоном. Однажды я оставил им письмо, написанное от себя. Отец не поверил, но мама ощущала моё присутствие, потому залилась горькими слезами, а я смылся побыстрее, чтобы не разреветься. Как бы ни было, я их очень любил и люблю.

— Когда-нибудь вы воссоединитесь, — я погладила Питера по руке.

— Пусть это будет не скоро, — он немного задумался, а потом воодушевлённо улыбнулся. О, я один раз спас сестру. Я бродил около подъезда, а в это время с крыши сбивали сосульки. Я увидел, как сестра спускается по лестнице, и почувствовал то, что не описать. Кинулся к двери и стал её удерживать, а сестра пыталась её открыть, и через несколько секунд с крыши свалилась огромная сосулька. Она врезалась в снег остриём вниз, но на этом месте могла бы стоять моя сестрёнка.

— Ты оказался у подъезда очень вовремя.

— Нет, я должен был там оказаться. Случайностей не бывает.

В это время небо заволокло тучами, и зазвучали громкие раскаты грома. Сверкнула молния, и пошёл сильнейший ливень.

— Что делать? — я стала говорить громче, потому что из-за шума падающих наземь капель меня не было слышно. Деревья ведь нас не укроют!

— А я и выдумать при тебе ничего не могу, даже зонтика! Бежим!

Питер, по обычаю, взял меня за руку, к которой я уже привыкла, и мы помчались, не боясь наступать в лужи и заливаясь смехом. Выйдя в парк, мы вбежали в беседку, где и стали ждать завершения ливня.

— А вы что, — тяжело дыша из-за пробежки, я спросила, — хорошую погоду не можете надумать?

— Над этим мы уж точно не властны, — Питер смущённо улыбнулся.

Поднялся ветер, и стало жутко холодно. Я задрожала. Питер, так же улыбаясь, широко расставил руки, приглашая меня в объятия. А мне ничего другого не оставалось делать — я очень замёрзла. А, может, дело и не в морозе… Так мы и стояли в обнимку, молча, и ожидая прекращения дождя.

Питер был не по-человечески тёплым, и пахло от него тоже не по-человечески: смесь домашнего печенья, тёмного леса, костра, сладкого одеколона и чего-то внеземного, даже ангельского. Мне казалось, что так пахнет небо.

Я пыталась не надоедать ему своим сверлящим взглядом и лишь изредка посматривала на него. Он выглядел очень молодо, но у меня было чувство, что его глаза вместили в себе мудрость всех миров и вместе с этим наивность маленького ребёнка. Вскоре капризы природы закончились.

— Даже после самого сильного ливня, — Питер прервал тишину, — холодного, с чёрными тучами, пронизывающим ветром и оглушающим громом, выходит солнце… Может, я слишком романтичен, но всегда восхищался этим.

— Теперь я очень хочу почитать твои литературные шедевры.

— В следующий раз встречу тебя со стихами, — Питер рассмеялся, а мы всё так же стояли в обнимку и не задумывались об этом.

— Ну что, пошли домой, переодеться нужно. Мы хоть и не заболеем, но в промокшей одежде мне не очень нравится ходить.

Вернувшись к Питеру, его верный друг, пёс Ричи, кинулся ко мне навстречу. В моё первое появление в доме я не видела этого красавца. Пока я чесала ему животик, Питер достал из шкафа вещи.

— Пока ты здесь, одежду я надумать тебе не смогу. Поэтому, вот тебе мой свитер и джинсы. Джинсы, кстати, женские: я промахнулся, когда придумывал. Переодевайся, а я пока выйду.

Я влезла в уютный широкий свитер, тоже пахнущий чем-то неземным, и джинсы. Зашёл Питер и тоже стал переодеваться. Я отвернулась, но краем глаза заметила огромную татуировку у него на груди, потому невольно повернулась. На месте, где примерно располагаются лёгкие, изображены бронхи с тянущимися из них розами.

— Какая красота, — я не смогла сдержать восторг.

— Мне тоже нравится, — Питер засмущался, — но этой татуировки не было при моей земной жизни. Она появилась после смерти, как и у всех. Я ведь утонул, и, как бы жутко не звучало, мои легкие разорвались. Вот оно — напоминание о моей прошлой жизни.

Я снова отвернулась, дожидаясь, пока Питер переоденется. Через минуту он подошел ко мне и предложил какао с зефирками. Я, конечно же, согласилась. После этого я зашла к маме, и немного побыла с ней, затем мы снова пошли гулять. Теперь, гуляя с Питером, я присматривалась к людям: у кого-то на руках тянулась татуировка в виде колючей проволоки, обвитой плющом, у кого-то — в виде ажурного чокера на шее, а у других она скрыта за одеждой. У мамы в области сердца — расцветший пион (она умерла от остановки сердца).

Уже стемнело, и я вернулась в своё тело, домой. Звонков от папы не было. А в мою голову стала закрадываться страшная мысль. Я безумно любила папу, но стала задумываться о том, что хочу остаться в мире мертвых, с мамой и… Питером. Я понимала, что влюбляюсь в Питера. Да, абсурд. Влюбляюсь в призрака, мертвеца, уже несуществующего человека. Но это было так.

Прошло несколько недель с моих похождений туда, куда не следовало бы. С Питером мы очень сблизились, поэтому весь день я проводила «там», а домой возвращалась лишь спать. А с мамой мы снова привыкли друг к другу, будто бы и никогда не расставались.

В один подобный день мы бродили с Питером по набережной и болтали ни о чем.

— Ты живая? — ко мне подбежала очень обеспокоенная молодая женщина и начала диалог с вопросов. Ты живая, я чувствую это!

Я озадаченно посмотрела на Питера. Он кивнул и прошептал: «Позже объясню».

— Да, — ответила я женщине, — я живая.

— Но как такое возможно?! — она была удивлена и её глаза наполнились слезами. У тебя есть возможность быть рядом со своими близкими, а ты бродишь здесь!

Прости, прости меня, — она говорила, хлопая себя по губам. Прошу, пожалуйста, помоги мне. Я умерла совсем недавно, а в земном мире осталась моя дочь и муж. Я не могу сейчас попасть к ней, — она уже рыдала и чуть ли не задыхалась, — передай ей игрушку. Я обещала ей подарить её, но не успела. Прошу, найди её!

— Я помогу, конечно, помогу, — я прониклась сочувствием к женщине. Где она живет?

— В Бейквелле…

— Этот город находится рядом с моим, я съезжу туда, не волнуйтесь.

— Спасибо, милая, спасибо! Ты чудо! Я безмерно благодарна тебе!

Женщина отдала мне игрушку — маленького пони с радужными гривой и хвостом. Позже Питер рассказал мне, что недавно умершие люди очень болезненно переносят смерть, рвутся назад, но не могут попасть в земной мир, и пока к человеку не придет полное осознание того, что он мертв, он не сможет выйти к нам.

С утра, будучи уже в своем теле, я отправилась по данному адресу. Я очень волновалась и не знала, что сказать. Потому решила просто оставить игрушку у двери и позвонить в звонок, а сама спряталась за угол. Дверь открыл отец, с красными, опухшими от слез глазами и лицом, отражающим боль всего мира. Он увидел ту самую лошадку и заплакал, а затем позвал маленькую девочку, по виду лет четырех. Она взяла в руки коробочку и обрадовалась искренне, как могут только дети. С чувством выполненного долга и подкатившимся к горлу комом я поехала домой.

Весь следующий день я снова провела в параллельном мире. Мы гуляли, всё также за руку, и решили выйти к морю, чтобы полюбоваться закатом.

— Знаешь, я никогда не чувствовал себя более живым, чем сейчас, — Питер говорил, глядя на ярко-оранжевый закат. С твоим появлением всё изменилось. Мне не хочется расставаться с тобой ни на секунду, — Питер поёжился, будто ему стало стыдно, — чёрт, я растерял все свои литераторские таланты.

Мы посмеялись и продолжили смотреть на закат, но уже в тишине. Питер не сказал мне всего, но и с этой недосказанностью я поняла его, ведь чувствовала то же самое. Проводив вечер, мы пошли к моей маме пить чай. Пока мы мило беседовали, я кое-что осознала и шёпотом обратилась к Питеру: «Питер, боль… Я не чувствую её, совсем». Я видела, как он обеспокоился, ведь знал, что это значит. И я знала, но совершенно не боялась. Питер посмотрел на маму и со много объясняющим взглядом кивнул ей, а она кинулась ко мне в объятия, будто прощаясь. Пока мы обнимались с мамой, Питер сказал: «Тебе нужно срочно вернуться, иначе велик шанс остаться здесь навсегда».

Мы направились домой к Питеру, а мама стояла на лестнице и провожала меня взглядом, наполняющимся слезами. Подойдя к двери дома, Питер зажмурился и сосредоточился. Но ничего не произошло. «Нет… нет, нет, нет», — едва слышно бормотал Питер. Он посмотрел на меня уже испуганным взглядом и попросил отвернуться. И снова ничего не произошло.

— Я умерла, да? — я спросила это так легко, словно интересовалась у друга о его делах.

— Нет, я, — Питер чуть помедлил, — я что-нибудь придумаю. Подожди у меня дома, Ричи соскучился.

Я стала ждать. Час ждала. Два ждала. Питер не возвращался. Я уже стала винить себя, за то, что оставила отца одного. Здесь мама и… моя любовь, но отец совсем один, кроме меня у него никого нет. После пяти часов моего ожидания Питер вернулся понурым и еще более обеспокоенным, чем был. Я подорвалась к нему.

— Питер, где ты был? — я волновалась уже не о своей смерти, а о нём.

— Я не могу тебе рассказать всего, но, — Питер помедлил, — мне сказали, что отсюда не возвращаются. Но ты не умрешь раньше времени из-за меня! — он произнёс эту фразу громко, гневно и отчаянно.

Уже с яростным выражением лица он пытался сосредоточиться: постоянно зажмуривал глаза, тёр до красноты виски и закусывал губы. После получаса его манипуляций он уже еле стоял на ногах, но не сдавался и не давал сказать мне ни слова. В конце концов, он упал на колени, из его носа хлынула темно-алая кровь, а портал открылся. Не мешкая, он взял меня за руку, и мы быстро пошли вперед. Оставалось пару шагов до тьмы и моего «воскрешения», но Питер вдруг остановился и прильнул к моим губам. Это было лишь мгновение, но я успела почувствовать вкус крови и его внеземной, уже до дрожи родной запах. Он что-то всунул мне в руку и успел сказать лишь «прощай».

Я очнулась. Очнулась с кулоном цвета неба в руке и рядом лежащей книгой. Поняв, что произошло, я судорожно открыла книгу. Там было послание от него, от моей первой и, вероятно, единственной любви.

«Элизабет, я не могу более подвергать тебя такой опасности. Я изначально сделал это, когда помог тебе увидеться с мамой, но об этом я не жалею. Я выполнил твою просьбу, твою мечту, но больше я не могу рисковать тобой. Ты должна жить. Твоё время ещё не пришло и придет, я уверен, не скоро.

С твоим появлением я влюбился впервые, но это был первый и последний раз. Я пронесу любовь к тебе через всё существование моей души, поверь мне. Ты осчастливила меня и, только умерев, я понял, что значит быть живым.

Эта книга больше не сможет послужить порталом, потому мы виделись в последний раз. Но эту рукопись я не собираюсь уничтожать. Пусть она останется тёплой памятью о твоем загробном друге.

Мы еще обязательно встретимся, Элизабет. Обязательно.

Навеки твой Питер»

После прочтения письма я сквозь слёзы увидела, как на обложке золотистыми буквами появляется заглавие «Загадочная история любви Питера Макфи и Элизабет Шелдон», а страницы книги заполнились нашими приключениями, случившимися за месяц и описанных его до боли знакомым почерком.

С тех событий прошло уже много лет. Мой единственный муж давно умер, а три месяца назад у меня родился внук: мальчик с огненно-рыжими кудрявыми волосами, темно-зелеными глазами и очень длинными, такими же рыжими ресницами, бледной кожей и веснушками на лице и по всему телу. И это не аномалия, измена моей внучки или совпадение. Просто Питеру Макфи надоела вечная жизнь.