Безумец (джен)

Примечания:

В комментариях многие интересовались продолжением, но у меня не было идей. Однако всё в тех же в комментариях один автор предложил мне свою заявку (https://ficbook.net/requests/552844), и я задумалась...

То, что в итоге получилось, совершенно не соответствует настроению заявки, поэтому я решила не относить к ней эту историю и надеюсь, вы не будете против, что я выпустила продолжение к «Безумцу» именно продолжением, а не создала отдельный фик.

Аннотация:

Танос не может смириться с потерей Гаморы и решает, что отважный мальчишка, один на один вышедший биться с ним на Титане, заглушит эту боль...

Питера захлестнуло волной ощущений, словно кто-то невидимый открыл заслонку, сдерживающую тонны звуков, запахов и... воспоминаний.

Питер на Титане — заговаривает Таносу зубы, пока команда заканчивает приготовления. Недостающее время выиграно — и начинается битва. Победа почти у них в кармане, Питер почти снял перчатку, но парню из Миссури («имени не вспомнить...») сносит крышу. Они проиграли. Перчатка у Таноса, мистер Старк ранен, колдун отдаёт камень — «всё зря»...

Один за другим рассыпаются пеплом новые знакомые, гордо именующие себя Стражами Галактики. Чутьё начинает кричать раньше, чем Питер чувствует первую волну. Она поднимается из глубины груди, растекается покалыванием по всему телу и становится сильнее с каждой секундой — которых остаётся критически мало. Рвущий на куски ужас толкает к мистеру Старку. Его полный отчаяния взгляд — последнее, что видит Питер. «Простите»...

От навалившейся на грудь тяжести воспоминаний Питер начинает задыхаться и распахивает глаза. Прохудившаяся крыша встречает десятками солнечных капель, подмигивающих из тех мест, где солому растащили на свои гнёзда птицы или она попросту осыпалась, выбитая дождём. Чутьё молчит, но сознание упорно отказывается верить в безопасность, а сердце гоняет литры растревоженной крови. Место Питеру не знакомо, и хуже этого только то, что он не помнит, как здесь оказался.

Не знает Питер и того, как долго пробыл в отключке. Тело ломит, словно его пропустили через шредер, а затем склеили все кусочки дешёвым скотчем. Слишком тошно. Питер решает довериться чутью и полежать ещё немного.

Он пробует на вкус десятки новых запахов, которыми сочится каждая щель этого дома. Но отчётливее всего ощущаются знакомые — мозг словно сам выискивает их для Питера, чтобы успокоить: пыль, прелые листья, нагретая солнцем древесина, полевые цветы и льющаяся где-то совсем близко прохладная вода, журчание которой доносит свободно гуляющий под крышей тёплый ветер. Этот же ветер бурно играет в роще, шумя кронами деревьев и тревожа щебечущих на их ветвях птиц. Но здесь, в этой просторной хижине, он забывает о своей буйной природе и совсем нежно ласкает напряжённое лицо, щекочет нос, перебирает каштановые пряди... так, как иногда делает Мэй, поднимая заспавшегося Питера на учёбу. Воздух настолько чистый, что слегка кружится голова. Но даже ветру не удаётся прогнать рой навязчиво жужжащих мыслей.

«Если в этой хижине кто-то и жил, то покинул её очень давно, — думает Питер. — Обвалившаяся крыша, паутина, толстый слой сора и пыли, скрипучие доски... Скрипучие доски?»

Питер обернулся на звук и оцепенел. В дверях стоял Танос.

Титан бросил на Паркера короткий взгляд и, прихрамывая, прошёл вглубь хижины. Остановившись у стола, он раскрыл не замеченный ранее Питером мешок и, достав из него уже выпотрошенную тушку какого-то небольшого животного, вытряхнул рядом с ней странного вида плоды — то ли фрукты, то ли овощи, Питер не смог разобрать. Только сейчас Паркер обнаружил, что стоящий в углу кувшин по самые края наполнен водой, вибрирующей от тяжёлых шагов титана. Волосы на затылке зашевелились: пока Питер спал, Танос уже приходил в хижину и, скорее всего, не единожды. Сглотнув вставший в горле ком, Паркер как можно тише отодвинулся в угол, надеясь укрыться в тени, и, подтянув к груди колени, стал наблюдать. Разведя очаг, Танос поставил на огонь помятый котелок и, бросив в него тушку, занялся уборкой...

* * *

Питер не знает, сколько прошло времени с появления титана. Час... может, два. В тишине, нарушаемой скрипом половиц и стуком переставляемых предметов, Питер задыхается от поднятой в воздух пыли и близости Таноса.

Поджатые ноги давно затекли, вот только кажется, что попытка распрямить их будет стоить жизни. Но наружу хочется так сильно, что Питер решает рискнуть. Преодолев страх, он медленно ползёт к краю сколоченного из досок возвышения и так же медленно опускает на пол ступни. Костюм всё ещё на Питере, но перчатка, даже изувеченная щелчком, опасно блестит полным набором камней. Танос же увлечённо разбирает сундук, проверяя спрятанные в нём от грызунов и времени рыболовные снасти, и будто не видит бледного как смерть паренька со сжатыми в тонкую полоску губами и подрагивающим подбородком. В ноги больше не впиваются тысячи иголок, и Питер встаёт.

Тут же замирая, потому что Танос оборачивается и, застыв в пол-оборота, глядит ему прямо в глаза. Сердце колотится так, что закладывает уши. Но паниковать нельзя. Питер знает это и успокаивает себя тем, что он быстрее, проворнее Таноса, а тот в невыгодном для атаки положении: сидит на полу заваленный всякой дрянью, и, пока поднимется, Питер несколько раз успеет сбежать. Но камни... Словно прочитав мысли друг друга, мальчишка и титан переводят взгляд на перчатку.

«Не смотрит!»

Сорвавшись с места, Питер пулей вылетает из хижины и бежит. Бежит, не оглядываясь и не разбирая дороги, под гору, перепрыгивая через ручьи и продираясь сквозь высокую траву и колючие заросли кустарников. Ветки хлещут по лицу, трава опутывает и режет кожу, но Питер не замечает этого. Как не замечает и предательски торчащий из земли корень. Паркер спотыкается и, пролетев несколько метров, падает. Перевернувшись на спину, он не спешит подниматься, шумно и часто дышит, до боли в груди глотая горячий воздух. Глаза щиплет от солёного пота и слёз, и Питер жмурится. Его трясёт. Но постепенно действие адреналина проходит, дыхание выравнивается. Питер протирает лицо рукавом и открывает глаза. Занимая полнеба, на него смотрит спутник чужой планеты.

«Я не на Земле...»

* * *

Остаток дня Питер не мог найти себе места.

Несмотря на толкающую вперёд тревогу, от постоянного движения и свежего воздуха очень скоро захотелось есть. Родники манили блеском ледяной воды, рощи — благоуханием сочных плодов, но обострившаяся мнительность и уроки биологии, посвящённые ядам и паразитам, не давали Питеру утолить ни голод, ни жажду.

Неумолимо приближалась ночь, и её предвестники — сумерки — заставляли бежать по спине волны липких мурашек. Питеру казалось, что с приходом темноты из своих нор обязательно выползут десятки смертельно опасных тварей, которые непременно захотят его сожрать или хуже того — скормить своим личинкам... Нужно было найти безопасный ночлег. И Питер нашёл. Так, проклиная отличное воображение и кучу просмотренных хорроров, он всю ночь просидел на дереве, которое из «надёжного укрытия» быстро превратилось в «пыточную». Касания веток, шорох листьев, крики вышедших на охоту после жаркого дня ночных хищников и стрёкот насекомых не дали Питеру сомкнуть глаз ни на минуту...

Едва забрезжил рассвет, Паркер начал знакомство с новым миром. Надежды на возвращение домой он отринул ещё сидя на дереве — самому отсюда не выбраться, Мстителям ничего неизвестно ни о его судьбе, ни о произошедшем на Титане.

— Мистер Старк... — Питер застыл, поражённый догадкой: Железный человек ранен и, возможно, совсем один. В то, что Старк мог погибнуть, рассыпаться, как остальные, как сам Питер, Паркер не верил. Но судьба Тони была незавидна: в отличие от Питера, его окружали безжизненные пески, а не райские кущи... — Нет. Он найдёт способ вернуться. И я найду... — Прерывисто вздохнув, Питер продолжил путь к водоёму.

Его подгоняли острая необходимость приспособиться и юношеское любопытство. Питер грезил космосом сколько себя помнил, и даже опасность не заглушала восторг от осознания того, что это уже вторая планета, на которой ему довелось очутиться за последние два дня. В том, что она необитаема, Паркер мало сомневался, но, всё же решив проверить, взобрался на верхушку самого высокого дерева и ожидаемо не увидел ничего, хоть сколько-то похожего на поселение — лачуга Таноса была единственной обозримой постройкой на несколько десятков километров вокруг.

К вечеру Питер вернулся в хижину. Нахлебавшись озёрной воды и не сумев убить пойманную четырёхкрылую птицу, для приготовления которой даже развёл костёр, он понял, что едва ли сможет долго продержаться вдали от клочка пускай и отсталой, но вполне жизнеспособной цивилизации в лице Таноса и его хибары. Кроме того, Питер нуждался в ответах.

В доме оказалось гораздо чище, сырость почти не ощущалась, и пахло едой. От запаха свело желудок и, застыв на пороге, Паркер шумно сглотнул. Стук чашки о столешницу вывел его из оцепенения.

— Садись.

Голос, к которому невозможно привыкнуть.

Питер поёжился и, не поднимая на Таноса глаз, медленно прошёл к уставленному свечами и посудой столу. Титан сидел на краю уже знакомого сундука, явно предлагая занять место рядом с собой. Питер оцепенел в растерянности. Заметив промелькнувшую на его лице панику, Танос отрешённо добавил:

— Стулья сгнили.

Вероятно, посчитав ответ исчерпывающим, он приступил к трапезе. Понимая, что выбора нет, Питер наконец сел.

Было облачно, и сумерки быстро сменились непроглядной тьмой. Очаг слабо тлел, а пламени свечей не хватало, чтобы освещать хижину целиком, зато хватало, чтобы отбрасывать зловещие тени... Рагу из овощей и мяса оказалось вполне съедобным, хоть и непривычным на вкус, однако, несмотря на голод, кусок не лез Питеру в горло. Таноса же близость мальчишки не смущала. Он вёл себя так, словно Питера вовсе здесь не было. В какой-то момент Паркер даже подумал, что Танос намеренно держит себя с ним так отстранённо, чтобы не напрягать, но, посчитав подобные мысли «несусветной чушью», Питер скоро о них забыл.

Погружённость титана в процесс позволила Питеру хорошенько его рассмотреть. Убегая, он не заметил увечий, но теперь обожжённая рука в оплавленной перчатке лежала вровень с держащей деревянную ложку его собственной и поражала размерами и глубиной рубцов. Невольно Питер начал вспоминать все свои травмы, прикидывая, насколько такое ранение должно быть болезненно, но быстро одёрнул себя: «Он заслужил».

Подняться из-за стола раньше титана казалось неправильным, провоцирующим, и, дождавшись, когда Танос встанет, Питер шмыгнул в тень, на оставленное больше суток назад возвышение.

Однако незаметно уйти не вышло.

— Можешь не жаться в углу, постель твоя полностью, — Танос усмехнулся, опуская чашки в небольшой чан с водой.

Уши Питера полыхнули. Со стыдом и ужасом он понял, как именно выглядел его побег: даже Мэй не нравилось, когда он оставлял в раковине грязную посуду, но сейчас за ним, как за беспомощным ребёнком, прибирала не любящая тётушка, а гроза галактик. От абсурдности ситуации на мгновение стало смешно, но улыбка вышла кривой и утонула во мраке угла. Питер заскрипел досками, собираясь встать и вымыть за собой эти чёртовы чашки, но Танос его остановил.

— Завтра. Ложись. Подниму на рассвете — до дождей надо залатать крышу.

Мысли Питера понеслись наперегонки. Информации поступило немного, но она упорно отказывалась укладываться в голове. Отбросив наконец всё «завтрашнее», Питер, однако, так и не ответил себе на главный вопрос:

— А где постель?

— Ты на ней сидишь, — сухо бросил Танос и задул свечи.

Сердце снова пустилось галопом: «Я сказал это вслух?..» Питер провёл ладонью по шершавой поверхности, на которой сидел. Топчан, застеленный уже знакомой соломой и покрытый выгоревшей грубой тканью, оказывается, и был «постелью». Едва ли он мог конкурировать в удобстве с полом, на котором, не озаботившись даже подушкой, лёг Танос, но от «акта заботы» спёрло дыхание...

Лишь под утро Питер забылся тревожным сном. Он видел Титан. Мистера Старка, изо рта которого нескончаемым потоком лилась чёрная кровь, и испуганную Мэй, неизвестно как оказавшуюся там и тянущую к Питеру рассыпающиеся руки.

* * *

Как и обещал, Танос поднял Питера с первыми лучами неизвестной звезды. Измученный кошмарами, Паркер не сразу вспомнил, где находится, и рванул на стену, пробив ту выброшенными на автомате «лапками» костюма. Он приготовился обороняться, но атаки не последовало. Танос лишь оглядел свежие разрушения и, помрачнев, вышел из хижины.

Пока Питер завтракал остатками вчерашнего ужина, мыл посуду и умывался в прохладном роднике, титан чем-то гремел за домом. Плодом его труда оказалась ручная коса с укороченным специально под рост Питера косовищем. Увесистая и дико неудобная, она валяла траву, намертво в ней запутывалась, норовила выскочить из рук — и упорно не делала того, что от неё требовалось. Танос же укладывал высокий, с него ростом, бурьян без труда, словно всю жизнь только этим и занимался. Даже искалеченная рука и хромота не мешали ему освобождать от сорной полевой травы участок перед домом.

В ...цатый раз вырвав косу из стальной хватки не желающих погибать растений, Питер со зла швырнул её в бурьян и зашагал к хижине, но чуть не рухнул, грубо схваченный за запястье. Развернув мальчишку, Танос указал на примятую упавшим орудием траву и только затем отпустил горящую огнём руку. Не желая мириться с поражением, Питер насупился, однако, ощутив на себе тяжёлый взгляд, полез за многострадальной косой... А вернувшись, к своему удивлению, обнаружил Таноса на том же месте — своём месте. Стараясь не думать о странном поведении титана, Питер с остервенением принялся бить лезвием траву, которая по-прежнему не собиралась сдаваться без боя. Чутьё, запутанное постоянной близостью врага, завопило слишком поздно, и Паркер не успел увернуться от лёгшей на плечо громадной руки. Питер вздрогнул и застыл.

Встав позади мальчишки, Танос носком ботинка расставил шире тонкие ноги, придав позе Паркера устойчивости. Горячая ладонь с плеча перебралась на побелевшую в костяшках кисть, второй же коснулся холод покорёженного металла: Танос зафиксировал руки Питера на косовище так, как они должны были располагаться на нём изначально, и, не выпуская их, сделал замах, затем ещё один и ещё... Питер почти не чувствовал сопротивления мягко падающей перед ним травы, зато ощущал, как напрягаются нужные мышцы, как коса, правильно направленная, сама подрезает в миг ставшие послушными стебли.

— Я понял...

Не медля, Танос отстранился и, подобрав свою косу, молча куда-то ушёл. А когда вернулся, Питер уже закончил на выделенном участке и, увлёкшись, двинулся дальше.

— Оставь. Эта трава не годится для крыши. — Опустив руку на дрогнувшие лопатки, Танос подтолкнул застывшего Питера к виднеющемуся невдалеке полю. — Нужна вон та.

От прикосновения Паркер снова забыл, как дышать. Тело одеревенело, и ноги сами несли его под гору. Спину жгло тепло ненавистной ладони, которую он не мог заставить себя сбросить. Страх перед Таносом злил до пунцовых пятен в глазах, но Питеру не удавалось ничего с собой поделать. Он не понимал титана и не знал, что выкинет тот в следующий момент: одобряюще похлопает по плечу или одним взмахом косы разрубит пополам. Эта неизвестность пожирала изнутри. Стиснув зубы до боли в челюстях, Питер ускорил шаг, оставляя Таноса и его нездоровую тягу к прикосновениям позади...

Титана интересовали заросли возле озера. Аккуратные, один к одному колосья сизым морем колыхались у подножия холма и казались бархатными наощупь, но Питер уже знал, что впечатление это обманчиво: одно неосторожное движение — и нежная зелень, подобно острым ножам, легко рассечёт кожу.

— Приступай. — Не тратя времени, Танос подхватил принесённую ранее косу и последовал своему же приказу. Шмыгнув раздражённым от сбитой пыльцы носом, Питер уверенно взялся за древко и сделал взмах...

Косили долго, без перерывов, пока Танос не сказал «достаточно». Затем траву носили к дому и раскладывали перед ним сушиться, чтобы через несколько месяцев перебрать её, навязать снопов и починить крышу.

Но то было делом будущего, а пока Паркер мог поклясться, что сутки на этой планете длились дольше земных. К вечеру он валился с ног, ладони, покрытые мозолями, болели, а от голода мерзким комком накатывала тошнота — работали без обеда, что наводило Питера на нехорошие мысли. Не без тревоги он думал, что Танос больше не станет кормить своего пленника — Питеру не хотелось думать о себе в подобном ключе, но, как иначе обозначить свой статус, он не знал — и ему придётся самому добывать и готовить себе пищу. Второе Питера не напрягало, но первое пугало до холодного пота. Незнакомый дикий мир, потенциально ядовитые растения и животные, которых ещё надо поймать и убить. О мысли о последнем по спине Питера пробежала волна мурашек. Он вспомнил ту отчаянно бьющуюся в его руках птицу, её блестящие чёрные глаза и быстро вздымающуюся от ужаса грудь, и с тоской подумал о замороженной курице из супермаркета...

Закончив работу, Танос отправился на озеро мыться. Мечтая о горячем душе, Питер поплёлся следом, очень скоро об этом пожалев: Танос совершенно не стеснялся наготы. Сбросив пропитанную по́том одежду, он уверенно вошёл в воду и начал шумно плескаться и фыркать, а затем, накупавшись, принялся за стирку. Когда Питер, наконец набравшись мужества, последовал его примеру и, стыдливо прикрываясь и прощупывая ногой дно, медленно начал заход в озеро, Танос не смог сдержать смех, вогнав Паркера в ещё большую краску.

— Плавать умеешь?

Прохладная вода расслабляла, и вопрос застал Питера врасплох. Он неуверенно кивнул.

— Не слышу. — Танос был достаточно далеко и не увидел ответа.

— У... умею!

— Видишь столбы? — Титан поднял над водой руку и указал Питеру за спину. Подождав, пока тот развернётся, он продолжил: — Днём я поставил там сеть. В ней — наш ужин.

Рыбу готовили прямо на берегу, на костре. Жареная с дымком и сваренная с овощами, она показалась оголодавшему Питеру самой вкусной едой в его жизни.

* * *

Стоило натруженному за день телу коснуться горизонтальной поверхности, как Питер отключился. Спал он крепко, без снов, и даже храп перевернувшегося на спину титана ему не мешал.

Разбудил Питера прыгнувший на лицо сквозь дыру в крыше тёплый луч высоко стоящей в небе звезды. Лениво отмахнувшись, Паркер лёг на другой бок, желая и дальше наслаждаться сладкой дрёмой, как вдруг заметил какое-то шевеление. Моментально проснувшись, он распахнул глаза. У противоположной стены, повесив на крючок небольшое зеркало, брился Танос.

— Тебе тоже не помешало бы, — почувствовав или, скорее всего, увидев в отражении, что за ним наблюдают, титан обратился к Паркеру.

Рука Питера машинально ощупала колючий подбородок: жидкая бородка только недавно начала пробиваться сквозь подростковый пух, радуя самого Паркера и вызывая снисходительную, но гордую улыбку у Мэй. Подумав, что раз даже искалеченный, живущий отшельником Танос продолжает следить за собой, Питер решил, что тоже обязан держать марку, но, лучше рассмотрев поблёскивающую в руках титана клинковую бритву, тут же передумал:

— Я никогда не брился такой.

Танос обернулся и, до странного тепло улыбаясь, зазывно махнул рукой:

— Не дрейфь. Я научу...

Потекли недели. Танос налаживал быт, и Питер, хотел он того или нет, ему в этом помогал. Отказ не принимался — титан не ленился раз за разом возвращать мальчишку на место, вкладывать в руки брошенные инструменты и стоять над душой, вынуждая работать. Упрямства Таносу было не занимать. Как и выдержки. Иногда Питер думал, что, будь титан чуть вспыльчивее, все его бунтарства не сошли бы ему с рук.

Каждый день в Садах проходил по одному сценарию: Танос что-то делал — показывал, рассказывал — затем наступала очередь Питера повторять, Танос наблюдал — контролировал, корректировал — затем работали вместе, плечом к плечу. К вечеру Питер валился с ног, а с утра всё начиналось сначала. Говорили мало и только по делу. Завязывал разговор всегда Танос. А Питер никак не мог набраться смелости, улучить подходящий момент, чтобы задать единственный, главный, вопрос — «почему я здесь?».

В работе Питер забывал, где и с кем находится, переставал чувствовать тревогу, но эти моменты не длились долго, и затем, когда эйфория от успешно выполненной задачи спадала, он корил себя за то, что не испытывает к Таносу должной ненависти, не думает о мистере Старке и Мэй, о друзьях... не пытается сбежать не только с планеты, но и из-под тёплого крыла безумного — в этом Питер больше не сомневался — титана.

Танос учил Паркера ставить силки и сети. Показывал, как убивать и разделывать дичь. Но если рыба, глядя на Питера пустыми глазами, просто засыпала и не вызывала мук совести, то со зверем всё проходило намного сложнее. Питер не мог заставить себя отнять чужую жизнь и был благодарен Таносу за то, что тот не стал настаивать, когда в очередной раз, глотая крупные слёзы злобы и жалости, он выбросил нож, так и не сумев перерезать трепыхающейся в капкане птице горло...

* * *

Весь день накрапывал дождь, и к вечеру разыгралась гроза. Уставшая от зноя природа жадно впитывала агрессивные ласки холодного ливня, и наблюдающему за бурей с крыльца Питеру казалось, что тот теперь никогда не закончится. Закрыв дверь, Паркер прошёл к очагу...

Отремонтированная несколько дней назад крыша надёжно укрывала от разъярённых капель, а залатанные стены и возведённые перегородки не давали ворваться в хижину порывам буйного ветра. Из-за затянувших всё небо, напитанных влагой чёрных туч стемнело рано. Настроение было нерабочим, скулы уже сводило от нескончаемых зевков, и, решив не тратить свечи, после ужина сразу легли спать. Но сон не приходил.

— Ты похож на неё, Питер.

Паркер вздрогнул и прислушался. После нескольких безмолвных часов слова Таноса звучали особенно жутко. Если бы не уверенность Питера в стабильности собственной психики, он наверняка бы решил, что ему послышалось — настолько тоскливым был обычно уверенный голос титана.

Питер провёл с Таносом достаточно времени, чтобы сразу понять, с кем именно тот сравнил его. Гамора. Приёмная дочь титана, чью жизнь он положил на алтарь общего блага, блага целой Вселенной... блага, о котором порой начинал говорить, но отчего-то замолкал.

— Она боялась грозы. Шум стихии напоминал ей день нашей встречи... Я брал их сюда. Её и Небулу... — Голос, тихий, но заглушающий даже громовые раскаты, зазвучал вновь.

О Небуле Питер почти ничего не знал, только внешность и то, что она также была приёмной дочерью Таноса, но расспросить титана не решился. Питер чувствовал, ему не ответят: Танос обращался к нему, но говорил не с ним...

— Это были светлые дни. Я учил моих крошек тому же, чему учу сейчас тебя. У Небулы плохо получалось, да я и не требовал: она была тогда слишком мала, но Гамора, — Танос вздохнул. Питер слышал: он улыбается. — Гамора схватывала всё на лету... Такие изящные, но прочные узлы: её силки всегда приносили дичь...

По спине Питера побежали мурашки. Тонкое одеяло не спасало от пришедшей вместе с грозой прохлады, однако дело было вовсе не в ней. Танос долго молчал, и Питер решил, что время откровений закончилось. Вслушиваясь в шум дождя и свист ветра, он наконец задремал. Перед глазами замелькали картинки...

Две незнакомых девчонки тащили Питера за руки в обманчиво бархатистую траву, и ему никак не удавалось их остановить. Сестёр гнал вперёд страх, и Питер невольно заражался им. Вскоре уже он тянул за собой не успевающих, падающих и замирающих на месте детей. Они бежали от кого-то. Кого-то невидимого, чей низкий голос тревожной тенью накрывал поле. Внезапно трава закончилась, но на месте озера оказался обрыв. Берег стал обваливаться, и все трое рухнули вниз. Питер дёрнулся и проснулся.

— ...она любила прятаться в траве. Высокой, зелёной — цвета её кожи...

Часто дыша, Питер стёр с лица выступившую испарину и вслушался в слова Таноса, чей голос и преследовал его во сне.

— Я мог часами её искать и не находить, так хорошо она пряталась. А выдавала её Небула. Она ни на шаг не отходила от сестры. Гамора так смешно злилась на неё за это. — Танос расхохотался и затем ещё долго смеялся одному ему известным мыслям...

* * *

Питер проснулся поздно, но, даже выспавшись впервые за долгое время, чувствовал себя совершенно разбитым. Дождь прекратился ещё до рассвета, снова светило солнце, и за окном щебетали довольные свежестью птицы. Повернув голову, Питер увидел Таноса. Тот сидел к нему лицом и рассматривал лежащую на коленях руку в перчатке. Услышав шорох, Танос поднял воспалённые глаза и, встретившись с Питером взглядом, заговорил:

— Я хочу попытаться вернуть её. Для них, — он указал на камни, — нет ничего невозможного. Ведь так? — Танос улыбнулся. От мелькнувшего в его глазах нездорового блеска Питер похолодел.

Танос встал и, почти не хромая, вышел. Какое-то время Питер продолжал лежать, затем, ведомый предчувствием, вскочил и бросился к выходу — ударная волна отшвырнула его назад...

Придя в себя, Питер зашёлся в кашле от не успевшей осесть пыли. На зубах скрипел песок, в ушах звенело, болел ушибленный бок. Привалившись спиной к опрокинутому столу, Питер сел. Тут же закружилась голова. Прощупав вроде бы целые рёбра и дождавшись, когда хижина перестанет вращаться, Питер поднялся. Вокруг было тихо.

Пошатываясь, он медленно подошёл к проёму и замер. В нескольких десятках метров от дома на выжженной потоком энергии земле лежал титан.

— Танос?..

Тело будто пронзило ударом тока, сердце прыгнуло к горлу и заколотилось в висках. Паркер попятился, споткнулся о сбитые со стены инструменты, упал, быстро поднялся и забился в угол. Впившись глазами в проход, он начал ждать.

Питер просидел так больше часа. Несколько раз ему мерещились тяжёлые шаги, переходящие в скрип половиц, но Танос не появлялся. Питер жмурился, наваждение рассеивалось, и он снова вгрызался взглядом в проход.

В голове кишели до тошноты страшные мысли.

Танос, безумный — безумнее, чем на Титане, — был на этой планете единственным, помимо самого Паркера, разумным существом. Он заботился о Питере, напоминавшем ему убитую дочь. Ему нравилось наставлять мальчишку, Паркер чувствовал это и принимал с благодарностью. С каждым днём он всё больше понимал, насколько мало знает и умеет. Но сейчас куда больше смерти его пугало абсолютное одиночество. За несколько месяцев Танос научил Питера заботиться о себе, и теперь тот был уверен, что не пропадёт. Но какой в этом смысл, если он останется совсем один? По щекам катились горячие слёзы. Питер не помнил, когда они побежали, но не пытался их остановить...

Выйти наружу, туда, где лежал мёртвый титан, было страшно. Подтянув к груди дрожащие колени, Питер представлял, как ему придётся хоронить Таноса, чьё тело, стираемое с лица Вселенной неумолимым течением времени, однажды начнёт разлагаться. Питера затрясло. Почему всё это происходит именно с ним?! Разрыдавшись, он повалился на постель.

Истерика закончилась внезапно, будто её кто-то выключил. Чутьё. Взглянув на проход, Питер неуверенно поднялся и, шмыгая носом, на подкашивающихся ногах вышел на улицу. Зажмурившись ещё под крышей якобы от яркого света, а не потому, что боится увидеть, Питер сошёл с крыльца. Усилием воли открыв глаза, он с облегчением выдохнул. Танос уже не лежал — сидел. Сорвавшись с места, Питер быстро направился к титану. Несколько раз он останавливался, в нерешительности переступал с ноги на ногу, затем снова начинал идти... Ему казалось, что прошла вечность, прежде чем он добрался до Таноса.

Титан был изувечен гораздо сильнее, чем в день их встречи, и, словно заворожённый, рассматривал пустую перчатку.

— Танос, ты как? Где камни? — Питер впервые обратился к титану напрямую.

— Уничтожил. Они не вернули её. От них нет проку... Помоги, — Танос протянул Питеру здоровую руку.

И Паркер помог Таносу подняться, а затем довёл его до хижины. Титан всем своим немалым весом давил на плечо, и, если бы не более прочный скелет и возросшая сила Питера, наверняка переломил бы ему позвоночник.

Этой ночью на полу спал Питер...

* * *

— Танос, силки пока пустые, я позже ещё схожу... Мистер Старк? — Питер выронил с грохотом упавшие на пол рыболовные снасти и бросился к Тони. — Мистер Старк! Я знал, что вы живы, что вы придёте за мной! Я верил!..

Питер повис на Тони, что-то бормотал, смеялся и плакал. Никто не ожидал найти здесь без вести пропавшего три месяца назад пацана. Даже Старк, который, будто почувствовав что-то, решил отправиться с командой, не взирая на уговоры друзей и Пеппер.

Внезапно наступила тишина. Питер отстранился от застывшего в потрясении Старка и, обогнув его, подошёл к обезглавленному трупу. Ноги подкосились, и Питер рухнул на колени рядом с Таносом. Положив ладонь на широкую грудь, он ощутил тепло, ещё не успевшее покинуть большое тело...

Со второго щелчка прошла неделя. На этот раз Танос восстанавливался значительно хуже. Сгоревшая почти до костей левая половина тела болела, и, хотя титан старался не показывать страданий, Паркер видел, с каким трудом ему даются любые движения. Питер был благодарен Таносу за то, что, несмотря на нечеловеческую боль, тот сразу встал на ноги — ухаживать за лежачим титаном было бы в разы хуже, чем копать ему могилу... Питеру временно пришлось взять на себя большинство обязанностей. И сейчас, на обратном пути зайдя в рощу, он вернулся со ставшего таким родным озера.

— Пит... — Тони наклонился к паучку и осторожно поднял его. — Всё хорошо, малец. Ты в безопасности. Я рядом, мы все рядом... — шептал Старк, пытаясь увести Паркера от тела, но тот словно врос в доски и не реагировал на уговоры.

— Вы Небула? — Питер резко обернулся к стоящей в тени дочери титана.

— Он говорил обо мне?

— Да. Много. О вас и о Гаморе. Он сожалел... Вы поможете мне похоронить вашего отца?

— Питер... — Старк обернулся к застывшей за их спинами команде, ища поддержки, но та лишь непонимающе смотрела в ответ. Происходящее не укладывалось у Тони в голове. — Питер, пойдём, не надо...

Паркер вежливо, но жёстко убрал с плеча руку наставника, о встрече с которым мечтал всё время, что жил здесь, и снова обратился к Небуле:

— Поможете?!

— Да.

Мстителям пришлось задержаться на 0269-S чуточку дольше...

Примечания:

Буду рада увидеть ваши мысли в комментариях!