Дерант Инганнаторе (джен)

День подходил к концу. В дыму и тучах над Коррацией заблудилось солнце. В сумерках по улицам столицы сновали спешащие домой люди, торговцы закрывали лавки... Мимо ограждавшей имение герцогини Регеллиро стены проехал запряжённый лошадьми экипаж.

Габриэль Инганнаторе смотрел на родной город сквозь витражное окно, втайне завидуя тем, кто мог провести вечер дома, с семьёй. Как давно он не навещал сына? Вряд ли Дерант радовался дорогим подаркам, почти не видя отца. Служба обязывала последнего бо́льшую часть времени проводить с магистром Ордена Золотой Короны, герцогиней Раффаэлой Регеллиро, или выполнять её поручения. Правая рука магистра — престижная, но отнимающая личное время должность.

Зацокали каблуки. Не оглядываясь, Габриэль узнал герцогиню по походке. Раффаэла прошла по длинному коридору с декоративными колоннами на стенах и мраморной плиткой на полу, остановилась рядом со своим паладином. Изящные женские пальцы скользнули по шлему, отстёгивая его.

Раффаэла ненавязчиво поцеловала Габриэля.

— Хотите, чтобы сегодня я остался с вами? — уже и не надеясь на отрицательный ответ, устало спросил тот.

— Ты давно не виделся с семьёй. До завтра ты свободен, — улыбнулась Раффаэла.

Габриэль принял услышанное за шутку. Вряд ли эта женщина способна понять, сколько для него значит сын: её дочь всегда рядом и весь день под защитой самых доверенных рыцарей. Дерант же один с прислугой — своевольный и импульсивный подросток!

— Ступай, — Раффаэла отдала ему шлем и направилась к своим покоям.

Габриэль проводил её благодарным взглядом, надел шлем, чтобы избежать малейших солнечных ожогов, и вышел к конюшням. Забрав своего вороного коня, он поехал домой.

На новый фламберг, выкованный лучшим кузнецом Коррации, Дерант смотрел, как на очередную безделушку. Подарков ему хватало, в отличие от родительской любви.

— Благодарю, отец, — сухо сказал он, принимая клинок из рук Габриэля. — Это всё и ты сейчас уедешь или останешься дома?

— Её Светлость позволила навестить тебя. Сегодня я могу задержаться.

Каждая новая встреча становилась всё холоднее. Было время, когда Дерант искренне радовался приезду отца, но сейчас между ними разверзлась пропасть. Они словно стали чужими... И за это Габриэль мысленно проклинал герцогиню.

Сняв броню и переодевшись в камзол, он явился на семейный ужин. За длинным столом ждал Дерант. Слуги закончили выставлять блюда и вино и удалились. Расположившись во главе стола, Габриэль хотел было справиться о новостях в жизни сына, но тот опередил:

— Скажи правду: кем была моя мать? Она действительно умерла или ты мне лжёшь?

Габриэль опешил. Никто не мог знать о его связи с Раффаэлой, кроме них самих. Выходит, Дерант основывался на догадках и подозрениях?

— Да. Она умерла, — не слышал себя, проронил Габриэль.

— Пусть так. Но ты... Ты не любил её? Думаешь, я не знаю, почему ты редко возвращаешься?! — Дерант почти кричал.

Габриэль молчал. Он на всю бесконечно долгую жизнь запомнил ночь, когда Дерант появился на свет. Габриэль нервно мерил шагами коридор, стараясь не слушать крики за дверью. Вампиром он стал всего месяц назад и ещё не успел привыкнуть к душераздирающим воплям. Впрочем, сейчас никто никого не убивал и не пытал.

В какой-то момент на мгновение наступила тишина, а затем раздался детский плач. Щёлкнул замок, из покоев выглянула повитуха.

— Её Светлость хочет вас видеть, — тихо сказала она.

На негнущихся ногах Габриэль вошёл в полутёмное помещение, где собрались слуги, двое повитух и врач. Раффаэла держала на руках завёрнутого в плотную белую ткань ребёнка. Их незаконнорождённого сына.

— Скажешь герцогу Респиндари-Регеллиро, что ребёнок умер, — приказала врачу Раффаэла и обратилась к Габриэлю. — Действуй.

Тот запер дверь на замок и начал обращаться. На несколько мгновений тьма окутала его, покрывая броню и обретая форму худого крылатого создания. Перепончатые крылья протянулись от рук к бокам. Выцветшую и потемневшую кожу, обтягивавшую кости, почти полностью скрыли острые костяные пластины. Шипастый хвост заметался за спиной твари. Красивое человеческое лицо превратилось в уродливую звериную морду, напоминающую волчью и драконью одновременно.

Габриэль рванулся к слугам, разорвав в клочья первого и отбросив второго с такой силой, что захрустели кости. Третьему слуге, не успевшему отступить, Габриэль насквозь пробил грудь хвостом. Люди бросились врассыпную, но от вампира сбежать не смог никто. Он набрасывался на паниковавших слуг, раздирая плоть клыками и когтями. Кинувшихся к дверям повитух ждала не лучшая участь.

Посреди кровавого месива стоял врач. Раффаэла сидела на кровати, равнодушно глядя на изуродованные останки. Мальчик в её руках кричал и плакал.

— Восхитительная мощь, — она окинула взглядом Габриэля. — Насчёт этой бойни не беспокойся: мои рыцари всё уберут и никто не узнает, что произошло здесь на самом деле.

Габриэль принял человеческий облик, тряпкой стёр кровь с брони и перчаток и взял на руки сына. Он поверить не мог, что держит своего ребёнка. Полгода назад ему исполнилось тридцать, но о семье он никогда не задумывался. Пусть даже Раффаэла отказалась от сына, он справится и сам.

...И теперь, спустя четырнадцать лет, прожитых во лжи, Габриэль не мог сказать Деранту правду.

— А эту тварь ты любишь? — не дождавшись от отца ответа, спросил Дерант. — Герцогиня значит для тебя больше, чем пустое место?

— Нет, — сознался Габриэль. — Но у меня нет выбора. Я должен играть свою роль, если хочу сохранить статус и жизнь. Раффаэла верит мне и не потерпит предательства. За ложь меня ждёт казнь, а ты тогда окажешься на улице.

Обдумав его признание, Дерант срывающимся голосом спросил:

— Сколько лет? Сколько лет она изменяет герцогу с тобой?

— Пятнадцать.

Габриэль думал, что станет легче, если открыть сыну правду о его происхождении, но горечь вины разъедала его изнутри. Единственным, у кого Габриэль должен был просить прощения, стал Дерант.

— Стерва! — зло прорычал Дерант, вскакивая и ненароком опрокидывая бокал с вином. — Она отказалась признать меня сыном, так? Почему ты молчал?!

— Так было нужно. Запомни: ты — Инганнаторе. Эти королевские сволочи никогда не станут тебе семьёй и Раффаэла не заслуживает зваться твоей матерью, — Габриэль не обратил внимания на вспышку гнева. Дерант имел полное право на ярость. Взглянув в глаза сыну, Габриэль вздохнул: — Прости меня...