Папина дочка (гет)

Это был их последний Прощальный пир.

Они покидали Хогвартс. Самое время, говорили многие. Северус Снейп займется разработкой новых зелий, а Гермиона Снейп посвятит себя писательству.

Все это знали. И поверили бы, если б не Августа.

Невозможно отрицать, что ребенок отличался необычайной красотой. Пронзительные черные глаза и блестящие черные волосы достались ей от отца, тонкими чертами и сладкими губами наградила мать.

Но невозможно отрицать, что продолжать жить и работать в Хогвартсе с немагическим ребенком (слово “сквиб” неприемлемо), пусть даже чрезвычайно умным ребенком, необузданного нрава и потрясающей красоты, — ужасно жестоко.

Попросту говоря, семье предстояло уехать и строить жизнь, охватывающую сразу два мира, — мир родителей и мир ребенка. И какой бы ни пришлось сделать выбор, он должен быть в пользу малышки.

Чудесной, великолепной немагической малышки.

Вот почему Снейпы на последнем Прощальном пире с надеждой смотрели в будущее, однако и ужасно грустили из-за всего, что оставляли позади. Впрочем, они в этом не признавались даже друг другу.

Последний этап — аппарация в старую спальню Гермионы в Грейндже. Год или два семья проведет в поместье, привыкая к новой жизни.

Этот вечер Гасси проводила внизу, в окружении своих почитателей, бабушки и дедушки Грейнджер. Гермиона сжала руку Северуса и сморгнула слезы. Все будет хорошо. Все наладится!

Спускаясь по широкой лестнице, они услышали ликующий смех. Малышка заливалась во весь голос, явно озорничая. Гасси вертела Грейнджерами как пожелает.

Войдя в гостиную, Северус и Гермиона увидели, что сэр Алистер и леди Грейнджер застыли в ужасе. А Гасси визжала от восторга, левитируя в воздухе яйцо — яйцо Фаберже.

Яйцо вертелось.

Кружилось.

Выплясывало!

Леди Грейнджер взглянула на дочь, послав той безмолвный приказ:

“Уладь это немедленно!”

Северус не отрывал глаз от Гасси и парящего в воздухе яйца.

— Скажите-ка, — протянул сэр Алистер, — когда вы в последний раз говорили ребенку “нет”?

— Никогда, — огрызнулась Гермиона, быстро посмотрев на мужа. — Северус с этим словом незнаком!

— Ну, все понятно, — кивнула ее мать.

Северус к тому времени уже взял дочь на руки. Яйцо он швырнул леди Грейнджер, даже не задержавшись посмотреть, не разобьется ли оно — яйцо Фаберже! — об пол.

— В каком смысле “все понятно”? — ахнула потрясенная Гермиона.

— Все понятно: единственное, что могло бы заставить Гасси проявить магию, — прямой запрет. Нужно было всего-то сказать ребенку “нет”. — Приняв каким-то образом одновременно оскорбленный и самодовольный вид, леди Грейнджер потрепала внучку по щечке: — А они-то думали, ты сквиб!

Гасси лишь прижалась к груди отца и улыбнулась.