Золотая Ведьма (джен)

"Средневековая таверна: лучший эль и самые веселые драки в Средиземье. Вход только для магов, эльфов, орков, полуросликов и прочей домовой нечисти. Коф. с пт. по вс" — гласила свежая надпись на стене второго этажа. Скунс зависал перед ней уже пару минут, хотя обычно снимал новости со стены прямо на ходу, едва касаясь их взглядом.

Интересно, пускают ли они оборотней? Конечно, про оборотней в объявлении не было ни слова, но разве они не относятся к "домовой нечисти"? Да и разве нельзя было назвать этой самой нечистью любого обитателя Дома? Но зачем тогда было писать о ней в объявлении?

Помявшись у стены еще немного, Скунс решил, что лучше один раз проверить, чем десять раз обдумать. Конечно, по известным причинам ему вряд ли будут рады в любом маленьком, закрытом помещении в Доме, но, может, удастся проскользнуть мимо бармена, то есть, трактирщика за самый дальний столик в углу? Очень уж хотелось посмотреть, какую таверну отгрохали обитатели Кофейника.

Они приколотили к барной стойке непонятно откуда взявшиеся доски, покрасили кружки так, что они начали напоминать пивные бочонки из детских мультиков и развесили повсюду пучки сушеных трав, явно подаренные добросердечными Птицами. Сам Скунс был слегка разочарован, но судя по толпящемуся за столиками и у бара народу, многим обитателям Дома "таверна" пришлась по душе. Дальний столик был занят, но Скунс всё равно быстро проскользнул в Кофейник, не дожидаясь, пока на него обратят внимание. Впрочем, избежать этого полностью ему не удалось: по пути в дальний угол таверны, он всё равно поймал спиной несколько брезгливых взглядов и спугнул сидевшего за столиком у прохода Соплюна. Тот шарахнулся от него, едва не столкнув кружки со столешницы и принялся канючить, яростно тряся соприкоснувшейся с плечом Скунса рукой.

Будто сам не мажет всё вокруг своими вечными соплями!

Обогнув последний столик, Скунс добрался до вожделенного угла и осел на пол рядом огромным и древним, как сам Дом, цветочным горшком, из которого иглами торчали во все стороны листья финиковой пальмы. Это было его любимое укрытие, даже сейчас, когда над головой вместо раскидистого кустарника был один жалкий финик, а под ногами — голые доски вместо мягкого, влажноватого ковра старой листвы.

— Эй, вонючка, ты чего сюда приперся?

По резкому, прокуренному до хрипоты голосу Скунс понял, что потревожил приземлившегося за ближайший к нему столик Ворона.

— А что, нельзя? — Скунс приподнял голову, глядя на вожака Третьей из под свисающих на лицо сальных патл. — Я ведь домовая нечисть, самая настоящая.

— Еще какая нечисть, — охотно согласился Ворон. — Воняешь только так, что хоть на стену от тебя лезь! Мытья надо, когда в общественные заведения приходишь.

— Это мой защитный слой грязи, — осклабился Скунс и демонстративно поскреб ногтями шею, заставив Черную птицу брезгливо скукситься.

— Ворон, мож, это, по ребрам его? — робко предложил возвышавшийся рядом с Вороном Валун, в лапах которого самая большая кружка Кофейника казалась пластиковой детской посудкой.

— Вот еще — руки пачкать, — Ворон вздохнул. — Реально, что ты здесь забыл? В углу посидеть пришел?

— Хочешь, чтобы я ушел? Тогда угости меня элем, — осмелев, предложил Скунс, цепко вглядываясь в худое лицо Ворона. К его удивлению, тот недовольно цокнул и повернулся к бару, поднимая руку.

— Крокодил! Еще эля нам!

Лучший эль в Средиземье был подозрительно похож на лимонад. И пах, как лимонад. И даже на вкус был, как лимонад, хотя было в этом вкусе что-то странное. Скунс почмокал губами, привкусиваясь, и решил все-таки поверить, что это эль. Лимонад никогда не щипал язык, не согревал горло, и от него шерсть на голове и затылке не ерошилась, пытаясь встать дыбом. Скунс старался пить медленно, чтобы было время выловить из душного, гудящего воздуха таверны какой-нибудь интересный разговор и хорошенько его посмаковать.

Матушка Анна, Самая Длинная, прячущиеся в густых плющах Третьей зеленые черти... Всё это было скучно, поверхностно, заговорено до дыр...

— А слышали байку, что "та" из старших прошлого года бродит по коридорам в ночь летнего Солнцестояния?

Лохматая тень у цветочного горшка в углу вздрогнула и сжалась, пытаясь стать еще темнее.

— Какая "та"?

— Ну та, у которой еще был цветок на пузе.

— А, Желтая.

Скунс зажмурился до боли в глазах и едва не взвыл, царапая ногтями липкую краску на чашке с элем. Ему хотелось вскочить и заорать на всю таверну:

"Не "цветок", а священная метка Леса! И не Желтая она вовсе, а Золотая Ведьма!"

Он встречался с ней там, на другой стороне Дома, где коридоры становились лесными тропами, посреди холла на первом этаже цвел заросший ряской пруд, а его вонь, которую все так ненавидели, становилась природным запахом дикого зверя. Ночами она пряталась среди дуплистых кленов в постирочной. Он приползал к ней на брюхе, жалобно прижав уши к голове, и она выходила ему навстречу, усаживалась под теплый, костлявый звериный бок, вычесывала репьи из растрепанной шерсти. Она не боялась его звериного запаха, а он не боялся её прекрасной золотой кожи.

— Она ж типа вздернулась в актовом зале?

— Не, зарезалась. Она ж вечно себя резала. Переборщила, видать.

— Да ладно, ты видел, с какими ножиками девчонки ходят? Такими и хомяка не зарежешь.

— Так она кухонным.

— Фу! А нам теперь этим ножом салаты режут!

Скунс тяжело дышал, высунув изо рта кончик языка. Его ладонь сама собой скользнула в карман потертых спортивных штанов и сжала узкую рукоять лежавшего внутри ножика для бумаг.

Золотая Ведьма принесла себя в жертву священным кинжалом, напоила своей золотой кровью Лес, чтобы он прорастал в Дом даже днем. Чтобы её верному, мохнатому питомцу не было так одиноко, даже когда она уйдет!

Скунс тяжело дышал, уже не пытаясь скрывать вывалившийся наружу язык. Духота и эль дурманили его, кружили голову. Таверна расплывалась перед глазами сумрачным маревом с оранжевыми огоньками фонарей. Пальма над головой разрасталась, опутывала стену длинными, сочными побегами, пальцы ног вкапывались в землю, резали когтями копошащихся в них червей.

Ворон обернулся и с подозрением посмотрел на скорчившегося в углу за его спиной Скунса.

— Эй, ты там что, блевать собрался?

Кровь должна напоить Дом, чтобы в Доме воцарился Лес, и Золотая Ведьма вновь явилась зверю из-за кленов в постирочной.

Лохматая тень в углу рванулась, вверх, сверкая глазами из под упавшей на лоб сальной гривы, тяжелый цветочный горшок с грохотом раскололся об пол, и по стенам таверны эхом разнесся звериный рев Скунса, перекрывая испуганное карканье Ворона.