Сантиметры (гет)

Лайя дрожит. Еле поспевая, семенит за внушительной фигурой Влада. Он не оглядывается, не сбавляет темп и молчит. Лайя рада тишине, рада, что звуки, манившие ее в подземелье, смолкли (что удивительно, именно с его приходом), но эта же самая тишина действует на нее гнетуще. Зловеще. Пугающе.

Хочется подбежать и инстинктивно схватить Влада за руку, ища защиты. Но Лайя тут же одергивает себя — нельзя. Она видела, как он морщился от боли, стоило ей дотронуться, видела кровь, текущую из носа, видела ожоги на его руках. Почему? Этот вопрос не дает ей покоя.

Может, у Влада редкое заболевание, при котором любой телесный контакт причиняет боль? Лайя читала о чем-то подобном в интернете. Но в то же время она видела, как тот спокойно — и, кажется, без всякой боли — пожимал руку Лео, как приобнял за плечи Милли после ее срыва. Не может же такого быть, чтобы заболевание проявлялось выборочно, лишь при контакте с конкретным человеком?..

Так молча они доходят до комнаты. Лайе все еще не по себе. Влад придерживает дверь, пока она проходит внутрь.

— Спокойной ночи, Лайя.

Этот голос, такой глубокий, мягкий и нежный. Когда ей желал спокойной ночи Лео, Лайя не могла отделаться от мысли, что слышит в нем интонации старшего брата; с Владом все по-другому.

Лайя резко поднимает взгляд. Замечает вдруг, как сильно осунулось и посерело его лицо за последние пару дней. Их взгляды встречаются. В глазах Влада нежность, смешанная с горечью.

— Прошу, останься, — сама не понимает, почему эти слова так спонтанно срываются с губ. — Ложись рядом со мной.

Может, виной тому видение, где Лале засыпала в окружении двух лучших друзей; может, страх оставаться одной после всего пережитого накануне. А может... то самое, в чем Лайя пока боится признаться даже себе самой — ей хочется, чтобы Влад был рядом. Именно он, а не кто-то еще.

Он слишком печально опускает взгляд.

— Ты же знаешь... я не могу.

— Я не прошу прикасаться ко мне... — Лайя чувствует, как ее накрывает волна неловкости. Они никогда ранее не обсуждали эту тему. — Просто полежи рядом. Хотя бы пока я не усну.

На мгновение ей кажется, что Влад сейчас развернется и покинет комнату. Но нет — он идет к ней и, не раздеваясь, сняв лишь пиджак и ботинки, ложится на кровать. Лайя следует его примеру, забираясь под одеяло по самый подбородок. Ее все еще трясет.

Влад пододвигается ближе — настолько, насколько вообще возможно, чтобы не соприкасаться.

— Спокойной ночи, Лайя, — еще раз.

Из-за близости Влада она чувствует покалывание по всему телу, словно тысячи микроскопических импульсов тока вмиг пронзают ее. Пальцы нервно сжимают край одеяла. Между ее и его ладонями всего несколько сантиметров. Так хочется протянуть руку еще немного, но Лайя тут же себя одергивает. Нельзя.

Повторяет, как мантру, снова и снова. Нельзя. Нельзя. Закрывает глаза, стараясь расслабиться и выбросить Влада (равно как и все события последних дней) из головы. Не выходит. Лайя чувствует себя очень уставшей, но сна нет. Через десять минут она сдается и открывает глаза, поворачивая голову в сторону Влада.

Он не спит; лежит молча и смотрит на нее тем же самым взглядом, в котором нежность перемешана с горечью.

— Влад... можно спросить тебя кое о чем?

— О чем же, Лайя?

Он говорит шепотом, и в его голосе нет более холодной отчужденности — он необычайно теплый и отчего-то кажется таким родным, словно подсознание подсказывает, что она уже слышала его где-то и когда-то, очень давно.

— Что с тобой происходит, когда ты дотрагиваешься до меня? Скажи честно — ты болен?

Влад медленно вздыхает, не спеша с ответом.

— Наверное, можно это и так назвать.

— А что говорят врачи? Ты ведь обращался к ним, верно?

Он едва заметно улыбается, но взгляд его полон печали.

— Не все болезни лечатся докторами, Лайя.

Обреченность в его голосе почему-то вызывает у нее справедливое возмущение и желание бороться.

— Но должен же быть какой-то выход!

— Ч-ч-ч, — он прикладывает палец к губам. — Не думай об этом. Постарайся уснуть.

— Не думать о нас, Влад?

Лайя резко поднимается на кровати. Кажется, она сказала лишнее. Сглатывает ком, подступающий к горлу, стараясь не расплакаться.

— О нас?..

Влад повторяет это каким-то болезненным шепотом. Его голос дрожит. Лайя не может отвести от него взгляд. Он и вправду выглядит больным — почти мертвенно-бледный, с залегшими синяками под глазами и слишком впалыми скулами; но его взгляд... Лайя видит в нем не похоть и не безумие — лишь мольбу, смешанную с отчаянием.

Мгновение спустя он оказывается рядом с ней вплотную. Разве человек может так быстро преодолеть расстояние? — запоздало приходит в сознание Лайи мысль. Но ей не страшно; отчего-то она знает, что Влад никогда не причинит ей вреда.

— Скажи мне, что ты чувствуешь, Лайя?

Пульс учащается, его удары отдаются в висках. Лайя чувствует, как начинают пылать щеки.

— Ты же знаешь, Влад...

— Нет. Прошу. Скажи. Это. Вслух.

Его взгляд словно пылает, словно прожигает ее до глубины души. Под этим взглядом Лайя понимает, что не может более врать — ни ему, ни себе самой.

— Ты стал мне дорог, Влад. Мне... мне кажется, будто я знаю тебя очень-очень давно. Я не понимаю, что происходит, и мне страшно... особенно страшно потерять тебя. Я не хочу расставаться. Пожалуйста, не отталкивай меня больше! Даже если ты не можешь... мы не можем... Просто будь рядом, Влад. На расстоянии сантиметра.

Так просто. То, что копилось в душе, что она скрывала, чего боялась и жаждала одновременно, одним потоком и на одном дыхании вырывается наружу.

— Лайя, милая моя...

На секунду она вспоминает, где видела такой взгляд — в телепередачах на лицах тех, кто наконец находил своих родных и любимых, потерянных много лет назад.

Влад буквально припадает к ее щеке, целует нежно, но неистово, покрывая поцелуями каждый сантиметр ее лица.

— Влад, прошу, тебе же нельзя!..

— Эту боль можно перетерпеть.

Обнимает, тяжело дыша, притягивает к себе, мягко сжимает ее руки в своих ладонях, запускает пальцы в ее волосы, ласкает ее губы, шею, плечи. Лайя отдается ощущениям, отрывисто вздыхает, прикрывая глаза в истоме.

Это продолжается недолго. Влад начинает задыхаться, а затем, резко отстранившись, падает обратно на подушки. Дрожа от подступающей паники, Лайя наклоняется следом. Она видит, что он пытается скрыть свои страдания, но по напряженным, сжатым в плотную линию губам понимает, что ему очень больно.

Влад едва успевает повернуть голову набок, кашляет, и тонкие струйки крови капают на белые простыни. Лайя машинально тянется за платком и вдруг замирает. Нельзя. Ее любимый человек страдает, а она даже не может дотронуться до него, чтобы помочь.

Лайя больше не может сдерживать слез. Они текут непрекращающимся потоком. Она прячет лицо в ладонях.

— Лайя... — хрипло зовет ее Влад. — Девочка моя, прошу, не плачь...

Кажется, ему стало легче. Он осторожно забирает платок из ее руки, не касаясь пальцев, и вытирает кровь с губ. Лайя тем времен растирает по щекам уже почти иссякнувшие слезы.

— Пообещай больше так не делать.

— Не могу, — и, видя ее полный растерянности взгляд, продолжает. — Ты мое величайшее сокровище. Находиться рядом и не касаться тебя — это невозможно.

Лайя снова готова всхлипнуть. Влад пытается протянуть руку, чтобы смахнуть непрошенную слезинку с ее щеки. Она останавливает его.

— Но мне ведь тоже больно, Влад! Тебе больно дотрагиваться до меня, мне больно смотреть, как ты страдаешь...

Он сдается. Останавливается. Опускает глаза и словно застывает на пару минут. О чем он думает? — недоумевает Лайя, но не решается нарушить тишину. Спустя некоторое время Влад говорит первым:

— Значит, нам надо будет найти выход.

— Ты... ты сможешь найти?

Она с надеждой и ожиданием смотрит в его синие как небо глаза.

— Я найду, — говорит он уверенным, твердым голосом, и Лайя верит ему.