Воссоединение (гет)

Прошло четыре месяца с тех пор, как я вернулась домой, стараясь забыть злополучные румынские каникулы как страшный сон. Я пыталась вести максимально насыщенную жизнь: соглашалась на любые вечеринки, куда звали друзья, посещала всевозможные выставки и инсталляции, даже ходила в клубы, где позволяла себе порой выпить лишнего. Все ради одного —‌ отвлечь мысли, не думать, не вспоминать ту неделю каникул, за которую я прожила как будто целую жизнь, а может, и не одну.

Тубы с картинами я забросила в дальний угол кладовки, заперла на ключ. Старалась игнорировать Милли, которая днями и ночами что-то печатала на домашнем компьютере —‌ наброски для своей книги о встрече с карпатской нечистью.

Я бежала от прошлого и от реальности как могла, пока они не напомнили о себе одиноким письмом под дверью.

Ни адреса, ни отправителя. Только подпись «Лайе Бернелл». Еще не открыв, я поняла, как будто почувствовала, что это письмо имеет прямое отношение к тем событиям, которые я так отчаянно старалась забыть.

Я вскрыла конверт. Крупные, размашистые, но по-своему красивые буквы. Первым делом я посмотрела на подпись —‌ Лео. Мой друг, с которым меня навсегда связала одна история. Милли продолжала общаться с Кэти, его сестрой, и всякий раз я ловила себя на мысли, что меня так и тянет спросить о нем, узнать хоть что-то о том, где он сейчас, что делает, чем занят. Но всякий раз что-то сдерживало меня.

«Здравствуй, Лайя,

Я не хотел тревожить тебя, да и Влад был бы против, но сейчас я не могу не написать тебе. После твоего отъезда Влада охватил странный недуг. Я не до конца понимаю, что с ним происходит, но если ничего не предпринять в ближайшее время, то он умрет...

Я чуть не подавилась воздухом. Влад... как?! Разве он не вампир? Разве не бессмертен?

...то есть уйдет в небытие. Подобные ему не могут умереть, как люди; только перестать существовать навсегда. Илинка поит Влада какими-то отварами и зельями, но те не сильно помогают. Последняя надежда на тебя, Лайя. Если кто-то и может ему помочь, то, думаю, только ты. Я не буду настаивать, но все же очень надеюсь, что ты приедешь...»

Я почувствовала подступающую панику. Страшные слова «небытие» и «перестанет существовать» заполнили мое сознание, подавляя все иные мысли и эмоции.

Человек. Монстр. Вампир. Я старалась забыть его, я снова и снова твердила себе, что меня просто-напросто обманули, что я не должна была влюбляться в такого. И я ушла, убеждая себя, что так будет лучше. Лишь время от времени я вспоминала, что где-то там живет самый настоящий Влад Дракула, с которым я, представьте, знакома лично...

И вот теперь в висках отбойным молотком стучало осознание, что скоро, возможно, его не станет. И причина была мне известна.

Она душила меня, заставляла тонуть в черном чувстве вины.

Он просил, чтобы я осталась.

Не словами, одним взглядом. В тот день я прочла в его глазах мольбу и отчаяние, но все же ушла. Потому что он был монстром.

Потому что я, вероятно, была еще хуже.

Наскоро засунув письмо в сумку, я лишь скинула маме смс, якобы уезжаю в срочную командировку. Забронировала билеты на ближайший рейс. Всю дорогу я пыталась унять панику, пыталась заснуть, отвлечься, слушала свой старый заезженный до дыр плейлист. Помогало мало.

Прибыв в Румынию, не дожидаясь общественного транспорта, взяла такси, хоть и понимала, что это обойдется мне в круглую сумму. Таксист ехал молча, и лишь увидев на горизонте замок Влада, что-то невнятно охнул, а потом попытался отшутиться:

—‌ Никак на свидание с Дракулой спешишь?

—‌ Вы угадали, —‌ чеканно ответила я, попытавшись затем выдавить улыбку.

Пусть думает, что это шутка.

Атмосфера над замком была мрачнее ночи. Воздух казался настолько тяжелым, что мне стало трудно дышать. Здешняя природа отзывается на состояние господина этих земель, поняла я; и ужаснулась —‌ насколько же плохо Владу сейчас?

Едва я вышла из машины, таксист поспешил удалиться, чувствуя, видимо, зловещую ауру этого места. Мне тоже было не по себе, но я уверенно продолжала шагать к замку, хоть каждый шаг почему-то отдавался глубинной болью где-то в подреберье.

—‌ Лайя!

Я вздрогнула и слишком резко обернулась, а потом со вздохом облегчения подбежала к Лео и заключила его в объятья.

—‌ Я рад, что ты приехала, —‌ коротко, но очень нежно произнес он.

—‌ Ты все это время оставался здесь?

—‌ Нет. Сначала полетел в Прагу, а потом собирался в Париж, но тут пришло письмо от Илинки...

Я вдруг почувствовала укол... ревности? Да, то, что Илинка, верная заветам бабки, останется с Владом и попытается помочь ему, было ожидаемо. Но почему она написала Лео, а не мне?

Словно прочитав мои мысли, Лео продолжил:

—‌ Влад был против, чтобы мы сообщали тебе. Твердил, что уехать было твоим решением, твоей волей, и он не будет впредь влиять на тебя...

—‌ Секунду, Лео, —‌ прервала я, обуреваемая эмоциями. —‌ Объясни еще раз, что произошло с Владом?

Лео тяжело вздохнул.

—‌ Мне сложно интерпретировать его состояние, поскольку я вижу такое впервые. Он не ест, не пьет, не поднимается с кровати. Почти ничего не говорит. Временами его сознание проясняется, но это бывает лишь на короткое время; потом же он снова возвращается в свой истинный облик. Мечется, словно зверь, терзается в агонии. Так, словно хочет умереть, но не может.

Его слова раскаленным железом прошлись по моему сердцу. Лишь усилием воли я заставила себя сдержать эмоции. Насколько его состояние обратимо? А что, если...

Мне не хотелось об б этом даже думать. Взяв Лео за руку, я потянула его наверх, к комнатам Влада.

* * *

Вокруг кровати были намелованы линии с причудливыми узорами. Я поняла, что это дело рук Илинки. Сама она стояла рядом, смотря на меня взглядом с нотками надежды.

Мое сердце болезненно сжалось.

Мне и раньше приходилось видеть Влада в болезненном состоянии; но не настолько. Я словно смотрела на живого мертвеца. Фоном в голове пронеслись недавние слова Лео «он не хочет жить, но и умереть не может». Вымученный, остекленевший, пустой взгляд и отсутствие дыхания. Да, ему, вампиру, дышать не обязательно, но все же всякий раз, когда я была с ним, видела мерное вздымание грудной клетки при вдохе; это простое человеческое действие словно делало его более живым. А сейчас лишь чуть подрагивающие зрачки свидетельствовали о том, что он еще с нами.

Почувствовав чье-то присутствие, Влад издал звук, который мне сложно было интерпретировать. Это это —‌ вой? Стон? Ему больно? Физически или душевно?

Из глухих и хриплых издаваемых звуков я разобрала только одно слово:

—‌ Ла-ле...

Повисло неловкое молчание. Он зовёт ее... Меня?

—‌ Такое уже было, —‌ кратко вставил Лео. —‌ Находясь в беспамятстве, он, видимо, не различает прошлое и настоящее.

Я замешкалась. Что мне сделать? Могу ли я ответить? Даже если, как я предполагаю, Лале —‌ часть меня, примет ли он мой ответ? Ждет ли Влад ответа вообще?

—‌ Лале...

Влад позвал еще раз. Его помутненный взгляд метался по комнате и вдруг в какой-то момент остановился на мне. В нечеловечески алых глазах я прочла вдруг такое отчаяние и мольбу, что, более не раздумывая, ответила:

—‌ Я здесь, Влад.

Незаметно моя нога переступила мелованную линию.

—‌ Лайя, не стоит, —‌ тут же взволнованно предупредила Илинка. —‌ Когда господин не в себе, он может быть опасен.

—‌ Все будет хорошо, —‌ машинально ответила я.

Не знаю, что за сила заставляла меня делать еще и еще шаг навстречу не контролирующему себя вампиру —‌ хищнику, убившему не один десяток людей, может, и не одну сотню. Просто где-то на грани подсознания отзывалась иррациональная, но непоколебимая уверенность: Влад меня не тронет. Только не меня.

—‌ Все будет хорошо, Влад, —‌ повторила я снова, уже ему, приблизившись почти вплотную.

Краем глаза я улавливала, как напрягся Лео, готовый, рискуя собой, броситься мне на выручку, если Влад решит напасть. Но я была убеждена, что этого не потребуется.

—‌ Я здесь, я с тобой.

Под влиянием моего голоса затуманенно-безумный взгляд Дракулы начал светлеть, становиться все более ясным. Все через пару секунд я увидела перед собой того Влада, которого знала.

—‌ Лайя, ты вернулась?

Кажется, он только что осознал, что ему не привиделось, что я действительно нахожусь рядом. Вспомнив слова Лео, что просветления в его сознании случаются нечасто, я решила тут же использовать появившуюся возможность, поэтому взволнованно зашептала:

—‌ Не уходи, Влад, слышишь. Там в небытие ничего нет; там не будет меня, и ты... ты исчезнешь навсегда. Я не хочу терять тебя. Прошу, останься со мной. Пообещай, что будешь бороться.

Не удержавшись, я всхлипнула. Сейчас, когда я стояла на коленях около его кровати, все мои страхи и обиды казались такими незначительными. Я проклинала себя за то что сбежала, оставив его одного во тьме.

Его исхудавшая рука потянулась в мою сторону —‌ видимо, он увидел, что я плачу, и захотел смахнуть слезинку с моей щеки. Не долго думая, я накрыла его ладонь краем одеяла, а затем крепко сжала сквозь ткань —‌ ведь если нет прямого контакта с кожей, мои прикосновения не должны ранить его, верно?

Влад притих, склонил голову набок и прикрыл глаза.

—‌ Отдыхай, —‌ прошептала я, поправляя одеяло.

На его бледном впалом лице выступила испарина. Я, свернув платок в несколько слоев, принялась обтирать его лицо, осторожно, чтобы не касаться его пальцами. Другую руку запустила в его волосы, принявшись медленно перебирать густые пряди. Глаза Влада оставались закрытыми, но он определенно чувствовал мое присутствие. Он успокаивался.

Я попыталась поправить одеяло, но замерла, увидев на его груди плотные бинты с проступающими буро-алыми пятнами. С немым вопросом в глазах повернулась к Илинке и Лео.

—‌ Иногда по ночам, когда господин впадает в беспамятство и принимает истинный облик, то разрывает когтями собственную грудь...

Картинка сама собой нарисовалась перед глазами, из-за чего мне стало больно. Почти физически.

—‌...будто хочет вырвать из себя ту тьму и пустоту, что гложет его, —‌ продолжила Илинка.

Не только лишь тьму. Боль, горечь, отчаяние, одиночество. Илинка не произнесла этого вслух, но мое подсознание закончило эту фразу самостоятельно. Чувство вины. За что? За то, что... не оказался тем, кто подошел бы мне?

Бред! Какой же бред, кричало подсознание. Влад, почему ты винишь себя в этом? Конечно, я не знаю, как и почему тот мальчик, с которым Лале —‌ то есть я, —‌ проводила столь много приятного времени, стал таким; но сейчас, в XXI веке Влад Дракула уже тот, кто он есть —‌ вампир. Время вспять не повернуть. Наверное.

—‌ Влад, —‌ прошептала я, наклонившись над самым его ухом, —‌ Влад, пообещай мне, что не будешь больше ранить себя.

Он открыл глаза и некоторое время смотрел на меня молча.

—‌ Помни, всякий раз, когда ты делаешь больно себе, ты делаешь больно и мне.

Эти слова спонтанно сорвались с губ, прежде нежели я смогла осознать их значение. Можно ли считать это тем признанием, которое я так долго не могла принять?

Мы с ним —‌ единое целое. Были шесть веков назад. Есть сейчас.

Когда я убегала из этого замка, мне казалось, что я бегу от Влада. На самом деле я бежала от самой себя.

—‌ Я останусь с тобой, —‌ горячим шепотом, почти плача, —‌ всегда, Влад. Я...

Люблю тебя. На эти слова мне словно не хватило дыхания.

Я заметила, как дрожат его губы. Будто еле сдерживаемый ураган эмоций бушевал в его душе. Кажда черта его лица напряглась до предела, а в глазах застыло обреченное выражение, когда он сдавленно произнес:

—‌ Нет, Лайя. Я не буду более держать тебя здесь.

—‌ Ты и не сможешь. Это не ты держишь меня, это я выбрала тебя. Еще тогда, в XV веке. Твоя Лале... Ты же помнишь, Влад? С тех пор мое решение не изменилось.

Я смотрела и видела, как менялось его лицо, как в почти безжизненных глазах загорались искорки света. Он попытался что-то сказать мне, но из его горла вырвался лишь хрип, и я не смогла разобрать ни слова. Жестом попросила подать стакан воды. А дальше...

Должно быть, это было безумием. Я поспешно расстегнула брошь, украшавшую накинутый на плечи кардиган, уколола палец и позволила двум каплям крови упасть в стакан, окрасив воду в бледно-розовый. А затем подала Владу.

Возможно, для древнего и сильного вампира две капли крови ничего не значат. Наверное, я сделала что-то чрезвычайно глупое, но Влад с благодарностью принял у меня стакан и осушил до дна. Благодарность —‌ то чувство, которого я еще ни разу не видела в его глазах. Он был благодарен, что я осталась.

Мы часть единого целого, снова подумала я. Разделенные не только временем и расстоянием —‌ целыми эпохами и границами потустороннего мистического мира. Разделенные той тьмой, которая за много веков стала его частью...

Теперь пришло время воссоединиться вновь.