Октавой выше (джен)

Фермерская деревушка в маленькой провинции Венгрии. Бескрайние поля с подсолнухами, склонившими кривые головки. Огромное голубое небо, которое как будто можно потрогать ладонью. Чёрные вороны спускаются с высоты, кружатся над землёй. И каркают, каркают, словно хохочут над старым соломенным пугалом со шляпой набекрень.

Юная Беква бежит босыми ногами по зелёной траве. Бежит, поднимая полы длинной юбки. Вертится, вертится, как заводной волчок. А тёмные кудрявые волосы качаются туда-сюда. Беква весело смеётся. Да так звонко, так искренне, что кажется, будто вся родная страна слышит её! Да что там страна — вся Терра, вся Галактика! А после Беква начинает петь. Пение течёт, будто журчащая речушка. Щебечет, как маленькая жёлтогрудая овсянка. Беква берёт то высокие, то низкие ноты — так, будто мчится на скоростном скакуне. И в такие секунды она чувствует, что ничего в этом мире ей не нужно! Никакие богатства, никакая роскошь. Лишь этот свободный простор, лишь это прекрасное чувство, когда улыбка не сходит с лица...

Но тут слышится нежный голос матери:

— Беква, домой! Ужинать!

Беква смотрит в сторону. Матушка стоит на пороге, машет белым платочком. Беква тяжело вздыхает, опуская руки. Но плетётся к маленькому домишке. Матушка всё подгоняет и подгоняет. Назойливо говорит, что еда скоро остынет. Беква тихо садится и берёт в руку вилку. Матушка продолжает хлопотать на кухне. Жалуется на бесконечные проблемы. Беква пропускает все слова мимо ушей. Игриво болтает ногами, жуя картошку. Замечает странную вещь, покрытую бежевой тканью. Как вдруг на кухне появляется отец. Сразу загораживает эту необычную вещицу.

Беква глотает очередную картофелину и вскидывает руки вверх.

— Папочка! Отойди, пожалуйста, хочу посмотреть на...

Отец усмехается и широко расплывается в улыбке.

— О-о-о, ты уже заметила, дорогая! Как раз хотел тебе показать, — отец срывает бежевую ткань.

Клавесин! Самый настоящий! Беква открывает рот, прикладывая руки к лицу. Голубые глаза искрятся, будто бенгальские огни. Беква подскакивает с места. Подбегает к инструменту. Ласково трогает каждую клавишу. Мать в ту же секунду оборачивается. Хватается за голову.

— Стефан, ты с ума сошёл! Это же невероятно дорого...

— Для любимой дочурки мне ничего не жалко, Аранка. А подрастёт, подучится немного, поедем в Бухарест. Может, куда-нибудь пристроим тебя, Беква.

Стефан гладит её по волосам. Беква поднимает голову и счастливо улыбается.

Каждый день Беква встаёт с самого утра. Садится за клавесин вместе с отцом. Учит ноты и гаммы, поёт так, что все мальчишки с фермы сходятся послушать. Аранка же печально причитает. Ворчит на дочь с мужем.

— А помогать мне кто будет? Беква, ты очень красиво поёшь, детка. Но надо и фермой заниматься.

— Ну, ма-а-ам!

— Аранка!

— Давай, давай, поднимайся. Кукуруза сама себя не соберёт. Ты тоже давай, Стефан.

Беква, насупившись, вскакивает из-за клавесина. Хватает плетёную корзину и убегает в пёстрое жёлтое поле. С горячими слезами срывает початки. Со злостью бросает на дно корзины. Да не хочет она работать! Это тяжело и утомительно. Особенно, если смотреть на мать. Всем понятно, что Аранка ненавидит эту работу. Ведь та забрала всю молодость, всю красоту. Но по-другому ей с отцом семью не прокормить... А Беква не хочет, чтоб с ней случилось то же самое!

Она закрывает глаза. Вновь начинает петь. Уносится в далёкие края, подальше от ненавистного сбора урожая. Танцует, носится будто козлёнок по горам. В какой-то момент бросает корзину, и кукуруза высыпается прямо на землю. Беква не обращает на это внимания. Бежит, бежит сквозь поле под толстыми стеблями. Мать и отец замечают это. Окликают дочь, но та не отзывается. Забирается на большой холм и раскидывает руки. Видит всё фермерство как на ладони. Громко-громко смеётся. А оранжевое закатное солнце слепит глаза.

«Я обязательно выучу все гаммы! И уеду в Бухарест, буду петь, чтоб все на свете услышали!»

Беква стоит на маленькой сцене перед серебряным микрофоном. Яркие и противные софиты не дают рассмотреть сидящих в зале. А те еле слышно перешёптываются. От этого всё внутри будто прессом сдавливает. Маленькие ладошки обильно потеют. Беква протяжно дышит. Кое-как стоит на ногах. Тут кто-то касается её спины. Беква оборачивается. Видит преподавательницу, которая её сюда и привела, заявив, что «у тебя абсолютный слух, Беква! Я знаю кое-кого, кто поможет тебе пробиться в люди».

— Не волнуйся, крошка! Тебя не съедят. Давай, всё будет хорошо.

Хлопает по плечу и уходит. Беква нервно сглатывает. Но хватается за микрофон и с дрожащим голосом представляется. Зал молчит. Беква опускает глаза и выдыхает. Но начинается проигрыш, и надо петь. Беква устремляет взгляд в зал. Чисто и красиво поёт она о родной Венгрии. В каждой строчке описывает просторы, которые окружали её с самого детства. И да, это песня собственного сочинения Беквы. Её первая настоящая песня...

Голос юной Кински утихает, а за ней и музыка. Три секунды и... Беква уже ждёт, что никто аплодировать ей не будет. Но тут поднимается весь зал и начинает рукоплескать. Начинает свистеть, что-то непонятно кричать на румынском. Беква от неожиданности открывает рот. Закрывает лицо руками. Смотрит на улыбающихся ей мужчин и женщин. И хочет запрыгать на сцене от счастья! А тем временем все спешат к ней. Пожимают руки, выражают восхищение и говорят напутственные слова.

— Вы невероятно талантливы, госпожа Кинска!

— Настоящий самородок!

— Таких, как вы, ещё поискать надо!

— Уверен, вы станете звездой с мировым именем!

— Станете на октаву выше!

— Да, именно так, ха-ха! Верно подмечено.

Беква не успевает отвечать на все пожелания. Голова просто кружится от всего, и Беква еле стоит на ногах. Но это не может не радовать! Это то, чего она так хотела! Это ведь куда лучше, чем всё время собирать урожай на ферме!

* * *

Беква набрала популярность быстро. Как стремительная комета! Стала известна в каждом уголке Терры. Но продолжала учиться в лучших музыкальных академиях. А богатство и слава росли с каждым днём. От поклонников, ухажёров и цветов не было отбоя — как по щелчку пальцев Беква привыкла к этому. Не отказывала себе ни в чём! И вот уже к восемнадцати годам она была самой востребованной певицей и музыкантом Терры. Но несмотря на это, Беква всё ещё была обычным человеком, которому предстоял важный момент в жизни — переезд из дома родителей.

Беква аккуратно складывала вещи в новенький чемодан. Рядом сидела Аранка и охала.

— Беквочка, ну зачем тебе всё это? У некоторых даже одержимость тобой какая-то! Чуть ли не бросаются с пеной у рта. Может, оставишь это? Этих денег нам хватит до конца жизни. Ещё внукам твоим останется!

Беква вздохнула. С одной стороны, ей неимоверно нравилось повышенное внимание к себе! Интервью, автографы, шумные концерты и светские мероприятия. Но с другой... Она уже очень быстро уставала от такой насыщенной жизни. Надоедливые журналисты, порой преследования, завистливые угрозы и оскорбления. А чего уж говорить про бесчисленное количество людей, хотящих завести с ней отношения! Лишь из-за денег. Такие вещи Беква научилась различать моментально.

«Может, мама и права. Я мечтала о такой жизни, но...» — Беква на секунду задумалась. Она практически не могла вспомнить, что отличало вчера от позавчера. Дни походили один за другим. И это огорчало. Но тут в голове пожаром вспыхнуло воспоминание.

Летние дни, когда Беква возвращалась домой в Венгрию. А там мать и отец, заставлявшие помогать с фермой. Дни становились одинаковыми. И от этого было не лучше! Так почему она должна менять одно на другое? Почему должна возвращаться к тому, с чего начинала! Лишаться всего, чего так хотела, о чём мечтала! В мыслях отрывисто мелькали картинки. Широкие поля и чудесная природа со свежим воздухом... И гигантский мегаполис, где ждали новые свершения! И то, и то Беква любила. Но надо было выбрать что-то одно.

Беква зажмурила глаза. Сжала кулаки и замычала. Капризно топнула ногой и взвизгнула:

— Нет! Нет, ни за что! Я не хочу оставаться с тобой. Ты снова заставишь меня работать! Заставишь горбатиться, собирая подсолнухи и свёклу. И я стану такой же, как ты. Кривой старухой с уродскими морщинами! Нет!

Беква хлопнула дверью. Аранка же схватилась за сердце и горько заплакала. Тем временем Беква еле бежала на каблуках, напевая новое творение.

И я бегу, бегу куда-то вдаль

Прощай, прощай, родной

Венгерский тёплый край,

Но ты меня, прошу, меня

Не забывай, не забывай…

* * *

Беква прижалась лицом к стеклу иллюминатора. За ним — тёмный бесконечный космос. Одинокий и жестокий, беспощадный и своенравный. Космос был таким же, как она. Или она была такой же, как космос? Щека стала очень холодной, и Беква убрала голову. В руках крепко держала листок, в котором попросила отозвать разрешение Делафура. Да, это было гадко и подло! Да, но он должен был получить по заслугам! Глупый скульптор. Небось нежился в объятиях своей Ди'Анжелус. Ди'Анжелус, которая явно его любила! Кинска видела это невооружённым глазом. А кто же любил её саму?

В наушниках играла песня с её первого выступления. Того самого, настоящего. Музыка и голос стихли. Послышались громкие аплодисменты и гулкий свист.

Беква выключила запись. Поднялась и направилась к выходу из каюты.

«Вот тебе и на октаву выше, Бек, на октаву выше», — подумала она, и дверь мгновенно захлопнулась.