Лукоморье (джен)

* * *

Он так устал. Сколько раз за прошедшие столетия он проклинал своё бессмертие. Ненависть, желание отомстить, злоба никогда не были присущи подобным ему существам. Но он познал эти чувства. Они нахлынули, на какое-то время заглушив всё остальное, но принесли только боль измученной душе. Он смог избавиться от них. И больше ничего не ощущал. Даже солнечные лучи, проникающие сквозь отверстия в своде пещеры и струйки воды после дождя, сочащиеся сквозь грунт, не оживляли его существования.

Иногда он слышал людей за каменным завалом. Они приходили и уходили, оставляя после себя терпкий запах дыма. Но их недостижимое присутствие не усиливало его одиночества. Одиночества он тоже больше не чувствовал. Отсутствие надежды убило в нём всё живое.

Он осознал себя только тогда, когда ощутил солнечное тепло на своей высохшей коже, прохладу чистой воды в горле и увидел синее-синее бездонное небо над головой.

Мальчик, склонившийся над ним, что-то говорил, но он еще не был в состоянии понять смысл смутно знакомых слов. Мальчик был растерян, испуган, но полон решимости помочь. Стянул с себя рубашку и прикрыл его, закрыв от потока солнечных лучей. Мальчик не понимал, как ему нужно солнце. Потом мальчик произнёс что-то ободряющее и пошёл прочь, сначала медленно, оглядываясь назад, затем всё быстрее и быстрее.

Если бы он мог, то обрадовался бы тому, что остался наедине с горным ветром, летним зноем и хлынувшим ночью животворным ливнем.

* * *

Сергей не хотел возвращаться к этой горе. Тринадцать лет назад он клятвенно пообещал себе, что и близко к ней не подойдёт. Глупая мальчишеская клятва. И, тем не менее, до сих пор ему удавалось её соблюдать. Тогда ему казалось, что так он сможет забыть о своей трусости.

Бабушка не разрешала ему уходить из деревни. Она была очень строгой, и хотя ни разу не ударила внука, Сергей боялся её больше, чем родителей. Тайком от неё он убегал в горы, лазил по окрестностям и нашёл эту злополучную пещеру на вершине одной из ничем не примечательных гор. Пещера как пещера, небольшая, непонятно даже естественная или вырубленная людьми. Но это была его пещера. Место, где Сергей мог играть, придумывая приключения.

Каникулы заканчивались, до отъезда домой оставалось несколько дней. Тогда в пещере и случился обвал.

Сергей, затаив дыхание, протиснулся в образовавшийся лаз и замер в восхищении: откуда-то сверху в просторный зал бледными нитями проникал свет. Тусклый свет, но через минуту привыкшие к темноте глаза рассмотрели и осыпавшиеся местами фрески, и вырубленный прямо в стене крест. Сначала Сергей подумал, что это церковь. А потом увидел тело, распятое на полу.

Сергей не испугался, происходящее казалось ему очередным, на этот раз не выдуманным приключением. Он подошёл ближе, с интересом рассматривая скелет, обтянутый высохшей до состояния пергамента кожей. Тронул ржавые оковы, и, изъеденные временем, они рассыпались от прикосновения. Тогда он решил вынести останки наружу, чтобы рассмотреть получше.

Он не удивился, что, казалось бы, мумифицированное тело послушно согнулось в суставах. Он понял, что человек жив, только тогда, когда увидел его распахнувшиеся навстречу небу глаза.

Торопливо спускаясь с горы, Сергей был полон желания привести помощь. Уже дома, встретив рассерженную бабушку, пытавшуюся около часа найти внука, он подумал, что скажи он правду и его ждёт наказание. Сергей промолчал. Он хотел вернуться один, но не смог улизнуть ни вечером, ни на следующий день. А потом за ним приехал отец, и Сергею пришлось возвращаться в город.

Он понимал, что поступил подло, из-за его глупой трусости человек на горе наверняка умер. Чувство вины не исчезло даже тогда, когда он убедил себя, что живой взгляд ему просто померещился.

Сейчас он согласился вернуться на гору лишь из-за Лены. Нет, он не рассказывал ей всего. Но, впервые оказавшись на крымской земле, она непременно хотела посмотреть на пещеру, некогда служившую её мужу тайным убежищем.

Едва начав подъём, Сергей пожалел, что дочь не оставили в деревне. Он успел забыть, насколько крутая тут тропа. Пришлось перекинуть рюкзак на грудь, а трёхлетнюю Марину устроить на спине. Он не смотрел ни на устремившуюся вперёд Лену, ни на пройденную дорогу, сосредоточившись только на тропе перед глазами.

Путь, на который в детстве Сергей тратил от силы полчаса, занял вдвое больше времени. И когда запыхавшийся, неимоверно уставший, с пересохшими от жажды губами, он оказался на вершине, то смог только скинуть дочь на землю и упасть на спину, жмуря на солнце глаза.

— Маришка, иди ко мне, смотри, какие ягодки, — звонкий голос жены заставил его повернуть голову.

Сергей резко сел, изумлённо хлопая глазами. Тринадцать лет назад в августе месяце яйла на вершине горы была покрыта выгоревшей под жарким солнцем травой и редкой порослью шиповника. Обычный для Крымских гор пейзаж.

Теперь прямо от тропы начиналась большая поляна земляники. Земляника в августе! Крупные ягоды призывно алели на фоне сочных зелёных листьев. Бесчисленное множество ягод, аромат которых мгновенно заставил рот наполниться густой слюной. Лена с Мариной сосредоточенно набивали рты земляникой. Они не понимали, что этой поляны здесь просто не может быть!

Сергей перевёл взгляд дальше. В центре яйлы шелестел не старый, но уже подросший смешанный лес. А вокруг него вдоль неприступных обрывов всеми красками радуги цвели цветы: крокусы, башмачки, ятрышники, пионы, адонисы, фиалки, многие из которых и не должны были цвести в это время года.

Сергей тряхнул головой, словно пытаясь из сказки вернуться в реальный мир. Не получилось. И он потянулся к ягодам, послушно начавшим сыпаться в раскрытую ладонь.

Уже наевшись до отвала и завалившись в тень у края леска, сквозь бодрый стрёкот насекомых и пение птиц Сергей услышал журчание ручья. Заставив своё разомлевшее от усталости и сытости тело подняться, он шагнул под деревья и через несколько метров уткнулся в бивший из-под земли родник. Напор воды создавал небольшой фонтанчик, разливающийся несколькими ручейками в разные стороны.

Тут же на камне одиноко стояла берестяная кружка. Сергей зачерпнул воды и некоторое время внимательно смотрел на это чудо: редкие капли воды просачивались между полосками коры.

— Серенький, что там? — окликнула жена.

— Вода.

Вода. Вот в чём причина. И стало просто и понятно. Именно вода принесла бурную жизнь на эту гору. А откуда взялась земляника в августе, думать уже не хотелось.

Маленьким слонёнком прибежала Марина, радостно завизжала и с размаха принялась бить руками по поверхности родника, пытаясь словить убегающую воду. С трудом Лена оттянула дочь от ручья. Они напились воды, холодной, но не ледяной, вкусной, моментально утолившей жажду, и вернулись на поляну.

О пещере Лена пока не вспоминала, и Сергей был этому рад. Куда-то идти не хотелось. Хотелось спать. Несмотря на то, что солнце только-только перевалило зенит, жарко не было. Мягкая трава, убаюкивающий шелест листьев над головой, ставшая приятной ломота во всём теле. Сергей не помнил, когда ему последний раз было так хорошо.

Лена, свернувшись клубочком, заснула. А Сергей с трудом заставлял себя не смыкать глаз и следить за гоняющейся за бабочками дочерью. И хотя поймать ей так никого и не получалось, Марина не прекращала попытки.

Только когда со сдавленным криком она пропала с глаз, Сергей понял, в какой опасной близости к обрыву бегала дочь.

Он сорвался с места и бросился к Марине, безжалостно топча яркие цветы. Перегнулся через край и со страхом глянул вниз. Отвесная скала метра через три переходила в достаточно широкий почти горизонтальный карниз, а уже потом обрывалась окончательно. На этом карнизе и лежала Марина. Она была жива и, по-видимому, почти цела, потому что начинала двигать руками и ногами, пытаясь встать.

— Марина, — Сергей заставил свой голос звучать ровно и спокойно, — не шевелись. Сейчас я спущусь к тебе.

— Папочка, — пискнула дочь, заставив сердце Сергея сжаться в очередной раз.

— Не шевелись, милая. Хорошо? Потерпи чуть-чуть.

Сергей нагнулся подальше, оглядывая скалу. Спрыгнуть вниз было возможно, оставался шанс и удержаться на карнизе, покрытом мелким крошевом камней, но подняться обратно даже без дочери Сергей бы не смог. Слишком гладким был ракушечник. Оставалось только одно: спуститься к дочери и ждать, пока Лена приведёт помощь.

Сергей отпрянул от пропасти, развернулся, чтобы окликнуть жену, когда чья-то рука мягко, но настойчиво отстранила его в сторону.

Человек в светло-зелёной одежде легко спрыгнул вниз, приземлился на корточки так, что ни один камешек не сдвинулся под ногами, наклонился к девочке, поднял её на руки и что-то зашептал. Сергей не слышал что, но Марина, обычно настороженно относящаяся к незнакомцам, доверчиво прильнула к мужчине.

Тот повернулся лицом к стене и поставил Марину на плечи, почти не придерживая её за ноги. Но девочка уверенно стояла, протягивая руки вверх. Сергей всё понял. Снова приник к земле и крепко обхватил ручки дочери. Подтянуть её вверх было делом нескольких секунд. И вот он уже прижимает к груди исцарапанную, но совершенно не испуганную дочь.

Незнакомец ловко поднялся следом, наклонился к чему-то на земле. Оказалось, что перед прыжком он успел положить на траву лук и стрелы. Явно самодельные, но отнюдь не выглядевшие игрушечными.

Одежда на нём тоже была странной: штаны и рубашка с широким воротом, сплетённые из тонких растительных волокон, и кожаная обувь, мягкими складками облегающая ноги. Светло-золотые волосы ниже плеч чуть трепетали на ветру.

Он гибко выпрямился, обернулся и посмотрел на Сергея ярко-синими лазурными глазами. Сергей остолбенел, слова благодарности замерли на губах. Только один раз он видел такие глаза: ясные, большие, чистые, цвета неба в утренние часы. На этой самой горе много лет назад.

— Я Сергей, — смог прошептать он, так и не выпустив из рук смирно сидящую дочь. — А ты?

При звуках его голоса во взгляде человека, неподвижно стоящего напротив что-то изменилось.

— Подобные тебе называли меня Яснооком, — ответил тот мягким, но звонким голосом с лёгким неясным акцентом.

— Спасибо, Ясноок. Как я могу тебя отблагодарить?

— Мне не нужна благодарность, — серьёзно ответил тот. — За спасение жизни нельзя ждать платы. Но мне приятна мысль, что я смог вернуть тебе долг.

Это был он! Сергей больше не сомневался. Ясноок и был тем человеком, которого он нашёл в пещере за обвалившейся стеной.

— Ты существуешь. Тогда… я бросил тебя умирать, — с трудом признался он.

— Ты вынес меня из пещеры. Большего ты не смог бы сделать. В остальном помочь себе мог только я сам. Мне понадобилось несколько месяцев, чтобы вернуть прежний облик. Было больно, но даже боль в радость, когда сотни лет ничего не чувствуешь.

— Сотни лет, — эхом повторил Сергей. — Нельзя прожить так долго. Тем более взаперти без пищи и воды.

— Нельзя, — легко согласился Ясноок. — Я остался жив только благодаря магии, очень сильной и не подвластной даже мне. Я знаю, тебе трудно поверить. Этот мир давно не видел волшебства. Но сказки не всегда были ложью. Было время, когда заставить вишню зацвести в лютый мороз мне было легче, чем натянуть тетиву лука. Теперь и я стал слабее, и растения забыли, как повиноваться заклинаниям.

— Так это всё, — Сергей вновь окинул взглядом цветущую яйлу, — создал ты?

— Было не просто. Но теперь мы помогаем друг другу. И дарим радость путешественникам.

— Ты человек? — осторожно спросил Сергей.

В ответ Ясноок только весело тряхнул головой, подлетевшие кудри на мгновение обнажили аккуратные остроконечные уши, затем наклонился к земле, сорвал хрупкий фиолетовый цветок с чётко выделяющимися прожилками и вложил в ручку Марины.

— На память.

А потом сделал всего один быстрый шаг в сторону за границу прямого зрения и исчез.

* * *

Ещё долгие пятнадцать лет Сергей не возвращался в эти горы. Теперь его удерживало не чувство вины. Нет, свою вину Сергей осознавал ещё острее, ведь Ясноок выжил наперекор его поступку. Но на этот раз Сергея беспокоил ещё и глупый суеверный страх. Головой он понимал, что Ясноок не станет причинять ему вред. Даже ребёнком он не испугался живого мумифицированного тела, а теперь боялся самого прекрасного создания, какое можно только вообразить. И Сергей не мог понять причины своего страха.

Но потом умерла бабушка, прожив длинную и не самую плохую жизнь. И Сергею пришлось приехать. День тянулся за днем, а он не только не подходил к горе, но и никого о ней не спрашивал. Он услышал случайно. В местном продуктовом магазине, покупая буханку хлеба. И понял, что должен пойти и увидеть всё своими глазами.

Конечно, весть о чудо-горе давно разошлась по округе. Ранее безымянная, она получила название. Лукоморье. Заповедное место в славянской мифологии. Сергей как никто другой понимал, насколько точно это название.

Подняться туда и прежде было не просто, а после нескольких оползней, почти разрушивших тропу, гора стала доступна только самым упорным. Но никто не разочаровывался в своём упорстве.

В конце-концов нашёлся богатей, имевший достаточно связей и средств, чтобы построить на вершине Лукоморья особняк и даже установить подъёмник от подножия.

Прямо из магазина Сергей пошёл в горы. Тропа не показалась ему непреодолимой. Пришлось в нескольких местах карабкаться, но без груза за спиной он легко справился.

Земляничная поляна была на месте, на месте и выросший лес. Но большую часть цветочной поляны занимала стройплощадка. Первый этаж был готов, и бригада рабочих бодро продолжала кладку дорогим кирпичом.

Нельзя сказать, что красота этого места была полностью уничтожена. Наверняка хозяин дал на этот счёт чёткие инструкции. Конечно же, он хотел сохранить гору в максимальной неприкосновенности. Но всё равно поднимающийся дом грязным пятном выделялся на фоне яркой зелени.

Ясноок открыто сидел на большом камне над обрывом, повернувшись спиной к стройплощадке и рабочим, почему-то не обращавшим внимания ни на него, ни на Сергея. Всё тот же лук и колчан со стрелами аккуратно лежали у подножия камня.

Сергей подошёл ближе, но долго не решался заговорить. Это существо, неподвижно смотрящее в ясное небо, продолжало его пугать.

— Что ты будешь делать? — осторожно спросил он.

Ясноок не обернулся, появление Сергея совсем его не удивило.

— Не знаю, — тихо ответил он.

— Разве ты не можешь их остановить?

— Я пытался показать красоту и хрупкость этого места, но они всё равно решили его уничтожить.

— Не уничтожить, — возразил Сергей. — Они построят дом, будут приезжать и любоваться твоим детищем.

— Это мой дом. А они пришли отобрать его.

Ясноок обернулся, и Сергей поразился, насколько юным тот выглядел. Всё правильно. Это Сергей повзрослел за прошедшие годы и теперь неизменившийся Ясноок казался ему совсем мальчишкой. Обиженным и растерянным.

Сергей вскарабкался на камень, сел рядом и нерешительно обнял Ясноока одной рукой. Тот не отстранился, только сильнее прижался, словно искал утешения.

— Я спускался вниз, заходил в деревни, смотрел, как дивно вы теперь живёте. Всё такое чужое и непонятное. Мир изменился. А я не имел возможности меняться вместе с ним. И я не знаю, как жить в этом новом мире.

— Расскажи мне всё, расскажи, кто ты, и я постараюсь тебе помочь.

Ясноок слегка отодвинулся, внимательно посмотрел широко распахнутыми лазурными глазами и спокойно произнёс:

— Я знаю, что тебя тревожит. Я не человек, но состою из плоти и крови, как любое живое существо. Там, откуда я родом, далеко на севере, мой народ называли альвами. Мы помогали людям, учили их тому, что знали сами, но это не могло заставить их перестать бояться. Ты тоже боишься. Разве я заслужил твой страх?

— Нет. Но ты прав. Я боюсь. Прости меня.

— Я прощаю, — серьёзно ответил Ясноок. — Этот страх заставил людей уничтожить альвов. Остатки моего народа ушли за море, а я остался со своим другом. У меня был друг. Человек. Он не боялся.

Почему-то именно этот факт был для Ясноока самым ценным.

— Ты умеешь колдовать? — дрогнувшим голосом спросил Сергей.

— Это и пугает тебя больше всего? Я могу брать силу у ветра, воды и света и направлять её на что-то другое. Да, это магия. Я могу созидать, могу и разрушать. Разрушать легче, быстрее, но… больно. Я не хочу чувствовать эту боль. Поэтому, как и другие альвы, просто уйду, оставив всё вам, людям. Только вот без меня через пару лет родник иссякнет и природные циклы вернуться к своей периодичности. Эта гора станет такой же, как соседние.

— Цветок, который ты подарил Марине, до сих пор жив.

— Это был только один цветок. Но и он не вечен. Вечен здесь только я.

— Как же ты, волшебник, оказался заперт в пещере?

— Я не всесилен, — с сожалением ответил Ясноок. — К тому времени я остался один. Харальд, мой друг, с которым я сначала пришёл на Русь, а потом и сюда, умер. Годы для альва летят очень быстро, мы не замечаем их мелькания. Харальд не забывал о годах, и мы часто переезжали. Я же слишком долго остался на одном месте. Люди заметили, что я не старею. Христианские жрецы объявили меня дьявольским созданием. Их реликвии не были вредны для альва, но среди жрецов оказался человек, умеющий ворожить. Не думаю, что кто-то ещё знал о его способностях. Меня приковали к камню и замуровали в пещере. А альв под землёй очень быстро теряет силы.

— Но ты не умер.

Ясноок улыбнулся, впервые за этот день, но не радостно.

— Они не хотели мне быстрой смерти. Странная у вас вера.

— У нас?

Альв кивнул на распахнутый ворот рубашки Сергея:

— На твоей шее крест. Ваш бог требует от вас страданий. Христиане хотели через страдания приблизить и меня к своему богу. А я очень хотел жить. И направил все свои оставшиеся силы на поддержание жизни. Колдун понял, что я делаю, многократно усилил и изменил моё заклятие. Я потерял возможность его отменить... Через несколько лет я уже мечтал о смерти. Но альвы не способны долго грустить, им не свойственно думать о смерти, а тем более желать её. Мы всегда видели в жизни только хорошее. Поэтому и бежали от неприятностей, не делая попыток сопротивляться. Я — альв. И всё, что я могу сейчас сделать — это найти другое место, более неприступное и скрытое от глаз людей.

— Ты можешь пойти со мной, — неожиданно для себя самого предложил Сергей. — Я покажу тебе новый мир. Ты не можешь продолжать жить прошлым. Настоящее будет постоянно настигать тебя.

— У тебя своя жизнь. Мне нет в ней места.

— Один раз я уже оставил тебя одного, и это мучило меня долгие годы. Теперь я хочу поступить правильно. И потом, я одинок, как и ты.

— А твоя жена и дочь?

— Живут отдельно. Уже семь лет.

Ясноок встал и осмотрел яйлу, с грустью, но без прежней боли во взгляде. Он стоял долго, но Сергей не торопил. Он понимал, что альву сложно принять решение. Наконец, тот обернулся.

— Ты должен дать мне одно обещание.

— Какое?

— Если я стану тебе в тягость, ты скажешь об этом прямо. Я уже испортил жизнь одному человеку. Из-за меня Харальд не мог осесть и устроить свою судьбу. Не хочу того же кому-то ещё. Обещаешь?

— Обещаю, — согласился Сергей и с удивлением понял, что больше не испытывает к Яснооку никакого суеверного страха.

Они спустились с камня, альв подобрал свой лук и, больше не оглядываясь, первым ступил на тропу вниз.