Репутация: Джон и Холмсы 3 (джен)

Джон с облегчением вздохнул, попивая кофе на кухне симпатичной женщины-психолога, с которой успел переспать. Наконец-то всё в его жизни налаживалось: Шерлок был дома и маялся от скуки, Майкрофт развлекал себя какими-то государственными делами, его самого почти не беспокоило прошлое, обострившееся было после инсценировки смерти одного из Холмсов… Но, главное, у него наконец-то появилось время на личную жизнь.

Она, эта самая личная жизнь, сидела как раз напротив и лукаво с любопытством смотрела на него поверх кружки с кофе. Молчаливая, приятная, привлекательная внешне — она ему нравилась серьёзно. С ней было спокойно, хорошо, как в тихой бухте кораблю, пережившему шторм. И в то же время, в ней было что-то влекущее, опасное, загадочное из того, что так любил разгадывать Шерлок и к чему пренебрежительно относился Майк. Да и вообще, не будь Джон взрослым, состоявшимся человеком, он бы подумал, что влюбился. Но, к счастью или нет, а жизнь с Холмсами научила его не торопиться в таких выводах.

Он и не торопился, просто договорившись о новой встрече в одном уютном кафе. И возвращался на Бейкер-стрит в приподнятом настроении.

Тем удивительнее для него было увидеть на родной почти улочке кучу чёрных машин с тонированными стёклами как раз возле или напротив дома 221б. И напряжённая миссис Хатсон, будто бы даже испугавшаяся его возвращения, а потом с молчаливым укором смотревшая ему в спину, когда он поднимался по лестнице, вызывала только больше вопросов.

Джон уже чувствовал, что случилось что-то из ряда вон выходящее, и даже не удивился присутствию Майка в их с Шерлоком снимаемой гостиной. Но никак не ожидал двух нервных, явно не находивших себе место всю ночь Холмсов, которые уставились на него требовательно, раздражённо, но и облегчённо, когда он вошёл.

И не успел он и слова сказать, как к нему шагнул Майкрофт, заставляя оторопеть.

— Джон, извини за бестактность, — сходу начал он и прямо спросил, помахивая зонтиком-тростью: — Но где ты был с семи вечера и до сих пор? — Не спрашивал, требовал незамедлительного ответа он. — Мои люди не смогли отследить твоё местоположение. Я надеялся, брат поможет найти тебя, но…

— Но я тоже не смог понять, куда ты отправился, — продолжил мысль Майка Шерлок. — Судя по твоему внешнему виду, — он смерил Джона внимательным взглядом, — у тебя было свидание и жаркая ночь в объятиях… брюнетки. — Ватсон проследил за остановившимся взглядом друга и со вздохом снял с пиджака волос своей новой пассии. — Но меня напрягает, что я её не знаю…

Джон хотел возмутиться, но, когда говорили эти двое, слова ему обычно вставить не давали, потому он, закатывая глаза, ждал возможности высказать всё, что успел подумать о Холмсах.

— Ты перебрал десяток женщин за последние года два, но эта — первая, в объятиях которой ты исчез… буквально, — чуть ли не ревниво возмутился Майкрофт.

Нет, Джон прекрасно понимал, что тот не столько беспокоился за него, сколько его раздражал факт, что он чего-то не знал. Но несмотря на то, что Ватсон этому даже удивился, его всё равно больше возмущало, что ему и на час нельзя было исчезнуть из поля зрения Холмсов, как поднимался шум.

Он помассировал себе виски, пытаясь унять собственные эмоции, но… не получалось. А Холмсы ждали ответа нетерпеливо и требовательно, кажется, снова позабывшие или игнорировавшие тот факт, что он не обязан был перед ними отчитываться, да и вообще…

— Ну уж нет! — воскликнул он обвинительно, свирепея на глазах. — Довольно следить за моей личной жизнью! Я ничего вам не буду объяснять. А вы двое, — он воинственно набычился, решившись проявить упрямство, — уясните себе, наконец, что я не ваше имущество!

Холмсы скривились как по команде, так… одинаково, что Джона передёрнуло: ему очень надоели собственнические посягательства братьев на его жизнь. Друг с другом-то с трудом его делили, ведь даже после возвращение Шерлока Ватсон не перестал работать на Майкрофта, так что ему приходилось метаться от расследований младшего Холмса к государственным делам старшего.

А он ещё радовался с утра, что, наконец-то, покой. И ведь чувствовал, что не к добру это, с его-то друзьями…

— К сожалению, твоя неподконтрольность вызывает некоторые проблемы… — раздражённо процедил сквозь зубы Майкрофт. Шерлок посмотрел на брата и, хотя и явно поддерживая старшего, весело заметил, обращаясь к Ватсону:

— Ты только подумай, Джон, сегодня ночью вся разведка Великобритании была экстренно мобилизована для поиска… лучшего друга самого Майкрофта Холмса и его подружки, — хохотнул он. Однако Джону было не смешно. У него буквально потемнело в глазах, потому что он знал: это правда. Да и рожа Майка не подвергала утверждение Шерлока сомнениям.

«Чёрт бы побрал этих гениев», — думал Джон. Желваки на его шее и лице надулись от едва сдерживаемого гнева, да только он понимал, что пускать в ход кулаки было бесполезно и бессмысленно, потому что ничего не даст: они это уже проходили и не раз. Холмсы были себе на уме и, в силу собственной гениальности, просто не понимали, что он не мог смириться с их собственническими наклонностями, которые они даже себе объясняли какими-то мистическими опасностями кому-то там.

— Полагаю, королева-мать тоже уже в курсе, что я исчез с ваших радаров? — ехидно поинтересовался Джон в шутку, вот только Холмсы даже не дёрнулись.

— Я не стал уведомлять её величество о причине тревоги, успокоив угрозой терроризма, — на полном серьёзе, то есть без тени юмора на лице сообщил Майкрофт. И Джону вдруг стало очень смешно. Смешно то, насколько эти двое гениальные, взрослые братья были детьми. Самыми настоящими мальчишками, которые накануне вечером потеряли… любимую игрушку и раскапризничались, поднимая шум на целую страну в её поисках.

И Джон захохотал, смеялся и смеялся, до слёз ещё и потому, что на лицах Холмсов было одинаковое выражение непонимания и обиды.

— Значит, терроризм угрожает стране теперь меньше, чем моё исчезновение? — лукаво поинтересовался он, когда отсмеялся.

— Видишь ли, в чём дело, Джон, — осторожно подбирал слова Майк, всё ещё обиженный за его… смех, — не каждый человек способен подобраться так близко к правительству Великобритании и его тайнам.

— То есть я — теперь тоже дело государственной важности, и создаю Великобритании проблемы тем, что пытаюсь найти себе спутницу жизни?! — тут уж снова не без возмущения спросил Ватсон.

— ДА! — в один голос воскликнули Холмсы. Джон посмотрел на них, посмотрел, да и решил, что хоть спорить с друзьями и было бесполезно, но смириться с их отношением он просто не мог. Потому, беспечно улыбнувшись, он фыркнул:

— А знаете что? А мне плевать. Теперь я даже не скажу вам её имя… — Он подмигнул недовольным Холмсам и обошёл их по дуге, направляясь на кухню: оттуда пахло выпечкой миссис Хатсон.

Однако вообще-то ситуация его напрягала. Чтобы Майкрофт, и не мог выяснить где он и с кем? А, судя по всему, так и было, ведь у старшего из братьев не вышло даже имени его новой пассии вычислить по какой-то причине. Что уж было говорить о том, что у психолога он был не впервые, но район, в котором она жила, хоть и был удалённым от центра Лондона, всё равно был напичкан камерами слежения. Майк совершенно точно не мог упустить его из вида, а это могло означать только одно — Джон знал это по опыту работы с ним же — что от наблюдения старшего из Холмсов его кто-то прикрыл.

Но кто это был? Кому это могло быть выгодным? Психолог его была вроде простой женщиной, хотя и очень умной. Да и зачем бы ей? Неужели кто-то знал о привязанности Холмсов к нему, Джону Ватсону, и когда он отправился практически на свидание, решил на этом сыграть? Например, пока Шерлок и Майкрофт искали его, некто воспользовался тем, что они отвлеклись, и делал свои тёмные дела?

Это звучало очень бредово, да только Джон помнил, с кем он дружил. К тому же, такое уже случалось…

Но делиться подозрениями с гениальными друзьями он не стал. Вот ещё! Сами гении. Разберутся и без него. И имя пассии он тоже так и не сказал, чем бы ему ни грозили…

Через несколько дней он об этом пожалел, потому что подружка его… пропала.

Сначала она просто не отвечала на звонки. Сбрасывала. Джон не беспокоился: мало ли, может просто клиенты. Но потом она не пришла на свидание. Её номер оказался заблокирован. А когда не на шутку встревоженный Ватсон отправился к ней домой, ему открыли совершенно незнакомые люди. На вопрос о хозяйке дома удивились, потому что сами были хозяевами, даже документы предъявили. А когда он им показал фотографию — сказали, что не знают такую женщину и никогда не видели. Поиск её объявления в интернете ничего не дал, вообще поиск по её имени не дал результатов. Это всё было… странно.

Джон был растерян. Он был не в себе, потому что всё выглядело так, будто таинственной женщины-психолога, к которой он больше месяца ходил на сеансы психотерапии, и не существовало вовсе. Она ему… привиделась.

Когда через неделю он осознал, что и имени её вспомнить не может, то ему стало даже страшно. Но ведь Холмсы волновались? Волновались. Шерлок даже видел волос женский на его пиджаке, да и определил, что он с кем-то переспал. Значит не привиделось. Но его пассия исчезла, а Джон… он пытался её найти. Сам не понимал почему так цеплялся за эти несостоявшиеся отношения. Даже Лестрейда пытался подключить… Но результатов это не дало.

А время шло, летели дни, недели. И мысль найти её всё никак не желала оставить…

Хотя вскоре ему стало не до того. Он просто заметил, что Майкрофт стал непривычно нервным. Вроде всё такой же сноб, для которого главным было держать лицо и не запятнать репутацию. Но Джон слишком хорошо его знал, чтобы не заметить нервозность. По отсутствующему взгляду, по нервным движениям пальцев, по ответам на вопросы невпопад и другим, весьма многочисленным, деталям.

Ватсон пытался выяснить, даже Шерлока к этому подключал. Но тот быстро счёл загадку неинтересной.

А за несколько дней до рождества, которое они решили провести у Холмсов-старших, Майкрофт вообще курил какую-то самокрутку с наркотическим содержанием в компании всё того же Шерлока (зато что их родители отругали почему-то Ватсона — они были уверены, что Джон самый разумный, а потому должен приглядывать за гениями). Это было совсем не похоже на старшего из братьев-Холмс, ведь тот всегда с презрением относился к легкомысленности младшего, склонного просто от скуки к употреблению веществ, вызывающих зависимость. И ведь ещё поглядывал на него, Джона, подозрительно…

Ватсон ближе к вечеру улучил момент, чтобы остаться с Майком один на один, зная, что тот не станет болтать при родителях и младшем брате. Ну и потребовал ответов на свои вопросы, не из любопытства, а из желания помочь. Тем более что проблемы Майкрофта сулили катастрофу для всех.

Но тот, вместо ответов, внезапно заявил:

— Джон, у меня есть к тебе просьба. — И смотрел при этом не как обычно, когда что-то просил. Не требовательно, а… отчаянно? Нет, невозможно, Майкрофту Холмсу не известно было это чувство. И всё же он смотрел на Ватсона как на друга, как на единственного, кто мог помочь в безвыходной ситуации.

Джон подобрался весь, напрягся, в общем-то, готовый помочь, какими бы проблемами и сложностями это не грозило, и всё же не мог не усмехнуться:

— Твои просьбы обычно не оставляют права на отказ.

Майкрофт мрачно исподлобья глянул на него, но замечание проигнорировал. Вместо этого рассказал об их с Шерлоком сестре, о которой говорил когда-то в детстве очень давно, а потом перестал. Теперь Джон знал почему, как знал и причину, по которой Майкрофт однажды, всего однажды, приходил к нему, чтобы напиться. Он тогда был вроде бы в обычном состоянии, но, далёкий от человеческих страданий, жаловался, что не понимает происходящего с ним и отчего же ему так хочется забыться. А всё дело было в сестре, в Эвр.

Семейная гениальность Холмсов сыграла с ней злую шутку. Если Шерлок с Майком чувствовали эмоции и даже иногда поддавались им — сознательно, конечно, из любопытства, чтобы на себе испытать химические процессы в головном мозге — но понимали, что игры с этим до добра не доведут. То Эвр из-за этого самого любопытства могла себе вскрыть руку, не поддаваясь даже ощущению боли просто потому, что ей было интересно что внутри, как работает, например, сосудистая система. И морали, как и инстинкта самосохранения, для неё не существовало. Она сознательно их игнорировала. И не ценила ни собственной, ни чужой жизни. Что уж было говорить о чувствах? Братья Эвр их хотя бы замечали…

Она впервые убила, когда была ещё ребёнком. Точнее сознательно оставила на смерть. А потом, после цепи трагических событий, виновницей которых была сама Эвр, Майкрофт, уже занимавший высокую должность в правительстве Великобритании, решил, что сестра слишком опасна своим гением, и упрятал её туда, где она не могла причинить вреда ни себе, ни окружающим. А родителям сказал, что она погибла.

— Я навещаю её раз в неделю, — признался Майкрофт буднично. — Она давно поняла, что у меня есть человек, к которому я испытываю… привязанность, называемую… — Он замялся, пытаясь подобрать нужное определение, но Джон весело хмыкнул, и Майк не стал утруждаться, просто продолжил мысль: — И требовала встречи с тобой в качестве её подарка на рождество. Недавно, мне пришлось… пообещать ей это, — посмотрел он Ватсону в глаза прямо.

— Друзей не дарят, знаешь? — хмыкнул Джон, в общем-то, даже не удивлённый просьбе. Майкрофт же явно ждал осуждений. Не потому, что чувствовал вину, потому что так поступали другие: осуждали. Ну, а Ватсон слишком хорошо знал Холмсов, чтобы в чём-то винить любого из них: у гениальных умов были свои проблемы. А Эвр… Чтож он не первый год имел дело с Холмсами. — Если ты гарантируешь мне, что она не станет меня препарировать, и что я выйду оттуда вообще живым и здоровым… — начал он со вздохом. Майкрофт сразу улыбнулся уголкам губ:

— Она просила только о знакомстве, — уверил он Джона. И тот согласился.

Тут же выяснилось, что Шерлок о сестре не знал. Забыл, вследствие какой-то там то ли травмы психики, связанной с Эвр, то ли ещё почему-то. Майк объяснял, но Ватсон особо не понял, да и не важно ему это было. Только, узнав об этом, он поставил старшему из братьев Холмс условие: он готов был стать подарком для Эвр, но если Майкрофт расскажет семье о судьбе сестры. Тот ворчал, ругался, пытался убедить, что это неразумно, но Джон стоял на своём. Уверен был, что такая забота о семье пользы никому не несла.

Иронично было то, что это был первый раз, когда именно Ватсон не оставил Майкрофту выбора.

В тот же день в семье был большой скандал. Миссис Холмс, несмотря на природную сдержанность, устроила Майку настоящую истерику при активной поддержке мистера Холмса. Но старший из их детей прекрасно понимал свою вину, а потому молча терпел, пока Шерлок пытался осознать, что при своём гениальном уме упустил такую важную деталь в себе самом и самых близких ему людях.

Ну, а утром следующего дня всё семейство вертолётом отправилось в Шерринфорд — ту самую частную тюрьму, где содержали Эвр.

На появление родителей она почти никак не отреагировала, а вот Шерлок вызвал в ней жгучий интерес, впрочем, тоже быстро увядший по каким-то непонятным причинам. Но… может, в этом был виноват он, Джон, растерянный и даже шокированный, потому что легко узнал в сестре своих лучших друзей ту самую исчезнувшую женщину-психолога, которую искал. Смотрел на неё из тени и верил-неверил: обманула, использовала для чего-то, но… нашлась. И где-то глубоко в душе смеялся тому, что она оказалась по иронии тоже Холмс: всё-таки ему везло на эту семейку.

Эвр попросила оставить её наедине с «рождественским подарком», и семейство удалилось, оставив их под прицелом камер, но без микрофонов — так она договаривалась с Майкрофтом. Ватсон уже не желал с ней оставаться, но обещание дал, и вот…

— Я долго думала над тем, что же мои братья нашли в тебе, Джон Ватсон, — заговорила она первой, не сводя с Джона внимательного взгляда. Лохматая, явно не озабоченная внешностью, в тюремном костюме-пижаме она была совсем не той, с кем он встречался целый месяц, и в то же время, теперь-то была настоящей. — Ты не обладаешь какими-то особыми данными. Ты импульсивен, раздражителен, не высокого ума, не кладезь знаний, в тебе ни хитрости, ни понимания человеческой природы, ни таланта. Ты примитивен, прозаичен. И всё же именно тебя они оба считают своим лучшим другом. Мне было любопытно понять, кто ты такой, разгадать, почему братья так привязались к тебе, хотя оба лишены большинства человеческих чувств…

— Значит, я был подопытным кроликом для тебя? — прекратил Джон достаточно унизительную, хоть и привычную в какой-то мере речь вопросом. Ему было гадко и паршиво на душе. Не то, чтобы из-за дружбы с Холмсами он впервые слышал такие слова. В конце концов, и сами Холмсы частенько напоминали об отсутствии у него выдающихся способностей. Да и их неприятели думали так же. И всё же, почему-то слова Эвр, именно Эвр, его задевали.

— Не думаю, что это отличается от того, к чему ты привык с Майкрофтом и Шерлоком, — заметила она безразлично. — Да, я изучала тебя. И сделала вывод, что ты — обычный. Вот только мои братья не могли привязаться к обычному, и я продолжала искать. А потом поняла, что ответ на поверхности: ты почти полная противоположность им. Они не могли найти рациональных объяснений твоим действиям, словам, образу мыслей. Эта загадочность их и манила, а потом они оценили в тебе редкие для падких на слабости людей качества — надёжность и стойкость — привыкли и уже не смогли отказаться. Ты для них игрушка, Джон Ватсон, любимая игрушка, за которую они многое готовы отдать. Многое, если не всё. Ты привязал их к себе и даже манипулировал ими, зная их капризные эгоцентричные натуры и пользуясь этим, даже не осознавая, как велика твоя власть над ними.

— Нет никакой власти, — скептично фыркнул Джон, чувствуя, что вообще-то польщён. А ещё невольно припоминая все те случаи, когда вынуждал действовать Холмсов так, как было выгодно ему. Эвр заметила то, чего он сам не замечал.

— Есть и ты сам это понимаешь, — словно читала мысли она, и не усмехалась, не опровергала утверждение Ватсона, просто… констатировала, как хорошо известный факт. — Не зря же они оба до сих пор не могут поделить тебя между собой.

— Откуда ты знаешь, если всё это время… — Джон хотел понять, как она узнала, то, что знали только трое, может четверо, если учесть миссис Хатсон, но вовремя осёкся, когда до него дошло, что не сидела Эвр в тюрьме безвылазно, как предполагал Майкрофт. Они ведь встречались там, в Лондоне…

— Люди легко поддаются психологическому программированию, — отвечая на невысказанный вопрос без тени эмоций на лице заметила Эвр. — Но ты не скажешь Майкрофту об этом, — не просила, не предположила, констатировала она. Джон понимал: она права. Между ними была тайна, и он не был готов ею делиться даже с первым лучшим другом.

— Если ты нашла ответ на свой вопрос, разгадала эту загадку — почему же попросила привезти меня сюда? Вы, Холмсы, не интересуетесь тем, что вам становится скучным… — Джон сделал шаг к стеклу, ближе к ней, и ответ-то на вопрос его действительно интересовал. Он ведь знал Холмсов, а те нередко сваливали на других загадки, которые переставали их интересовать. Эвр была такой же. Он был уверен в этом.

Она тоже сделала шаг к стеклу между ними так, что они оказались нос к носу. И Джон вдруг понял, что преграды и не было, а он чувствовал её дыхание, когда она выдохнула, не скрывая заинтригованности:

— Мне стало любопытно, а сумел бы ты привязать к себе меня? — и было что-то в её голосе такого, что Джон почувствовал озноб, мурашки по телу. Но и в то же время ему самому стало… интересно, каково это иметь отношения с такой женщиной.

— Ты не пришла на встречу… — напомнил Джон, отчасти обиженный за это. Могла ведь, он это понимал. Как понимал теперь и то, что у неё могли возникнуть сложности. Но и не сказать не мог, попытаться спровоцировать, может быть, даже задеть за всё то время, что он провёл в её поисках, вообще-то, всерьёз беспокоясь.

Но… она восприняла слова чересчур буквально. И не оправдывалась, нет. Просто отвечала на вопрос:

— Майкрофт слишком сильно озаботился слежкой за тобой, я рисковала выдать себя. Они ведь не глупы. Мои братья. — И что-то такое мелькнуло в голосе Эвр, что Джон мысленно улыбнулся: что Майк не рассказывал бы о ней, а семья ей безразлична не была. Да и сам он, кажется, всё ещё был интересен настолько, что она не была против продолжить общение с ним.

— Попробуем снова? — спросил он просто и прямо, больше для того, чтобы убедиться в предположении, чем действительно спрашивая.

— Продолжим… эксперимент, — поправила Эвр просто, но в глубине глаз мелькнуло что-то, да и на лице появилась и исчезла улыбка, искусственная, но… Ватсону хотелось научить её улыбаться по-настоящему. Это была хорошая цель, как раз задачка для него…

Когда время встречи подошло к концу, Джон просто развернулся и покинул тюремные апартаменты Эвр ни на кого не глядя, а Майкрофта огорошили требованием привозить Ватсона раз в неделю и убирать камеры в этот день.

Братья Холмс недоумевали, зачем Эвр мог понадобиться Джон, но, главное, почему тот молчал о темах беседы с их сестрой. Они всерьёз рассчитывали, что он расскажет. Но… не тут-то было. Майкрофт, зная о способностях Эвр к психологическому программированию, всерьёз боялся за друга. Да и Шерлок не отставал, не скрывая ревности. Но расколоть Джона ни по отдельности, ни вместе так и не вышло, а потому, хоть и не смирились, но, не замечая в Ватсоне изменений — а они следили пристально — поумерили пыл.

А сами Джон и Эвр в лице друг друга нашли благодарных слушателей. Он пользовался возможностью жаловаться на Шерлока с Майкрофтом, не всерьёз, конечно, и почти не рассказывая подробностей, а она делилась с ним своими теориями отношений между людьми, научными выводами и вообще всем, чем был занят её гениальный ум. Джон мог понять далеко не всё из этих мыслей, но удивлял её неожиданными и интересными даже ей самой вопросами. Эвр легко объясняла любые поступки братьев или и вовсе предсказывала их действия, чем серьёзно облегчала ему жизнь. А иногда они «проводили эксперимент» — как называла это Эвр — вдвоём, прямо там, в её одиночной камере, за не существовавшим стеклом на кровати…

И, конечно, оба были вынуждены однажды признать, что всё-таки привязались друг к другу.

Джон предлагал ей покинуть Шерринфорд с ним, под его ответственность — был уверен, что Майкрофт позволит. Но Эвр отказалась, говорила, что вдали от огромного количества информации ей спокойнее и интереснее существовать, иначе она могла предсказывать любые события, а предсказуемость угнетала больше четырёх стен, в которых она не была заперта.

Оформлять отношения не стали даже когда у Джона появился на свет наследник, ставший неожиданностью для всех. Только сам он нежно улыбался, глядя на то, как Эвр успешно подавляла лукавую, но искреннюю ухмылку.

И хотя Джон Ватсон стал не просто другом, а полноценным членом семьи гениев, в определённых кругах у него была репутация очень опасной личности. Ведь он был единственным человеком в мире, кто мог не только влиять, но и манипулировать… Холмсами.