Youth (гет)

Конохагакуре но Сато, 69 г. со дня основания

— Блядь.

Даже хлопок, с которым закрылась дверь в ванную, прозвучал уныло-утомленно. Гай, с только открытой минералкой в руках, перехватил задумчивый и полный сомнений взгляд Хокаге, направленный на совсем другую бутылку — ром, который неосторожно оставил на столе Тензо, до сих пор приходящий в себя после недавнего посвящения Узумаки в джонины.

— Хуже будет, — вздохнул он, почти ненавидя себя за то, что ничем в данной ситуации помочь не может.

Токсикоз — не Мадара. Тут хоть миллиардные Врата открой — бесполезно.

— Сама знаю!

Попытка грозной Рокудайме огрызнуться на него прозвучала так вяло, что Гаю только еще сильнее стало жаль жену.

— Где? — кивнув на недопитый начальником охраны ром, Какаши забрала у него минералку и присосалась к горлышку с энтузиазмом выжившего в пустыне.

— Посты проверяет.

— М-м, ладно.

Совсем не утонченно вытерев ладонью рот и даже не подняв обратно маску, его любимая злюка побрела в сторону спальни, на ходу расстегивая молнию свободного платья, в которое сегодня, скрипя зубами, нарядилась в порядке великого исключения из-за визита Дайме.

Шило в мешке не утаишь, вот и интересное положение новой Каге Листа все же стало достоянием общественности немного раньше, чем они планировали. Впрочем, приезд правителя Огня не имел к этому отношения. Прямого, во всяком случае. Потому что поглазеть на беременную Хокаге не хотели, кажется, только мертвые!

Его самого это порой бесило до нервного тика. А вот Какаши придерживалась старой, годами проверенной тактики — молча и угрюмо переварила в голове все возможные варианты развития событий, взвесила собственные "за" и "против", определилась, чего хочет, и уже с чистой совестью и доброй улыбкой послала всех чересчур озабоченных личной жизнью двух героев войны по известному адресу. В конце концов, девиз: "Мне плевать, что вы обо мне думаете, я о вас не думаю вообще,"⁽¹⁾ — дочь Белого Клыка не подводил никогда.

Убрав бутылку так обожаемого Тензо — и его семпаем — алкоголя от греха подальше обратно в бар, Гай похромал вглубь дома, откуда уже доносились первые раскаты очередного спора между одним наглым нинкеном и его въедливой хозяйкой — кровать они опять не поделили, Ками-сама. Это при том, что там легко поместятся пятеро Копирующих Куноичи или около пятидесяти Паккунов.

Впрочем, пусть лучше с мопсом препирается, чем беспокоится из-за сплетен, с прибытием свиты Дайме разгоревшихся с новой силой. Гай сегодня предостаточно поймал на себе липких взглядов и наслушался резко обрывающихся шепотков. И если он ловил только отголоски всего этого, то Какаши, следовательно, отчетливо видела, слышала и запомнила каждый взгляд и каждое слово.

С другой стороны ... Наблюдая от дверей, как так и не снявшая платье жена, опершись коленом о кровать, пытается оторвать своего пса от своей же подушки, прикладывая слишком мало усилий, но зато обсыпая последнего виртуозно-нецензурными пассажами и угрозами бездомной и голодной старости, Майто понял, что единственный, кто здесь беспокоится о всяких глупостях — он сам. Тогда как Какаши Хатаке давно отучилась пускать в свою светлую голову кого и что ни попадя. Во всех смыслах. Кто-то, если переступил границы обычного любопытства, просто заплатит за это позже. А сейчас она отдыхала, принципиально оставив заботы на пороге. Даже причуды Дайме в системе ценностей его жены не стоили ее свободного времени.

В конце концов, ему ли не знать, с каким боем она себе это время вырывает, а также — каких усилий стоит вообще отвоевать себе место в мыслях этой невероятной женщины.

Какому-то Дайме и не снилось.

* * *

Конохагакуре, 42 г. со дня основания⁽²⁾

Бодрым шагом и с гордо выпрямленной спиной Майто Гай, учащийся первого класса Академии шиноби, подходил ко двору этой самой адовой Академии. Сегодня должно было быть еще хуже, чем обычно, и он морально готовился к граду насмешек, который, естественно, обрушится, едва его нога ступит на третью площадку, где сегодня у их группы с утра физподготовка и парные бои. На пол щеки все еще красовался огромный пластырь — залечивать безобидную ссадину ирьенины в госпитале не стали. Само собой, в классе не пошутит об этом только слепоглухонемой, а таких там нет. Разве что Хатаке, почти постоянно делающая вид, что ничего вокруг не видит, не слышит и не замечает. Это с ее-то слухом, который, говорят, такой же острый, как у собак. И у ее отца. Однако, как раз Какаши вчера уже высказалась и вряд ли станет что-то добавлять.

"Поверить не могу, что ты их так ни разу и не смог ударить."

Он сам с трудом в это верил, но правда упорно вставала во весь рост: не смог. Какой смысл в его тренировках, если они не приносят результат? Отец все говорит о важности старания и прикладываемых усилий, но какая разница, если ничего не меняется?

Оказалось, что, когда ты в академии шиноби, а чакры у тебя почти ноль — это бесконечное унижение. Всей душой стремясь пополнить ряды будущих защитников деревни, Гай как-то не задумывался, что будет дальше. Казалось, что ему нужно только попасть за эти вожделенные двери, и все станет прекрасно: появятся друзья, учителя откроют секрет, как сразу почувствовать чакру и увеличить ее объем, и совсем скоро он, Майто Гай, станет великим шиноби и все в Конохе будут знать его и радоваться каждой встрече. Потому что он всех спасет от какого-нибудь страшного врага, которого больше никто победить не сможет!

Пока что он был "зачисленным на будущую войну мясом", "неудачником", "бездарем" и просто посмешищем для всех первогодок. А в список врагов попадало только собственное тело, совершенно не желающее произвести немножко больше чакры — так, чтобы он смог хоть что-то почувствовать.

Не то, чтобы у него совсем не было этой необходимой энергии. Была. И ирьенины, и сенсоры на осмотрах однозначно подтвердили — чакра есть. Но так же непоколебимо постановили: такого количества не хватит даже на самую простую технику. Ему ничего, совершенно ничего не оставалось, кроме тайдзюцу. Гай не хотел, не мог подвести отца, который так верил в него. Но каждый проведенный на уроках день неизменно превращался в пытку и его собственная вера в то, что удастся закончить курс обучения, неумолимо уменьшалась. Он продолжал повторять вслух, что все сможет, но звучание этих слов уже казалось пустым, как трещание погремушки.

Вчера сказанное теми чунинами выбило единственную опору из-под его ног. Гай как-то приноровился существовать в окружении презрения одноклассников. Но насмешки, направленные на отца, на которые тому нечего было ответить, будто со всего размаху ударили его лицом о землю. Как они смеют? И почему то-сан их не остановит?

Через десять минут он сам нашел ответ на этот вопрос, уже по-настоящему оказавшись мордой в пыли. И если бы не неожиданное вмешательство Хатаке, синяками и ушибами, скорее всего, дело бы не кончилось.

А она распинала их — двух взрослых шиноби с опытом выполненных миссий за плечами — как глиняных болванчиков, руки из карманов вытащив один раз, чтобы тело в воздухе развернуть.

Куда ему до этого? Разве он когда-нибудь так сможет?

А еще, лежа в палате после процедур, предоставленный только своим мыслям, Гай вспомнил — Какаши никогда над ним не смеялась. Теперь ему было, с чем сравнивать. Из всех, кто изо дня в день с удовольствием рассказывал Майто, почему именно ему не стать нормальным шиноби, только Хатаке не нашла в этом ничего смешного. Она единственный раз озвучила то, что думает — тогда, на поступлении — и больше никаких комментариев в его адрес не сделала. До вчера. А после случившегося до Гая дошло, что слова о его возможной скорой смерти для Какаши были совсем не шуткой. Пожалуй, в них было даже слишком много правды.

Но все равно что-то не позволяло ему отступить. Нежелание предавать отца и его надежды? Количество часов, посвященных монотонным тяжелым упражнениям на полигоне Академии? Все еще живая мечта однажды бросить Хатаке вызов? Или желание когда-нибудь отплатить ей равноценно за то, что она вчера сделала для него просто так, проходя мимо?

Чем бы "это" ни было, оно не позволяло Гаю повернуть назад.

Класс уже почти полностью собрался и на полигоне стоял галдеж, в котором Майто поучаствовать не светило от слова "совсем". Он знал, что сейчас станет главной темой для обсуждения — стоит лишь подойти чуть ближе. Серая макушка, склонившаяся над каким-то очередным свитком на некотором расстоянии от столпившихся одноклассников, сразу бросилась в глаза.

— Ой, вы посмотрите, у Майто обновка!

Нобунаги Араши — один из таких же, как он, бесклановых, прибившийся в компанию к двоим из Инузука, завопил, тыкая в его сторону пальцем, так громко, чтобы никто не смог не услышать. Вся группа, как странный единый организм, тут же обернулась к нему, но Гай, на удивление, почувствовал от силы половину обычного смущения. А может, и нет. То, что забилось внутри, не очень-то походило на знакомое чувство. От смущения не хочется никому влепить кулаком по челюсти, и, желательно, так, чтобы оставить без зубов. И еще почему-то очень волновал вопрос: ему показалось, что Хатаке недовольно дернула головой на громкий вопль, или нет?

— А, — подхватил еще один, — наверное супер-крутые тренировки от папочки генина, ой, прости, я хотел сказать, дебила, не помогают против тумаков! Да, неудачник?

Что случилось дальше, Гай сам не понял. Кажется, он кинул сумку в первого, а второй как-то быстро оказался на земле. От одного толчка? Да все равно! Нужно бить, пока есть шанс!

— Разойтись! — зычно разнеслось над головами учеников. — Прекратить драку, — его буквально за шиворот майки сдернули с поверженного врага, но Гай еще успел пнуть того в бок. — Я сказал прекратить!! — проревел над его ухом Котару-сенсей и воздух потяжелел от выпущенной Ки.

Правда, Майто ее хоть и почувствовал наравне с остальными, — если не больше, болтаясь в руке наставника, — а испуг так и не приходил. Учитель был только помехой между ним и целью, поднимающейся с утоптанной земли.

— Что произошло? — спросил сенсей у притихшего класса. Гая, дернувшегося было вперед, шиноби тряхнул посильнее, так, что ткань под его пальцами затрещала. И повторил вопрос, наклонившись и обращаясь уже к нему лично. — Что. Произошло. М?

— Тренировка, сенсей. Отпустите уже Майто.

Непонятно было, кто удивился больше: учитель, сам Гай или все остальные.

— Тренировка? — Хатаке встретила подозрительный взгляд обернувшегося к ней, все еще с Гаем в руке, наставника с таким видом, словно вселенская скука тяжким грузом повисла на ее плечах. — Кто разрешал драться в мое отсутствие?

— Ну, — недовольно вздохнула Какаши, слегка нахмурившись и отведя взгляд в сторону, — вас не было, а урок начался. Мы решили попрактиковаться. Майто и Усаги выпало первыми. Черт, — добавила она так обиженно, будто всю жизнь мечтала с кем-нибудь подраться перед уроком, а это счастье выпало не ей.

— Э-э, — замялся на секунду учитель, — ну, ладно. Молодцы, что начали заниматься, — Гай почувствовал ногами землю и шеей свободу, — но в следующий раз, когда я задержусь, приступайте к разминке и пробежке. Какаши-чан, ты вполне сможешь начало занятия провести. А бои без меня проводить запрещается. Всем ясно?

— Да, сенсей, — ответил нестройный хор голосов. Какаши молча кивнула.

— Тогда на круг, давайте!

Все послушно потянулись на пробежку. Пока Гай оглядывался в поисках растворившейся среди одноклассников Хатаке, хоть и не знал, что собирается ей сказать, собственный рюкзак вдруг несильно впечатался в живот. Майто рефлекторно подхватил сумку.

— Больше так не прикрою. Думай головой, — прошелестело сбоку, и Какаши, так резко развернувшись на месте, что чуть не хлестнула его косой по лицу, побежала за остальными. Швырнув рюкзак к куче сложенных у забора вещей, Гай тоже присоединился к одноклассникам. В голове мысли дыбом стояли от произошедшего. Он, действительно, только что врезал Усаги, а Хатаке — та, которая и землетрясение, наверное, в сторонке бы перестояла с книжкой, если б могла — отмазала его перед сенсеем? И весь класс дружно смолчал. Впрочем, как раз это Майто не удивляло — переть против Хатаке разве что Асума мог бы осмелиться, но Сарутоби вся эта ситуация никак не затронула.

Солнышко весело припекало стайку носящихся по полигону и поднимающих пыль детей, а происшествия и не думали заканчиваться. Когда они отрабатывали движения тайдзюцу, побитый им Усаги, улучив момент, пока сенсей поправлял стойку кому-то из девочек на другом конце площадки, подошел сзади и ударил Гая под колени так, что уже Майто оказался на земле.

— Мы тебя с пацанами так после занятий раскатаем, что и папаша не признает, урод, — схватив за руку и делая вид, что помогает ему подняться, прошипел он, — не думаю, что Хатаке будет вечно тебя сторожить.

"Ободряюще" хлопнув Гая по плечу, одноклассник вернулся на свое место. А Майто, стиснув зубы и продолжив упражнение, случайно перехватил недобро прищуренный взгляд Какаши, направленный на того. Ну, нет! Она же не будет и сюда лезть? Это точно не ее дело!

Но дочь Белого Клыка, видимо, не считала, что должна у него, Гая, спрашивать, какое дело ее, а какое — нет. Сорок минут спустя избитый Усаги, которому не повезло попасться Хатаке противником, кашлял, отплевываясь от песка и пыли, и отползал к краю условного ринга от не спеша шагающей за ним Какаши.

— Кажется, ты тренируешь только язык, — задумчиво выдала она. — И больше ничего. Вставай.

— Я сдаюсь, — выставил вперед одну руку мальчишка, и на этом моменте учитель должен был объявить бой оконченным. Но раньше, чем он успел это сделать, Какаши продолжила говорить. И от неожиданно холодного рычащего голоса, совсем не похожего на ее обычный скучающий тон, кажется, подавились воздухом все вокруг.

— Шиноби не сдается, отброса кусок. Шиноби даже умирает, делая все возможное, чтобы предотвратить опасность, уменьшить урон, не раскрыть информацию и спасти товарищей. А крысы, которые на своих из-за спины нападают, умирают внезапно и незаметно. А теперь попробуй встать и напасть на меня. Я даже спиной могу повернуться, чтобы тебе легче было, хочешь? Или без дружков тебе скучно? Так зови, и я тоже повеселюсь.

В раскинувшейся над полигоном, вместе с летним зноем, внезапной полной тишине, так и не сделавший попытки подняться противник Хатаке отчаянно замотал головой.

— Бой окончен, — наконец вмешался сенсей, — расходитесь. Следующие Нохара Рин и Куренай Юхи.

Разговоры — обычный фон спаррингов — больше не звучали. Гай, у которого в голове не укладывалось, что Хатаке каким-то своим странным образом опять оказалась на его стороне, не знал, что думать, но надеялся, что ему повезет попасть в пару с Нобунаги, хотя бы. Но нет — тому достался Яманака. Однако, расстроиться Майто не успел — менталист, несмотря на то, что ему до Хатаке было далеко, методично и хитро избил одноклассника. А ведь считался в классе не из сильных бойцов. Гай начал понимать, что не только Какаши демонстрировала в Академии далеко не всё — все клановые, наверное, такие.

Когда подошла его очередь, он опять трамбовал собой площадку — один из Инузук,с которым Гай оказался в паре, тоже, кажется, не сдерживался. Но, хоть ему и досталось еще больше, чем в предыдущих драках, он тоже дважды пробил собачника по ребрам! И, судя по гримасам второго, пробил ощутимо. А ведь и не думал, что когда-то получится.

Значит, от его тренировок есть толк, нужно продолжать! Он бегает пятьсот кругов и отжимается двести раз, а сможет больше. И еще больше! А насмешки? С ними он поступит так, как делает Хатаке тогда, когда не хочет вмешиваться в происходящее — просто претворится, что ничего не слышит.

1) если я не ошибаюсь, так говорила Шанель.

Вернуться к тексту

2) на следующий день после неудачной драки Гая с двумя чунинами, но через некоторое время после поступления.

Вернуться к тексту

— Что ты несешь?

По лицу Нобунаги все шире расползалась мерзкая довольная ухмылка, пока он продолжал говорить.

— А ты ничего не знаешь, да, Майто? Как всегда.

В такую рань в Академию мало кто приходил. По утрам он иногда встречал здесь нескольких учеников со старших потоков, которые, так же как и сам Гай, тренировались на общем учебном полигоне. Нормальные парни. Но сегодня каким-то ветром занесло Нобунагу с дурными новостями и сияющей рожей.

— Папочка ее нас всех подставил. Команду свою сраную терять не захотел, так теперь мы всей деревней кровью умоемся! Ты сегодня спроси у сторожевой своей, как там ее идеалы шиноби? Не изменились?! А то, как вспомню, аж тошнит. Шиноби не сдается, — передразнил он, изображая какой-то тонкий писк, — шиноби умирает, спасая товарищей. Ее-то папаша помирать не захотел! А гонору-то, гонору! Белый Клык, герой, все в ножки давайте поклонимся, и отродью его тоже ...

Что-то звякнуло — наверное, мелочь или ключи в кармане, — когда Гай прихлопнул болтливого одноклассника к металлическому столбу ограды.

— Ты заткнешься. Сейчас. На весь день. А если скажешь Какаши хоть слово, я использую твою голову вместо тренировочного столба, — очень хотелось надавить предплечьем ему на горло еще сильнее, но тогда уже будет травма, что вызовет проблемы. — И дружку своему то же самое передай. А если Инузуки что-то захотят вякнуть, лучше отговорите их, иначе я от вас с Усаги и костей не оставлю.

Отпустив Нобунаги, Гай проследил взглядом, как тот поспешно схватил сумку, какую-то тетрадку и, злобно скривившись, пошел в сторону здания Академии. На полигоне больше никого не осталось. Ему нужно было начинать пробежку прямо сейчас, чтобы успеть выполнить весь комплекс и еще в душ, оборудованный на улице для таких, как он — не имеющих дома своих тренировочных площадей — заскочить перед уроками.

Ноги были какие-то деревянные. И руки тоже. Он наматывал круг за кругом по стадиону, но тело все равно ощущалось наполовину чужим. Ярость клокотала внутри, спокойствие не приходило. Обычно монотонный бег, отжимания и прочее помогали ему прочистить голову и избавиться от лишних переживаний. Все было предельно просто — правильно двигайся, ровно дыши, остальное не важно.

Но не сегодня.

Потому что это было чертовски важно! Сколько еще, кроме Нобунаги, захотят спросить Какаши, что сделал ее отец? И что он, вообще, сделал?!

Одноклассник, конечно, не врал, но одну и ту же новость рассказать можно очень по-разному — это Гай уже хорошо знал. Нобунаги в курсе, конечно, от своих друзей Инузук, а те — от родителей дома. И если уже бесклановый первогодок Академии о произошедшем трепется, значит, вся деревня знает. Ну, кроме особенно талантливых, как Обито. Тот, витая в своих облаках, и фиолетового слона перед носом не заметит, пока ему в ухо хоботом не прилетит.

И что теперь? Если все так, как Нобунаги сказал, то и думать не хочется, что теперь на нее польется. Дочь предателя. Эпитеты, которыми не так уж и давно награждали самого Гая и его отца — и которые именно с подачи Хатаке перестали звучать в стенах Академии — покажутся, наверное, потоком комплиментов по сравнению с этим. Паре хилых дураков он рты может закрыть, а всей деревне...

Тренировка так и не задалась в это утро. Конечно, он сделал все необходимые подходы, но мысли крутились совсем в другой области.

Он не мог решить, как сегодня вести себя с Какаши после таких новостей. Не то, чтобы они с Хатаке были такими уж друзьями. И не то, чтобы она вообще с кем-то дружила, на самом деле — так, как это у других принято. Но, во-первых, он был ей обязан — дважды. А во-вторых, после того, как Майто одолел рубеж в свои пять тысяч кругов, он сделал то, что обещал себе давно — вызвал Какаши на поединок. Первая схватка получилась уничижительно короткой — как и последующие десять или двадцать, — но с тех пор Гай немного научился замечать некоторые обманные атаки Хатаке и избегать или блокировать реальные. В ее щупленьком тельце оказалось даже больше силы, чем он предполагал раньше, только наблюдая со стороны. Но последние недели уже получалось держаться по несколько минут в этих поединках.

Сложнее, чем с Хатаке, было только с Хьюгами. Он дважды попадал на спарринг с ними по очереди, и оба раза даже не успел заметить, когда оказался на земле, и понять, что произошло с телом.

Его утро стало уже своего рода расписанной традицией, где всему было свое время: проснуться, одеться, отправиться в Академию на полигон. Потренироваться, привести себя в порядок, прийти в класс за десять минут до начала урока, вызвать Хатаке на бой. Отхватить леща, занять свое место, пытаться вникнуть в лекцию и параллельно понять, как именно на этот раз получил по роже-печени-почкам-ребрам и т.д. И что сделать в следующий раз, чтобы не получить.

Рутина.

И довольно приятная, как оказалось. А сегодня что делать? Прикинуться, что ничего не знает? Попробовать ... поговорить? И что ей сказать? "Не обращай внимания, они скоро забудут. Подумаешь, война."

Война.

А он разве готов?

В пустом коридоре за лестницей, через который нужно было пройти в аудиторию, Гая ждали закономерные последствия разговора на полигоне. Конкретно — четыре разозленных последствия, двое из которых были из клана собаководов. И почему он решил, что Нобунаги его послушает? Наверное, по привычке, потому что после примерного избиения, устроенного Какаши, никто ни на кого скопом кидаться больше не осмеливался. Но, видимо, ветер и правда сменил направление, раз эти решили рискнуть.

— Что ты там Нобунаги грозился сделать, пародия на шиноби? — начал Инузука номер один, оттолкнувшись от стены, которую до этого подпирал спиной.

Майто прикинул последствия, и получались они ... не очень. Собачники — не Хатаке. От одного он бы отмахался без сомнений. Но двое — реальная проблема. И парочка их шавок — Гай совсем не собак имел в виду — будет в спину добавлять. Варианты: покалечиться или бежать.

В госпиталь не хотелось категорически. Но сбегать не хотелось еще больше. Если таким начать спину показывать, то, действительно — зачем, вообще, корчить из себя шиноби?

— А что, этот хлюпик не запомнил? — Он чуть повел плечом, позволяя лямке рюкзака скользнуть вниз, и перехватил ее в ладонь. Второй Инузука предвкушающе оскалился. — Я сказал, что обоим вашим тявкам кости растрощу. Вроде, не сложно.

— Сейчас проверим, как это у тебя получится.

— Хорошие хозяева Инузуки, — смирившись с фактом, что вляпался по самую макушку, и хуже уже некуда, вернул им оскал Майто, — песиков своих в обиду не дают.

Нобунаги с Усаги обое напряглись и скривились к его мелкому удовлетворению, а Инузука-один шагнул вперед, произнеся:

— Уж не хуже Хатаке.

Прямой Гай пропустил мимо и даже успел, сразу уйдя вниз, вертушкой сбить с ног этого первого, одновременно швырнув сумку в парочку подпевал. Но второй Инузука поймал его левую и вывел на болевой. Гай саданул его лбом под подбородок, и тот ослабил хватку. Руку получилось выкрутить из захвата, но прилетело ногой в спину от первого, уже сориентировавшегося в пространстве после падения. Летящее в лицо колено Нобунаги он успел схватить, дернуть к себе и впечатать кулак саднящей руки тому в глаз, но тут Усаги проверенным способом подбил ему ноги, опрокинув на пол.

— Ты кого собакой назвал, падаль?!

Он откатился, выпрыгнул со спины в стойку, тут же подпрыгнул вверх, переворачиваясь в воздухе — пропустить летящий сзади в затылок кулак Инузуки и достать инерцией ноги подскочившего близко Усаги.

Получилось все. Даже, закончив переворот, самому припечатать собаковода кулаком по башке.

Но на этом то ли фора, то ли удача закончились. Ноги едва коснулись пола, как второй собачник снес его, изобразив собой таран — кажется, это было что-то вроде начальной формы их пресловутой Гацуги.

Господи, как больно. Это стена треснула? Или его спина?

На пол он упал, будучи не в состоянии даже сгруппироваться. Головой бахнулся так, что зубы клацнули. Кто именно вздернул его обратно вверх за воротник, Гай не понял — перед глазами все размылось.

— Слышал, что-то хрустнуло? Кажется, это был ты.

Удар в нос.

Почему он ничего не почувствовал? Неужели сломали?

— Давно пора было тебя отсюда вышвырнуть.

Еще удар.

Он хотел что-то сделать, хотя бы прикрыть голову рукой, но тело отказывалось двигаться.

— Как тренировочный столб, говоришь? Какой-то хлипкий из тебя получился.

Еще один.

А у него голова так может оторваться, если Инузука продолжит?

Еще.

Кажется ...

— Прекратить!!

Сенсей, что ли? И что ему сказать?

Но тут пол еще раз ударил в затылок, и больше никакие мысли Гая не тревожили.

В себя он пришел то ли поздним вечером, то ли уже ночью. За окном было темно. Гай не сразу сообразил, где находится — только то, что точно не дома. Несколько секунд он, лежа, оглядывался почти в полной темноте — задернутые шторы едва пропускали внутрь свет от уличных фонарей — пока не понял, что проснулся в больничной палате.

Ну, да. Где бы еще ему оказаться после того ... тех ударов.

Моргнув, Майто уставился в потолок. Поднял руку и ощупал голову — точно, бинты. Но не болит. Как и спина. Значит, все обошлось? Инузуки все-таки не успели покалечить его бесповоротно. Повезло. Это потому, что сенсей вовремя появился. Раздосованно нахмурившись, он перевернулся на бок, немного подтянув колени. Везение — не навык. Оно не тренируется. Его хватило на ... минуту? Да нет, меньше. В начале он неплохо их раскидал — это факт. Еще полгода назад такое и представить себе было невозможно. Но итог так и остался неудовлетворительным. И будет ли когда-нибудь другим? Даже слабенькая попытка Инузуки выполнить их клановое дзюцу оказалась для него сногсшибательной. Гай непроизвольно пошевелил пальцами на руках и ногах, сжал и разжал кулаки — все было в порядке. Теперь. Но то ощущение, когда тело, парализованное болью, отказалось слушаться, когда он просто не мог пошевелиться, как бы сильно ни хотел и ни пытался — оно никуда не ушло. Обосновалось где-то в районе затылка с намерением в любой момент захлестнуться на его горле холодной удавкой и утянуть вниз — на дно, на землю, опять на пол. В панику и беспомощность — туда, где он снова ничего не сможет сделать. Даже если главное — не победить, а защитить, как говорит отец, то как это сделать, если сил не хватает?

Как перебороть боль?! Как преодолеть то, что даже увидеть и потрогать нельзя? Ткань простыни смялась под его пальцами. Если он не сделает свое тело сильным — намного, намного более сильным и крепким — раньше или позже его раздавят, как неудачливого червячка, не вовремя выползшего на дорожку и попавшего под подошву прохожего человека.

И это, скорее, произойдет раньше.

Но как укрепить тело без чакры? Шиноби делают это с помощью собственной энергии, а ему как этого добиться?!

Перевернувшись обратно на спину, но ничего хорошего не найдя взглядом на потолке, Гай сел в кровати.

Днем, наверное, папа приходил. Или вечером. А он все проспал и теперь не знает ни что в Академии произошло после того, как он отрубился, ни что дальше будет: назначили ему взыскание или нет? Кто остался крайним — Инузуки или он? Они ведь могли что угодно сенсею рассказать, пока он валялся без сознания.

Мысль о том, что его могли и исключить за подобное, расползлась холодными мурашками по спине. Только не это. Что угодно — только не это! Опять сжав кулаки — на этот раз, чтобы успокоиться — Гай поглубже вдохнул и выдохнул, отгоняя страх. Сначала нужно узнать все, а потом уже решать, что с этим делать. Он попал в эту Академию, и либо уйдет из нее с повязкой, либо вообще не уйдет — нравится это кому-то или нет! Его сам Хокаге зачислил в отдельном порядке, в конце концов. И, если все обернется плохо, он найдет способ обратиться к Сандайме. А если нет ... Ну, тогда он пробежит вокруг всей Конохи двадцать тысяч кругов!

На мгновение Майто сам завис от этой мысли, всерьез задумавшись, что из этого сложнее — добраться до Хокаге или пробежать без остановки такое расстояние? Наверное, с Хокаге проще. Или с кругами? Или с Хокаге?

Он быстро помотал головой туда-сюда несколько раз. Неважно! Хорошее правило получилось — оба действия одинаково сложные. Так и должно быть, иначе какой в нем смысл?

Мягко спрыгнув с кровати, Гай зашарил ступнями по полу. Он отлично помнил заведенные в госпитале порядки со своей первой ночевки. Здесь повсюду кафель, поэтому пациентам всегда оставляют тапочки. Вот и они, хорошо. Он, конечно, не неженка какой-то, но наступать на холодную плитку босиком все же неприятно.

Еще Гай знал, что в коридоре отделения должна дежурить медсестра. Она вышла на смену только вечером, но в журнале что-то же написано про него — это можно узнать. Перед самой дверью Майто еще остановился, засомневавшись и недовольно себя оглядев сверху вниз. В белой больничной распашонке он походил на какое-то унылое привидение. Но его собственные вещи все равно в прачечную забрали и выдадут только при выписке. Стой, не стой — наряд от этого не изменится.

Он открыл дверь, вышел в коридор, сделал несколько шагов, прищурившись от света включенных ламп, и был пойман на месте чьей-то мягкой рукой, аккуратно легшей на плечо. Гай мог бы сказать, что рука, ко всему прочему, была еще и доброй. Почему — он понятия не имел. Но она точно была такой.

— И куда это вы направляетесь, юноша?

С приветливой улыбкой, от которой из уголков глаз по круглому лицу бежали лучики морщинок, на него смотрела пожилая женщина в форме ирьенина. Бирка на халате гласила, что это и есть та, кто ему нужна — дежурная медсестра.

— Вас искал, — честно ответил Гай, глядя снизу вверх.

— Что-то случилось? — улыбку сменило слегка озабоченное выражение. — Тебе нехорошо?

— Нет, все в порядке. Мне ваш журнал нужен.

Седые брови приподнялись в веселом изумлении.

— Журнал? Но пациенты не заглядывают в журнал отделения, молодой человек.

Гай опустил голову и расстроенно промолчал целых секунд пять, думая о том, что нужные записи ему видеть не положено. Потом снова посмотрел на медсестру и настолько убедительно, насколько мог, постарался ей объяснить:

— Мне нужно его посмотреть. Только про себя. Я не собираюсь читать про кого-то еще. Понимаете, я проспал весь день и ничего не знаю. Как я здесь оказался? Что с моей головой? И что мне с утра делать?

— Ничего тебе не делать, осмотра ждать, — строго ответила женщина. — На завтра ты еще здесь остаешься, заведующая отделения тебя посмотреть должна. Сотрясение у тебя, а еще была трещина в лопатке и носовая перегородка искривилась, но это уже поправили. Ложись в кровать. Это из-за обезболивающих тебе сейчас кажется, что все хорошо. — Медсестра развернулась и направилась дальше по коридору, но через пару шагов остановилась и обернулась на него. — Ты голодный, поди?

Гай об этой детали как-то не успел подумать с того момента, как проснулся, но за него ответил забурчавший на весь коридор, наверное, живот. Кажется, у него даже уши сразу красные стали, и он никак не мог выбрать, в какую сторону лучше посмотреть, чтобы не встретиться с женщиной взглядом.

— Еще бы, за целый день-то, — продолжила та, словно ничего необычного не услышала. — Идем. С ужина ничего не осталось, но где-то у меня стоит коробка хлопьев. Может, и молоко найдется.

Майто, и так уже чувствовавший себя от смущения словно закипающий чайник, решил было прибегнуть к ... тактическому отступлению? Вроде, это так называется. То есть, смыться в палату и не выходить оттуда до утра!

Но не тут-то было.

— Ты куда это там попятился, юноша? Давай за мной. За мной, говорю! Или хочешь, чтобы я тебя в кроватке с ложечки покормила? — добавила женщина таким приторно-умильным голоском, что Гая передернуло и он, с вытаращенными от ужаса перед такой жуткой перспективой глазами, осторожно пошлепал за ней, как кролик за удавом.

Не дай Ками милостивый! Пусть лучше Инузука еще раз размажет его по той стенке, чем кто-то будет с ложки его, Майто Гая, кормить, как какого-то мелкого беспомощного младенца. Отец правду говорил — ирьенины все страшные!

Через десяток минут, заваривая ему кипятком кашу и выискивая в маленьком холодильничке молоко — которое нашлось — пожилая медсестра, представившаяся Каей-сан, выспросила у Гая, в каком классе он учится, с кем, кто у их группы сенсей и с чего началась драка, из-за которой он здесь оказался.

Майто, за обе щеки наворачивая сладкий рис, и сам не заметил, как выдал ей это все и еще сверху — про свои собственные переживания о том, что опять не справился, и не грозит ли ему отчисление за то, что случилось.

Ложка уже проскальзывала по дну тарелки, когда Гай раздосованно насупился, сам себя начав ругать. Вот уж "шиноби", действительно. Шел информацию раздобыть, а вместо этого сам ничего не узнал, зато разболтал все, что мог.

— Экий ты требовательный к себе, — тем временем то ли шутливо, то ли неодобрительно покачала головой его новая знакомая, сидящая по другую сторону небольшого деревянного столика, на котором перед этим освободила ему место для ужина. — Четверых раскидал, да еще где двое клановых были, и говоришь, что не справился. Не с той стороны ты на вещи смотришь, дружок. Ладно, сам теперь слушай. Мне сегодня, как пришла, молодняк с дневной смены про эту вашу драку все уши прожужжал.

В итоге, каким-то неожиданным способом, его "сбор информации" все-таки удался. Гай узнал даже больше, чем надеялся.

Во-первых — то, что в госпиталь загремел не он один. Без травм все обошлось только для Кена — того, который и снес его Гацугой. Его брат — Рен, которому Майто с переворота по голове врезал — тоже сознание потерял, оказывается. Гай просто не успел это увидеть. У Рена также было сотрясение, но его уже забрали домой — у Инузук, как у любого не маленького клана, были свои врачи, которые могли понаблюдать за состоянием мальчишки дома.

— Как их мать тут орала о том, какой это позор! О, — на этот раз покачивание головой у Кайи-сан точно было неодобрительным, — стекла звенели на этаже, говорят. Кричала, что они бракованные щенки и теперь, кроме тренировок, ничего до окончания Академии не увидят.

Остальные двое одноклассников тоже не отделались просто так. Усаги Томэо обзавелся трещиной в челюсти и потерял несколько зубов. Гаю не сложно было догадаться, что это случилось, когда он достал того ногой. Трещину зарастили, но одногруппнику придется еще несколько дней походить в госпиталь на процедуры, чтобы позже не произошло какого-то искривления. Нобунаги Араши, которому прилетело в глаз кулаком, еще ирьенин в Академии убрала синяк и отек, но ему тоже предстоит какое-то время посещать врача и поносить очки для корректировки зрения — Кая-сан сказала что-то про "небольшое отслоение сетчатки".

Гай даже переспрашивать не стал, что такое эта "сетчатка" и где она в глазу находится. Он никак не мог в своей голове уложить услышанное. Это он все с ними сделал? Своими руками? Вот этими, которые на столе лежат? Ну, и ногой еще. Как, вообще?! Он же и не хотел бить так сильно, просто ...

Просто что?

Просто он сказал мерзкому Араши, что сделает из его башки макивару. И, как оказалось, сделал. Нобунаги менее мерзким от этого явно не стал — Гай и сейчас мог даже слишком ярко представить, как довольно тот лыбился, рассказывая ему, как начнет во всеуслышание расспрашивать Хатаке об отце, когда она придет в класс.

Просто они решили, что сами из него отбивную сделают, как уже собирались раньше.

Просто он не хотел ни сбегать, ни превращаться в то самое блюдо без боя.

Просто теперь было как-то неуютно от самого себя. Сотрясения, трещины, отслоения какой-то сетчатки — этот странный результат совсем не походил на то, о чем ему все время говорил отец. Разве бить своих — правильно?

А разве он мог не бить?

— Ты чего загрустил, ребенок? Или засыпаешь уже? — Кая-сан убрала стоявшие перед ним тарелку и чашку, и так и остановилась, глядя сверху вниз.

— Нет, я...

Гай и сам не понимал толком, что теперь его беспокоит. Он должен был радоваться, что не проиграл полностью. Но радости как раз не чувствовал и близко.

— Не бери в голову, — сухонькая ладонь медсестры снова легла на его плечо, легонько сжав, — не ты начал. Не твоя вина. Тот, кто начинает бой, первым должен быть готов пострадать. Посиди минутку, я сейчас вернусь.

И ушла, наверное, посуду помыть — он услышал, как где-то рядом открылся кран и потекла вода.

Когда Кая-сан вернулась, у Гая уже был готов новый вопрос. И он был важным. В конце концов, из-за этого он оказался здесь сегодня, а одноклассников наградил травмами.

— Кая-сан, скажите, — медсестра как раз убирала использованную посуду куда-то в тумбочку, — то, что Араши-кун утром сказал. Про Хатаке-сана. Это правда?

Под конец своего врпроса он совсем стушевался и опустил взгляд в стол, почему-то избегая смотреть на пожилую ирьенина.

Почти неслышно стукнула дверца тумбочки, потом скрипнул стул.

— Единственная правда в том, что это не твое дело, Гай-кун. И не твоих одноклассников. Но, раз уж ты сегодня такое устроил, значит, оно тебе таки сильно сдалось. — Вздохнув, Кая-сан продолжила. — Только дурак может всерьез думать, что Белый Клык Коноху предал. Никогда бы он такого не сделал. А что на самом деле пошло не так, и почему он поступил так, а не иначе — этого никто никогда не расскажет. Такие вещи, ребенок, остаются в кабинете Хокаге и за его пределы не выходят. Но люди теперь боятся, — еще один вздох прервал ее речь, — а неуемный страх хуже бешеного зверя. Он ищет выход, и самый простой — найти виновного.

— Разве война такая страшная? — вырвалось у него. — Разве шиноби не умеют воевать?

— Это, скорее всего, ты скоро сам узнаешь, — еще раз, но на этот раз очень тяжело, вздохнула ирьенин. — А зазнобе твоей теперь несладко придется. Все, кто отцу ее зубы показать не рискнут, на девчонке за милую душу отыграются.

— Кому? — Гай, конечно, понял, что медсестра про Какаши говорит, но женщина использовала какое-то такое странное слово. Вроде как "заноза", но по-другому.

— Подружке твоей, дочке Сакумо, из-за которой ты тут сидишь.

— Я?! Нет! — эта такая добрая замечательная старушка все неправильно поняла! И ему стало сразу крайне важно объяснить ей, что все не так, и Какаши вообще не при чем! В принципе. — Какаши там вообще не было! Я с Нобунагой поругался, а тот Инузук позвал!

— Так ты не из-за дочки Сакумо с ним ругался? — как-то совсем неискренне удивляясь спросила Кая-сан.

— Ну... да. Но нет. То есть... — кажется, он сам запутался немного. И, кажется, уши опять горели. — Он гадости говорил. Я просто хотел, чтобы он замолчал. Все.

Вот. Так же понятно?

— А, ясно.

Гай успокоенно выдохнул. Теперь эта женщина ничего ... странного не будет думать.

— Но гадости он про нее говорил, да? — продолжила тем временем медсестра, заставив его едва не подскочить на стуле. — Иначе, думаю, ты бы с четырьмя сразу связываться не стал, а?

— Я?

— Ты.

— Не стал. А! То есть, стал бы, стал! — спохватился Гай.

Да что она такое говорит?!

— То есть, если бы про любого ученика из вашей группы такое сказали, ты бы также поступил? Точь в точь?

Ирьенины страшные — это было все, о чем Майто мог думать в этот момент, глядя на милую с виду бабушку, пытающуюся с проникновенным видом зачем-то свернуть ему мозг в трубочку. Или это все бабушки такие страшные? Ему-то неоткуда было раньше знать. Но она к чему-то не тому клонила. Как будто намекала ему, что он... что он... Глупости какие!

— Да мы с Какаши даже не друзья! — заявил он уверенно, чтобы она не думала себе всякого.

— Ах, вот оно что, — покачала женщина головой, будто соглашаясь, но совсем неубедительно. — Значит, ты из-за всех своих не друзей оказываешься в больнице с головой в бинтах? Ну, ну, какой добрый самоотверженный мальчик.

Какая упертая старушка! Майто недовольно свел брови. Она так улыбалась, как будто его слова ее вообще не убедили. Но он, Гай, на такие провокации не купится! Он отлично знал, как относится к Какаши — она его соперница! И... и... И все!

— Наверное, я пойду спать, Кая-сан. Спасибо за ужин.

Все же, от ирьенинов и бабушек лучше держаться подальше — думал Гай, возвращаясь в палату. С ними слишком сложно иметь дело. Как будто даже и не спорил, а уже проиграл.