Муза в белых доспехах (гет)

Мерсади любила его рассказы настолько сильно, что готова была слушать их часами, и ведь дело было даже не в том, что она нуждалась в материале! Нет, конечно, материалы ей были тоже нужны, но вот однажды она заслушалась, перестала вникать: низкий голос завораживал, очаровывал, как будто обволакивал с ног до головы. Мерсади лишь влюблённо кивала, смотрела в голубые глаза, приложив пальцы к щеке. Локен, видимо, не обратил на это внимания и продолжил описывать покорение Сальвадана.

«Сейчас он договорит, а я уйду до следующего раза. Эх», — прикрыв карие глаза и растянувшись в улыбке, подумала Мерсади.

Ей нравилось наблюдать за его движениями, манерой речи, ей нравилось, как он объяснял военные понятия. Да и... Ей просто нравилось сидеть рядом с ним!

Тут Локен заметил, что собеседница погрузилась в раздумья.

— Мерсади! Всё хорошо? — Он помахал рукой. — Ты ведь ничего не записала.

Она вздрогнула на месте, выронила блокнот с ручкой, растерянно оглянулась, после чего широко раскрыла рот, почесала затылок и нервно засмеялась, на теле слегка проступил пот.

— А-а-а... Я слушаю, слушаю! У меня же ещё диктофон есть, рука просто устала за целый день. Ну, думаю, наше время вышло?

Локен кивнул, а Мерсади выключила диктофон, попрощалась.

Она вышла и, подперев дверь ногой, запрокинула голову и выдохнула. Практически заметил, практически заметил! Возможно, даже мог догадаться о её тайне, хорошо, что Мерсади перестраховалась и включила запись...

«Так, ладно, надо проверить, как там Эуфратия с Игнацием», — решила она и пошла в Убежище.

Там было на редкость тихо, ибо за одним из столов сидели только Каркази, трудившийся над новой поэмой, и Киилер, старательно чистившая линзу пиктера. На секунду они отвлеклись от дел, поприветствовали подругу, Мерсади сделала то же самое и поинтересовалась творческими успехами друзей. Игнаций и Эуфратия отмахнулись, спросив: «А у тебя как?» Мерсади лишь села между ними, включила запись, как бы говоря: «Ещё одна новая история», закинула ногу на ногу.

«И тогда Воитель перебросил все силы с запада на восток», — зазвучал голос Локена, Олитон просияла от счастья, вздохнула.

Игнаций и Эуфратия покосились на подругу, которая ахнула и покраснела. Слава Трону, из-за цвета кожи это едва можно было заметить!

— Ага, кажется, кто-то влюби-и-ился, — улыбнулся Игнаций. — И не в кого-то, а в целого капитана Локена. Ну ты даёшь, Мерсади!

Последовало протяжное: «Ох!»

Эуфратия погладила подругу по спине, протянула руки для объятий, Мерсади приняла их, уткнувшись в плечо, а Игнаций только покачал головой.

— Ох, Сади, Сади! Астартес не очень-то интересуют смертные, но ты заделалась личным летописцем капитана Локена, поэтому шанс есть, хоть и небольшой, но есть, а я знаю, как его увеличить, — Игнаций стукнул пальцами по стоящей бутылке и едко хихикнул.

Мерсади подняла голову, Эуфратия нахмурилась. Нетрудно было догадаться, в чём заключался хитроумный план Каркази!

— И... Ты предлагаешь, чтобы Сади напоила капитана Локена? Игнаций, да ты в своём уме! Нас без того недолюбливают, а ты хочешь, чтоб ещё и возненавидели.

— Нет же, Эуфратия, милая, я прекрасно видел, что Астартес не пьянеют, к тому же пьют чисто так, повеселиться. Капитану Локену ничего не будет, но вот наша Сади... Наша Сади...

Тёмные глаза Игнация блеснули, Мерсади только широко открыла рот, желая что-то сказать, Эуфратия же всё никак не отступала.

— Ещё лучше! Собираешься влить в Сади столько же, сколько в себя на Шестьдесят Три Девятнадцать?

— Так! Давай не будем вспоминать про Шестьдесят Три Девятнадцать. Я не предлагаю Мерсади напиваться, а немножко выпить. Для храбрости. И не больше!

— Знаем мы твоё «для храбрости»! — Эуфратия сделала пальцами кавычки. Игнаций фыркнул.

— Вы так говорите, будто меня здесь совсем нет. Игнаций! Я рада, что ты хочешь помочь. Но пить сейчас совсем не хочу. Так что, давайте оставим это на другой раз, ладно?

Эуфратия согласилась, а Игнаций насупился, но всё же настаивать дальше не решился.

* * *

Целую неделю Мерсади мечтательно обрабатывала записи, переносила на бумагу, подолгу не выходила из каюты, в которой тихо раздавался голос Локена. Она ходила из стороны в сторону под запись, стучала ручкой по бумаге, стилусом — по планшету. Когда в голову приходили нужные слова, кружилась, обнимала полученное, выдыхала и улыбалась. Обычно у всех творцов муза — женщина, в независимости от их романтических или сексуальных предпочтений. Только Мерсади, пусть и была документалистом, но шутливо, с лёгкостью могла поспорить: у неё тоже была муза, которая из женщины в белой тоге стала Локеном, облачённым в белый доспех!

«Точно! Муза в белых доспехах... Будь я поэтом или писателем, то это бы стало отличным названием для нового произведения, хи-хи», — пронеслось в мыслях, когда она поставила последнюю точку в «О покорении Сальвадана».

Перед самой встречей Мерсади пересмотрела получившееся, но вдруг рядом встал Игнаций, держа руки за спиной, и заглянул ей через плечо.

— Как дела на любовном фронте? Ну ты понимаешь, на любовном фронте, — подмигнул он, явно довольный собственной шуткой. После чего он сел и отодвинул сумку Мерсади.

— Всё так же, Игги, всё так же, — выдохнула Мерсади, — но пить я не хочу, правда.

— Да что ты сразу!..

— Это было очевидно, — сказала внезапно подсевшая Эуфратия.

— Это было очевидно, это было очевидно! Какие же вы зануды, девочки! Мерсади, послушай, ты выпьешь, расслабишься, а это поможет признаться в твоих чувствах к капитану Локену. Но если он тебе не ответит... Если он тебе не ответит, то ты всегда сможешь прийти к нам с Эуфратией и выговориться, — Игнаций погладил Мерсади по щеке. — Ну серьёзно, на тебя смотреть грустно!

Эуфратия кивнула, пусть и была против гениального плана поэта, но смотреть на подругу, которая не знала, взаимны ли её чувства, было действительно грустно. Игнаций налил бокал до краёв, Мерсади поблагодарила друзей за поддержку, неохотно отпила и отодвинула бокал. До встречи оставалось совсем чуть-чуть, но только Каркази просил немного задержаться. В ту же секунду Эуфратия схватила бокал и выпила залпом.

— Мерсади, иди скорее, пока Игнаций тебя окончательно не споил.

Каркази сморщил нос, забурчав, а Мерсади перекинула сумку через плечо, крепко сжала «О покорении Сальвадана» и была такова.

«Мне кажется, или сумка стала тяжелее, чем была? Ай, Сади, некогда уже. Не бомбу же тебе туда подложили!» — после этого она подошла к каюте Локена и постучала.

Пока капитан читал новое произведение, Мерсади всё же проверила, что сделало сумку тяжёлой. Пальцы коснулись холодного стекла. Вино! Так наверняка ещё и очень дорогое, большой степени крепости... Да, не бомба, но когда Каркази успел? И с каких это пор он рылся в чужих вещах? Неважно! Хотя та шутка, скорее всего, была отвлекающим манёвром. Ах, Игнаций-Игнаций!

— Игнаций, ты неисправим. Ну и куда это теперь? — Мерсади закатила глаза, увидев на горлышке бирку с надписью «Передавай капитану Локену от меня небольшой презент». В конце предложения красовалась крохотная улыбка.

Мерсади вздохнула, а Локен же заметил бутылку и прочёл надпись на бирке.

— Какой Игнаций щедрый, оказывается, но раз подарок, то почему бы и нет.

Локен отпил немного и начал рассказ, Мерсади же пить отказалась, ибо бокал, второй бокал, третий, четвёртый — и она уже напьётся!

«Или всё же признаться? Честное слово, Мерсади, тебе же не четырнадцать! Нет, нет! Ему всё равно, уж лучше чувства остынут, чем он отвергнет меня. Но сколько я так буду от него бегать? Пока не закончится экспедиция, верно, а потом я вернусь на Терру, и всё, прощай, Гарви. Обо мне он даже не вспомнит, — в голове всплыло, как она недавно запечатлела его в памяти. Сердце словно защемило, по щеке вот-вот, и проскользнула бы слеза. — Нет, я так не могу».

Мерсади выпила бокал залпом и сощурилась: вино растеклось по языку, оставило сладкое послевкусие. Игнаций знал толк в алкоголе! Но Олитон дала себе обещание напиваться не слишком сильно, ибо она здесь в первую очередь, чтобы описать подвиги, а не заводить роман с Астартес. Вино же будто тянуло к себе и говорило: «Выпей меня, и ты сможешь признаться. Так тебе станет гораздо легче!». Мерсади не могла противиться этому, тем более, вкус был таким приятным! Вскоре она закачалась из стороны в сторону, а рассказ Локена казался непонятным набором слов.

— Мерсади, ты в порядке? Думаю, нам сегодня стоит закончить пораньше.

— Ик. Я-я-я в порядке! М-м-можем... Продолжить. Ик.

— Давай я лучше помогу тебе дойти до каюты, на пьяную голову ты ничего не напишешь.

Локен протянул руку Мерсади, которая вложила в нее крохотную ладонь и пошатнулась. Гарвель сразу подхватил летописца, глупо улыбнувшегося и поднявшего глаза наверх.

Локен почесал затылок свободной рукой.

— Может быть, я тогда тебя донесу?

— Донесёшь? — будто на секунду протрезвела Мерсади. — Хрш-ш-ш-о.

Локен быстро поднял ее, та пискнула, поджала ноги и зевнула во весь рот. Гарвель усмехнулся, а Мерсади мило забормотала под нос, и вдруг Локен смог разобрать слова — раздался шёпот: «Ты мне нравишься, Гарви» — и засопела. Локен широко раскрыл рот, но через секунду поправил кончиком пальца косичку: «И ты мне, Мерсади». После этого он покраснел так, что веснушки пропали из виду, было ощущение, что язык повернулся сам! Что это сейчас произошло? Он только что признался Мерсади в чувствах? А она — ему?

«Мало ли что могло прийти в голову пьяной смертной! Но я.. Как это получилось?» — Локен глубоко погрузился в размышления.

С каждым появлением Мерсади на Локена снисходило непривычные спокойствие, но не то, которое наступает, когда раздаётся последний болтерный выстрел на поле боя! Нет, это были другие спокойствие и облегчение. Рядом с Мерсади невозможно было грустить: она одним лишь присутствием или улыбкой как будто заряжала энергией. Она описывала подвиги, а Локен был этому только рад: после смерти о нём останется память! Правда, не только это нравилось Локену, ведь Мерсади не просто красиво переносила факты на бумагу, хотя и это она делала отменно. Олитон задавала вопросы, просила подробностей и с нетерпением ждала новых историй! Было ясно одно — они привязались друг к другу, они нуждались друг в друге. Всё же Астартес — не просто бесчувственные машины для убийств.

Наконец Локен вышел в коридор и хмыкнул. Их могли заметить, а чтобы по кораблю пошли разговоры, много не надо! Локен пошёл обходными путями, где народу обычно много не бывает, но как назло и там он встретил нескольких, в том числе и Тарика Торгаддона.

— О Гарви! — воскликнул он, но, увидя, что Мерсади спала, понизил голос: — О Гарви, с каких это пор ты летописцев на руках носишь? Или это особая честь только для Мерсади Олитон? Видимо, не зря я её к тебе тогда отправил! Соединяю сердца, так сказать.

Тарик прикрыл рот и засмеялся, но как-то по-особенному, по-тариковски. Локен оскалил зубы.

— Тарик, не мешай, и дай пройти, пожалуйста, Мерсади нужно отдохнуть!

— Хорошо, хорошо, — Торгаддон замахал руками, — но интересно... Как назовут поэму про вас двоих? «Летописец и Астартес»? А, может быть, «Крошка и воин»? Нет, нет, «Муза в белых доспехах», но это про тебя больше. Всё, всё, молчу, молчу!

После этих слов Тарик быстро зашагал, не сдерживая улыбки, а Локен вздохнул полной грудью, до каюты Мерсади оставалось совсем недалеко.

Вскоре Локен очутился в каюте. Раньше он никогда здесь не был, хотя Мерсади показывала путь на всякий случай. Комната была вполне обычной: стул с забытой косметичкой, стол, где лежали планшет, книги по документалистике, ручки, блокноты, кровать, на которую Локен и положил Мерсади. Она перевернулась и протянула: «М-м-м...»

«Что там обычно делают смертные перед уходом? Вроде бы это», — подумал Локен, наклоняясь и целуя Мерсади в лоб.

Пара секунд, и капитан десятой роты тихо покинул каюту.

* * *

Мерсади проснулась и потёрла макушку. Ох, ну зачем она столько пила? Собиралась же только признаться! Признаться! Верно! А призналась ли она? Как он отреагировал? И как она оказалась у себя в каюте? Неужели Локен донес её, их видели? Вчерашнюю встречу сложить воедино было практически невозможно, голова снова запульсировала.

«Надо сходить к нему и поговорить. Всё же вторая встреча обрывается как-то непонятно», — Мерсади сделала глоток воды, а уже через несколько часов стояла около каюты Локена.

Кулак едва слышно постучал по двери, она тут же отворилась .

— Здравствуй. Можем ли мы сделать дополнительную встречу сегодня? Вчера всё так... — Олитон отвела взгляд.

Локен одобрительно кивнул, и они сели друг напротив друга, как и всегда. В воздухе повисло неловкое напряжение, Мерсади никак не могла посмотреть капитану в глаза.

— Прежде, чем ты начнёшь, я бы хотела кое-что сказать. Прости, пожалуйста, за вчерашнее, мне... — она сделала небольшую паузу. Локен ответил:

— В этом нет ничего страшного.

— Впрочем, это правда не столь важно, я вот что хотела сказать. Я-я... Я люблю тебя.

Мерсади замерла на мгновение, затаив дыхание. Что сказал бы, что ответил? Были ли её чувства взаимны, ушла бы она сегодня ни с чем или…

— Я тоже, Мерсади, а ещё хочу добавить, что ты уже говорила это. Пусть и не помнишь. Из-за вчерашнего, — лучезарно улыбнулся Локен.

Мерсади широко раскрыла глаза. Она призналась? Призналась ему? Вчера? Не может быть! Стоило отметить, что методы Игнация работали! Но не сейчас. Мерсади встала и, подойдя поближе, приложив руки к груди Локена, мягко и нежно поцеловала его. Он ответил тем же, взял её осторожно за руки, боясь навредить ей. В тот же момент Локен подметил: Мерсади целовалась прекрасно, у неё всё же был опыт. Через пару мгновений она отстранилась.

«И не стыдно тебе с музами целоваться!» — засмеялась про себя Мерсади, а после одновременно с Локеном сказала следующее.

— Думаю, теперь время для новой истории, верно?

Оба улыбнулись, Мерсади включила диктофон, и история началась.