О влиянии некромантии на низзлов (джен)

Гарри проснулся, как от толчка. В комнате было тихо, как и во всём доме; задёрнутые занавески в любое время суток создавали таинственный полумрак, так что никакой наглый солнечный луч не мог побеспокоить хозяев... И всё же что-то его разбудило.

Вглядываясь в зловещие тени, Гарри размеренно дышал, стараясь успокоиться, и даже не шевелился, чтобы не беспокоить Драко, но это не помогло: не прошло и минуты, как Малфой заворочался и заспанно пробурчал:

— Ты чего не спишь?

Он всегда спал очень чутко, но всё же раньше не просыпался от тяжёлых мыслей в чужой голове.

— Волнуюсь, — не став притворяться, признался Гарри, и Драко понимающе вздохнул.

За плотными шторами занимался рассвет, в гулкой тишине дома Блэков на площади Гриммо сгущалось напряжение.

* * *

Теодор Нотт всей душой ненавидел косных магов, впадающих в истерику при упоминании любой Тёмной магии, и будь его воля — гнал бы их самыми грязными словами. Но его чувства не имели значения, решения принимал главврач Мунго, так что максимум, что Теодор мог себе позволить, это язвить в лучших традициях Снейпа да закатывать глаза: никто не посмел бы уволить единственного в Британии некроманта, согласного за небольшую по любым меркам зарплату спасать жизни обречённых на участь много хуже смерти пациентов, но подпортить жизнь доктора Нотта желающих было хоть отбавляй.

Со Сметвиком у Теодора сложились хорошие профессиональные отношения, тот прекрасно понимал, что для некоторых пациентов Нотт — единственный и последний шанс, а потому готов был закрывать глаза на очень многое. Теодор же был уверен, что шеф прикроет его и от недовольства, и от подозрений, и даже часть магопротивной писанины передаст другим, но вот в вопросах графика работы Сметвик был непреклонен, игнорируя все доводы здравого смысла и логики. Несомненно, некромантия — магия ночи, но приём докторов Мунго начинается в восемь утра — и хоть заавадься!

На втором месте пьедъестала ненависти доктора Нотта стояли понедельники, точнее — утро каждого понедельника. К восьми утра перед дверью его кабинета неизменно собиралась группа испуганных чем-то непонятным волшебников, в глазах которых горели противоречивые чувства: от надежды, что мерзкое порождение бездны (в миру доктор Нотт) спасёт их, до жажды воткнуть в его грудь осиновый кол (потому что никто не знал способов умерщвления некромантов, а кол... универсальное же средство). Бо́льшая часть сидящих в очереди магов нуждалась в успокоительном, пятая часть — в помощи других специалистов, но хотя бы один бедолага точно пришёл по адресу и по-настоящему нуждался в услугах Нотта, и вот ради этого несчастного Теодор и был вынужден выслушивать идиотские истории, гасить истерики, отбиваться от агрессивно настроенных родственников пострадавших и убеждать десятки идиотов в том, что некромантия — это вам не насморк, у каждого третьего не диагностируется...

Мысленно ворча, Теодор привёл себя в порядок, без аппетита позавтракал и переместился в свой кабинет в Мунго, готовый к очередной рабочей неделе.

* * *

Скорпиус Малфой — бледный, худенький, похожий на тень — спустился к завтраку первым, чтобы уже привычно поковыряться ложкой в тарелке и притвориться, будто успел всё съесть до прихода отца и Гарри. Он знал, что должен кушать, и честно старался, но еда вызывала отвращение, и хотя от голода уже кружилась голова, это казалось лучше постоянной тошноты.

— Доброе утро, сынок. Как самочувствие?

Скорпиус видел, что отец притворяется, что и он, и Гарри не просто взволнованы, но по-настоящему напуганы, и потому не мог сказать им правду. Как он? Ужасно! Он умирает! Угасает! Нить его жизни истончается — Скорпиус сам видел, что показало заклинание Теодора!..

— Кажется, мне немного лучше, — чуть неуверенно улыбнулся он.

Отец вздохнул с облегчением, Гарри просиял. Они оба понимали, что жизнь Скорпиуса находится под угрозой, но хотели верить в лучшее.

— Это хорошо. Ты позавтракал?

— Да, спасибо... Я пойду собираться?

— Конечно.

Скорпиус тут же отодвинулся от стола, игнорируя укоризненный взгляд Кричера, отлично знавшего, что овсянка просто размазана по тарелке, а тост раскрошен на пол, и медленно пошаркал к лестнице.

— Драко, нужно что-то придумать, — услышал он приглушённый голос Гарри. — Если Нотт не справится...

— Теодор сделает всё для спасения моего сына, — отрезал отец.

— Но что если этого окажется недостаточно?

Скорпиус не видел выражения лица отца, но мог догадаться, как тот сжал зубы, потому что дальше последовали извинения Гарри, мол, он не хотел расстраивать...

Гарри был классным, Скорпиус был рад, когда папа сообщил, что они не просто друзья, и спросил, что Скорпиус думает о том, чтобы переехать в дом на Гриммо вместе с ним. В мэноре всегда было одиноко: даже когда мама ещё была жива, Скорпиус чувствовал лишь холод, зато в доме Гарри не приходилось скучать и мёрзнуть, Гарри был добрым и тёплым, потому он без колебаний согласился.

Скорпиус невесело усмехнулся и продолжил путь в свою комнату аж на третьем этаже, по-прежнему ни о чем не жалея и со взрослым смирением принимая реальность.

Как бы все ни сложилось, отец не останется один. Гарри его вправду любит и поможет справиться даже с самым страшным.

* * *

Утренний обход всегда занимал у доктора Нотта пятьдесят минут. Что бы ни случалось, за это время он успевал проверить немногочисленных пациентов, скорректировать назначенное лечение, а в крайнем случае наложить чары стазиса. И без одной минуты восемь появиться перед дверью своего кабинета, занять место за столом и пригласить первого визитера.

Но сегодня расписание должно было быть нарушено.

— Грейнджер, ты предупредила, что приём начнётся после обеда?

Та работала ассистенткой Нотта уже три месяца, но до сих пор позволяла себе своевольничать, когда считала, что лучше бывшего сокурсника разбирается в ситуации. Они оба осознавали, что уникальные знания Нотта важны для мира магии, но также оба понимали, что совсем уж без присмотра такого человека оставлять никак нельзя. Чего Грейнджер не могла уразуметь, так это простого факта, что доктор Нотт — единственный и неповторимый, а вот ассистентов за прошедшие годы у него сменилось несколько десятков.

— Доктор Нотт?

Теодор нахмурился, поймав себя на том, что прослушал всё, что Грейнджер говорила, но ограничился хмурым взглядом.

— Да или нет?

— Как я и сказала...

— Да или нет, Грейнджер? Мысли помощника — последнее, на что я стану тратить время утром понедельника.

Про понедельники и их сложные взаимоотношения с Ноттом она уже знала, поэтому больше не стала тянуть время и, хоть и с обиженной гримасой, отчиталась по делу.

Теодор все равно остался недоволен:

— С первого курса тебе раз за разом повторяли, что многословность — не признак ума, но ты так и не прислушалась. Если в течение недели ты не пересмотришь своё поведение, Министерству придётся искать мне нового соглядатая. Уверен, министр будет в тебе разочарован.

Взяв чемоданчик с инструментами, он уже шагнул к двери, когда в спину прилетело тихое "козёл".

Настроение внезапно улучшилось, и Теодор почти улыбнулся — немыслимое поведение в понедельник!

— Здравствуйте, доктор Теодор.

Детский голосок звучал тускло, невольно прогоняя улыбку. Перед входом в ритуальный зал его уже ждали.

— Привет, любимый пациент, — мягко сказал он и потрепал Скорпиуса по волосам. — Драко. Поттер.

Мужчины отреагировали по-разному, но предсказуемо. Драко протянул руку, Поттер нахмурился и кивнул.

Скорпиуса Теодор знал с момента зачатия. Хоть и не был он акушером или зельеваром, опальные Малфои опасались обращаться к чужим людям, и потому именно Нотт, с которым Драко дружил с первого курса, следил за состоянием болезненной Астории, он же стал крестным отцом мальчика. Каждую неделю Скорпиус перемещался к Теодору, и оба получали массу удовольствия от общения друг с другом... но когда Драко сошёлся с Поттером, частота встреч снизилась — школьную вражду Поттер простил Малфою, но не другим слизеринцам.

Первым неладное заподозрил, разумеется, Теодор, после месячной разлуки увидев вместо любимого крестника его жалкую тень, ну а после быстрой проверки всё перевернулось с ног на голову. Врачи из Мунго и с континента, обыски Малфой-мэнора и кабинета Драко в Министерстве, проверка маршрутов, просмотр воспоминаний... никто не мог понять, как, когда и, конечно, кто проклял ребёнка.

Теодора к крестнику подпустили спустя непозволительно долгий срок, не принимая во внимание ни просьбы Драко, ни слова самого доктора Нотта, и лечением наконец занялся специалист. Вот только упущенное время и сложность проклятия осложняли и без того непростое дело. И ещё Поттер. Когда они вчетвером впервые оказались в одном помещении и Поттер с палочкой в руке предупредил, что Нотт пожалеет, если хотя бы подумает навредить Скорпиусу, оба Малфоя и Нотт уставились на него с открытыми ртами. Драко попытался было заступиться за друга, но идиот в очках заткнул его одним жестом и повторил предупреждение. И тогда Теодор просто врезал ему — без замаха, без магии, без слов.

"Я забираю Скорпиуса", — выплюнул он и протянул руку крестнику, и тот сразу же подошёл и прижался к его боку.

Драко кивнул, понимая, что Теодору будет проще действовать у себя дома без оглядки на следяющие чары Министерства и без угрожающе хмурящегося Поттера, а вот тот в гриффиндорской манере бросился защищать не нуждающегося в его защите ребёнка, попытался продавить ордер на арест Нотта, дошёл аж до министра... да там и получил гневную отповедь и предупреждение не вмешиваться в дела единственного некроманта, способного вытаскивать в том числе пострадавших на работе авроров из лап Смерти.

С тех пор Теодор с Поттером старались лишний раз не пересекаться, а если избежать встречи было невозможно, игнорировали друг друга. Но в последнее время встречаться приходилось: состояние Скорпиуса быстро ухудшилось, а ритуал, что мог ему помочь, всё откладывается. Но сегодня наконец вся подготовительная работа была завершена, и потому трое разных, но одинаково сильно любящих Скорпиуса мужчин едва сдерживали волнение.

— Драко, — произнёс Нотт, зная, что ничего не нужно объяснять.

Тот и вправду ни о чём не спросил, обнял сына, что-то тихо сказал ему на ухо и, потрепав по волосам, отступил. Поттер был менее сдержан, но через пару минут и он наконец угомонился, и Теодор закрыл дверь, оставаясь с крестником наедине.

— Голодный? — через плечо спросил он, направившись к рабочему столу.

— Очень, — прошелестел Скорпиус.

— Когда в последний раз ел? — Тот промолчал, и Теодор обернулся. — Скорпиус? Я не как строгий взрослый спрашиваю. Мне нужно понять, как быстро зелья будут впитываться желудком.

— Позавчера, — сказал Скорпиус и со вздохом признался: — Но меня сразу стошнило. И всю последнюю неделю тоже.

Нотт покачал головой, но комментировать не стал: про́клятые никогда не могли похвастать аппетитом.

— Выпей пока это. — Он поставил бокал со смесью розового и зелёного зелий, смешавшихся в тошнотворный цвет. — А потом заставь себя выпить это.

— А что это?

В голосе обычно любознательного мальчика напрочь отсутствовал интерес.

— Чай, — хмыкнул Нотт и без перехода велел: — Сиди пей, не отвлекай.

— Понял, — деловито кивнул Скорпиус, устраиваясь на неудобном стуле. Он скинул обувь и поджал под себя ноги, обеими руками обхватив тяжёлую чашку.

Теодор попытался ободряюще улыбнуться, но не смог. Скорпиус был умным парнем, его было не обмануть показным спокойствием, а настоящего Нотт не ощущал.

Оставив Скопиуса "наслаждаться" зельем и сладким чаем, он прошёл в центр зала и приступил к непосредственным обязанностям штатного некроманта — подготовке ритуала, проверке уже расчерченной октограммы, взвешиванию ингредиентов... Теодор был хорошим специалистом и врачом, он действительно вырывал своих пациентов из лап Смерти, буквально возвращал их из мира Мёртвых. Но профессия не могла не наложить отпечаток — ему было наплевать на всех и каждого, кто попадал в его руки.

До Скорпиуса.

Он потерял счёт времени. Крестник сидел тише мёртвой мыши, не спрашивал, что Нотт делает, покорно позволял себя обмерять, взвешивать, глотал мерзкие горькие зелья... и безошибочно понял, когда последние приготовления завершились.

— Пора? — шёпотом спросил он, босиком вставая на ледяной пол.

— Почти, — устало кивнул Теодор, покосившись на его ноги, но не сделав замечания, — последний штрих.

И он жестом фокусника призвал клетку с воющим кем-то из скрытого ширмой угла.

— Ты принесёшь его в жертву?

Теодор обернулся, всматриваясь в лицо крестника.

Он усыплял пациентов до того, как начать ритуал, или обездвиживал их, а в конце стирал память. Кроме Шеклболта и Сметвика никто не знал о том, что некромант Нотт практикует некромантию — как бы смешно это ни звучало, весь магический мир наивно верил, что снять проклятие некромантии можно одним лишь маханием палочки.

Он не был жестоким живодером и всё же регулярно убивал живых существ, чтобы использовать их жизненную силу. Для Теодора Нотта не стояло вопросов морали, он делал то, что нужно, причём не ему самому — пациентам. Но афишировать жертвоприношения, разумеется, не собирался: его и так ненавидели и боялись.

Однако в глазах крестника не было ни страха, ни отвращения; Скорпиусу было жалко неизвестную зверушку, но он и вправду понимал, что иного пути не существует.

— Принесу, — нарочито спокойно кивнул Теодор. — Но не убью. — Скорпиус удивлённо остановился. — Ложись сюда. Всё живые организмы в той или иной мере наделены магией, — тихо заговорил он, успокаивая ребёнка. — Магические звери — больше, обычные — меньше. Всё живое годится в качестве жертвы, но чем существо сильнее, тем проще. Скажем, в достатутные времена ведьмам приходилось умершвлять по тринадцать чёрных котов, чтобы добиться того, что можно получить с одного низзла. Это совершенно излишняя жестокость.

— Значит, в клетке низзл?

— Верно.

— Они ведь умные, — грустно вздохнул Скорпиус, занимая заранее оговорённую позу в октограмме. — Ему наверняка страшно.

— И его страх я тоже использую. Скорпиус, мне тоже было бы жаль низзла, если бы не стоял вопрос выбора.

— Прости...

Теодор вздохнул и открыл клетку, левитируя отчаянно брыкающегося низзла на разделочный стол.

— Всё, мой хороший, теперь молчи и не шевелись, что бы ни случилось. Скорпиус, это очень важно — чтобы ты не двигался.

— Я помню, — храбрясь, тот попытался улыбнуться, а затем закрыл глаза и застыл, вытянувшись на холодном каменном полу.

Запретив себе отвлекаться на жалость, Теодор шикнул на низзла и приступил к манипуляциям.

Когда был маленьким, Теодор любил животных, но вместе с пробуждением дара пришло и понимание, что эмпатия погубит его. Рыдать над собственноручно замученным животным? Несусветная глупость! А без пытки и последующего убийства никакая некромантия невозможна. Он сделал выбор и перестал воспринимать жертв как объекты жалости. И всё же сейчас низзла было жалко.

"Видела бы меня сейчас Грейнджер", — неуместная мысль почти рассмешила. До тошноты правильная заучка ничуть не изменилась со времён Хогвартса, ей по-прежнему не давала жить жажда справедливости и нездоровая потребность соблюдения правил. Грейнджер даже от неплохо складывающейся карьеры отказалась, чтобы следить за Ноттом, то ли рассчитывая подловить его на чём-то запретном, то ли не сумев отказать министру в личной просьбе, то ли по другой причине сменив удобное кресло Департамента правопорядка на лимонный халат и должность "принеси-подай, заткнись и не мешай". Три месяца её пристальный взгляд сверлил затылок, её нос совался в каждый ящик, её загребущие руки тянули к глазам каждую подписанную им бумажку. Но тщетно — доступ в закрытую для посторонних часть подвала, где располагался ритуальный зал Мунго, ей был перекрыт.

Ритуал шёл в соответствии с ожиданиями, Скорпиус вёл себя идеально, замученный низзл уже даже рычать не мог и едва слышно скулил, и Теодор позволил себе удовлетворённый кивок. Осталось совсем чуть-чуть — и крестник будет в безопасности.

В момент, когда проклятие отделилось и всплыло над телом ребёнка, Теодор улыбнулся. Его вмешательство не потребовалось, чтобы настроенная магическая ловушка втянула в себя темно-серое нечто и с глухим щелчком захлопнулась. Диагностические руны свидетельствовали, что обессиленный Скорпиус уснул, но его жизнь больше вне опасности, и остался только низзл.

По всем правилам некромантии жертва подлежала утилизации — если рука некроманта не оборвёт жизнь, конец будет долгим и мучительным, но всё же неизбежным, — но что-то внутри восставало. Низзл, как ни крути, спас жизнь Скорпиусу... ну то есть Теодор спас, конечно, но без низзла некромант Нотт не справился бы. Сам себе удивляясь, Теодор хмыкнул и принялся лечить животное. Час спустя, когда Скорпиус зашевелился, приходя в себя, низзл был жив, перевязан магическими бинтами и лакал заживляющее зелье.

— Теодор?..

— Всё в порядке, — поспешно успокоил он, входя в выдохшуюся октограмму и помогая крестнику встать. — Как самочувствие?

Скорпиус серьёзно отнёсся к вопросу, прислушался к себе и через минуту изумлённо констатировал:

— Слабость, но есть хочу просто зверски!.. Значит, всё? Ты меня вылечил?

— А ты сомневался? — самодовольно фыркнул Теодор и охнул, когда Скорпиус бросился обнимать его. — Ну полно, мальчик. Отца обнимешь, уверен, он уже по потолку бегает от беспокойства.

Скорпиус хихикнул и покачал головой:

— Отец наверняка сидит со скучающим видом, а вот Гарри бегает по потолку. Теодор, я сегодня с ними останусь, а завтра можно к тебе приду? Из-за проклятия мы так давно не проводили время вместе...

— Мы почти каждый день виделись, — хмыкнул Нотт, но кивнул. — Но я тоже буду рад тебя увидеть в качестве крестника, а не пациента, хотя пациент из тебя вышел отличный! Ну что, обувайся, отведу тебя к Драко...

— Мяу?

— Ты его не убил?! — ахнул Скорпиус, подпрыгивая и оборачиваясь к распластавшемуся на столе низзлу, чья шерсть была покрыта коркой засохшей крови. — Но как?!

— Убил, — дёрнул плечом Нотт. — А потом оживил. Теперь вот не знаю, что с ним делать.

— Я его заберу! — вскричал Скорпиус, бестрепетно прижимая к себе покорного низзла.

— Твой отец категорически против...

— Его смерть спасла мою жизнь, — по-малфоевски холодно отрезал Скорпиус и взмолился: — Ты же придумаешь что-нибудь?

— Ну... — чуть растерянно посмотрев на жмущегося к худенькому мальчику низзла, он вздохнул, а затем кивнул: — Низзл оттянет на себя все последствия ритуала...

— Правда?!

— Нет, — засмеялся он. — Но твоему отцу об этом знать совсем необязательно.

* * *

Хогвартс-экспресс призывно прогудел, и Драко в последний раз обнял сына.

— Пиши почаще, мы будем скучать.

— Знаю! Всё, я побежал!

Драко вздохнул, но тут же улыбнулся. Его сын был самым замечательным, что было в его жизни, и отпускать его было мучительно больно. Но хотя Драко уже начал скучать, всерьёз за Скорпиуса он не волновался. Переживший проклятие, концов которого так и не удалось отыскать, крестник самого настоящего некроманта, сын Малфоя и пасынок Поттера — Скорпиус вырос удивительно серьёзным парнем, не ищущим неприятностей и приключений. Но даже если в школе характер Скорпиуса изменится, рядом с ним всегда будет тот, кто не пожалеет жизни ради его защиты. Тот самый участвовавший в некромантском ритуале низзл, незатейливо названный Пушком, чью шкуру пятнали многочисленные шрамы и чьё появление было встречено в штыки, давно уже стал для Малфоев членом семьи. Пушок всегда и везде сопровождал своего друга-хозяина, смело входя в каминное пламя или плывя рядом в небольшом пруду рядом с домом Теодора, бросался на любого, кто смел недобро взглянуть в сторону Скорпиуса, сбрасывал со стола блюда с морепродуктами, на которые — кто бы мог подумать! — позже у Скорпиуса выявили аллергию, и как-то даже откусил голову сове, посмевшей оцарапать его руку. В прошлом месяце Теодор, впечатлённый увиденным, провел эксперимент, поставив перед крестником стакан с отравленным соком, так Пушок тут же мощным ударом лапы отправил стакан в полёт.

Что бы некромант Нотт ни сделал с Пушком, с таким другом сына можно было смело отпускать куда угодно.

— Как всё прошло? — сразу же спросил Гарри, стоило Драко вернуться с вокзала.

— Отлично. Начинаю скучать, — признался тот, устраиваясь на подлокотнике кресла и естественным жестом обнимая Поттера за плечи.

— Я тоже. И знаешь, что я подумал? Может, заведём ещё одного ребёнка? Скорпиус стал совсем взрослым, оглянуться не успеем, как он заведёт собственную семью...

— Не то чтобы я против, но обсудим это в другой раз, за всеми этими сборами мы так давно не оставались наедине...

* * *

Некромант Нотт задумчиво смотрел на заполняющую медицинские карты Грейнджер, пытаясь решить, стоит ли её посвящать в постепенно вырисовывающийся план работы. Она ему по-прежнему не нравилась, но в качестве ассистентки устраивала полностью, сумев подстроиться и выполняя обязанности без нареканий. Опять же, она была подругой Поттера, а значит, не могла не знать о Пушке. Да и он столько слышал о её работе с источниками, что было бы преступлением отказываться от помощи в свете предстоящих раскопок древних библиотек и пыльных архивов.

Смирилась ли она с тем, что работает на некроманта? Или воспринимает работу неприятным довеском к слежке?

— Грейнджер, хочешь помочь мне в исследовании? — решился он наконец и едва сдержался от удовлетворенной улыбки: ей не нужно было отвечать: то, как заинтересованно вспыхнули её глаза, сказало даже больше, чем она хотела бы.

Работы предстояло много, возможно, исследования ничего не дадут, и Пушок окажется единственным некрониззлом, но почему бы не попробовать себя и в монстрологии? В конце концов, магия — это много больше, чем махание палочкой.