На краю бури (джен)

Прохладный ветер незаметно опускается с крон деревьев. Шелестит листвой, осторожно качает поскрипывающие ветви. Ночной лес безмолвствует. Серебристый свет с безоблачного неба разгоняет тени. Прячась в кустах и высоких корнях деревьев, те рисуют на земле причудливые узоры, выглядывая из своих убежищ, не решаясь показываться перед полной луной.

Говорят, в Ночь Всех Святых мистика леса в Убежище становится дикой и своенравной. Обманывает иллюзиями неопытных первокурсников, привлеченных светом и бесплотными голосами. Заводит в тупики одиноких странников, сошедших с пути и потерявших место, куда можно было бы вернуться. Лес внимательно наблюдает со стороны, затаившись: не шуршит трава, не звенят насекомые, спрятавшиеся в свои укрытия, не слышно журчания ручья, бегущего среди корней. И лишь ветер, будто не знакомый со здешними негласными правилами, мягко перебирает листья в кронах деревьев.

В этой тишине отчетливо слышно каждое движение. Легкий шорох длинного плаща, короткий скрип сапога на камне, едва слышный звон задетой ременной пряжки. Собственное дыхание кажется слишком громким, надсадным и особенно заметным. Если задержать его, хотя бы на минуту, и вслушаться в тишину, грохот собственного пульса заглушит все остальное.

На миг показавшись в лунном свете, одна из теней бесшумно перескакивает ручей, вновь исчезает под сенью раскидистых ветвей. Чуть потревоженная трава между камней рассеянно провожает ее незаметными кивками. Еще мгновение, и лес застывает вновь, лишь мистика наполняет воздух, завихрениями невидимых течений разливаясь вокруг. Кажется, ее можно почувствовать кожей. Слиться с ней в одно — не пытаться подчинить, а отдаться на волю потока, закружиться вместе с ним и последовать дальше.

Сделать шаг. Легко оттолкнуться, едва потревожив цветы, закрывшие на ночь свои бутоны. Осторожно пройти сквозь клубы тумана, балансируя на упавшем стволе старой сосны, и, почти не примяв темнеющий мох, пробежать под лучами лунного света, чтобы скрыться у ближайшего дерева. Тени принимают за своего, плотно окутывают черными клубами, помогая укрыться от посторонних глаз. Будто спрятаться от себя самого.

Кора дерева за спиной шершавая на ощупь, изрезанная глубокими прожилками. Ветер спускает с темного неба прохладу, и клубы тумана все отчетливей проступают между стволами, растекаясь по земле белой рекой. Тонкая паутинка на низкой иссохшей ветви усыпана каплями росы в причудливом узоре. В их отражении неподалеку в застывшем пролеске мелькает тень. Появляется на миг и исчезает, подобно мистическому потоку, отхлынув от пятен лунного света. Растворяется в полутьме, двигаясь по едва различимым следам.

Глубокий вдох. Воздух покидает легкие, превращаясь в едва заметные облачка пара, забирает с собой ненужные мысли, очищает голову. Окунуться в поток и скользить дальше, сливаясь с тенями, словно невидимка, став частью леса, безмолвно наблюдающего со стороны. Легким движением руки протянуть туманную нить, скрываясь от преследования. И, спрятавшись под низкими ветвями старого дерева, заприметить паутинку, украшенную каплями росы. Отдавшись на волю мистике, он будто забыл о ее свойствах. О том, что одинокий путник, ставший предателем, непременно окажется в тупике. Искусно сработанная ловушка.

Преследователь небрежен. Четко уверенный в том, что цель в панике пытается найти выход, перестает скрываться, разрывая мистические линии, идет напролом. Потревоженные клочья тумана медленно поднимаются в небо. Лишиться фактора внезапности — роковая ошибка. Однако, лишь немногие знают, как превратить ее в умелый отвлекающий маневр. Когда-то давно его тоже этому обучали. Не стоит полагаться на слух, нельзя верить глазам. Тихие шорохи глушат, лес шепчет, стараясь запутать сильнее, тени играют со зрением, появляясь на периферии и тут же сбегая. И ветер, кружась меж ветвей, уносит все запахи вместе с клочьями тумана.

Чтобы увидеть ауры, нужно немного сосредоточиться. Забыть о том, что мир состоит из цветов и оттенков, видимых человеческим глазом. Расслабиться, дать себе волю, и призрачный взор наполнится бликами мистик. Приливами и отливами при полной луне, завихрениями течений и тонкими потоками, пронизывающими насквозь ветви и кусты, золотые жилы пульсируют в воздухе, похожие на невидимые реки. Собственные путанные следы на примятой траве отблескивают серой дымкой, почти сливаясь с туманом. Светло-зелеными вкраплениями чуть дальше между деревьев мелькает расплывчатый силуэт, будто специально привлекающий к себе внимание. С подветренной стороны не доносится ни звука. Но это не значит, что его призрачный взор не сможет уловить свет чужой ауры.

Два шага по стволу вверх, сапоги легко цепляются за незаметные глазу неровности и изгибы коры. С силой оттолкнуться, заглушив шуршание листьев, и взмыть в воздух в высоком прыжке. Ловкий переворот, и тонкие кинжалы, покинув спрятанные в рукавах ножны, становятся продолжением ладоней. Зеленоватая дымка внизу рассеивается — скрывающая мистика исчезает за секунду до удара. Лес замирает, заслышав звон оружия.

Изогнутое лезвие в умелых руках останавливает атаку, заблокировав оба кинжала отточенным движением. Огненно-красные языки проклятия, вырвавшись из оружия, лижут руки, заставляют отскочить назад, на миг застыв от удивления. Воспользовавшись замешательством, преследователь атакует быстрым рывком, направив на него свой опасный клинок. В этом движении сила и скорость, и парировать его не выходит — лишь заблокировать, остановив лезвия перекрестием кинжалов.

— Твой проклятый крис направлен не на того, — тихий шепот отчетливо разносится в лесной тишине. Кажется, даже ветер замирает где-то неподалеку, заинтересованно наблюдая за происходящим.

— Ты опасен. — Лаконично раздается в ответ. Преследователь непреклонен, продолжая давить, свободной рукой пытается нанести удар. Расслабить кисть, мысленно поставив барьер, отвести проклятое лезвие в сторону, вновь увеличить дистанцию между ними, пусть ненадолго.

— Думаешь, я отпущу тебя? — раздается чужой угрожающий голос, будто звуча в голове. Почва уходит из-под ног, всколыхнувшись и бросив обратно. Ловкий удар криса, и кинжал, выбитый быстрым ударом, вонзается в землю. Блеснув на его острие, луна вновь появляется, выйдя из-за низко нависших туч, внимательно смотрит на лес единственным глазом.

— Ты сделаешь это, — нервная улыбка касается губ, пока они держат друг друга, не давая пошевелиться. В призрачном взгляде чужое лицо со шрамами мелькало не раз. Сотни видений, тысячи еще не произошедших картин, бессчётное количество не сделанных действий и у каждого — разный исход.

— Я видел множество вариантов будущего, — он смотрит в глаза преследователя, стараясь уловить его следующий шаг. Сил на победу не хватит, агента Красной Ветви, одного из искуснейшего мистического подразделения, ему не одолеть. — У нас одни цели, наши пути идут параллельно.

— Мне не по пути с предателем! — слова похожи на рык. Противник давит, почувствовав разницу в силе, и даже упершись ногами в рыхлую почву, сдержать его натиск становится тяжелее. Подошвы сапог скользят на мокрой от росы траве. Еще немного, и кривое лезвие криса коснется кожи и пустит кровь, тогда смертоносное проклятье обретет полную силу, и защититься ментальным барьером будет уже невозможно.

Приблизившись, агент скалится, и в его холодных глазах сверкает огонь ненависти:

— Тебя изгнали, оставив в живых. Стоило этим воспользоваться.

На краю поля зрения мелькает короткое движение, сталь звенит, и кинжал, выбитый ловким ударом, сверкнув в лунном свете, теряется в высокой траве. Быстрый перекат в сторону — замерший в безмолвии лес выдыхает, наблюдая за двумя застывшими будто в окаменении фигурами. Поврежденное запястье хрустит, заставляя поморщиться.

— Чтобы изменить свои видения, я сделаю все, что в моих силах, — в голосе нет ни дрожи, ни сомнений. Лишь убежденная решимость. — Это поможет найти верный вариант. Прийти к лучшему исходу…

— Я тебя остановлю.

Ветер, затаившийся в ветвях, срывается вниз, и его порыв снимает оцепенение с напряженно застывших фигур. Подчинившись движению пальцев, кинжалы сам влетают в ладони. Шаг, будто по краю пропасти. Рывок навстречу неизбежности — шорох травы под ногами и звон соприкоснувшихся лезвий. Проклятое дыхание криса обжигает пальцы, заставляя отдернуть руку. Алые всполохи чужой жажды крови туманят призрачный взор, ослепляют. Яростная подсечка, земля едва не уходит из-под ног.

Неаккуратное движение. Сильный удар вновь выбивает кинжал из руки. Отскочить в сторону, ловко развернувшись и воспользовавшись заминкой. Каждое действие отточено годами практики, сложными тренировками на Полосе и боевыми заданиями. Точный удар тяжелого сапога приходится в запястье, держащее крис. Проклятое оружие, потеряв смертоносный блеск, исчезает в ближайших кустах.

Найдя прореху в защите, противник цепко блокирует руку с кинжалом, с силой хватает за горло, и, потеряв опору, оба падают на землю. Узловатые корни больно врезаются в спину. Умелый захват душит, костяшки давят на кадык, пережимают аорту. В глазах мутнеет, пальцы свободной руки оставляют следы на чужом предплечье, ногти царапают бледную кожу. Выхода, кажется, нет — еще немного, и от боли, нехватки воздуха сознание медленно уплывет, растаяв вместе с туманной дымкой.

Сгруппироваться, подтянуть ноги и сделать рывок, вложив в него мистику телоусиления. Удар выбивает из легких агента воздух, отбрасывает назад. Один быстрый переворот, и он оказывается на ногах. Глубоко взрыв землю носком сапога, бросается вперед, подхватив из травы блеснувший кинжал. Телоусиление укоряет, дает фору, чтобы оторваться, и он пользуется этим, ныряя в сумрак среди высоких стволов. Где-то за спиной слышны звуки прекратившей скрываться погони.

Деревья неохотно расступаются в стороны, тихо шурша листьями вслед. Тело становится невесомым, с каждым шагом все легче ступая по мягкому мху и податливой почве. Ветер, наблюдая, летит следом, шепчет в ушах. Однако, теперь глаза видят сквозь мистическую завесу — лесу больше не запутать его. Не поймать в ловушку искусных иллюзий. Тонкие нити мистики отблескивают золотом перед призрачным взором слепого глаза. Всего-то и нужно мягко пройти сквозь них, чтобы проследовать дальше.

Погоня затихает где-то вдали. Удаляется грохот тяжелых шагов, исчезает шум сбившегося дыхания. Мистика леса увлекла в свои сети новую жертву. А кажется, конец двух историй разный, пусть идут параллельно, но рядом — едва ли. Мысли схожи, однако, различны пути. Видения будущего словно разрозненные картины, кусочки паззла. Он умирал в них бессчетное количество раз, встречал множество лиц собственной смерти.

Провидение дает направление, конечный выбор всегда за ним.

И лес лишь показал ему истину — больше нет места, в которое он мог бы вернуться…