Кто не рискует, тот... (гет)

Над Хогвартсом в темном майском небе вспыхивают фейерверки, окрашивая его в самые невообразимые цвета. Первую годовщину победы празднуют пышно и ярко, и Гарри Поттер —‌ без сомнения, лицо-номер-один на празднестве —‌ изначально был этому даже рад, но теперь заметно притомился.

Вместо палочки он «вооружен» бокалом шампанского, который держит в левой руке; а правая свободна для рукопожатий.

Гарри кажется, что сегодня желающих пожать ему руку (а также выпить с ним) больше, чем песка на морском берегу. Он не запоминает лица, не пытается выяснить, кто есть кто и откуда; однако держит себя достойно и действует согласно принятому этикету (спасибо заботливой Гермионе за уроки!).

—‌ Как приятно с вами познакомиться, мистер Поттер! —‌ какой-то волшебник-иностранец трясет его руку слишком уж сильно.

Очередной прибывший из-за границы маг, видимо, считающий, что побывать в Великобритании и не встретиться с живой легендой местного магического сообщества лично —‌ это позор.

—‌ Взаимно, сэр, —‌ учтиво благодарит его Поттер, затем поворачивается к его жене (или спутнице, он не уточнял, да и не важно) и целует той руку.

Дама расплывается в улыбке и Гарри улыбается в ответ; по правде, его это изрядно утомило за вечер, поэтому он и увлекся шампанским чуть сильнее, чем следовало.

Игристый напиток помогает расслабиться, и улыбка (пусть и не совсем трезвая) получается куда убедительнее, чем без алкоголя. Однако вскоре голова начинает ощутимо кружиться от выпитого, и Поттер позволяет себе прислониться к стене. Благо, предыдущие гости, желавшие с ним поздороваться, уже отошли по своим делам, а новые еще не появились.

—‌ А по-моему, кому-то на сегодня хватит, —‌ слышит вдруг рядом голос своего лучшего друга.

—‌ Рон, скажи это им —‌ тем, кто хочет непременно со мной выпить.

—‌ Скажи спасибо, что не на брудершафт, —‌ усмехается Рон, и Гарри вместе с ним.

Общество Рона, в отличие от других, не отягощает. Гарри задумчиво смотрит вдаль, улыбаясь своим мыслям; может показаться, что взгляд его расфокусирован, но это не так —‌ он сосредоточен на одном единственном человеке.

За Гермионой невозможно не наблюдать. Бордовое платье ей так идет, равно как и высокая прическа. Она медленно проходит от столика к столику, улыбается, беседует с гостями. О чем именно, Гарри отсюда не слышно, но это и не нужно; ему достаточно просто наблюдать.

—‌ Все молчишь? Так и не поговорил с ней? —‌ голос друга выводит его из раздумий.

Рон, конечно, знает его маленький секрет. Кому как не лучшему другу можно рассказать о чувствах к девушке —‌ тех чувствах, что возникли еще до победы, но увы, Гарри так и не хватило смелости завести с ней этот разговор.

—‌ Знаешь, кстати, как говорят французы? Кто не рискует, тот не пьет шампанское, —‌ Уизли задумчиво делает глоток. —‌ Я вот думаю сегодня рискнуть...

—‌ Я что-то пропустил? —‌ оживляется Гарри.

Рон краснеет.

—‌ Да брось прикидываться, ты же сам шутил, что я стал слишком уж часто наведываться в «Ракушку» после приезда Габриэль...

То, что Рону всегда нравились вейлы, Гарри известно. Он слишком хорошо успел изучить вкусы Уизли, периодически они оба даже подшучивали друг над другом по вопросам, касающимся девушек. Однако Гарри и подумать не мог, что у Рона с Габриэль может быть что-то серьезное.

—‌ Ну ты даешь, приятель. Что, джентльмены предпочитают блондинок?

Уизли недоуменно почесал рыжую макушку.

—‌ Это здесь при чем?

Гарри шутливо состроил невинное выражение лица.

—‌ Ну, когда-то ты поглядывал на Флер, потом встречался с Лавандой, затем признался мне, что считаешь Луну очень красивой —‌ до свиданий не дошло, но все же —‌ а теперь вот Габриэль Делакур... Что между ними общего?

—‌ Ну да, ты прав. Но ведь согласись, блондинки удивительны! —‌ Рон мечтательно закатывает глаза. —‌ Эй, или тебе по душе брюнетки?

Услышать ответ, какие девушки Поттеру по душе, Рону не удается. Их снова окружает группа незнакомых волшебников.

—‌ Мистер Поттер, позвольте вам представить мадам Дюруа, —‌ чопорно говорит пожилой волшебник.

—‌ Рад знакомству, мадам, —‌ выдает Поттер с коротким вздохом, целуя руку, но глядя при этом, как Рон спешит ретироваться, чтобы быстрее найти Делакур-младшую.

Удачи тебе, шепчет одними губами Гарри ему вслед.

—‌ Мадам Дюруа является владелицей торгового дома и главным поставщиком игристых вин на сегодняшнем приеме, —‌ продолжает тот.

Гарри усиленно делает вид, что ему это интересно. Взгляд же то и дело кидает в павильон, где Гермиона —‌ такая роскошная, такая неотразимая в легком бордовом платье, с собранными в высокую прическу волосами —‌ увлеченно общается с импозантного вида молодым человеком, которого Гарри видит впервые.

—‌ Кхм, мистер Поттер?

Старый колдун кашлем пытается привлечь его внимание. Видимо, Гарри слишком увлекся.

—‌ У вас прекрасные вина, мадам. От лица Министерства магии Великобритании, школы чародейства и волшебства Хогвартс, а также от себя лично выражаю огромную благодарность, —‌ он снова целует ей руку, и та очарованно вздыхает. —‌ А сейчас прошу меня простить, я вынужден покинуть вас.

Гарри спешит к столику, около которого мило беседуют Гермиона и этот тип, который уже Поттеру не нравится. В мыслях крутятся слова Рона «кто не рискует, тот не пьет шампанское; я вот думаю рискнуть». Нежданно возникнувшая в сознании мысль, словно дементор, сковывает его внутренности холодом и ввергает в отчаяние: а вдруг он уже опоздал?

Колдун, чьим вниманием сейчас полностью увлечена Грейнджер, является, по-видимому, иностранцем, плохо владеющим английским.

—‌ Мисс Герм-ивон-на, может, вы захотеть смотреть манускрипт подробнее? Я мочь больше рассказать вам про местность, где артефакт может быть спрятать.

—‌ Гермиона... Эм, прошу прощения за прерванную беседу, можно вашу спутницу на пару слов? —‌ вовремя вспоминает об этикете Гарри.

Волшебник приподнимает бровь.

—‌ Вы мистер Гарри Поттер?

—‌ Приятно познакомиться, —‌ машинально отвечает он, переводя взгляд на Гермиону.

—‌ Прошу, подождите пару минут, мистер Кравиц. Я вернусь, и мы продолжим беседу.

—‌ Хорошо, мисс Герм-ивон-на. Я буду ждать.

Искаженное имя подруги режет слух, но ее саму, кажется, это не коробит.

—‌ Гарри, что случилось? —‌ изумленная его «срочностью», спрашивает Грейнджер. —‌ Ты потерял текст?

Разумеется, текст, который Гарри должен будет произнести перед собравшимися магами, писался не без участия Гермионы.

—‌ Я помню его наизусть, Герм, —‌ отмахивается Гарри. —‌ К тому же черновик во внутреннем кармане, на всякий случай. Скажи, кто этот парень? Вы так долго о чем-то разговаривали...

—‌ Ты про мистера Кравица? Исследователь древности, колдоархеолог и специалист по артефактам. Сейчас готовит обширную экспедицию в Карпатские горы, зовет меня с ними.

Поттер чувствует поднимающееся волнение. И страх. Страх потерять ее.

—‌ И ты отказалась?

—‌ Я еще не решила, Гарри. Так какое у тебя ко мне дело?

От необходимости врать Поттера спасает самый неожиданный визитер —‌ Люциус Малфой, который, хоть при последней встрече смотрел на Гарри волком, теперь с довольным видом приветствует его, как давнего друга.

—‌ Мистер Поттер, я рад новой встрече!

Исключительно из соображений этикета (а также чтобы не подкидывать сплетен ненасытным журналистам, которые сегодня следуют за ним по пятам) Гарри делает вид, что тоже рад его видеть; при этом старается не думать о Черной метке, скрытой у того под рукавом.

Гермиона снова уходит, идет к своему новому приятелю, и Гарри тоскливо провожает ее взглядом.

Он должен был признаться ей давным давно. Должен был сказать еще осенью 1997, но подумал тогда, что поиск хоркруксов важнее. Мог сказать и летом 1998, но снова откладывал разговор, оправдывая себя насущными нуждами, такими как восстановление Хогвартса, поимка сбежавших Пожирателей и тому подобными. И вот уже первая годовщина Дня победы. А он так и не признался.

Если она уедет, он потеряет ее. То, что его никто не опередил, не признался Гермионе Грейнджер в своих чувствах и не сделал предложение за последний год, это уже удивительно, учитывая, насколько Гермиона великолепна. Гарри представляет вдруг ее свадьбу с другим; вот отец ведет ее к алтарю, а там —‌ не он, а другой мужчина. Гарри болезненно стискивает зубы.

—‌ Что-то не так, мистер Поттер? —‌ наигранно-учтиво интересуется Малфой.

—‌ Прошу меня простить, мне нужно ко главной сцене. Скоро мой выход.

Слава Мерлину, убедительный повод, чтобы уйти от нежелательного собеседника.

По пути к сцене Гарри делает новый глоток и улыбается очередным репортерам. Завтра его улыбчивое (и, что греха таить, захмелевшее) лицо будет украшать первые полосы печатных изданий. Что поделать, он герой-победитель Волдеморта; теперь от внимания не отвертишься.

И все же ему надо увидеть Гермиону. Она, к счастью, стоит за сценой и ждет его. Волнуется.

—‌ Через три минуты твой выход. Ты точно готов?

—‌ Как хорошо, что ты пришла, —‌ напряженно выдает Гарри. Легонько сжимает руками ее за плечи, шумно выдыхает и скороговоркой выдает. —‌ Пожалуйста, не уезжай.

—‌ О чем ты?

—‌ О экспедиции. Прошу, останься.

Грейнджер не грубо, но настойчиво снимает его руки со своих плеч.

—‌ Мы сможем обсудить это позже.

—‌ Сейчас. Пожалуйста!..

Речь министра Шеклболта близится к завершению, его выступление по плану следующее. Гермиона напряженно хмурится.

—‌ Почему именно сейчас? Гарри, ты пьян? Сколько бокалов шампанского ты выпил?

Она смотрит строго, так, словно хочет встряхнуть его, вернуть в реальность. Ее можно понять. Меньше всего на свете она хочет, чтобы Гарри Поттер опозорился, причем на сцене.

Он обещал ей, что сделает все возможное со своей стороны, чтобы праздник прошел на высоте. Они столько готовились, столько времени проводили вместе, но, увы, дальше чем о праздновании годовщины их разговоры так не зашли. Сейчас Гарри готов проклинать себя за это.

—‌ Герм, дело не в этом. Я давно хотел сказать тебе кое-что. Мне важно, чтобы ты осталась. Я...

Его попытки объясниться прерывает разносящийся со сцены звучный голос:

—‌ Дамы и господа, с превеликим удовольствием я приглашаю на сцену национального героя Британии, кавалера ордена Мерлина Первой степени, Гарри Поттера!

—‌ Иди быстрее, —‌ взволнованно шепчет Гермиона, —‌ я буду ждать в зале.

Святые мандрагоры, как же ему сейчас хочется остаться! Наплевать на все, побежать за ней, схватить, обнять и никогда больше не отпускать. Гарри не знает, простят ли его Шеклболт и Макгонагалл, если он сейчас не выйдет на сцену, но одно понимает точно: Гермиона не простит. Поэтому, собрав волю в кулак, он выходит под свет софитов.

—‌ Рад вас приветствовать, дамы и господа!..

Его встречают овациями. Гарри улыбается толпе, изящным движением прикладывает палочку к шее, чтобы усилить голос. Параллельно взглядом ищет ее. Гермиона не обманула: она действительно вышла в зал, чтобы послушать его выступление. На ее лице застыло волнение; напрасно, думает Гарри, ведь текст речи он выучил безукоризненно.

Поприветствовать собравшихся и поблагодарить всех присутствующих (а особенно иностранцев), за то что посетили сегодняшнее торжество. Сказать пару слов о тяжелых временах, которые пережила магическая Британия в связи с возвращением Того-кого-нельзя-называть (даже сейчас, спустя год после победы, организаторы мероприятия единогласно решили, что произносить его имя, особенно с трибуны, все же не стоит). Затем вспомнить о героизме тех, кто не жалел свои силы для борьбы с Пожирателями смерти, особое внимание уделить памяти погибших. Закончить ободряющими словами о надежде на светлое будущее. Грамотно построенная, насыщенная и в то же время лаконичная речь.

И Гарри справляется. Пусть он не идеальный оратор, но говорит бойко и умеренно эмоционально, помогая себе жестикуляцией. В какой-то момент, когда он вспоминает Фреда, Римуса и Тонкс, его голос слегка начинает дрожать, но публика этого или вовсе не замечает, или воспринимает снисходительно.

Кажется, пора заканчивать, пожелать гостям хорошего вечера и под гул оваций уйти со сцены... Но Гарри отчего-то медлит. Наверное, из-за того, что его взгляд вдруг вылавливает в толпе Рона, а рядом с ним стоит Габриэль. Неужели у него получилось?

«Кто не рискует, тот не пьет шампанское», уже в который раз за вечер всплывают в памяти слова Рона. Его друг рискнул и, похоже, получил желаемое. А что же он, Гарри? Так и будет молчать и наблюдать за ней издали? Или рискнет и наконец признается? Неожиданная мысль сделать это прямо здесь и сейчас простреливает сознание, и совершенно не пойми откуда взявшиеся смелость и решительность переполняют его тело.

Сейчас или никогда.

—‌ Меня уже не раз спрашивали, что я почувствовал, когда понял, что Сами-знаете-кто мертв... Я почувствовал, будто заново родился. Как будто мне подарили новую жизнь и дали второй шанс: исправить ошибки, завершить то, что когда-то забросил, еще раз сказать близким людям о том, как они мне дороги.

Толпа встречает его откровения одобрительным гулом. Только Гермиона, стоящая первом ряду, начинает нервно крутить головой и пытается что-то сказать ему одними губами. Конечно, она же знает, что такого не было в первоначальном варианте.

—‌ Что ж, надеюсь, я двигаюсь в верном направлении. За прошедший год я окончил Хогвартс, а летом даже побывал за границей, о чем давно мечтал. Но кое-что я до сих пор не сделал: не сказал одному очень дорогому мне человеку нечто важное. Человеку, который поддерживал меня всегда и во всем, который прошел со мной весь путь от начала и до конца, и если бы не он... не она, я не стоял бы сейчас перед вами.

Краем глаза Гарри видит, как начинают суетиться репортеры, первыми смекнув, что раз он заговорил о девушке, сейчас будет что-то интересное.

—‌ Я обязан тебе жизнью, Гермиона. Но сейчас я хочу сказать о другом; о том, что я чувствую. Ты стала неотъемлемой частью моей жизни, кем-то большим, чем просто друг. Ты заняла мое сердце и мои мысли. Я... я люблю тебя.

Свершилось. На пару мгновений среди присутствующих повисает тишина, Гарри же смотрит на Гермиону, растерянно, взволнованно, как школьник, не выучивший урок, и ждет, что же последует дальше.

—‌ Браво! Горько! —‌ взрывается через пару мгновений овациями толпа.

Гарри видит, как одобрительно поднимает большой палец вверх Рон и как знаками пытается объяснить Гермионе, что той надо выйти на сцену. Впрочем, ждет этого не только Уизли. Все присутствующие крутят головами, словно спрашивают друг у друга, а где же та самая Гермиона Грейнджер, которой Гарри Поттер только что признался в любви? Она, к слову, сама это понимает. Поттер замечает, как Невилл подает ей руку, помогая подняться на сцену.

Вдруг Гарри становится страшно. Ведь сейчас она должна будет взять слово и что-то ответить на его признание. А если она... не чувствует того же, что и он? Вдруг он только что поставил ее в неловкое положение? Да и сам окажется в не лучшем, если ему сейчас откажут на глазах у всего магического сообщества...

Выражение ее лица так трудно прочесть. Он смотрит в ее глаза, такие родные, карие, глубокие, и замечает там невыплаканные слезы. Может, это игра освещения?

Гермиона подходит ближе, и Гарри берет ее за руку. Теплые и холодные пальцы переплетаются воедино.

Вдруг она говорит так тихо, что за громом фейерверков никто ее не слышит, кроме Гарри:

—‌ Я боялась, что ты уже никогда этого не скажешь...

Смятение на лице Гарри сменяется выражением эйфории. Он пьян, но не от шампанского, а от переполняющих душу эмоций.

Он сделал это. Он признался. И она ответила взаимностью.

—‌ Горько! Горько! —‌ продолжают в неистовстве скандировать гости.

Они оба не видят смысла сопротивляться и сливаются в поцелуе. В первую годовщину победы в небе над Хогвартсом вспыхивают фейерверки, окрашивая его яркими цветами, и их свет отражается в глазах двух возлюбленных, которые наконец-то обрели друг друга.