Беседа (гет)

— Любовь отвратительна.

Я смахиваю капли воды с рукавов, опускаю мокрый воротник. Снимаю пальто и вешаю его на спинку стула для посетителей.

Мой друг сидит в кресле у камина и молча забивает в трубку любимый табак. Его пальцы погружаются в глиняный горшочек, отделяют немного табака от общей массы и мелкими щепотками укладывают его в камеру сгорания красивой трубки, формой напоминающей яблоко.

По комнате разносится аромат костра, крыжовенного варенья и чего-то копченого.

За окном темно, хотя вечер только начался. По крыше барабанит дождь.

— Любовь отвратительна, — повторяю я.

— Не любовь, а разочарование, с ней неразрывно связанное.

На улице льет третий день. Под ногами хлюпает жидкая грязь. В канун праздника прохожие снуют туда-сюда, чтобы быстрее закончить дела и оказаться дома, сухими и невредимыми.

Я в третий раз на пределе сдержанности говорю то, что меня тревожит:

— Любовь отвратительна.

Сажусь в глубокое кресло красной обивки, стоящее напротив кресла моего друга. Он чиркает длинной сигарной спичкой и поджигает табак в трубке.

Я устраиваюсь удобнее и смотрю на огонь.

Повисает долгая пауза. Слышится потрескивание дров в камине. Мой друг попыхивает трубкой.

— Любовь отвратительна, — повторяет он мои слова.

— Тогда почему все так стремятся к ней? — я держался, но мои подавленные эмоции прорываются сквозь маску отрешенности и вежливости.

— Идиоты. Никто не думает о той боли, которую им предстоит испытать на себе.

— Любовь не несет в себе никакой боли! Только люди, которые лгут, что любят!

— Правда? А я считаю, что это неразрывные понятия. Вы влюбляетесь, все идет хорошо. На эйфории от этих эмоций вы возноситесь на самый пик своих настроений. И заложником тому служит другой человек, которого вы, так сказать, любите. А потом этот человек неизбежно вас разочарует, и вы упадете с этой вершины, с этого пика, на который так лихо взлетели. И чем выше он окажется, тем больнее будет падать и приземляться. Все сердца разбиваются, все.

— Значит, все влюбленные несчастны? А как же великие истории о великой любви, прошедшие сквозь столетия и дошедшие до нас с вами?

— Ложь.

— А как же персонажи из книги «Гордость и предубеждение» и другие книги со счастливым финалом? Там главные герои оказались счастливы в конечном итоге.

— Плохой пример. Герои страдали, прежде чем признались самим себе, что вся их ненависть и придирки основаны на тяге друг к другу. Зачастую в жизни такие препятствия становятся непреодолимыми, учитывая наше современное гниющее общество.

Комната наполняется сизым дымом и я немного расслабляюсь.

Беру сигару и закуриваю. Обдумываю его слова.

— Наивные глупцы. Все, кто любят. Они абсолютно и полностью доверяют другому человеку, не зная, что там происходит внутри. Нет абсолютно никаких гарантий того, что где-то в глубине души, тот второй человек, вас уже не предал на начальном этапе отношений. Никто не дает гарантию, что он не думает о множестве вариантов вашей замены. Никто не дает гарантии, что вас не используют по множеству причин, одна из которых — не быть одиноким, вторая — быть обеспеченным, третья — секс. И все остальное.

" Он прав", — мысленно соглашаюсь я.

Я думаю о том, насколько всегда был наивен и глуп в своих мыслях, искренен в намерениях. Для меня существует точная и четкая система чистоты нравственности. Своеобразный кодекс чести. Никогда никому не изменять, и ни в коем случае не делать этого в мыслях.

А она? У неё нет ничего. Пустые обещания.

Множество мелких предательств, множество грязных ссадин скопилось в большую, гниющую рану, которая привела к череде непрекращающихся ссор и выяснений отношений. Порой мне было так больно от ее слов, от ее скрытности и отсутствия обратной связи на те или иные мои слова или действия, что не находя выхода из этого круговорота ада, замкнутости на себе, на ней и неразрешимости проблемы, я начинал скандалить, орать и расшвыривать вещи вокруг себя.

Безысходность.

В этот момент я не понимал, что заставило меня быть рядом с ней.

— Она от меня скрывала кое-что, — после паузы, как следует затянувшись сигарой под перестук капель дождя на улице, говорю я. — Это не измена, но на грани. Но это все равно предательство. Хоть и мелкое. Она не держит слово, ей плевать на данные ею обещания. Как я могу после этого верить ей, да и вообще кому-либо?..

Мой друг смотрит на огонь и его лицо ничего не выражает.

— Никак. Людям верить нельзя, а женщинам — в первую очередь. Они коварны, хитры, расчетливы. Лживы. Я не уверен, что они могут любить и способны на это во истину бескорыстное и чистое чувство. Это все я говорю, если учесть, что любовь таки существует и это не набор каких-то химических реакций в теле человека на феромоны, испускаемые той или иной особью человеческого вида с целью размножения.

— И как я могу нормально жить с ней, после всего этого?

Мой друг делает глубокую затяжку трубочным дымом. Думает.

— «Единожды предавший. Как тебе поверить»?

Я подумал о ней.

Думал о ее лжи. О ее общении с другими мужчинами за моей спиной. О ее флирте. О ее томных призывных взглядах на других. Думал о том, как она при мне пожирала глазами то одного, то другого…

Думал о том, сколько мне пришлось перебрать вариантов, через какое количество отвратительных встреч и свиданий мне пришлось пройти, а местами и проплыть, пока не появилась она.

Она…

Она меня воскресила и уничтожила.

И тут я не выдержал.

— Вы не понимаете! Какого это! Ждать!

Мой друг молчит, смежив веки, и, кажется, спит, не реагируя на мой гневный крик, полный боли и отчаяния.

Табак еле тлеет в трубке.

— Как же мучительно долго тянулось время! Когда ты ждешь того самого человека, и как же быстро оно пролетает, когда вы вместе! И как же долго тянется лямка жизни, когда ты ищешь своего человека, когда он где-то есть, ты это чувствуешь, ты это знаешь, но никак не можешь его найти! И в какой-то момент ты сдаешься, теряешь веру и надежду и становишься черствым и пустым, а потом просто хрупким!

Я выдыхаю и замечаю, как руки трясутся, а с сигары на пол падает пепел.

— Самое страшное в этой жизни, всю жизнь искать кого-то и найти, — говорит он.

— Да как вы можете об этом говорить! Вы никогда не были в отношениях, они вам просто не нужны!

Внезапно я замолкаю, понимая, что перешел некую незримую границу.

— Извините.

— Вам не за что извиняться, — вяло отвечает мой друг. — Просто вы нашли ту самую, которая спасла вас, а я — нет.

Он открывает глаза и смотрит на меня. Дрова продолжают трещать в камине.

— Я знавал много дам, которые приходили с целью помочь им. Обманутые, разочарованные, раздавленные, никому не нужные. Они все искали во мне что-то, что было нужно им, но не меня самого. Одним были нужны деньги, другим — покровительство, третьим — секс, четвертым — заботы об их чаде. Я их всех презираю, по правде сказать. Они никогда не научатся думать, они не умеют этого. Для всех них думать — это недостижимая вещь, как для меня — предательство.

Комната погружается в молчание.

Мои нервы обострены до такой степени, что я чувствую ткань кресла, на котором сижу, ощущаю кожей ладоней грубую материю обивки.

— Ваш выбор сделан уже давно. Вы не сможете отказаться от него. Теперь вас сможет разлучить только смерть.

Я не знаю, что на это ответить. Внезапно приходит осознание, что мой друг прав.

— Вы будете ругаться, скандалить, хлопать дверьми, бить посуду, но ваша связь не ослабнет. Вы через какое-то время устанете от всего этого, и это хорошо, потом будете жить спокойно и счастливо.

— Это благословение?

— Нет. Это логика. Основанная на фактах.

— А если она... изменит мне? Основания сомневаться в её верности у меня есть.

Это звучит глупо. И я уже знаю ответ на этот вопрос.

— Гарантий в этом мире нет. Это как игра в бога, все основано на вере.

Я понимаю, что он опять прав. Но во мне все бунтует и в бешенстве трясется от такой перспективы — всю жизнь прожить в страхе и напряжении. Справлюсь ли я с этим? Смогу ли я держать себя в руках?

Не испорчу ли я все?

Не испорчено ли уже все?

Столько ссор. Столько лжи с ее стороны. Столько упреков.

Самое обидное во всём этом — я не сделал ей ничего плохого. Я создал для неё максимально комфортные условия — постоянно нахожусь рядом, оказываю любую помощь, не общаюсь ни с кем, кто мог бы вызвать у неё подозрения. Да и не было никого такого и не могло быть. Но сам я постоянно натыкался на отголоски её прошлой "великой" любви — фотоальбомы, записи в блокнотах, разговоры, вещи. Это каждый раз взрезало тонкую пленочку на незатянувшейся ране, и каждый раз причиняло боль, пока я не стал жёстко всю эту гниль вырезать. Легче не стало, даже наоборот, стало труднее, но процесс расчистки был запущен и хотя бы это было крошечным плюсом.

— А если наши жизни вместе вдруг разветвятся на параллельные линии?..

Мой друг выбивает трубку и смотрит на огонь.

— Что же, такое возможно. Но все в ваших силах. Внимание, разговоры, гибкость, открытость, доверие — это ключ к будущему, это ключ к двери, за которой нет одиночества.

Я тушу остатки сигары — после разговора остается горечь в душе и вкус пепла во рту.

— Получается замкнутый круг. Как его разорвать?

— Никак. Отношения и брак — это петля на всю жизнь. Люди притворяются, что все хорошо и все счастливы, но это ложь. Ложь, длинною в жизнь.

Столько боли. Она была по началу такой открытой и доброй, отзывчивой, а на деле оказалась строптивой и при любых трудностях пряталась в свою раковину, как моллюск, втягивающий тело внутрь при любом колебании водорослей в воде.

Я презирал трусость. Презирал то, что было ее слабостями.

Но разглядел все это слишком поздно.

Слишком поздно.

В камине тлеют угли. В комнате тепло и табачный дым почти выветрился.

Здесь мне спокойно. Рядом с ней — нет. Рядом с ней я чувствую страх и напряжение, страх опять натолкнуться на что-то, что от меня тщательно скрывается, страх сказать что-то не то, или сделать, что приведёт к обидам и ссорам. Страх предательства, страх ошибок, страх разрушения.

Она не признавала свои "косяки", я не мог ей доверять, и половина моего существа была против нее.

«Брось ее, уйди. Она тебя сожрет. Она не красивая. Она лгала, чтобы заполучить тебя. У нее есть ребенок, для которого ты навсегда останешься никем», — шептали голоса.

А вторая половина меня любила ее тихой и безграничной любовью, писала ей стихи и постоянно прощала каждое предательство, одно за другим, одно за другим…

«Ты любишь ее. Она воскресила тебя. Вы уже через кое-что прошли. Ты обещал ей. Ребенок не так плох, каким кажется. У тебя все получится», — говорили вторые голоса.

Встаю. Набрасываю на плечи сухое пальто.

— Вас ждать завтра?..

— Да, буду.

— Спасибо, — стараюсь вложить в это слово максимум признательности, душевности и благодарности, которые я испытываю к своему другу.

Он улыбается уголками рта.

— Не стоит, мой друг, заходите в любое время.

Прощаюсь кивком.

Быстро спускаюсь по лестнице и открываю дверь.

Покой постепенно возвращается ко мне. И ссора с ней, боль от её предательства постепенно рассасывается.

Выхожу за полночь.

Вдыхаю свежий морозный воздух. В столь поздний час на улице уже почти никого нет. Замечаю, как серебрится мостовая и все украшено белым. Все чисто и больше нет грязи.

На улице идет снег.