Головная боль (гет)

Свернувшись в клубок на диване Силко в пустом кабинете, серые стены которого горестно давят на меня, я сетую на слабую долю своего организма, потирая ноющие от мигрени виски. Весь затылок жжёт надоедливой пульсирующей болью, и я совсем не знаю, что мне нужно сделать для того, чтобы помочь себе справиться с мучениями. Мышцы, держащие голову, ноют, и иногда мне приходится массировать заднюю часть шеи, избавляясь от нарастающего напряжения. С каждой минутой становится хуже, и мне хочется расплакаться, но я понимаю, что из-за этого ухудшу свою ситуацию вдвойне.

Хроническая мигрень, схожая с жестокими ударами тяжёлого молота, приходит ко мне два-три раза в неделю беспричинно. Это причиняет мне не столько боль, сколько дискомфорт, поскольку приходится прятаться в мрачных помещениях от шума и света, режущих глаза и слух. Во время мигрени из-за слабости я не могу делать ровным счётом ничего, и производимый в мастерской громкий звук инструментов просто… извёл бы меня до конца. Так что особо сильные приступы головной боли я справляю на личной территории Силко, ведь здесь я могу быть уверена в том, что сюда никто не зайдёт.

Укладываюсь удобнее на жёсткий подлокотник и тяжело вздыхаю, снова разминая затёкшую шею. Усталость накатывает быстро, а время тянется медленно — читать нет сил, да и слова разбегаются перед покрасневшими глазами в разные стороны. Остаётся лишь ждать или попытаться уснуть, но с первым вариантом, как и со вторым, придётся потрудиться: слишком часто я беспокойно переворачиваюсь с боку на бок, пытаясь отыскать максимально комфортное положение тела.

К тому же, меня тошнит.

Как назло, дверь в кабинет отворяется, но я знаю лишь одного человека, обладающего правами входить сюда, и ничего не произношу.

— Не помешал? — тактично спрашивает увлечённый книгой Силко, скидывая кашемировое пальто на мои вытянутые ноги, отчего лёгкий ветерок, взвившийся в воздухе, обдаёт приятным холодком.

— Не особо. Читаешь что-то интересное?

— Научное, — произносит мужчина, заставляя меня чуть нахмуриться от зависти: он может читать, а я лежу больная и ною о жизни.

На пару секунд он застывает мраморным изваянием, видимо, дочитывая главу или последнее предложение. И только потом поднимает взгляд над книгой, внимательно оглядывая моё бледное лицо. Или, может, зелёное от жажды облевать этот прекрасный ковёр, лежащий рядом?

— Что с тобой? — он захлопывает книгу с лёгким стуком и подходит к дивану, участливо присаживаясь на колени возле меня.

Раздаётся тихий шорох, и книжка беззвучно приземляется на пол. Прохладные пальцы Силко проводят по моим разгорячённым щекам и отводят чёлку в сторону.

— Снова мигрень?

Киваю.

— А таблетки? Через месяц прибудет новая партия, я заказал побольше из-за того, что приступы участились.

— Зря ты торопишься. Они мне не помогают, — печально вздыхаю и скидываю его ладонь, ложась на спину. Глаза упираются в потолок, задумчиво кусаю внутреннюю сторону щеки. — Не знаю, что и делать.

— Могу ли я чем-то помочь? Подложить что-нибудь под голову? Или хочешь спать?

— Нет, спасибо. Просто… может посидишь рядом? Молча?

Он замирает, поднимая брови, и его шрам, который он ненавидит всей душой, растягивается. Силко моргает одним глазом, не сводя с меня второго, и от этой его привычки я чувствую себя неловко, оттого нервно заламываю пальцы.

— Да. Конечно.

Мужчина отворачивается и снова раскрывает книгу с загнутым уголком страницы, так и продолжив сидеть на полу, лишь изредка поглядывая на меня с внимательным прищуром. Мерный шелест страниц заставляет меня расслабленно прикрыть глаза. Звук обладает удивительным свойством успокоения, но от пульсаций боли, уже перетёкших на лоб, к сожалению, не спасает. Я пытаюсь очистить голову от лишних мыслей, иначе, я уверена, она просто лопнет. А ещё стараюсь реже вдыхать кислород, смешанный с резким одеколоном Силко, который мне очень нравится, но раздражает слизистую моего носа, заставляя чихать.

Силко никогда не был болтлив, а я не любила оставаться в тишине, предпочитая разбавлять её шутками или темами для различных разговоров. Поэтому я не думаю, что смогла бы пролежать в таком состоянии ещё час, слушая звенящую пустоту в ушах, давящую на меня хуже любых звуков, и ощущая рядом тепло чужого тела, не в силах с ним поговорить. Так что я ощутила странное облегчение, когда Силко неожиданно поднялся на ноги и сел на диван рядом с моей головой, собираясь что-то сказать. Он ещё раз смотрит на меня, видимо, окрылённый какой-то идеей, хмурится, а затем уверенно подносит руки к моим вискам и ставит по два пальца на каждый, точечно массажируя. Слова, которые он начал при этом говорить, удивили меня:

— Не боли у девочки, заболи у собачки, заболи у кошки, заболи у лисицы… — начал мужчина, заставляя меня замереть и сосредоточиться на круговых движениях его пальцев.

На секунду я вспоминаю детство. От этого становится приятно. Силко и раньше успокаивал меня таким способом, но в далёких-далёких годах, когда только нашёл меня. В то время я часто плакала, скучая по сестре, и корила себя за способность приносить неудачу и вред другим. Сейчас же тихий размеренный голос внушал мне некое умиротворение и покой, отгоняя мигрень и принося расслабленность. Я прикрываю глаза и вслушиваюсь в его слова, сквозившие лёгкой хрипотцой и теплом.

— Заболи у врага, у духа злобного, да заболи у монстра жуткого.

Мне и правда легчает. Массаж в исполнении Силко оказывается не таким замысловатым, оттого приятным. Для того, чтобы полностью вернуться в детство, не хватает лишь одной детали, и я нехитро намекаю об этом мужчине:

— А как же утешительный поцелуй?

— Ты уже немаленькая девочка, Джинкс.

— Потешки не работают без поцелуев.

Силко удручённо закатывает глаза и ставит руки по обе стороны от моих плеч. Цокнув языком, он наклоняется ко мне, но я успеваю разглядеть на его губах короткую улыбку прежде, чем он опаляет меня тёплым дыханием и целует в щёку, ненадолго задержавшись. Одно мгновение — сердце пропускает удар, и в желудке что-то шевелится, неприятно и как-то тревожно. Я чувствую смущение и жар, проступающий на лице. На меня словно нападает белая горячка.

Возможно, он был прав в том, что я повзрослела.

— Ну как, лучше? — хмыкает мужчина, чуть прищурившись.

Я не сразу понимаю, что пальцы с обшарпанным маникюром крепко вцепляются в его красную рубашку, едва не раздирая ту до дыр. К счастью, он этого не замечает, отвлечённый моей напускной наивностью и лицемерием.

— Кажется, не особо помогло, но стало лучше, чем было… — обманываю я Силко, собираясь злоупотреблять его редким вниманием и лишними прикосновениями, вызывающими неясные, но приятные эмоции. — Может, давай ещё раз для закрепления эффекта?

Силко словно чует мой обман, сдерживает улыбку, но послушно начинает заново:

— Не боли у девочки…

Он заканчивает короткий стишок и на этот раз наклоняется вниз без моей просьбы. Я уже была готова к поцелую, поэтому заранее подставила половину лица, прикрыв глаза. Но, к моему удивлению, Силко останавливается в жалких миллиметрах от щеки и сдвигается к нетерпеливо прикушенной губе. Затем целует. Снова.

В самый уголок.

Резко распахиваю веки и уставляюсь на него с большим изумлением. Он ничего не говорит, и я поражённо выдыхаю воздух, который бессознательно задержала в лёгких. В груди плещется странное удовлетворение, и головная боль практически полностью уходит, лишь иногда отдаваясь затихающей пульсацией в затылке. Возможно, его поцелуи действительно помогли мне и имели «особое» целебное свойство. Возможно, помогли таблетки, выпитые три часа назад. Но мне всё равно мало.

Мало того, что предлагает Силко.

Хочу больше.

— В этот раз я точно уверена, что стало лучше.

— Ну и хорошо, — он собирается уйти, но я хватаю его за предплечья и не позволяю отстраниться. — Что?

— Не до конца. Ещё болит.

— Предлагаешь провести несколько добавочных лечебных курсов?

— Да! — порывисто дёргаю его на себя, из-за чего он чуть ли не заваливается на бок, и снова, более спокойно, произношу: — Да.

Он вздыхает, протягивает к моим вискам пальцы и вновь зачитывает потешку, заставляя меня елозить по дивану в нетерпении. Я уверена, что буду просить его ещё и ещё, весь день напролёт, пока не пресыщусь лаской, которой мне так не хватает от него.

В конце концов, впереди у нас будет ещё много совместно проведённых минут, скоротанных беглыми словами «заболи» перед жаркими поцелуями и прикосновениями.

Мигрень ведь хроническая.