Горький миндаль (гет)

Прошло пятнадцать лет. Пятнадцать лет моей бесконечной борьбы с самой собой. Пятнадцать пустых лет, за которые я пыталась вспомнить, зачем живу. Пятнадцать… Последний месяц весны подходит к концу, и душу сковывает холод. Я чувствую, как сердце сжимается в груди, как меня вновь душат слезы. Я смотрю в окно. Наблюдаю за этой холодной и сырой весной. И лето кажется таким далеким, совсем как моя жизнь. Я продолжаю жить, словно бы из принципа, словно по привычке.

Мне больше некуда идти, поэтому я прихожу в старую оранжерею и замираю перед деревом. Конечно, Волшебный мир мог бы швырнуть мне в лицо, что я стала никем, и что оценка «превосходит ожидания», которой он щедро меня одарили, в итоге ничьих ожиданий не оправдала. Мне прочили, по меньшей мере, головокружительную карьеру министра магии, но я так дерзко разрушила все их планы относительно так называемой «Самой умной ведьмы» печально известного Золотого трио, что Волшебному миру больше нечего было мне сказать.

После битвы, стоя на руинах прежней жизни, я поняла, что не хочу иметь ничего общего с этим проклятым миром. Я покинула страну в поисках своих родителей. И отыскала их в Австралии, живущих счастливо и радостно. Во время моих пыток в поместье Малфоев, когда я переживала свой собственный ад, чары, стирающие память, пали, и они, конечно же, вспомнили всю свою предыдущую жизнь и своенравную дочь. Они вспомнили все, кроме того, кто нас предупредил о смертельной опасности, в которой мы все оказались.

Я закрываю глаза. Я не забыла.

Это была ночь накануне Бельтейна, самого светлого и ясного дня в году. Я была с родителями, проводила какие-то бесполезные ритуалы и верила, что все будет хорошо. В то время я еще умела верить в счастливые концовки. Я зажигала свечи по всему дому, когда мои охранные щиты вдруг начали гудеть. Я выхватила палочку и на цыпочках пошла к двери, мои родители радостно болтали на кухне, когда кто-то схватил меня за плечи и зашипел прямо мне в ухо: «Мисс Грейнджер, ни звука и следуйте за мной». Конечно, я узнала этот голос! Этот голос преследовал мои мечты почти год. Я чувствовала, что моё сердце может вырваться из груди, но продолжала стоять неподвижно, глядя на него. Наша так называемая «неуместная дружба», или как он предпочитал именовать наши отношения за последние двенадцать месяцев, наша так называемая «дружба» была моим благословением и его проклятием, и мы хранили это в тайне. Однажды ночью после Хэллоуина, когда школа изнывала от издевательств Амбридж, и Дамблдор, казалось, ничего не желал с этим делать, я бродила по коридорам Хогвартса задолго после комендантского часа. Я знала, что это строго запрещено, даже для старосты, но меня это не волновало. Я давно перестала быть «правильной девочкой Гермионой», сразу после той печально известной битвы в Министерстве, которая едва не стоила мне жизни. Итак, я бродила по длинным и сырым коридорам, светила бледная луна, и сквозь трещины дул ветер. Я всегда любила холод подземелий. Здесь было тихо, и здесь, кажется, понимали мою внутреннюю борьбу с собственными демонами. Я немного поболтала с Кровавым Бароном и уже хотела идти в Гриффиндорскую Башню, когда что-то привлекло мое внимание: дверь в кабинет профессора Снейпа была приоткрыта, и в его покои вел кровавый след. Выхватив палочку, я поспешила внутрь, в голове взорвались тысячи мыслей о том, что же здесь могло произойти.

Профессор стоял на коленях на полу в ванной, его дрожащие руки сжимали белый фарфор раковины, он заходился кашлем, и изо рта на пол капала кровоточащая масса. Я прикоснулась к его плечу, не зная, что делать. Конечно, я была счастливой обладательницей сертификата медиведьмы, но все мои знания оказались абсолютно бесполезными от последствий Круциатуса или чего похуже. Кажется, он не заметил моего присутствия. Потому, я схватила влажную тряпку и стакан воды, и коснулась его кровоточащего подбородка. Он вздрогнул и открыл глаза. Я скорее почувствовала, чем действительно услышала его вопрос:

— Мисс Грейнджер, какого черта вы здесь делаете?

— Пытаюсь спасти вам жизнь, разве это не очевидно? — довольно дерзко ответила я. Он покачал головой.

— Мою жизнь не нужно спасать, тем более, вам.

— Тем не менее, я хотела бы попробовать, поэтому я была бы очень признательна, если бы вы объяснили мне, что делать.

Он был слишком слаб и слишком поражен моей наглостью, чтобы спорить, поэтому, позволил себе помочь. И так продолжалось следующие несколько месяцев, полных ярости Темного Лорда и моих ночных скитаний. И ран Северуса, как итог всех этих безумных собраний.

Он быстро стал для меня просто Северусом, хотя я по-прежнему оставалась для него мисс Грейнджер. Это были темные времена, и мы были сломлены и разбиты. Однажды ночью, когда я обрабатывала его новые раны, он рассказал мне о своем долге перед Дамблдором и своей клятве перед Нарциссой. Надо заметить, я выдержала лицо, внимательно выслушала его признание, обдумала все варианты и предложила ему бежать с континента. Он лишь рассмеялся и объяснил мне все об истинном предназначении Гарри и о собственной роли в грядущей Битве. Я молчала и просто смотрела в камин, погрузившись в тяжелые мысли. Некоторое время он сидел рядом со мной, а затем — протянул руку и велел следовать за ним.

Мы стояли в старой оранжерее перед цветущим миндальным деревом, не зная, что сказать. Мы очень сблизились за эти напряженные и темные месяцы. Я знала, что он завораживал меня своими глубокими мыслями, остроумными замечаниями и сухим чувством юмора, и надеялась, что моя бесконечная болтовня и посильная помощь с его ранами хоть немного осветили его дни. Внезапно он взял меня за плечи и развернул к себе лицом.

— Мне нечего вам предложить, мисс Грейнджер, и я не надеюсь, что вас как-то заинтересует мой старый травяной сад, пыльные книги и старческое брюзжание, но я все же хочу дать вам совет как ваш бывший учитель: бегите. Берите Поттера, хватайте Уизли и бегите отсюда! Грядут темные времена, и мы ничего не можем с этим поделать. Я оставлю вам все инструкции о крестражах и о том, как их уничтожить. Я не питаю надежд, что вы сможете совладать с Адским Пламенем, но в моих личных запасах достаточно яда василиска, поэтому я научу вас, что с ними делать. Бегите! И… берегите себя, — после этого внезапного порыва он прошептал последнюю фразу почти неслышно. Я посмотрела ему в глаза.

— Профессор? О, черт побери, Северус! Послушайте меня! Вы не умрете, и мне плевать, чего там хочет от вас наш выживший из ума директор со своими сказками про Высшее Добро! Пойдемте с нами, давайте все где-нибудь спрячемся, давайте…

Он прижал палец к моим губам и грустно улыбнулся.

— Следите за выражениями, мисс Грейнджер.

Мы молча стояли перед деревом, и розовые лепестки мягко покрывали землю. Он взял меня за руку и тихо сказал:

— Легенда гласит, что миндальное дерево цветет у врат в иной мир, и мне хотелось бы надеяться, что я увижу его однажды, где-то там, где будет светло. Спасибо за то, что вы мой друг.

Я покинула замок на следующее утро, оставив Северуса и всю свою жизнь позади. Мы боролись и сражались, мы надеялись и теряли надежду, мы истекали кровью и дышали. Мы пытались выжить. До той бельтейнской ночи не было никаких известий от Северуса, и я на миг расслабилась, довольно опрометчиво решив повидаться с родителями. Мне хотелось верить в иллюзию счастья. Я так скучала по своей семье! И вот, он стоит в моем коридоре и смотрит на меня, как на призрак.

— Не делайте опрометчивых движений и слушайте меня, — объяснил он, схватив меня за плечи, — Пожиратели смерти проследили за вашим побегом до родительского дома, и будут здесь с минуты на минуту. Доставайте палочку и идите со мной.

Я с трудом переставляла ноги позади него, чувствуя, как мой мир рушится в эту самую секунду. Северус прошел к дверям кухни и остановился там, чуть повернувшись ко мне.

— Есть только один выход, мисс Грейнджер, мы отошлем ваших родителей отсюда, спрячем их, но для этого нам придется стереть все их воспоминания о вас и их прошлой жизни. Я выставлю вокруг вашего дома охранные щиты, это выиграет нам время, но мы должны поторопиться, и вы мне сейчас поможете, потому, слушайте внимательно.

Он объяснял мне всю процедуру, а я чувствовала, как земля уходит из-под ног, я схватилась за дверной проем, чтобы не упасть, Северус сжал мою ладонь и напомнил мне не терять внимания. Я следовала его указаниям, помогая наложить довольно сложные чары стирания памяти, и вместе мы преуспели в нашей обреченной деятельности. Он прижал Портключ к открытой ладони моего отца и снова взял меня за плечи:

— Идите, мисс Грейнджер, здесь опасно оставаться.

— Но мне некуда идти, — прошептала я между всхлипами.

— Пойдем со мной.

И я вновь последовала за ним. Я не слишком хорошо помню Паучий Тупик, просто знаю, что там было тепло и пыльно, пахло книгами, пергаментом и травами. Пламя трещало в очаге, и чай пах лавандой, и я ничего не видела из-за слез и собственной глупости. И миндаль зацвел повсюду той ночью. И Северус просидел со мной всю ночь, молча пытаясь утешить. Его вызвали утром, и я не видела его до битвы в поместье Малфоев.

Я не питала ложных иллюзий, что чудом выживу, я лишь надеялась, что когда я буду болтаться между жизнью и смертью, моя гибель будет достаточно справедливой, чтобы защитить Гарри и помочь ему сбежать. Как последняя вспышка магии, как последний луч любви. Все мои мысли были о Гарри и Северусе. Я хотела, чтобы они выжили и победили. Я не думала о себе и своей жизни. Глупые, самоотверженные гриффиндорцы, я слабо улыбнулась, и эта мысль помогла мне бороться с Беллатрикс.

В мире магии было так легко поверить в чудо, но все же я с трудом могла поверить, что мы выжили и сбежали из поместья почти нетронутыми, несмотря на мой шрам и последствия Круциатуса. Я лежала на кровати в Ракушке, смотрела в потолок и чувствовала, что где-то цветет миндаль. Это чертово дерево всегда напоминало мне о невообразимых вещах! Я услышала жужжание охранных щитов и мельком увидела серебряную лань, прекрасно знакомую мне, и выползла из кровати. Конечно, кто же еще это мог быть? Северус стоял возле дерева, смотрел на меня с грустной улыбкой, моя палочка лежала на его открытой ладони. Я поспешила спуститься по лестнице так быстро, как позволяли мне травмы.

Меня перестали волновать его ворчания о нашей «неуместной дружбе», как только я увидела его живым и ждущим меня. Я похромала к нему, и он взял меня за руки так осторожно, как мог, будто я была фарфоровой чашкой, и он боялся меня разбить.

— Мисс Грейнджер… Что они с вами сделали?

Я лишь покачала головой, пряча лицо в его сюртуке, пахшем полынью и дымом. Он уже выуживал из карманов флаконы с зельями, но я не обращала внимания на его деятельность. Меня не заботили ни мои раны, ни его беспокойство. Я была счастлива, что он здесь, со мной, и что он жив. Он похудел и стал, кажется, еще бледнее, чем раньше, под глазами пролегли темные тени, которых я касалась кончиками пальцев. Он посмотрел на меня сверху вниз. Мы оба были разбиты, но нас это не волновало. Цвел миндаль, и его губы, поначалу так нерешительно касающиеся моих, с каждой следующей секундой становились все настойчивее. Его теплые и мозолистые руки нежно ласкали мое тело, его глаза жгли мою душу. И я любила его в тот момент, как никогда прежде. Мир мог бы рухнуть на нас, но я принадлежала ему в ту ночь, когда цвел миндаль.

В следующий раз я увидела Северуса в разгар битвы. Он сражался, по крайней мере, с полудюжиной своих бывших братьев, посылая в них проклятье за проклятьем. Конечно же, я столкнулась с Беллатрикс, кто бы мог подумать, что моя удача спасет меня от встречи с ней? Мы были слишком сосредоточены, чтобы заметить как темное и мерзкое проклятие летит к нам от палочки самого Лорда. Он никогда не простит предателей, он никогда не оставит грязнокровку незамеченной… Северус обернулся и, дернув меня за руку, спрятал за себя. Он сунул что-то в мою ладонь и посмотрел мне в глаза:

— Береги себя, Гермиона.

Следующее, что я помню, это как меня зашвырнуло за щиты в доме Северуса. Я поняла в тот момент, что он утратил свой шанс на спасение, подарив его мне. И слезы потекли по моим щекам, когда я упала на пол. Небо рухнуло мне на голову, а я и не заметила.

Пятнадцать лет назад я была слегка влюблена, грезя по ночам о неуместных отношениях. Пятнадцать лет назад я все ещё знала, зачем люди смотрят на небо. Пятнадцать лет назад я знала все, все ответы, которые только существовали в мире, и все заклинания. Но даже они не смогли спасти тебя. И как-то так получилось, что все эти пятнадцать лет я так уверенно лгала себе, что, в конце концов, поверила собственной лжи.

Я стою перед деревом, проклинаю себя, ругаю тебя за то, что ты потратил свой единственный шанс на неблагодарную дуру, вроде меня. Я знаю, ты хотел бы, чтобы я управляла этим миром, который мы отстроили из руин, ты бы не хотел, чтобы я истратила впустую весь свой потенциал. Но я не смогла. Я просто не могла больше жить в этом мире. Раз в год я приезжаю в это место, вдыхаю запах миндальных лепестков и вспоминаю. Я все еще жду чуда, хотя я и верю в чудеса. Как разучиться скучать по тому, кого любишь?

Я слышу тихие шаги за своей спиной, слышу шелест одежды, чувствую запах полыни, и закрываю глаза. Я чувствую твои руки на моих плечах и твое дыхание на моей шее.

— Прости меня, Гермиона, я так перед тобой виноват, прости за все, что я причинил тебе. Мне нужно было подделать свою смерть, чтобы обмануть Лорда и спасти Поттера, нужно было выиграть время…

— Почему ты исчез? — я шепчу на грани слез.

— То проклятие, от которого я спас тебя, исчерпало почти весь мой магический резерв, так что мне пришлось, так сказать, прятаться и зализывать раны. Я должен был дать этому миру отдохнуть от бывшего шпиона и Пожирателя смерти. Я должен был отпустить тебя. Я надеялся, что ты сделаешь умопомрачительную карьеру и забудешь о наших неуместных отношениях через год. Но ты продолжала приезжать сюда… Я не мог больше этого терпеть. Если я все еще тебе нужен…

Я резко разворачиваюсь к нему лицом, слегка тяну к себе и прижимаюсь к его губам.

— Ты все эти годы был мне нужен, я знала, что ты не мог умереть, Северус.

— Гермиона…

И миндаль цветет вокруг нас.

Конец.