Привычка прощаться с жизнью (гет)

Эммелина видит, как зеленый луч Авады летит прямо к ней. Видит, как он приближается, и мысленно прощается с жизнью. Палочки она лишилась несколько минут назад, а ноги надежно придавлены упавшей балкой так, что она не может сдвинуться с места. Эммелина знает, что не может защититься и избежать смерти.

А потом луч пролетает мимо и врезается в груду камней всего в паре футов. И она не в силах поверить, что делает очередной вдох.

Эммелина видит, как зеленый луч Авады летит прямо к ней, примерно раз восемь-десять в месяц, иногда чаще. Этот сон преследует ее с той самой битвы, незадолго до первого падения Волдеморта, когда они потеряли братьев Прюэттов.

Они умерли, а она по какой-то причине — нет.

На выяснение этой причины Эммелина не пожалела времени и нервных клеток. Словно мазохист, она раз за разом пересматривала в одолженном омуте памяти, как прощается с жизнью, в попытках найти хоть какие-то зацепки, которые бы указали на личность того, кто скрывался под маской, но так и не подобралась к разгадке. Она потратила месяц на то, чтобы перерисовать узор с маски Пожирателя, подарившего ей жизнь, но никто так и не смог опознать ее хозяина, словно тот вообще не существовал. Раз за разом она смотрела, как он исчезает с помощью кольца-портала, и отчаянно кричала, не имея возможности последовать за ним.

Боль в колене, раздробленном балкой, прошла через два месяца. Рана в душе осталась — возможно, и не на всю жизнь, но на годы вперед.

Эммелина просто не могла перестать думать об этом. Словно долг жизни, этот эпизод прожег несмываемую печать на ее сердце.

Когда начались суды, Эммелина смотрела на лица Пожирателей и мысленно примеряла на них маску. Она специально напросилась работать с задержанными в надежде выяснить то, что так и не давало ей покоя, но день за днем надежда таяла, как снег по весне.

На допрос Люциуса Малфоя она попала случайно — это была не ее смена, но коллега опаздывал на день рождения сына, а Эммелина по устоявшейся привычке пришла раньше. Настроение было ни к черту — утром она в очередной раз успела выслушать лекцию на тему “нужно жить дальше”, и в очередной раз не смогла пропустить ее мимо ушей. Умом Эммелина была согласна с матерью, но сердцем чувствовала — ей надо найти того человека, что пощадил ее.

Малфой выглядел неважно: безжизненным пустым взглядом смотрел в стену перед собой, на вопросы отвечал медленно, словно мыслями пребывал в другом месте. Не ожидавшая ничего Эммелина устроилась в уголке и даже почти не слушала, думая о своем, но почему-то не могла отвести от Малфоя взгляда. Все равно она тут была исключительно для обеспечения безопасности сотрудника Отдела магического правопорядка, который проводил допрос. Словно этот Малфой мог представлять хоть какую-то угрозу.

И только через десять минут она поняла, что именно не дает ей покоя — жест, которым Малфой тер палец, словно на нем было надето кольцо. Кольцо-портал, такое же, с помощью которого ушел Пожиратель — тот, кому она обязана жизнью.

Головоломка сложилась.

Единственным доказательством против Малфоя были чьи-то воспоминания. Эммелина просмотрела их той же ночью — тянули они минимум лет на шесть Азкабана, а то и больше — в зависимости от настроения судей Визенгамота.

Впрочем, Эванеско прекрасно действовало на воспоминания, а угрызения совести были куда меньшей проблемой, чем привычка прощаться с жизнью.

В записке, приложенной к скромному на первый взгляд букету, состоящему из цветов самых редких сортов, были высказаны надежды, что колено Эммелины полностью восстановилось и больше не беспокоит ее. В ответ она поинтересовалась, был ли рад ее корреспондент вернуться домой. А на следующий день получила еще одно письмо.

Они не подписывались, не обращались друг к другу по имени и даже не оставляли инициалов. Не придумывали друг другу милые прозвища, и, как позже выяснилось, оба сжигали послания после прочтения, опасаясь, что это может скомпрометировать их.

Письма приходили пару раз в неделю, иногда чаще. Обычно это были короткие записки с дежурными вопросами, словно они чувствовали ответственность друг за друга после всего произошедшего.

Первая не выдержала Эммелина — именно она предложила встретиться.

К тому времени работы у нее стало немного, отголоски войны потихоньку затихали, люди возвращались к обычной жизни. И Эммелина остро им завидовала, просыпаясь по утрам после очередной Авады.

Накануне встречи Эммелина прощалась с жизнью в юбилейный сотый раз, если считать тот, что был в действительности. Так что не было ничего удивительного в том, что пришла она невыспавшаяся и злая, готовая высказать Малфою все, что она о нем думает — а этого было немало — и даже попыталась это сделать. Коварный Люциус заткнул ей рот поцелуем.

В тот день они так и не поговорили. Впрочем, наверное, в этом действительно не было особой необходимости.

Удивительно, но после их встречи сны отступили. Высыпаясь по ночам, Эммелина почувствовала в себе силы жить дальше. Немного, но все же они были. Она больше не засиживалась допоздна в попытках отложить момент, когда надо будет ложиться спать. Она перестала отказываться от посиделок с коллегами, стала больше времени уделять отдыху, меньше зацикливалась на работе и почти не думала о войне. Словно прошлое немного, но спустило поводок, позволив ей наслаждаться буднями и не напоминая о себе даже записками от Малфоя.

Пока она не попрощалась с жизнью в сто первый раз.

Следующим утром она отправила записку Малфою, стараясь не думать, зачем это делает. Впрочем, у него, по всей видимости, были и свои мотивы, потому что встретились они сразу тем же вечером. И спустя несколько дней еще раз. И еще, и еще...

Она падала в пропасть. Эммелина слишком хорошо понимала, что с ней происходит, и осознанно шла на это. Она чувствовала, как с каждой встречей начинает все сильнее зависеть от него. Своими руками она создавала то, что в будущем могло стать ее слабым местом, надеясь лишь, что это будет взаимно.

Но Эммелина слишком любила жизнь, чтобы прощаться с ней чаще необходимого, даже по ночам.

Удивительно, но сны практически не менялись. Даже если она осознавала, что это не реальность, все равно чувствовала пролетающую в полуметре от нее смерть. И, словно сумасшедшая, стремилась в объятия того, благодаря кому она с ней не встретилась.

В девяносто пятом впервые инициатором встречи выступил Малфой. Эммелина обнаружила записку, вернувшись с первого собрания Ордена Феникса, и сама не поняла, удивилась она или нет. Хотя сама не раздумывала ни секунды, чтобы не травить душу бесполезными и бессмысленными сомнениями.

— Что теперь будет? — спросила Эммелина, когда они, потные и уставшие, лежали в постели.

То ли из-за осознания собственной зависимости, то ли из-за наготы, но Эммелина чувствовала себя беззащитной перед Люциусом. Она пошарила рукой вокруг, надеясь найти что-то, чем можно было бы прикрыться, но было слишком тепло, так что ненужное одеяло валялось на полу.

— Ничего хорошего, — печально подтвердил ее опасения Люциус. Он выглядел неважно, почти так же плохо, как на том допросе, но даже тогда в нем не было этой усталой обреченности.

Люциус поднял с пола простыню и со злостью скомкал ее в ладонях.

И только в этот момент Эммелина поняла, что он боится. Боится куда больше нее и, наверное, имеет для этого основания.

— Эй, — Эммелина перебралась через кровать и положила руку ему на плечо. — Мы выживем.

Она постаралась вложить в эти слова всю свою уверенность, которой, по правде говоря, было не так уж и много, но здесь и сейчас она понимала, что его жизнь — единственный шанс для нее не лишиться рассудка и, возможно, жизни.

— Мы выживем, — повторила она и, развернув его лицо, поцеловала взасос, словно это делало ее слова более весомыми.

Люциус ничего не сказал, но это было и не нужно.

Они еще много говорили в тот вечер, наверное, больше чем за все встречи на протяжении этих лет. Строили планы, делились страхами, пытались нервно шутить и всеми силами избегали простого слова “смерть”, даже если это были глупые суеверия.

Когда война разгорелась снова, сны окончательно отступили. Словно реальная возможность умереть в любой момент компенсировала отсутствие зеленого луча, летящего в Эммелину каждую ночь. Или дело было в Малфое, с которым они теперь встречались каждую неделю в специально купленной для этого палатке? Они больше не переписывались, не назначали друг другу встречи, а просто аппарировали каждую среду в заранее оговоренное время и ждали. Несколько раз Эммелине не удавалось выбраться из-за работы, но даже в эти дни от осознания того, что Малфой ее ждет, ей было тепло.

Когда Эммелина в очередной раз увидела зеленый луч, она уже не прощалась с жизнью — она делала это слишком много раз, чтобы почувствовать что-то новое. Последняя ее мысль была о Люциусе — она надеялась, что он не будет тосковать по так и оставшейся в лесу старой палатке и тем вечерам, когда было больше ласк и поцелуев, чем слов.

Эммелина закрыла глаза и провалилась в пустоту, которая ее так ждала.