Гроза (джен)

Треск за окном, потом грохот. Белая вспышка озаряет комнату, как сигнальная ракета — палубу. В зеркале Руфь видит свое лицо и вздрагивает: оно мертвенное. Зачем она сидит в углу, не зажигая даже свечи? Выходить совсем не хочется.

Первая гроза за этот год. Роза ее не увидит.

Руфь никогда не любила грозы. Тянет сыростью, град может побить растения в саду, от грома и вспышек слепящего света болит голова. А Роза, ее сумасшедшая дочь, как-то выскочила в самый ливень: что-то проспорила своему кузену Стивену, этому несносному мальчишке. Руфь едва чувств не лишилась, когда увидела, как ее дочь в мокром платье, с развалившимися по плечам волосами скачет по саду — конечно, уже вся перепачкалась. А Джейкоб только рассмеялся:

— Вот девчонка, сущий сорванец! Однако пойти позвать ее, а то простудится еще.

Свежее, радостное и чуть смущенное лицо дочери, когда она вбежала в комнату, так и стоит теперь перед глазами. А тогда Руфь думала только о перепачканных туфлях Розы, о следах грязи на полу — и это еще хорошо, что девчонка не догадалась шагнуть на ковер.

Каких трудов стоило сделать из нее леди! Джейкоб разбаловал девчонку до крайности, ее и наказать было нельзя строже, чем приказав провести день в комнате. По счастью, Руфь смогла поставить себя так, что Роза хотя бы боялась ее — тихого угрожающего тона, ледяного взгляда. Правда, в последний месяц жизни Розы перестало помогать и это. Руфь только беспомощно морщилась, вспоминая, как дочь прилюдно выпустила ей дым в лицо. В прежние времена девушкам и в голову бы не пришло так поступать с матерями.

Почему Роза не понимала, что мать хочет ей только добра? Почему не могла просто посмотреть по сторонам и сравнить участь своих подруг и свою собственную? Эллен Маллоун, подругу Розы по пансиону — ее семью Руфь немного знала — выдали замуж за нувориша сорока пяти лет от роду. Говорили, он не мог похвастаться не только красотой и манерами, но даже щедростью. А сама Руфь? Джейкоб женился на ней по явному расчету и не изволил замечать, даже когда проматывал ее приданое. Он не уважал ее мнение, не ценил ее усилий сохранить репутацию их семьи: Руфь, например, в первый год замужества смогла восстановить отношения со всеми достойными членами общества, с кем муж когда-то поссорился. Ей то стоило немалых душевных сил, и чем же он отплатил ей? Тем, что ей снова пришлось думать, как избежать скандала, потому что от него оказалась в положении горничная!

"Наш жребий всегда непрост", — сказала Руфь дочери, когда они в последний раз говорили наедине — если бы знать, что последний! Она всегда терпела, старалась держаться достойно. И что она получила за это? "Господи!"

Так и кажется, что Роза где-то в доме. Не может быть, чтобы ее девочка ушла навсегда. Она где-то здесь, в одной из комнат. Но если Руфь позовет ее, то мгновенно почувствует, что совершенно одна — не считать же горничную и кухарку. Так уже было.

Пока Руфь сидела в шлюпке, она не верила, что там, на корабле, может быть, Роза погибает. Она страстно надеялась, что Каледон и его телохранитель как-то отыщут ее, сберегут от глупостей. Ведь не могла же ее красавица быть среди тех, кто вопил от ужаса и боли, оказавшись в ледяной воде? Роза не для этого создана!

Поднимаясь на "Карпатию", Руфь еще ждала чуда. Она ведь видела, как к какой-то женщине бросилась девочка-подросток, и еще чей-то девичий голос звал маму — разве Руфь была менее достойна, чтобы ей вернули дочь? Молли Браун принялась составлять списки. Руфь постоянно, с жадностью вглядывалась в них. Но не находила свою дочь. Каледон не смог спасти ее. Чуда не произошло.

"Но как это возможно? Почему именно сейчас, именно так все должно было рухнуть, оборваться?" Как могло выйти, что Розу увлек какой-то ничтожный оборванец с перемазанным слюной лицом, с немытой головой, омерзительно одетый и с гадкими манерами? Да еще бахвалившийся тем, что живет, как сущий бродяга? Пусть Джейкоб развлекался с горничными — он всегда был грубым животным в душе и тянулся к себе подобному, но чего было не отнять у Розы, это чувства прекрасного. Да, в последнее время дочери нравились странные картины, но раньше она тянулась к классическому искусству, а ее вкусом в одежде Руфь по праву гордилась. Что же дочь могла найти в этом... существе? И как он посмел хотя бы заговорить с девушкой, стоявшей настолько выше?

А ведь Руфь сразу ощутила опасность. Сразу поняла, что мерзавца следует уничтожить — как только увидела лицо дочери. безмятежно-счастливое, точно в детстве, точно в ту минуту, когда она вбежала в дом, напрыгавшись под дождем. Каледон был слишком уж беспечен, не наблюдал за поведением Розы, да и сама Руфь могла бы поговорить с ним, настоять, чтобы дочь оградили от грязного негодяя. И вот теперь ничего не вернешь.

А как хочется вернуть! Без Розы совершенно пусто, дом онемел. И в будущее смотреть жутко. Руфь привыкла жить для кого-то — для семьи, для дочери, для общества. Теперь семьи у нее нет, а обществу нет до ее никакого дела. Она умирает каждый день, и никто не пытается ей помочь — да никто и не смог бы.

Часы бьют одиннадцать. В это время Роза всегда стучалась к матери, чтобы пожелать спокойной ночи. И каждый раз, слушая звон часов, Руфь безотчетно надеется, что сейчас дочь постучится в ее комнату. Где бы она ни была, она, наверное, все-таки жива и однажды придет. Руфь обнимет ее, и эта ужасная пустота, это мертвое молчание закончится, чтобы больше не повториться.