Путь убийцы (джен)

В просторном главном зале Хокса Чхорон царил полумрак. Мечи, аккуратно размещенные на подставках, тускло поблескивали в ровном свете свечей. Бутылка с вином была уже наполовину пуста, когда Чхон почувствовал за спиной чужое присутствие.

— Я этого не делал, Вун, — не оборачиваясь, сказал он. — Не отдавал приказа убить их.

Голос его заместителя, стоявшего в густой тени, оказался тихим и ровным, будто ничего не произошло.

— Нет никакой разницы, кто. Это были такие же наемники, как и Хокса Чхорон. Условием моего пребывания здесь была их безопасность. Теперь они мертвы, и мне нечего терять.

Чхон повернулся и уставился в тень за спиной.

— Тогда объясни, что ты хочешь. Убить меня?

С тихим металлическим звуком из ножен за поясницей выскользнул меч. Наполовину. Затем вернулся на место.

— Я хочу уничтожить Хокса Чхорон и все подобные ей организации. Но для этого мне самому нужно стать главой.

— А чтобы им стать, нужно отрубить голову предыдущему, — с усмешкой закончил Чхон. — Да, я знаю это правило. Сам когда-то обагрил меч кровью своего хозяина. Но как ты собираешься это сделать в твоем-то состоянии?

Вун не ответил. Глаза все еще были красные и опухшие, взгляд превратился в застывшее зеркало. Еще и двух часов не прошло с момента, как господин Ченг, Джиан, Тон Су и Са Мо заживо сгорели в собственном доме. В том, что за этим стояли наемники, не оставалось никаких сомнений.

Вместе с ними умерло все, что останавливало Вуна на пути наемного убийцы. Он не чувствовал ничего, кроме боли и отчаяния, разрывавших его изнутри, как огромный тигр с острыми когтями, пытающийся выбраться наружу. Он не хотел его сдерживать. Хотел превратить это чертово место в пепел и развеять по ветру.

Хотел сгореть вместе с ним.

— Ладно. — Чхон поднялся и взял лежащий по левую руку меч. — Раз уж так жаждешь преподать мне урок — пойдем. На пустыре будет попросторней.

Ночь уже вступила в свои права, но воздух был теплым. Легкий ветерок шевелил растущую там и сям траву, ерошил длинные волосы Вуна и седые пряди Чхона.

Чхон на мгновение прикрыл глаза. Сколько таких ночей он пережил, убивая тех, кто хотел избавиться от него? Но еще ни одна не была такой ясной, наполненной ночными ароматами и стрекотом насекомых. Луна светила так ярко, что он мог различить каждую пожухлую травинку на сухой земле.

Вун встал напротив, одна рука застыла у поясницы, вторая — у левого плеча. Малец готовился вытащить мечи и наброситься на него, как тайфун. Чхон не сдержал усмешки. Вот, значит, как один из них закончит свой путь. Поддаваться он не собирался. Он не самоубийца. А вот парень вполне походил на такового: пустота в глазах свидетельствовала о предсмертных конвульсиях души. Если он переживет сегодняшнюю ночь, то безжалостнее убийцы будет не сыскать во всем Чосоне.

Они застыли друг напротив друга в ожидании сигнала, понятного только им двоим. Вокруг ничего не изменилось, все так же свиристели сверчки, ветер не стихал ни на мгновение, но вдруг оба метнулись вперед. Зазвенела сталь, несколько искр взметнулось в воздух. Оба отразили первый удар.

— Успокой свою ярость, — посоветовал Чхон. — Этак ты не нанесешь мне ни царапины.

Вместо ответа Вун снова бросился на противника, делая выпад одним мечом. Второе лезвие нацелилось в бок Чхону, но встретило неожиданное сопротивление, звякнув о стальной браслет. Чхон отмахнулся от клинка и крутанулся на месте, захватывая руку юноши в ловушку, сжимая запястье, заставляя бросить оружие.

Но отвлекся совсем чуть-чуть, и первый меч прорезал черную форму наемника. Лезвие слегка царапнуло кожу, заставляя охладить запылавший в горячке битвы разум.

Он оттолкнул Вуна и оперся на меч.

— И с таким настроением ты собрался меня победить? Ты сейчас даже королевскую стражу ранить не сможешь. Очисти голову. Тебе нужно хладнокровие.

И снова не получил ни слова в ответ. Один из мечей Вуна валялся на земле, но оставшимся он наносил яростные рубящие удары, все более тесня противника к краю пустыря.

Чхон оказался за спиной Вуна, однако парнишка был не промах — не оборачиваясь, среагировал на движение воздуха и отразил удар. Чхон не расстроился — убивать в спину даже для наемника низко. Вместо этого он сунул меч в ножны и замер в боевой стойке.

— Этот удар решит, кому из нас жить, а кому умереть, — сказал он.

Вун, не говоря ни слова, последовал его примеру.

Чхон прикрыл глаза и сосредоточился. Убить этого мальчишку будет несложно, несмотря на то, что он сам обучал его различным техникам владения мечом. Но ученик редко превосходит своего учителя, хоть у мальца и были хорошие шансы.

Невесть откуда взявшаяся мысль на мгновение отвлекла Чхона. Стоит ли оно того? Стоит ли убийство этого неразумного мальчика упрочения своего авторитета и трона главы Хокса Чхорон? Вун в ярости и почти себя не контролирует, а значит, его смерть — дело ближайших минут. Для того ли Чхон столько времени готовил его, чтобы прирезать в бессмысленном бое?

Внезапно посторонний звук разрезал ночную тишину. Чхон открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Вун оседает на землю позади него. Пацан оказался быстрее, чем он думал, но Чхон не чувствовал боли. Он не был ранен, значит, мальчишка не нанес свой удар.

На груди Вуна, на светло-серой ткани расползалось кровавое пятно. Чхон едва успел подхватить его, озираясь по сторонам и пытаясь определить, откуда стреляли.

Ему не понравилось то, что он увидел.

Стрелки располагались точно напротив. Один все еще целился из пистолета в их сторону и, похоже, готовился к следующему выстрелу.

Не теряя ни секунды, Чхон рванулся вперед. Отрубленная рука упала в чахлую траву, окрашивая землю казавшейся черной в свете луны кровью. Второй стрелок лишился головы, еще четверо один за другим попадали на землю. Чхон остановился. Вокруг царила полнейшая тишина, значит, больше никого не осталось.

Засада. Покушения — обычное дело для главы Хокса Чхорон, но сегодняшнее отличалось от предыдущих. Они использовали огнестрел. Как низко.

Чхон поморщился и пнул отрубленную руку, все еще сжимавшую рукоять пистолета.

Вун лежал на траве и не издал ни звука, когда Чхон осторожно приподнял его. Он был в сознании, но глаза все больше мутнели.

— Что ты наделал, парень? — спросил Чхон, закидывая его руку себе на плечо. — Какая муха тебя укусила?

Голос Вуна был, как всегда, тихим, и за шелестом ветра Чхон едва расслышал его:

— Что… Еще и вас потерять… глава?

Голова упала на плечо Чхона. Парень наконец соизволил вырубиться, а Чхон громко выругался.

— Глупый мальчик! Ты ведь хотел меня убить, какая разница, как я умру?

Через минуту на пустыре не осталось ни одной живой души. Только трупы наемников живописно раскинулись на посеребренной луной земле.

Чхон зашел в небольшую комнату без окон. Свет давала лишь свеча в тяжелом подсвечнике, стоявшая на грубо сколоченном столе, под который был задвинут табурет. В углу располагалась узкая кровать. Больше никакой мебели в комнате не было.

Он прислонился к дверному косяку и скрестил руки на груди, глядя на лежащего на кровати юношу. Тот лежал неподвижно, устремив невидящий взгляд в стену. Он ничего не ел и не пил уже два дня.

— Мне сказали, что ты ничего не ешь, — заговорил Чхон. — Хочешь умереть? Я с трудом спас тебе жизнь, а ты всем своим поведением спрашиваешь — зачем?

Вун даже не повернул головы. Но ответил:

— Следовало дать мне умереть, глава. Все равно в моей жизни больше нет никакого смысла.

Чхон мысленно выругался. В последнее время он часто так делал, куда подевалась его обычная сдержанность и холодность?

— Малец. Сколько еще ты собираешься так себя вести? Умереть с голоду не лучший вариант, тем более твоя семья от бесполезного бунта не вернется.

Вун лишь стиснул зубы и уткнулся в стену.

Чхон прикрыл за собой дверь, вытащил табурет из-под стола и уселся. Налил воды из высокого кувшина.

— Расскажешь мне о них?

Наконец-то повернулся. Стеклянный взгляд немного оттаял, и в глазах мелькнуло что-то, отдаленно похожее на удивление. А как иначе? Когда глава организации наемных убийц проявлял хоть какой-то интерес к тому, что творится в душах его подчиненных? Да что там Вун, Чхон сам себе удивлялся.

— Зачем вам это?

Чхон сделал большой глоток и со стуком поставил кружку на стол.

— Зачем? Тебя не касается. Любишь ли ты Хокса Чхорон, ненавидишь ли, но ты все еще состоишь в этой организации, и я все еще глава. — Он налил еще воды и протянул кружку Вуну. — И я отдаю два приказа: выпить всю воду и рассказать все, что произошло с момента, когда я оставил тебя у дома Ченгов. Рассказывай так, будто я не знаю ничего. Ни отданного тебе тогда приказа, ни твоей привязанности к этой семье. Все по порядку.

Вун мгновение поколебался, размышляя, стоит ли. Однако въевшаяся с годами привычка делать все, что прикажут, взяла свое, и он протянул руку за кружкой.

Фанг Ченг производил оружие. Высококлассное, оно было известно по всему Чосону. Однако никто не мог добыть чертежи, никто ничего не знал о технологиях изготовления. Эти сведения тщательно охранялись, и все попытки что-либо узнать с треском проваливались. Разумеется, это не могло не заинтересовать такую организацию как Хокса Чхорон, где хорошее оружие было предметом первой необходимости. Но как проникнуть за железный занавес? Как выманить все секреты?

Уже три года в организации жил мальчик, которого подобрал глава. Обладающий незаурядными способностями к обучению и упорством, а также завидным терпением, он быстро достиг таких вершин боевого мастерства, которые даже зрелым мужчинам оказывались не под силу. Отец его недавно покинул этот мир, и мальчику ничего не оставалось, кроме как всецело отдаваться тренировкам и выполнять мелкие поручения Хокса Чхорон. Разумеется, он знал, для чего его готовили: в будущем ему предстояло занять место главы.

Мальчик был очень красив, скромен и вежлив, всегда держался отстраненно, ни с кем старался не заводить близких отношений. Глава говорил, что привязанность делает человека слабее, а это неприменимо к наемному убийце. И, отправляя его в дом Ченга, тщательно проинструктировал, как себя вести.

Вун стоял перед огромными воротами, взирая на роскошный дом за ними. Он немного робел зайти внутрь, и вовсе не потому, что боялся холодного приема. Казалось, что зайди он — и больше не сможет выйти наружу.

На плечо легла чья-то рука. Он обернулся и увидел мальчишку примерно одного возраста с ним. Непослушные волосы вихрами торчали в разные стороны, одной рукой он прижимал к себе стопку тетрадок.

— Виноват, — сказал он, оглядывая Вуна с ног до головы. — Тебе что нужно, парень? Домом ошибся?

На мгновение Вун растерялся. Но только на мгновение. Обычное хладнокровие, присущее ему, и тут вышло победителем. Он поклонился мальчику, вызвав у того улыбку.

— Прошу прощения, что побеспокоил, но мне нужно кое-что отдать хозяину дома, господину Ченгу. Письмо от моего отца.

Ложь вышла гладкой, без единой запинки. Подозрение в глазах мальчишки сменилось озадаченностью.

— А-а-а… — протянул он. — Какой вежливый, надо же. Ну проходи, папа как раз должен был вернуться.

Вун поклонился еще раз и поблагодарил. Затем, не поднимая головы, последовал за мальчиком в дом, с трудом сдерживаясь, чтобы не глазеть по сторонам. Посмотреть тут было на что: огромный сад, мощеные дорожки, покачивающиеся на ветерке цветы. Но Вун напомнил себе, что он на задании, и отвлекаться нельзя.

Ченг оказался высоким моложавым мужчиной с уже начинающими седеть волосами. Он оторвался от бумаг, которые перебирал, и исподлобья взглянул на ворвавшегося, как вихрь, сына.

— Уже вернулся, Джиан? — Голос оказался рокочущим, как далекое ворчание грома, но очень приятным. — А что так рано, последний урок отменили? Кто это с тобой? — Он слегка нахмурился. — Кажется, я его где-то видел.

У Вуна екнуло сердце. Где он мог видеть? Неужели в компании Чхона, который часто брал мальчика с собой в город?

Джиан бросил тетрадки на стол и, схватив со стола конфету, бросил ее Вуну. Тот рефлекторно поймал ее, но тут же выронил на пол, демонстрируя показную неуклюжесть. Тихо извинился и подобрал под хихиканье мальчика.

— Он сказал, что ему нужно передать тебе какое-то письмо. Парень, да расслабься ты, дышать можно. Это папа только с виду такой грозный, а на самом деле он добряк.

Вун низко поклонился, памятуя о том, что сказал ему Чхон. Будь самим собой, то есть вежливым и немногословным. Этого вполне хватит, чтобы усыпить их бдительность.

Ченг улыбнулся.

— Какой милый мальчик. Не бойся и присаживайся, негоже стоять. Так что ты хотел мне передать?

Вун достал из небольшой наплечной сумки письмо, которое дал ему Чхон. Тщательно сфабрикованная подделка, но Ченг не должен был усомниться в ее подлинности. Когда-то они с отцом Вуна были хорошими друзьями, и именно на это и рассчитывал глава Хокса Чхорон.

Ченг пробежал глазами письмо и тепло взглянул на Вуна.

— Вот, значит, как? Ты теперь совсем один?

И тут Вун впервые понял, что не может солгать этому человеку, смотрящему на него с искренним участием и заботой. Слова застряли в горле, не собираясь проталкиваться наружу. Чхон приказал ему любым способом влиться в эту семью, но как это сделать, если не можешь даже кивнуть?

Но Ченгу и не требовалось подтверждения. Он сложил письмо и сунул в ящик стола.

— Что ж, Джиан. Похоже, у тебя появился брат. Будете жить с ним в одной комнате.

Вун едва не вздрогнул, но вовремя сдержался. Вот так просто? Никто не мог проникнуть в этот дом, никто, а ему это удалось так легко? Чхон знал, на чем сыграть, и не прогадал.

Джиан едва не свалился на пол.

— Но пап… Как это… Почему? Ты так быстро это решил, и почему со мной, у нас же куча комнат!

— Я хочу, чтобы ты заботился о Вуне как о своем брате, а совместное проживание быстрее тебя этому научит. Вас обоих. Вы должны всегда держаться друг за друга. Ты частенько говорил, как было бы хорошо, будь у тебя брат, и раз уж судьба дает нам такой шанс, негоже его упускать.

Джиан покосился на Вуна, который скромно стоял, опустив голову. Потом, глубоко вдохнув, подошел к нему, протягивая руку.

— Мы знакомы меньше часа, а нам уже говорят, что мы должны быть братьями. Говорю сразу, я большой папин дурачок.

— Вун. — Он с серьезным видом пожал протянутую руку.

Джиан на мгновение лишился дара речи, затем громко расхохотался.

— Ах ты ж! Вот шутник выискался! Ладно, я тебе еще отомщу за эту выходку! А пока будем обустраиваться! Где твои вещи?

— Это все. — Вун указал на сумку, перекинутую через плечо. — Больше нет.

Так началась другая жизнь. Ченг устроил Вуна в школу, и тот занимался вместе с Джианом, который ни на шаг не отходил от нового брата, яростно бросаясь на обидчиков, не упускающих случая поиздеваться над новеньким, который, по их словам, слишком походил на девчонку. Но Джиан всегда вступался за него. Прошло совсем немного времени с того момента, как Ченг принял Вуна, но Джиан сразу же начал вести себя так, как и полагается брату. Защищал, несмотря на то, что даже не умел толком драться.

— Еще раз назовешь моего брата бабой, сам ей станешь, понял?! — орал он прямо в лицо местному задире.

— Да потому что он баба! — с насмешкой отвечал тот. — Ты только глянь на это личико! Да ему только в борделях работать!

Вун едва успел схватить рванувшегося вперед Джиана за плечо.

— Не надо, — тихо сказал он. — Пойдем.

— Нет уж, я ему язык оторву за такое! — петушился Джиан. — Сестра твоя должна в борделях работать, понял?! Ничего и не изменится в ее жизни, разве что деньги станет получать! — Он злобно ухмыльнулся, глядя на перекосившееся от ярости лицо мальчишки. — Что? Не нравится правда тебе?!

Побагровевший от злости обидчик схватил его за рубашку и дернул к себе так, что ткань затрещала. Вун мгновенно схватил его за руку, ткнув в болевую точку. Пальцы парня разжались, и он громко ойкнул. Вун тем временем тащил Джиана подальше со школьного двора.

— Я убью его, и не смей меня останавливать! — пылал тот. — Какое право он имеет так про тебя говорить?! Школьный тупица, он просто завидует тому, какой ты красивый!

— Его слова меня ничуть не задевают, — тихо увещевал Вун. — Успокойся, я сказал… — Он остановился, похлопав себя по плечу. — Ох, я забыл сумку в классе из-за этой разборки. Иди вперед, я догоню, — и, развернувшись, побежал обратно.

Он не мог видеть притаившихся у выхода учеников. Не мог услышать их хихиканье. Услышал только плеск — и по длинным волосам, забранным в хвост, что-то потекло. Он провел по ним рукой и не удивился, обнаружив на ладони оранжевую краску. Вокруг раздался смех, главный задира выступил вперед.

— Девушкам необходима косметика, лапочка. Или ты не знал? А ты чего тут забыл, братец-недоросток?

Джиан едва сдерживал злость, глядя на Вуна. А затем демонстративно схватил ведро и выплеснул себе на голову остатки краски. Растерянность на лице брата сменилась немым изумлением. Задира отшатнулся, выглядел он не менее ошарашенным, чем Вун.

— Вот точно, два братца-дебила. Один дурнее другого. — Щелчком пальцев он подозвал свою свиту. — Ну их к чертям, на сегодня хватит.

Чуть позже, когда Джиан и Вун отмокали в ванной, пытаясь вывести краску, Вун, стесняясь, спросил:

— Зачем ты это сделал? Неужели волосы не жалко?

Джиан, погрузившийся почти по самые уши в мыльную воду, возмущенно булькнул.

— Они над тобой смеялись. Я подумал, что в паре тебе будет не так неудобно. — Он провел рукой по все еще липким волосам. — Так надо было до самого дома идти, с чего бы это я шел рядом такой чистый? Во папа взбесится…

— Джиан, их насмешки меня ничуть не задевают. А ты из-за меня уже со всеми рассорился. Разве так можно? Так у тебя совсем друзей не останется

— Плевал я на таких друзей! — горячо выкрикнул Джиан. — Сразу видно, кто человек, а кто нет. Покоя не дает им, что ты приемный сын богатой семьи, только и сплетничают, как посмело тебе так повезти, а не им. Не бери в голову. — Он улыбнулся и шлепнул Вуна по плечу. — Вот увидишь завтра их рожи, когда мы придем красивые, как и всегда.

Но на следующий день Джиана у школы уже поджидал тот самый задира. Тот и пикнуть не успел, как его затащили за угол и впечатали в стену.

— Что, где сегодня твоя девочка? — ядовито осведомился парень, наклонившись к самому лицу Джиана. — Красоту наводит? Ох уж эти девчонки, как можно так долго собираться…

— А Вун и в краске намного красивее твоей рожи, мерзкий свин, — не преминул съехидничать в ответ Джиан, за что получил удар кулаком в живот.

— Только попробуй пожаловаться своему богатенькому папочке, я тебе такое устрою…

— Мой отец плохой только потому, что богат? — сдавленным голосом продолжал ехидничать Джиан. — Ну да… Твой папашка намного лучше. Ставящий тебе синяки алкаш…

Следующий удар должен был размозжить Джиану нос, но обидчик внезапно вскрикнул от боли и полетел в дорожную пыль.

— Руками не трогать, — сказал Вун, загораживая Джиана. — Еще раз пристанете к моему брату, пожалеете.

Больше им никто не докучал. Ребята обходили их стороной, но Джиана это, казалось, ничуть не беспокоило. Вуна — тем более. Он привык быть один, но теперь компанию ему составлял этот улыбчивый парнишка, и он с удивлением обнаружил, что вовсе не против его общества.

Но ни на мгновение не забывал, какое задание дал ему Чхон.

Иногда бессонными ночами он думал о том, что новая жизнь вовсе не так уж плоха. С раннего детства все твердили, что он — всего лишь убийца, ему на роду написано нести смерть близким людям, поэтому привязываться не следует ни к кому. Но он уже не мог представить свою жизнь без господина Ченга и Джиана. И это пугало его, заставляло прежде непоколебимую душу трепетать, а сердце сжиматься в страхе, что когда-нибудь он этого лишится. Рано или поздно Чхон призовет его обратно. Он размышлял, как можно отказаться от возложенной на него миссии, и не находил ответа. Чхон сразу предупредил его, что отказ карается смертью. Выйти из Хокса Чхорон можно только вперед ногами, и никак иначе.

Вскоре Ченг познакомил их со своим давним другом, который тоже воспитывал осиротевшего мальчишку. Пэк Тон Су оказался страшным задирой и искателем неприятностей на свой зад, но мальчишки сдружились с ним быстро. Вун удивлялся сам себе — еще несколько месяцев назад он не подумал бы, что способен хоть с кем-то завести близкие отношения. Но этот парень сразу располагал к себе своей неуемной веселостью, несмотря на то, что был ужасно ворчлив.

— Са Мо! — ныл он, сидя за столом. — Это ужасно несправедливо, я даже не могу толком согнуть руки, чтобы нормально поесть!

— Сам виноват, что не слушался. — Са Мо, плотный мужчина с роскошными усами и седеющей шевелюрой размахнулся и стукнул воспитанника по голове палкой, которую всегда носил с собой. — Сколько тебе говорить, что у тебя слабые мышцы, поэтому ты и вынужден носить этот корсет? Вот окрепнешь — и сразу сниму.

— Но я великий Тон Су, и… Ай! Са Мо-о-о-о! — снова взвыл мальчишка, кое-как дотянувшись до начавшей наливаться шишки.

— Подросли твои пареньки, Ченг, — добродушно хмыкнул Са Мо, оглядывая Вуна с Джианом. — Вот этот особенно, с синячиной под глазом. Где заработал уже?

— В отважной драке, — гордо ответил Джиан. — А вы о чем подумали? Джиан Ченг и Вун Ченг, здрасьте.

— Робот Пэк Тон Су, очень приятно, — хмуро ответствовал мальчишка, демонстрируя еле подвижные руки.

— Да молчи ты, негодник! — Са Мо снова огрел его палкой. — Завозгудал, понимаешь… Все нервы истрепал мне.

Вун молча сел рядом с Тон Су. Тот с неприкрытым интересом изучал его, чем сильно смущал. Но, как обычно, Вун сделал вид, что ему плевать.

— Это, что ли, новенький сын господина Ченга? — наконец выдал Тон Су, перестав потирать многострадальную голову. — А я подумал, что он кисэн.

Никто не обратил внимания на его реплику. Джиан разговаривал с Са Мо, Ченг отвлекся на них. Вун едва заметно покосился на Тон Су и воткнул палочки в стол между его пальцами.

— Са… Са Мо! — пискнул тот. — Он ненормальный!

Вун в ответ лишь коварно усмехнулся и принялся за обед.

С тех пор их троица стала неразлучна. Тон Су вскоре освободился от своих бамбуковых «доспехов» и стал совершенно неуправляемым. Он постоянно находил приключения на свою голову, а заодно и на головы своих друзей. Доставалось всегда всем троим. Тон Су возмущался, Джиан пытался увещевать Са Мо, а Вун молча терпел и никогда не жаловался. Ему все больше нравилась нормальная жизнь, и теперь он с ужасом думал о возвращении в Хокса Чхорон. За все время пребывания в доме господина Ченга он не стащил ни одного чертежа.

Но он дал клятву. И если Чхон позовет его, он явится. Подчинится беспрекословно. Утешало лишь то, что пока Чхон молчал, и Вун лелеял надежду, что о нем попросту забыли.

Трое сорванцов стояли перед Са Мо на коленях, уперевшись лбами в пол. Руки у всех троих были сцеплены в замок за спиной. Сам же хозяин расхаживал вдоль них, постукивая по ладони неизменной палкой.

— Время наказания — двадцать минут. Не вставать! Не дергаться! Негодник! — Тон Су снова получил заслуженный удар. — Лежать, сказал!

— Са Мо-о-о, да за что?! — возопил тот. — Уже и выпить нельзя, я вообще-то взрослый! Мне двадцать лет!

— Дедуля, ну пожалуйста! — ныл рядом Джиан. — Я больше не могу…

Вун держался из последних сил. Лоб ныл, руки дрожали от напряжения. Но он молчал.

— Цыц!! — взревел Са Мо. — Набедокурили — расплачивайтесь! А ты, малец, еще раз увижу тебя с бутылкой — пойдешь раков ловить! Голым задом!

Как только за Са Мо закрылась дверь, все трое повалились на пол со вздохом облегчения.

— Джиан, — отдышавшись, Вун указал на Тон Су. — Держи его.

Брат незамедлительно напал на друга и прижал его к полу всем своим весом. Вун навалился следом, и все трое образовали кучу малу, в самом низу которой оказался Тон Су, который беспрерывно хихикал.

— Я не виноват! Не виноват!

— Почему наказывают всех за твои проделки?! — вопил Джиан, прыгая на нем. — Ты обалдел, что ли?!

— В следующий раз будешь думать, как подставлять нас. — Вун сунул пальцы ему под мышки и начал бешено щекотать.

Тон Су сдавленно смеялся, пытаясь скинуть с себя друзей.

— Ну… Хватит… Как это так, до меня домогается кисэн! И почему я не счастлив?

Вун зарычал.

— Я тебе покажу кисэн!

Это было лучшее время. То, что никогда больше не повторится. Сейчас Вун как никогда остро осознавал это. Он боялся наслаждаться теми моментами, опасаясь, что они растают в воздухе, стоит только поверить в нормальную жизнь. И сейчас, лежа здесь с пулевой раной в груди и таращась в пустую стену, жалел об этом. Дальше его ждала только смерть. Его собственная, или людей, которые его окружают — неважно. Она всегда присутствовала. Стояла за спиной, обнимала, обжигая шею ледяным дыханием, застилала глаза белой безжизненной пеленой и шептала, беспрестанно шептала о его судьбе.

«Убийца».

Вун снова отвернулся от Чхона. На глаза навернулись слезы, и он усилием воли не дал им пролиться. Пора убить в себе все чувства, окончательно и бесповоротно. Их ничего не держит, они больше не нужны. Вся любовь, что в нем еще оставалась, сгорела вместе с тем домом. Вместе с Ченгом, Джианом и Тон Су с Са Мо. Вместе с теми, кого он ни за что не хотел бы потерять.

Его попытка спасти Чхона была неожиданным порывом, вспышкой, о которой он не раз задумывался позже. Он заметил стрелков, когда готовился нанести решающий удар и тем самым убить главу Хокса Чхорон. Но метнувшись вперед, он даже не вынул меч из ножен, поймав пулю грудью. Спроси его сейчас Чхон об этом, он не смог бы ответить, почему так поступил. Попытка оборвать собственную жизнь и тем самым спасти всех от своего проклятья? Нежелание более сопротивляться? Или наоборот, последняя, отчаянная попытка уйти от судьбы убийцы?

Чхон задумчиво катал по столу монету.

— О своем брате и друге ты рассказал больше, чем об отце. Как он относился к тебе все это время?

Вун опустил взгляд в кружку, сделал еще глоток. Он отчаянно тянул время, надеясь, что горло перестанет болезненно сжиматься.

— Он… он любил меня не меньше, чем Джиана. Я бы никогда не подумал, что приемные дети могут быть так любимы, так же окружены заботой и вниманием. Но он не делал между нами различий. Всегда интересовался моими делами, помогал, давал советы… Представлял меня всем как своего сына. — По губам скользнула легкая улыбка. — Однажды сильно отругал меня, когда я не сдержался и поправил его. Мне… мне было жутко стыдно от того, что я лгу ему. — В кружку капнула слеза. — Он вел себя как настоящий любящий отец. Он и БЫЛ моим настоящим отцом. — Вун сильно прикусил губу и замолчал. И больше не произнес ни слова.

Чхон резко остановил монету, шлепнул ее на стол и поднялся.

— Не вставай, ты еще недостаточно здоров. Скоро тебе принесут ужин, ты должен съесть его до последней крошки. Это приказ.

Вун не удостоил его даже кивка, снова уставившись в стену. Но взгляд потерял свое пугающее безразличие. Теперь в нем сквозила только острая боль. Слезы продолжали капать на одеяло, и он не пытался их остановить. Умерло все, что он когда-то любил. Умерла последняя надежда на нормальную жизнь. Глупо сопротивляться своей судьбе, это лишь причиняет больше боли.

Чхон ушел. Его не было всю ночь и весь следующий день. Вернулся он лишь под вечер. Войдя в комнату Вуна, в удивлении приподнял бровь: кровать была пуста. Он повернулся и едва не наткнулся на меч.

— Вот ты где, — усмехнулся он, глядя на лезвие. — Ну и что это?

Вун еле-еле стоял на ногах, опираясь на стену. Левую руку он прижимал к ране, пытаясь утихомирить резкую боль, правой держал меч, нацелив его Чхону в грудь.

— Мы… так и не закончили наш бой, глава. Самое время продолжить.

Чхон покачал головой. Этот мальчишка. Потеря лишила его остатков здравомыслия — теперь он будет искать смерти везде. Какой изощренный способ самоубийства. Но разве он сам не жил так же? Подвергая себя постоянной опасности, берясь за невыполнимые заказы — разве он не желал того же? Не желал смерти? Ее холодных, бездушных объятий, в которых он наконец сможет успокоиться навсегда?

— Ненавидишь меня? — Он невозмутимо опустился на табурет. — Мой мальчик, для начала скажи, чего ты хочешь. Чего действительно желаешь добиться?

В глазах Вуна на мгновение мелькнула злость.

— Я… хочу уничтожить Хокса Чхорон. Эту проклятую организацию, — голос дрогнул. — Хочу освободиться. Так или иначе, мне это удастся, даже если вы меня убьете, глава, — он скривился от боли, меч в руке дрогнул.

— Мой мальчик, — повторил Чхон, со вздохом вытягивая меч из руки Вуна и кладя на стол рядом с собой. — Знаешь, теперь я хочу этого точно так же, как и ты. Время уже другое, и мне кажется, Хокса Чхорон потеряла свое первоначальное значение. Я начал понимать это, когда лишился Га Ок. Но по-настоящему до меня дошло только несколько дней назад, когда я испугался, что потеряю и тебя, когда ты безрассудно полез под пули, чтобы спасти мне жизнь.

— Я не понимаю, о чем вы, глава. — Вун изможденно прислонился к стене. — Вы… не можете хотеть исчезновения Хокса Чхорон. Вы ее возглавляете, она — ваша жизнь. И вы хотели, чтобы она стала и моей жизнью тоже.

Чхон не сдержал грустной усмешки.

— Откуда ты знаешь, чего я хочу? Вчера был наш самый долгий разговор за все время. Я наконец услышал несколько интонаций твоего голоса, а пару раз ты даже улыбнулся. Разве не так?

— Правда? — Вун прикрыл глаза. — Какое это имеет значение теперь?

— Возможно, ты удивишься, услышав такое от меня, и подумаешь, что старик совсем размяк. — Чхон достал из-за пазухи бутылку с вином, вытащил пробку. — Но я сожалею о том, кем стал. Лучше бы я был обычным мужчиной и завел семью и парочку детей. Посмотри на меня сейчас: я уже стар, кто у меня есть?

Вун молчал. Чхон отхлебнул вина.

— У меня… — голос звучал хрипло, но Вун не сделал попытки откашляться. — У меня теперь тоже никого нет, кроме вас, глава. — Губы искривила горькая усмешка. — Что ж… это уже неплохо. — Он стиснул грудь и сполз по стене на пол. — Ох…

Чхон снова отпил вина и задумчиво смотрел на бутылку.

— Путь убийцы слишком одинок, чтобы его избирать. К сожалению, понимание этого приходит в старости, когда осознаешь, что на твою могилу и не придет плакать никто. — Он усмехнулся и сделал еще глоток. — Плакать не потому, что надо, а потому, что действительно больно. И не говори глупостей, Вун. — Он бросил меч на пол. — Бери и уходи.

Вун посмотрел на оружие со смесью удивления и страха.

— Что… Почему? Почему вы меня прогоняете?

Чхон молчал, потягивая вино. Так и не дождавшись ответа, Вун с трудом поднялся на ноги, прихватив меч, который лег в руку так привычно, будто был там всегда. Юноша побрел к выходу. У самой двери обернулся:

— Иногда мне кажется, что я совсем вас не знаю, глава.

— Может, так и есть. — Чхон махнул бутылкой. — Убирайся отсюда и не смей возвращаться. И передай спасибо своим отцу, брату и другу, что не оставили тебя одного так рано.

Только спустя несколько секунд до Вуна дошел смысл сказанных Чхоном слов. Он опрометью бросился к двери, не разбирая ничего на своем пути, забыв про ужасную боль, разрывающую грудь, забыв об адских днях, проведенных в ней. Он бежал к тем, без кого не мог жить. К тем, кого не чаял больше увидеть. К тем, кто каким-то чудом вернулся к нему.

Чхон же остался сидеть за столом, глядя ему вслед.

— Теперь тебе хватит сил не пойти по пути убийцы, — прошептал он, допивая остатки вина. — В отличие от меня.