Богиня в кандалах (гет)

«Люди, которых мы любим, без сомнения, с каждым днём нас уничтожают».

Ей одиннадцать и хотя она только зашла в поезд, на ней уже новенькая мантия. Откинувшись на спинку сиденья, едва доставая ногами до пола, она берёт из сумки книгу в кожаном переплёте и начинает читать.

Дверь купе распахивается, заглядывает мальчик, бледный и тощий, в его глазах странная холодность, которой она никогда не наблюдала ни у кого из сверстников. Он тащит за собой чемодан, его одежда в заплатках, потрёпана, что дало ей понять, что у этого странного мальчика никогда в жизни многого не было.

— Могу я сесть здесь? — спрашивает он. — Везде занято.

Даже несмотря на то, что она предпочла бы побыть одна, в тишине, погрузившись в миры магловской фантастики, она не смогла отказать этому мальчику. В нём чувствовалась какая-то меланхолия, напоминающая ей о бездомных Книзлах, обитающих на Косом переулке, недокормленных и никому не нужных.

Она кивает, и он с улыбкой на лице протягивает руку и говорит:

— Меня зовут Том. Том Реддл.

— Минерва, — отвечает она, решительно пожимая ему руку. Отец учил её делать это всякий раз, когда она знакомится с новым человеком. — Прежде чем ты спросишь — да, меня назвали в честь Богини Мудрости.

— Я не намеревался об этом спрашивать, — говорит он, усаживаясь на сиденье напротив неё, его штаны подтягиваются, обнажая лодыжки. — Я лишь собирался сказать, что у тебя прекрасное имя.

Она чувствует, как порозовели её щеки, но она не уверена, покраснела она от смущения из-за такой самонадеянности или от комплимента. Хотя, ей приятно, тем более, всю её жизнь люди высмеивали это имя. Наверное они думали, что она тщеславна, называя себя Богиней, почему-то не понимая, что не она выбирала себе имя.

— Том — тоже хорошее имя, — говорит она с вежливой улыбкой, пытаясь поддержать разговор и делая ответный комплимент. Она потрясена тем, как его лицо становится кислым, из губ вырывается рычание, а взгляд из «прохладных луж» превращается в «осколки льда».

— Это скучное имя, — холодно заявляет он, — Когда-нибудь я придумаю себе другое, которое никогда и никем не забудется.

— Уверена, так и будет, — заикаясь отвечает она, не зная, как отреагировать на гнев в его голосе, столь контрастирующий с его мальчишеским лицом. Немного сбитая с толку, она зарывается носом в книгу, но на протяжении всей поездки она продолжает украдкой поглядывать на Тома Реддла.

* * *

Огласили её имя, и она поднимается к стулу с тихим достоинством, что свойственно не всем одиннадцатилетним девочкам, её холодный взгляд устремлён на стул. В Большом зале тишина, все взгляды прикованы к ней. Она садится на деревянный стул и позволяет потрёпанной шляпе соскользнуть на её уши, закрывая глаза и часть носа.

Несмотря на ужасный вид Шляпы и обрывки рваной кожи, которые свисают на её тёмные, почти чёрные волосы, она продолжает излучать чувство спокойствия и грации, которое заставляет профессоров обмениваться любопытными взглядами. В зале послышался негромкий гул призрачного шёпота, профессора удивлённо приподняли брови и уставились во все глаза. Их пристальные взгляды проделывали дыры в её черепе, и, хотя она не могла их видеть, по её спине пробежал холодок от дискомфорта, её охватило чувство, что за ней наблюдают.

— Какой хорошо организованный ум, — комментирует Шляпа, заставляя её вздрогнуть от неожиданности, что она услышала это в своей голове.

— Но куда мне тебя определить? Ты умна, но тебе не хватает мудрости. Храбрая, но хитрая, смелая, и в то же время глупая. Хм-м, ты не обыкновенная, не так ли?

Её взгляд заскользил по залу⁽¹⁾, она закусывает губу, впервые с того момента, как помахала родителям на прощание, занервничав. Шляпа не может быть права. В конце концов, она названа в честь Богини Мудрости, и только поэтому разве она не должна быть мудрой? Она нетерпеливо ждёт ответ Шляпы, пока, наконец, не встречается взглядом с мальчиком из поезда.

Он выглядит испуганным, но в то же время пытается сдержать улыбку на лице и показывает большие пальцы в знак поддержки, поэтому она кивает и сглатывает, шепча:

— Определите меня туда, где мне суждено быть.

— Ха-ха, — хохочет Шляпа. — Может, ты всё-таки мудра. Пусть будет, Гриффиндор!

Шляпа выкрикивает последнее слово, и прежде чем она спешит вниз к гриффиндорскому столу, она чувствует обволакивающее чувство облегчения, её галстук вспыхивает красными и золотыми полосами.

Через несколько минут называют его имя и помещают в Слизерин, и она единственная львица, которая хлопает в ладоши.

* * *

— Минерва! — восклицает он, раскачивая тощими ногами взад и вперед, когда она вскарабкивается и садится рядом с ним, её красно-золотой шарф резко контрастирует среди моря зелёных и серебристых вокруг них.

— Реддл, — смеётся она, узнав ещё в начале их дружбы, что называть его Томом себе дороже. Игнорируя обращённые на неё взгляды, она слегка вздрагивает от холода и ёжится, её щеки порозовели от ледяного ветра. Первые игроки поднимаются в небо в изумрудных и сапфировых одеждах, команды орла и змеи готовятся к матчу, открывающему сезон игр этого года.

— Разве тебе не следует сидеть с гриффиндорцами? — спрашивает он, бросая взор туда-сюда, а после нервно оглядывая соседей по комнате. Их губы изогнуты в презрительных насмешках, но они хранят молчание… По крайней мере, в данное время.

— Не мы же сегодня играем, — отвечает она, пожимая плечами. — Кроме того, мне бы очень хотелось, чтобы Гойлу удалось сбить эту ужасную Терезу Корнер с метлы.

— Минерва! — его глаза расширяются от удивления, он не ожидал услышать от неё нечто подобное. Она снова пожимает плечами, замечая, что насмешки, кажется, меняются, становясь скорее расчётливыми, чем обесценивающими.

— Она такая неприятная, Реддл, — продолжает Минерва, — Я считаю, что с неё нужно сбить спесь.

Вокруг них послышался шёпот, прежде чем два тонких пальца коснулись её плеч. Она поворачивается, хмурясь при виде платинового блондина позади неё. Подняв бровь, она отмахивается от предостерегающей хватки Тома за её запястье и принимает вопросительное выражение.

— Чем могу помочь, Малфой?

— Я случайно подслушал, — протягивает он. — Что ты злишься на этого надоедливого маленького ловца.

— Я слушаю, — отвечает она с ухмылкой, не замечая блеск в глазах Тома Реддла, наблюдающего за ней боковым зрением.

* * *

— Реддл — рявкает она, борясь с желанием отбить его руку, когда он в который раз толкает её в плечо.

— Минерва, — поддразнивает он, снова пихая её, глаза расширяются, когда она отдёргивает ладонь, чтобы хлопнуть его по руке. Словно змея, его рука мечется и хватает её за запястье, глаза слегка темнеют, когда он усиливает хватку.

Она задыхается от шока и боли, её нос сморщивается, когда она пытается убрать руку и терпит неудачу.

— Ты делаешь мне больно.

С молниеносной быстротой он отпускает её, имея милость хотя бы сделать пристыженный вид, прежде чем отвернуться. Нахмурившись, Минерва потирает своё запястье и пихает его в плечо сильнее, чем обычно.

Ей сейчас двенадцать, её длинные волосы ниспадают на середину спины, а лицо теряет детскую округлость. Сузив глаза, она снова подталкивает его, мягко говоря, чтобы привлечь его внимание, но не выводя его из себя ещё больше. В конце концов, Минерва лучше других знает, как сердится её друг, если его раздразнить.

— Что ты хотел, Реддл? — спрашивает она, наконец добиваясь от него ответа, и он оглядывается на неё через плечо с жутким блеском в глазах.

— Не могла бы ты помочь изучить мне кое-что, что мне интересно?

— Что именно? — книги и обучение — это её сильная сторона, и она рада, что он обратился за этим к ней, хотя, вероятно, он сам мог бы разузнать всё, что ему нужно. Это ведь не так уж и сложно, тем более она знает, что он довольно умный человек.

— Тайная комната.

* * *

— Минерва, — вздыхает он, подходя к ней сзади, его дыхание коснулось её щеки, она дрожит от напряжения.

Ей четырнадцать, годы идут, вместе с ними проходят и детские мечты, она становится женственной. У неё формируется красивая фигура, и у неё больше тело не маленькой девочки, а, скорее, юной леди.

И с течением времени стало очевидно, что он — пылающая тьма, а она — леденящий свет.

— Разве тебе не следует проводить время со своими новыми друзьями? Вальбургой, Абраксасом и остальными?

— Вальбурга слишком занята составлением плана обезглавливания домашних эльфов своей семьи, а Абраксас находится в Больничном крыле. Я не проводил с тобой время уже несколько недель, — сухо отвечает он, его бойкий голос ласкает раковину её уха.

— Чья это вина, Реддл? — спрашивает она, поворачиваясь к нему лицом, глядя ему в глаза, заставляя его встретиться с ней взглядом.

Их взгляды встретились.

— Моя собственная, — признает он, хмурясь. — Но теперь я здесь, и я скучал по тебе, Минерва.

Он говорит ей сладкие слова и пустые обещания, но она не слушает, позволяя ему взять её за руку. Всё, на чем она могла сейчас сосредоточиться, так это только на том, что он скучал по ней.

* * *

— Реддл! — вскрикивает она, хватая его за локоть и затаскивая за гобелен.

— Что произошло, Минерва? — настойчиво спрашивает он тоном, который не должен быть ни у одного мальчика пятнадцати лет. Он стал выше, и его лицо стало более угловатым, лишь его глаза остались теми же глазами тощего мальчика, которого она впервые встретила в поезде.

— Они говорят, что умерла девочка, Реддл, — заикается она, крепче сжимая его руку и глядя ему в глаза. — Ты обещал, что никто не пострадает, ты поклялся, что сможешь контролировать зверя!

— Это был несчастный случай, — шипит он низким и опасным тоном, но на этот раз ей всё равно.

— Я помогала тебе все эти годы, Реддл, всем, чем могла. Я нашла дневник Меропы в библиотеке, и ты поклялся, что просто исследуешь свою родословную! Ничего более! А девочка мертва. Мертва!

На последних словах её голос почти сорвался на крик, и она отбивается руками, когда он сжимает её запястья и прижимает к твердой стене, пока она снова не успокоится. Её сердце всё ещё бешено колотится в груди, но она мягко кивает, когда он уверяет её, что всё будет хорошо.

— Ты должен закрыть его, Реддл, — умоляет она в конце концов. — Ты должен закрыть Комнату.

— Ради тебя что угодно.

* * *

Ей семнадцать, и она танцует, гладко скользя по полу, как самая изящная из богинь, её шелковистые тёмные волосы ниспадают на его костюм безупречным акцентом. Её глаза так и сияют весельем, песни, разносящиеся по всему помещению, играет оркестр, нанятый профессором Слизнортом для его рождественской вечеринки.

Это не самый счастливый момент, потому что он уже не тот мальчик, которого она впервые встретила. Вместо него перед ней мужчина, в которого она медленно влюбляется, хотя знает, что его сердце с гнильцой. Один парень с её факультета был изгнан за инцидент на пятом курсе, это был добрый великан со склонностью к разведению опасных существ.

Тем не менее, когда она смотрит в бездушно-тёмные глаза партнера, она всё ещё помнит собственные слова из-за гобелена.

«Девочка мертва».

Затем он очаровательно ей улыбается; когда он ведёт её по танцполу она словно тает в его руках. Едкие взгляды чистокровных слизеринок, она кладёт щёку на его плечо, их движения замедляются вместе с песней. Они завидуют ей, и она не может их винить — он эффектный и потрясающий. Она в благоговении от себя, потому как из всех девушек в Хогвартсе для сопровождения на вечеринку он выбрал именно её.

— Ты горда собой? — шепчет он ей на ухо. Его голос подобен медовому вину, богатому, сладкому и вызывающему привыкание одновременно, и она дрожит, когда его дыхание пробегает по её коже.

— Совершенно верно, — отвечает она в недоумении, к чему этот вопрос?

— Можешь сделать мне одно одолжение? — спрашивает он, и хотя в её голове начинают звенеть колокольчики, она не может не кивнуть и не согласиться помочь ему, чем сможет.

* * *

Его губы словно рай на её шее, её ногти — ад на его спине, но от этого их сердца бьются быстрее, чем крылья колибри, и их дыхание прерывистое.

Подобно Аиду и Персефоне, они корчатся от тантрического удовольствия, её зубы находят опору в его бледном плече, сильно кусают и считают его своей собственностью. Он её, и ничей другой, потому что он для себя всегда ставил её выше остальных.

Длинные ловкие пальцы скользят по её мокрой от пота спине, рисуя узоры на спине и заставляя её запрокидывать голову просто наслаждаясь и отдавая ему всю себя.

Позже, когда они лежали уже уставшие, он протягивает руку и обнимает её, притягивая к себе так, что она прижимается к его груди. Она удовлетворённо вздыхает и игриво прикусывает кожу, его губы целуют её лоб.

Они счастливы.

Первые Вальпургиевы Рыцари. ⁽²⁾

* * *

Чёрная змея извивается на её левом предплечье, она идёт по магловской улице, её лицо под серебряной маской, а силуэт окутан в чёрный бархат. Из палочки в её руке исходят непростительные проклятия разнося на кусочки всех, кто встаёт у них на пути.

Их ведёт Реддл. Он — Тёмный Лорд, захвативший Олимп, а она его верная Богиня, его правая рука. Пока их всего немного, но их число растёт, и за все годы даже чистокровные слизеринцы стали уважать её.

И бояться.

Она вспоминает времена, когда она не была такой холодной и бессердечной, когда её душа ещё не была разорвана и принесена в жертву. В ней живёт самая тёмная магия, но она не заботится об этом, довольствуясь тем, что она хранительница души своего возлюбленного.

Их атакует Орден, она сразу узнает их лица, большая часть — её бывшие ученики. Она надеется и молится, чтобы этой ночью Дамблдора здесь не было, потому что если явится он, то её истинная личность раскроется, и она будет разоблачена.

Но вместо него надоедливые, раздражающие близнецы Пруэтт.

Дрались как герои, но Минерва только качает головой, подталкивая их трупы носком ноги. Они были чистокровными, так почему же отдали свои жизни за этих несчастных грязнокровок?

* * *

И снова она идёт по магловской улице, но на этот раз она следует за другим лордом, светлым и умеющим манипулировать, а не хитрым и тёмным.

— Это правда? — спрашивает она. — Лили и Джеймс? О, Альбус.

Её лицо обременено трауром, но она горюет вовсе не по этим проклятым Поттерам. Нет, никто не представляет, сколько она сегодня потеряла.

В ту ночь она узнает, кто убил её Лорда и одновременно любовь, и как она ни жаждет вырвать ребёнка из рук старого тупицы и разорвать его на куски голыми руками, она отворачивается, скрывая тёмный блеск в глазах.

Через время она отомстит, не сейчас… Однако, скоро, скоро она это сделает.

* * *

Она протыкает своего цыпленка вилкой, тупо глядя на мальчика с изумрудами вместо глаз и стискивает зубы, чтобы сохранять равнодушный вид. В ярости она замечает взгляд Снейпа и вспоминает вражду между этим скользким мерзавцем и родителями ребёнка.

Она знает, что есть что-то, что она может использовать для своей выгоды.

— Ты в порядке, Минерва? — спрашивает Помона, с озабоченным выражением лица хлопая её по руке.

— Расстройство желудка, — лжет она. — Я старею, и эти домашние эльфы с каждым годом готовят все больше и больше.

Профессор гербологии хихикает и, посоветовав ей проконсультироваться у Поппи в Больничном крыле перед сном, уходит.

Минерва сидит в одиночестве, пока не начинает ощущать где-то рядом знакомую холодность.

— Реддл, — шепчет она.

* * *

Отовсюду слышны крики, она разрушает лестницу, не обращая внимания на шокированный взгляд Ремуса, отброшенного назад барьером. Через несколько мгновений она достигает вершины и, улыбаясь, наблюдает за покрывающимся пятнами ярости лицо старого чудака, он в ужасе падает, сомневаясь в увиденном.

— Минерва, — хрипит Дамблдор. — Что это значит.

Она просто качает головой и отталкивает Снейпа в сторону, после чего обнажает предплечье впервые за более чем пятьдесят лет. Глаза Альбуса расширяются при виде извивающейся змеи, ухмыляющейся из чернильного черепа, и, наконец, она видит, как в его голове складывается мозаика.

— Я должен был понять, что ты его Богиня Смерти, — Альбус качает головой, и вся башня молчит, все наблюдают за ней. Она видит мальчика Малфоя, он удивлён больше всех, как и Снейп — поскольку ни она, ни её лорд никогда не доверяли никому из них настолько, чтобы раскрыть её истинную роль в войне.

— Авада Кедавра, — шепчет она сладким и шелковистым голосом, вовсе не подходящим проклятию, которое она только что произнесла.

Когда он падает, как тряпичная кукла, она уже разворачивается и убегает вместе с другими Пожирателями смерти, её глаза округляются от возмущённого крика, который эхом разносится по лестнице.

Поттер.

* * *

Замок уже разрушен, она спотыкается, теряя равновесие и почти падая с моста. Хоть он и был уничтожен огнём, при падении с него всё ещё достаточно сложно было бы не сломать каждую косточку тела. Её рваная мантия пропитана кровью, а на лице уже нет и единого живого места, она прижимает ладонь к животу, пытаясь остановить кровоточащую рану.

Они отобрали у неё всё, Поттера и его дурацких дружков; отняли у неё всё, что у неё оставалось. Даже его душу, которую она хранила больше собственной, что исчезла после того, как Меч Гриффиндора вошёл в её живот.

— Остановись, Минерва, — слышит она и поворачивается, облокотившись спиной о каменные перила и смотрит на полдюжины палочек, направленных ей в грудь. Она знает этих людей, и даже сейчас понимает, что может убить их всех, даже не моргнув. Как зверь, загнанный в угол, она усмехается, оскаляя зубы.

— Нет, — отвечает она и смеётся, после чего падает через край.

1) Ляп. До этого в тексте говорилось, что Шляпа закрыла глаза и часть носа. Но попросту вырезать этот кусок из текста я не могу.

Вернуться к тексту

2) Пожиратели смерти в какой-то момент назывались Вальпургиевы Рыцари. Только потом назвались Пожирателями. Но я не уверена в достоверности, информация взята с английской Вики.

Вернуться к тексту