Предзимье (гет)

Она смотрела в окно, теребя только что созданную розу. Растрачивать энергию на такие пустяки было баловством, но ей нравились живые цветы. Эту страсть она скрывала, как и многие другие. Верховной Волшебнице не пристало поддаваться сантиментам.

Как же всё изменилось! И как быстро… для людей прошло два десятка лет, для эльфов — лишь одна секунда. Но эта секунда изменила всё.

В Нижний мир она наведывалась уже на протяжении ста лет, но ещё двадцать лет назад могла возвращаться в родной Край певучих ручьёв, бродить среди его древних деревьев и набирать энергию из чистейших речек. Она всегда любила работать с водой, даже сейчас предпочитала прозрачные бесцветные камни. Её любимцем был горный хрусталь. Но эту энергию не сравнить было с той, какую давала вода Запределья. Королева до сих пор чувствовала, как Сила солнечными зайчиками втягивается в кончики её пальцев, опущенных в воду, и ледяным обжигающим огнём растекается по жилам. Дыхание захватывает, словно её на горной вершине обдаёт потоком северного ветра, сердце учащённо бьётся, и неудержимо тянет вверх, в холодную прозрачную глубину осеннего неба…

Теперь этого нет.

Беда пришла со стороны тех, от кого её меньше всего ждали.

Серые эльфы давно освоили Землю. В Запределье им было тесно, к тому же, Звероподобные не представляли для них никакого интереса, в отличие от людей. Люди же были любопытными существами и отлично подходили для магических экспериментов, но Серые относились к ним согласно традиции, перенятой у Высших собратьев, — с презрением, как к существам, которые гораздо ниже всех эльфов, кроме разве что тёмных. Хуже отношение было разве что к нечисти, произошедшей от людей, вроде вампиров и оборотней. Если у людей признавали зачатки разума, подобным тварям в этом было отказано.

Издавна оборотней использовали эльфийские кланы в междоусобных войнах. Когда появился отряд наёмников, который предлагал свои услуги по принципу «кто больше заплатит», удивления это не вызвало. Отряд был малочислен — десять вооружённых всадников, не считая атамана, — но дело своё знал. Искусные воины были способны выдержать натиск противника, втрое превосходящего их числом, и к магии они оказались ещё более устойчивы, чем обычные оборотни. К ним охотно уходили оборотни из эльфийских дружин, потому что там, во-первых, больше платили, во-вторых, жили дольше. Эльфов это не тревожило — нечистью человечество обеспечивало исправно, и недостатка в ней не было.

Довольно быстро из отряда головорезов образовалась войско, насчитывающее более тысячи воинов. Оно назвало себя Братством Чёрного Крыла, а их предводитель стал именоваться Великим Князем. Тогда магистры тоже не обеспокоились — на своём долгом веку они повидали немало подобных организаций-однодневок (по эльфийским меркам), которые потрясали, в зависимости от эпохи, дубинами, копьями, топорами, мечами, ружьями, саблями, резали ближних своих и наживались на их крови. Они внезапно появлялись и внезапно исчезали, минуя эльфов, словно волны минуют скалу. Иногда ими пользовались в своих интересах, иногда — нет, но в целом относились с презрительным безразличием, как к копошению насекомых.

Однако с Чёрным Крылом так не получилось.

Братство переместило свою деятельность в Запределье. Сначала оно поставляло наёмников тамошним эльфам, а потом внезапно каким-то поистине невероятным образом Великий Князь договорился с атроксами, с которыми до того никому никогда не удавалось договориться, и, объединившись с Драконами, выбил из Края Вечной ночи всех эльфийских магов. Пленных не брали, пощады не давали. Магия обычных магов на них не действовала, а в рукопашной схватке эльфы были не сильны, потому что уже много веков привыкли полагаться именно на чародеев. Вмешательство магистров в корне ситуацию не изменило бы, так как противник значительно превосходил их числом, и попытка его остановить была подобна самоубийству. Не успели магистры прийти в себя от такого нахальства, как таким же чудовищным натиском было освобождено от эльфов Золотоземелье, а следом за ним — Беломорье.

Магистры забеспокоились. Был собран Совет, на котором, помимо Серых, оказались только Лесные, Ночные и Крылатые эльфы. Высших возня младших братьев не интересовала. Крылатые участвовать в битве отказались, но на них и не рассчитывали — их было слишком мало, к тому же, они сильно уступали Небесным Стражникам. Однако было уже поздно. Северный Континент был освобождён от эльфов полностью, следом за ним — Южный.

Маги, которые раньше свободно собирали Силу по всему Запределью, были вынуждены обходиться теми крохами, которые оставались в истощённых эльфийских краях, либо переселиться в Нижний мир.

Договориться с Князем Братства не удавалось. Он, собственно, вообще не желал с эльфами разговаривать. И тогда предводители Серых кланов, объединившись перед общей бедой, решили от него избавиться. Не было сомнений, что князь Корвус — единственный виновник гонений, внезапно обрушившихся на чародеев.

К счастью, в самом Братстве было неспокойно. Корвус ухитрился настроить против себя всех младших князей, и устранили его на удивление легко.

Эльфы вздохнули свободно и начали потихоньку возвращаться в Запределье. Правда, атроксов и гарпий пришлось оставить в покое, но эту проблему решили отложить.

Вот только спокойствие длилось два с половиной года. Стоит заметить, что эльфы времени не теряли. Князь Велимир и в сравнение не шёл с тем чудовищем, которому стал преемником. За два года было уничтожено две трети Братства, и эльфы готовили большое наступление в Великой Северной степи, чтобы покончить с Чёрным Крылом раз и навсегда.

Наступление действительно было организовано. Вот только во главе того, что осталось от некогда могущественного Братства, оказался князь Корвус.

Уже одно это обрекло эльфов на поражение. Маги были уверены, что князь мёртв, доподлинно было известно, что его убили и труп его бросили в лесу на съедение хищным зверям. И вдруг мертвец возглавляет войско оборотней…

Битва была жестокая. От Чёрного Крыла осталась горсточка искалеченных воинов, а от великой эльфийской рати — ничего.

Долго эльфы зализывали раны. Братство притихло, притаилось. Была надежда, что от нанесённого ущерба оно уже не оправится.

Оправилось.

Стали разъезжать по всему Запределью чёрные всадники на лошадях-змеях, гладких, безгривых, и лошади сражались наравне с хозяевами. На этих воинов не действовала даже магия магистров. И вскоре эльфы вновь оказались выбиты из богатых государств Звероподобных.

С этим пришлось примириться. В конце концов, был ещё мир людей. Однако у князя Корвуса остались от пятидневного общения с эльфийскими палачами, мягко говоря, не самые светлые воспоминания. Маги, которые организовали его пытки и убийство, погибли один за другим при загадочных обстоятельствах.

Дальше — больше. Штаб Крыла остался в Москве, и то тут, то там появлялись патрули Братства, которые, казалось, только и знали, что задевать магов. Серые призвали на помощь Лесных братьев — среди них издавна существовали Охотники за шкурами, которые очищали мир от зверолюдей, в том числе и оборотней. Итог оказался не совсем тот, на который рассчитывали — воины Братства сражались с Охотниками, побеждала то одна, то другая сторона, но про магов не забывали. Мало того, освоившись с противником, Братство начало уверенно одерживать верх и действовало по принципу «десять за одного», то есть из-за одного убитого на Охотников начиналась облава. Потом это правило включило атроксов, с которыми Братство тесно сотрудничало. Охотники стали задевать оборотней всё реже и реже, потому что выходило себе дороже, а со временем оставили эту забаву вовсе.

Серые маги терпели. Однако их всё больше беспокоила нарастающая мощь Братства. Корвус плевал равно на владык эльфийских и владык человеческих. Чёрное Крыло стало «государством в государстве» с собственной высокоразвитой инфраструктурой. Числилось в нём вдвое меньше воинов, чем было до убийства князя, зато никто не мог сравниться с ними в военном мастерстве.

Корвус не лез в открытую войну, маги его не интересовали, если только не становились ему поперёк дороги, что случалось частенько, потому что магистры никак не могли понять, где вообще проходит эта самая дорога. Повторение побоища при Северной степи эльфам вовсе не хотелось. Проблему надо было решать.

Кто бы мог подумать, что королева магов, Верховный магистр, будет вынуждена променять тёплый сонный Прованс на холодную грязную Москву ради того, чтобы обуздать зарвавшегося оборотня! Скажи ей об этом кто-нибудь пару десятков лет назад — нахалу бы вырезали язык.

Синэрион, монотонно излагавший предысторию, наконец умолк. Финэриэль не хотела отправляться в Москву также и потому, что отнюдь не желала встречи с представителем Высших эльфов. Он всегда был холодно-вежлив, но не выказывал ни уважения, ни хотя бы учтивости по отношению к королеве. Финэриэль была уверена, что не уступает ему в магическом искусстве, и презрение посла объясняла исключительно его спесивостью.

— Вы пробовали с ним договориться перед тем, как вызывать меня сюда? — спросила она.

— Неоднократно, — выдержав секундную паузу, ответил Синэрион. Советник никогда не отвечал сразу. — Вести переговоры он не желает даже через своих помощников.

— Есть же способы…

Финэриэль начинала закипать. Обычный оборотень с обычными человеческими страстишками! Неужели Синэрион не мог сам решить возникшую проблему?

— Какие у него слабости? Вино, пиры, деньги, женщины? Мужчины? Предоставьте ему всё это — и он будет ласков и безобиден, как котёнок.

На этот раз Синэрион молчал дольше обычного. Финэриэль, которая постаралась избавить себя от созерцания его постного лица в самом начале разговора и отошла к огромному окну, чтобы смотреть на бесконечный город, раскинувшийся внизу, была вынуждена оглянуться, чтобы убедиться, что посол Высших не сошёл с ума и не игнорирует её вопрос.

Он заговорил в ту же секунду, как она обернулась:

— Ваше величество, конечно, знакомы с человеческими религиями.

Финэриэль вздёрнула подбородок и не удостоила его ответом.

— Из таких, как он, получаются отличные фанатики. Знаете, те, кто изнуряет себя голодом и жжёт себе руки во имя веры. Плотские утехи его не интересуют.

— Любая организация, даже религиозная, должна на что-то существовать. Сомневаюсь, что он умудряется обходиться пожертвованиями.

— Деньги ему тоже сулили, и так же безуспешно. Подозреваю, основываясь на тесном сотрудничестве Чёрного Крыла и атроксов, что ему предоставлен кусок Щедрогорья.

Финэриэль отвернулась к окну и сжала руки, пытаясь унять злость.

— Подозреваете? — холодно спросила она. — А что вам вообще о нём известно?

Опять долгая пауза.

— Сожалею, ваше величество. Ничего. Или почти ничего.

Не совладав с собой, королева обернулась так стремительно, словно её ужалили. Но это была единственная слабость, которую она себе позволила.

— Ничего? — переспросила она прежним холодным тоном. — Проблема возникла не вчера, о чём вы прекрасно знаете. За всё это время вы не дали себе труда его просканировать?

— Ваше величество, сканировать его магическими способами невозможно. Магия на него не действует, равно как и на его людей. Я тоже пытался — бесполезно, он будто отгорожен глухой стеной. К нему подсылали телепатов. Мужчины пропали. Женщина, которая должна была его обольстить, полностью лишилась телепатических способностей.

— Разведка?

— Конечно, ваше величество. Ни один из разведчиков до сих пор не вернулся и не вышел на связь.

Похоже, Синэрион вызвал её не из-за собственной прихоти. Проблема действительно существует…

Финэриэль медленно опустилась в кресло и жестом предложила Синэриону сесть напротив.

— Окружение? — коротко спросила она.

— Безусловно, ваше величество, — слегка наклонил голову посол. — Корвус правит железной рукой, и его боятся больше, чем нас. Кроме того, у меня создалось впечатление, что даже ближайшее его окружение о нём почти ничего не знает. Мы можем судить о нём только на основании его поступков, которые нам известны, и тех скудных сведений, которые он не считает нужным скрывать.

— Что у вас получилось?

— Прежде всего, ваше величество, говоря о Корвусе, следует принять во внимание, что существует центральная, если позволите, поворотная точка в его биографии. Это Шархат. И главный вопрос, который возникает в связи с этим — имеем ли мы дело с одним и тем же человеком…

Финэриэль очень захотелось вздохнуть — когда Синэрион впадал в менторский тон, лекция затягивалась надолго. Однако на сей раз ей повезло — предмет лекции был довольно интересен, хотя она и пыталась сдержать любопытство — кем бы ни был Корвус, он ведь даже не человек, всего-навсего оборотень, и проявлять чрезмерную заинтересованность его биографией было совсем неуместно.

Правда, ни один человек, не говоря уже про оборотней, не доставлял столько проблем, поэтому её интерес в данном случае простителен.

Она устроилась поудобнее и приготовилась слушать.

— Рискую навлечь гнев вашего величества, но о Корвусе ничего нельзя сказать наверняка, в первую очередь из-за того, что сканировать его, как я уже имел честь доложить вам, невозможно. Тем не менее, осмелюсь утверждать, что Корвус до Шархата и Корвус после — один и тот же человек. Если б это был маг, принявший его обличие, я бы легко его вычислил.

Финэриэль вознамерилась в ближайшие полчаса расслабиться и слушать советника, однако последние его слова оказались столь невероятными, что она, спросив обычным бесстрастным тоном: «Вы видели его?» — всё же не сумела казаться совершенно равнодушной и непроизвольно выпрямилась, слегка подавшись к Синэриону.

— Видел, ваше величество. Я был одним из тех, кто пытался вести с ним переговоры.

Только многолетняя привычка позволила владычице сохранить безучастное выражение лица. Как?! Синэрион, сам Синэрион, Высший эльф, который даже к ней относился с пренебрежением, снизошёл до посещения не человека — оборотня?!

— Я представился, он внимательно меня выслушал и попросил одного из своей свиты показать мне выход, — спокойно сказал Синэрион.

На секунду Финэриэль почувствовала к князю тень расположения — она не смогла бы так бесцеремонно и грубо выставить посла Высших. И на Синэриона нашлась управа…

— Думаю, не стоит утомлять ваше величество подробным разбором этого маленького инцидента.

«Ещё бы!» — усмехнулась про себя королева, которая охотно выслушала бы подробности, но понимала, что Синэрион не пожелает их вспоминать.

— Возвращаясь к разговору, предлагаю вашему величеству считать, что нынешний Корвус — тот самый человек, которого убили в Шархате. Тогда можно сказать, что мы располагаем некоторыми фактами из его биографии…

— Я внимательно слушаю вас, — сказала Финэриэль, убедившись, что советник вновь прибег к своей излюбленной паузе.

— Итак, — поднявшись, начал Синэрион и даже прошёлся вдоль окна взад и вперёд — у него была привычка, когда ему случалось читать лекции молодым дипломатам, ходить из стороны в сторону по аудитории, — в мире людей он появился, когда ему исполнилось тринадцать лет. Кто его родители и где он был до этого времени, мы можем только гадать. Согласно официальной версии принято считать, что он сирота. Его история более или менее отслеживается с тех пор, как он оказался в одном из местных аристократических лицеев под именем Дмитрия Врановича. Этот лицей называется «Гордость Отечества», и учатся там только дети старинных дворянских родов. Для того, чтобы попасть туда, нужно предоставить генетическое древо до пятого колена. У Корвуса, естественно, таких документов не было, но за него поручился Ярослав Владимирович Вранович, род которого ведёт своё происхождение от Вальравна Дия, сподвижника князя Рюрика.

— Корвус — потомок этого рода? Почему Ярослав за него поручился?

— Ваше величество, то, что Корвус не простолюдин, видно за версту. Тем не менее, я бы не рискнул утверждать, что он потомок именно рода Врановичей. Скорее всего, один из его родителей был эльфийского происхождения. Ярослава же он, вероятно, принудил.

— Тринадцатилетний мальчик заставил взрослого мужчину? — Финэриэль постаралась задать вопрос недоверчивым тоном, не выказывая удивления.

— Человеческие детёныши созревают рано, к тому же для человека Корвус обладает чрезвычайно развитым умом… В лицее он познакомился с будущими младшими князьями Братства, подчинил их себе, и до его смерти я уже имел честь кратко изложить его историю. В мир людей он вернулся спустя год после убийства, на тот момент ему было восемнадцать лет…

— Подождите, Синэрион. Тяжело поверить, что тринадцатилетний мальчик, даже обладающий выдающимся умом, способен создать такую организацию. Вся история Чёрного Крыла до его свержения — это нескончаемая череда убийств и реки крови.

— Это не обычный человеческий детёныш, ваше величество. Он — оборотень, причём это свойство мог получить лишь от своего человеческого предка. Наполовину оборотень, наполовину эльф — доселе подобные гибриды нам не встречались. Ничего удивительного в том, что он оказался чрезвычайно жесток и умён настолько же, насколько жесток.

— Его наполовину эльфийское происхождение лишь ваши домыслы, ничем не подкреплённые.

— Если бы ваше величество его видели, уверен, вы согласились бы со мной.

Что ж, возможно, Синэрион прав. При всей своей заносчивости, он никогда не делает голословных утверждений.

Лёгким кивком королева дозволила советнику продолжать. Тот поклонился и заговорил вновь:

— Итак, в мир людей он вернулся спустя год после событий в Шархате и зарабатывал на жизнь тем, что развлекал зевак, выступая с песнями на эстраде…

Финэриэль едва не поперхнулась, что Синэрион понял как недостаточную её осведомлённость в специфике человеческой культуры и поспешил дать объяснения:

— Вашему величеству, возможно, неизвестен тот факт, что искусство исполнения песен в этом мире приняло настолько массовый размах, что слово «искусство» вполне можно выбросить. Это, по сути, обычная торговля, основанная на стремлении представителей человеческой расы, особенно юных, выбирать себе кумира и сходить по нему с ума, при этом у кумира может не быть никаких вокальных данных, достаточно привлекательной — по человеческим меркам, конечно же, — внешности. Корвус обладал и тем, и другим. Он выступал в составе группы «Крылья» вместе с напарником — Владиславом Истоминым, и они пользовались, как принято здесь говорить, «бешеной популярностью». Следует заметить, что Корвус не оставил сцену до сих пор и вместе с Истоминым иногда даёт концерты, жертвуя всю полученную прибыль на благотворительность…

Финэриэль было прекрасно известно о так называемой массовой культуре — всё же двадцать лет она прожила в человеческом мире, — однако прерывать советника королева не стала. Ей нужно было время, чтобы примириться с услышанным. Князь — князь!! — дёргается на потеху публике под сомнительные звуки, которые называть музыкой язык не поворачивается. Да, князь выбранный, но всё же тщеславие и честолюбие заставили его учиться в лицее для отпрысков аристократических родов (правда, какие именно здесь могут быть аристократы…). Ради куска хлеба можно на многое пойти, но ведь сейчас князь, хвала небесам, не нуждается! И тем не менее от столь низкого занятия не отказался…

— Возвращаясь к предмету нашего разговора, хочу заметить, что относительно биографии Корвуса осталось сказать немного. Он выступал около двух лет, после чего вернулся в Братство, и нам пришлось узреть его во главе войска в Северной Степи. Последствия вашему величеству известны.

Королева слегка склонила голову.

— Напоследок — хотя я, должно быть, и так утомил ваше величество столь длинной речью, — я всё же хотел бы отметить следующее. Политика Корвуса нам неясна. Чего он хочет добиться, истребляя младших магов, неизвестно. Что он делает в Запределье, так же неясно. Было время, когда я думал, что он хочет получить господство над всем Запредельем, но, если это и так, господствует он весьма странным образом. Чёрное Крыло в мире со всеми звероподобными народами и совместно с атроксами уничтожает Сумрачных Тварей — это занятие нам даже на пользу, потому что только благодаря Драконам и оборотням Братства мы до сих пор не пострадали от этих чудовищ. Что нам не на пользу — Братство защищает Звероподобных от эльфов, мало того, оно взяло под опеку низших эльфов. Если смысл в первом ещё можно усмотреть, зачем Корвусу второе — тайна за семью печатями. И ещё одно… ваше величество, я понимаю, что чрезмерно злоупотребил вашим вниманием, но позвольте занять несколько минут вашего драгоценного времени. К тому же, то, что я хочу сообщить вам, тревожит меня куда более всего вышеперечисленного.

— Я слушаю вас, Синэрион.

— Благодарю. Ваше величество, все, кто устроил над князем расправу в Шархате, были убиты.

— Вы рассчитываете меня этим удивить?

— Конечно, нет, ваше величество. Странен способ убийства. Я имею в виду только магов.

И опять бесконечная пауза, которая прервалась только после одобрительного кивка королевы.

— Все пятеро помешались. Они в течение нескольких дней кричали от боли и умоляли освободить от червей и насекомых, которые сжирают их заживо, между тем как никаких насекомых не было. Тем не менее, вскрытие показало, что их внутренности действительно изъедены; по сути, трупы представляли собой почти пустую оболочку. Никаких следов насекомых или червей, кроме выгрызенных во внутренностях ходов, не оказалось, что наводит мысли о гипнозе или внушении.

Финэриэль слегка изменила позу и посмотрела в окно. Выползавшее из-за туч багровое солнце медленно валилось за город, заливая его кровавым светом. Она уже поняла, что имел в виду Синэрион.

— Пять сильных магов, — монотонно говорил Синэрион, — владеющих многими защитными техниками. Кем должен был быть убийца, чтобы внушить им, будто их поедают живьём? Следует также учесть, что внушение было проведено в максимально сжатые сроки — охрана не успела отреагировать.

— Подобные случаи повторялись? — спросила королева, не отводя взгляда от багрового солнца.

— С магами — нет. Но я позволю себе предположить, что исключительное могущество Братства в мире людей обеспечила та же методика.

На этот раз молчание длилось действительно долго. Королева не отрывала взгляд от окна. Алые отсветы ложились на её лицо. Она бессознательно сжимала и разжимала тонкую руку, лежащую на подлокотнике кресла. Синэрион сидел в той же позе, что и Финэриэль, и тоже смотрел в окно, на сгрудившиеся над угасающим солнцем тяжёлые чернобрюхие облака.

— Синэрион, — раздалось в сумрачно-рдяном безмолвии. — Может быть, стоит просто… убить?

Синэрион внутренне усмехнулся идее убить того, кто уже был убит.

— Мы пытались, ваше величество, — ответил он, ничем не выдав усмешку. — С убийцами произошло то же самое, что и с разведчиками — ни один не вернулся и не вышел на связь.

Финэриэль подавила тяжёлый вздох, хотя ожидала такой ответ.

— Будем пытаться договориться, — сказала она.

Корвусу было отправлено приглашение посетить приём королевы Серых эльфов, на которое он, как ни странно, ответил, хотя и весьма экстравагантным образом. Согласно этикету, в Ставку Братства был отправлен гонец, который вернулся, против ожиданий, живым и здоровым, но без ответа — князя на месте не было, и принимал его один из помощников.

Поздним вечером, когда Финэриэль всё ещё оставалась в офисе, к ней провели маленького тщедушного чернявого субъекта в чёрной форме. Он поклонился, щёлкнув каблуками, и отрапортовал:

— Чёрное Крыло, дружина князя Джентаю. Будимир. Див Мирославич признателен вам за приглашение и постарается не обмануть ваших ожиданий.

Не успела королева слова промолвить, субъект снова поклонился, щёлкнул каблуками и исчез так стремительно, словно растворился в воздухе.

Финэриэль самодовольно улыбалась про себя до ночи. Принимая ванну, она вдруг сообразила, что князь ничего толком не сказал. Что значит «постарается не обмануть ожиданий»? Не явится, как он делал всё это время, не желая общаться с эльфами?

Промучившись в догадках полтора часа, владычица легла спать, пробормотав себе под нос:

— Если он не явится, я сама его убью.

…Финэриэль не ждала многого от этой встречи. Во-первых, было неизвестно, придёт ли князь. Во-вторых, насколько она могла судить по разговору с Синэрионом, эльфам нечего было предложить Корвусу. Смысл встречи заключался в том, чтобы увидеть князя своими глазами и попытаться определить его слабые места. В конце концов, у любого человека они есть, даже самого безумного фанатика. Задача была почти невыполнимая, но она рассчитывала на свою красоту и обаяние и немного — на удачу. Владычица была готова пренебречь одним из древнейших правил дворцового этикета, согласно которому королева общается с низшими только через посредство главного советника.

Финэриэль не собиралась разговаривать с князем в одиночку. На приёме присутствовал Синэрион и представители самых могущественных Серых кланов: Амавелон из рода Северных Ветров, начальник охраны; Сехиатель из рода Ночных Лилий; Рендил из рода Воинов Запада; Таланна из рода Красной Дороги.

Всё вело к тому, что князь «постарается не обмануть ожиданий», просто-напросто не явившись вовсе. Время было назначено на пять часов вечера. Шла семнадцатая минута шестого, а Корвуса всё не было.

— Свинья, — сказал Амавелон, который на правах предполагаемого фаворита королевы пользовался большей свободой, чем прочие представители кланов. Правда, Финэриэль обычно не придавала большого значения замшелым традициям, и при её дворе подданные могли спокойно разговаривать при ней. — Вы оказываете ему слишком много чести, ваше величество. Я приволок бы этого зверька за шкирку, когда вашему величеству было бы угодно.

Синэрион во время этой напыщенной похвальбы коротко взглянул в окно. Начальник охраны его раздражал, и этот короткий взгляд заменял у бесстрастного эльфа усмешку.

— Набивает себе цену, — заметил Рендил, который метил на место Амавелона и в свите, и в сердце королевы. — Если он всё-таки явится, мои ребята устроят ему хорошую взбучку, чтобы впредь проявлял должное уважение к её величеству.

Синэрион удержался от искушения повернуться к окну и не отрываться от него до окончания несостоявшегося приёма. В том, что князь не придёт, он не сомневался.

Сехиатель молчала, опустив голову и перебирая серебряные чётки. Она была верховной жрицей великой Саддхат и строго блюла чистоту — её просторные одежды не давали никакого представления о фигуре, волосы были уложены в золотую, без всяких украшений, сетку, на лице, как обычно не было косметики. Поговаривали, что она тайно влюблена в Амавелона, но это была, скорее всего, только клевета злопыхателей, потому что жрица не давала никаких поводов для подобных слухов.

Зато Таланна явилась во всеоружии. Её платье густо-красного цвета с разрезом от самого бедра и открытой спиной почти полностью обнажало шикарную грудь. Длинные тёмно-каштановые волосы были завиты в причудливые локоны, карие блестящие, как у птицы, глаза подведены чёрным и причудливо подчёркнуты бледно-зелёными тенями. Губы хищно алели на матово-бледном лице.

Таланна сидела, небрежно закинув ногу на ногу, и постукивала тонкими пальцами по столешнице.

— Будет чрезвычайно обидно, если он не придёт, — сказала она протяжно, слегка прикрыв глаза и бросив из-под ресниц кокетливый взгляд на Рендила. — Ходят слухи, что он чертовски красив.

Этот расфранченный болван ей даром не был нужен, но она не могла упустить возможность отточить своё и без того несравненное искусство кружить мужчинам головы.

Рендил, однако, был не таким уж болваном, потому что отлично понял её игру и даже не взглянул на неё.

Таланна протяжно вздохнула и удобнее устроилась в кресле. От мастерски непроизвольного движения её грудь упруго качнулась под туго натянутым шёлком.

Рендил не выдержал и судорожно сглотнул. Даже Амавелон бросил в сторону прелестницы быстрый незаметный взгляд — репутация фаворита королевы обязывала его не замечать иных женщин, кроме правительницы.

Несмотря на нарастающее беспокойство, Финэриэль с удовольствием наблюдала за этой сценкой. Таланна была её подругой. Правительница даже радовалась её присутствию, надеясь, что красавица настолько обольстит князя, что тот совершенно потеряет голову.

Если соизволит прийти.

Когда она уже готова была отпустить собравшихся, массивные двери кабинета открылись. В темноте проёма возник герольд и провозгласил:

— Великий Князь Корвус!

Финэриэль вздрогнула от неожиданности. Она выпрямилась в кресле, приняла холодное и строгое выражение лица и обрадовалась тому, что прекрасно видит двери со своего места. Всё-таки любопытство, подстёгнутое словами Таланны о красоте князя, трудно было сдержать, и она уже начинала злиться на себя за то, что испытывает такое неподобающее чувство по отношению к низменной твари. Несколько утешало, что остальные, кроме Синэриона, при появлении герольда тут же уставились на вход, и даже Сехиатель подняла голову. Мало того, королеве показалось, что бесстрастный посол Высших всё же скосил глаза в ту же сторону.

Финэриэль сама не знала, что ожидала увидеть. Во всяком случае, точно не то, что увидела.

В кабинет один за другим вошли два молодых человека в чёрной одежде, точь-в-точь такой же, какая была у Корвусова посланца, причём первый оглядывался на второго. У обоих вид был, мягко выражаясь, помятый, от обоих несло кровью и лошадиным потом.

Второй остановился возле дверей, приняв некое подобие военной осанки и выставляя на обозрение синяк на переносице. Первый наконец повернулся, приветствовал собрание небрежным кивком и преспокойно сел в кресло напротив королевы.

Ни один эльф даже под страхом смертной казни не осмелился бы предстать перед владычицей в таком виде. Штаны и сапоги князя были забрызганы грязью (как, впрочем, и у его спутника), грязь была даже на камзоле, правый рукав которого вдобавок порван на плече. В общем-то, даже когда одежда была чистой, она не выдавала в своём хозяине важную персону, потому что ничем не отличалась от костюма телохранителя. Только позже, присмотревшись, королева заметила, что на левом плече князя — одна серебряная нашивка в виде тонкой ивовой веточки с тремя распускающимися листьями, а очелье с серебряной окантовкой. На нашивке телохранителя был один лист, а у очелья серебром подшиты только концы.

На плече гостя сидел маленький сокол-чеглок. Он напыжился, став похожим на пушистый коричневый шарик, и вроде бы дремал.

Магистры магии тоже нередко выходили в свет с птицами, но это были внушительные представители крылатого племени вроде ушастых сов, ястребов-тетеревятников и кречетов. Особенно ценились белые кречеты. Любой маг посчитал бы ниже своего достоинства явиться с маленьким невзрачным чеглоком.

Князь своим видом настолько поразил королеву, что она не сразу взглянула на его лицо. Стоило ей это сделать, как она мигом позабыла и грязную одежду, и запах крови и лошадиного пота, и полное отсутствие хороших манер.

Корвус был прекрасен, как утренняя заря. Финэриэль на секунду показалось, что от него исходит такой же прозрачный неуловимый свет. Подобная красота не встречалась даже среди эльфов; она была сопоставима с нежным дыханием тёплого летнего вечера, ледяной пронзительностью осеннего неба, туманной задумчивостью августовского рассвета.

Да, прав был Синэрион. Без эльфов здесь не могло обойтись. Возможно, даже Высших.

Финэриэль с огромным трудом отвела глаза от лица Корвуса, посмотрела на сросток кристаллов дымчатого кварца, который занимал середину стола и являлся одним из символов Серых эльфов, и постаралась сосредоточиться на неприглядной одежде князя.

На остальных гость произвёл противоречивое впечатление.

Амавелон презрительно разглядывал его руки. Руки Корвуса безупречны были только формой. Никакого намёка на прекрасный маникюр и холёную кожу, шрамы и порезы разной величины и давности, ногти обрезаны под мясо, и только благодаря этому под ними не было грязи. Рядом с ухоженными руками Амавелона и Рендила разница была особенно заметна.

И легко объяснялась. Начальнику охраны не подобало самому браться за меч, для этого у него были подчинённые. Если же такое происходило, то обязательно надевались толстые перчатки. Князь ничего зазорного в участии в стычках не видел и к мечу прибегал охотно, по ему одному известной причине обходясь без перчаток. Впрочем, и его телохранитель стоял с голыми руками в точно таких же шрамах, как у Корвуса.

Оружия, кроме ножа на поясе, не было ни у него, ни у князя.

Рендил, когда Корвус сел рядом, слегка наморщил нос, презрительно поджал губы и отвернулся. Всё время, пока проходил приём, он старательно делал вид, что не замечает соседа, и то и дело бросал на него взгляды исподтишка.

Таланна при виде князя оцепенела, как и Финэриэль, но только на секунду. Она быстро пришла в себя, и, похоже, её не смутила ни грязная форма Корвуса, ни запах, — она слегка переменила позу и обольстительно улыбалась гостю, пока втуне.

Сехиатель не сводила глаз с князя дольше прочих, и ей еле удалось заставить себя опустить голову и заняться чётками.

Молчание грозило затянуться, Корвус не стремился начинать разговор. Он бросил короткий взгляд на эльфов, потом опустил глаза и то ли рассматривал что-то на столешнице, одному ему видимое, то ли намеревался вздремнуть. Телохранитель шмыгал носом, что, безусловно, оживляло тишину, но не так, как хотелось бы. В конце концов, он хлюпнул особенно смачно и потянулся к рукаву камзола, но Корвус, не глядя на него, подозвал его жестом и отдал свой платок. Телохранитель вернулся на место, зажимая нос платком; когда он на секунду отнял его, белоснежная ткань пропиталась кровью на треть.

Когда стало ясно, что ни приветствия, ни извинений за опоздание от Корвуса не дождаться, Синэрион заговорил:

— Великая Владычица Серых приветствует вас, князь Корвус.

В ответ — ни слова, ни взгляда, ни движения.

Синэрион выдержал небольшую паузу и продолжил:

— Князь, безусловно, не знаком с нашими обычаями. Простому воину не подобает лицезреть величие Правительницы. Мы просим вас отослать его.

Корвус едва заметно усмехнулся и исподлобья взглянул на посла.

— Вы, безусловно, не знакомы с нашими обычаями, — сказал он. — Во-первых, не подобает при обращении к гостю использовать кличку, которая, к тому же, в ходу только среди эльфов. Во-вторых, я приношу свои извинения. Мой спутник выйдет тотчас же после вашего начальника охраны.

Звук его непривычно низкого голоса отдался в самой глубине сердца Финэриэль, дрожью пробежав по телу. Она никогда не слышала ничего более чарующего. Её руки вцепились в подлокотники кресла, и ей пришлось на миг опустить глаза. Что с ней происходит? Он ведь просто заговорил, причём даже не с ней, и его слова, кажется, тесно граничили с наглостью — их смысл ускользнул от неё, затенённый звуком этого необыкновенного голоса.

Если так и дальше пойдёт, она окажется совершенно не способна анализировать ситуацию.

Финэриэль уняла дрожь, прикрыла глаза и представила горное озеро. Вода в нём была настолько чистой, что казалась воздухом, и такой же холодной, как и сияющие снежной белизной горные вершины. Его берега поросли яркой низенькой травкой, кустиками лаванды и карминно-красной астильбы…

Естественно, Амавелон остался на месте, как и княжеский спутник. Пришлось пойти и на это нарушение этикета, хотя, по мнению королевы, два оборотня в одном кабинете — это было уже чересчур.

Правда, не получалось воспринимать их как зверолюдей. Финэриэль доводилось видеть оборотней, служивших в эльфийских дружинах, и они все были отвратительны — слишком волосаты, чересчур коренасты и очень мускулисты. Эти же двое, если бы не цвет волос и шрамы, оба могли бы сойти за эльфов, причём князь — за Высшего Первородного. Но даже его спутник был красив — с большими глазами цвета гречишного мёда и чрезвычайно гармоничными чертами лица. Стрижен он был, в отличие от Корвуса, сравнительно коротко, и цвет волос был не свойствен ни эльфам, ни людям — тёмно-золотой с чёрными размытыми пятнами.

Синэрион слишком мешкает с ответом. В разговоре с ней он называл князя только Корвусом, а ведь это и впрямь была латинская кличка, данная Серыми магами оборотню-выскочке за иссиня-чёрный цвет волос, а также за то, что он приносил эльфам несчастье, где бы ни появлялся. Представителю Высших известно его имя? Вряд ли он оставил то, которое носил в лицее. Неужели разведка настолько плоха, что даже этого не смогла выяснить?

Князь наблюдал за Синэрионом с лёгким любопытством. Чеглок ещё сильнее втянул голову в плечи, распушился и совсем перестал походить на птицу.

— Вы, безусловно, правы, князь, — наконец ответил Синэрион. — Мне известны два ваших имени: Дмитрий Вранович и Ворон Див Мирославович. Какое для вас было бы предпочтительнее? Смею предположить, второе?

— Меня начинает восхищать ваша сообразительность.

Синэрион выдержал характер: его лицо даже не дрогнуло.

— Див Мирославович….

— Мирославич, — ласково поправил Корвус. — Я всё-таки князь, пусть и выбранный.

— Див Мирославич, — повторил Синэрион с некоторым, как показалось Финэриэль, облегчением — отчество князя в обычной русской транскрипции было труднопроизносимое, — вы, разумеется, понимаете, что только острая необходимость обязала нас занять ваше драгоценное время. Как ни прискорбно, но случаи столкновения между вашими сторонниками и нашими поданными настолько участились, что проблема требует скорейшего вмешательства. Мы ни в коем случае не утверждаем, что пострадавшие — образцы добродетели и обладатели всевозможных нравственных достоинств, тем не менее нужда обязывает нас указать…

Телохранитель князя убрал платок в карман и непринуждённо зевнул. Чеглок вытянулся вверх, мгновенно приобретая нормальный птичий вид, потянул сначала одну лапу, потом другую, пощёлкал клювом, уселся поудобнее и снова превратился в шарик. Див задумчиво рассматривал порез на правой руке.

Синэрион вещал не менее десяти минут и успел утомить не только оборотней, которые не стеснялись выказывать чувства, вызываемые нескончаемо длинной речью, но и эльфов, которых этикет обязывал изображать неусыпное внимание, и они еле сдерживались, чтобы не последовать примеру Дивова телохранителя. Однако Финэриэль была немного благодарна советнику: ей удалось избавиться от странных чувств, внезапно охвативших её, и заставить себя воспринимать Дива как обыкновенного оборотня, тварь, которой было не дозволено даже смотреть на правительницу. Правда, очень красивого. Обладающего голосом, за один звук которого можно продать душу. Очень…

Королева сделала глубокий вдох и решила, что пора заниматься делом.

Наблюдения не дали почти ничего нового. Всё попытки Таланны привлечь его внимание Див игнорировал, причём самым обидным образом — не через силу, а просто потому, что обольстительница его не интересовала. Собственно, он ни на кого из эльфов не смотрел, кроме Синэриона, и то изредка. В самом начале визита Финэриэль досталось несколько его взглядов, но она была так ошеломлена, что не сумела их проанализировать. Подспудно мысль о том, что она смогла заставить каменное сердце бесстрастного князя забиться быстрее, казалась весьма привлекательной, но, судя по тому, что происходило сейчас, неверной. Див уяснял для себя роль, которую королева играет в этом представлении, и её взаимоотношения с советником. Сделав выводы, на Владычицу он смотреть перестал. Нет, это было не намеренное игнорирование, странно льстящее самолюбию Финэриэль, она, как и Таланна, и Сехиатель, действительно была ему неинтересна.

Финэриэль почувствовала досаду и постаралась пробить брешь в стене, которую этот непонятный, но необъяснимо притягательный мужчина возвёл вокруг себя.

Соблюдая царственную позу, она прикрыла глаза, якобы внимательно слушая Синэриона, а сама сквозь длинные ресницы устремила взгляд на дымчатый кварц, снимая блокировку с его энергетических каналов. Кристалл был очень мощный — этот чёртов полукровка качеством камней никогда не обманывал, — и мгновенно открылся ей. Подключив внутреннее зрение, она не отрывала взгляд от самоцвета. В коричневой изменчивой глубине начал всё чётче вырисовываться образ князя. Она видела его прекрасное задумчивое лицо, видела, как он бросил взгляд в окно и прислонился к спинке кресла. Соколок на его плече блеснул сквозь распушённые перья тёмными глазами. Да, она видела князя, но совершенно его не слышала. Даже не могла определить его ауру. Это была не стена — необъятная пропасть, наполненная тьмой и безмолвием. Несмотря на все усилия, несмотря на сильные непрерывные импульсы кристалла, которыми она атаковала, отчаявшись, эту бездну — бездна не отступила ни на сантиметр и даже не шевельнулась.

Финэриэль полностью закрыла глаза и обрубила связь с кристаллом. Только сейчас она почувствовала, чего ей стола эта попытка. На лбу выступил пот, сердце колотилось, в ушах стояло глухое биение крови. Промешкай она ещё немного — и дело закончилось бы обмороком. А ведь князь сидел напротив неё.

Пытаться сканировать его удалённо было совершенным безумием, в чём Синэрион и убедился вскоре. Аура князя поглощала энергию, не подавая никаких ответных сигналов.

На секунду Финэриэль усомнилась в своём искусстве. Она уняла сердце, незаметно восстановила дыхание и возобновила попытку, только на этот раз — со слугой Дива.

Этот сканированию поддавался плохо, но хотя бы поддавался. Аура его цветом удивительно походила на дымчатый кварц. Последнее усилие — и она смогла установить контакт.

Мир вокруг преобразился, краски посерели, зато рассеялся сумрак в углах кабинета. Со всех сторон атаковало неожиданное многоголосие звуков — шелест одежды от того, что кто-то едва уловимо переменил позу, судорожные вдохи, вызванные попытками сдержать зевоту от затянувшейся речи Синэриона… и чьи-то смутные глухие голоса за стенами. «Их всего двое… зачем было ставить в укрытие весь отряд?» — «Амавелон, тупая скотина… выслуживается, а нам приходится здесь торчать без толку…» — «Сейчас бы пива…» — «Девочку, а не пива! Здесь темно, как в заднице…» — «Лучше мальчика или игрушку погорячее…». Занимательную беседу дополняло металлическое позвякивание, шевеление и шорохи.

Многозвучие прорезало отчётливое телепатическое послание, которое выглядело письмом на неведомом языке. Финэриэль оборвала контакт… и увидела, что молодой человек возле двери насмешливо смотрит на неё в упор.

А вот об этом Синэрион ни слова не сказал. Магии не поддаются, но замечательно её чувствуют.

Всё-таки ей удалось на миг проникнуть в сознание телохранителя. Её поразила отчётливость звуков. Отряд был размещён Амавелоном в потайной комнате, отделявшейся от кабинета звукоизолирующей стеной, усиленной дополнительно с помощью магии — для того, чтобы недоброжелатель не догадывался о присутствии охраны и для того, чтобы уберечь нежные уши эльфийской знати от малообразованных высказываний солдат. Телохранителю это, однако, нимало не помешало.

И это странное изменение зрения… У людей оно несравненно хуже эльфийского, но здесь вдобавок изменились цвета и отчётливость очертаний предметов сравнялась в освещённых и неосвещённых местах.

Похоже, эти оборотни сохраняют звериные свойства, даже оставаясь в человеческом облике.

Однако этот вывод дорогого ей стоил. Гул крови в ушах стоял несмолкаемый, сердце билось в невыносимо быстром темпе, глаза ничего не видели, кроме черноты.

Финэриэль взяла бокал с вином и сделала небольшой глоток. Постепенно голова прояснилась, и чернота перед глазами рассеялась. Синэрион закончил свою речь.

— Как вы понимаете, — сказал он напоследок, — проблема требует скорейшего решения.

— Что вы намерены предложить?

Синэрион внимательно посмотрел на князя. Когда он был в Ставке, дело дальше представления не зашло. Неужели этот сумасброд передумал?

Финэриэль испытала лёгкое разочарование. Деньги. Всё-таки деньги. Исключительной красоты князь оказался обычным торгашом, как и любой из человеческой расы. Что ж, тем проще будет выкинуть его из головы.

— Сколько вы хотите за то, чтобы навсегда оставить Серый народ в покое? — спросил Синэрион как будто с небольшим оживлением — он ступил на хорошо знакомую почву. — Мы готовы заплатить любую сумму.

Див насмешливо смотрел на Синэриона (чёртова тварь, перед ним сидела сама Владычица, которую видел мало кто из эльфов, а он даже не удосужился взглянуть на неё!), слегка склонив голову набок.

— Денег я не беру, — сказал он.

— Мы можем договориться… — Синэрион помолчал, подбирая слова, не подобрал и повторил с вопросительной интонацией: — Мы можем договориться?

Див склонил голову в другую сторону.

— Золото? Серебро? Драгоценные камни? — вопрошал посол.

— Нефть и газ, — фыркнул Див. — Благодарю покорно.

Телохранитель оглушительно чихнул и утёрся рукавом камзола, запачкав кровью серебряное шитьё. Див посмотрел на него. Телохранитель виновато пожал плечами, полез в карман за платком и почти так же оглушительно высморкался.

— Могу предложить живой товар, — сказал Синэрион, еле сдержав гримасу отвращения.

Амавелон и Рендил её сдержать вовсе не смогли.

— Неинтересно, — ответил Див.

— Хорошо, — царственно склонил голову Синэрион. — Что вы хотите за решение проблемы?

Див усмехнулся.

— Я не вижу никакой проблемы.

— Простите? — ошеломлённо переспросил советник.

— Я не вижу никакой проблемы во взаимоотношениях Братства и Серых эльфов.

Финэриэль перестала что-либо понимать. Синэрион — тоже. А князь между тем не собирался пояснять свои слова.

Чеглок деловито встряхнулся и принялся чиститься. Див слегка щёлкнул его по лапе. Соколок склонился с извиняющимся видом, тут же вспорхнул, сел на спинку кресла и продолжил приводить себя в порядок.

— Вы отрицаете факт нападений ваших воинов на магов? — холодно спросил Синэрион.

— Нападений? Бог с вами! Они кроткие, как ягнята.

«Ягнёнок» у дверей с интересом посмотрел на Дива.

— Правда? — холодно спросил Синэрион. — У меня другие сведения.

Рендил с поклоном передал ему стопку документов. Синэрион бегло их просмотрел и, остановившись на одном, продолжил:

— Не далее как пять дней назад четверо наших подданных были зверски избиты шестерыми вашими людьми. Один умер на месте, остальные в тяжёлом состоянии.

— Во-первых, не шестерыми, а двумя. Двумя патрульными. Остальные четверо подъехали, когда драка была в разгаре, убедились, что товарищи одерживают верх, и не стали вмешиваться. Во-вторых, вы почему-то застеснялись и не стали упоминать, что стычка произошла не на ровном месте. Когда четверо в тёмном безлюдном переулке насилуют девушку, любой мужчина (если он, конечно, мужчина) не сможет остаться безучастным. Вы ожидаете, что пара крепких здоровых ребят, превосходно обученных драться как врукопашную, так и на мечах, спокойно проедут мимо?

— Две недели назад, — сухо продолжил Синэрион, — два молодых мага были пойманы, связаны, облиты бензином и подожжены. Их едва успели спасти.

— Начнём с того, что магов было не двое, а пятеро. Им было скучно, вероятно, и с помощью заклинаний они подожгли бродячую собаку. Что же вы хотели, особенно если учесть, что патрульными были волки?

— По вашему мнению, жизнь эльфа равноценна жизни грязной дворняжки?

— Странные вы задаёте вопросы оборотню. Разумеется.

— Собака погибла? — неожиданно едва слышно спросила Сехиатель.

Див впервые посмотрел на неё.

— Нет, пламя вовремя потушили. Сильно обгорела, сейчас проходит лечение в клинике при одном из моих приютов.

— Позавчера, — продолжил Синэрион, — в парке «Ходынское поле» произошла большая драка, которую устроили ваши головорезы. Что, снова девушку защищали или собаку спасали?

— Каюсь, — шутливо склонил голову Ворон, — на этот раз мои действительно напали первыми. После того, как их назвали… а, впрочем, в присутствии дам я, пожалуй, не буду повторять, как их назвали. Могу сказать вам на ухо. Вообще, на будущее предупредите своих… молодых магов — пусть или драться учатся как следует, или держать язык за зубами. Сложно предположить, что компания молодцов останется безучастной, если её обвинят в несоблюдении личной гигиены и пристрастии к лицам мужского пола… Похоже, наш разговор затянулся, — резко сменил тему князь и встал. — Если придумаете более интересную тему для беседы, обращайтесь. Возможно, один из моих помощников захочет с вами пообщаться.

Он слегка склонил голову, взял на руку соколка и преспокойно ушёл. Телохранитель последовал за ним. Почтенное собрание осталось в весьма раздражённом настроении.

Финэриэль хотела вернуться как можно скорее в свою резиденцию — у неё голова шла кругом от цирка, в который превратил приём оборотень-князь, — но это ей не удалось. Таланна на правах ближайшей подруги явилась, когда королева переодевалась. Она фыркала, как разъярённая кошка, глаза её метали молнии, и вся она едва ли не дымилась. Кометой опустившись в кресло, она плеснула в бокал вина и единым духом осушила его наполовину.

— Чёртов ублюдок! Вшивая тварь! Проклятый импотент! Готова поспорить, что в Шархате яйца ему отбили напрочь…

Таланна выпила бокал до дна и налила ещё. Её можно было понять — все её заигрывания, потягивания и улыбки почти лишили Амавелона и Рендила способности здраво мыслить, но не оказали на князя никакого действия. Как и королеву, он не игнорировал её намеренно, она просто была ему неинтересна. Естественно, Таланна была в ярости. Корвусу крупно повезло, что его не было в этот момент рядом, — если в Шархате его мужское достоинство пощадили, Таланна мигом бы исправила это упущение.

Осыпав князя всеми известными ей ругательствами (их список был весьма обширен), фурия умчалась со словами: «Он ещё у меня попляшет!».

Через несколько минут, когда Финэриэль перед выходом рассматривала себя в зеркало, дабы убедиться, что выглядит безупречно, пришёл Синэрион. Вместо того, чтобы склониться в уважительном поклоне, он сказал со сверхъестественным оживлением:

— Ну, что скажете? Каков бес, а!

Финэриэль в немом изумлении наблюдала, как советник с ходу принялся мерить комнату шагами. Она никогда не видела Синэриона в таком возбуждённом состоянии, более того, не могла предположить, что он способен в него впасть. Не говоря уж о том, что ещё минуту назад Финэриэль была уверена, что Синэрион пребывает примерно в таком же настроении, как и Таланна, хотя и по другой причине.

— Наглец, воин, оратор! И вместе с тем — настоящий князь, этого не отнять. Вы только вспомните, ваше величество, какая осанка, какая благородная грация в каждом движении! Неудивительно, что солдаты идут за ним в огонь и в воду. А взгляд! Честное слово, после скользко-подобострастных морд надушенных холуйчиков это — словно глоток свежего воздуха. Готов поклясться, я даже обрадуюсь, если он подомнёт под себя эльфов. Давно пора взбаламутить это болото…

Финэриэль призвала на помощь отточенное годами умение никогда не терять лицо и холодно сказала:

— Советник, поезжайте домой. Вы не в себе.

Синэрион резко остановился, а она величественно повернулась к нему спиной и вышла.

…Наконец-то можно расслабиться и как следует всё обдумать. Финэриэль вытянулась в ванне, наполненной цветочной водой, и отпила немного вина из бокала.

Ведь он её унизил — не оказал даже минимального почтения к её сану. Она для него вовсе не существовала. А ей не удалось переломить себя и заговорить с ним…

Это только пустые чувства, и их следует отбросить. Что остаётся в сухом остатке?

А в сухом остатке был вопрос: зачем он пришёл?

Взаимовыгодного диалога не получилось и не могло получиться, князь не был на него настроен. По сути, он даже не обозначил свою позицию: я готов оставить вас в покое, платите мне, либо же я буду воевать с вами, и ваши подачки мне не нужны. Его устраивает нынешнее положение вещей, которое… строго говоря, если он не врал, выглядит так, словно маги задирают его воинов, а не наоборот. Даже хуже — маги ведут себя неподобающим образом, и их приходится урезонивать. В первых двух случаях, которые как пример привёл Синэрион, это очевидно — если, опять же, верить словам князя, а у неё не возникло ощущения, что он врал. Да ему и незачем было.

Нет, лучше поговорить с ним наедине. Это крамольная мысль, однако… однако можно понять и его. Эльфы воспринимали его как надоедливую блоху, он привык к презрению и вёл себя… не столь уж дерзко, если рассудить. Он видел перед собой сборище напыщенных высокомерных жаб — чего ещё можно было ожидать?

Древние традиции требуют уважения, только в случае с Корвусом лучше было бы от них отказаться.

Он не обращал на неё внимания? А чего же она хотела, если сидела, как безмолвный истукан? Только глупец станет разговаривать со статуей.

И всё же… принимать у себя оборотня — верх неприличия! Её высокородные предки вернутся из царства Света ради того, чтобы наставить непутёвую дочь на путь истинный. Нет, это совершенно неприлично.

Но так притягательно!

…В его глазах плясали огоньки свечей. Он потянулся к ней и коснулся губами её губ, а его рука скользнула по её телу. Она подалась ему навстречу, впилась жадными губами в его рот и обняла за шею. Танцевали огоньки догорающих свечей, и запах плавящегося воска примешивался к аромату цветочной воды. Их языки извивались в объятиях друг друга, словно влюблённые змеи. Его рука медленно поглаживала внутреннею сторону её бедра. Она в нетерпении закусила губы и прижала к себе его руку.

Слишком медленно, слишком осторожно… Она прижалась к нему, вдыхая запах его волос… и проснулась.

Финэриэль резко поднялась и с шумом выбралась из остывшей ванны, обрушивая потоки воды на пол. Что же с ней творится? Ни один мужчина не оказывал на неё такого влияния. А ведь она даже словом не обмолвилась с князем!

Финэриэль с помощью заклинания высушила волосы, надела легчайший пеньюар и прошла в кабинет. Ложиться спать было опасно. Она включила ноутбук и набрала в поисковике «группа крылья».

Да, здесь он ещё совсем мальчик. Очень худ и очень бледен — бледность особенно бросалась в глаза на фоне иссиня-чёрных, коротко стриженых волос. Щёки запали, скулы заострились. Или после тяжёлой болезни, или всё ещё болел. Впрочем, из Шархата другими не выходят… Сказать по правде, он первый, которому удалось оттуда выйти.

Истомин же был мускулист и даже смазлив — сероглазый блондин с длинными волосами. Похоже, подбирали их по контрасту. Рядом с ним Див казался ещё более измождённым, чем был на самом деле.

Она задумчиво листала фотографии. Нетрудно было заметить, что на ранних фото впереди был Истомин, как правило, обнажён — или щеголял безупречным прессом, или голым торсом. На некоторых снимках — в гордом одиночестве — демонстрировал внушительную эрекцию… Да, он же бывший стриптизёр и порноактёр, ничего удивительного. Див если что-то обнажал, то только руки, да и то нечасто — сложно снять болезненную худобу так, чтобы она казалась красивой, — и всегда оказывался на втором плане.

Тем интереснее было смотреть, как со временем изменилось положение вещей. Теперь Владислав превратился в красивого мужчину, коротко постригся, чрезмерным обнажением не страдал и одевался довольно строго. Див же в чёрной футболке и чёрных джинсах, заправленных в высокие ботинки, с длинными чёрными волосами при свете софитов напоминал демона. И на совместных фото (было их немного) они стояли рядом.

Финэриэль нашла запись одного из их концертов и выпала из жизни на полтора часа.

Они необыкновенно хорошо смотрелись на сцене и превосходно двигались. И, что важнее, — прекрасно пели. Корвус, как выяснилось, обладал немыслимым диапазоном. У Истомина был хороший голос, но, конечно, сравнения с голосом Дива выдержать не мог, тем не менее их дуэт выглядел очень гармонично — во многом потому, что Див в совместных выступлениях никогда не лез вперёд и не старался «перепеть» товарища, хотя при желании легко заткнул бы его за пояс.

Даже удивительно.

Тянуло посмотреть ещё один концерт… но Финэриэль взяла себя в руки. Завтра — то есть уже сегодня, ночь давно перевалила за полночь, — много дел. И среди них надо урвать возможность поговорить с Синэрионом. Похоже, Рендил всё это время давал неверную информацию. Если это действительно так, то именно он выставил и её, и посла Высших перед князем идиотами и, разумеется, спускать это было нельзя.

…Синэрион пришёл вечером, холодный и сдержанный, как обычно. Что вчера на него нашло?

— Приветствую ваше величество.

Королева царственно склонила голову.

— Я подозреваю, Синэрион, что Рендил поставлял нам неверные сведения.

— Неполные и приукрашенные. Ваше величество, я не спешил бы его обвинять — возможно, он сам оказался неверно информирован.

— Для человека, занимающего должность начальника полиции, это непростительная халатность.

— Согласен, но заменить его некем. Нам приходится выбирать лучшего из худших. В любом случае, ваше величество, вы никогда не добьётесь той степени информированности, которой обладает Корвус.

— Вы в этом так уверены? — холодно спросила уязвлённая королева.

— К сожалению, ваше величество. Наша беда в том, что, прежде чем дойти до нас, сведения проходят через множество десятых рук. Корвус же во всё вникает сам. У него всего два помощника, у младших князей — лишь один заместитель. В этом — преимущество столь небольшой организации, как у него. Я не удивлюсь, если он знает поимённо всех своих воинов.

— Пятьсот человек?

— Почему бы и нет?

— Вы наделяете его сверхъестественными способностями.

— Не я, ваше величество. Природа.

— Как вы считаете, зачем он пришёл?

Синэрион слегка развёл руками.

— Не представляю, ваше величество. Ломал над этим голову всю ночь, но не придумал ни одной удовлетворительной версии.

Если бы эльфы могли краснеть, Финэриэль покраснела бы, вспомнив, какие сны её одолевали ночью. Сейчас же она лишь слегка смутилась, успешно скрыв смущение от советника.

— Возможно, причина проста. Что, если он просто хотел нас унизить?

— Перед кем, ваше величество? Разве только перед самими собой. Ваше величество, вспомните его странную логику. Боюсь, мы не сможем понять, что взбрело ему в голову.

— Но проблема не решена.

— Вероятно, ваше величество, проблема не в нём. Предлагаю начать с себя: ужесточить правила для магиков и запретить насилие над людьми и животными. Особенно над животными, мы совершенно упустили из виду, что Див со своими подданными — оборотни.

— А как же опыты?

— Придётся заменить животных низшими эльфами, духами и демонами.

— Хорошо. Отдайте необходимые распоряжения.

Советник поклонился.

— Синэрион, есть ещё одна проблема.

— Слушаю, ваше величество.

— Этот проклятый полукровка.

— Ваше величество имеет в виду Боэна?

Королева кивнула.

— Я весь внимание.

— Его необходимо убрать. Он переступает всякие границы.

Синэрион помолчал и осторожно спросил:

— Он оскорбил ваше величество?

— Меня оскорбляет само его существование! Вы считаете, что такое приемлемо?

Синэрион ещё помолчал, раздумывая, и сказал:

— Ваше величество, видимо, подразумевает плату, которую он взимает за свои услуги. Смею заметить, ваше величество, что у него исключительная интуиция. Такие камни, которые поставляет он, не в силах найти ни один из других торговцев-камневедов. Допускаю, что цены его несколько… высоки, тем не менее они оправданы.

— Оправданы?! — вне себя воскликнула Финэриэль, но тут же взяла себя в руки и продолжила ледяным тоном: — Оправданы? Само его существование не оправдано. Он давно должен быть сдохнуть в помоях и навозе, а теперь занимает место главного королевского поставщика камней и артефактов.

— Ваше величество оскорбляет, что на этой должности оказался полукровка, — догадался Синэрион.

— А вас, похоже, нет?

— Ваше величество, смею заметить, что нам некем его заменить. Если Рендилу худо-бедно можно подобрать замену, то найти эльфа с таким же чутьём, как у Боэна, невозможно. Даже лучшие торговцы-камневеды вынуждены использовать множество приборов и заклинаний, чтобы определить потенциал образцов, и, к сожалению, они нередко ошибаются. Боэн не допустил ни одной промашки. К тому же, он аккуратен в поставках и никогда не затягивает сроки. На фоне обострившихся отношений с Кровавыми нам крайне невыгодно его терять.

— Я не собираюсь терпеть ублюдка на подобной должности.

— Ваше величество, возможно, если бы он не был полукровкой, ему не достался бы дар чувствовать камни. В конце концов, его отец был Высшим.

— Зато его мать — дроу! — не удержавшись, воскликнула королева и тут же понизила голос. — Эта грязная кровь портит любую.

— От матери он унаследовал лишь цвет волос, ваше величество.

— Я вас не узнаю, Синэрион, — насмешливо сказала королева. — Вы зовёте Корвуса Дивом и даже кусок материи, предназначение которого — служить грязной подстилкой, называете по имени. Я всё больше сомневаюсь, что вы соответствуете занимаемой должности.

Синэрион не дрогнул и не опустил глаз.

— Ваше величество, — сказал он, — по моему скромному мнению, не следует называть Великого Князя кличкой. Что касается Боэна — он заслужил право обладать именем. Грязный ублюдок заставил Высших и Серых эльфов считаться с собой. Имени это стоит.

— Вы попираете традиции, — жёстко сказала королева.

— Прошу покорнейше простить меня, ваше величество. Видите ли, мир меняется. И, если эльфы не будут меняться вместе с ним, наступит день, когда для них не окажется места.

— Вы забываетесь!

— Простите, ваше величество. Я всего лишь опрометчиво позволил себе высказать своё мнение. Я могу идти?

— Идите.

Советник поклонился и сделал несколько шагов к двери, но на полпути обернулся.

— Ваше величество, позвольте мне извиниться за своё вчерашнее поведение. Похоже, я и в самом деле был… не в себе.

— Всё в порядке, — отозвалась Финэриэль. — Такое случается, если слишком долго дышать свежим воздухом.

Синэрион сделал вид, что не заметил насмешки, снова поклонился и вышел.

Какой бы неслыханной, дерзкой и неприличной ни была мысль о том, чтобы пригласить Дива на ужин, Финэриэль всё больше и больше хотелось воплотить её в жизнь. Чтобы успокоить совесть, она объясняла себе, что непринуждённый разговор с князем оборотней один на один, без свидетелей, в расслабленной обстановке позволит узнать о нём намного больше, причём той информации, которую он сам предпочёл бы утаить. Постепенно мысль из разряда «хорошо было бы» перетекла в разряд «что надо сделать, чтобы». И первым вставал вопрос о том, как отправить Диву приглашение таким образом, чтобы о нём никто, кроме него, не узнал.

Мобильная связь и интернет отпадали сразу — эльфийская разведка была плоха, но всемирную паутину отслеживала исправно. Отправлять к Корвусу гонца было так же бессмысленно. Оставались магические послания. Финэриэль сомневалась, что они достигнут адресата, а если достигнут, сможет ли князь их прочесть, учитывая то, что на него самого магия не действует, но выбора у неё не было. Она тщательно продумала текст и долго проводила настройку — дело затрудняло то, что телепатического выхода на князя у неё не было, равно как и никакой вещи, принадлежавшей ему. Однако не зря о её искусстве творить заклинания ходили легенды. Ей удалось не только скрыть письмо от всех, кроме адресата, но даже снабдить его маячком, который должен был передать сигнал о том, что письмо прочитано. После нескольких часов кропотливой работы приглашение наконец было отправлено.

Финэриэль назначила дату через три дня после отправки, на десять вечера. С одной стороны, ей не терпелось увидеть князя, а с другой, белокаменная глухим тёмным, серым предзимьем была малопривлекательным местом для жизни. Только желание встретиться с Дивом держало в этом холодном и сыром городе. Устранить Боэна тоже не мешало бы, но Финэриэль пока не видела для этого способов. Главным затруднением являлось то, что полукровка владел магией, и владел очень и очень неплохо. Это был неслыханный факт — среди Серых и Высших считалось, что гибриды за счёт своего низкого происхождения годятся только в качестве подопытных для магических опытов, и их никогда не обучали. Однако последний хозяин полукровки, в силу почтенного возраста почти не нуждавшийся в любовных утехах, приобрёл его как красивую вещь, которая при необходимости могла исполнять мелкие поручения, вроде помочь одеться, постелить постель или вынести ночной горшок. Надзора за рабом практически не было, и он ухитрился самостоятельно перечитать все книги по магическому искусству, которые только нашлись в библиотеке дряхлого волшебника.

На самом деле, в том, что он их прочёл, не было никакой беды. Невозможно научиться подчинять Силу и применять полученные знания на практике без опытного наставника. Самоучка мог без особых проблем принять Силу, и она убила бы его мгновенно. Но каким-то непостижимым образом раб смог выучиться самостоятельно, причём настолько хорошо, что успешно боролся с самыми сильными магами Серых.

Ладно, пока чёрт с ним. Дам задание Амавелону, пусть уничтожит его как хочет. Если не выйдет, умрёт сам.

Сигнал о том, что письмо прочитано, пришёл вечером в тот же день. На протяжении трёх дней Финэриэль пыталась сдерживать несвойственное ей волнение, но перед часом икс выдержка её покинула. Не слишком ли откровенно будет чёрное платье? Не лучше ли голубое или светло-зелёное, чтобы подчеркнуть цвет глаз? Не слишком ли навязчивые духи? Какое лучше надеть колье — аквамариновое или топазовое? Не чрезмерно ли тяжёлый ужин? Не следует ли подать креветки вместо говядины? Не чересчур ли крепкое вино?

В половине десятого полностью готовая Финэриэль чуть не расплакалась перед зеркалом. Ужасно, неестественно официально! Повторение приёма в главной резиденции, только без членов Совета. Она-то хотела придать ужину более неформальный, закрытый характер… Платье слишком роскошное, украшения чересчур вычурные, макияж не в меру броский…

Только выработанная годами выдержка позволила ей успокоиться. Ровно в десять вечера она сидела за накрытым столом.

Через час она задула свечи и, оказавшись в полной темноте, метнула в стену огненный шар. Шар растёкся пятном лавы и догорал, освещая оранжевым пламенем комнату.

Князь не пришёл.

Это было унижение почище того, которое она испытала на приёме.

Грязная тварь! Его позвала владычица Серых, сама королева, а он не соизволил выкроить время, чтобы прийти! Кем он себя возомнил?!

К утру апартаменты напоминали пожарище. Финэриэль лежала в ванне, наполненной ледяной водой, допивала вторую бутылку вина и смотрела в сожжённую до арматуры стену.

У Финэриэль не было никакого желания заниматься проблемами общины Серых в России, и она благополучно спихнула всё на Синэриона. По-хорошему, о крамольном разговоре ей следовало написать сестре своей по Силе, правительнице Высших. Синэрион мигом попал бы в отставку, и на замену ему прислали бы какого-нибудь молодого горячего дипломата. Однако старый эльф за счёт того, что занимался делами общины уже без малого тридцать лет, прекрасно знал кланы, составляющие общину, их глав и отлично ориентировался в обстановке. Самое главное, он не испытывал желания избавиться от Дива, и не следовало исключать, что ему удастся договориться с князем-оборотнем. Новый советник первым делом наломал бы дров, натравив солдат на Братство, и уж тем более не стал бы пытаться наладить с Чёрным Крылом отношения. Так что… пусть Синэрион пока остаётся. К тому же, он знает, что Финэриэль может добиться его отставки в любую минуту.

Поэтому две недели королева отдыхала и подбирала украшения в каталоге Боэна. В скором времени она собиралась покинуть неприютную Россию и отправиться на маленький островок Нукупуле в Индийском океане — понежиться на солнце, вдоволь накупаться в тёплой воде и отдохнуть от всех.

Шёл последний её вечер в Москве. Она провела его с пользой, расшифровывая древнейший магический трактат, который среди эльфов назывался «Инголмо кармэ», или «Мудрое искусство». Он переходил из поколения в поколение и представлял один из главных артефактов королевского рода; считалось, что тот, кто сумеет прочесть его, станет величайшим магом, который когда-либо существовал в этом мире. Самые славные эльфийские мудрецы бились над ним много веков, но ни один не смог предоставить мало-мальски приемлемое толкование.

Финэриэль, однако, казалось, что после далеко не первого года работы (она увлеклась загадкой книги, когда ещё была принцессой) начала вырисовываться стройная, практически безупречная система. Сегодня она была горда собой, вкусно поужинала и приняла ванну с цветочной водой, не спеша потягивая белое вино.

Вдоволь понежившись в тёплой воде, Финэриэль, не одеваясь, прошла в гостиную. Тёплый ветерок, созданный щелчком пальцев, обвевал её тело, подсушивая кожу. Она остановилась у панорамного окна.

Сырая ночь опустилась на вечно бессонный город. Огни плыли и дрожали в тумане. Завтра она покинет эту промозглую слякотную позднюю осень.

Из-за тумана воздух за окном казался ватным. В стекле отражалась прекрасная юная дева. Изящная точёная фигура с тонкой талией и упругой налитой грудью, так и зовущей к прикосновениям, длинные тонкие руки, гладкое золото волос…

Корвус не знает, сколь много он потерял. Впрочем, для него, пожалуй, это был бы чересчур роскошный подарок. С него станется обычной подзаборной шлюхи.

Финэриэль мстительно улыбалась, любуясь своим отражением. Она найдёт куда более достойный вариант, чем этот дурак Амавелон и уж тем более — оборотень. Фи, как ей только могло прийти в голову постараться сблизиться с ним…

В полной тишине, окутывающей квартиру, словно толстое одеяло, перелистнули страницу. Финэриэль вздрогнула всем телом и резко обернулась.

На журнальном столике белел раскрытый на середине трактат. Рядом в кресле в странной позе сидел человек и, подперев ладонью подбородок, изучал книгу. Странная поза гостя была вызвана тем, что он сидел не в самом кресле, а на подлокотнике.

Изумление Финэриэль невозможно было передать словами. Двадцать пять слоёв магической защиты. На первых этажах высотки — многочисленная охрана, отслеживающая любое враждебное проникновение. Как ему удалось сюда попасть?! И кто это, чёрт возьми?!

Гость оторвался от трактата и посмотрел наконец на неё.

Финэриэль не верила своим глазам. Князь Див Ворон Мирославич собственной персоной. На этот раз, похоже, без охраны.

— Добрый вечер, — любезно поздоровался он и добавил обычным слегка насмешливым тоном, бросив взгляд в окно: — Хотя добрым его можно назвать с натяжкой.

Финэриэль призвала на помощь всю свою выдержку.

— Что вы здесь делаете? — спросила она, надеясь, что от её голоса веет арктическим холодом.

— Боюсь, что за множеством важных государственных дел великая Владычица забыла о такой мелкой сошке, как я. Вы пригласили меня на ужин, — мягко напомнил Див.

— Боюсь, что за множеством важных дел Великий Князь несколько потерялся во времени. Ужин был назначен две недели назад.

— Две недели назад я не смог, — терпеливо объяснил Ворон.

— Вы, похоже, полагаете, что я стану дожидаться, когда вы сможете?

— Но дождались же. Кстати, насчёт ужина можете не хлопотать, я не голоден.

— Невероятно любезно с вашей стороны.

Див насмешливо поклонился и прежним мягким, но не избавленным от насмешки тоном спросил:

— Вам не холодно?

Только в этот момент Финэриэль сообразила, что стоит перед князем совершенно обнажённая. Она возмущённо вскрикнула, взмахнула рукой, и наглеца накрыл поток кипящей лавы.

Человека или эльфа испепелило бы за секунды. Когда лава бесследно ушла в пол, Див стряхнул с камзола последние тлеющие искры.

— Следует быть осторожнее, — сказал он. — Если вам не жалко меня, пожалейте хотя бы свой драгоценный фолиант.

В этом он был прав. Ценнейшая магическая книга не пострадала только потому, что Корвус успел заслонить её рукой.

Раздражённая Финэриэль прикрылась мгновенно наколдованным легчайшим пеньюаром (толку от этого было немного, нежная ткань мало что скрывала) и скомандовала:

— Убирайтесь вон!

— Вы непоследовательны, — заметил Див, небрежно покачивая ногой. — На приёме вы пожирали меня таким взглядом, что было ясно — если бы не ваша многочисленная свита (кстати, зачем вы её позвали?), мы бы провели время куда… интереснее. Затем вы, естественно, осчастливили меня приглашением, а теперь выставляете за дверь. Там холодно, между прочим.

— Вы чересчур самоуверенны и наглы!

— Сударыня, вы же прекрасно знаете, что я не сказал ни единого лживого слова.

— Как вы смеете!

Див возвёл глаза к потолку и встал.

— Это становится скучным. Кого вы пытаетесь обмануть? Себя — бесполезно, меня — тем более.

— Если вы сию минуту не уберётесь, я вызову охрану.

— И с вашего согласия здесь будет устроено кровавое побоище. Что ж, не смею вам более досаждать. Кстати, что это за книга?

Финэриэль с грохотом захлопнула фолиант.

— Простому смертному, — сквозь зубы процедила она, — не дозволено смотреть на неё.

— Хм… То есть мне можно? — уточнил Див.

— Если вы сейчас же не уберётесь, — прошипела Финэриэль, — я не стану вызывать охрану и устраивать здесь «кровавое побоище». Я сама вас убью.

— На здоровье, но не советую. Я с женщинами не дерусь, зато в Братстве может найтись кое-кто менее щепетильный… Сударыня, не стоит так волноваться из-за пустяков, — добавил князь, видя, что Финэриэль вот-вот лопнет от злости. — Я уйду, раз вы так настаиваете.

Князь поднялся, слегка склонил голову и уже направился к выходу, когда Финэриэль неожиданно для самой себя сказала:

— Хорошо, чёрт с вами, оставайтесь.

Див с готовностью уселся на подлокотник. Финэриэль убрала книгу, прибегнув к заклинанию, и поставила на стол бутылку вина и два бокала. Вино разливала она сама, не доверив это дело князю — не подсыпал бы чего-нибудь оборотень в её бокал.

— Зачем вы пришли? — спросила Финэриэль, садясь в кресло напротив и закидывая ногу на ногу. — Чтобы очаровать меня своим остроумием?

— Что-то я не припомню, чтобы мне удалось сказать что-либо остроумное, — ответил Див, разглядывая вино на просвет. — Вам не кажется, что это я должен был бы спросить: «Зачем вы меня пригласили?».

Финэриэль отпила из бокала и немного помолчала.

Всё-таки он необыкновенно красив. Тонкое лицо, тёмные большие глаза, в которых отражаются огоньки свечей… как в её сне. Длинные ресницы. И даже шрам на левой щеке его не портит.

Она поспешно опустила голову и отхлебнула вина, чтобы скрыть смущение.

Див поставил бокал и посмотрел на неё. Чёрт возьми, она же не ответила… так засмотрелась, что забыла обо всём на свете, словно была не Великой Владычицей всех Серых эльфов, а юной принцессой.

— Мне не понравилась аудиенция, — сказала она.

— Мне тоже, — кивнул Див. — Ненавижу подобные мероприятия.

— Поэтому вы опоздали?

Див усмехнулся.

— Ваше величество будет слишком плохого мнения о нас, если решит, что мы каждый день ходим в подобном виде. По пути нам пришлось ввязаться в одну драку (про вторую князь умолчал), из-за которой мы заставили почтенное собрание томиться в ожидании.

— Великому князю не пристало обнажать меч. У него для этого есть солдаты.

— Если он — эльф, несомненно, — флегматично отозвался Див и перебрался с подлокотника в кресло.

«Как будто ты не эльф», — подумала Финэриэль.

Чего она ожидала, когда отправляла князю приглашение? Див прав, хотя бы с собой следует быть честной. Ведь она не хотела возвращаться к вопросу о противостоянии Серых и Братства, как выяснилось, весьма условному. А чего же ей хотелось?

Просто увидеть его снова. Без посторонних взглядов, от которых приходится надевать маску холодности и равнодушия. Хотелось, чтобы он увидел её настоящую.

И сейчас она от души жалела, что у неё нет прямоты и бесцеремонности Таланны. Та на её месте осушила бы бокал залпом и без лишних слов повела князя в спальню. И там ясно дала бы понять, зачем его позвала.

Визит с самого начала шёл кувырком. Как, по мнению Финэриэль, он должен был бы выглядеть? Она в изящном платье и самых дорогих украшениях величественно сидит за столом. Князя направляют к ней. Он заходит, отвешивает низкий поклон и говорит, что невероятно счастлив лицезреть несравненную красоту могущественной Владычицы эльфов и этот день запомнит как самый счастливый день своей жизни. Дальнейшая беседа состоит из похвал её уму и восхищения её красотой. После ужина стороны расходятся.

Даа, она, похоже, где-то ошиблась. В самом начале. А именно в том, что князь способен на низкий поклон и светскую в понимании эльфов беседу. Откуда у неё взялась странная мысль, что во время приёма Див играл на публику? Она так решила только потому, что поведение князя полностью расходилось с эльфийским этикетом?

— Я хотела увидеть вас без маски, — сказала Финэриэль. — И без жадных до сплетен глаз и ушей.

— Интересная задача.

— Вы, кстати, произвели фурор. Мужская часть собрания, за исключением главного советника, жаждет вашей крови, а моя лучшая подруга желает вас оскопить.

Див усмехнулся.

— Боюсь показаться грубым невежей, но у меня как-то не возникает охоты потакать желаниям ни мужской части собрания, ни вашей лучшей подруги.

— Зато главный советник, похоже, в вас влюбился.

— Сомнительный комплимент…

— Вы бы слышали, какие дифирамбы он вам пел! Я работаю с ним без малого тридцать лет, и все эти годы он не удостоил меня ни единого комплимента. Как вам удалось так быстро его очаровать? Не подскажете секрет?

Див откинулся на спинку кресла, вытянул ноги и спросил:

— А зачем вам очаровывать Синэриона? Если вы с ним работаете почти тридцать лет, значит, отсутствие ярко выраженной симпатии с его стороны вам не мешает.

— О, князь, плохо же вы знаете женщин! — улыбнулась Финэриэль, так же откидываясь на спинку кресла и почти без умысла открывая взорам собеседника прелестную грудь, которая соблазнительно просвечивала через тонкую ткань пеньюара. — Мне обидно, когда они оказываются столь невосприимчивы к моим чарам.

— Ваши чары столь сильны, что способны сделать из любого мужчины влюблённого идиота.

Финэриэль ощутила бы жестокую радость от этих слов, если бы не тон, каким они были сказаны. А Див, словно этого было мало, добавил с той же холодно-скучающей насмешкой:

— Вы хотите окружить себя идиотами? Тогда я бы посоветовал предоставить Синэриону относиться к вам так, как ему хочется. Умный главный советник, умеренно рвущийся к власти, не помешает.

— Он слишком долго прожил на свете. — Финэриэль выпила вина и заговорила более холодно, подстраиваясь под тон князя: — Некоторые его воззрения можно с полным на то основанием назвать крамольными.

— Ах, да. Гораздо удобнее, когда люди мыслят по заданному образцу. Только вот беда: как правило, они оказываются идиотами, и даже не влюблёнными.

— Я подозреваю, — ехидно сказала Финэриэль, — что он навестил вас в эти две недели, и вы пришли к обоюдному согласию… по многим вопросам. Вы так пылко его защищаете.

— Разве? — Див сделал вид, что удивился. — Вы так уверены, что расслышали в моём тоне пылкость?

— Вы станете отрицать, что взяли его под свою опеку?

— И не подумаю. Обстоятельства слишком ясно говорят против этого.

Он поднялся.

— Не смею больше обременять вас своим присутствием.

Князь слегка склонил голову и исчез. Финэриэль выругалась, выпила бокал до дна и только сейчас обнаружила, что бокал князя полон доверху. Ещё больше поводов для раздумий доставила ей надёжно закрытая дверь квартиры. Точнее, целых три двери — парадная, для прислуги и потайная.

Но пока занимала её не тайна исчезновения князя. Весь визит совершенно не укладывался в её голове. Одно было ясно — Корвус вёл себя невероятно нагло. Заявиться к самой Владычице Серых, наговорить дерзостей и уйти, когда ему заблагорассудилось! Его повесить за это мало!

И в то же время… тонкие руки, в шрамах, с длинными пальцами, белеющие на фоне вышитых серебром чёрных обшлагов камзола. Непринуждённая поза, грациозные движения… величественный постав головы. Спокойный холодный взгляд тёмных глаз, в которых изредка вспыхивают золотистые искры…

Финэриэль не знала, что её мучит больше — наглость князя, оставшаяся безнаказанной, его непреодолимая притягательность или лёд в обращении и взгляде, который ей так и не удалось растопить.

…Див вернулся в Ставку и сразу отправился к Шиве. Несмотря на поздний час, младший князь был ещё на месте. При виде Ворона лицо Шивы, и без того невесёлое, омрачилось ещё больше.

— Опять внеплановые учения? — с тоской спросил он.

Див уселся на край стола.

— А это по твоему желанию. Зимнее солнцестояние на носу, сам думай, как твоя дружина будет выглядеть. По моему мнению, не очень.

Шива выругался сквозь зубы, вытащил телефон и начал набирать сообщение помощнику. Див благодушно наблюдал за ним. Дождавшись, когда сообщение было отправлено, он сказал:

— Вообще я по другому вопросу.

Шива удержался от вторичного ругательства и посмотрел на Дива взглядом, ясно показывающим, что он не ждёт от князя ничего хорошего.

— Ты что-нибудь про «Инголмо кармэ» слышал?

— Кое-что слышал, — опасливо ответил Шива, ожидая подвоха.

— Что именно?

— Один из главных артефактов правящей династии Винья. Книга о магическом искусстве. Написана шифром, который ещё никому не удалось разгадать. Предание гласит, что тот, кто сумеет её прочесть, станет величайшим магом обоих Пределов, — отбарабанил Шива, словно по учебнику, и добавил: — Что, в магию потянуло?

Див задумчиво рассматривал паркет.

— Ты эту книгу видел? — спросил он.

— Ага, конечно. Серые эльфы, особенно их правящая династия, так и жаждут её показать магам-некромантам.

— Я видел.

Шива уставился на князя, пытаясь понять, не разыгрывает ли тот его. Див оставался совершенно серьёзен, но это ничего не доказывало — он всегда носил то выражение лица, какое хотел, независимо от обстоятельств.

— Никак посватался к Финэриэль? — наконец поинтересовался Шива. — И, похоже, настолько удачно, что она показала тебе одну из главных святынь рода Винья?

— Не совсем. Скажем так, книга случайно попалась мне на глаза.

«Где же ты был, что она тебе случайно на глаза попалась?» — подумал Шива, но спрашивать не стал.

— Похоже, что ты её прочёл, — насмешливо сказал он. — Серые уже выстроились на поклон к новому главному магу?

Див серьёзно взглянул на него.

— Ты не мог бы мне объяснить, — спросил он, — каким образом главной святыней правящей династии Винья стал трактат гарпий(1) о выкармливании личинок?

С минуту они молча смотрели друг на друга.

— Что ты сказал? — спросил Шива.

Див повторил.

— Ты шутишь?

— В данном случае мне можно не напрягать своё чувство юмора, — усмехнулся Див.

— Трактат гарпий?!

— Да. Правда, древний, не спорю, сейчас этот тип письма сохранился только в старых книгах. Знаешь, клинопись напоминает.

Шива всё ещё не верил своим ушам.

— Признайся, что ты шутишь.

— Какие уж тут шутки! Книга была раскрыта на главе, в которой подробно описывалась взаимосвязь разнообразных видов пищи и расстройств пищеварения.

Див подождал, пока Шива отсмеётся.

— С иллюстрациями, — добавил он, чем и вызвал новый приступ хохота.

— Див, ты знаешь, сколько магов за ней охотится? — спросил Шива, утирая слёзы.

— Нет, но, полагаю, немало.

— Мой наставник мне все уши прожужжал про неё. Ты… гм… просветил обладателей этого… труда?

Див очаровательно улыбнулся:

— Конечно, нет. Зачем разочаровывать волшебников, кудесников и чародеев? И потом, может быть, какой-то почтенный маг после расшифровки действительно получит магический трактат. Хотя полезнее было бы больше интересоваться жителями Запределья неэльфийского происхождения.

Примечания:

(1) Гарпии — насекомоподобный народ Запределья, чьё общественное устройство напоминает устройство муравьиного сообщества.

Дива нельзя было упрекнуть в излишней откровенности. Но и несправедливо было бы обвинять его в том, что он прилагает все усилия, чтобы сохранить ореол таинственности вокруг своей персоны. Немалая заслуга поддержания загадочности образа Великого Князя принадлежала странной логике Ворона, нежеланию вдаваться в объяснения и полной непредсказуемости. Поэтому Бересклет, который знал Дива почти так же долго, как Серебряный, и гораздо дольше свиты, ничуть не удивился, когда поздно вечером друг явился в его спальню (без стука, Див в своём, да и не только в своём, доме считал излишним стучаться) и спросил, усаживаясь на подоконник:

— Зачем тебе отношения с женщинами?

— Монах решил нарушить обет целомудрия? — спросил Бересклет, приподнимаясь на постели (он уже успел задремать). — Давно пора, всё Братство теряется в догадках, как тебе удаётся столь долго сохранять девственность. («Увеличить смены вдвое и урезать выходные, — сделал в уме пометку Див. — У них ещё время на ерунду остаётся»). Возможно, для тебя, как и для Серебряного, воспитанного на легендах о Белокрыле и Велеокой, то, что я сейчас скажу, станет откровением, но подобные сказочки хороши лишь в детском возрасте и в случае молодых людей, которые всю жизнь проводят в Крае Вечной ночи и не видят того, что за его пределами. Одна-единственная любовь до гроба — я понял, что это бред и чепуха, ещё когда был перволётком. Забавно, что и у людей встречаются подобные байки. Любви, Ревен, не существует.

Див небрежно повернулся к Бересклету боком, прислонился спиной к стене и прикрыл глаза. Можно было слушать, не задавая вопросов — Бересклет не имел обыкновения говорить не по теме, зато обожал многословие.

— В заслугу людям можно поставить то, — разглагольствовал Бересклет, — что они сумели преодолеть слезливую сентиментальность и заглянули в глубь процесса. Любовь — это всего лишь буйство гормонов, сплошная физиология, которая без романтического шлейфа выглядит убого и непривлекательно. Поэтому бросай искать свою единственную принцессу — её не существует. Любая красивая страстная женщина даст тебе то же, что и воображаемый образец любви и верности. Я принял эту истину, и я очень рад, что я смог это сделать, иначе я бы остался евнухом на всю жизнь. Надеюсь, я сумею тебя убедить и мозгов у тебя будет побольше, чем у бедняги Серебряного, который до сих пор верит в то, что где-то ждёт его красавица с небесными глазами, готовая только ему отдать своё сердце и своё тело. Я не могу сдержать смех, когда представляю, как они встречаются лет через пятьдесят. Два старика в одной постели, первая брачная ночь, и жених, и невеста девственны. Обхо…

— Оставь Леда в покое, — негромко сказал Див.

Бересклет прекрасно знал этот низкий угрожающий тон и сразу понял, что перегнул палку. Насмешек над братом князь не терпел.

— Все женщины, Див, одинаковы. Всем им нужен мужик с толстым членом, который удовлетворит их в постели. Не имеет значения, красив он, как Белокрыл, или уродлив, как Ладимир, богат или беден. Женщины не могут дать ничего, кроме своего тела. Поэтому хранить верность одной, более того, воображаемой — самый настоящий кретинизм. Разнообразие, Див! Разнообразие!

— Какое может быть разнообразие, если все женщины, по твоим словам, одинаковы?

— Не придирайся. Ты меня прекрасно понял.

Див тихонько вздохнул. С логикой у Бересклета всегда были проблемы.

— И самое главное — не нужно тратить много усилий, чтобы получить женщину. Если отказала одна, найдётся другая, которая ничуть не хуже первой. А если у тебя есть деньги, это мигом решает все проблемы…

Бересклет четверть часа вещал о доступности человеческих женщин, прежде чем заметил, что говорит сам с собой.

…За окном лениво извивался, стелясь по земле и путаясь в кусте шиповника, туман. Стоял поздний вечер, но они не зажигали свечи — и тот, и другой прекрасно видели в темноте. В доме никого не было, кроме них двоих. Даже Брацлав задержался на конюшне.

Лед очень любил такие поздние посиделки. Любил тем паче, что случались они редко — в доме Дива почти всегда толклась свита, и отдохнуть от многолюдства (а четверо воинов для Серебряного уже было много) получалось только в своей спальне.

Див снял чайник с горелки, разлил душистый травяной чай по чашкам, поставил на стол горшок ароматного густого, как масло, липового мёда и блюдо со свежим пшеничным хлебом, нарезанным толстыми ломтями. Они прихлёбывали обжигающий чай, мазали мёд на хлеб, медленно жевали. Див сумел всё-таки выкроить для брата время. Обычно его трапезы происходили следующим образом: Ворон влетал на кухню не разуваясь, под гневные жесты Брацлава залпом выпивал стакан воды, хватал из хлебницы ржаную горбушку и уносился прочь. Он называл это «обедать», но Лед был убеждён, что подобное варварское отношение к еде должно называться иначе.

Оставшийся хлеб Див убрал в льняной мешочек и положил в хлебницу. Вторую чашку чая у братьев принято было пить без еды. Именно за ней наступало время для душевных разговоров или душевного молчания. Говорить о службе негласно запрещалось. Братство оставалось там, за двойными оконными рамами, за лениво извивающимся драконом-туманом. Здесь было уютное тепло, окутывающее, словно ватное одеяло, размеренное тиканье часов, язычок желтоватого пламени восковой свечи в горелке, запах трав, липового мёда и воска… и тишина. Глухая тишина предзимья. Весной и летом сад наполнялся птичьим щебетом и суетой, но сейчас короткими днями его навещали лишь большие синицы, лазоревки, ополовнички и воробьи. Зимние гости, вроде снегирей и дроздов-рябинников, должны были появиться позже.

После захода солнца сад безмолствовал.

— Ты помнишь ночные разговоры в училище? — спросил Див.

Конечно, Лед помнил! Днём были бесконечные занятия и муштра, и время для подобных бесед можно было найти лишь ночью. После десяти вечера полагалось спать, но наставники обычно делали вид, что не слышат шушуканья за дверями комнат.

О чём они только не говорили… Лед мечтал стать Небесным Стражником и бредил небом. Он рассказывал брату о полётах на летней утренней заре, когда солнце согревает крылья первыми лучами, а от остывшей за ночь земли поднимается холодный пар. О россыпях звёзд, заполняющих всё вокруг, когда ты летишь вверх, запрокинув лицо, и над твоей головой тончайшей искристой дымкой разворачивается Млечный Путь. О том, как хмурым осенним днём облака остаются на крыльях холодным инеем, а под тобой расстилается бесконечное золото лесов в тёмных пятнах ельников и сосновых боров, перечёркнутое мутно-коричневыми ниточками-реками.

Див внимательно слушал, и Леду казалось, что он сейчас не здесь, а там, в холодной бесконечно просторной выси, и в такие моменты жалел, что его брат от рождения крыльев лишён.

О многом они говорили в то время. Для Леда тихие чаепития в потёмках являлись продолжением тех ночных бесед. Наверное, так казалось и Диву, поэтому он предпочитал обходиться без света, зажигая лишь свечу в горелке для чайника.

— Ты помнишь наши разговоры о девушках?

У Леда запылали щёки, и он порадовался отсутствию света. Не хватало ещё, чтобы брат заметил.

— Див, я бы предпочёл забыть такую чепуху.

— Разве это была чепуха? Мечты о Прекрасной Даме, лишённые пошлости.

В мягкой, словно кошачья лапа, тишине, которую дополнял размеренный стук часов, зазвучал низкий певучий голос.

Отдых напрасен. Дорога крута.

Вечер прекрасен. Стучу в ворота.

Дольнему стуку чужда и строга,

Ты рассыпаешь кругом жемчуга.

Терем высок, и заря замерла.

Красная тайна у входа легла.

Кто поджигал на заре терема,

Что воздвигала Царевна Сама?

Каждый конёк на узорной резьбе

Красное пламя бросает к тебе.

Купол стремится в лазурную высь.

Синие окна румянцем зажглись.

Все колокольные звоны гудят.

Залит весной беззакатный наряд.

Ты ли меня на закатах ждала?

Терем зажгла? Ворота отперла?*

Тишина вновь вступила в свои права. Лед спросил:

— Твои?

— Нет, конечно. Куда мне…

— Я не знал, что это может так звучать, — помолчав, сказал Серебряный.

Туман за окнами зажёгся изнутри бледным голубым светом. Из туч, что плечом к плечу ползли над поникшей в ожидании землёй, выглянула луна.

— Ты, наверное, прав, — сказал Лед. — Я до сих пор её жду. Раньше ждал прекрасную Велеокую, но с годами понял, что она может выглядеть вовсе не так, как я её представляю. И образ её — это совсем не главное. Главное — спокойствие души, которое она дарит, когда находится рядом.

— Думаешь, дождёшься?

— Нет, — светло взглянул Лед. — Она осталась за Пределом. А я — здесь.

— Ты ещё сможешь вернуться.

— Я не хочу возвращаться, — глухо ответил Лед.

— Похоже, Бересклет тебя не переубедил, — сказал Див после повисшего в воздухе молчания.

Лед едва заметно улыбнулся, и Див по его тону уловил улыбку, когда он сказал:

— Мне кажется, что он… пускает пыль в глаза. А на самом деле он тоже ждёт свою единственную.

Будь это, например, Ладимир, Див бы сказал, что Бересклет, скорее, свою единственную усердно ищет методом проб и ошибок. Леду он лишь улыбнулся в ответ и промолчал.

Серебряный понял, что князь не согласен с ним, но переубеждать у них было не принято. Див, проживший много лет в Нижнем Пределе, видел людей в мрачном свете. Лед не отрицал, что брат прав и сам он, Серебряный, здесь кажется наивным, но перенимать взгляд князя, по крайней мере, на своих друзей не спешил.

Ночь проплывала на мягких туманных крыльях над красным кирпичном домом, где на кухне в задумчивом молчании сидели два брата и пили остывающий чай.

* * *

Глухая тишина предзимья. В обширных апартаментах, стоя у стеклянной стены, Финэриэль смотрела в клубящийся туман. Тогда стоял такой же сырой, промозглый вечер.

Чем более угасала надежда, что он придёт, тем нестерпимее становилось желание увидеть его и покаяться перед ним в своей глупости. Зачем она строила из себя надменную королеву? Чтобы его унизить?

К нынешнему состоянию она пришла не сразу. После визита князя каким-то чудом ей удалось не выслать за ним стражников, чтобы те научили его хорошим манерам. Столь великий гнев вызвала не столько бесцеремонность князя, сколько то, что он видел её обнажённой и не затрепетал от восхищения. И правды ради следует признать, что дело было не совсем в этом. Если бы он, лицезрев красоту Владычицы и не дрогнув ни единым мускулом, в конце разговора выразил недвусмысленное желание взять её прямо в кресле, Финэриэль бы и не подумала наказывать наглеца.

Но Див оказался натурой стоической и даже намёка на столь грязное намерение не подал. Финэриэль пыталась тешить себя иллюзией, что сбежал он именно из-за того, что не смог больше сдерживать желание, но поведение князя так противоречило этому предположению, что ничего у красавицы не получилось. Она несколько дней рвала и метала, даже Синэрион опасался посещать обязательные утренние аудиенции. Однако воспоминание о тёмных глазах, иссечённых руках и чарующем голосе её не покидали.

В обычной ситуации она бы довела нахала до того, что он сам бы начал валяться у неё в ногах, вымаливая разрешение хотя бы удовлетворить её ртом, не надеясь заменить рот членом. Но обольстить князя она не смогла. Напротив, следовало признать, что это он её обольстил, не прилагая никаких усилий.

Финэриэль могла беситься сколько угодно, но отрицать власть князя над собой было бы глупо.

Она впервые оказалась в такой ситуации и не знала, что делать. Ей никогда не приходилось завоёвывать внимание мужчин, они сами готовы были на всё, чтобы получить её благосклонный взгляд. Одно было ясно — бесполезно впадать в бешенство.

Написать письмо с извинениями? Чтобы она, великая правительница Серых эльфов, просила прощения у… оборотня?

Однако через две недели она была готова и на такой унизительный поступок. Финэриэль, стоя у окна, обдумывала первую фразу письма, когда изуродованные шрамами руки властно обняли её за талию и тёплое дыхание коснулось её шеи.

Примечания:

* А.А. Блок. Пролог к циклу "Стихи о Прекрасной Даме".

Финэриэль лежала на мягчайшей софе, ела фрукты и с удовольствием любовалась своим отражением в зеркале. Она могла гордиться собой с полным на то основанием.

Неприступный Див Корвус, разбивший сердца стольких женщин, пал у её ног.

Навещал он её раз в неделю, иногда — раз в две недели. Так очаровательно непредсказуемо, что у неё даже возникло ощущение того, что она встречается с ветром в поле. Никогда не засыпал рядом с ней и не задерживался до утра, чтобы её не скомпрометировать. По-прежнему оставалось тайной, как он попадал в резиденцию, но можно было поклясться, что ни охрана, ни слуги ничего об этом не знают. У него была чудесная манера в предварительных ласках использовать только руки, причём настолько искусно, что Финэриэль не очень-то жалела о том, что он её ни разу не поцеловал. Ей не нравилась лишь его фантастическая сдержанность. Во время их страстных ночей стонала только она. Див мало того, что не издавал никаких звуков, у него даже дыхание не сбивалось. Но это поправимо. И… ей наконец-то довелось убедиться в его чистоплотности, поистине кошачьей. После любовных утех он сразу отправлялся в ванную, и, когда он выходил, от него не пахло ничем, кроме мяты и лаванды.

Словом, всё шло прекрасно. Единственное, что раздражало Финэриэль — Синэрион, каждый день являвшийся на аудиенцию и пытавшийся погрузить её в ворох политических и экономических проблем, в который ей погружаться совершенно не хотелось, и пробирающая до дрожи холодом унылая, грязная, в реагентовых лужах столица. Эти проблемы можно было решить очень просто — путешествием на солнечный островок в Тихом океане. Белые пляжи, переливающийся всеми оттенками зелёного тропический лес, щебет ярких птиц, ленивый шум прибоя, горячий песок… И там ей уже никто не помешает насладиться любовью досыта.

Да, она отправится туда вместе с Дивом. Это будет высшая награда для него. Правда, сначала он должен оказать ей одну маленькую услугу.

Финэриэль довольно улыбнулась при мысли о том, как хорошо голова проклятого полукровки будет смотреться у её ног.

* * *

Возможность обрадовать Дива выпала скоро.

Финэриэль раскинулась на сбитой постели, полная приятной истомы. Шевелиться абсолютно не хотелось. Див, как всегда, не нежась, сразу принял душ и теперь сидел на подоконнике по-турецки, что-то сосредоточенно листая в телефоне и хмуря брови. Финэриэль не сводила с него взгляда. Она никогда не уставала любоваться его потрясающей красотой.

Под её взглядом Див, не отрывая глаз от телефона, застегнул косоворотку до горла. Это тоже была её маленькая победа. Див оказался непревзойдённым любовником, и во время бурного секса Финэриэль забывала обо всём. Однако, когда её постепенно покидал любовный угар, смотреть на его обнажённое тело ей было неприятно. Див был мускулист и поджар, но всю его спину, живот и грудь уродовали глубокие бугристые шрамы, некоторые из которых покрывала запёкшаяся кровь. Стоило сказать ему об этом, и из душа он начал выходить уже полностью одетым.

— Див, — промурлыкала она, — я хотела бы, чтобы мы с тобой отдохнули вдвоём. Уединённый островок в Тихом океане, белоснежные пляжи, роскошная вилла на берегу… всё, как ты любишь.

— Прелестная перспектива.

— Я знала, что тебе понравится, — обворожительно улыбнулась Финэриэль. — Но тебе надо кое-что для меня сделать. Я знаю, ты не откажешь мне в таком пустяке.

Див понял, что никакие приличные синонимы к слову «дурак» не придумываются, оторвал взгляд от телефона и посмотрел на неё исподлобья.

— И что же?

Финэриэль грациозно поднялась, медленно подошла к нему, покачивая бёдрами, опустилась на подоконник рядом с ним, одну руку положила на его плечо, а другой зарылась в его ещё влажные после душа волосы.

Диву начало казаться, что все неприличные синонимы к слову «дурак» слишком мягки. Он уставился в стену и стал вспоминать латынь.

— Есть одна вещь, — соблазнительным шёпотом выдохнула ему на ухо Финэриэль, — которая чрезвычайно мне досаждает.

Её пальцы пробежали по шёлку его рубашки.

— Я уверена, что ты легко её уберёшь.

Она нежно прикусила мочку его проколотого уха, задев серебряную серёжку, и начала покрывать поцелуями его шею, спускаясь всё ниже.

Диву стало ясно, что разговор может продлиться ещё очень долго.

— Что за вещь? — спросил он.

Финэриэль поцеловала его в щёку, старательно не касаясь шрама, и томно улыбнулась.

— Генри де Боэн. Ты же принесёшь мне его голову, правда?

Див усмехнулся.

— Неплохая плата за отдых на уединённом островке в Тихом океане.

— Ничтожная за такую награду, — улыбаясь, прошептала ему на ухо Финэриэль.

— Чем же этот несчастный Боэн столь провинился?

Финэриэль надула губы, отвернулась от Дива и прислонилась спиной к его плечу.

— Одним своим существованием! Подстилка, которой не сосчитать, сколько пользовались! Грязный ублюдок получил должность поставщика камней и артефактов королевского двора!

Див хмыкнул.

— Кто дал ему эту должность?

— Эта была вынужденная мера, — ответила Финэриэль резким неприятным голосом, отодвигаясь от Дива.

— То есть… он тебя к этому принудил?

— Обстоятельства к этому принудили!

Див пожал плечами и снова уставился в телефон. Финэриэль покосилась на него и поняла, что разговор он продолжать не намерен. Она вздохнула, прижалась к нему и накрыла рукой его пах.

— Послушай, но это такая мелочь… — замурчала она, ластясь к нему, как кошка, — я знаю, тебе ничего не стоит это сделать. Ты же выполнишь мою пустяковую прихоть? Ты ведь…

Она вскрикнула, потому что в этот момент рука Дива скользнула по её промежности. Финэриэль стонала от умелых прикосновений. Наконец она, не в силах больше выдержать, прильнула к нему, срывая с него рубашку. Див поднялся, взял её на руки и отнёс на кровать.

Продолжение ночи обещало быть ничуть не хуже начала. Финэриэль изнемогала от ласк, тонула в наслаждении и вскрикнула, когда он вошёл в неё. Сумрак сгустился, прорезанный лучом смущённо заглянувшего в окно месяца. Спальня была наполнена вздохами, стонами, вскриками. Финэриэль стремительно приближалась к оргазму… и вдруг оказалась одна в пустой постели.

Див метнулся к телефону. Она нетерпеливо застонала. Что он там возится?

И окончательно изумилась, когда во внезапно наступившей тишине прозвучал глубокий голос Дива:

— Да, — и после небольшой паузы: — Буду через полчаса.

Князь стремительно оделся, сунул телефон в карман и исчез. Месяц освещал постель, смятое бельё. Белоснежная, мокрая от пота кожа эльфийки казалась в его свете голубоватой. Финэриэль приподнялась на локтях. Опешившая, сгорающая от желания, изумлённая до предела, она вглядывалась в темноту, стянувшуюся у стен.

Наверное, если бы Див вернулся сразу, ему ничего не грозило бы. Но, так как он этого не сделал, то следует признать разумным то, что его отсутствие затянулось. Около четверти часа понадобилось Финэриэль, чтобы понять, что в эту ночь её любовника не будет. И, когда она это поняла, впала в бешенство. К утру по королевским апартаментам словно прошёлся тайфун. Пока слуги приводили всё в прежний вид, Финэриэль, кусая губы, ходила взад и вперёд по зимнему саду. Сад был расположен в стеклянном отапливаемом павильоне на крыше и представлял собой чудное место, столь разумно заполненное растениями, что он цвёл круглый год. В небольшом прудике с искусственным водопадом умиротворяюще тихо пела чистейшая вода и играли, поблёскивая чешуёй, золотые рыбки. Правительница обожала сад — здесь было собрано всё, что она любила: цветы, в том числе её любимые розы, и певучее журчание прозрачных струй. Обычно эта атмосфера, пропитанная ароматом роз и лёгким, едва уловимым запахом воды, действовала на неё успокаивающе, но не в этот раз. То, что сделал с ней Див, выходило за всякие грани. Если бы он вдруг соизволил явиться, она выцарапала бы ему глаза.

Однако время шло, а князя не было. При всей глубине и жестокости нанесённой им обиды, через несколько дней гнев Финэриэль переродился в глухую злобу. Это, естественно, не улучшило её настроения, но освободило ум и, в частности, ту почти неуловимую ложь, которую она чувствовала с самого начала отношений с Дивом, но небрежно отмахивалась от неё.

Див подлец, что так обошёлся с ней, но даже Финэриэль вынуждена была признать, что он ей никогда не лгал. Ни словами, ни поступками. Лгала она самой себе.

В своё оправдание Финэриэль могла бы сказать, что прежде не сталкивалась с такими мужчинами. Она привыкла к всеобщему восхищению, порой доходящему до преклонения, и была уверена, что сумела подчинить князя так же, как тех, кто был до него. Только она не учла, что Див — не все. Он ни разу не поцеловал её — только ли от того, что это была одна из его крайне своеобразных манер, наряду с привычкой сидеть на подлокотниках мебели и подоконниках? Может, ему просто было противно? Он никогда не засыпал вместе с ней — только потому, чтобы её не скомпрометировать? Может, из-за того, что для него она была не более чем средством удовлетворения похоти? Он всегда мылся после секса — только из-за чистоплотности? Или не выносил её запах на своём теле? Он никогда не стонал во время их бурных ласк — может, лишь потому, что не испытывал и сотой доли того наслаждения, которое испытывала она?

Как Финэриэль хотелось бы, чтобы у неё был близкий друг, с которым она могла бы поделиться! Умный и доброжелательный, способный со стороны увидеть то, что было не видно ей! Увы, таких друзей у неё не было. Таланна… Да, Таланна была её давней подругой, но Финэриэль не была уверена, что та в душе не стала бы злорадствовать. Финэриэль на её месте не удержалась бы…

К счастью или на беду, Синэрион внезапно перестал загружать её политическими неувязками, и у неё оказалось много свободного времени для того, чтобы оставаться наедине со своими мыслями. Слишком много свободного времени.

Финэриэль не знала, правдивы ли её подозрения. Весь её прошлый опыт общения с мужчинами уверял, что они ложны. Див просто произвёл на неё более сильное впечатление, чем его предшественники. И — от самой себя скрывать это не было никакой необходимости, — в сексе ему не было равных. Может быть… может быть, она даже его полюбила. Да, вначале её вела страсть и похоть, но теперь… Однако её интуиция твердила противоположное. Нынешняя трактовка поведения князя подходила ему, холодному и по-прежнему неприступному, куда больше, чем её предыдущие самоуверенные фантазии, которые начинали казаться чрезвычайно глупыми. Ей ведь с самого начала казалось, что она встречается с ветром, а разве можно приручить ветер?

Время тянулось, как эта бесснежная слякотная зима. Финэриэль всё больше убеждалась, что ждать больше нечего, и в этом её вина. Она была ему нужна лишь для того, чтобы удовлетворить плоть — а он ей разве нужен был для другого?

В этот вечер, утомлённая невесёлыми размышлениями, Финэриэль сидела в саду на камнях, обрамлявших прудик. Она опустила руку в воду и задумчиво водила ей из стороны в сторону, а рыбки хватали её пальцы. Незадолго до заката небо неожиданно прояснилось и сильно похолодало — даже здесь стало свежо. Когда стемнело, пошёл снег. Он начался несмело, словно снежинки брезговали опускаться в грязь, однако постепенно снегопад усилился настолько, что за стенами павильона воцарилась беспокойная белая мгла. Сад словно превратился в крохотный оазис посреди бескрайнего поля, над которым зима наконец-то начала забирать власть.

Финэриэль вздохнула. Она не любила зиму, и её снова потянуло на тихий безмятежный островок, затерявшийся в синих водах океана, наполненный теплом и пением птиц. Придётся отправляться туда одной. Князь останется здесь, в России, заметённой снегом и скованной морозом.

Финэриэль легонько щёлкнула по мордочке особенно назойливую рыбку, оторвала взгляд от пруда… и увидела в двух шагах от себя Дива. Его чёрные волосы, намокавшие от таявшего снега, начинали виться, и на плечах ещё оставался снег.

Финэриэль вздрогнула от радости… но в её сердце мгновенно поднялась жгучая обида и злоба.

— Можете не стараться, князь, — ядовито сказала она. — Ваши извинения, в какой форме бы вы их ни преподнесли, я не приму.

— Извинения? — слегка сдвинул брови Див. — Я не собирался извиняться.

Если в душе королевы ещё оставалась нежность к любовнику, после этих слов её окончательно задушила злоба, стремительно превращавшаяся в гнев. К счастью, одним из главных талантов Финэриэль оставалось умение ничем не выдавать своих чувств.

— Ах, вот как? — насмешливо протянула она. — Значит, я имела неосторожность подумать о вас лучше, чем вы того заслуживаете.

Див устремил взгляд на стеклянный потолок, над которым бушевала метель.

— Я даже поверила вам, — говорила Финэриэль, не меняя тона. — Вы так убедительны были в роли бесстрашного воина. Однако, едва дошло до дела, вы оказались хамом и трусом. Полукровка, несмотря на своё происхождение, очень опасен, и вы решили… сбежать, обставив своё отступление крайне нелицеприятным образом.

Она ожидала, что Див хоть на миг сбросит маску, показав растерянность и злость. Её тело напряглось, предчувствуя поток оскорблений или оправданий — в зависимости от того, какую линию изберёт оборотень. Её глаза сощурились, прожигая князя взглядом.

Див опустился на камни, подпёр ладонью подбородок и принялся спокойно рассматривать Финэриэль.

— За что ты так взъелась на Боэна? — спросил он, непринуждённо переходя к обычному уже в их отношениях «ты».

— Вашу светлость подводит память? — поинтересовалась Финэриэль. — Он — отвратительный полукровка, который по какой-то невероятной ошибке до сих пор топчет землю.

— Он не виноват в своём происхождении. Если дело только в этом, следовало бы предъявлять претензии его отцу.

— Ты не понимаешь?! — не выдержав, взвилась Финэриэль. — Подстилка не имеет права занимать такое положение, какое сейчас занимает он!

— Почему же? — спокойно спросил Див. — Много ли Серых, оказавшись на его месте, сумели бы добиться того, чего добился он? Сам, заметь. У него не было ни опоры, ни капитала, ни покровителя. У него не было даже имени. По-моему, человек, который оказался способен не только выбраться из грязи, в которую, между прочим, его втоптали вы, но и подняться настолько, что с ним теперь приходится считаться, заслуживает уважения.

— Уж не нанёс ли ты ему визит? — язвительно спросила Финэриэль. — Ты красив, а у полукровки слабость к красивым мужчинам. Вам было бы легко договориться.

Див усмехнулся своим мыслям и встал.

— Счастливо оставаться, — сказал он. — Хотя не советовал бы тебе здесь задерживаться — зима будет суровая.

— Подожди! — быстро выкрикнула Финэриэль — уж что-что, а привычку Дива исчезать мгновенно она знала. — И это всё? Ты даже не посчитаешь нужным сказать «прости»? И у тебя хватает наглости думать, что я стану терпеть твои выходки?

Князь посмотрел на неё через плечо.

— Мне не за что просить прощения, — обворожительно улыбнулся он. — Ты получила то, что хотела.

— Как и ты!

Див еле слышно фыркнул.

— Предлагаю за сим распрощаться, — сказал он. — Ни к чему сильнее разочаровывать друг друга.

— Надеюсь, что никогда больше тебя не увижу, — прошипела Финэриэль.

Див улыбнулся своей тонкой насмешливой улыбкой.

— В этом наши желания совпадают, — ответил он и исчез.

За прозрачными стенами павильона бушевала метель. Снег мчался с бешеной скоростью, накатывая на светящийся нежным голубоватым светом островок вечного лета, словно волны прибоя. Ветер выл и стонал в сумасшедшей пляске. Финэриэль смотрела, как безумствует стихия, погружая эту неприглядную страну в долгий зимний сон, и чувствовала, как холод постепенно проникает в её сердце.