Как хрупко наше счастье (гет)

И вот опять. Долорес села на кровати и не смогла подняться на ноги. Её будто бы напичкали тяжеловесными таблетками от неизведанной болезни.

Она просто сидела на краю кровати с идеально прямой спиной, уставившись в окно, разукрашенное великолепными узорами, как и положено зимой.

— Интересно, а куда направилась душа мистера Уинстона? — шепотом спросила Долорес, широко распахнув глаза, будто пытаясь что-то разглядеть в этом несчастном окне.

Окно как окно, а встать у нее не получалось. Ноги не слушались, глаза не могли оторвать взгляд от окна. Где-то под ребрами разлилось что-то жгучее, вязкое. Похожее на кислый джем. А разве такой бывает? Кто знает...

Руки крепко сжимали белоснежное постельное бельё, а глаза пытались уловить блики уходящего заката, падающего на мутные окна маленького домика. Куда смотреть: на серое небо или на огненно-красный закат? Сложный выбор, вот глаза и разбегаются. А разве небо серое? Да нет... Кажется, что Долорес это показалось. Ведь закату и серому небу не суждено быть рядом. Быть вместе.

— Как же должно быть одиноко кислому джему, — подумалось Долорес. — Его никто не станет есть.

Долорес так и продолжала бы сидеть на кровати с остекленевшим взглядом, если бы её не позвали:

— Долорес, дорогая! К столу! — радостно прокричала служанка.

«А может, и не радостно, — подумалось девушке. — Может, ей тоже грустно, прямо как кислому джему».

Руки странно задрожали. А ноги не слушались. Аппетита не было, но раз её все же позвали... Долорес не хотелось, чтобы мать с отцом волновались. И как раз можно будет спросить про кислый джем.

Тяжело вздохнув, она встала и аккуратно расправила простыню, на которой сидела.

— Долорес, дорогая, у нас для тебя восхитительная новость! — произнесла миссис Джонс. — Мистер Купер согласился отобедать у нас завтра! Прекрасно, не так ли?

Долорес не услышала ровным счётом ничего из того, что сказала мать. Всё её мысли были заняты кислым джемом.

— Долорес, всё хорошо? — испугалась миссис Джонс, приложив пухленькую ручку к груди.

Ответа не последовало, всё внимание дочери было сосредоточено на тонких зубчиках рядом лежащей вилки.

— Ну, подумаешь, Дорри! Конечно же, мистер Купер приедет со своим старшим сыном! Разумеется, с ним у вас будет побольше общего, чем с его отцом, — громко рассмеялся мистер Джонс.

Но и на это ответа тоже не было. Долорес лишь немного побледнела и положила вилку на стол.

— Скажи, отец... А почему кислый джем никто не хочет есть? — она нахмурилась и добавила: — Чем он хуже? Даже если и не так сладок.

Миссис Джонс сдавленно усмехнулась, а супруг заливисто рассмеялся.

— Младший Купер оценит твоё чувство юмора! Кислый джем? — он отправил кусочек говядины в рот, а прожевав, снова расхохотался. — С чего у тебя возникают такие вопросы, Дорри?

— Мне кажется, что наша Дорри просто затмит всех своих сверстниц, которые также могли бы иметь знакомство с Куперами, — попыталась сменить тему миссис Джонс. — Вы только посмотрите на её золотистые кудряшки! Верно я говорю, Кортни? — обратилась она к стоящей рядом служанке.

— Да! Разумеется! — закивала головой Кортни. — И глаза зелёные-зеленые... Как сочная трава на лугу!

— А её талия? Не тоньше ли...

— Мама... А куда ушла душа мистера Уинстона? — остановив поток похвал в свой адрес, произнесла Долорес. — Ведь он был праведнее многих из нас... А ещё он писал стихи... — задумчиво прошептала она.

На этот раз даже мистер Джонс не смог сослаться на «великолепное чувство юмора» своей дочери.

— О чём ты, ягодка? Что ещё за мистер Уинстон? — недоуменно спросил мистер Джонс.

Повисло молчание.

— Он ведь должен был прожить долгую жизнь. Он не пил вина... И даже не курил, как ты, отец... — еле шевеля губами, сказала Долорес. А руки продолжали теребить скатерть.

— Ешь, дорогая... Ты, кажется, устала, верно? Я велю учителю музыки не утомлять тебя так сильно. Завтра очень сложный, но в то же время славный день! — заговорила мать.

Но увидев, что дочь всё так же сидит и пялится в одну точку, миссис Джонс всё-таки спросила:

— Но... Всё же, кто этот мистер Уинстон, ягодка? Не тот ли, младшенький из Смиттов? Никак не припомню его имени. Может, его и не так зовут... — женщина задумалась.

— Впрочем, если ты хочешь с ними повидаться, то мы и их пригласим. Только не в этот раз, ягодка, — серьезно произнес мистер Джонс. — Этот раз целиком и полностью мы обещали Куперам!

* * *

Снова та же идеально убранная комната на втором этаже. Всё то же окно. Всё тот же стол. Всё те же обрывки мятых листочков.

Долорес хорошо помнила, когда впервые увидела мистера Уинстона.

Тогда ей было лет четырнадцать. Семья Джонс, как и все порядочные семьи их графства, посещали церковь. А мистер Уинстон в тот день читал проповедь.

Что её поразило сильнее всего, она не может вспомнить. То, что он понимал о чём говорит? Или то, что у него были волосы ниже плеч, с уже видимой сединой?

Она помнит, что смотрела на него во все глаза и впитывала каждое сказанное им слово.

И каждый воскресный день она была в надежде, что снова его увидит.

А в воскресные дни Долорес старалась надевать самые красивые платья, которые бы подошли для пикников или праздничных обедов, где полным-полно гостей. В том числе и симпатичных молодых людей.

Так прошло около года. Долорес по-прежнему надевала в церковь яркие платья и по-прежнему ни с кем не танцевала на балах.

Долорес с детства делали много комплиментов вроде таких: «Дорри, да ты прекрасно играешь на фортепиано!» или «Вашей Долорес даже корсет не нужен! Талия великолепная!»

Поначалу она гордилась своими способностями и своей внешностью. Но для неё оставалось загадкой: почему мистер Уинстон даже не смотрит в её сторону?

Она хорошо помнит, как они встретились.

Однажды Долорес настолько надоело наблюдать за тем, как танцуют парни и девушки, что она решила прогуляться на свежем воздухе.

Один дом сменялся другим, новая дорога сменилась старой. Наконец она забрела совсем в какую-то глушь. Может, и не глушь, но людей там было очень мало.

Долорес тогда думала — насколько она очаровательна в этом пышном сиреневом платьице с тоненьким белым пояском?

— Помогите мне... — послышался сдавленный крик. — На помощь...

Долорес завертелась на месте. Кто-то попал в беду? В таком-то пустынном месте? Что могло произойти?

Завернув за угол бежевого здания, девушка увидела старика, лежащего на асфальте. Он раскинул руки и, жалобно постанывая, пытался подняться.

— Что с вами?! — вскрикнула Долорес и подбежала к несчастному. — У вас кровь на лбу... — ужаснулась она, присев на колени.

— Добрая мисс... Не найдется ли у вас воды? — задыхаясь, попросил старик.

— Нет... — вздохнула Долорес, держа старика за руку и осматривая его голову. — У вас разбита голова! Что же делать?.. — взмолилась она, чуть не плача.

— Всё настолько плохо, мисс? — спросил старик, слабо улыбнувшись. Его голова с уже запекшимися капельками крови лежала на ее коленях.

— Да... Нужно на помощь звать! — воскликнула Долорес. — Мистер... Сэр! — крикнула она, завидев прохожего. — Ему нужно как можно скорее оказать помощь!

Но мужчина даже и головы не повернул в её сторону.

— Да как он... Что же это... — возмущалась Долорес.

Волосы выбились из прически, прекрасное платье было запачкано кровью. А руки предательски тряслись.

— Не плачьте, мисс... — попросил старик. — Я недостоин их помощи. Они... — старик пытался приоткрыть глаза, — не опустятся до моего уровня.

— Почему вы недостойны помощи? Чем вы хуже них?! — плакала Долорес. Она оторвала кусочек ткани от платья и принялась вытирать старику лицо. — Кто — они?

— Они все...

— Они все? Неужто никто нам не поможет?

— Наверное... Никто, мисс. Не расстраивайтесь, — прохрипел старик.

— А вот и нет! — крикнула Долорес, потом осторожно положила голову старика на асфальт и стремительными шагами направилась туда, откуда пришла — во дворец, где проходил бал.

"Слишком долго... Не успею", — подумала она.

Долорес решила, что помощь нужно найти именно сейчас. Иначе будет поздно.

— Миссис! Прошу вас... Одному пожилому джентльмену нужна помощь! — взмолилась Долорес.

Но женщина с большой бородавкой на правой щеке лишь презрительно фыркнула и отошла от Долорес, не проронив не слова.

— Прошу... Не уходите! — кричала она вслед удаляющейся даме.

Солнце уже стояло высоко, и маленькие капельки пота покрыли лицо Долорес.

— Кто-нибудь... Прошу... — повторяла она.

— Что случилось, мисс? — испуганно пролепетал маленький мальчик, внимательно оглядывая ее. — Вас избили разбойники?

— Нет! — помотала головой Долорес. — Я в порядке... Но один пожилой джентльмен разбил голову, и ему нужна помощь, — всхлипывая, объяснила она.

— Не плачьте, сейчас я позову своего дядю! — воскликнул мальчик. — Он наверняка сможет помочь!

— Кажется, у него разбита голова, — девушка изумлённо оглядывала сидящего мистера Уинстона, присевшего на асфальт. — Да. Так оно и есть, — подтвердил он, подложив под голову старика рабочую кофту. — Но с ним всё будет нормально. Крови он потерял сравнительно немного. Я позову местного лекаря.

Лёгкая улыбка тронула губы Долорес... Это был самый счастливый день в её жизни.

Она вспомнила, какими странными взглядами её окидывали другие девушки, когда она снова появилась на балу. Нет, конечно, лицо было уже чистым, а прическа поправлена. Мистер Уинстон приказал Долорес тщательно вымыть руки, выпить воды и отправляться домой.

А ещё он похвалил её за помощь! Поблагодарил...

Долорес не знала, как так получилось? Почему именно он оказался дядей маленького Жессо...

Но это именно то, чего она хотела.

А потом он благодарил её ещё раз. Когда Жессо серьезно заболел, Долорес наведывалась к ним и приносила разные лекарства, которые воровала в домашней аптечке. Она не знала, какие лекарства нужны, поэтому брала всё в охапку и бежала к себе в комнату, пока прислуга не заметила. А потом запихивала эти самые лекарства вперемешку со сладостями в сумку, тоже взятую в доме.

— Спасибо тебе, Долорес, — присев на деревянную лавку, сказал мистер Уинстон. — Ты добра и сострадательна, а это главное... Остальное не имеет значения.

— Неужто лицом я не вышла? — усмехнулась тогда Долорес.

— Стоит ли мне отвечать, мисс Джонс, — вздохнул он и потёр виски. — Ты благословенна самим Господом.

Благословенна самим Господом...

Таких слов ей не говорил никто. Да и не скажет никогда... А того, кто мог бы сказать и ещё не раз... Его уже нет.

Долорес подошла к окну и обняла себя за плечи. Затем сняла заколку, распустила волосы. Подошла к зеркалу и внимательно на себя посмотрела.

— Как хрупко наше счастье... — прошептала она и бросила заколку в зеркало.

Тонкая, длинная и до боли знакомая трещина.

— Ну, разве не проклятье? — тихо спросила Долорес у трещины, а затем провела по ней подушечкой пальца. — Поймать счастье... а оно умирает на руках.