Неоновый светильник (джен)

Дождь лил без конца. Капли собирались в лужи, одна к другой. Под колючей, впивающейся в кожу водой с привкусом выхлопных газов сновали тени, так легко сливающиеся с ночной тьмой. Чёрные плащи до колен, куртки с капюшонами, редкие зонтики… Пряча лица, прохожие походили друг на друга, как хлещущие с неба струи, и у каждого в складках одежды прятался ствол.

О чём они думали, все эти люди? Куда спешили в суете большого города? Одни хотели дойти домой невредимыми, в то время как кто-то другой уже никогда не вернётся. Вторые только вышли на улицы, когда солнечный свет сменился разноцветными неоновыми бликами. Третьих затянула ночная жизнь.

Я принадлежал к ним. К тем, для кого наступление ночи — сигнал к началу действий. Такой же, как все, я шёл с живым потоком, поглубже натянув капюшон. В набедренной кобуре покоился пистолет, из ножен на ремне торчали рукоятки парных ножей. Свободная кожаная куртка не скрывала оружие, да я и не пытался его спрятать. К чему маскировка, если и автомат за спиной не привлечёт внимания?

В этом городе привыкли к криминалу. Кто-то покупал пистолет, чтобы защититься, другие — чтобы убивать. К этому легко привыкнуть, если с самого детства о безопасности не приходится и мечтать. Я своё оружие не купил — снял с тела убитого его же товарищами головореза и перебил остальных ублюдков. На всю жизнь в памяти отпечаталась ночь, когда пистолет в моих руках впервые харкнул свинцом и пуля вынесла мрази мозги.

Я рисковал. Каждый раз, следуя по наводке заказчика, рисковал угодить в ловушку или нарваться на слишком серьёзного противника. Головорезы пытались выследить меня, и после каждой зачистки желающих моей смерти становилось всё больше. И ещё ни один не напал на след. Что им кучка трупов, убитых из оружия самого распространённого калибра?

Я вышел на вокзал. Перрон никогда не бывал пуст. Сейчас электронные часы показывали три часа ночи. К платформе подъехал полностью автоматизированный монорельс. Мельком глянув на номер рейса, я вошёл в нужный вагон и нашёл взглядом человека с имплантом на лице. Оплатив проезд картой, сел рядом с ним. Монорельс тронулся.

— Ты хотел чужой крови, — усмехнулся я.

— И готов заплатить, сколько потребуется, — не отрывая взгляда от замелькавших за окном улиц, тихо сказал заказчик.

Подслушать нас было бы трудно: монорельс громко гудел, а некоторые пассажиры переговаривались между собой вполголоса.

— Я назову цену, когда закончу. Мне нужны координаты… И ответ на один вопрос. Это обязательное условие. — Заказчик кивнул, и я продолжил: — Что натворили цели?

— Убийства, грабёж, — лаконично перечислил он.

Обычная работа. Уже не впервой чистить окраинные районы от головорезов с таким «послужным списком». И ни разу я не спрашивал у заказчиков, чем конкретно им насолили эти бандиты. Меня волновало лишь соблюдение моих принципов — не убивать невиновных и не превращаться в обычного киллера. Сколько бы денег мне ни предложили, этим маленьким кодексом чести я не поступлюсь.

Заказчик вышел на следующей остановке, я же доехал до конечной. За дверьми меня встретили тёмные пустынные окраины. Самый злачный район города. Неудивительно, что головорезы обосновались здесь. Я сверился с координатами через GPS и двинулся к нужному месту, стараясь избегать редких прохожих: любой из них мог вонзить нож в спину. По крайней мере, попытаться. Вряд ли хоть одному из местных оборванцев хватит опыта, чтобы тягаться с наёмным убийцей.

Но они об этом не знали. Из подворотни уверенным шагом вышла пятёрка довольно крепких парней, от которых за версту несло выпивкой, сигаретами и помойкой. Я остановился, расслабленно убрав руки в карманы. Эта компания всё равно ничего не успеет сделать.

Они обступили меня полукругом, словно волки — добычу, не подозревая, что сами станут добычей. Требовали отдать деньги, часы, оружие… но я их уже не слышал. Молниеносно выхватив пистолет, я выстрелил в голову ближайшему рэкетиру и метнулся к мусорному контейнеру. Мне вслед затрещали разряды выстрелов, однако я уже укрылся за полным контейнером.

Мат и крики бандитов заглушил ещё один выстрел — вслепую. Болезненный вопль известил, что я попал, и этого хватило, чтобы на секунду отвлечь остальных. Я кувырком выкатился из-за контейнера и спустил курок. Точно промеж глаз раненому. Осталось трое.

Загрохотало оружие. Я отскочил в темноту, присел и прижался к стене. Стрелять грабители толком не умели, но пули прошли в опасной близости. Впрочем, рисковать ещё меньше смысла нет: я мог бы разделаться с ними голыми руками, благо импланты это позволяли.

Прямо под ноги упала граната. Откуда у них?.. Я прыгнул в сторону, падая на асфальт и на краткие мгновения активируя силовое поле. Его генератор «жрал» слишком много энергии, чтобы поддерживать защиту постоянно, но и нескольких секунд хватило. Осколки срикошетили от почти прозрачной поверхности. Не вставая, я выстрелил навскидку. Ещё раз. Сунувшийся проверять грабитель упал с простреленной головой.

Двое выживших предпочли отступить, но я им такой возможности не дал. Вновь ненадолго закрывшись силовым полем, я поспешил за ними. Развернувшись, они открыли огонь и бросились к укрытиям. Пули отскакивали от поля. До укрытия не добежал никто из моих противников. Я сделал всего два выстрела — всадил каждому по пуле. Кровь медленно вытекала из ран и растекалась по лужам. И так каждый раз: я оставляю за собой трупы и исчезаю в ночи.

Мои сегодняшние цели обосновались в заброшенной многоэтажке на самом краю города. Дальше тянулись низкие слабо освещённые здания, гаражи, заводы и начиналась пустыня. Я с удивлением понял, что ни разу мне не заказывали тех, кто обосновался снаружи, а там, в крошечных полуразрушенных городках, оставшихся ещё со времён Дикого Запада, могли поселиться крупные банды. Может, они боялись смертоносной пустыни? Или никто не знал точного местоположения их лагерей? Что ж, надо навести справки — и, возможно, наведаться к ним. Не ради денег, но ради справедливости.

Активировав встроенный в глазные импланты ПНВ, я бесшумно вошёл в здание. Местные подъезды отличались от холлов в домах более благоустроенных районов. Узкие, грязные и тёмные, они были любимым местом карманников и грабителей. Я старался подниматься на третий этаж как можно тише, но шорох шагов эхом разносился по всему дому.

Меня услышали. Кто-то пошёл проверять, и я затаился у входа в первой попавшейся квартире. Грохот тяжёлых ботинок был не в пример громче моих шагов, и это дало мне возможностью не только пропустить противника мимо, но и последовать за ним. Я в мгновение ока преодолел разделявшее нас расстояние, бесшумно вытянул нож и, зажав врагу рот, полоснул по горлу. Головорез захрипел, давясь кровью. Я оттащил дёргающееся в судорогах тело в коридор квартиры и, выходя, прикрыл дверь. Теперь если что и могло переполошить головорезов, так только кровь на лестнице… или долгое отсутствие одного из них.

Я поднялся на третий этаж и вошёл в просторную квартиру, служившую казармами. Многие головорезы спали, не считая нескольких часовых в соседней квартире. Крадучись, я подобрался к первой койке и загнал нож бандиту в глаз. Мгновенная смерть.

Один из спящих зашевелился. Я присел между койками и замер. Напрасно: головорез не проснулся. На всякий случай ещё раз убедившись, что никто не пришёл, я продолжил резать врагов — одного за другим. Руки покрылись липкой кровью. Честный бой с группой противников ведёт не к славе, а в могилу. Если тело найдут. Я давно оставил общепринятое видение чести и морали: мораль у меня своя, и какая разница, что скажут другие? Заказчики, так или иначе пострадавшие от заказанных ими целей, получают месть, я — деньги и чувство справедливости, стражи порядка — временное уменьшение числа преступников. Все довольны. Кроме поборников морали.

Последний спящий головорез испустил дух. Я собрался уже выйти из квартиры, как на пороге появился часовой и направился в казармы. Я притаился за углом. Часовой вошёл в комнату и схватился за оружие.

— Тре!.. — начал было он, но нож под подбородком заставил его замолчать.

Я перешёл в следующую квартиру. Кухня, пристанище часовых. Двое головорезов резались в карты за столом. Я подкрался поближе и навёл пистолет на одного из них. Выстрел! Головорез упал лицом на стол, заливая его кровью. Второй бросился на пол, схватившись за винтовку. Нас разделял стол, но противник видел мои ноги.

Застрекотала очередь. Я вскочил на стол и прыгнул дальше, стреляя в распластавшегося на полу головореза. Позади осыпалась осколками стеклянная столешница. Приземляясь, я кувыркнулся через плечо и поднялся на колено. Последний враг успел перевернуться на спину, но выхватить пистолет времени ему не хватило — как и довести ствол винтовки.

Будь в здании кто-то ещё, он пришёл бы на шум. Я достал из плотного чехла на ремне цилиндрический неоновый светильник, источавший иссиня-фиолетовый свет, и поставил на подоконник. Так я отмечал каждое место зачистки. Зачем? Чтобы напомнить о себе своим врагам и вселить в их сердца страх. Свет — как символ очищения. Не слишком яркий, приятный глазу, он слегка разгоняет тьму.

Но день, когда его силы хватит, чтобы разогнать тьму навсегда, не наступит никогда.