Фотошоп (джен)

1.

Ты учился на двойки, я — на программиста.

«Не выполнено домашнее задание».

Штампик, испуская красноватое свечение, отправился в большую коробку, коробка плавно въехала в ящик стола, а учитель (порядковый номер Шесть) вернул Архипу дневник. «Вашим родителям отправлено уведомление о неудовлетворительной оценке, — радостно сообщил дневник, выводя на экран sms-отчет. — Вечером вас ждет отключение от внешних сетей и блокировка кредитной карты «Карманная». Спасибо за пользование сервисом. Рандомное пожелание… — гаденыш задумался и выдал, когда стул уже подхватил Архипа под задницу и отнес на место: — Улыбайтесь, это всех раздражает».

— Ненавижу историю.

«Настало время охуительных историй», — система мигом сформировала случайную реплику и бегущей строкой вывела на лоб. Малуша прыснула и сунула под нос Архипу зеркальце. Синеватые буквы тот быстро прикрыл челкой и, подперев щеку рукой, накарябал ногтем на экране мобильного:

«Всем пиздец».

«Вы уверены, что хотите отправить сообщение, содержащее нецензурный элемент? Данное действие занесено в реестр запрещенных».

Архип фыркнул, Малуша прищурилась и, обняв его за шею, шепнула:

— Феклуше понравится, она у нас килобайтного ума девица. — Вместо бегущей строки на лбу появились тире и точки. Скорее всего, мысль не прошла встроенную цензуру.

— Зато папа сисадмин, — подосрал Осип, и кадык его заходил ходуном.

Похожий на созревшую оспину, такую же гнилостную и сморщенную, Осип костлявыми пальцами сжал запястье Малуши. В 5D-кинотеатрах, где крутили старые-престарые фильмы тридцатых, разукрашенные чмудаки типа Осипа выскакивали с экрана и жрали мозги героев десертной ложкой.

Архип называл такие киношки провонявшими древностью, затхлыми и допереворотными, но Малушу в те места частенько таскал отец, любитель ретро.

— Утрись, Сиплый, насрать на папу, пусть он хоть ботом будет. У Феклуши сигнал всегда зеленый, понимаешь?

— Ага.

— И программы лицензионные.

— Шестой, — шепнул Осип, замолк и поднял руку. Рука, казалось, достанет до потолка и через решетки вентиляции схватит за лодыжку кого-нибудь мелкого с верхних этажей.

Номер Шесть, остановившийся у их парты, замешкался. Программа проверяла все сто с лишним вариантов возможных действий, но, наконец, процесс завершился, и Шестой обратил взор излишне зоркого глаза на Осипа. Второй глаз, обычный, буравил Малушу. И точки с тире на ее лбу, разумеется.

— Да? — равнодушно произнес Шестой, нажимая на кнопку в стене. Ящик учительского стола торжественно-медленно выкатился, открывая взорам железную коробку со штампами, и пополз между рядами.

— У меня вопрос.

Ящик притормозил.

— Правда ли, что раньше вы с учителем номер Два были мужем и женой?

Фекла раскрыла рот, бегущая строка на лбу у Декабрины ярко вспыхнула и тут же потухла, а Малуша пнула его под столом и опасливо покосилась на штампы.

— Архип соберет файлы с домашним заданием, заархивирует и скинет мне на е-мейл, — распорядился учитель. Он, не ответив, грузно развернулся и отправился на свое место. — Еще раз предупреждаю, что пустые файлы с парой строк оправданий равны неуду. Отключение от внешней сети не является уважительной причиной вашей неготовности к уроку.

Пока на ящик отличника Ивашкина градом сыпались документы, номер Шестой скрипел оцинкованными суставами, стучал по клавишам и изредка осматривал класс. В невидящих глазах тоскливо отражался дальний экран на противоположной стене.

Говорят, когда-то учителя были живыми и носили имена — каждый свое, да еще с отчеством, — но постепенно глава Департамента образования пришел к выводу, что человечность преподавателям ни к чему. Человечность вышла из моды, на смену ей пришла строгая объективность, бесчувственность при оценивании и цинковые пальцы, не стираемые в мозоли никогда. Такие учителя не хотели есть, спать и не теряли время на туалет и на покурить. Очень удобно.

Главный экран покрылся сетью мелких царапин, как эмалированный чайник, тот, что законсервирован в Музее быта русского народа. Шестой номер водил туда класс на прошлой неделе и упоенно тыкал в громоздкие пузатые мониторы, пластиковые стеклопакеты вместо иллюзионных окон и бумажные книжки. Книжки стали верхом абсурда, даже отличник Ивашкин не смог найти рационального объяснения их существования.

«Это чтобы не потерять всю книжную полку, — Осип тогда жестом фокусника выдернул из кармана флэш-накопитель, — разом».

— Уважительной причиной неготовности к уроку является только переустановка системы или бан в государственном реестре, — он передразнил слова, которые номером Шестым произносились точно молитва.

— И ведь никто даже не переспросил, какому именно Архипу нужно слать дублоны, — присвистнул Хриплый. — Мобыть, мне? — он оскалился и шепнул Малуше на ухо: — Я бы тогда прислал Шестому жирного вируса, чтобы он на больничный отправился, в мастерскую.

— Ты неблагонадежный.

Хриплый, как и все дети страны, появился на свет в одном из отделений сети «Добро пожаловать». Клиники, оснащенные новейшими аппаратами и безалаберными врачами, вывешивали на дверях палат списки рекомендуемых имен, за каждого названного в рамках этого списка перечислялись средства на карту «Потом вернешь», поэтому в тринадцатом «В» классе было три Малуши и шестеро Архипов, а в параллели насчитали 2Е (*) учеников по имени Петр.

— Тема сегодняшнего занятия, — на одной ноте произнес Шестой и, кажется, сглотнул, — «Декабрьский переворот две тысячи двадцать шестого года. Вторая империя в России».

Осип, получивший черный штамп «Поведение — два», sms-уведомление и рандомное пожелание чаще улыбаться, смачно пересказывал последние сплетни, которые почерпнул из социальной сети. Доверять таким сведениям целиком и полностью никто не решился бы в здравом антивируснике, но почесать языки, зудящиеся от металлического привкуса… Почему нет.

— Шестой и Вторая были не интубированы еще, не оцинкованы и не прошиты, но после того самого переворота, о котором он трындит…

— …со времен Петра Первого, периода Первой империи… И в течение почти сорока лет были осуществлены несколько переворотов, однако параллели мы считаем условными…

— …они, освобожденные от привязанности друг к другу, разбежались. Имперская канцелярия зорко следила за опустошением своих подданных, им было важно заполнить разум людей нужной информацией, поэтому свободное пространство на внутричерепном накопителе сокращали и передавали другим.

— Слушай, — Малуша провела ногтем по сенсорной поверхности стола, и выскочившее уведомление укорило: «За порчу государственного имущества штраф сто условных денег». — Получается, что старики все выдумывают, да?

— Не понял.

— Ну-у, моя бабуля однажды хлопнула сухого синтетического таурина — перепутала с ацетонсалициловой кислотой — и проговорилась, что не так все было…

— А что за ацетонса…

— Чтобы растворять налет на внутренних контактах, у нее же протез отечественный вживлен. Говно то еще.

— А как было-то? — вмешался Архип.

— Ну-у, бабуля говорит, что не помнит точно, но…

— Скрипт у бабули кривой, — поставил диагноз Хриплый.

— Сам ты кривой. Они с дедулей знают гораздо больше, чем говорят, только побаиваются, что их экспортируют заграницу.

— Чего? — Сиплый вытянул цыплячью шею и еще сильнее сжал Малушино запястье.

— Ну-у что ты как маленький. Всем известно, что нам в другой стране не выжить: ни обновлений, ни ПО, ни базы приличной. И Винда у них давно тридцать восьмая, наша с ней несовместима.

— Мой прадед (он еще миллениум помнил), когда я был маленьким, рассказывал, что конфликт систем убивает младшую, а старшей хоть бы хны.

— Значит, можно ехать.

— Убивать, — прошипели все трое, и Малуша дважды кликнула по ярлыку учебника истории России.

Поверхность стола обратилась страницами Ворда, локоть Архипа оказался аккурат на лице какого-то премьер-министра нулевых годов, а Малуша от нечего делать прислушивалась к рассказу Шестого, пока парни решали, в какой клуб лучше пойти в выходной. Понедельник, объявленный выходным по результатам референдума, явился компенсацией за остальные гадости, сделанные правительством. Бабуля, выплевывая эти слова в мусорный бак, бормотала что-то про былые времена и, наверное, хотела их вернуть.

Теперь все ненавидели вторник.

«В результате так называемого «бархатного» переворота демократия ушла в прошлое, за легализацию империи выступили девяносто девять процентов населения, один процент… — Малуше послышалось, что номер Шестой запнулся, однако она списала это на устаревшее ПО. — Один процент… воздержались».

Номер Два преподавала русский язык. Теперь становилось ясным, откуда она так хорошо знала правила начала века. За несколько десятилетий их урезали, упростили, предпочитая писать так, как слышится. Взрослые люди пользовались преобразователями, это в школах заставляли набирать тексты вручную. Глава Департамента образования одобрил изменения.

Шестой все бубнил, забредая в такие дебри, что даже отличник Ивашкин норовил перейти в спящий режим, и лишь чувство ответственности, на которое его родители угрохали кучу денег, не позволяло этого сделать.

Малуша не представляла Шестого и Вторую мужем и женой, хотя в голову лезли бредовые образы переплетенных оцинкованных пальцев и обрывки тихих разговоров при мигающем неоновым ночнике. Интересно, оказалась бы Второй номер такой же истеричкой, как мама, а Шестой — чмудаком почище соседа с минус второго этажа?

Звонок спас Малушу от желтого штампа «Много думала на уроке истории», и тринадцатый «В» вывалился в коридор. Эскалатор как обычно не работал, пришлось спускаться на обед пешком, что нисколько не огорчило Осипа: он просто переступал через мелкотню, шуруя в карманах. Кредитка завалилась в дыру, к мобильному, флэшке и сигаретам.

— Давай я заплачу, — Малуша, изводившая себя диетами, с радостью отдала бы еду другу. Даже врагу отдала бы.

— Да не, у меня еще одна карта есть. Зарплатная.

Осип по вечерам работал в магазине оценщиком. Автоматические консультанты, конечно, никогда не путались в размерах, приносили именно тот цвет, который просили, и не грубили, но высказать мнение по поводу «идет — не идет к лицу» не могли. Поэтому услуги Осипа пользовались популярностью среди клиентов. Хозяин бутика не сглупил и нанял парня, справедливо рассудив, что его мнение для дамочек весомее.

Банкомат с чавканьем заглотил пластиковый прямоугольник, будто работал за еду.

«На вашей карте «Смехотворная» недостаточно средств». — Осипу почудилось, что «обжираловка» ухмыльнулась и брезгливо выплюнула карту обратно.

Позже, поедая гамбургер Малуши, Осип тупо пялился в плазму (у школы не нашлось средств на нормальную технику) и подумывал сменить работу.

Заседание Государственного Совета транслировалось в столовой вместо школьной новостной ленты. Члены его в одинаковых пиджаках восседали на местах, по лбам скакали синеватые символы, но стоило появиться председателю, которого людям никогда не показывали, они превращались в зеленоватые буквы и складывались в «ЗА».

— Есть такое место, Малуша, — ворчала бабуля, — которое народу обычно не показывают. Вот председатель как раз то место.

— Фекла видела. У нее папка сисадмин.

— И чего? — бабуля уперла руки в бока. — Понравилось?

Малуша пожала плечами.

К слову, о Фекле.

Зеленый сигнал означал полную остановку мозговой деятельности.

 

 

2.

Ты живешь на Рублевке, я живу на копейки.

На литературе анализировали семь томов нудятины.

Архип через силу продрался через первые три тома, потом стало чуть легче, и даже читалка перестала виснуть.

Номер Три повернулся к классу, вскинул подбородок и, заломив хромированные руки, объявил:

— Тема итогового сочинения-я-я: «Проблема дружбы и вражды в произведениях Джоан Роулинг». На примере любых героев, — снисходительно пояснил учитель и уткнулся в html-код.

Архип мусолил в руках бесполезную «Карманную» кредитку. Эта Роулинг представлялась ему огромной бабкой без двух передних зубов, да еще и заплывшей жиром.

— Малуш, дай скопипастить?

— Отстань.

— Скажи хоть, про кого писать.

— Пиши про Петтигрю.

— Кто это вообще?

— Крыса.

— Ну херасе, «В мире животных». А ты про кого пишешь?

— Не скажу.

Архип сквасил физиономию и заскользил электронным пером по планшету.

«ябы нехател иметь таково друга как петигрю патамушто в трудную минуту онбы бросил миня на праизвол рандома. враг из ниво тоже никудышный очинь претсказуимый и трусливый. и жизнь сваю он закончил также ниско как сущиствовал».

Архип понятия не имел, как погиб Питер Петтигрю, но предполагал, что как-нибудь трагично. Все крысы погибали в лабораториях, обожравшись экспериментального сыра. Это ли не трагедия.

* * *

Рублевка стояла в пробках, и люди как муравьи выползали из машин, бежали к метро, скрывались под землей. Если наблюдать сверху — словно железная стружка под действием магнита.

Яндекс оповестил об аварии на космической подстанции, что занималась исследованием выживаемости тараканов в условиях невесомости. Ученые не знали, что дадут результаты исследования, но и спорить с председателем Государственного Совета никто не решился.

Москва уходит под землю. Критическая ситуация, связанная с дефицитом площадей, заставляет москвичей покупать квартиры на минусовых этажах. Такое жилье приобретает популярность, преимущественно из-за близости к метро.

Яндекс. Служба новостей.

В метро снова не работали кондиционеры. Вентиляционные системы, установленные в лохматые сороковые, дышали на ладан. Лучше всего себя чувствовали жители минусовых этажей, которым не надо было добираться до метро в пропотевших от собственной никчемности автобусах.

«Требуется работник для работы на работе. Оплата деньгами», — лениво прочитал Осип на окне вагона.

Ему это подходило. Тем более что по пути. Осип выскочил из поезда на две станции раньше и взбежал по лестнице. Едва не отдавил руку мужчине, лежащему на тротуаре, и помчался на соседнюю улицу. Еще ведь на уроки надо успеть.

— Это фотошоп, — припечатала секретарь, когда Осип показал ей скан объявления.

— То есть работы нет? — уточнил он.

— И денег тоже.

Опять баннер-хулиганы, значит.

В класс Осип проскользнул как раз в тот момент, когда номер Три зачитывал лучшие отрывки из сочинений.

Малуша, красная как рак, кивнула на пустой стул между нею и Архипом.

— «Северус Снейп умел быть и другом, и врагом, наверное, именно поэтому у него не было ни истинных друзей, ни заклятых врагов…» С этим можно поспорить, — вклинился Третий в собственный монолог. — «Я считаю, что Снейп олицетворяет фейковый образ, которым могли воспользоваться с одинаковым успехом темная и светлая стороны». Глубокая мысль, — одобрил учитель. — Молодец.

Зеленый штамп украсил дневник Малуши.

«Вашим родителям отправлено уведомление об отличной оценке. Ваш счет пополнен на двадцать денег. Рандомное пожелание: «Улыбайтесь, это всех раздражает».

— Что писали? — Осип кое-как уместил длинные ноги за узкой партой.

Малуша, покрасневшая от активности мыслительных процессов, прикусила язык.

— Сказочку, — Архип скривился и спрятал хихикающий дневник. — Бабка моя над этим хламом слезу пускает.

Учителя не впечатлила трагическая судьба Петтигрю. Это все потому, что он железный и бессердечный, думал Архип. Средства на карте «Карманная» таяли на глазах.

 

 

3.

Мы сидели и болтали: ты о любви, а я — ногой.

Фотография бабули и дедули одиноко стояла на полке.

Стены без единой лазейки отражали ровный свет и рассеивали его до потолка. Книжная полка размером с сигаретную пачку уродливо выступала на добрых пять сантиметров, однако бабуля отказывалась делать ремонт. Она и фото туда поставила, чтобы никто не покушался.

Малуша бродила по своей комнате, испытывая смятение системы и угнетенность ПО.

День начинался паршиво и, согласно закону мироздания, закончился еще хуже. Иван Иванов, подтвердивший существование закономерности, наверняка удовлетворенно вздохнул в гробу. Ему в свое время пришлось сожрать столько экспериментального дерьма и смоделировать столько фатальных случайностей, что у оппонентов не нашлось возражений.

Утренний урок был сорван, учитель отправился к мастеру выводить из депрессии диспетчер задач, а Малуша уселась между Осипом и Архипом на скамейку в школьном дворе. Мусорные бачки неподалеку воняли дохлым, плесневелым, сырым. Осип потирал лоб, смазанные буквы нестройными рядами проплывали от виска до виска, а Архип шипел сквозь зубы:

— Да что с тобой такое? Пароль от мозжечка точно никому не давал? Хакер хуев.

Осип вытирал кровь с губы и не знал, что сказать. Как будто в схемах поковырялись ледяные пальцы, смазанные эфиром, и чья-то рука в белой перчатке запустила древний стрекочущий киноагрегат. Черно-белые картинки, порванные и кое-как отсканированные, сменяли друг друга на экране, и в лицах нарисованных людей Осип узнавал себя, Малушу, Архипа вроде.

Архип крутил на пальце брелок и зазывал Малушу в черную машину. Осип хмыкнул про себя, не увидев у машины лопастей ускорения, но значения такой мелочи не предал, увлекся немым фильмом. Самого Осипа в машину не позвали, даже на заднее сиденье, только высунулись из окон друзья — Архип и Малуша — да языки показали. Вот так. Искреннее дурачество коробило своей неестественностью.

Злоба, как взбитые сливки из баллона, выпорхнула и расцвела кривоватой отрыжкой. Осип распахнул глаза и передернул плечами, услыхав голос Архипа:

— У Сиплого денег нет, давай вдвоем пойдем.

Малуша увлеченно ретушировала фон, отбирала кадры для склейки и делала вид, что ее не существует.

В начале урока номер Один вытянулся в струнку возле главного монитора и звучно пропищал:

— Наше практическое занятие мы посвятим видеоредакторам и их применению.

Ободранная табличка над дверью, видавшая на своем веку бумажные дневники и детей без единой морщины-зарубинки на лбу, была окрашена белым, буквы «ИЗО» зачеркнуты и сверху жирно написано: «Кабинет графического мастерства».

Номер Один был намного моложе общей массы учителей, но тоже интубирован и прошит. Его тонкие пальцы отбивали дробь по столешнице, отсчитывали секунды, а сам он тем временем верещал:

— Чем больше эффектов вы накладываете, тем труднее потом добраться до оригинала. По правде, оригинал чаще всего блеклый, нелепый, с видимыми изъянами — совсем неинтересный, поэтому обратный процесс нас с вами не интересует. НЕ ИНТЕРЕСУЕТ, Я СКАЗАЛ, — фальцет взлетел под потолок и налип на лампы паутиной.

Осип, не говоря ни слова, поднялся со стула, повернулся к Архипу и припечатал кулаком промеж глаз. Так, что синеватые буквы ссыпались к переносице.

— Ты такой чмудак, — причитала Малуша, дергая друзей за рукава, увлекая за собой. Расстояние от входных дверей до ближайшей лавки казалось бесконечным. — Вы оба чмудаки, — они упали на скамью и через силу улыбнулись. Чтобы вызвать раздражение друг у друга.

— А ты куда смотрела, когда он на меня напал? — съязвил Архип, сплевывая на траву.

— Я?! — Малуша захлебнулась возмущением. — Я вообще-то пыталась разобраться, как запустить обратный процесс и избавиться от наложенных на видео эффектов. Всю жизнь мечтала посмотреть запись свадьбы родителей без музыкального сопровождения и мультипликации.

Малуша, сколько бы ни оправдывалась, чувствовала себя виноватой и неловко ерзала на месте, будто хотела словить как можно больше заноз. В наказание.

— И как? Разобралась?

— Нулевой идет. — Она с самого начала ждала Нулевого. Чуяла его приближение.

Директор школы номер Нулевой подкатился ближе к скамье, уставился на Архипа одним глазом, на Осипа другим, а кивнул почему-то Малуше.

— Молодые люди ко мне в кабинет, а вы, — тонкий палец указал на нее, — домой.

— А меня не существует, — заморгала та. — Эффект третьего слоя «объемная тень» — вот она я.

— Тогда ладно, — Нулевой расслабился.

Эффектов не стоит бояться, их можно накладывать, редактировать и удалять.

 

 

4.

Я сижу за компом, ты — за убийство.

Домой, к единственной фотографии и гладким стенам, Малуша не пошла. Мысли ее занимал Осип; где-то на задворках сознания, накрепко запароленных, расхаживал Архип.

Бабуля скрестила руки на груди и ухмыльнулась. Бабуля знала гораздо больше, чем говорила вслух, но Малуша никогда не решалась расспросить ее о прошлом.

— Я знал, что дружеские отношения этих двоих всего лишь ширма.

Учитель (порядковый номер Шесть) аккуратно хлопнул дверью и прошел к своему месту.

— Мы с номером Два отсматривали материалы к вашему выпускному, — просто пояснил Шестой. — За тринадцать лет всего две драки: в первом классе и сегодняшняя. Друзья дерутся с большей горячностью, скажу я вам.

Экран отобразил скверного вида отрывок.

— Что это?

Рука Шестого дрогнула, совсем как у школьника, совсем как до интубации.

На экране двигались плоские фигуры, потерявшие четкие очертания, но узнаваемые.

— Это же Архип! Только это не он.

— Так не бывает, — укорил Шестой. — В алгоритме только два варианта развития событий: либо да, либо нет. Над этим видео тщательно поработал фотошоп, мне понадобилось два месяца, чтобы очистить тридцатисекундный огрызок от ненужного мусора.

— Но я никогда не видела Архипа в таком виде!

— Он сам не видел. И мать его не видела. Даже эскулапы клиники «Добро пожаловать» не видели. Кстати, Москва тоже отредактирована в фотошопе. И соседний супермаркет. И кошка, что живет там в соевом отделе.

— То есть мы — неправда?

— Примерно такое же разочарование я испытывал в детстве, когда в Киндер-сюрпризе не оказывалось желаемой игрушки.

Малуша не спросила, что такое Киндер-сюрприз.

— Вы — правда, Малуша. — Она удивилась, что учитель помнит ее имя. — О том, что существующая ныне Москва сфабрикована и достроена иллюзиями, знают только родившиеся до Переворота. Остальные — догадыватся.

— И вы тоже?

— И я. До интубации и прошивки я был слишком молодым, а после — слишком вечным. На самом деле, мало что изменилось. И морды бьют из-за любви, — нараспев пробормотал учитель.

Шестой отодвинул Малушу в сторонку, пожевал язык и ткнул в кнопку. Не в ту, что нажимал обычно, а рядом. Неприметный ящик выскользнул из ниши, и учитель запустил в него оцинкованные пальцы.

— Это штампы, которые использовались до Переворота.

Полая стеклянная трубочка и стержень, вставленный в ее нутро.

— Работает просто: водишь по бумаге, слегка надавливая. Жаль, бумаги не найду, но у бабули твоей наверняка сохранились тетрадки… Мы с твоей бабулей учились вместе. — Малуша захлопнула рот. — И раздражали учителей записками на уроках.

— Почему бабуля никогда не рассказывала о фотошопе? Если знала, что мы все э-э-э… подкорректированы.

— Тебе пора, — Шестой опомнился, очнулся. — Рандомное пожелание…

— Улыбайтесь, это всех раздражает, — уверенно перебила Малуша и последовала совету. — Пожелание всегда одно, да?

— Конечно. Но ощущение случайной выборки щекочет нервы, — Шестой щелкнул замочком потрепанного кожаного портфеля.

— Почему. Почему.

«Пачиму», — система выдернула из смешения мыслей, из этой вязкой каши единственное слово и вывела на лоб красными буквами. Предварительно исправив в соответствии с правилами современного русского языка, разумеется.

— По кочану. Так говорили, когда мы были маленькими. Не пытайся понять.

«По кочану», — розовый штамп украсил дневник Малуши, и родители в тот же миг получили уведомление растерянной системы: — «Дневник вашей дочери заблокирован, так как к нему пытался подключиться спамер».

— Не сердись на бабулю.

— У нас все хорошо, — вскинулась Малуша, украдкой спрятав в карман стеклянную трубочку с цветным стержнем.

— Нет, это фотошоп.

 

Конец

 

Примечание:

*Величина в шестнадцатиричной системе счисления

2Е(16) = 46(10)

 

Май 2013