Ты узнаешь, когда увидишь (гет)

Мне кажется, лучшие отношения —

те, которые надолго — зачастую основаны на дружбе.

Знаешь, однажды ты смотришь на человека и видишь

нечто большее, чем накануне. Словно где-то

повернули выключатель. И человек, который

был только другом внезапно… становится единственным

человеком, с которым ты можешь представить себя вместе.

«Секретные материалы», 6х8: «Король дождя».

Это самый спокойный день за несколько месяцев.

Элизабет стоит на балконе, чашка кофе согревает ее ладони, пока она наблюдает, как солнце садится над обширным простором сверкающей воды. Мирно функционирующий город низко и мягко гудит под ее ногами, и она уже очень-очень давно не была так расслаблена.

Ей нечасто удается вот так смотреть в никуда и размышлять о чем-то глобальном. О будущем. О жизни. О бесконечном сверкающем пространстве между ними и Землей. Ее мысли блуждают по этим темам, и Элизабет чувствует, как напряжение медленно вытекает из плеч.

Допивая последний глоток кофе, она слышит, как позади открывается дверь, но не поворачивается. Сюда приходит только один человек, и она знает его шаги. Обычно Элизабет предпочитает пребывaть здесь в одиночестве, но он единственный человек во всем городе, чье присутствие она находит успокаивающим.

Конечно, ему она этого не скажет.

Джон встает рядом с ней, положив ладони на перила, едва касаясь ее руки своей.

— Привет.

— Привет, — тихо отвечает Элизабет, бросив на него взгляд — он улыбается.

Она не знает, кто делает первое движение, но вдруг они уже целуются.

Поцелуй легкий как воздух, его губы мягко прижимаются к ее, легко и естественно, как дыхание, и только когда он заканчивается, Элизабет осознает, что они делают.

Когда она открывает глаза, Джон смотрит на нее, растерянность на его лице — отражение ее собственной. Она краснеет, рефлекторно вцепившись в свою чашку, поскольку — что это сейчас произошло?

— Что это было?

Джон моргает, рассеянно проводит рукой по волосам.

— Не знаю. Я просто…

Она снова целует его, чашка падает, звякнув о перилла, когда Элизабет проводит ладонью по его плечу и зарывается пальцами в его мягкие волосы. Он резко вдыхает, притягивая ее ближе, мягко прикусывая ее нижнюю губу, и по ее телу пробегает дрожь.

— Доктор В… О! Прошу прощения. Извините, мэм. Сэр.

Элизабет вздрагивает и отстраняется от Джона. Лейтенант Кэмпбелл старается смотреть куда угодно, только не на них. Лицо юного морпеха пылает.

— Всё в порядке, Кэмпбелл, — бормочет Джон. — Не ваша вина.

Элизабет прочищает горло, сложив руки на груди.

— Вы что-то хотели, лейтенант?

— Инвентаризация оружия, мэм, — лейтенант показывает папку. — Мы только что закончили. Я не хотел мешать.

— То, что… что вы видели… — начинает Элизабет, но что она может сказать? — Это не…

Лейтенант встречается с ней проницательным взглядом:

— Понятия не имею, о чем вы, мэм. Но я приношу извинения за то, что прервал ваш разговор с подполковником Шеппардом только что. Я оставлю это на вашем столе по пути.

О.

— Спасибо, лейтенант, — тихо произносит Джон.

— Сэр. Мэм.

Кэмпбелл исчезает, и Элизабет понимает, что задерживает дыхание.

Что именно Кэмпбелл только что прервал?

Она не знает, как это назвать, поскольку не знает, почему они так поступили, рaзве что она просто вдруг почувствовала необходимость поцеловать Джона Шеппарда, как чувствовала необходимость в воздухе.

Из размышлений вырывает тепло ладони Джона на ее руке, и Элизабет поднимает на него взгляд, обнаружив, что он разглядывает ее так пристально, что она чувствует, как краснеет.

— Элизабет?

Ее имя звучит мягко, вопросительно, и не успев понять, что делает, она снова тянется за поцелуем, который превращается в два, потом — в три, потом — еще и еще.

Ощущения бьют ключом в груди, выливаются из грудной клетки: беспорядочный поток нежности, и застенчивости, и желания, и нужды, и чистого физического вожделения, от которого горит кожа. У нее сенсорная перегрузка — его руки на ее коже, его язык у нее во рту, твердая линия его тела, прижатого к ее, и поцелуй из нежного в одну секунду превращается в неистовый.

Наконец, ей удается отстраниться.

— Джон. Джон. Нам надо остановиться.

Он строит обиженную гримасу, и ей так хочется его поцеловать, что приходится сжать кулаки, чтобы не дать себе потянуться к нему.

— Что мы делаем?

Джон моргает:

— Целуемся.

Элизабет не совсем искренне пронзает его взглядом, но не может перестать улыбаться.

— Ты знаешь, что я имела в виду.

— Да. Знаю.

Джон выдыхает, откинувшись на перила, и она ничего не может сделать с тем, что испытывает острую боль. Из-за чего всё началось? Бездействие? Они оба просто бессознательно перестали сопротивляться?

— И я не знаю, что именно мы делаем, Элизабет. Я только знаю, что… что ты дорога мне. Очень. Давно. И мне хотелось бы поцеловать тебя снова.

Временами Элизабет задумывалась, какая катастрофа могла бы поколебать ее самоконтроль, какой едва не случившийся конец света заставит их разрушить стену.

Но, возможно, они перешагнули стену просто случайно.

— Кроме того, из-за меня ты уронила чашку, — серьезно говорит Джон. — В твоем случае это, по сути, предложение руки и сердца.

Элизабет шлепает его по руке, но он перехватывает ее ладонь, сплетя ее пальцы со своими.

— Итак?

Легкий ветерок шевелит волосы, Элизабет делает глубокий вдох.

Вдруг в ухе раздает треск, и она выдыхает, сжав зубы.

— Что такое, Родни?

Родни изливает на нее словесный поток о том, какое невероятное научное открытие он только что сделал. Наконец Элизабет слышит паузу и пользуется ею:

— Хорошо. Хорошо, Родни. Сейчас приду.

Отличное чувство времени. У Родни есть сонар? Нечто, определяющее важные моменты с единственной целью помешать им?

Элизабет отнимает у Джона свою руку и закрывает лицо.

— Мне надо идти. Можем мы вернуться к этому позже?

— Просто обязаны.

Элизабет подбирает чашку и быстро проводит рукой по волосам. Она надеется, они не слишком растрепаны. Ей совсем не хочется выглядеть так, словно она только что с кем-то страстно целовалась.

— Я найду тебя позже, — она поворачивается уходить, но прикусывает губу, бросает на него взгляд. — Джон?

— М-м?

Элизабет тянется, чтобы быстро поцеловать его в щеку.

— Увидимся позже, летчик.