My strange addiction (гет)

Подземелье. Родные пенаты. Том бесшумно скользит, ориентируясь скорее благодаря интуиции, нежели памяти. Неяркий свет Люмоса освещает лишь маленький клочок пространства, но и этого ему достаточно — змеи больше полагаются на обоняние и слух.

В воздухе все больше чувствуется запах сырости и плесени — знак соседства с Чёрным озером. Он весьма близок к цели. Звук падающих капель становится все отчетливей.

Том входит в убежище — единственное место, где он позволяет себе иногда срывать маску учтивости и благодушия. К привычным запахам книжной пыли и пергамента примешивается другой — цветочно-древесный аромат с ярко выраженной ноткой магнолии.

Кто-то чужой. Эта мысль царапает сознание, заставляя его вскинуть палочку. Более яркий Люмос освещает комнату, являя перед глазами Реддла Прасковью.

— Забавно, — хрипло смеется Морозова. — И эти олухи повелись на сказочку с акромантулом?

Её смех выводит его из секундного ступора, и он замечает в руках дневник. Его дневник. Том подаётся вперёд, в гневе раздувая ноздри.

— Ты как здесь оказалась? — шипит Реддл, мечтая медленно придушить мерзавку. Во избежание.

Ухмылка Морозовой становится шире.

— Так, простенький ритуал: всего лишь съесть мышиные внутренности, произнести пару слов и можно найти кого угодно, — пояснила она, теребя шнурок с птичьим черепом на шее.

Тома чуть передернуло от отвращения. Некромаг не знает чувства брезгливости.

— Над дневником, кстати, пришлось чуть-чуть попотеть, — призналась Морозова. — Не Скорпионья книга, конечно, но плюс десять баллов Слизерину за очередную попытку отправить меня к праотцам.

Он скрипит зубами. Долохов предупреждал, что ему не стоит с ней тягаться, но его уязвленное эго было выше его самого. Реддл не мог просто её проигнорировать. Не в его правилах.

— Ты не учёл, что бабка меня учила по книге мертвецов, — продолжила Прасковья. — Каждая заглавная буква этой книги может забрать душу, каждая точка — жизнь. Так что мог не делать столь сердечный подарок. Хотя, не сомневаюсь, он от всей души. Или лишь половинки, если быть точнее?

Она фыркает, чем вызывает ещё больший гнев со стороны Тома. Он в долю секунды преодолевает расстояние между ними и чуть ли не протыкает её шею палочкой.

— Не думаешь ли, что после всего я оставлю тебя в живых? — шепчет он, вглядываясь в карие глаза. — Я бы с удовольствием скормил тебя василиску.

— Хочешь отравить бедную зверюшку? — хмыкает Морозова. — Пожалей его.

Том прикрывает глаза, громко выдыхая. Когда эта нахалка успела настолько проникнуть в самую его суть, что заставила действовать по её правилам. Спонтанно и безрассудно. А перед глазами между тем мелькают воспоминания.

* * *

Он расслабленно сидел за столом Слизерина, чувствуя себя полноправным хозяином — должность старосты была лишь приятным бонусом. Том уже сейчас понимал, что этот год будет особенным, и даже противный старикашка Дамблдор не испортит его.

— Говорят, что у нас будет новенькая, — сказал Малфой, ожидая реакцию друзей.

— И что? — скучающим тоном спросил Том, очнувшись от своих размышлений.

Малфой хотел продолжить, но его прервал Слизнорт, который вел за собой первокурсников к распределяющей шляпе. Том, а также все его приятели невольно повернули головы в сторону профессора — Абраксас бы не стал просто так заводить разговор о новенькой.

В большом зале тут и там начали возникать шепотки: студенты были удивлены, что среди будущих первокурсников была девушка явно старше одиннадцати лет.

— Может, перевелась из Шармбатона?

— Нет, явно из Дурмстранга, — фыркнул кто-то из парней.

Словно не чувствуя направленных на себя взглядов, она, чуть сутулясь, уверенной и одновременно расслабленной походкой подошла к шляпе вслед за первокурсниками.

— Так что ты хотел рассказать, Малфой? — спросил Том, повернувшись к нему. — Она что, правда из Дурмстранга?

Реддл вполне был наслышан о том, что в той школе вплотную занимались темными искусствами, не то что в Хогвартсе — многие боялись даже посмотреть на книгу с темными заклинаниями. Он хмыкнул — если она действительно из Дурмстранга, то у нее можно было бы выведать много чего интересного.

— Нет, она из России, — покачал головой Малфой, бросая быстрый взгляд на Долохова.

— Так и как же ее занесло на туманный Альбион? — спросил Эйвери.

— Подсуетились министерские чиновники, — объяснил Абраксас. — Она не училась в Колдостворце — русской школе магии. Жила где-то в Алтайской глуши, обучаясь у своей недавно помершей наставницы.

— Что в ней такого, что ей заинтересовалось Министерство? — недоуменно спросил Лестрейндж.

— А вот тут самое интересное, — протянул Малфой. — Вы же знаете, что Грин-де-Вальд активно набирает сторонников? Он то уж никак не мог пройти мимо такого юного дарования с талантом некромагии и вуду. К счастью, наши успели первые. Я не знаю, что они такого ей предложили, но теперь она здесь. Не в Азкабан же ее отправлять. Она бы его по кирпичикам разложила, а дементоров по струнке построила.

— Ты, должно быть, шутишь? — Розье побледнел. — Некромагия и вуду в России запрещены, так ведь, Антонин?

— Запрещены, — хмыкнул Долохов. — Но ты думал, ее наставница — бедная наивная старушка и об этом не знала? Да наверняка они там такие штуки мутили, что Грин-де-Вальд с его сторонниками просто в песочнице играли. Неспроста он так заинтересовался ею.

Том вновь посмотрел на нее, теперь уже более заинтересованным взглядом. Ее багровые волосы поблескивали в неярком свете свечей, невольно притягивая взгляды абсолютно всех, кто находился в зале. Прасковья, а именно так ее звали, наконец дождалась своей очереди, и Реддл невольно подался вперед.

— Не советую, Том, — начал Антонин, проследив за его взглядом. — Некромаги никого и ничему не учат. Они самодостаточны и эгоистичны в своем знании.

Реддл предпочел проигнорировать.

Словно чувствуя его взгляд, она обернулась, а ее губы дрогнули в ухмылке. Ее черные, как будто и без радужек вовсе, глаза, впились в него, будто зная все его секреты, отчего Тому стало неуютно и… жарко.

— С такими-то талантами ей самое место на Слизерине, — прошептал Нотт. — Знаешь, Долохов, честь провести так называемую экскурсию достанется тебе. По-моему, именно тебе лучше всего удастся найти точки соприкосновения.

— Да ну ее, к Лигуловой бабушке, — пробурчал Долохов, заметив смешки друзей.

Однако прогноз не удался: Прасковья отправилась в Гриффиндор. Шляпа, видимо, совсем выжила из ума.

— Вспыльчивый некромаг еще хуже, чем просто хитрый некромаг, — пробормотал Антонин.

* * *

Сумерки. Легкая прохлада коснулась лица Тома, но ему комфортно. Где-то впереди шла Прасковья, выделяясь багряным пятном среди темного мрачного леса.

— Сегодня нас ждет интересный урок. — Энтузиазм в голосе Кеттелберна был слышен каждому. — Зайдем дальше: на опушку Запретного леса, они любят темноту.

На лицах некоторых учеников появились отголоски страха, но лицо Морозовой осталось беспристрастным. Некромаги любят ночное время суток. Том тоже оставался внешне спокойным, пытаясь понять, кого в это раз хочет показать преподаватель. Ответ не заставил себя долго ждать.

Реддл, внутренне содрогаясь, наблюдал, как на поляну медленно выходила тощая костлявая лошадь с белыми светящимися глазами. Кто-то из девушек не сдержал вскрика, а парочка мальчиков — хвалёные гриффиндорцы — и вовсе попятились. Лишь малая часть учеников недоуменно озиралась, стараясь понять, что так напугало одноклассников. Счастливчики, которых не коснулись ни магловская, ни магическая война. Тома коробило от этой мысли.

— Это фестралы, — гордо сказал профессор. — Почему их кто-то видит, а кто-то нет?

— Фестралов видят только те, кто видел смерть, — раздался хрипловатый, низкий голос Морозовой.

Том проглотил неожиданно появившийся ком в горле, выкинув из головы воспоминания о бомбежке Лондона летом сорокового года. Тогда темно-алая, как волосы ненавистно-притягательной Прасковьи, кровь залила город и усеяла обезображенными телами. Ему довольно долго снился в кошмарах мужчина с оторванными конечностями.

Красный теперь символизировал для него отнюдь не цвет жизни, радости и храбрости, а лишь агрессию и войну.

Его взгляд вновь упал на Прасковью. В это время вокруг нее столпилась парочка фестралов. Она рассеяно гладила одного из них по костлявой морде, а он довольно жмурился, словно котенок. Остальные фыркали, выпрашивая свою порцию ласки.

— Подобное к подобному, — сквозь зубы проговорил Том. — Гребанная гриффиндорка.

Реддл отвернулся, выдыхая. Он давно уже заметил, что периодически срывался в самые неподходящие моменты. Но Морозова, сама того не зная, затронула его триггер. То, что на самом деле она была не виновата, его не волновало.

* * *

Утренняя почта. Том внешне спокоен, как никогда, но внутри него бушевали смесь чувств. Его план идеален. Чужая сова, проклятая безделушка и… буйства Грин-де-Вальда. Кто бы подумал на него? Отголосок здравого разума где-то на задворках сознания шептал, что надо было действовать как-то иначе и хитрее, но Том давно уже потерял над собой прежний контроль. Багряная полоса застила ему глаза.

Только он не учёл одного фактора. Одного чертового фактора.

Придурок Поттер выхватил проклятую вещь у совы раньше, чем это успела сделать Прасковья. Реддл заскрипел зубами — толку от чистокровного, если он ведет себя, как полнейший идиот? Сраженный заклятием, он упал на пол и забился в агонии. Зал наполнили крики, многие поднялись со своих мест, пытаясь понять, что произошло.

Некромаги способны на спонтанные поступки. Колдомедик уже спешила на помощь, но Морозова успела раньше. Совсем не используя палочку, она точными движениями распутывала проклятие, словно паутину, очень липкую и неприятную. Время будто замерло. Даже со своего места Том прекрасно видел, как сильно покраснели ее пальцы, а ногти стали отливать фиолетово-синим.

Трудом ему далось удержать себя в руках. Горбин клялся и божился, что заклинание коварно и практически неснимаемо.

Побледневшая Прасковья отошла, давая доступ колдомедику. Друзья-гриффиндорцы пострадавшего мялись в стороне, не понимая, как относиться к ней. В памяти еще было свежо воспоминание, как она чуть не остановила сердце их другу (подумаешь, хотели посмотреть вблизи на заинтересовавшую их её личную вещь), а сегодня спасла от возможной смерти.

Поттер зашелся в глубоком кашле, но Морозова уже не обратила на него внимание, одаривая Реддла странным пронизывающим взглядом, отчего его сердце зашлось ужасающим ритмом. Воздух вокруг как-то сразу стал спёртым, а в глазах потемнело. Другие ученики отошли на второй план, выделяя ярко-алым Прасковью.

Тахикардия неожиданно отступила. Рубиновый росчерк губ изогнулся в легкой усмешке, предупреждая его. Она исчезла из зала прежде, чем Том успел прийти в себя.

* * *

— Инферналы — это оживлённые с помощью черной магии трупы умерших, — ответил Том с разрешения профессора Вилкост. — Они выглядят, как тощие мертвецы с бледной кожей и впалыми белыми слепыми глазами. Они боятся света и тепла.

— Отлично, десять баллов Слизерину, — отметила Вилкост. — Кто-то может что-нибудь добавить?

Но профессора уже не услышали — гриффиндорцы вовсю обсуждали слухи о том, что Грин-де-Вальд намерен использовать инферналов в качестве армии. Слизеринцы лишь переглядывались, не вступая в полемику, но в глубине души и они опасались этого. Профессор хотела попросить тишины, но Морозова опередила её.

— Том не совсем прав, — начала она, заметив, что в аудитории сразу стало тихо. — Большинство инферналов действительно выглядят так, но только не тогда, когда в дело вступает некромаг. У опытного некромага инфернал практически похож на живого человека. С некоторыми отличиями, естественно. В этом и проблема: стоит ли перед тобой живой человек или зомби? А если это кто-то из твоих знакомых?

— Говорите так… словно встречались с подобным, — осторожно произнесла Вилкост, жалея её.

— Пришлось, — сказала Прасковья, едва заметно поморщившись.

Перешептывания стали намного громче. В этот раз слизеринцы не остались в стороне. Друзья Тома усмехнулись многозначительному взгляду Долохова. Том же, словно очнувшись из транса, отметил, что Морозова уже сожалела о своих словах.

Заметив его пристальный взгляд, та отвернулась, не посылая ему привычную усмешку.

Вилкост хотела продолжить урок, но прозвучал звонок. Морозова подхватила свои вещи и скрылась из класса, игнорируя направленные на нее взгляды одноклассников. Реддл отвернулся, едва заметно кивая чему-то у себя в голове.

* * *

Запах магнолий остро царапает ему нос, заставляя вернуться в реальность. Прасковья, чуть наклонив голову в сторону, прищуривается и обжигает его взглядом. Её глаза вновь наполняются чернотой — две антрацитовые бездны, в которых он тонет без надежды на спасение. Капитуляция.

Некромаги не сомневаются. Они действуют. Её импульс передается и Тому. Какие-то полшага, и его руки обхватывают тонкую талию Прасковьи, прижимая к ближе. Она охотно льнёт к нему, перенимая инициативу. Прасковья скользит шершавым языком по скуле, медленно переходя к шее, и безошибочно находит сонную артерию. Реддл глухо стонет, когда Морозова слегка прикусывает кожу, а потом, будто извиняясь, зализывает укушенное место. Она глубоко вдыхает аромат чабреца и имбирных лилий, исходящий от Тома.

Это не любовь (по правде говоря, в их сердечный словарик такого-то слова и не завезли). Это лишь страсть и странная одержимость. Том никогда не думал, что ему будет так горячо в объятиях Смерти. Он уясняет для себя одну очень простую истину. Поцелуй некромага не забывается.