Рука помощи (джен)

Альбер повернул усталую голову к выходу. Он увидел на пороге своей палаты Монте-Кристо. Сердце, пассивное ко всему, заколотилось. Но Альбер не попытался даже сесть — выглядело бы это слишком унизительно.

В палату проникал свежий воздух из окна, ветер и теплое радостное солнце. В пору детям играть на улице, разнося свой звонкий смех на километры.

Альбер со стыдом заметил, что его лицо должно быть опухшим от слез и пересыпов под действием лекарств.

— Вы должны презирать меня, — криво усмехнулся юноша.

— Этого чувства я не испытывал к вам никогда с тех пор, как узнал ближе, — спокойным голосом проговорил Монте-Кристо и прошел в палату, поигрывая тростью. На нем был простой костюм в тёмных тонах, белая полурастегнутая рубашка и туфли на низком каблуке.— Я вижу, ваши условия более чем допустимые.

Альбер кивнул, все ещё лежа на кровати и не двигаясь.

— Вы видели мать? — спросил он наконец.

— Да. Она держится прекрасно.

—Но я разбиваю ей сердце. Не надо, я и сам знаю, — Альбер отвернул голову к окну, но лучи полуденного солнце больно резанули по глазам, и он был вынужден посмотреть на графа.

Монте-Кристо стоял в ногах кровати, предусмотрительно оставляя Альберу пространство, чтобы он мог хотя бы дышать.

Граф начал стареть. Когда он был в Париже, то казался вечно молодым, будто продал душу дьяволу. Но сейчас белые проседи появлялись в его волосах. Он будто позволил себе уйти на покой.

— Спросите, Альбер, — мягко предложил граф.

— Как? Как вы выдержали тюрьму?

«Как мне выдержать это?»

— Человек все может выдержать, — безэмоционально проговорил граф. — Одиночество. Тюрьму.

— Зависит от человека.

— Любой, — повысил голос граф.

Альбер взглянул ему в глаза.

— Вы знали, чем может обернуться ваша служба в армии и все равно пошли в самое пекло, — сквозь зубы процедил Монте-Кристо. — Знаете ли, господин Эррера, вам теперь грех жаловаться.

То, что он журил его за неоправданный риск, — он, он! — могло бы вызвать улыбку на лице Альбера, но не сейчас.

— Что мне теперь делать?

— Вы талантливый молодой человек. У вас вся жизнь впереди.

— Талантливый в том, что бы стрелять. — Он поднял свой обрубок.

«И в верховой езде.»

Это он не смог выговорить. От ног и поднять-то было... мало чего.

— Не бывало шанса убедиться, — без улыбки сказал граф про стрельбу, и Альбер покраснел.

— Мне некому мстить. Некого ненавидеть, кроме своей глупости. — Зажмурив глаза, Альбер отбросил голову на подушку. — Простите граф, я не в лучшей форме.

— Полно, Альбер.

— Мать боится, что я последую за отцом. — Он сказал это фактом, но все же не мог не уточнить: — Да?

Граф рассматривал его так, будто мучительно и усиленно о нем размышлял.

Альбер не знал, но в это мгновение Монте-Кристо решался стать для Альбера тем, кем для Эдмона Дантеса был Аббат Фария. Хотя бы на этот краткий и единственный миг.

«Все, что ему нужно, — это пример», — пронеслось в голове у графа, и он заговорил:

— Я знавал одного человека, который в карцере, не имея ни ручки, ни бумаги, ни книг создал их из ничего, написал труд своей жизни и выучил меня. Меня и себя, ведь все необходимые знания выудил из своей головы. Он имел силу отказываться от свободы, чтобы не стать убийцей! Он вырыл себе путь, работая день и ночь. И то был старик! Вы молоды, Альбер.

— Я калека.

Окрыленный своей речью, Монте-Кристо сделал шаг вперёд, но они оба напряглись и, поднимая руки, граф занял прежнее место.

— Вы живы и свободны, — серьёзно сказал он. — Не всякий может этим похвастаться. У вас есть мать, вас обожающая. Вы доказали, что вы храбрец на поле брани, теперь докажите это здесь. Жизнь уже показала вам свои краски, будучи достаточно милосердной, чтобы не забирать у вас детства. Или будущее. Все, что вам нужно сделать, — это жить. И принять то, что уже не в вашей власти поменять, упрямый мальчик.

Альбер приподнялся на локтях и окликнул Монте-Кристо, когда тот уже стоял в дверях.

— Вы счастливы?

Лицо Монте-Кристо просветлело, точно он вспомнил о чем-то хорошем. Альбер смотрел на это чудо, как зачарованный. Может быть, впервые граф был с ним абсолютно открыт и искренен. Может быть, так выглядел возлюбленный Мерседес.

— Я доволен, — ответил граф. — И вам желаю того же. До свидания, Альбер.

— До свидания, граф.

Дверь закрылась с мягким шумом.

Небо за окном было насыщенного синего цвета.