Травы, хлеб и вечность (гет)

Гермиона глубоко вздохнула и закрыла глаза: если это был сон, ей не хотелось просыпаться. Ей хотелось остаться здесь, на древних руинах города Эфес, где каждый камешек, каждый кусочек мозаики, каждый листок смоковницы твердили о вечности. Поначалу она отнеслась к этому скептически, когда Северус предложил съездить в Турцию, чтобы посмотреть руины греческих городов, полюбоваться храмами и съесть чертовски хорошую еду, которая в мгновение ока заставит любого позабыть обо всех проблемах.

Гермиона скептически относилась к этой совершенно загадочной поездке с самого начала, но постепенно, шаг за шагом, невзначай брошенные фразы Северуса о его жизни после войны стали разрушать ее прагматизм. Она действительно хотела узнать, какой была его жизнь в течение всех этих депрессивных лет.

В свою очередь, Гермиона была занята либо поступлением на учебные курсы, либо сдачей выпускных экзаменов. Она даже не думала, что можно остановиться и перевести дух. Ее жизнь неслась вперед, она едва ли за ней поспевала.

Ни для кого не стало потрясением, что Гермиона Грейнджер, самая умная ведьма своего поколения, как бы банально ни звучала эта фраза, выбрала не один, а два предмета для степени Мастера: Арифмантику и Древние руны, и сдала их с честью и достоинством. Все восхищались ее талантами, она стремилась к безупречной карьере в рядах Министерства, но эта неудачная речь во время Ежегодного бала памяти навсегда разрушила ее планы стать клерком, перекладывающим с места на место бумажки и толкающим законы без особого успеха.

Когда она начинала свое ученичество в Хогвартсе, Северус злорадно насмехался над тем, что она не стала очередным Министром магии, и его поведение, собственно, стало причиной их первой ссоры, после которой Гермиона открыто его игнорировала целых два месяца. По крайней мере, пока он должным образом не извинился.

Гермиона подробно вспоминала их разговор. Северус топтался на пороге ее съемной квартиры в Хогсмиде почти двадцати минут, не решаясь постучать и как следует поговорить. При всей зрелости своего почти двадцатисемилетнего возраста Гермиона подглядывала за ним из-за ярких кухонных занавесок, размышляя о его следующем шаге.

Были пасхальные каникулы, у них обоих не было никаких планов, и вообще-то перед этим Северус намекнул, что хотел бы пригласить ее в небольшую поездку в Хайленд, чтобы вместе отпраздновать солнцестояние, но это глупый скандал все испортил.

Итак, он переминался с ноги на ногу, держа в руках корзину, полную домашней выпечки, и Гермиона поддалась искушению: она была той еще сладкоежкой, и Северус знал о ее маленькой слабости. Забыв о ссоре, она открыла дверь и затащила его внутрь, выхватывая ближайшую булочку из корзины.

Теперь, стоя у руин, где каждая трещинка в мраморе шептала о вечности, Гермиона начала понимать увлечение Северуса древними местами и неизвестной магией. Что-то первозданное и в то же время могущественное витало в воздухе тех мест. Он, словно прислушавшись к ее мыслям, подошел ближе и прошептал, чтобы не разрушить святость Эфеса:

— Ты когда-нибудь задумывалась, что здесь можно увидеть те же оливковые деревья, которые видели рождение и гибель империй? Артемида или Кибела могли пройти по тем же мраморным дорогам, что и мы? А ведьмы и волшебники могли прикоснуться к тем же столбам храмов, к которым мы прикасаемся сейчас?

Гермиона согласно промычала в ответ.

— С таким же успехом ты можешь поздравить себя с тем, что сломил скептицизм величайшего скептика, — пробормотала она чуть раздраженно. Северус лишь ухмыльнулся и протянул ей руку.

— Пойдем, я тебе кое-что покажу.

Заинтригованная, Гермиона последовала за ним в маленькую деревню, затерявшуюся в оливковой роще.

Они сняли небольшую комнатку у одной из местных жительниц, ее звали Катарина, и она была маленькой полноватой гречанкой, которая любила всех до смерти и мечтала всех накормить. Гермиона была абсолютно поражена таким отношением, но Северус загадочно пообещал ей позже объяснить кое-что важное. Он успокоил ее и повел ко входу на кухню.

— Стой здесь и наблюдай. Этот ритуал древний, как само время, и во многом священный.

Гермиона в замешательстве моргнула: Катарина пекла хлеб. Просто месила тесто и не более того. Северус чуть слышно заговорил:

— Выпечка хлеба была первым священным ритуалом, изобретенным людьми магического и немагического происхождения. Смешивание пшеницы как символа земли и плодородия, дрожжей — символа воздуха, добавление воды и выпечка хлеба на огне означало объединение всех четырех элементов как вечное празднование жизни. Все обряды древнего мира так или иначе были связаны с хлебом. Рождение ребенка, как рождение хлеба из теста, свадебные клятвы, где невеста надевала венок из пшеницы, возвращение воинов и кусок хлеба, оставленный у алтаря для тех, кто не вернулся из битв… Все было связано этим вечным символом, простым и сложным одновременно. Считалось, что во время ритуала Ламмас можно испечь буханки хлеба, чтобы вернуть домой потерянный скот, и под этим скотом древние подразумевали всех, кто заблудился. Знаешь, у меня ведь греческое происхождение, и мой выдающийся нос тебя не обманет, — намеренно пошутил Северус и продолжил свой рассказ: Моя мать всегда пекла хлеб и рассказывала мне о древних ритуалах. Она считала, что каждый заслуживает второго шанса, даже такие пропащие, как мой отец или я сам. Когда вся моя жизнь покатилась к черту, я приехал в эту далекую деревню и пробыл здесь почти месяц, наблюдая и пытаясь понять, заслуживаю ли я даже ступить на эти священные земли. Катарина предложила мне кусок хлеба, и я, удерживая его в пальцах, не выдержал и разрыдался. Ее народ страдал от голода и преследований, войн и эпидемий, но такие, как она, просто следили за всеми и пекли хлеб.

Гермиона, полностью потрясенная рассказом Северуса, слушала, затаив дыхание.

— И вот, теперь, Гермиона, я хочу, чтобы ты прекратила свою бесконечную игру в догонялки с жизнью, закрыла глаза и восхитилась вечными законами простоты. Попробуй хоть раз прожить момент, и ты будешь потрясена этим опытом.

— Я уже потрясена, Северус, — ответила Гермиона, смаргивая слезы, — я совершенно потрясена.

И он обнял ее, ничего не ответив. Наконец-то она все поняла.