Тот (другой) Хэллоуин (джен)

У Лили Поттер идеальная жизнь.

Чего ей бояться?

Разве что собственных снов.

Кого бьет нервная дрожь, стоит закрыть глаза?

Кто глотает галлонами зелье сна без сновидений, лишь бы немного поспать?

Она никому не говорит, но и справиться самой явно не получается.

Лили смотрит на полную луну сквозь занавески.

Иррационально кажется, что та усмехается.

Она зажмуривается, зарывается пальцами в волосы и считает до десяти.

Чертова паранойя!

Она взрослая, ее не напугать детскими страшилками.

Лили горько улыбается.

Абсурдность ситуации зашкаливает.

Она всерьез собирается провести обряд очищения духа.

И не могла она в Кровавую Мэри поверить?! Никого бы не увидела в зеркале и спала спокойно.

* * *

Тьма обступает со всех сторон и скалится в ответ на ее слабые попытки хоть что-то разглядеть.

Лили устала.

Она больше не может идти, но сдаться еще страшнее.

Силы на исходе.

Она чувствует, как по руке течет жидкость.

Почти уверена — кровь.

Это объясняет боль и накатывающую слабость.

Она снова в гребаном подземелье и совершенно ничего не помнит.

Она знает, что все закончится, как только она проснется.

Она упрямо ищет ответы.

Почему именно этот сон?

Почему именно с ней?

Что с ней, Мерлин подери, не так?

У Лили Поттер идеальная жизнь, только по ночам руки по локоть в крови.

* * *

Гермиона обеспокоенно хмурится.

Она чует подвох.

Пока дает возможность рассказать самой.

«Пока» уже на исходе.

Дальше она будет расследовать, и вот тогда…

О «тогда» Лили отказывается думать.

Когда у Гермионы включаются инстинкты, остановить ее может только Авада в лоб.

— Ничего не хочешь мне сказать?

Гермиона пристально смотрит в глаза.

Лили отчаянно хочет спрятаться в дальнем углу и не отсвечивать. Конечно, она так не сделает, иначе Гермиона тут же начнет копать.

Может, и вправду поделиться?

— Что ты хочешь услышать?

Смелость испаряется в последний момент.

И это она гордилась своей решимостью и стойкостью?!

Похоже, остатки самоуважения покидают ее вместе с последними крохами честности.

— Что ты от меня скрываешь, — спокойно отвечает Гермиона. — Причину бессонницы узнать тоже было бы неплохо.

Лили тяжело вздыхает.

Гермиона слишком хорошо ее знает.

Время ожидания вышло.

— Я люблю тебя, но…

Она качает головой.

— Не хочешь пускать к себе в голову, — гладит ее по щеке. — Меня может не оказаться рядом в нужный момент, и тогда…

— Я справлюсь сама.

На лице Гермионы столько скепсиса, что Лили оскорбилась бы, не будь она настолько уставшей.

Она надеется, что Гермиона не уйдет.

Лили больше не за кого держаться.

Кошмары съедят ее с потрохами и не подавятся.

* * *

Металлический привкус боли оседает на губах.

Из ослабевших пальцев выпадает скальпель.

Кожа на запястьях напоминает лохмотья.

Вместе с кровью из нее утекает жизнь.

Она пытается сжать кулаки — не получается.

Страх сковывает движения.

Туман застилает глаза.

Смерть подкрадывается медленно.

Лили здоровается с нею.

Она зовет Гермиону, но та не откликается.

Ее здесь нет.

Лишь смрад подземелий и хриплый смех сквозь слезы.

Лили ощущает себя жалкой пародией на человека — безвольного и отвратительно хрупкого.

Тусклый свет брезжит в конце туннеля.

У нее нет сил к нему идти.

Она останется здесь в ожидании конца.

Она останется здесь одна.

Она останется…

* * *

Она распахивает глаза и резко садится на постели.

В окно издевательски заглядывает луна.

— Ты по-прежнему ничего не хочешь рассказать? — требовательно спрашивает Гермиона.

— Я должна справиться сама, — упрямо откликается Лили.

— Явно не справляешься.

Лили автоматически кивает.

Глупо отрицать очевидное.

— Кажется, меня прокляли.

Гермиона призывает пергамент с пером и включает светильник.

— Говори.

И Лили наконец начинает говорить — захлебываясь словами и опасаясь, что Гермиона испарится, словно и она ей только снится.

Ошметки кошмара выходят наружу, и, кажется, Лили впервые с Хэллоуина может выдохнуть спертый воздух из легких.

Гермиона не считает ее чокнутой.

Она подмечает детали, делает пометки и анализирует.

Гермиона уступает место аврору Грейнджер.

Лили ежится.

Она ощущает себя безликим делом.

— Почему ты со мной? — не сдержавшись, выпаливает Лили. — В память об отце?

Гермиона удивленно вскидывает брови.

— Большей глупости я еще не слышала.

— Тогда почему?

Лили неожиданно важно услышать причину именно сейчас.

Они никогда это не обсуждали.

— Не это главное, — фыркает Гермиона. — Ты выбрала максимально неподходящий момент для выяснения отношений.

— Он всегда неподходящий, — возражает Лили. — Ответь хоть раз.

— Нужно понять, почему именно этот Хэллоуин стал отправной точкой.

Гермиона уходит в глухую оборону.

Лили пожимает плечами.

Одиночество накрывает с новой силой.

У Лили Поттер ни черта не идеальная жизнь.

Глянцевая картинка трескается и осыпается осколками стекла под ноги.

В хэллоуинское полнолуние кошмары реальны.

Они показывают будущее.

Они показывают смерть.

У Лили Поттер нет боггарта, она мертва.

Жалкая ее копия по какой-то причине еще дышит.

* * *

Она слышит, как капли воды бьют по камню.

Запах затхлости забивает ноздри.

Лили сглатывает и прикрывает глаза.

Похоже на слизеринские подземелья.

Она улыбается.

Что-то близкое, понятное и родное.

Возможно, это ее сон.

Из-за поворота появляется девушка.

— Не ходи за мной, — злобно шипит она.

Лили распахивает глаза и напрягается.

В кошмарах всегда только она, боль, кровь и отчаяние.

Никаких людей.

Никакого сюжета.

— Я должен тебя проводить.

За девушкой следом торопливо шагает парень.

— Кому?

— Себе, — неуклюже отвечает он и едва не запинается о свою же мантию. — И тебе. И немного — совести.

— Освобождаю тебя от ее мук, — фыркает девушка. — Доберусь сама.

— Глупая гриффиндорская отвага, — с отвращением выплевывает он. — Оставь Поттеру.

— Северус, — голос становится ощутимо мягче, — это мой выбор.

Лили вздрагивает.

Она понимает, кого видит.

Чувствует, что паззл в голове складывается правильно.

Гермиона слишком часто говорит о магии имен, чтобы Лили не запомнила.

— Он тебя недостоин.

— Это мне решать.

Они подходят ближе.

Лили замирает.

Глупо.

Они все равно не смогут ее увидеть, но инстинкт сильнее здравого смысла.

Неожиданно ей жаль Северуса.

Он выглядит подавленным, даже жалким.

Еще более неожиданно в Лили она видит себя.

Она ведь сама так часто делает — обрывает резко и без предварительных ласк.

Со стороны действительно выглядит жестоко.

— Лили, — окликает Северус, а ей кажется, что бабушка смотрит на нее.

Смотрит в глаза и усмехается уголком губ.

Чисто слизеринская усмешка.

Отец бы ни за что не поверил.

Дух бабушки решил поздороваться?

Лили фыркает.

Абсурд!

Может, она правда двинулась?

Самое логичное объяснение, если разобраться, да и отвечает на все вопросы, которые замалчиваются.

Виски сдавливает резкая боль.

Лили зажмуривается, опирается спиной о стену и пытается перевести дыхание.

Станет легче, она знает.

Вдох.

Холод касается босых ступеней.

Выдох.

Лопатки царапает грубый камень.

Вдох.

Звук удаляющихся шагов впивается иглой в мозг.

Выдох.

Порыв свежего ветра бросает волосы в лицо.

Откуда в подземелье сквозняк?

Лили качает головой и открывает глаза.

На нее обеспокоенно смотрит Гермиона.

— Я с тобой, потому что боюсь тебя потерять.

Лили ошарашенно моргает пару раз и кивает.

Если Гермиона говорит о чувствах, дело дрянь.

Тем более когда время максимально неподходящее.

Лили, похоже, знает, что с ней происходит, но не хочет верить.

Ее всю жизнь учили верить в совершенно противоположное.

Даже слизеринке нелегко откинуть привычное и понятное.

Хотя, возможно, именно слизеринке еще сложнее.

— Кажется, понимаю, как папа себя чувствовал, будучи крестражем.

Гермиона вздыхает.

Она тоже догадывается, но решения у нее нет.

— Ты не крестраж.

А больше нечего сказать.

Обеим.

Их ждет ночь невысказанных сомнений и невыполненных обещаний.

Долгая темная ночь, которая едва ли что-то изменит.

* * *

Она умная.

Она быстро поймет.

Она уже близко.

Лили мечется как раненый зверь.

Она заперта в теле внучки без особой надежды выбраться.

Ее лучший шанс — завладеть разумом, но она не имеет права так поступить.

Если бы это был кто-то другой, то без колебаний, но дочь сына, ради которого пожертвовала собой… Перебор.

Моральный выбор, который она ненавидит всей душой.

А если поговорить?..

Меняться телом было бы неплохо, пусть и абсурдно.

Рано или поздно их упекут в Мунго.

Лили-младшая ей искренне нравится, но она другая.

С женщиной живет, в конце концов.

Подругой отца.

Бунтарка.

Лили одобрительно улыбается.

Смело с любой стороны, но непонятно. Никому непонятно. Даже самой Лили.

Она не любит разбираться и запутывается только больше.

Закономерная неизбежность.

— Почему ты выбрала меня?

Смелая девочка.

Отвратительно смелая не-гриффиндорка.

Лили чувствует, как ее охватывает неконтролируемая гордость.

Внучка пошла дальше нее и послала к черту стереотипы.

Внучка — лучшая версия нее.

— Не хочу думать, будто дело только в родстве.

Догадливая девочка.

Лили просто хотела вновь ощутить себя живой.

Она даже не сразу поняла, в кого вселилась, а потом… Рассвело, и она оказалась в ловушке.

Они обе.

Проклятие тут ни при чем.

Магия имен — тоже.

Всего лишь любопытство и сраная случайность.

Возможно, немного — рыжий цвет волос.

Ностальгией повеяло.

— Почему ты вообще здесь?

До тошноты правильный вопрос.

Лили ищет ответ на него примерно со дня смерти.

Кто придумал, что после жизни душа куда-то попадает?

Кто сказал, что нельзя возвращаться?

Кто решил, что мертвым нужен покой?

Кто-то, у кого был здравый смысл, но кто совершенно ничего не понимал в посмертии.

— Почему именно сейчас?

Неправильно и нечестно.

Лили знает.

Она сама не особенно выбирала.

Стечение обстоятельств.

Им придется смириться.

Научиться вместе жить?

— В моей жизни нормальности и без тебя ни на сикль…

Лили-младшая измотана и опустошена.

Она не позволяет себе закончить, но Лили-старшая понимает.

История повторяется.

Страх пожирает реальность.

Не остается места радости и надежде.

Ожидание конца превращается в паранойю.

Лили задерживает дыхание перед прыжком в неизвестность.

Лили-младшая готовится умереть.

На самом деле.

Намного дольше, чем готова признаться.

Куда тщательнее, чем думает.

Лили Поттер выгорела изнутри, но прячет ожоги в бесформенных кофтах.

Лили Поттер-старшая шепчет в тишине, но ее никто не слышит.

Луна не имеет никакого отношения к человеческим кошмарам, но людям нужно что-то винить.

Ночь наступает, когда приходит ее время.

Тени удлиняются.

Стрелки часов подбираются к полуночи.

Лили хочет знать, Гермиона — сражаться.

У каждого свои дурные привычки.

* * *

За окном завывает ветер.

Ощущение, будто шторы раскачиваются в такт чьему-то дыханию, не отпускает.

Мурашки бегут по пояснице, поднимаются дрожью к сердцу.

Холод заползает в душу и мешает здраво мыслить.

Детский смех отражается эхом от стенок черепной коробки.

Страх набатом стучит в висках.

Интуиция ее никогда не подводит.

— Проклятие рыжих, — как-то посмеялся Блэк.

Удивительно, как в самых бредовых своих предположениях он оказывается прав.

Часы бьют полночь, когда распахивается дверь.

На языке растекается привкус предательства.

Она никогда не доверяла Петтигрю.

Кому угодно, но не ему.

Тем забавнее, что именно он и оказался слабым звеном.

Она и здесь оказалась права.

Лили надеется, что Гарри унаследует ее дальновидность.

Он смеется и тянет к ней крохотные ручки.

Откуда ему знать, что его отец уже мертв.

А она знает.

Слышит в шагах на лестнице.

Видит в кривой ухмылке на отсутствующих губах.

Холод исчез.

Умирать не страшно.

Жутко не знать, ради чего жить.

Лили не помнит, о чем именно думает, когда бросается на Аваду.

Зеленая вспышка ослепляет.

Кажется, она кричит.

Не от боли — от удивления, пожалуй.

Она ничего не чувствует, просто умирает.

Моргает и больше не дышит.

Гарри смотрит на нее и плачет.

Зачем?

Она же рядом, он видит.

Лили улыбается, пытается взять его на руки — и понимает.

Ее больше нет.

Поттера больше нет.

Сын стал сиротой.

Волдеморта, похоже, тоже нет, и это единственная хорошая новость за сегодня.

Она качает головой.

Сарказм — ее броня, несмотря ни на что.

А почему должно быть иначе?

По ту сторону грани человек остается тем же, что и в момент перехода.

— Никогда не любила Хэллоуин.

Лили подходит к окну и сдергивает шторы.

Полная луна издевательски ухмыляется, глядя ей в глаза.

Звезды мерцают ровным светом.

Им все равно.

В хэллоуинское полнолуние не только кошмары реальны, но и сама смерть.

Цепочка складывается в хронологической и логической последовательности.

Сны предостерегают ее от ошибок другой Лили.

Лили, которая заскочила в гости без предупреждения и все никак не откланяется.

Лили, что дала ей имя, но она не хочет быть на нее похожей.

Эта Лили ей не нравится.

У этой Лили Поттер не может быть боггарта, она и впрямь мертва.

Другая Лили Поттер впервые за множество ночей размеренно дышит.

Она просыпается в твердой уверенности, что ей не приснится больше ни один кошмар — ни свой, ни чужой.

Страх отступает.

* * *

Наверное, она мазохистка.

Тягу к месту убийства родителей объяснить иначе сложно.

Она приходит сюда время от времени, говорит, а потом прощается до следующей встречи.

Именно здесь она чувствует с ними близость.

Здесь — не на кладбище.

Возможно, потому что ее душа тоже здесь умерла.

В момент, когда они умирали, чтобы она жила.

Герои магической войны погибли в маггловской подворотне.

Сраная насмешка!

Лили так отчаянно пыталась забыть, видимо, именно поэтому помнит в мельчайших деталях.

Мама заслоняет ее собой.

Папа отталкивает ее.

Лили выворачивается.

Пистолет случайно стреляет.

Никто не ожидал.

Громкий хлопок.

Глухой удар.

Яркая кровь.

Серая мостовая.

Лили сидит рядом с папой и держит его за руку.

Мама смотрит отсутствующим взглядом в небо.

Лили не понимает, что не так.

Ее родители не могут умереть настолько нелепо.

Ей же рассказывали столько историй о войне.

Герои погибают только в битве, а родители счастливы.

Нет поводов для беспокойства.

— Малышка в шоке.

В это поверили все, кроме Гермионы.

Гермиона нашла ее, забрала к себе, а Лили больше ее не отпустила.

У них обеих не было выбора.

Ни одна по-другому не смогла.

— Сладость или гадость!

Хэллоуинская кричалка иногда до сих пор отдается звоном в ушах.

Парень повторял ее тогда без конца.

Или выстрел отдавался эхом в ее мозгу?

Лили без разницы.

Она давно выросла, но в этом переулке все еще малышка.

Времени здесь не существует.

Ни для нее.

Ни для Гермионы.

Прощание — не сильная ее сторона.

Попрощаться с родителями у нее не выходит до сих пор.

* * *

— Зачем ты здесь?

Она закатывает глаза.

— А ты зачем?

Беседовать с внутренним голосом странно, а если он еще и не твой — вдвойне.

Лили пожимает плечами.

— Можешь называть меня бабушкой.

Она фыркает.

— Ты лишь воспоминание о ней, оставшийся отголосок.

— Звучит обидно.

— Папа всю жизнь хотел тебя узнать. Не знаю, был бы он сейчас рад.

— Не знаю, была бы я хорошей матерью, если бы не тот Хэллоуин.

— Не уверена, что была бы хорошей дочерью, если бы не другой Хэллоуин.

Они синхронно ухмыляются.

Странный эффект.

Ощущение, будто они говорят об одном и том же с разных сторон.

Едва ли возможно, но это не самое непонятное в ее жизни.

Не исключено, что самое нормальное.

— Нельзя знать наверняка о чем-либо, пока оно не случится.

Обе молчат.

Обе вглядываются в себя.

Обе в одном теле.

— Иногда я жалею, что умерла.

— Иногда я представляю, что выжили они.

— Что бы ни произошло, всегда остается вина.

Лили знает не понаслышке.

Лили долго отказывалась идти дальше.

— Маму бы удар хватил, если бы она узнала, что мы с Гермионой вместе.

Ветер застревает в волосах, путает концы пояса платья.

Рыжая девочка протягивает другой цветок и робко улыбается.

— Мы навсегда останемся сестрами. Я люблю тебя.

— Уродка! — выплевывает другая девочка.

Презрения в ее голосе все-таки больше, чем страха и обиды.

Морок рассеивается вместе с поляной и детьми.

Лили прислоняется к стене и хватает ртом воздух.

Дежавю бьет под дых.

Она оказывается совершенно не готова.

— А у нее внучка-волшебница случилась, — вслух говорит Лили, будто это придает весомости словам.

Пара секунд внутри нее тишина, а потом звучит смех, который становится все громче, — переливчатый, живой, заразительный.

— Странно, что мне ее даже жаль?

— Не стоит, — фыркает Лили. — Полли достаточно мерзкая, чтобы компенсировать нанесенный магией ущерб славному семейству. — И с ехидством добавляет: — Наследственность.

— Сначала казалось, что у нас совсем нет общего.

— Сначала ты мне не нравилась.

— Еще бы! Я показывала тебе свои кошмары.

Лили почти не удивляется.

Могло быть и хуже.

Видения могли быть и днем.

— Как удалось уговорить Шляпу не отправлять тебя в Слизерин?

Голос молчит.

Лили пару секунд думает, не исчезает ли из нее дух бабушки.

— Нисколько не удивляет сама возможность? Северус всю дорогу в Хогвартс говорил, как Шляпа беспристрастна и неподкупна.

Лили обнимает себя за плечи и хмыкает.

— Папа со Шляпой тоже торговался. Он не хотел учиться на факультете твоего убийцы.

Она чувствует, как слеза катится по щеке.

Лили не знает, чья она. Ей и неважно.

Лили знакомится с бабушкой, с которой вот-вот придется проститься.

Она ощущает ее эмоции, как собственные.

— Видимо, Слизерин у нас в крови.

Лили качает головой.

— У нас в крови выбор. — Чуть подумав, добавляет: — И жажда приключений, пожалуй.

— Папа гордился бы тобой.

— Ты бы ему понравилась.

— Почему?

— Смех красивый.

Бабушка легко касается ее волос и целует в висок.

— Кажется, я больше не чувствую себя в клетке.

— Возможно, я тебя не отпускала.

— Предлагаю считать удачным знакомство при загадочных обстоятельствах.

— Предлагаю не оборачиваться.

Рыжая женщина смотрит на море и улыбается.

Темноволосый мужчина обнимает ее и целует в лоб.

— Вы такие приторные, что тошнит.

— Завидуй молча, Блэк.

— Не ревнивуй, Бродяга.

— Папа много рассказывал о крестном. Он очень его любил.

— Мы все любили…

Лили чует семейный секрет, но не хочет его знать.

Она достаточно взрослая, чтобы догадаться.

Прошлое в прошлом.

— О Лунатике папа тоже часто говорил, особенно как тот учил его вызывать Патронуса.

— И какой у него вышел защитник?

— Как и у меня, — грустно улыбается Лили. — Олень.

— Я очень рада. Мы все были в его жизни.

Бабушка крепко прижимает ее к себе и резко отступает.

— И в моей были, и в жизни братьев.

Она впервые видит душу бабушки перед собой.

Лили хочет обнять ее, а вместо этого крепче сжимает свои плечи, словно это не ее руки — бабушки.

Прощание — не сильная ее сторона.

Прощания у нее редко удаются.

Она долго смотрит в одну точку перед собой, пока не приходит Гермиона.

— Пора домой, — мягко шепчет она.

— Пора, — соглашается Лили.

Она чувствует опустошение.

То самое, за которым придут принятие и покой.

Лили, кажется, принимает кусок себя, который отмер за ненадобностью в этом переулке много лет назад.

Лили снова здоровается со смертью — на этот раз наяву — и принимает ее.

Гермиона ничего не говорит, лишь осторожно уводит ее.

Лили разбита и потеряна.

Только Гермиона склеивает между собой разрозненные куски жизни.

Только Гермионе она еще нужна.

Только Гермиона знает ее настоящую.

Лили большего и не просит.

У Лили Поттер идеальная жизнь, пусть и в осколках битого стекла.

Страху вернуться она не позволит, а кошмары насылать теперь некому.

Полнолуние — темное время суток.

Главное — не забывать чаще обращаться к свету.