Утро начинается с кофе (гет)

Кикио осторожно оглянулась на плотно прикрытую дверь, а потом вынула из сумочки флакон с отваром корня мандрагоры. Темная жидкость полилась в поставленную на огонь джезву с кофе — и смешалась с ним в пропорции один к одному. Резкий смертоносный аромат с пикантной горчинкой наполнил кухню. Этот яд Кикио считала одним из любимейших. Но, поскольку выдавать себя не стоило, она распахнула окна настежь, впуская в коттедж, снятый на время медового месяца, звуки и запахи южного приморского утра. Улыбнулась открывшемуся виду на океан и вернулась к плите.

Сегодня руками Кикио правило вдохновение. Она ловко перемешала триоксид мышьяка с сахаром, добавила измельчённый порошок белладонны, доложила корицы и поставила на соседнюю конфорку сладкое молоко вергеросской ламы, призванное замаскировать яд.

Новоявленный муж — фантастически богатый наследник семьи Золдик — был тем ещё сластеной. И очень сильным пользователем нэн. Так что Кикио скорее боялась обсчитаться с ядами, чем положить лишнего.

Зато в своем умении скрыть от супруга, что его травят, — напротив, не сомневалась. Проведя все детство на помойках Метеор-Сити, Кикио выучилась маскировать неприятные вкус и запах просто виртуозно. По-другому половину тамошней пищи можно было есть только очень голодным или под одурманивающими веществами. А уж из продуктов высокого качества создать истинный шедевр — вовсе труда не составляло. И Кикио самозабвенно творила.

Когда завтрак был готов, запах кофе и корицы заглушил все прочее, соблазнительно щекоча ноздри.

Кикио подправила макияж, взяла поднос и легкой походкой направилась будить мужа. В последний раз.

Она нежно поцеловала его в щеку — как хорошая, любящая жена — и мурлыкнула: «Доброе утро». Кофе пах изумительно, круассаны призывно блестели хрустящей корочкой. И не существовало совершенно никакой возможности во всем этом соблазнительном великолепии распознать на вкус слоновью дозу яда.

Сильва приподнялся на кровати, устраиваясь поудобнее. Взял предложенную чашку, отхлебнул пару глотков и совершенно искренне сказал:

— Божественно.

Притянул жену для поцелуя, и Кикио эротично изогнулась у него в руках, подставляя вместо губ шею.

Разумеется. Даже навскидку, покатав жидкость на языке, Сильва распознал в сладко-горьком вкусе скополамин, атропин — и ещё как минимум два-три яда, определить которые он сходу не мог. Можно было с гордостью признать, что в вопросах отравлений Кикио так хороша, что даже его тренированные рецепторы пасуют.

Сейчас она, как примерная жена, сидела рядом с очаровательной улыбкой, сквозь которую пробивались хищные повадки затаившейся в траве змеи. Именно такой вид Сильве больше всего и нравился.

Он допил кофе тремя большими глотками и провел языком по губам, не сводя с Кикио горящих глаз.

— Детка, ты сегодня так хороша. У меня от одного взгляда на тебя даже во рту пересохло и сердце ненормально часто колотится.

Точно он не был уверен, но, кажется, именно такие симптомы должны проявиться первыми.

Сильные ладони Сильвы скользнули под слабо завязанную юкату супруги. Кикио порывисто прижалась к нему в ответ, порхая тонкими пальцами по скулам и зарываясь в спутанные после сна волосы.

Сильва повалил ее на кровать, удовлетворенно отмечая, что тренируемая им с самого детства устойчивость к ядам — отличная вещь. Не будь независимая, свободолюбивая и чертовски меркантильная Кикио уверена, что их брак — просто способ быстро разбогатеть, и она, как опытный киллер, легко избавится от супруга, — получить ее отныне и навек было бы гораздо сложней. Ещё лучше: думая, что это их последний раз, отдавалась любовным играм она с неистовой страстью. Все, что оставалось сделать для долгого счастливого брака, — это внедрить в ее хорошенькую голову стойкую привязанность к мужу. Неподдельные стоны в ответ на поцелуи убеждали Сильву: сейчас он на верном пути.