Нарушитель (джен)

Шустрый маленький робот с головой-камерой прокатился по дорожке, шелестя колёсами, и скрылся за поворотом. Для верности Шинсо выждал ещё несколько минут и лишь затем вышел из-за дерева. Путь был свободен.

Это была самая глухая и отдалённая часть тренировочной зоны, на краю огромного, окружённого стенами академгородка. Видавшая виды полоса препятствий из сплетённых железных колец и балок да высокая стена для скалолазания из дикого камня — пару раз в месяц здесь тренировались студенты геройского факультета, остальное же время эта площадка пустовала.

Шинсо бросил у подножья стены рюкзак и вытащил из него спортивный костюм и пару кроссовок. Было бы проще переодеться ещё в учебном корпусе, но это привлекло бы ненужное внимание и вызвало вопросы. Лучше здесь, в тишине и спокойствии.

Он быстро размялся — мелкая галька зашуршала под ногами, покалывая стопы сквозь тонкую подошву — и смерил взглядом стену. Сегодня можно было попробовать добраться до самого верха.

Выступ скалы был тёплым и шершавым на ощупь. Шинсо ухватился покрепче, подтянулся, нащупал ногой опору и начал подъём. Подошвы кроссовок поскрипывали по прогретому послеполуденным солнцем камню. Хват левой, хват правой, мышцы подстраиваются, перераспределяя вес, глаза и тело слаженно ищут новые зацепки, чтобы продвинуться вверх и вперёд. Взгляд прикован к камню, высота пока не чувствуется, только ветер шумит в ушах всё громче, да неспешно, но неуклонно приближается верхний край скалы.

Но стоит взглянуть в сторону — и поражает, насколько далеко внизу осталась земля…

Вниз пока лучше не смотреть.

Он уже преодолел участок, до которого удалось добраться в прошлый раз, оставил позади все проверенные уступы и оказался в незнакомой зоне. На финишной прямой. Ещё пара минут — и путь будет пройден.

Шорох гальки где-то внизу. Тихие, но уверенные шаги. Слишком тяжелые и размеренные для собаки или кошки.

Он здесь не один.

Шинсо вздрогнул. Сердце заколотилось быстрей, мысли понеслись вскачь. Свидетели ему не нужны. Даже студентам будет сложно объяснить, что он здесь делает, и уж совсем нехорошо, если это кто-то из взрослых. Кто это? Он попытался повернуться, чтобы взглянуть вниз, и чуть не потерял равновесие. Ничего не видно. Выступ скалы закрывает обзор.

Плохо даже не то, что можно схлопотать наказание — Шинсо был почти уверен, что отделается строгим выговором, ну может быть предупреждением. Плохо то, что тренировки после этого почти наверняка придётся прекратить. А этого допустить нельзя.

Что если применить причуду? Мысль была одновременно и дерзкой, и заманчивой. Риск есть, но риск оправдан. Цель уйдёт и, если повезёт, ничего не вспомнит. А если вспомнит, то… всё равно ведь придётся объясняться. Стоит попробовать. Но действовать нужно быстро — пока свидетель не успел увидеть слишком много.

— Кто здесь? — спросил Шинсо. Он сосредоточился на цели — представил, где и как стоит тот, кто сейчас ему ответит, весь обратился в слух, чтобы разобрать каждую нотку голоса. Приготовился и сжался, словно хищник перед броском.

— Поднимись до верха и подойди сюда, — голос был низкий, спокойный, но звучный, хорошо различимый, несмотря на высоту и шум ветра.

И Шинсо активировал причуду.

Знакомое ощущение — словно прохладный порыв ветра пробежал вдоль тела. Незримые, неосязаемые ментальные путы рванулись вперёд — невесомые, как мысль, неизбежные, как гравитация. Сейчас они схватят цель, оплетут её, подчинят воле кукловода. Секунда — и всё будет кончено.

Он глубоко вдохнул и произнёс, стараясь говорить погромче:

— Развернись и возвращайся к учебному корпусу.

Что-то было не так.

Секунду ментальные путы колебались в пустоте, не находя цели, а потом… Потом Шинсо просто перестал их ощущать.

Что такое?

— Поднимись до верха и иди сюда, — раздражённо повторил голос. — И не вздумай снова применять причуду.

От неожиданности Шинсо чуть не отпустил опору. Стена, казалось, ушла из-под ног, голова закружилась. Он вдохнул поглубже и постарался взять себя в руки. Ухватился покрепче, подтянулся и выбрался на поросший травой холм, в который переходила скала. Что случилось? Он упустил цель? Теперь объяснений точно не избежать…

Он обернулся и посмотрел вниз.

Человек под скалой встретился с ним взглядом и поманил пальцем: спускайся. И Шинсо зашагал по склону вниз.

Дорога назад казалась нестерпимо долгой. Дело плохо. Он не просто нарушил правила академии — он ещё и применил причуду, чтобы это скрыть. Паниковать нельзя, может быть, получится всё объяснить и извиниться. Если с ним захотят говорить, конечно, а не отведут молча прямиком к директору. С кем он вообще имеет дело? Шинсо мог поклясться, что этого высокого типа в чёрном он видит впервые, но голос почему-то казался знакомым. Где он мог его слышать?

Незнакомец ждал, присев на скрученную железную балку, с которой начиналась полоса препятствий. Длинные волосы и огромный серый шарф почти полностью скрывали его лицо, но не скрывали взгляда. Тёмные глаза цепко, неотрывно следили за Шинсо.

— Сядь, — он кивнул на балку, и Шинсо послушно опустился на нагретый солнцем металл. — Рассказывай, что ты здесь делал.

И тут Шинсо вспомнил. Этот холодный, бесстрастный голос звучал над полем во время спортивного фестиваля. Когда он был так близок к победе над Мидорией из 1-А и так глупо уступил. Кажется, комментатор даже похвалил его причуду. От этой мысли Шинсо несколько воспрял духом. Матч комментировал кто-то из преподов с геройского, как же его… А!

Стиратель.

Надежда появилась и тут же угасла. Потому что вслед за геройским именем Шинсо вспомнил кое-что ещё. Говорят, в прошлом году Стиратель лично отчислил из академии человек двадцать, а может и больше. А до того ещё и ещё. Каждый год. За что именно, Шинсо не знал, но это было уже неважно. Такой человек не закроет глаза на нарушение школьных правил. И уж точно не простит попытку взять его под контроль. Можно попрощаться с тренировками, и… Шинсо сглотнул. От следующей мысли стало больно. Можно попрощаться… с академией?

— Я тренировался, — сказал он. Голос вышел сиплым и жалким. — Это… Довольно долго объяснять.

— Я никуда не спешу, — отрезал Стиратель. — Тебя здесь быть не должно, а ты здесь. Будь добр, объясни — почему.

Теперь он смотрел Шинсо прямо в глаза. Тяжелый, неприятный, испытующий взгляд. И от этого взгляда внутри закипела злость — на себя самого, на Стирателя, на всю эту дурацкую историю в целом. Интересно, других он тоже допрашивал перед отчислением? Тоже смотрел вот так, свысока, высокомерно и холодно, упиваясь властью?

— Вы меня отчислите? — спросил Шинсо. К чёрту, он не будет унижаться и оправдываться. Хочет выгнать, пусть выгонит, к чему ходить вокруг да около. От этого только хуже и тяжелее.

— Возможно. Рассказывай.

— Слушайте, зачем этот цирк? — он почувствовал, как к нему возвращается уверенность. Терять больше нечего, нужно идти до конца. — Я слышал про ваши методы. Вы и за меньшее отчисляли. Если я нарушил достаточно правил, чтоб меня выгнать, то так и скажите. А если нет, то скажите, что со мной будет.

— Не хами, — в голосе проступила угроза, но тут же стихла, и следующие слова прозвучали почти спокойно. — Отчислю я тебя или нет, зависит от того, что ты мне сейчас расскажешь. Всё в твоих руках.

Шинсо потёр затылок. За вспышку злости вдруг стало неловко. Запаниковал, не сдержался, сорвался. Но, в конце концов, он и правда нарушитель, а за свои промахи нужно отвечать.

— Ладно, извините. Я привык так общаться… чтоб собеседник уж точно мне ответил.

— Я так и понял.

Значит, его и правда могут выгнать. Или нет. Смотря насколько правильно он сейчас сможет подобрать слова. Шинсо покосился на Стирателя, пытаясь понять, что именно от него хотят услышать и, так ничего и не придумав, решил говорить правду. Вдохнул поглубже. Это будет сложный разговор.

— Вы были на фестивале и знаете, что я хочу перевестись на геройский факультет. — Стиратель еле заметно кивнул, и Шинсо продолжил. — Только с первой попытки ничего не вышло, и теперь это будет сложнее. Тогда никто не знал про мою причуду, можно было полагаться только на неё. В следующий раз так не выйдет, все уже знают меня и будут опасаться. Я должен уметь что-то и сам, без причуды. Иначе у меня не будет шансов. А я сам не умею ничего, — от этих слов вдруг стало горько, и Шинсо на мгновение замолчал, чтоб перевести дыхание, но тут же собрался и продолжил. — Значит, нужно тренироваться. Научиться всему, чему смогу, до следующей попытки.

— Так. И почему ты не оформил допуск для тренировок?

Ох уж этот допуск. Перед глазами всплыл текст из методички, которую Шинсо изучил от корки до корки, пытаясь найти лазейку в строгих школьных правилах. Он запомнил эту фразу до последней буквы, и сейчас подчёркнуто ехидно процитировал:

— «Студент может быть допущен к индивидуальным тренировкам при наличии разрешения от тренера или куратора, либо же в присутствии тренера или куратора». — Это прозвучало довольно язвительно, и он поспешил объяснить: — Допуска не будет, пока кто-то не согласится меня тренировать. Я написал заявку на индивидуальные занятия две недели назад. Мне так никто и не ответил.

— И ты решил, что теперь тебе можно наплевать на правила и делать, что захочешь?

— Нет! — огрызнулся Шинсо, но осёкся и добавил: — Ну… не совсем. Я решил, что руководству на меня плевать. Это же логично, зачем им лишняя морока. Сегодня они пустят тренироваться меня, а завтра все негеройские факультеты так захотят. Проще закрыть на эту заявку глаза и вообще не начинать. Я подумал, что так и будет. Что я сам за себя.

— Продолжай.

Вот и подошли к самому сложному. Шинсо замолчал, задумался. В тишине было слышно, как вдали, в учебном корпусе прозвенел звонок. Конец последней пары. Сейчас главная аллея академии оживёт, наполнится голосами и смехом, и студенты начнут расходится, обсуждая события прошедшего дня. Было странно и больно думать, что для него этот день в академии может оказаться последним. Он отогнал тяжелые мысли и снова заговорил.

— В общем, я решил не тратить время и тренироваться сам. В академии есть общие спортплощадки, открытые, а есть закрытые. Я занимался на открытых с самого фестиваля, в свободное время. Потом… — он запнулся, — потом подумал, что не так уж сложно попасть и на закрытые, если там нет охраны и камер. И это правда оказалось просто. Вот здесь, например, люди вообще не ходят, только камеработы патрулируют. У них есть график патрулей, так что их легко обойти. И на площадке с тренажёрами так же, только там нужно ещё перелезть ограду. И в бассейне…

— Что было бы, если бы ты сорвался со скалы? — перебил Стиратель. Похоже, он только и ждал подходящего момента, чтобы задать этот вопрос. Шинсо поёжился. Эту мысль он старательно отгонял прочь с первого дня тренировок.

— Я бы не сорвался. Я сначала изучал маршрут, понемногу. Чтобы знать, где и за что хвататься. Поднимался постепенно, каждый день чуть выше. И только сегодня добрался до самого верха. Получается знакомый путь, никакого риска.

— Риск есть всегда. Так что было бы, если бы ты сорвался?

— Ну… — Шинсо потупил взгляд. — Может, сломал бы руку или ногу. Как-нибудь добрался бы в медпункт. В крайнем случае у меня есть телефон, позвал бы на помощь.

— Допустим, ты повредил бы спину? Или голову?

Как же не хотелось об этом думать. Шинсо вдруг очень живо представил себе, как лежит на гальке после падения и почти ощутил, как в кожу впились острые камни, а тело пронзило болью. Страшно. Но нужно отвечать. Он припомнил всё, что знал о травмах головы и позвоночника. Будь он в сознании, что бы он делал?

— Постарался бы не двигаться. Ждал бы, пока мимо проедет камеработ, это часа через два… Кричал бы. Звал на помощь. А вот если бы голову, и если бы потерял сознание… — Он запнулся. По спине пробежали мурашки, и слова застряли в горле. Жуткая, холодная, неотвратимая мысль, но и её нужно было проговорить. — Тогда я бы, наверное, погиб. Мог бы погибнуть. С пробитой головой долго не живут.

Он поковырял землю носком кроссовка и нехотя добавил:

— Ладно. Я просто надеялся, что всё как-то обойдётся. Что ничего такого не случится. Согласен, это было опасно. И глупо.

— Рад, что ты это понимаешь, — едко заметил Стиратель и рывком поднялся с балки. — Хорошо. Я услышал достаточно.

— И что теперь? — спросил Шинсо, поднимаясь следом. Страха больше не было, это разговор словно выжег все чувства. Стало почти всё равно, что будет дальше. — Я могу собирать вещи?

— Нет, — ответил Стиратель коротко. Он полез в карман и вынул сложенный вдвое листок. — На, читай.

Не вполне понимая, что происходит, Шинсо развернул бумажку. Это была злополучная заявка на индивидуальные занятия, порядком потрёпанная и помятая.

…заверенная парой штампов и с припиской «Одобрено».

Сердце почему-то вдруг ёкнуло и опустилось куда-то в желудок. Звуки стихли, словно вокруг Шинсо образовалась невидимая стена, отгородившая его от реальности. Нахлынуло странное облегчение, будто с плеч сняли тяжёлый груз. Похоже, он всё-таки переволновался.

— Ты прав, руководство не очень охотно раздаёт допуски студентам негеройских факультетов. Только в исключительных случаях — голос донёсся словно издалека, и Шинсо с трудом заставил себя сосредоточиться на словах. — Пришлось повозиться, чтобы их убедить.

«Ну и кто их убеждал?», — хотел было спросить Шинсо, но вдруг понял, что, кажется, знает ответ. Заглянул в заявку ещё раз, чтобы понять, кто будет его куратором. Да, всё верно.

Его куратор ждал, глядя куда-то вдаль. Шинсо поднял на него взгляд и вдруг подумал, что Стиратель, наверное, не такой уж надменный и бездушный, как показалось вначале. Просто строгий. И очень усталый.

— Дочитал? Зайдёшь завтра в учительскую до пар. Заберёшь пропуск в спортзал и график занятий. Начнём с основ, будешь тренировать силу, гибкость, выносливость. Дальше...

— Почему?, — выдавил Шинсо. — Я знаю, зачем это мне, но вам-то это зачем? Зачем было за меня бороться?

— Ты упорный, самокритичный, трезво мыслишь. Сильная причуда. Из тебя может выйти толк.

Похвала была неожиданной, и Шинсо невольно улыбнулся.

— А ещё рвёшься к цели любой ценой и не понимаешь, что цена может быть слишком высокой. Проще тренировать тебя сейчас, чем оплакивать потом, когда ты вдруг решишь кого-то спасти и окажешься к этому не готов. И не думай, что вот это, — Стиратель кивнул на скалу, — сойдёт тебе с рук. Технику безопасности будешь отрабатывать как проклятый.

— Справедливо, — ответил Шинсо, возвращая заявку. — Спасибо, сенсей.

— Завтра в учительской не позже восьми. — Ему показалось, или голос сенсея потеплел? — Иди, Шира…- он вдруг запнулся, — Шинсо.

И Шинсо пошёл. Галька шуршала под ногами, солнце припекало плечи. На душе было легко и спокойно.

Шагов позади не было слышно, и, дойдя до края площадки, он обернулся.

Стиратель не пошёл за ним следом. Он по-прежнему стоял у стены, подняв голову и задумчиво глядя на что-то в небе.

Шинсо проследил за его взглядом, но ничего такого не увидел. Разве что погода поменялась, пока они говорили, и теперь по чистому весеннему небу плыли облака.

Большие, белоснежные, мягкие. Обычные облака.

Он хотел было спросить, в чём дело, но вдруг передумал. Что-то подсказало, что сейчас сенсея будет лучше оставить одного.

Шинсо повернулся и зашагал в сторону учебного корпуса.