Даже боги (гет)

Кая скоро умрёт.

Зено чувствует это в её ослабевшем дыхании, в участившемся кашле, в тенях под глазами, день ото дня становящихся глубже. В улыбке, во взгляде, в холодных ладонях, которые не отогреть ни растопленным не по-летнему очагом, ни дыханием. Зено видит и может лишь продолжать наблюдать, как она угасает. Стремительно — с каждым восходом и каждым закатом. И ничего с этим не поделать, никак не исправить. И она это знает.

— Пообещай мне, — говорит Кая — такая слабая, такая сильная, — больше не забывать своё имя, ладно?

Она красивая, несмотря на болезнь. Она честная. Мудрая. Невероятная.

— Обещаю, — кивает Зено и улыбается. И хочет плакать.

За окном лето — буйное, яркое, полное птичьего щебета, зелени, запаха трав и цветов. Кая держит в ладонях горячую чашку бульона и кутается в большое тёплое одеяло — Зено отдал за него всё отложенное на чёрный день. Потому что чернее уже не станет, пока не придёт время вновь отсчитывать годы, а там и столетия одному.

— Сходим завтра к реке? — Кая знает, что беречь силы уже бесполезно.

И он соглашается, признавая её правоту.

— Обязательно. Там сейчас хорошо — лотосы зацвели. Тебе понравится: столько их ещё не было.

Кая светло улыбается, ставит на пол почти не тронутую чашку и с тихим вздохом ложится, закрыв глаза.

— Знаешь, — говорит она, когда Зено садится рядом и осторожно касается её ладони, — раньше я думала, что умирать будет страшно. Но теперь нет, всё в порядке. Однажды все умирают.

Она действительно в это верит: её голос чист и спокоен — ни сожаления, но сомнений. Она права. От начала и до конца, от созидания мира и до того дня, когда всё неизбежно обратится прахом. Кроме единственного существа, не подвластного ни болезням, ни ранам, ни времени.

Зено хочется взвыть старой рехнувшейся больной собакой, и он закрывает глаза, заставляя себя проглотить неродившийся звук. Сейрю тоже когда-то был прав. Когда назвал дар божественной драконьей крови проклятием.

— Даже боги, — вдруг шепчет Кая.

И Зено вздрагивает. Смотрит на неё пристально, непонимающе, почти с ужасом — может ли быть, что она…

Кая ласково улыбается.

…слышала? Тогда, ночью, когда он кричал в бескрайнее, безучастное, вечное ночное небо мольбы и проклятия?

— Даже боги в конце концов умирают, — Кая видит его удивление и поясняет. И тихо неловко смеётся и пожимает плечами. — Не знаю, почему я так думаю. Просто кажется, что это правильно. Никто не вечен, разве не так?

За окном лето полнится солнцем и ветром и кажется нескончаемым.

Как мир. Как боги. Как Зено.

Кая смотрит на него из глубин одеяла и своего невозможного понимания.

Зено кивает. И улыбается сквозь желание закричать.

— Да, всё правильно. Я согласен.

Кая чуть слышно смеётся, накрыв его руку прохладной (прохладной, а не холодной!) ладонью. И Зено всё ещё хочется плакать.

Но может быть. Всё-таки. Уже не так.