Боль (джен)

Любить — это больно. Он знал это как никто. Терять тех, кого любишь всей душой, было равносильно созданию крестражей, как то было описано в детской книжке — душа разрывалась с ошеломляющей болью, и хотя рана со временем переставала кровоточить, прежним стать после такого было невозможно.

Когда он потерял Лилли, от боли было трудно дышать. Пелена слёз размывала реальность, и потребовались месяцы, чтобы внутри всё перестало сжиматься от боли при упоминании её имени.

Затем он потерял Дункана. Тот был жив-здоров, но из лучшего друга превратился в жалкое подобие себя. Тень, в которой не удавалось узнать друга детства и самого близкого человека. Утешая себя мыслью, что разошедшиеся дороги лучше похорон, он стойко принял произошедшее, но было больно.

А затем мать покончила с собой, видимо, не найдя в себе сил если не жить дальше, то хотя бы проститься, и его сердце разбилось на осколки, при каждом вдохе впивающиеся острыми гранями в ошмётки души, раня снова и снова.

И он решил, что с него довольно. Любовь, дружба — да, несомненно, прекрасные чувства, но он больше не хотел чувствовать ничего такого, отчаянно страшась новой боли. Он устал быть сильным и терпеть удары судьбы с высоко поднятой головой. И он сознательно стал искать лёгких отношений. Кейтлин, к которой он не испытывал ничего, кроме физического влечения, Дик и Люк — хорошие приятели, чьё мнение и присутствие не значило почти ничего. Он окружал себя теми, кто не смог бы причинить ему боль, и наконец перестал её чувствовать. При воспоминаниях о Лилли или матери сердце больше не рвалось из груди, при взгляде на Дункана лишь лёгкое разочарование поднималось со дна души. Жизнь вошла в колею, и его это полностью устраивало…

До тех пор, пока не пришло осознание, что внутри зародилось новое чувство. Точнее, старое, задавленное ненавистью чувство смогло пустить новый росток, пробиться сквозь возведённые барьеры и вот-вот готово было расцвести.

Когда Вероника его поцеловала, в голове не возникло мыслей о неправильности происходящего, на передний план не выступили сомнения, защита легко пропустила ту, кто вопреки последним годам опознавалась как близкий человек. Она была его лучшей подругой, пока Лилли была жива, она стала его проклятием и врагом после её смерти. Она была той, кто не стал крутить пальцем у виска, когда он заявил, что его мать жива и просто инсценировала свою смерть, и той, кто поддержал его, когда было доказано обратное. Он вёл себя отвратительно по отношению к ней… Потому что так и не смог до конца уничтожить все чувства.

А потом она отстранилась, испуганно смотря на него огромными глазами, как попавший в свет фар опоссум, и бросилась прочь, а он так и остался стоять, чувствуя её вкус на горящих после поцелуя губах и утопая в вихре вырвавшихся из-под ледяного щита эмоций.

Барьеры рушились, от контроля остались жалкие осколки; мысли и чувства раскалённой лавой текли по венам, и впервые в жизни он побоялся садиться за руль, осознавая, что врежется в первый же столб — страсть, адреналин и воспоминания о прошлом подействовали сильнее, чем весь алкоголь мира, заставив отпустить себя… и вытащить голову из песка.

Любить — это больно. Но прятаться от чувств — не жить вовсе.

«Ну почему именно Вероника?» — мысленно застонал он, пробуя на вкус новую реальность.

Но ответ ему не был нужен — он и так знал, почему именно Вероника заставила его чувства пробудиться. Потому что лишь она одна осталась рядом из всех, кого он любил когда-то. Да, не как девушку, как подругу, но ведь любил. Лишь она готова была принять его таким, каким он был — без маски самоуверенности, без притворного равнодушия, не обращая внимания на слова и видя глубже, смотря в саму душу.

И потому ради неё, ради себя-рядом-с-ней он готов был снова ступить на этот путь и позволить себе чувствовать. Пусть даже боль.

Губы тронула улыбка, шквал эмоций стих, и он кивнул сам себе, уверенно двинувшись к машине.

Он больше не был тем мальчишкой, что не знал, как справиться с болью потери, и даже не был подростком, что совсем недавно готов был биться головой о стену, лишь бы заглушить рвущую на части боль. Он вырос и научился справляться, а значит, подростковый максимализм и отказ от отношений из страха… Это он тоже перерос.

Он не знал, что ждало впереди, даже предположить не мог, что сама Вероника думает об этом и как самой себе объясняет внезапный порыв, но готов был рискнуть и попробовать. Без страха перед неудачей и болью. Даже если это окажется ужасной ошибкой, он готов был её совершить ради шанса жить полной жизнью.

Любовь — это боль.

Но он знал, что в его силах защитить от боли хотя бы Веронику.