Танец их судьбы (гет)

В тот момент, когда под своды Дома цеховых собраний общины Консепсьон вступил, чуть прихрамывая, Бартоломеу Вильдефранк, вечер ещё только начинался. Гостей в залах было пока совсем мало. Бартоломеу прошел в Синий зал, присел за пустующий стол в углу у окна и вольно вытянул ноги. Он всегда начинал еле заметно прихрамывать, когда чувствовал волнение нервов.

Здесь, этим вечером, нервы будут играть у многих и не зря — как раз сегодня в Доме пройдет первый из трех туров солидного турнира по бреге. На нем разыгрывался немалый куш — восемьдесят тысяч прозерпинских скудо, что привлекло в Консепсьон, одну из крупнейших общин планеты Галатея, ряд сильных игроков. Турнир устраивался по случаю восьмидесятилетия Дюрандаля Свифтшура, главы общины и большого почитателя азартных игр, благодаря которым он в свое время нажил почти половину своего немаленького состояния.

Именно игра и привлекла сюда сегодня Вильдефранка. Его дела в последнее время шли не блестяще, а турнир давал надежду поправить их весомым образом.

Бартоломеу Вильдефранк был по жизни игроком, но не только игроком. За свои двадцать девять терезианских лет он успел опробовать немало занятий, не всегда законных, подчас смертельно опасных. Участвовал в геологической экспедиции на спутники Гекаты. Занимался браконьерской добычей меха адамантиса на берегах Фетиды. Изучал древнюю рифмованную литературу в университете Верхнего Сидона. Работал помощником шерифа в городке Старый Базар на окраине Иллирианской империи. Был работником санитарной службы в трущобах гигантского Сьюдад-Фернандес и писал статьи для местного нелегального издания "Заря", которое выпускала революционная группа Фармана. Воевал на раскаленном пустынном Сутехе на стороне индепендентов под началом знаменитого капитана-головореза Крузейро Джонса. Служил навигатором на корабле контрабандистов в секторе Бета-Ипсилон. Был сотрудником торговой фактории на Малых Вулканидах. Участвовал в афере Общества разведения медитерранского хмеля...

Да, Бартоломеу вел в целом довольно неспокойное существование, и шансов распрощаться со свободой или жизнью у него уже было немало. Но даже в самых безнадежных ситуациях его не покидало ощущение, что он выпутается. Извернется мертвой петлей и найдет выход. И он находил его там, где сотни других проходили мимо и терпели крах. Он же раз за разом вырывался из капканов и мертвых тупиков на вольный простор. Казалось, у судьбы на его счет есть некий план, и она просто не даст ему сломать шею раньше времени. А после? Что ждало человека за воротами этого мира?

Вильдефранк верил в загробное существование, но при этом считал, что, собственно, жить, самостоятельно действовать человек может только здесь и сейчас. Мысль о переселении душ ему казалась откровенной чепухой. Потому когда Орландина Штайр — инженер-биохимик по призванию, оценщик арт-объектов по основному роду занятий и гадалка в силу непреодолимого интереса к познанию непознаваемого — однажды доверительно шепнула ему, что он, по её расчетам, живет в этом мире уже семнадцатую жизнь, Бартоломеу только отрицательно фыркнул. Нет, реинкарнация душ человеческих была, по его мнению, решительно невозможна. По крайней мере, не в пределах одного мира.

И всё же он и вправду жил семнадцатую жизнь, хотя и вовсе о том не подозревал. Он рождался в разных краях и среди разных народов, ввел разную жизнь и овладевал разными умениями. Пахал землю и строил дома, воевал и писал музыку, совершал преступления, изобретал механизмы, достигал богатства и становился нищим. Каждый раз он ходил по миру иными путями, каждый раз жизнь и смерть поворачивались к нему по-новому.

Во всем этом многообразии воплощений и событий лишь одна вещь была неизменной, лишь одно оставалось константой всех существований его личности — раз за разом в его жизни возникала одна женщина. Всегда одна и та же, хоть под разными лицами и именами. Она была служанкой и княгиней, знахаркой и конструктором дирижаблей, проституткой, следователем и революционеркой. С упорством пробивающей камень реки судьба вновь и вновь сводила их. Для любви и счастья? О нет, вовсе нет! Разбитые сердца, преданные души, поломанные жизни — вот то, чем заканчивались их встречи. Для него или для неё, порой для обоих. Казалось, судьба нарочно сплетала их связь, чтобы после жестоко разорвать... а в новой жизни начать сплетать заново.

Женская фигура с опущенными в безнадежном горе плечами на миг застывает над прорубью. А после решительно шагает вперед и камнем идет ко дну...

В скупо освещенном одинокими свечами мрачном зале сверкают клинки. Тело молодого мужчины с расцветающими на белой рубашке гвоздиками ран падает на роскошный ковер. Убит, теперь точно убит! Вскоре его подхватят и выкинут в окно на камни замкового двора...

— Будь ты проклят, Якоб! — заходится криком молодая женщина среди пылающего костра на площади Ласточек в богатом древнем Тлиссе...

— За что? — шепчет, задыхаясь, седовласый господин, роняя кубок и хватаясь за горло. Когда он затихнет, женщина, что подавала ему с улыбкой тот кубок, прохладной рукой прикроет его глаза...

И так жизнь за жизнью сквозь эпохи и страны. Гибелью или просто разлукой, но их отношения всегда заканчивались несчастливо. Однажды море разломало корабль, что вез её к нему. Однажды он сгорел в шагающем танке. Однажды она умерла, пытаясь избавиться от ребенка. Однажды он окончил свою жизнь на виселице близ побережья, где его тело ещё многие недели терзали птицы. Как-то раз они расстались после двух лет брака, не в силах более выносить друг друга. А один раз — лишь один раз! — они умерли вместе, когда пытались удрать из Арильяка от людей Нуньеса, но их машина была настигнута и расстреляна гангстерами на самом выезде из города.

Иной раз они проводили вместе целые годы, как тогда, на Лунном берегу, где они прожили долгие и достаточно благополучные девять лет, прежде чем её жизнь унес внезапно налетевший лютый ураган. Иногда же им суждено было провести рядом лишь несколько часов, как тогда, когда одной дождливой ночью настройщику клавесинов Джибрилю подарила свою любовь трактирщица Инара, а наутро ему всадил нож в печень её обезумевший от ревности жених.

Ни разу они не встретили вместе старость. Ни разу от их связи не родились дети. Безжалостная разлука своим неумолимым мечом словно преследовала их. Из жизни в жизнь. Но в каждом своем воплощении они вновь стремились навстречу друг другу, точно узнавая друг друга издалека. Неизбежно встречались. И их души опять возобновляли прерванный танец. Танец, остро жалящий стопы, обдирающий до костей ладони, рвущий в клочья сердца.

Разумеется, ни о чем из этого Вильдефранк в своей теперешней жизни не помнил и даже не догадывался. Лишь неясное чувство, что он в этом мире ещё чего-то не понял, не познал, не ощутил, временами тревожило его. За свою неспокойную, хоть и не слишком длинную жизнь он уже пережил немало. Успехи, провалы, смертельные опасности — всего этого в его теперешней жизни было точно не меньше, чем в прошлых. Разве что женщина, игравшая столь важное значение в его прошлых жизнях, пока не встретилась. У Бартоломеу бывали разные романы, но ни одно из этих увлечений не таило в себе ничего судьбоносного. Та особа если и жила сейчас, то пока шла по жизни своей дорогой, и её путь не пересекался с его. Судьбе ещё только предстояло свести этих двоих в очередном туре рокового танца. Пока же определяющая встреча только ещё ждала их где-то за поворотом жизненного пути.

Временами, когда в бурной жизни Бартоломеу случался временный штиль, на него находили раздумья. О себе и своей судьбе. Куда его несло по жизни меж гибельных валов огромного неспокойного мира? И чего ему в этой наполненной, казалось бы, до краев жизни порой так остро не хватало?

Вот и сейчас, сидя в постепенно наполняющемся гостями Синем зале Дома цеховых собраний общины Консепсьон, он предавался подобным размышлениям. Ну, денег ему сейчас определенно не хватало, но эту проблему он постарается решить уже сегодня вечером. Играть он умел — это он знал точно. Но что дальше? За свою жизнь он разыграл уже множество партий — не только за карточным столом, не только с весьма опасными людьми, но и с самой судьбой за сукном бытия — и многие из них были прекрасны, но порой ему начинало казаться, что игра — это ещё не всё в этом мире. Было что-то ещё, и этого-то как раз в его жизни и не хватало.

Между тем пришла пора игры, и распорядитель пригласил игроков в Красный зал. Там за восемью столами должны были пройти первые партии турнира. Все неясные переживания ушли прочь из сознания Бартоломеу. Подсчет вариантов и "чтение" соперников — его мозг полностью погрузился в это. За такие минуты скоростного анализа он и любил игру — даже чуть больше, чем за сам момент выигрыша.

Сегодня Бартоломеу выиграл и пробился в следующий тур. Забрав выигрыш — шестьсот скудо — он вышел в главный, Серебряный зал Дома. Там уже начинались танцы. Не развеяться ли, не потанцевать ли? Почему бы и нет — нынешним вечером он это явно заслужил.

Взгляд Бартоломеу заскользил по лицам пришедших в собрание женщин. Спутницы игроков и зрителей, искательницы приключений и просто случайные гостьи. Парочку из них Вильдефранк даже знал, но большинство было ему неизвестно. Он было совсем собрался подойти к Манон Флорибель, с которой познакомился года два назад по ходу аукциона на Атлантисе и с которой пересекался уже третий турнир подряд, как что-то привлекло его в толпе.

Девушка, на первый взгляд вполне обычная, хоть и ни разу не дурнушка. Вовсе неизвестное лицо — и такие странные глаза. Странно узнаваемый взгляд. Где он его видел? Он совершенно точно уже видел его где-то.

Незнакомка стояла у противоположной стены зала. Тонкая замершая фигура. Стояла и смотрела прямо на Бартоломеу. И в её чуть прищуренном взгляде словно скользила тень слабого узнавания.

Бартоломеу двинулся к ней. Волнения не было, и его походка теперь была ровной и легкой. Эту незнакомку он пригласит на два тура ближайшего танца. Ему хотелось надеяться, что она не откажет. Два тура, два круга по залу. А там — посмотрим.