Побег из дома на железном снегире (джен)

— Эй!

— Тс-с-с!..

— Не трогай её!

Шестая поморщилась. Тихие шепотки, похожие на журчание ручья, лезли ей в уши, а в голове предательски шумели волны. Кажется, она ударилась головой. Но обо что? Лес, по её мнению, был довольно чистый. За ней никто не гнался, так что удариться, не заметив при беге корягу, она никак не могла. Но как бы то ни было, она была... здесь. Кстати, а где именно?

Девочка приоткрыла глаза. Перед ними, к счастью, ничего не расплывалось. Сразу в глаза ей бросилось то, что находилась она отнюдь не в лесу. Над ней расстилался грязный обшарпанный деревянный потолок, с которого временами капало. У стыков со стеной потолок зарос мхом и выглядел весьма неопрятно.

"Где я?" — подумала Шестая и посмотрела в сторону.

Несколько детей примерно её возраста сидели на полу неподалёку и пристально смотрели на неё. Шестая мгновенно перекатилась набок и села, настороженно прищурившись. С другими детьми она практически не контактировала, предпочитая одиночество. Такой образ жизни предполагал, что она будет думать только о себе и о своей безопасности. Удобно. Команда же приучала к ответственности, но Шестая не хотела брать эту ответственность за чужие, часто бестолковые, жизни.

— Очнулась, — наконец разорвал неловкую тишину конопатый мальчик.

Его спутницы — две одинаковые кареглазые девочки — переглянулись и хлопнули друг друга в ладоши. Тихо. Шестая слегка расслабилась. Похоже, эти понимали, как шум может сократить их жизни.

— Вы кто? — удивилась она. — И где я?

Конопатый пожал плечами.

— В плену, — философски ответил он.

Ответ Шестой не понравился. Как и более чем спокойная реакция мальчишки. Сама она предпочитала дорого отдавать свою жизнь. За годы бродяжничества Шестая не раз попадала в плен к монстрам. Если быть точнее — ровно шесть раз, именно после этого она избавилась от имени, которое приносило неприятные воспоминания, и стала называть себя Шестой. Никогда, ни в одном плену, ни разу она не сдавалась. Значит, пришёл её седьмой шанс сбежать. Да уж, её спокойствию можно было позавидовать. Но а что делать, если за всю свою жизнь Шестая привыкла бороться?

Движение сзади детей привлекло её внимание. Шестая пригляделась и увидела ещё одного ребёнка. Натянув бумажную коробку на голову, он сидел возле треснутого телевизора, сложив руки на коленях, и слегка раскачивался.

— Это кто? — кивнула она на него, неловко подымаясь на ноги.

Конопатый проследил за её взглядом.

— Это Коробок. Он, — мальчишка поморщился, — ненормальный.

— Как и мы все, — грустно заметила одна из близняшек.

Шестая обошла комнату. Ни одного окна. Да и сырости много, видимо, они находились в подвале. Единственный выход — большая гнилая дверь — не был даже заперт, что навевало определённые подозрения.

— Почему вы ещё здесь? — Шестая чуть приоткрыла дверь и выглянула наружу, рискуя остаться без головы. Пронесло — снаружи было тихо. Сумрачный коридор разветвлялся на несколько переходов. Один, более светлый, вёл к лестнице, которая уходила куда-то вверх. Другой — к древней, заросшей мхом, арке, которая, напротив, уходила куда-то вниз. Вдалеке, если прислушаться, слышался свист ветра и далёкое пыхтение неизвестного существа.

Убедившись, что рядом монстра нет, Шестая обернулась и посмотрела на детей. Те, в свою очередь, смотрели на неё, как на полную бестолочь.

— А где нам быть? — в голосе конопатого было одно лишь недоумение.

Шестая удивленно приподняла брови. Коробок прекратил качаться из стороны в сторону и, кажется, прислушался к их разговору.

— На воле, — ответила Шестая, убедившись, что её не разыгрывают. Внутри разгорелась злость. Почему эти дети настолько инертны? Смирились со своей судьбой? Тогда им явно не по пути. Шестая не собиралась сидеть и покорно ждать, пока неизвестный монстр придёт за ней.

— Не выйдет, — уныло вздохнула близняшка. — Здесь куда ни глянь — всюду ловушки. Ещё никто из тех, кто решился бежать, не смог сделать это. Бабушка убила их всех и скормила ему.

Шестая не знала, кто этот "он", но, кажется, остальные очень даже знали. Дети сильно побледнели и все — в том числе и Коробок — посмотрели на потолок, словно боялись, что существо прибежит в подвал и всех их переловит.

— Бабушка? — удивилась Шестая.

— Ага. Старая, гниющая и очень-очень злая. Есть ещё Дедушка, но он редко сюда спускается. Бабушка приносит еду и иногда забирает одного из нас, чтобы скормить... — Конопатый не закончил. Он внезапно замер, словно что-то услышал. Шестая нахмурилась вначале, но быстро поняла, что звук всё таки был — приглушенные шаги и скрип старой лестницы подсказывали, что нечто спускалось в подвал.

Дикая паника охватила детей. Они бросились врассыпную, пытаясь спрятаться за коробками и клетками, которыми была завалена комната. Одна из близняшек врезалась в Шестую, чуть не сбив её с ног, и с дико выпученными глазами тотчас забилась под ближайший гнилой матрац. Конопатый схоронился в одном из ящиков, вторая близняшка заползла под ржавую клетку. Куда делся Коробок, Шестая так и не поняла, но ей стало не до этого, ведь дверь в комнату резко открылась, являя Бабушку.

Огромный человекообразный монстр уставился на Шестую неподвижными белёсыми глазами. Шестая замерла. Она многое повидала на своём веку, но впервые видела живой труп, и это, признаться, напугало её. Бабушка ничего не предпринимала, лишь стояла в проёме, слегка покачиваясь и распространяя вокруг себя запах гниющей плоти, а Шестой казалось, будто стук её сердца был оглушительней грома в мрачном дождливом небе.

Наконец Бабушка открыла рот — чёрный раззявленный провал, из которого несло протухшей мертвечиной — и издавала негромкий угрожающий звук. Шестая услышала, как рядом всхлипнул конопатый и в этот раз она не могла винить его. Холод сковал её конечности, не позволяя двигаться, и странно было, что Бабушка всё ещё не набросилась на неё.

В конце концов монстр просто ушёл. Громко хрюкнул и хлопнул дверью. Приглушенные шаги вновь послышались на скрипучей лестнице. Наступила звенящая тишина.

Шестая отмерла и судорожно прочистила горло. Ей нужно было подумать.

— Как давно она забирала кого-нибудь? — хрипло поинтересовалась она.

Как ни странно, её срывающийся голосок ободрил перепуганных детей. Вздрагивая от любого лишнего звука, они осторожно выбрались из укрытий. Тогда уже Шестая успела заметить, где всё это время просидел Коробок — мальчик бесшумно вылез из телевизора, в мониторе которого виднелась выбоина, достаточная, чтобы спрятаться худому ребёнку.

— Не особо давно, — подумав, неуверенно ответил конопатый. — Визита три назад. Или два... — Сложно было следить за временем в комнате, в которой не было окон, в подвале, из которого ничего нельзя было увидеть.

Шестая провела рукой по лицу и решительно поправила дождевик.

— Нам надо бежать отсюда, — подытожила она, смиряясь с неизбежным — какое-то время придётся работать в команде. Не то чтобы это её радовало, но выбора не было: чем больше будет их свора, тем легче обдурить опасного монстра.

Дети пугливо переглянулись.

— Но как? — воскликнула одна из близняшек и тут же закрыла рот рукой, с ужасом глядя наверх.

— Выбраться из подвала и убежать через входную дверь. Это же дом, верно? Значит, тут должна быть входная дверь. Как-то же она принесла нас сюда.

— Но это же её дверь, вдруг мы не сможем дотянуться до ручки? — деловито поинтересовался конопатый. — И мы не знаем этого дома. Здесь везде ловушки!

— Предпочитаешь остаться здесь и дожидаться смерти? — холодно уточнила Шестая.

Настала неуютная тишина.

— В общем, — Шестая подошла к двери, — я иду. А вы? Будете дрожать, ожидая, когда придут за вами? Или попытаетесь бороться за свою жизнь?

— Но вдруг мы попадёмся? — В глазах одной из близняшек появились слёзы.

Шестая пожала плечами.

— Вы и так попались, — спокойно заметила она. — И так умрёте. Разница лишь в том, что, пытаясь, вы можете выжить. Здесь у вас нет шансов. Ну, кто со мной?

Дети переглянулись. В их глазах происходила нешуточная борьба. Зато кто-то уже решил. Коробок внезапно подошёл ближе и согласно ткнул себя пальцем в грудь. Шестая кивнула.

— Кто-то ещё? — уточнила она.

Конопатый вздохнул.

— Ладно, Бабуля с вами, — мрачно подытожил он. — Я в деле.

— И я.

— И я...

Как и ожидала Шестая, никто из детей не решился остаться в комнате.

— А я видела, что на чердаке есть самолёт, — тихо заметила одна из близняшек, когда ребята взволнованно столпились возле двери.

— Правда? — открыл рот конопатый. — Джин, ты серьёзно?!

— Думаешь, вру, Синяк? — прищурилась Джин.

— Успокойтесь! — шикнула Шестая, как никогда ощущая себя старшей. Не самое приятное ощущение, особенно для неё — Шестая привыкла к одиночеству и самоспасению. К сожалению, ей не справиться одной. Как минимум, можно было использовать остальных, как пушечное мясо, если монстр всё же выследит их. Дети надулись, замолчав, а Шестая с интересом посмотрела на Джин. — Умеешь управлять самолётом?

— Ну... никогда не пробовала, — смущённо признала Джин. — Я... я просто жила на заброшенном аэродроме. Там самолётов много. Я часто спала в их кабинках.

— Если улететь, то точно никакая Бабуля не догонит, — задумчиво заметил Синяк. — Да и до чердака добраться всё же легче будет, он ведь в доме, ведь так ли?

Шестая почесала подбородок.

— Посмотрим, — туманно произнесла она, мысленно решив, что через входную дверь сбежать будет всё же проще.

Дверь открылась с негромким похоронным скрипом. Дети высыпали в подвал, настороженно вглядываясь в сумрак. Пока Бабушки нигде не было слышно, но не стоило терять бдительности. Шестая знала немало историй, когда излишняя беспечность жестоко карала оступившихся ребят. Что уж говорить, девочка и сама в первые в жизни попалась из-за невероятной глупости — уснула на складе тряпья, не проверив его на наличие монстров. Повезло ещё, что Цирюльник предпочитал мучать своих жертв, а не убивать сразу.

Скрипучая лестница вела в довольно освещённую часть дома. Шестая осторожно выглянула из проёма и увидела ещё одну лестницу, ведущую вверх. Запах смердящего трупа там стоял сильнее всего, что многое говорило — Бабушка сновала где-то на втором этаже. Ещё один проём уходил вправо, сверчки громче скрипели именно там. Значит там, как минимум, был двор. Это воодушевляло.

— Что это? — одними губами выдохнула Джин, тыча пальцем куда-то влево.

Дети обернулись и с ужасом уставились на светопреставление. Одна из дверей, обитая сгнившим в нескольких местах войлоком, была закрыта решёткой, вокруг которой, извиваясь в ужасающем танце, плясали голубые молнии. Зрелище было жутким, но по-своему завораживающим. Шестая с досадой наморщила нос. Очевидно, это была дверь, ведущая на выход. Этим путём им точно не выйти.

— Поиграем, де-е-етки?..

Скрипучий голос застал их врасплох. Сердца гулко стукнули о грудные клетки, а после забились, как пойманные птахи. Шестая дёрнула Синяка вниз, присела на лестнице, так, чтобы её невозможно было увидеть, спускаясь со второго этажа. Она первая пришла в себя после моментальной панической атаки и сообразила, что Бабушка ещё не увидела их. Видимо, попытки побега не были такой уж редкостью, раз монстрическая старуха прибегала к подобным запугиваниям невидимых жертв.

Остальные дети последовали её примеру. Прижимаясь друг к другу, словно воробьи на проводе, они, кажется, даже дышать перестали, слыша постепенно приближающиеся шаги. Наконец показалась и их обладательница — гниющая Бабушка медленно спустилась со второго этажа и застыла на последней лестничной ступеньке. В её руках появилась палка, вся в кроваво-бурых разводах — видимо, ею пользовались не так уж редко. Шестая сощурилась. Раз через входную дверь не пройти, оставался лишь самолёт. То, что они не умели им пользоваться, девочку сейчас не особо волновало. Да, она вела себя, как лидер, но возраст всё же делал своё дело, и на некоторые вещи Шестая реагировала куда более беспечно, чем хотела бы. Джин сказала, что самолёт находился на чердаке, как туда попасть? Очевидно, через второй этаж. Но монстр продолжал стоять на лестнице, словно разгадал детский замысел и собирался поджидать свою добычу. Шестая крепко сжала зубы. Чем дольше они сидели в засаде, тем опаснее становилось. В любой момент их могли засечь, если и не Бабушка, так любой другой монстр-обитатель дома. Кажется, кто-то упоминал Дедушку? То-то же.

Синяк обеспокоенно покосился на неё. "И что делать будем?" — будто говорил его взгляд.

Но не успела Шестая что-либо придумать, как почувствовала холодок слева. Скосив взгляд, она тотчас поняла его причину — Коробок, до сих пор прижимавшийся к её боку, исчез. Нехорошее предчувствие охватило девочку.

— Нет... — сквозь зубы едва слышно прошипела она.

Бабушка издала леденящий душу вой. Дети напряглись, готовые сорваться с места в любое мгновение, но этого не потребовалось.

Коробок выскочил на площадку прямо перед носом ошалевшей Бабушки и, когда монстр, придя в себя, с воплем кинулась на него, бросился наутёк. Топот его детских ножек и шумный скрип пола от ножищ Бабушки стихли вдали. Дети ошарашенно замерли.

— Не спим! — первой придя в себя, зашипела Шестая. — Это наш шанс!

Никогда ещё они не бегали так быстро. Лестница скрипела так нещадно, что дети покрывались холодным потом. Шестая подумала, что хрен она ещё хоть раз в своей жизни будет путешествовать по неизвестному лесу. По рассказам ребят выходило, что их всех поймали аналогичным образом — в лесу, подобравшись сзади и огрев палкой по голове. Хорошо ещё, что у местной детворы были прочные черепа.

Второй этаж был воистину огромен. Бесчисленные комнаты, теряясь в полумраке, сменяли друг друга, а каждый выныривающий из темноты силуэт казался страшным врагом. Дедушки нигде не было видно, и неизвестность пугала детей больше, чем настоящая опасность.

— Я больше не могу, — простонала сестра Джин, когда они чуть ли не ползком, держась подальше от середины комнаты с её предательски скрипящими полами, пробрались в, судя по всему, спальню — по крайней мере, почти на всю комнату расположилась огромная двуспальная кровать. Девочка села на пол возле этой кровати и поджала ноги, хлюпнула носом.

— Что такое, Джейн? — Джин присела рядом на корточки и ласково погладила её по волосам. — Мы выберемся. Я это чувствую.

— Коробка уже нет, — Джейн всхлипнула ещё сильнее, и её щеки медленно намокали. — Нас всех поймают и растерзают.

Шестая раздражённо закатила глаза. Одиночка по сути, она ненавидела "телячьи нежности" и презирала людей, которые думали, что их истерики кому-то интересны. Она предпочитала быть холодной и сосредоточенной, кроме тех случаев, когда её детское тело решало иначе (она ненавидела себя за такие вспышки). Именно поэтому к своим девяти годам Шестая так и не обрела свою стаю. Другие дети тянулись к ней, чувствуя лидера, но быстро сталкивались с жутким характером и, поскучнев, исчезали из её жизни. Шестая была не против, почти. Всё же иногда ей было тоскливо.

— Прекрати! — недовольно буркнула она. — А то услышат.

Синяк кивнул.

— Девчонки, — снисходительно фыркнул он. — Вечно ноют! Ну, почти все, — тотчас исправился он, поймав мрачный взгляд Шестой.

Джейн вытерла глаза и в последний раз шмыгнула носом.

— Извините, — невнятно пробормотала она. — Я больше не...

Вблизи послышалось старческое шарканье. Дети переглянулись в ужасе.

— Под кровать! — одними губами скомандовала Шестая. Впрочем, указаний не понадобилась — все тотчас шмыгнули в проём между кроватью и полом и замерли там, затаив дыхание.

Бабушка вошла в комнату — её ноги остановились прямо перед носом перепуганных детей. Шестая подумала, самоубийством ли будет чем-нибудь подрезать эти конечности? Наверное, всё же да. Её сил явно недостаточно, чтобы нанести монстру ощутимый урон. Так что Коробок, если он, конечно не спасся, запрятавшись куда-нибудь в щель, был обречён.

"Ну и пусть", — с раздражённой злобой подумала Шестая. Какое ей дело до мальчишки, который сам решил свою судьбу? Помог им, переманив внимание монстра на себя, дал возможность двигаться дальше... Поняв, что мысли свернули куда-то не туда, Шестая крепко сцепила зубы и сосредоточилась на реальности.

Долго Бабушка не стояла — покачавшись взад-вперёд, она издала булькающий смешок и ушла. Звякнул колокольчик, послышался скрип старой мебели на кухне... Дети продолжали сидеть под кроватью, как мыши, думая, что делать дальше.

— Где-то должен быть выход на чердак, — наконец прошептала Джин.

Шестая кивнула.

— Надо найти его побыстрей, — проворчала она. Шло время, мозг, полный впечатлений, устал, и смертельная опасность стала казаться не такой уж смертельной. Шестая знала, как опасно это чувство перенасыщение адреналином — оно напрягало разум и делало его вялым. Даже монстр перестал казаться настоящим ужасом. Это было нехорошо. Так и до проигрыша недолго.

— Эй, смотрите, — шепнул Синяк. — Вот и Дедушка.

Ребята прильнули к полу. Дверь в комнату напротив открылась, и в коридор вышла тёмная фигура. С детского ракурса не было видно лица, но эти ноги явно принадлежали монстру-мужчине. Шаркая и подкашливая, Дедушка удалился на кухню, к своей обожаемой супруге, а Шестая затрепетала, увидев её — тонкую деревянную лестницу, уходящую под потолок той комнаты, из которой ушёл монстр.

— Похоже, это то, что нам нужно, — выдохнула она.

Держась поближе к стенам и подальше от скрипучих полов, дети пробрались в комнату. Она была весьма скромных размеров, уставлена какими-то маленькими телевизорами. Пока остальные рассматривали лестницу, гадая, кто подымется первым, Шестая смотрела на эти экраны, и холодный пот стекал по её спине. Всё было прямо как там, в заброшенном складе много лет назад. Тогда она также обнаружила комнатку с точно такими же экранами. Тогда она долго бродила перед ними, разглядывала с любопытством — кому нужны такие маленькие телевизоры? В них же ничего не видно! Как оказалось, кому надо — увидят. Шестая приобрела шрамы после той истории, и эти шрамы навеки сохранят в ней уверенность: телевизоры, даже маленькие — зло. Особенно маленькие.

— Быстро наверх! — шикнула она. — Сейчас прибегут.

Дети переглянулись, но спорить не решились. Первым решил лезть Синяк. А то вдруг там, наверху, какая опасность, разве можно подставлять девчонок. Впрочем, у них выбора не было, опасность поджидала их в любом месте этого дома. Казалось даже, что сам дом был опасностью, врагом с множеством глаз, неприязненно глядевшим на возмутителей спокойствия.

На чердаке было ветрено, пусто и пыльно. Сквозняк со свистом вылетал из мелких щелей, возникших, когда доски, из которых состоял дом, рассохлись. Звук поющего ветра скрадывал все другие звуки, поэтому Шестой пришлось лечь на живот, чтобы подслушать, что происходило на этаже, с которого они только что сбежали. Вроде всё тихо. То ли их не услышали, то ли монстры решили, что это мыши. Впрочем, ребята очень сильно постарались не издавать лишних звуков.

— Ну и где этот самолёт? — Синяк всё же продолжал шептать. Из-за ветра его было плохо слышно, но мальчик боялся, что более громкие, чем сквозняк, звуки услышат те, кому это не нужно было слышать.

Джин задумчиво осмотрелась. На чердаке сияло пыльное окно, и девочка, воспользовавшись им, выглянула наружу.

— Хм... — задумчиво протянула она. — Вон по той тропинке я шла, когда... когда... — Она сглотнула. Шестая слышала, что Джин была единственной, кто видел Бабушку перед нападением. Джейн тогда смотрела в сторону, и лишь её сестра с ужасом наблюдала за монстром, который загнал их в ловушку — на стыке между болотом и собой. — Вот так она нас тащила. Другого пути сюда не вижу. Значит... — Джин задумчиво окинула взглядом чердак и уверенно ткнула в левый проход, чернеющий напротив окна. — Он там.

— Действительно... — Шестая выглянула в проём, готовая к чему угодно. Впрочем, врагов там не оказалось. На небольшой площадке, обдуваемый ветром, расположился металлический снегирь. По крайней мере, это чудо техники напоминало именно эту птицу — светло-серый сверху, пыльно-алый снизу. Шестая несколько раз видела подобные штуки в Бледном городе, который посещала, когда была моложе, но она не знала, что это называется самолётом.

— Ух ты, что это? — Джейн оказалась смелей и вынырнула из-под локтя Шестой, первой оказавшись на площадке. Она подскочила к длинной железной палке и, подняв её на руки, принялась разглядывать с жадным любопытством.

Шестая подошла ближе, чувствуя сзади дыхание других детей.

— Это же ружьё, — заметила она удивлённо. Кто и зачем притащил его сюда? "Интересно, можно ли застрелить Бабку?" — подумала Шестая и поёжилась. Иногда кровожадные мысли её пугали. Хотя... каков мир, таковы и дети. Закон жизни. Будь жестоким, если хочешь выжить — Шестая знала это как никто другой. Монстры не заслуживали жалости, ведь они с удовольствием ловили и поедали детей.

— Ой, а я вижу Бабушку! — пискнула Джин, выглянув за край площадки.

Это заявление вызвало бурную реакцию. Дети столпились у края крыши, осторожно свесив головы. И правда, внизу, парой этажей по вертикали, расположился двор. Он был маленьким и пыльным, словом, очень подходящим для этого дома. Возле небольшой сараюшки остановилась Бабушка. Монстр рядом с ней был, очевидно, Дедушкой. А вот третий...

Шестая обернулась, чтобы поинтересоваться, кто или что ласкалось к ногам Бабушки, когда увидела, как посерели ребята.

— Вы чего? — тише, чем требовалось, поинтересовалась она.

Синяк сглотнул и сипло прохрипел — ужас горел в голубых глазах:

— Это... это он...

— Он — это тот, кому скормили других? — уточнила Шестая, начиная догадываться.

Синяк кивнул.

— Ой, мамочки! — громче, чем следовало, воскликнула вдруг Джейн. — Они бы не позвали его, если бы не кормили! Понимаете?!

Шестая прищурилась, пытаясь разглядеть монстров деталях.

— Не особо, — призналась она.

— Он ест заживо! — ахнула Джин, с ужасом гладя в глаза сестры. — Ох... Коробок... он ещё жив!

Синяк открыл рот.

— Но... мы должны помочь ему! — взволнованно воскликнул он.

— С чего бы? — прищурилась Шестая.

Остальные глянули на неё с таким недоумением, что девочке стало не по себе. Именно поэтому она предпочитала одиночество. Снова какие-то моральные принципы... Что им за дело до пойманного мальчишки? Коробок знал, на что шёл, когда прыгал в лапы Бабушки. Он прикрыл остальных своим телом — светлый альтруизм, но ведь это был его выбор? Что теперь, вновь подвергать себя опасности, когда выход так близко?

— Ты, — голос Джин был тихим и очень медленным. Так разговаривали с мелкими или тупыми. Но сейчас Джин смотрела на Шестую и говорила именно этим голосом, полным осторожной жалости: — Ты ведь никогда никому не помогала? У тебя не было тех, кого бы ты назвала семьёй?

— Нет, и с чего бы? — резко отозвалась Шестая. — Это излишняя роскошь. Слабость!

— Разве Коробок выглядел слабым, когда принял удар на себя? — прищурилась Джин.

— Это был его выбор, — привычно закрылась Шестая. "Разговоры по душам" стояли третьими в списке самых нелюбимых ею вещей после детей-нытиков и маленьких телевизоров.

Дети вздохнули.

— Значит, это будет наш выбор, — тихо произнесла Джейн, на глазах которой вновь выступили слёзы. Шестая не поняла, почему — видимо, девочка просто была чересчур впечатлительной. Не самое хорошее качество для выживания. Интересно, что бы она сказала, если бы узнала, что Джейн просто жалела её?

Синяк подтащил к краю ружьё.

— Думаете, достанет? — прохрипел он.

Джин пожала плечами.

— Стоит попробовать.

Шестая сжала губы в узкую ниточку. Нет, ну полные идиоты...

— Выдадите наше спасение, — буркнула она.

Дети замерли, только сейчас сообразив это. Действительно. Идиоты.

Шестая фыркнула и, бурча себе под нос, взяла ружьё. Оно тотчас оттянуло ей руки, но девочка не привыкла сдаваться. В любом случае они потащат её за собой, случайно или нарочно. А если Бабка узнает о самолёте, то конец им всем.

— Помогите спустить его вон туда, — проворчала она, указав на соседний пролёт. Там крыша обрывалась здоровенной вмятиной. Бабушке никогда не добраться до сюда. Но и самолёт видно не будет.

* * *

Моно не знал, что заставило его прыгнуть с лестницы прямо под ноги Бабушки. Боялся он точно не меньше всех других детей. Если не больше. Коробка была удачным решением — не видно было перепуганных слёз на щеках и безумно трясущихся губ.

Бабушка громко взревела, так, что у Моно затряслись все поджилки. Не глядя в сторону ребят, чтобы не выдать их, Моно кинулся куда глаза глядят, стремясь увести монстра подальше от лестницы. Ох... ох, чёрт — Бабушка передвигалась довольно резво для живого трупа. Истекая могильным соком, громко визжа, она гналась за ним — пол лихорадило под её лапищами. Моно бросало из стороны в стороны. Ну кто так доски кладёт?!

Влево. Вправо. Метнуться под ногами — Бабушка едва не врезалась в стену, опрокинула лампу, и в комнате стало намного темнее. Белёсые глаза монстра вспыхнули потусторонним светом. Она была ужасна. В свои восемь Моно не видел ничего хуже, хотя, казалось, повидал всё, что только можно.

Раздался громкий скрежет — пол всё-таки не выдержал безумной пляски. Громко заорала Бабушка, провалившись ногой в образовавшуюся щель. Моно пригнулся, спасаясь от её рук, пытавшихся дотянуться до него, и рванул в первую же попавшуюся комнату.

— АГА!

Моно не удержался и завизжал, когда чья-то сильная рука схватила его за шиворот. Коробка была сорвана с его лица так резко, что мальчик зажмурился. Другой монстр, Дедушка, крепко держал его, возя носом по его шевелюре. Невыносимо запахло разложением, да так, что Моно едва не стошнило. Треск пола прекратился, и сладковатый гниющий аромат усилился в разы. Бабушка подошла к супругу и вырвала Моно из его руки.

— Де-е-еточка играет? — невнятно прохрипела она, брызжа в лицо Моно чёрной зловонной слюной.

Мир раскачивался, как проклятый — Бабушка шла, прихрамывая, подволакивая свою мёртвую ногу, а Моно трепыхался в её клешне, пытаясь сбежать.

Лестница... путь наверх. Моно с беспокойством огляделся. Он очень надеялся, что остальные успели сбежать. Шкафчики... столы... пыль... грязь... Этот дом словно состоял из грязи, вони и первобытного ужаса, гуляющего меж волосков на коже.

Бабушка опустила его на стол, неожиданно бережно, словно боялась причинить боль. И тут же, в противовес, прижала пальцами так, что Моно едва ли смог двинуться. Сверкнула серебром сталь...

Моно в ужасе задёргал головой, в панике глядя на ржавый нож, который целился ему в шею.

Внезапно Бабушка замерла. Нож застыл, не дойдя по Моно каких-то пару жалких сантиметров. Монстр медленно повернул голову в сторону столовой и неподвижно уставил куда-то вдаль. Словно... прислушиваясь...

Снова сверкнул нож. Моно раскрыл рот в немом крике. Бабушка сильнее вдавила сталь в хрупкую руку мальчика, до хруста, после чего куда-то ушла. Впрочем, Моно было не до этого. Слёзы так и текли из его глаз, от боли в голове всё перемешалось, к горлу подступил горький комок, а рука пульсировала, хотя крови было совсем немного... мистика какая-то...

Сколько он лежал на столе, пришпиленный за руку, Моно не знал. Болезненно шипя и поскуливая, он ждал своей неминуемой гибели. Монстры никогда не щадят — этот урок взрослые мальчишки, с которыми он когда-то провёл целое лето, накрепко вбили в его голову. Нет для монстра ничего важнее, чем сожрать зазевавшегося ребёнка. Детская плоть была мягкой и нежной, и для Бабушки он, Моно, наверняка был особенным деликатесом.

Смрад обволок его со всех сторон — это, мурча себе что-то под нос, вернулась его мучительница. С заутробным скрежетом нож покинул его плоть. И снова почти нет крови. Ну как так?

Звонок неприятно врезался в уши, вызывая головную боль. Что? Зачем это?

Бабушка крепко схватила его за левое плечо, вцепилась ногтями, словно хотела продырявить кожу до самой кости. От боли Моно крепко зажмурился. В голову тотчас ступила совершенно дикая в данный момент мысль.

Что же это такое, самолёт? Да, самое время было об этом думать. Моно даже представить не мог, как эта вещь должна была выглядеть. Одно точно — она явно была большая, иначе зачем хранить её на крыше? Интересно, как можно сбежать с самолётом? Джин говорила, что оно может летать. Оно было птицей? Или очередным созданием монстров, вроде телевизоров? Так много вопросов и так мало ответов...

Колокольчик раздался совсем близко. Моно вынырнул из своих бредовых мыслей и настороженно огляделся. Судя по ветерку, обдувающему тело, и невыносимому треску сверчков, это была улица. Мечтать о побеге на ней было делом провальным — огромный забор отрезал все шансы. Монстры хорошо знали, как удержать рядом своих пленников.

Бабушка небрежно закинула его в угол, на стопку дурно пахнущих мокрых тряпок. Моно приподнялся на руках — правую обожгло болью — и посмотрел на монстра. Чего ей от него...

— Ох! — Невольно вырвалось изо рта, а глаза в ужасе расширились, встретившись с чужим взглядом — слишком кровожадным даже для монстра. Небольшое существо — ростом с крупную собаку, похожее на паукообразного человека с пепельно-серой кожей — мрачно наблюдала за ним исподлобья, стоя на четвереньках возле ноги Бабушки. Рука последней с неожиданной лаской проводила по жёстким волосам непонятного уродца.

Моно растерялся. Слишком многое произошло за последнее время, его разум стал постепенно притупляться, сбитый с толку слишком многочисленными изменениями. Моно устал. Всё, что он сейчас хотел — найти безопасное место, свернуться калачиком и провалиться в приятное беспамятство. Опасное, да, но такое манящее...

Монстры не двигались, будто что-то выжидали. Входная дверь хлопнула, и Дедушка, покачиваясь, подошёл к своей супруге. Он что-то шепнул ей на ухо, и Бабушка оскалилась. Жуткие пильчатые зубы на миг показались в чёрной пасти, и Моно рывком вынырнул из вязкого киселя, который наполнял его голову.

Он здесь явно не просто так. Бабушка не принесла его, чтобы съесть. Этим она могла заниматься и в доме, а значит...

— Нет! — Моно внезапно всё понял и в ужасе вжался в ограду. — Нет, пожалуйста!

Он никогда не просил раньше. Когда его зажимали более сильные и взрослые дети, Моно предпочитал стоически терпеть толчки и удары. Дети были жестоки, особенно те, что видели лицо Моно, именно тогда появилась коробка. Он никогда не умолял о пощаде — к тем, кто просил, относились ещё хуже. В конце концов Моно практически свёл на нет попытки влиться в чью-нибудь стаю, ведь тогда ему пришлось бы просить и умолять. Мальчишки города были подчас более жестоки, чем монстры. А у монстров тем более странно было просить пощады.

Но сейчас Моно делал то, что никогда не делал. Он знал, что всё кончено. Против сразу трёх врагов у него не было шансов. Но куда лучше умереть, слыша звук своего голоса, а не проклятую тишину, прерываемую треском собственных костей.

Монстро-паук кинулся на него, ведомый жаждой крови и одобряющим кивком хозяйки. Моно зажмурился, когда острые зубы блеснули совсем близко, а из пасти дохнуло гнилью.

И грянул гром, да такой силы, что желудок Моно отозвался дрожью.

Монстро-паук странно тявкнул, будто булькнул. На Моно завалилась тяжёлая, быстро стынущая масса. Дикий рёв чуть не разорвал барабанные перепонки. Моно съёжился, закрыв уши руками. Быстро метнулись в дом Бабушка и Дедушка, в немой ярости раскрывая рты до невероятных размеров.

Моно дрожал так сильно, что не сразу заметил, как его кто-то тормошил.

— Эй! — из-за звона в ушах этот оклик звучал глухо и будто издалека. Моно открыл глаза и увидел перед собой девчонку, которая предложила им всем бежать. Откуда она здесь? Девочка тем временем со злостью хлестнула его по щеке и громко — приглушенно, но она старалась — рявкнула: — Быстро встань! Надо уходить!

"Надо так надо", — рассеяно подумал Моно. С трудом приподнялся, покачнулся — пол дрожал и дробился, словно началось землетрясение или конец света. Девочка поддержала его за плечо, вызвав новую вспышку боли, и буквально потащила в сторону большой бетонной пристройки.

— Слабачка, — бурчала она на ходу, — поддалась...

Куда и кому поддалась, Моно не знал. Но с удивлением посмотрел на большой таз, в который ему велели спрятаться.

— Быстрее! — буквально орала девочка — всё равно из-за воплей агонизирующего монстро-паука ничего не было слышно.

Моно послушно перевалился в таз. Рука отозвалась болью, но сейчас было не до неё. Главное, чтобы не перелом — с переломом выживать будет сложно. Тем более в лесах, где лишний раз не попрячешься. Моно подумал о том, что ему, похоже, пора возвращаться в Бледный город — как выходец оттуда, он знал парочку относительно безопасных мест, где можно было подождать выздоровления.

* * *

— Эй, Шестая! — Синяк и близняшки, с помощью лебёдки, найденной на чердаке, подняли их с тазом на крышу. Точнее, на площадку, на которой расположился самолёт.

— Что? — недружелюбно уточнила Шестая, выбираясь наружу.

— Нам удалось найти ключ от самолёта! Представляешь, он находился прямо на сиденье. Ну кто такой небрежный?!

— Какая нам разница? — Шестая напряжённо уставилась на дверь, ведущую в чердак. Чувство опасности, не раз выручавшее её, усилилось, и девочка занервничала сильнее. — Кто там спал в самолётах? Поднимай скорей эту штуку!

* * *

— Так вот он какой, самолёт... — пробормотал Моно, оказавшись в кабине.

Джин быстро-быстро сновала над панелью с сотнями разных кнопок, напряжённо ища нужную.

— Ну... на самом деле, это ветролёт, — смущённо созналась она. — Самолёты ещё больше.

Синяк перевалился через кресло, обеспокоенно глядя на Моно.

— Цел? — отрывисто поинтересовался он.

Моно кивнул. Рука болела и плечо тоже, но он был жив и даже в своём разуме. Что это, как не целость?

— Ключ воткни, — предложила Шестая, понаблюдав за мучениями Джин, и протянула ей прихваченный с сидения ключ. — Вот, даже дырка по размеру.

— Оу... и правда... — Джин, зардевшись, последовала совету и — о чудо — у них наконец-то что-то получилось.

Вертолёт загремел лопастями и неохотно, с большим трудом и явно не птичьей грацией совершил взлёт. Ну а вы что ожидали, если за рулём была девятилетняя девочка?

Громкий рёв догнал их, когда они уже поднялись в воздух. Предчувствие Шестую не обмануло — Бабушка всё же смогла забраться на чердак. Вместе с Дедом они злобно ревели и тянули к детям свои гниющие руки, но было уже поздно. Вертолёт совершил свой взлёт и медленно, словно объевшийся снегирь невероятных размеров, направился в сторону бледнеющего на самом горизонте моря. Куда угодно, лишь бы подальше от леса с его жуткими обитателями.