Сомы на льду (джен)

— Это первый и последний раз, Касл, когда я участвую в подобной авантюре!

— А кто сказал, что авантюры — это скучно? — и Касл придвинул к Беккетт громадную банку попкорна. — И всего-то отсидели первый тайм, а меня уже тыкают шпилькой в бок!

— Я ещё и не начинала даже! — и нервным движением головы Кейт отвергла лакомство. Правда, Касла пассаж ничуть не смутил, и он запустил в банку всю пятерню. Зачавкал, довольно причмокивая, захрустел, жадно забулькал кока-колой, а Беккетт, приложив к глазам маленький полевой бинокль, лишь недовольно поджала губы. Каким же надо быть прохиндеем, чтобы затащить её сюда! Ещё и жрать при этом поп-корн в три горла...

...ффау! — истошно взвыла сирена, обозначая гол, и арена взорвалась эмоциями. Это было тотальное безумие, вселенский бедлам, пир до извержения Везувия, и где-то даже круче: трибуны свистели, пищали, орали и улюлюкали, махали вымпелами и шарами, дудели в вувузелы, подбрасывали бумажные колпаки и неистово, безумно обнимались. Ещё бы — их команда, любимица публики и спонсоров, очередной раз не подвела: обласканная деньгами и титулами, молниеносная, импульсивная и продуктивная, она рвала соперников, как тряпку, и счет забитых шайб неуклонно повышался. И для Беккетт было громадным потрясением узнать о такой вот скрытой страстишке Касла, по милости которой (как оказалось — не только!) ей пришлось высиживать с затычками в ушах. Хотя внешне, надо сказать, детектив от фанатов не особо отличалась: хлопковый шарфик чёрно-шафранной расцветки, клубная ветровка в тех же тонах и даже несколько филигранных мазков грима на лице. В отличие напарницы, которая сидела скромнее скромного, Касл вёл себя правильно: хлопал в ладоши при опасных голевых моментах, пронзительно присвистывал в два пальца и почище бродяги матерился при каждом промахе. И даже брызгал слюной на Кейт, обсказывая свои эмоции, а Беккетт приходилось это терпеть, потому что дело — есть дело, а дурака повалять может и кто-нибудь один из них...

— Черт! — загоняя в себя недовольство простецкой удалью Касла, Беккетт на секунду смежила веки, стараясь не отводить окуляров с той стороны трибун — её внимание было приковано к скамейке запасных: напряжённой глыбой, с правого края, её застолбил один из игроков аутсайдеров, и к нему, тесным проходом между бортиком и остальными игроками, пробирался массажист в униформе. Худощавый и низкорослый, со спортивной сумкой на плече и полотенцем на шее, подойдя, чувак склонился к хоккеисту, частично заслоняя обзор, и игрок лишь вяло указал на своё левое предплечье. Набитая чем-то сумка тут же опустилась на пол, массажист сместился чуть правее, и его руки уверенно задвигались, разминая натруженные мышцы игрока. При этом диалог мужчин не прекращался, и Беккетт сказала бы даже, что общение было неприятным: таким напряжённым, злым и недовольным выглядело лицо хоккеиста. И в этом, в принципе, ничего странного или предосудительного не было, если бы не скороспелая инициатива и витиеватые измышления Касла накануне игры.

Сначала он тупо выспорил их совместный поход, и уже на матче, в очередную игровую паузу, загадочно поведал ей о том, что они, вообще-то, оказались на трибунах не просто так. По факту, их присутствие здесь связано именно с этими обоими парнями, хоккеистом Стюартом и массажистом Крисби, на которых сейчас детектив и пялилась, и, по всей видимости, эти чуваки — далеко не последние фигуранты их очередного дела, весьма странного и запутанного, связанного с подкупом чиновников, нелегальным тотализатором и даже пятёрочкой сопутствующих трупов. И несмотря на отсутствие против парней каких-либо улик, в момент посерьезневший Касл расписал перед ней, Беккетт, целую теорию об их возможной причастности, которая, если как следует поразмыслить, имела-таки под собой некие основания...

И вот напарники уже присутствуют на "важном" полуфинальном матче, восседая в среднем ряду "красного" сектора, почти у самого прохода, и её, Беккетт, уже конкретно ломает и корёжит от этой шумной, бездушной толпы, от этих машущих руками фанатов, их криков и мельтешения спин перед глазами. Вот сейчас бы кофе ей не помешал, но вместо этого приходится довольствоваться ароматами приторной кукурузы, ядреного пота и резко пахнущей мужской косметики. И ладно бы только этим, но почему вдруг рядом с ними так резко и отвратно пахнуло сырой рыбой? Они ведь не на рыбном рынке, не в восточном ресторане, и эта, вплоть до ряби меж лопаток характерная вонь здесь абсолютно неуместна. И, судя по всему, рыбой тянет как раз из прохода между рядами, где, на одной линии и буквально в трех-четырех ярдах от них, в толстовке расцветки аутсайдеров, застыл какой-то смуглолицый парень, держа в левой руке синтетическую, явно увесистую сумку: так сильно натянулись её лямки. Кейт даже тряхнула чёлкой, надеясь, что ей всё это чудится, но Касл, уловив страшную гримассу недовольства на лице напарницы, среагировал мгновенно:

— Что?

— Не понимаю, — Кейт недовольно скривила губы. — И в каком же это неочевидном месте должны пересекаться фанаты хоккея и маститые рыболовы, а?

— А, ты про это? — все понимающий и проницательный донельзя Касл ткнул пальцем в странного чувака, что напряжённо и пристально разглядывал лёд. — Готов поспорить на раздевание или на поход к проститутке, что у него в сумке — сом!

— Сом? — скарбезный намек Кейт намеренно пропустила мимо ушей. — А причём тут хоккей?

— А при том! Ведь это же так близко! — неимоверно оживился Касл, мечтательно закатывая глаза. — Когда-то у другой команды не было истории, на которую можно было бы опереться. Как не бывает её у грязи под ногами, и поэтому фанаты вдохновенно "сплагиатили" у соперников некую традицию — те метали на лёд осьминогов для поддержки своих игроков. Да-да, самых настоящих, с чернилами и щупальцами, и сия традиция поддержки восходит примерно к началу XXI го века, потому что рыба с большими усами на нашем юге куда популярнее головоногих. Правда, от этого традиция поддержки себя не изжила, и в таких фанатских делах необходимо быть перфекционистом: чтобы бросить на лёд увесистого хищника, требуется немало физических усилий и прочих ухищрений — частички сомов и осьминогов так прилипают ко льду, что портят игровую поверхность. Да и споткнуться о сома, будучи с клюшкой и на коньках, я лично тоже не хотел бы. Вот почему охрана комплекса сечёт такие моменты и старается их пресечь. И это представление ты сейчас узреешь воочию! Смотри же туда, Беккетт! Внимательно!

Теперь они оба, пристально и плечом к плечу, наблюдали за чуваком, в свободной руке которого вдруг появился телефон. И парень уставился на его экран, нервно покусывая губы, пока, видимо, не прочёл нечто важное для себя. И в один момент сумка оказалась прижатой к груди, а вся напрягшаяся фигура потенциального метателя говорила о готовности к молниеносному броску...

— Разреши! — Касл вдруг быстро, но аккуратно перехватил бинокль у слегка опешившей Беккетт. — Вряд ли наш спектакль — это бенефис!

И наводя окуляры то на один сектор трибун, то на другой, жизнерадостно, изобретательно захихикал, ерзая на одном месте и изрыгая невнятные, но бодрые междометия.

— Да! О, черт! О, Господи! О, Святой Януарий! О, все девственницы мира! Как я и думал: он здесь не один! Беккетт, ты только посмотри! Сейчас что-то будет! — и сунул бинокль презрительно скривившейся напарнице.

Она нехотя, с непроницаемо-скептическим видом, перехватила бинокль, поднося его к глазам, и тут раздался пронзительный свисток рефери: игра была приостановлена, а временно никому не нужная шайба отправилась за дальние от напарников ворота. За ней, взрезая лёд, привычно устремился судья, голкиперы ненадолго расслабились, и фигуры игроков с клюшками наперевес распрямились в свободном скольжении. И вроде бы ничего странного или необычного, но тут наблюдаемый соратниками парень вдруг сорвался со своего места и дикими прыжками, рискуя повредить себе лодыжку, сбежал к самому краю ледового поля. Охранник в сиреневой униформе, дежуривший неподалёку, крикнул что-то и метнулся было наперерез, но мощный, импульсивный толчок поверх прозрачного барьера выбросил на поле осклизлую тушку сома. Тёмно-серое увесистое тельце взмыло в воздух и, описав крутую дугу, спикировало практически на спину одного из игроков, оставив на униформе характерный клейкий след. И вновь раздался тревожный свисток, но уже не один, а множество: охрана попыталась скрутить метателя, но чувак, отбиваясь от цепких рук, уже что-то радостно горланил, раз за разом выбрасывая руку вверх и раскачиваясь на одном месте...

Но, как оказалось, это была только прелюдия, и не успела Беккетт высказать своё суждение, как по сторонам арены, у нижних рядов секторов закрутилась кутерьма: фанаты соперников, работая локтями и плечами, пробивались сквозь охрану, подтягивая к груди свою нелёгкую ношу, и снулые, безразличные сомики, один за другим, полетели на гладкий лёд, шмякаясь и чуть не сразу прилипая.

И трибуны грохнули ураганными эмоциями, скандируя невообразимое и задувая в вувузелы, и пока охрана вылавливала метателей, а арена потешалась над "беспределом", игроки уже подковыривали клюшками влипшие в лёд рыбьи трупики, поддевая помеху на кончики, чтобы в итоге сдвинуть к бортам. Затем на лёд выскочили помощники и начали подбирать сомов. И столько было неприкрытого отвращения и человеконенавистничества в выражении их лиц, столько было неуклюжей брезгливости в обращении с рыбой, что выскальзовала из рук и снова падала, что Беккетт заулыбалась помимо своей воли. И это было настолько комично, настолько неожиданно и нетипично, что Кейт открыла было даже рот, для восторженного возгласа, как вдруг заметила довольный и с лёгкой, понимающей усмешкой взгляд Касла, что так пристально смотрел на неё. И тут её брови, решительно и строго, сошлись на переносице.

— Что, не понравилось? Как по мне: сомы на льду — это просто класс! — и Рик продемонстрировал оглушительную, кратковременную овацию, но Беккетт, чтобы не спалиться, лишь презрительно сморщила носик.

— Фи! И я тоже, не хотела бы споткнуться на дохлой рыбе и ещё меньше хотела бы таскаться с ней под мышкой!

— Это потому что ты не фанат! — устраиваясь поудобнее, Касл поерзал в кресле с непередаваемо хитрющей гримаской. — Однако видимая страсть к хоккею должна помочь нам в нашем общем деле. Обещаю не бросать рыбу на лёд и не бить бездарного арбитра, но собираюсь действовать в обоюдных интересах. Пока идёт матч, отлучусь-ка я для проверки инсайдерской информации. И это очень важно, потому что без оной дальше не продвинуться.

— А мне не придётся об этом пожалеть, Касл? Ты ведь не сделаешь ничего такого, что идёт в разрез с нашими принципами?

— С твоими принципами, Беккетт, но готов пообещать минимум неприятностей! И если что, у меня есть мэр!

— Это у тебя есть, а у меня совсем другое...

— Не думаю, что придётся в кого-нибудь стрелять. Не в меня уж точно, а если придётся проникать во вражеский тыл, то я к этому конкретно подготовился!

Касл был невероятен в собственных убеждениях и оптимизме, и Беккетт ничего не осталось делать, как согласиться скрепя сердце. Тем более, Касл всё равно бы пошёл туда, куда хотел бы, и никакая выкрученная штопором мочка уха его бы не остановила.

И Беккетт, невольно касаясь оружия, сделала вид, что сдалась.

— А как ты планируешь сделать дело, не привлекая постороннего внимания?!

— Да легко!

И, стянув свою модную куртку, Касл вывернул её наизнанку: обратная сторона была украшена аппликацией в цвета команды соперников.

— Не часто в команду копов попадает матёрый шпион! — облачаясь, Касл торжествующе улыбался прямо в расширенные от изумления глаза Кейт. — Ну, признайся же наконец, Беккетт, что я тебя все-таки удивил!

Ответом стали устремлённый к куполу арены её взгляд.

— Признаюсь только, что сегодня не классика жанра. Ну, не в полной, конечно, мере, но надеюсь, что ты знаешь, что делаешь.

— Я тебя не подведу! — и когда Кейт снова подкатила глаза, оттопырил правый большой палец: — Обещаю, что будет классно!

— Не дай мне пожалеть об этом, Касл! — сказала она ему это уже в спину, но Рик, скачками поднимаясь к выходу, лишь отмахнулся. И на душе Кейт вдруг стало как-то тревожно и неуютно....

Практически полтора года минуло с начала их партнёрства, но Касл по-прежнему считал, что у него могут быть свои, отличные от Беккетт методики поиска улик, не требующие её прямого согласия. А с учётом того, что Беккетт по жизни — большая праведница и действует преимущественно в рамках закона, его тайная импровизация вряд ли бы вызвала её ликование. И вот почему ему, Каслу, пришлось немножечко схитрить. Да даже не немного, а очень и очень сильно, и случись что-то не то, то Беккетт не сразу кинется ему на помощь. Но он тоже не робкого десятка, и сноровкой не обделён, и интеллектом, и справиться самому, чисто ради доверия и полнейшего расположения Беккетт, было бы наилучшим предвестником победы, а победителей, как говорится, не судят..

Касл прошёл на выход мимо скучающего служителя и небольшой фанатской группы, негромко что-то обсуждавшей, а за душой держал наихитрейший план. Пока в кармане уютно покоились связка отмычек, смартфон и латексные, телесного цвета перчатки, можно было даже сказать, что первую половину матча он, Касл, еле высидел: у него прямо-таки свербело проверить добытую накануне информацию. Правда, сведения от инсайдера отчасти выглядели половинчатыми и даже какими-то стрёмноватыми, но Рик как раз был тем человеком, что ради одной-единственной цели — изобличить и покарать виновных — готов был пойти до самого конца. И Беккетт в этом с ним была бы полностью согласная...

Пока Касл двигался по дугообразному однотоному коридору с диодными светильниками под потолком, сыграла сирена, предвещая перерыв, и народ потянулся со своих мест: разбегался по туалетам и барам, обсуждал голевые моменты, застряв прямо на проходе, а кто-то даже, недовольный проигрышем своих кумиров, кривился реди кучки своих друзей и, сжимая кулаки, постукивал себя ими в грудь. Здесь девушки и парни хлебали на ходу кока-колу, размахивали флажками и вымпелами, приветствуя друг друга, и неспешно — грудь колесом — прогуливались охранники. И в этой разношерстной толпе Касл не чувствовал себя чужим: он улыбался встречным, демонстрируя фанские жесты, кривлялся и похохатывал, а сам всё двигался и двигался к означенной цели.

И вот, сирена на вторую половину матча, и коридоры стремительно пустеют, а Касл — уже неподалёку от секции раздевалок. И пока Лэйтон Стюарт гоняет со всеми шайбу, он, Касл, осторожно-преосторожно заглянет к тому в шкафчик. За нападающим сейчас, кстати, наблюдает Беккетт, и каких-либо непредвиденностей возникнуть не должно. Правда, в случае чего, пребывающая в неведении Кейт вряд ли подаст ему, Каслу, условный сигнал, однако, чтобы не выглядеть некрасиво в её глазах и, не дай бог, не говорить о недоверии, Касл всё ж отправил напарнице сообщение, обещая возвращение примерно через 10 минут. И тут же на душе стало чуточку легче — будто бы он искренне раскаялся...

— Ну, пора! — Касл ещё раз глянул по сторонам, прислушиваясь к гулу трибун: в пику обострения игры, он то нарастал, то затихал, и Рик уверенно потянул створку на себя — его тренированный детективный "нюх" ещё никогда не подводил...

Дверь в раздевалку открылась с лёгким скрипом, после щелчка выключателя зажужжали, разгораясь, лампы — пусто, ни единой души. И, натягивая перчатки, Рик мельком глянул на часы — в запасе чуть больше пятнадцати минут, и он всяко должен успеть. И вот один строгий ряд двуцветных шкафчиков, за ним — второй, третий, и где-то в самом конце по правую сторону его должна быть ячейка Стюарта.

Резиновая дорожка на полу скрадывала шаги, Касл продвигался в нужном направлении, поминутно оглядываясь и практически не дыша. Понятно, что если его тут застукают, возникнет нешуточный скандал, и даже фанская эмблема не спасёт. И, на всякий случай, Рик уже примерно знал, что будет говорить и как действовать, если кто-то вдруг зайдёт внутрь и возбудится на его присутствие. Конечно же, не факт, что его теория сработает, но он же Касл, писатель с большой буквы, и неприятности — это его второе "я"...

А вот и искомый шкафчик! Воровато оглядевшись, Касл достал из кармана отмычки: замок оказался не самый сложный. Негромко скрипнула дверца, явив нутро ячейки — пара эксклюзивных кроссовок, именитые джинсы известной марки, дорогая льняная рубашка и лёгкая, брэндовая кожаная куртка. Всё пристроено аккуратно, на полочке свёрнут разноцветный шарфик, рядом — открытая упаковка леденцов в обёртке и туба с какими-то таблетками. Всё это мгновенно прописалось в писательском мозгу, и Касл лёгкими движениями начал охлопывать и ощупывать карманы куртки, оставляя джинсы и полочку на потом. И пока не зная, что именно нужно искать и что конкретно его зацепит, Рик старался ничего не пропустить. Пара двадцаток и изящный серебряный браслет — в боковом кармане куртки, визитница и стопка банковских карт — во внутреннем: в общем-то обыденные, без тайного умысла вещи хранили верность своему владельцу, но это было все не то; в других же карманах отыскалась только пыль. А вот в джинсах Рик нащупал бесключевой автотранспондер с брелком, наиболее точно характеризующим его владельца: маленькая цветная фигурка вратаря из полистоуна, в полном боевом облачении. Клюшка, коньки, шлем, латы — в целом всё это выглядело весьма забавно и правдоподобно, вот только конька на одной ноге почему-то не хватало. И если поднести фигурку поближе к глазам, то на подошве чётко прослеживались следы излома.

— Хмм...- Рик задумался дольше, чем на пару минут, вспоминая раскладки снимков с мест преступления: каким-то чудом в луже крови, эксперты выловили похожий кусочек, который, по факту, не к чему было привязать. А вот теперь, благодаря возможному совпадению, у них с Беккетт появится след.

— Удача, черт, удача! — от волнения и неописуемого драйва Касл буквально подпрыгивал на одном месте, вытягивая из кармана смартфон. И предполагаемая улика была тщательно и со всех сторон заснята на камеру, а затем, чтобы не вспугнуть Стюарта, возвращена на место. Теперь, впереди, его ждут участок и допрос, и просто нужно было сложить частички паззла, а за оставшийся короткий промежуток времени попытаться ещё что-нибудь найти. Что-то, что позволило бы изобличить и Стюарта, и его подельников...

И вот теперь настал черёд полочки: в глубине её было пусто, и Рик достал шарфик. Развернул, расправил, запоминая, как было сложено, и подумав, выдернул пару ниток. Затолкал их в пакетик для улик, вернув шарфик на место и прикрыв дверцу, и нервно, судорожно обернулся: где-то вдалеке почудился шорох.

— О, Господи! Только не подведи! — и рука помимо воли прижалась к бьющемуся сердцу. Во рту резко пересохло, и пока Рик крался вдоль ряда шкафчиков, он нервно и часто сглатывал...

А вот и крайняя ячейка: затаив дыхание, Касл с осторожностью выглянул в проход, но, по счастью, никого не увидел.

— Почудилось! — и, возвращаясь к ячейке, на всякий случай перекрестился — содержимое шкафчика влекло его к себе почище сексапильного бюста одной фемины, которая, и совсем недавно, умудрилась его конкретно перепить. Но сейчас мысли его были сконцентрированы не на красоте женских форм, а на сути дела, и Рик сначала сфотографировал тубу (изъяв предварительно одну таблетку), а затем пошелестел упаковкой конфет. С виду — ничего подозрительного, но его глаз вдруг за что-то зацепился. За какую-то очень знакомую расцветку. Уже виденную ранее и явно связанную с их делом...

Слегка подраскрытый пакетик похрустывал в его руках, и чем дольше Касл смотрел на него, тем сильнее и неровнее перестукивало сердце: ошибиться он не мог! Да, не мог!

Покопавшись в упаковке, Рик вытянул одну конфетку, а остальные вернул на место. И когда осторожно расправил фантик, механически сунув леденец под язык, то разом вдруг взопрел: именно такую затоптанную в грязь обертку они обнаружили под трупом Сэвиджа!

— Фух! — скрипнув резиной, Рик отер со лба обильную испарину: и пусть это была всего лишь косвенная улика, но кто знает, как тут развернутся соб...

— ... какого чёрта ты здесь делаешь, кретин?

Вздрогнув от неожиданности, Рик поднял глаза поверх створки: буквально в трёх футах от него, нервно подергивая уголком рта, застыл сам Стюарт. Распаренный и всклокоченный игрой, держа шлем с перчатками под мышкой, он буравил Касла злобным, ненавидящим взглядом. И ещё у Стюарта были как-то подозрительно расширены зрачки.

"Наркоман?" — и Касл тут же дурашливо скривился, заводя руки за спину, чтобы аккуратно стащить перчатки, которые затем подсунул под брючный ремень (а фантик всяко был туда же завернут).

— Ииизвините, сээрр. Хотел взять автограф у кого-нибудь из вас, а тут шкафчик чей-то открытый... Решил подождать хозяина, дабы не пропало чего... И, кстати, ни одного вашего матча я не пропустил...

Стюарт лишь недоверчиво усмехнулся: его шлем переместился на верхнюю панель секции ячеек, а сам нападающий двинулся на сближение. И свои, будто налитые свинцом ноги переставлял практически беззвучно.

— Я слышал, как ты шебуршал упаковкой, — цыкнул Стюарт сквозь зубы, и Касл предусмотрительно отшагнул, наблюдая, как Лейтон прикрывает мешающую ему створку. — А значит, судя по всему, что-то искал... Ты коп?

Вопрос был задан твёрдо и в лоб, но Касл только скорчил жалобную, непонимающую гримасу.

— Что вы! Что вы, сэр! — и замахал руками перед собой. — Всё не так, как кажется! Я просто писатель! Собираю материалы для сюжета! Эта игра, эти голевые моменты! Разве можно тут остаться равнодушным!

И Рик продолжал дурашливо скалиться, но Стюарта невозможно было провести. И теперь все двигалось к неминуемой развязке.

Подойдя к ячейке вплотную, Стюарт лишь мельком глянул в неё, и на крутой, упрямый лоб упала жёсткая, некрасивая складка.

— Писатель, да? — и внезапно весь напрягся, чуть пригибаясь торсом и прижимая к бокам согнутые в локтях руки. — А вертел я таких типов на одном месте...

И Касл даже слова сказать не успел, как Стюарт вдруг резко выбросил в его сторону левую ногу, и на остро отточенном коньке не было накладки!

Затрещала ткань, острая боль полосанула бок, и, подставив запоздалый блок, Рик едва успел отскочить.

Скорчился, прижимая руку к ране: кровило, но не так, чтобы очень сильно. Больше раздражало, нежели причиняло конкретную боль...

— С сээрр... Вы ошибаетесь... — и Рик продолжал безнадёжно гнуть свою линию, сознавая, тем не менее, что проиграл, но Стюарта уже было не остановить.

— Да кто ты такой, сукин сын, чтобы совать нос в чужие дела, а? Ты врёшь, скотина, и даже не краснеешь! Но я вскрою, сука, твою гнилую суть! — с ненавистью прошипел Лейтон, поводя перед собой гиреподобными кулаками. — Я ведь не только клюшкой махать умею...

И тут же в ход пошли удары-обманки, которые успел-таки парировать Касл, но Стюарт не дал ему передышки: с грацией балерины и ловкостью жонглера Лейтон крутнулся вокруг своей оси, выпрямляя в полёте ногу, и Касл едва успел отскочить — безжалостный конёк рассёк воздух буквально в паре дюймов от его лица. И это было страшно, реально страшно, потому что Стюарт пинался коньками, как обезумевший мерин, и остановить его могла только пуля. И защищаясь из последних сил, чувствуя саднящее, раненое тело, Касл молил только об одном...

* * *

Как-то не сразу она сообразила, что Стюарт окончательно покинул игру: его не было ни на поле, ни на скамейке запасных. А когда Беккетт глянула на часы, то невольно нахмурилась — ушедший на "разведку" Касл откровенно тормозил со своим возвращением. Можно было бы, конечно, предположить, что он перетер с инсайдером, и теперь раздаёт автографы, но отточенное полицейское чутье Беккетт и сосущий под ложечкой дискомфорт подорвали её с удобного кресла. Фанаты продолжали бесноваться, а она, пристроив на сиденье недопитую кока-колу и пустую банку из-под кукурузы, бочком-бочком просочилась на лестницу, чтобы пробраться к выходу.

Служитель у закрытых створок лишь белозубо улыбнулся, на её немудреные расспросы и глуповатые ужимки, и обстоятельно разъяснил весь путь до раздевалок. И Кейт устремилась туда быстрее лани. Верный пистолет всегда был с ней, но, нырнув кистью под куртку, Кейт лишний раз удостоверилась в его наличии...

А вот и искомый коридор, и двери в раздевалки все закрыты, и Кейт попридержала шаг. И несмотря на внешнее спокойствие, её нервы были натянуты, словно растяжки информационного дисплея. И даже обоняние неимоверно обострилось: будто бы учуяв парфюмерию Касла, Кейт перемещалась от двери к двери, прикладывая к филенкам ухо, чтобы уловить малейший звук. И ничего не расслышав, решительно заглядывала внутрь. Заглядывала и продолжала поиск...

А вот и пятая по счету дверь, едва открыв которую, Беккетт услышала и ругань, и звуки борьбы.

Медлить было нельзя: держа пистолет, как на обложке той самой книги, Беккетт неслышно шагнула внутрь, но месту схватки помчалась уже из всех сил. И когда добежала до того самого прохода, ей открылась жуткая картина: основательно потрепаный Касл, в окровавленной одежде вжался в какой-то шкафчик, а перед ним, на коньках, пританцовывал Стюарт. И пулю для ублюдка не стоило жалеть.

— Стоять, полиция! — её грозный и неподкупный облик не предвещал для задиры ничего хорошего. — Лечь на землю, быстро!

— Псс.. — Стюарт ненавидящие цыкнул сквозь зубы, оборачиваясь через плечо, но направленный ствол "глока" поумерил в нём бойцовский пыл. И преступник медленно, с неохотой растянулся на полу.

Дистанцию до соперников Беккетт преодолела в несколько прыжков, и, стараясь не смотреть на сползшего на пол и скрюченного у стены Касла, подскочила к Стюарту и бесцеремонно облачила того в наручники. Теперь можно было облегченно выдохнуть, и Кейт перевела дух.

— Живой? — ясно кому был ориентирован вопрос, но Касл, прижимая локоть к пораненному боку, лишь устало выдавил из себя:

— Ещё спрашиваешь... А кто... он такой, чтобы считать... себя... богом?