Калотаник (джен)

— А што, уже снимаете, что ли? А! Ну, ага! Хорошо! Меня того, Пётр зовут, но для всех Петрович. Странно, понимаю, ну вот так вот повелось. Я тут типа местный Кулибин, и сейчас я вам покажу свою разработку для аграриев всех стран и народов! — мужчина в легкой рубашке-безрукавке неумело улыбается на камеру, но не стесняется, наоборот, видно то, насколько он заинтересован в происходящем. Позади него коровник, над которым возвышается голографическая надпись — название концерна «Коровка из Кибероеровки». На неё и работает Петрович. Здесь он — просто специалист-наладчик, который оказывает услуги пуско-наладки аппаратов для доения и подачи корма, но, судя по заявлению, ему удалось изобрести какую-то технологию, которую можно будет применять в будущем. Что же касается названия концерна «Коровка из Кибероеровки», оно напрямую связано с местом расположения, а именно деревней «Кибероеровкой» — первой в мире полуроботизированной деревней. Кстати, таковой она стала тоже брагодаря Петровичу, много лет назад, когда тот еще пацаном был, пусть уже и работал на концерн, у которого, правда, тогда, было другое название.

— Пойдемте, покажу всё с самого начала. Тока это, ежели брезгуете, он там, противогазы могёте взять, ага. — Он указывает рукой в сторону старого деревянного шкафа с потрескавшимися стёклами, в котором лежат несколько фильтрационных масок нового образца и один старый слоноподобный противогаз прошлого столетия, который можно использовать как реквизит к фильмам про пустошь после глобальной катастрофы.

— Так, ну, я просто так пойду. Мне, знамо, бояться нечего. Я привыкший, а от вы вот — держите. Лица для лиц. Маски фильтрационные нашего аграрно-промышленного комплекса «Колосок». Нам достались новые образцы, которых больше нигде еще нет! Лучшие маски в мире! А все потому, что раньше он, «Колосок», был военным! В смысле, промышленность была военной. От оно как! Я б даже так сказал: а руки-то помнят, как творить исторические вещи! — мужчина с куцей, но в то же время густой бородой поднимает палец вверх, демонстрируя таким образом важность и даже ценность не только слов, но и его отношения к заслугам, былым и настоящим.

— Надели? Пойдёмте! Нам сначала в коровник надо, а все потому, что именно там и начинается первая часть того, што я показать хочу. Там моя деточка начинается! — Огромной ладонью он отворяет дверь коровника так, словно отдергивает занавеску поутру, чтобы посмотреть, как оно там, во внешнем относительно дома мире, и чтобы потом покурить в форточку очередную помятую сигарету из пачки, которую полдня таскал с собой в старых, растянутых донельзя, местами проеденных угольками, местами неизвестно чем испачканных тренировочных — и непременно любимых — штанах серого цвета.

— Дверь огромной может показаться вам, городским, а мне она как пушинка. Я это к тому, што вижу удивление на ваших вот этих вот лицах, ага. Ну да ладно, нам сюда, к бурёнкам. Вы как раз на дойку попали! Тута, в принципе, ничего такого чтобы очень интересного. Кушають коровки, чтобы стрессу не было, да молочко дают! Но тут есть и особенность одна!.. — Он ведёт группу журналистов за собой и показывает стойла, называя при этом животных не кличками, а именами. Это слышно… слышно, что он обращается к ним, как к разумным существам, и, быть может, более разумным, чем люди.

— Сейчас они покушают, а потом лепёх наделают, и вот именно лепехи нам и нужны. Обратите внимание, внизу под каждой бурёнкой есть что-то типа дверей. — он подходит к одной из коров и начинает с ней разговаривать.

— Зорька, а Зорька! Давай гостям покажем, чего мы могём, хорошо? — спрашивает он. Корова при этом отрывается от трапезы, поднимает свою большую, увенчанную небольшими рогами голову. Несколько секунд внимательно смотрит на Петровича, после чего кивает, словно всё понимая.

— Ты ж моя хорошая! Ты ж мое золотце! — Чешет её за ухом, после чего корова, реально все понимая, становится в положение «ноги врозь». Сразу после этого мужчина нажимает неприметную кнопку, и ровно по центру открывается люк. Сначала створки отрываются, потом скрываются под полом. Внизу открывается что-то типа воронки. С краев подаётся несколько резких пшиков воды.

— Короче… коровы кушают. Пищеварительный тракт работает и, через время, коровы оставляют свои лепёхи. Они у нас выученные, гадют в цель, как снайперы. Бывают и промашки, и приходится шваброй подвигать, ну, с кем не бывает?! Мы тут, знаете, все живые! А живым ошибки не чужды, о как! — говорит он. — Там, внизу, насос, и он дальше отправляет лепёхи в следующий отдел. Нам, кстати, туда надо дальше. А там Манька работает!.. — Он щурится с каким-то сладким выражением лица и одновременно с этим ещё раз нажимает кнопку. — Ладно, Зорька, мы пойдём… — Под ногами животного смыкаются створки, и корова как ни в чем не бывало встает обратно таким образом, чтобы начать, а точнее продолжить жевать свой обед. — …ты ж моя умничка! Ты ж моя молодец! — Петрович мощно треплет животное по голове из стороны в сторону, после чего взмахом руки зовёт следовать за ним.

— Так! А тут следите внимательно за магией! Это почти как Гарри Поттер, только среди маглов-химиков, которые знают толк в том, как, куда, чего, сколько и тэ-дэ. Кстати! Манька мне как второй пилот! Она придумала, как можно провернуть, что я вам хочу показать! Я ей сначала рассказал задумку, она свою голову почесала-почесала, а потом! Вот не поверите! Сначала было слово! Много слов было! А потом дошло до дела и заиграло настолько хорошо, что теперь мы и показать могем, што и как мы придумали! О как! — Подходит к ещё одной двери, только обычной, чуть выше человеческого роста и чуть шире совершенно круглого представителя разумных существ, падшего жертвой вредной привычки и даже греха — чревоугодия. Затем Петрович кладёт ладонь на ручку, которая кажется сигаретой в огромной ладони, поворачивает и открывает с каким-то странным чмокающим звуком. Дальше причина становится понятной — это звук отходящей изоляции.

— Давайте быстро, а то бурёнкам запах отсюда жуть как не нравится! — говорит мужчина и запускает съёмочную группу внутрь. Сам заходит и, приподняв ворот рубахи так, чтобы закрыть нос и рот, продолжает вещать.

— Ма-а-анька! — с добродушной улыбкой и каким-то влюбленным выражением на простодушном, немного закопченном лице произносит Петрович. — Знакомьтесь! Судя по запаху, который вы не чуйствуете благодаря маскам, она вот тока щас сыпанула первую порцию химикалий в центрифугу, и нам надо минутку подождать... Как разгонит сейчас аппарат, так отвлечется и расскажет в двух словах, что там и как! — Он улыбается во все зубы, которые, вопреки всем ожиданиям, ровные и белые, как будто фарфор, только видно, что это не фарфор, а его родные. Вот на что способна «живая пища».

— А, это ты, Петрович! Со своими корреспами… ладно, ща поведаю… — И девушка рассказывает о том, что и в какой последовательности добавляет в поступающие массы, чтобы потом из них получилась инновация. При этом время от времени останавливает рассказ, чтобы подкатить какую-нибудь из заранее подготовленных небольших тележек с погруженными туда реагентами. Засыпает их в предназначенное «окошко» и продолжает рассказ, а в конце своей речи добавляет: «Главных двух ингредиентов и последовательности не скажу! Не хватало, шоб кто-то увел мое дитятко!» — сразу после этого Петрович своей огромной ладонью игриво щёлкает прекрасную Маньку по её тугим ягодицам. Именно так, по ягодицам. Это становится возможно из-за огромного размера ладони и огромного опыта ухлёстывания за девушками и женщинами. Манька тут же отпрыгивает и, несмотря на видеосъёмку, выдаёт матерную тираду, которая завершается словами: «Старый ты хрыч! Шоб у тебя суставы перед дождем выкручивало! Уже в деревянный пиджак одеться пора, а все за бабами бегает, кобелина! А ну, уе… уходи отсюда, пока он той шваброй по горбу не перетянула! И журналюг своих с собой захвати, а то мешаетесь, а у меня работы — коняга не валялся!»

— Ой ты, нервная какая… — Петрович поспешно уводит журналистов из небольшой химической лаборатории, куда, как и в коровник, заходил без защитной маски, даже несмотря на то, что Манька там работает в полном комплекте специальной одежды. Ему было достаточно приподнять ворот рубахи и дышать в него.

— Спелая девка! Умна-а-ая! Но чёт сегодня резкая какая-то, не в духе, что ли?.. Хотя, когда в духе, может сразу с локтя приложить, а рука у неё тяжелая!.. — смеясь он ведёт корреспондентов по длинному стальному коридору, который всем своим нутром больше напоминает декорацию к фильму ужасов. Журналисты напряжены, и это видно по их лицам, что скрыты под прозрачным стеклом фильтрационных масок с использованием в конструкции какой-то углеволоконной ультра-тоненькой сетки.

— Так-с! А теперича нам сюда, ага! Вот тут, значится, у нас основной котёл. Сюда все те удобрения, которые прошли центрифугу и перемешивание с химией, сгружаются и подогреваются. Таким образом мы увеличиваем скорость движения частиц. Ещё там всякие мелкие штуки добавляются… примерно, знаете, как… короче, ферменты там всякие… это необходимо чтобы из полученной смеси выделился газ, который потом утягивается дальше при помощи специальной вытяжки и который заправляется в специальные баллоны. Примерно как ацетиленовые, знаете, для сварки? Кто из вас карбид в детстве взрывал, а? Вот что-то типа того в итоге получается там! В смысле, процесс как если в карбид кальция воды добавить. Только там без воды, там другие компоненты. И газ, типа ацетилена, но не ацетилен. — Петрович громко смеётся, вновь показывая свои невероятно, просто безбожно белые зубы. Корреспонденты увлечённо, с напряженными лицами ведут хронику, стараясь не упустить ни единой детали из тех, что им доступны.

— Угу, это я вам показал… следующий этап делится на два шага. Первый, он такой, мерзкий, што тут скрывать… мерзкий, вот хоть стой, хоть падай!.. Состоит он из того, что полученная смесь ещё раз обрабатывается специальными фильтрами и измельчителями с добавлением туда определённого количества почвы и высушенной травы, а потом вся эта масса закачивается в хранилище. Пойдёмте, как раз покажу, где это и как это происходит, — говорит Петрович, после чего уводит съемочную группу за собой. Дойдя до огромного конвейера, закрытого со всех сторон, но содержащего что-то вроде смотровых окошек или иллюминаторов, демонстрирует последний процесс подготовки удобрения для дальнейшего использования. Корреспонденты снимают, фотографируют и задают вопросы, на которые изобретатель Петрович охотно отвечает в свойственной ему какой-то аборигенской залихватской манере.

— Так, господа хорошие, сначала было слово, и все слова мы к этому моменту потратили… в смысле, обо всем уже договорились и я все уже договорил... ага, вот так! Потом колдунства там всякие химико-механические типа «карпе-ретрактум» были. Правильно, да?! Настало время, чтобы мой титан расправил плечи! — К этому моменту Петрович уже выводит съёмочную группу на улицу. Сейчас они уже где-то за чередой ангаров и идут вслед за изобретателем к непонятной горке, прикрытой маскировочной сеткой, и единственная деталь, которая кажется глупой, бессмысленной и совершенно нелепой — это старое кресло, побитое молью, окурками, майонезом и кетчупом, которое окружено целым рядом — нет, скоплением — разнообразных рычагов и педалей.

— Смотрите внимательно! Это мое детище! — он бьет ребром кулака по подлокотнику, и тот открывается, как какая-то крышка, таким образом оголяя скрытую внутри панель управления, состоящую из сканера отпечатков, которые активируются в определенной последовательности. Потом, словно играя на странном музыкальном инструменте, он жмет на клавиши, и спустя несколько секунд хватается обеими руками за рычаги, что окружают кресло.

— Вот оно! Вот мое детище! Я назвал его «Калотаник»! Он такой же огромный, как тот самый корабль... и состоит из огромного количества узлов, которые вы уже видели, а сейчас вам будет представлен другой!.. сейчас вы увидите ту часть моего изобретения, что работает на том самом газу, который откачивался через вытяжки! Также он пашет на сжигаемой небольшой порции производимого внутри двух третей общего механизма компоста! И все это используется для полного цикла подготовки полей к посевной! Казалось бы, одна машина делает столько всего, ага? — он громко смеется под аккомпанемент бешеной тряски земли. Причина этого явления заключается в отсоединении и остановке подающих топливо и удобрения секциях огромного робота.

— Как только я уйду, он тудыть зайдут несколько мужичков в спецовках и быстро промоют все! Ну так, шоб точно там ничего не скапливалось! Плюс проверят целостность. У нас исключительно по безопасности и по науке все сделано! — Петрович дергает еще несколько рычагов, и кресло резко поднимается в небо. Под ним оказывается огромная махина на ногах, под которой раскинулось остановившееся производство.

— Пока «Калотаник» на полях, там в обслуживающих узлах питания нету. Это тоже — часть системы безопасности, шоб никого не того… ну, ни этого… ну, вы поняли… шоб потом не пришлось краснеть перед тетками и просить у них прощения. — Петрович искренен и серьезен, возможно, впервые за все время интервью о его машине.

— Вот моя машина, которая служит нашим полям уже пару лет и которую я уже пару лет улучшаю, чтобы создать практически вечный двигатель на коровьих лепехах! И ведь вы понимаете, при минимальных затратах мы получаем монстра, который служит для решения вопросов, связанных с голодом во всем мире!.. который может послужить этой цели… сейчас он токма пару колхозов и несколько городов обслуживает за небольшую оплату в виде химикатов для синтеза удобрений и топлива для самого «Калотаника»! Причем Манька, она такая, экономная баба! Каждый сезон придумывает, как сократить затраты, но увеличить выхлоп… выхлоп, в смысле, не тот, который природу уничтожает, а тот, который позволяет работать как можно дольше! — Петрович смеется, красуясь на огромной машине, с которой ему приходится откровенно орать.

— Истина заключается в деталях, в мелочах, в подходе к тому, что мы делаем! В том, как ко всему относиться! В том, как смотреть на вещи! А мы в нашей «Кибероеровке» стараемся все по красоте да по пользе! Даже придумали систему, которая позволяет полностью фильтровать выбросы нашего, простите за вульгарность, дерьмодвигателя! Так что наше молоко не только самое лучшее, но и на его производство мы тратим меньше всего средств, потому что нам помогают наши коровки! — На самом деле все это звучит очень странно, но что-то в словах Петровича есть. Такое удивительное и поистине стоящее, чтобы быть услышанным.

— Ладно, мне пора работать! Вы ж не думали, что я просто так буду вам все показывать и просто так запускать двигатель? Нет, не просто так! Так што я потопал! Если есть желание, можете поснимать, как все происходить будет. Если не хочете, верните, пожалуйста, маски в тот ящик на входе, пожалуйста! — Петрович машет рукой со своего кресла, которое оказалось пультом управления. Он кричит: «Покупайте «Коровку из Кибероеровки», и вы поддержите производство и улучшение «Калотаников», а «Калотаники» в ответ поддержат пищепром!» — и со смехом направляет свое детище куда-то в поле. Там подключает бороны при помощи специальных кибернетических кабелей на электромагнитной основе, что позволяет быстро и без лишних движений, не покидая кресла, полностью укомплектовать странную и в то же время удивительную машину. Эти бороны — тоже новая разработка, как и система их подключения, но о них в другой раз. Петрович слишком занят и вряд ли сможет посвятить репортеров в большее количество деталей... во всяком случае сейчас...