Покой для души (джен)

Почувствовался запах спирта. Иван имел вид очень непривычный для Алеши: сюртук и жилетка распахнуты, галстука вовсе нет, а первые пару пуговиц рубашки халатно расстегнуты. Волосы Ивана тоже были приложены совсем иначе: неаккуратно спадали на уши, обрамляя его лицо и пряча небольшие бакены на висках. Движения были фривольными, слегка потерянными. Он вошел в комнату и тут же, не осматриваясь, припал к кровати, уткнувшись в нее лицом.

Алеша сделал порыв выйти из своего укрытия, но Иван вдруг вскочил и развязно заговорил, снимая сюртук и отбрасывая его в сторону:

— Боишься, тварь, что я войду в храм?!

Он помолчал, закатывая рукава и будто слушая ответ.

— Я боюсь тебя потерять? Ты совсем сбрендил?! Ух, я бы тебе таких тумаков навешал! (тишина) Ой, хватит! — он отмахнулся как от назойливой мухи и повернулся в противоположную сторону, с которой Алеша увидел его обезумевшие стеклянные глаза и дрожащие губы, а также до локтя оголенные руки, исполосованные шрамами.

— Убил — я! Да, я! А Митрий за меня отбывает, я пред ним в пожизненном долгу! Такая я падаль! — крикнул он истерично и капризно. — Ты добился своего: ты в моей голове круглые сутки, ты уверил меня, что я убийца и развратник под стать своему отцу. Карамазовщина во мне больше всех плещет, согласен. (тишина) Как не говорил? А не ты ли подтрунивал надо мной за мои мысли? (тишина) Тварь, еще и мысли мои читаешь, а потом издеваешься! Что б ты знал, я просто здоровый мужчина, оттого такие мысли! Будь у тебя плоть, скот ты эдакий, ты бы понял меня! (тишина) Хорошо, согласен, Карамазов не обязан быть таким. Алеша же не такой! (тишина) Замолчи и не смей впредь произносить его имени своим поганым ртом!

Он стукнул по столу кулаком так, что тетрадки, лежавшие в стопочке на краю стола, одна за другой посыпались на пол. Иван совсем не обратил на них внимания.

— Войду в храм и точка! А ты на улице подождешь меня. Согласен на такую сделку? (тишина) Да черт бы тебя... — начал было Иван, в гневе сжимая кулаки, но вдруг, осознав каламбур, прерывисто рассмеялся.

Руки его очень задрожали, он схватил себя за голову и в отчаянии опустился на стул, облокотившись на колени. Послышались тихие всхлипы. Алексей снова сделал шаг и был готов выйти из-за штор, но одержимый подскочил как обожженный и бросился быстро ходить из стороны в сторону, утирая слезы.

— Резюмирую: я хочу обвенчаться, ты хочешь при мне остаться. Ты не веришь, что сможешь держать меня в своих лапах и дальше после посещения храма, поэтому не пускаешь. Если я войду, ты грозишь меня опозорить приступом и вновь забрать мой рассудок. Однако же я... Я придумал!

Он подбежал к столу и вынул из ящика садовый нож. Недолго думая, он торжественно резанул поперек свою левую ладонь. Алеша вздрогнул всем телом и зажал себе рот руками.

— Поклянусь же, что отдаю себя тебе, и тогда нас ни один храм не разделит! Так?!

Алеша не знал, что делать, он ждал, пока брат опустит нож, но тот все держал его в правой руке и расхаживал из стороны в сторону, кивая головой, будто слушает нотации.

На улице кто-то кого-то громко позвал.

— Ах так?! — топнул Иван ногой словно ребенок. — Я сейчас, получается, зря себе руку резал? (тишина) Дурак!

Одержимый остановился спиной к шторам, где стоял Алексей, и подбоченился, слушая.

— Не-ет, — осторожно протянул он тихим голосом после некоторого молчания. — Его здесь нет.

Алеша всматривался в затылок брата, ожидая хотя бы вполоборота увидеть выражение его лица, чтобы понять, в чем дело. Иван медленно повернул голову, прислушиваясь. Его глаза забегали и остановились, глядя в сторону Алеши. У Алеши по спине пробежал холодок, однако он сразу взял себя в руки и, невзирая ни на что, уверенно ступил из-за шторы.

— Иван, я здесь, — сказал он твердым голосом, выставив ладони перед собой.

Иван с первого движения Алеши за шторой не на шутку испугался и пулей отскочил в противоположную сторону комнаты, закричав благим матом. По пути он споткнулся о край ковра и рухнул на пол, ударившись затылком.

Сцена происходила так быстро и выглядела настолько дико, что Алеша, не думая ни о чем, бросился к брату, пав перед ним на колени, обхватил его голову дрожащими руками и прижал к груди:

— Иван, я рядом, слышишь? Брат, потерпи, я сейчас, — повторял Алеша, бережно помогая Ивану дойти до кровати.

Уложив его в постель, он вытащил из его руки нож и проверил затылок больного. Убедившись, что вся кровь, которая есть, из руки, Алексей снял с себя галстук и крепко перемотал рану.

Иван, все еще силясь понять, что случилось и откуда взялся Алеша, крепко сжал в своей больной руке его ладонь. Тот поморщился, понимая, как Ивану должно быть больно сейчас.

— Алеша, милый, голубь мой, херувим, — заговорил Иван, силясь улыбнуться. Его тело била мелкая дрожь. — Где ты все время был, когда он меня мучал? Не кажешься ли ты мне сейчас, спаситель мой? Откуда ты взялся? Скажи, ты проводишь меня в храм, Алеша? Проводи меня туда прямо на венчание. Не покидай меня совсем никогда. Слышишь? Только рядом с тобой его нет. Я хочу в ту квартиру, где ты снимаешь комнату. Ведь еще можно? Ты ведь еще не против? Там есть свободная комната? Пошли прямо сейчас, Алеша.

Алеша не смог сдержать своих слез от боли за брата и досады на себя за то, что не был рядом все эти полгода, когда Иван переехал и стал жить отдельно. Конечно, вины его в том не было, потому что Иван сам стремительно отдалялся от брата, но в тот момент Алексей не думал почти ни о чем, кроме как о том, что брату круглые сутки без него было ужасно плохо и страшно.

— Отдохни, отдохни, я буду тут, он тебя не тронет, — Алеша успокаивающе гладил брата по голове.

— А работа? — спохватился Иван.

Алеша попытался улыбнуться:

— Сейчас записку пошлю, что ты в горячке, и останусь за тобой ухаживать.

— У меня нет горячки, — возразил Иван.

— Есть, Ваня, у тебя лоб горит, — сказал Алеша.

Веки Ивана стали стремительно тяжелеть, он прикрыл глаза.

— А с кем же пошлешь записку? — уже почти невнятно проговорил он, погружаясь в сон.

— Найду, Иван, спи... Отдохнешь, а я пока и записку пошлю, и за доктором. А потом я помогу тебе переехать. Вот увидишь, все будет хорошо, лучше прежнего. Ты пока спи, а позабочусь обо всем я сам. И под венец к Кате тебя проведу, и молиться о тебе Богу буду больше. Теперь я точно вижу, что ты будешь свободен. Я наверняка в этом теперь уверен, брат.

Убедившись, что старший брат спит, Алеша тихо подошел к окну, раскрыл его и с призывом махнул кому-то рукой.