Альфа и Омега (гет)

— Что ты хочешь, Вики?

Мальбонте смотрел на нее пристально, сковывал взглядом. Не моргнуть, не отвернуться, не увильнуть от такого — связывает собой как цепями, читает душу. Иные думали, что он всего лишь ребенок, охваченный безумием и жаждой мести; иные считали, что у него есть лишь сила, данная преступным союзом, и ничто за этой силой не прячется. Что три тысячи лет Бонт лишь спал, и три тысячи лет были для Маля не тем, чем для Эрагона и Азазеля. Поэтому они и не поняли, как проиграли.

Все уже было кончено для бессмертных: Вики знала это прежде, чем другие могли о том лишь задуматься. Она стояла с ним в огне пожара, она провожала его, когда он взмывал в небеса. Она стала свидетелем его возвышения, а их связь током билась в ее крови, выступала проводником его чувств и мощи. Он не был обиженным ребенком, он не был честолюбивым бунтарем. Три тысячи лет он смотрел на мир и три тысячи лет учился. Эрагон показал, как подчинить сильнейших, а Сатана — как сильнейших сломить. Азазель научил терпеть и ждать, оставляя холодной голову, и даже Ребекка, чья жизнь лишь мелькнула перед глазами, показала, как змеей пробраться через все двери.

Вики улыбнулась Мальбонте, вгляделась в его лицо. Редкий шанс увидеть его таким, когда у него есть время.

— Свободы, — выдохнула она. Взяла его за руку, прижала к своим губам, вцепилась взглядом во взгляд.

Он нахмурился. Она знала: он много раз уже слышал про то, как иные идут к нему на службу, выбирая между свободой и смертью. Вся суть разницы между ними была проста: он готов за свою свободу умереть, а они готовы принять любую судьбу за жизнь. В Вики плескалась его суть, слышались его мысли. Вместе с ним она презирала их и не могла понять, чего такая жизнь стоит. Но свобода выбора, даже такая, была тем, за что он сражался. Глупо винить других за то, что они просто не хотят выбирать.

Почему-то от Вики все ждали, что она отвернется от Мальбонте, словно кто-то в нем захватил Бонта, а не вернул все, как было. Словно Маль и Бонт не были одним целым, словно она не могла увидеть их обоих в глазах его одного. Бессмертные настолько погрязли в узости своего мышления, что могли простить ангелам и демонам интрижки между собой, но преступлением считали саму мысль о том, будто ангелы и демоны — одинаковые.

Неважно было, кем стала бы после распределения она сама. Неважно, в кого бы она влюбилась — сам мир, в котором свыше поставлен запрет на любовь, был порочной клеткой. Нельзя жить в таком и не поломать крылья. Нельзя жить и чувствовать себя свободной.

— Ты — моя свобода. Моя идея, мой путь и моя жизнь. Не существо из плоти — сам смысл для каждого из нас. Зачем спрашивать?

Половина ангелов и демонов склонилась перед ним тогда. Другая половина склонится вскоре. Не все поймут его идею, но каждый ощутит его мощь. Не ту, что движет горы и срывает небеса — хотя в его силах было и вывернуть землю, и повернуть вспять реки — а ту, что движет чужие души. Нельзя повстречаться с ним и остаться таким, как был. Нельзя оставить необожженной душу, встретив живое пламя.

— Хочу знать, на что рассчитывать, когда придет срок.

— Разве можем мы сейчас себе это позволить? — несмело улыбнулась Вики.

Рука Мальбонте огладила ее лицо, спустилась вдоль щеки по шее, легла на ее плечо. Вики не верила, что он не догадывался об ответе. С другой стороны, долгий опыт учил его, что никогда нельзя знать наверняка. Он хотел услышать это от нее, чтобы выстроить свой путь дальше. Удивительно было, что она вообще являлась частью того пути. Ведь иначе ответ бы не требовался.

Мальбонте ответил на ее улыбку, а затем отвел взгляд к горизонту, за которым пряталась Цитадель, и уверенно притянул к груди. Сердце в ней билось гулко и глубоко, словно в такт со временем древней эпохи, когда он был рожден. Как звук из бездонной пучины, как дыхание жизни в бесконечном течении сущего.

Таких, как он, больше не было — Вики знала это, как это знал он. Эрагон был последним и за века настолько растерял бдительность, что умер с кинжалом в спине. Сущность тех лет, левиафан ушедшей эпохи — и такая бесславная смерть. Мальбонте мог бы над ним смеяться, если бы не видел в его смерти свою. Не сейчас, не через тысячу лет, но когда-то, когда это марево охватит и его разум.

— Мы победим, — как должное отметил он. Он знал способ и путь; в нем говорила не вера в конечный результат, а предзнание и расчет, которые лишь ждали своего часа воплотиться. — Все образуется и восстановится по новым законам, которые я обозначу. Но пройдет срок, и мое место должен будет занять другой. Ребенок ангела и демона с сущностью человека. Тот, в ком будет моя кровь небес и ада и моя кровь с земли. Тот, чьи предки были рождены здесь, низвергнуты и вновь вознесены. Лишь такой сможет все удержать, и лишь за таким пойдут. К этому ты готова?

Вики сглотнула, подняла к нему глаза. Крепкой рукой он поддерживал ее голову, гладил волосы. Не ангел, не демон, не человек. Не только мужчина даже — сама плоть идеи, ее воплощение. Наделенный бесконечной силой, которую даже Вики, будучи причащенной к ней, не могла целиком осознать. Он мог забрать жизнь из любого живого и эту же жизнь удержать. Он предлагал ей стать создательницей новой жизни из его плоти, его крови, его души. Чтобы закончился цикл, кровь встретилась с кровью и вернулась обратно, откуда все началось.

До этого отдаст свою силу Шепфамалум, до этого падет Шепфа. Два бога создадут третьего — нового, единого. И новый разделит с ней плоть и кровь, свою жизнь и силу, чтобы был рожден кто-то другой. Кто-то, в ком будет часть ада и небес, часть земных людей и две части единого бога.

Та кровь, что уже жила в ней. Та кровь, что плескалась в ее матери; та кровь, из-за которой Мальбонте лично дал приказ на ее убийство. Дал, зная, что она воскреснет и кем станет. Дал, зная, что семя его рода в ней вознесется вновь. Ребекка была ступенью, Вики же стала целью, идеей и смыслом. Путем к его возвращению, второй отколотой частью.

Матерью его сына.

Вики знала это сейчас, как знал он. Видела через его глаза, ощущала с его касанием.

Да можно ли вообще было быть к такому готовой?

Ее брат, ее супруг и отец. Вторая часть и ее самой тоже.

— Я буду готова, Мальбонте.