Нуллинак (джен)

В Хайгейт Милягу привела отпечатанная на машинке записка от Юдит: «встретимся в полдень у башни Tabula Rasa, никому ничего не рассказывай». Было несколько странно, что столь короткий текст она не написала от руки, а напечатала (включая и подпись) на машинке, но памятуя, что не так давно Юдит работала в бухгалтерии у Эстабрука, Миляга приписал эту странность привычке.

Из тени башни выступила смутно знакомая фигура, но поскольку встретить здесь, в Пятом, Нуллинака — это было слишком невероятно, то Примиритель не сразу узнал отвратительное чудовище.

— Мистер Захария! — начал он. — Вы так предсказуемы. Вас так легко выманить запахом соития.

— Разве ты не погиб в Первом Доминионе? — удивился Миляга.

— Нет. Я не понял до конца, как это вышло, но наш разговор как-то изменил меня, я посмел нарушить приказ, я не пожелал погибнуть, когда тело Хапексамендиоса начало распадаться, и я устремился к Просвету, пока другие мои братья были скованы ужасом и непониманием. Теперь я — совсем новое существо. Свободное.

— Поздравляю.

— Благодарю. Сначала я не знал, что делать с этой нежданной свободой. Раньше у меня всегда была цель в жизни — принять участие в уничтожении Имаджики, но в конце-концов даже хорошо, что этого не случилось — всё же бытие разнообразнее небытия… Тогда я начал задумываться о разных вещах. Например о том, сколько неуравновешеных идиотов бродит по Доминионам. Вот ваш брат, психопат и наркоман, был плохим автархом Изорддеррекса. Судите сами, мистер Захария: всего на второй сотне лет правления он настолько выжил из ума, что, не говоря обо всём прочем, заподозрил вас в какой-то тонкой игре. Вас, мистер Захария! Человека, который всю жизнь думал хером, а если пытался всё же подумать головой, то результат получался таким, что лучше б вы по-прежнему думали хером.

— Я и не претендую, — хмуро буркнул Миляга.

— Но претендовали. Даже удивительно, как лондонская богема принимала вас за пророка, когда вы несли свою религиозно-мистическую чушь, нести которую вас, мистер Захария, разумеется, никто не уполномачивал. Впрочем, если бы один только вы…

Нуллинак помолчал и продолжил:

— Между тем я в десятки раз старше вас и вашего брата, но у меня всё в порядке с головой. И я думаю, что пост правителя Имаджики как будто создан для меня. А вы могли бы стать моим помощником. Не самым главным, а заняв место в соответствии с талантом. Магический талант у вас, безусловно, есть, маэстро.

Миляга даже вздрогнул:

— Ну нет, пока я жив, этого не будет. Я убил двух твоих братьев и тебя остановлю!

— Что ж, — сказал Нуллинак, и молнии в его голове заструились с увеличенной энергией, — значит, одному из нас суждено пасть, мистер Захария.

Миляга набрал в лёгкие побольше воздуха и поднёс ладонь ко рту, собираясь сокрушить чудовище ударом пневмы, но за миг до этого гром раздался позади примирителя. Миляга почувствовал как будто удар молотком по спине и полетел вперед к ногам Нуллинака.

Из-за дерева выбрался Розенгарден с ещё дымящимся автоматом. Он отряхнул от одежды листья и подошёл ближе. Несколько пуль пробили тело маэстро, поставив точку в его земном пути.

— Выношу вам благодарность, генерал, — сказал Нуллинак. — Я знал, что могу на вас положиться. Я также считаю, что моим помощникам нужно больше самостоятельности… А теперь не пора ли нам с вами отправиться в Четвёртый Доминион, поднять войска и понемногу двигаться на Изорддеррекс? Поддержат ли нас ваши подчинённые?

— Да, сэр. Полагаю, солдатам уже давно поперёк горла весь этот бардак. Сартори утверждал, что сможет построить новый Изорддерекс в Пятом, но он уже не контролировал свой разум. Именно он, а не какие-то голодари, стал причиной падения Империи. Когда я это понял, то отказался следовать за ним. Думаю, в вашем лице мы обретём нового господина: мудрого, твёрдого и умеренного в страстях.

— Верно, — усмехнулся Нуллинак, — ведь у меня нет того же, чего и у вас, Розенгарден — того органа, которым думал наш незабвенный Примиритель и который сводит все народы Имаджики с ума… Простите, если оскорбил вас… Однако, Изорддерекс спасти не получится, с этим придётся смириться. Полагаю, мы отдадим его на разграбление. Это будет урок жителям, что бунтовать — дурно.

— Как прикажете, сэр. Возможно, это к лучшему. Вы не знаете, какие ужасные секреты погребены в комнатах дворца.

— Поверю вам на слово, Розенгарден.