1789 год Роберта Фрунье (гет)

Объявление

Услуги Некроманта.

Связь с мёртвыми родственниками, знакомыми.

Оплата поминутная.

30 минут — 3,5 ливра

На сеанс требуется вещь покойного и имя, либо индивидуальные биометрические данные: отпечатки пальцев, слюна, волосы, точный портрет, сетчатка глаза, почерк.

Адрес: Улица Гобеленов, дом 9, подвальное помещение, на двери весит такое же объявление, постучаться три раза, я выйду и впущу вас.

Договор услуги будет предоставлен на месте.

Возможно, Роберт до той степени отчаялся, что уже был готов поверить в паранормальные силы, или подобное, поэтому он задумался о случайно увиденном объявлении. Оно было наклеено на блеклой стене домика напротив здания Дворца Правосудия, поверх остальных таких же объявлений, но все равно выглядело как-то одиноко. Белой вороной среди черных, наверное, из-за содержания. Написанное показалось юноше абсурдом, по этой причине и привлекло его взор. Похвальная смелость для человека, повесить что-то настолько провокационное и отрицающее одновременно учения церкви и учения Просвещения прямо напротив суда. Каким образом по мнению этого шарлатана (или шарлатанки) можно достать глаз или слюну покойного? Хотя в случае отравления ядом у умирающего может пойти пена изо рта. А вот к упоминанию глаза у Роберта были большие вопросы, и ему захотелось задать эти вопросы лично. Он сорвал пыльную, пожелтевшую от времени, листовку и пошел в свою повозку. На протяжении дороги в особняк Фрунье молодой человек все нервно жамкал потрепанные концы объявления и всматривался в смытые частыми дождями буквы. Вот и сейчас пошел дождь. День какой-то смурной, настроение в придачу такое же, как говорится, идет в комплекте. Роберт продолжал тянуть свою думу. Почему он вообще прикоснулся к этой нелепости? В этот момент ему даже стало немного противно держать грязную бумажку в руках. Он слегка нахмурил брови, затем, в попытке отогнать чересчур брезгливые мысли, встряхнул головой. В его жизненной ситуации нужно думать не о чистоте вещей, а о чистоте чести и достоинства. Эти глупые, чуть ли не безмозглые, пекущиеся только о своем достатке, псевдоадвокатишки не могут ничего поделать! Не имеют ни малейшей мысли как оправдать, может не святого, однако невиновного Роберта Фрунье, обычного аристократа, сына обычной старой дворянской семьи. Ведь есть понятия репутации, недостатка улик, в конце концов взятки.

* * *

— Боже милостивый, зачем я здесь? — буркнул себе под нос Роберт. Однако тут же вспомнил, что атеист и сплюнул, после чего еще вспомнил что он несуеверный, но дальнейших действий предпринимать не решился. Юноша все пытался отделаться от этих, престранных для его персоны, привычек, которые неосознанно перенял у своего старшего брата Оскара — наивного, как типичные героини романов и вследствие более религиозного, чем святой отец, что крестил его в детстве. По крайней мере, так видел своего брата Роберт.

В отличии от Оскара, он относился к католицизму негативно и весьма неуважительно, хотя об этом никто не знал. Обычно, во время богослужений, молодой человек позволял себе повитать в облаках, а раньше, во времена своего учения, когда шла проповедь, повторял стихи, заданные в гимназии. И делал он это, совершенно не стыдясь покрасневшего от усталости ксёндза, смотрящих на него с витражей, Дев Марий с младенцами Иисусами и золотого крестика на груди. Пожалуй, это было одно из первых лицемерий в его жизни.

Роберт Фрунье все стоял на мощеной камнем дороге. Он посмотрел на казавшийся ему немного жутким спуск вниз, к подвалу, после перевел взгляд на объявление и снова недоверчиво уставился на покоцанную лестницу. Продолжалось это до тех пор, пока его сердито не окрикнул извозчик, ехавший по той самой дороге, где находился юноша. Тогда Роберт сделал несколько неуверенных шагов вперёд и оказался перед, навевающими ему страх, полуобрушенными ступеньками. Пришлось спуститься. Перед ним предстала черная железная дверь с медной ручкой-кольцом и наклеенной ровно по середине листовкой. В отличии от той, которую держал в руках юноша, эта бумажка была свежая и чистая, что означало, дом — обитаем. Рядом со входом была прибита маленькая деревянная полочка с керосиновой лампой. Видимо, хозяин и знать не хотел о пожарной безопасности.

Он удостоверился в идентичности объявлений и постучал в дверь четко три раза, как было написано в инструкции.

Никакого шевеления.

Он постучал еще раз, уже более настойчиво, и, наконец, из-за двери через цепочки замков высунулась чья-то рыжая голова:

— Кого там еще принесло? Вы не могли чуть-чуть подождать? У меня вообще-то обед! — его мигом с головы до ног окинули два возмущенных зеленых глаза.

— Я заметил, какой чудный у вас был обед. Могли бы и поаккуратнее есть гороховый суп. Никогда не подозревал, что свинье отродье может стать некромантом, — Роберт буквально с отвращение показал на испачканный край рта девушки.

— Извините.

Она молча сняла все цепочки с замков и впустила юношу.

— Что же вас, молодой господин, привело ко мне?

— Я к вам по объявлению. Услуга связи с мертвыми по сей день актуальна?

— Конечно, вещь покойного принесли?

— Да, письмо. Написано точно его рукой. Имя — Оскар Фрунье.

Вдруг хозяйка дома резко остановилась.

— Тот самый, о котором гудит весь Париж и о котором пишут всевозможные газеты? — уточнила она. — А вы ему тогда кем приходитесь? Не братом ли? — девушка медленно повернулась к Роберту и с подозрением посмотрела на него.

— Отрицать не буду, я прихожусь ему братом, Робертом Фрунье, что на счет вашего имени?

— Шарлотта де Мика. Я так понимаю ваш визит должен остаться в тайне. Люблю криминал. — Она манерно отодвинула кудрявую рыжую копну волос за плечо и загадочно улыбнулась уголками губ.

— Желательно.

Шарлотта, судя по ее хитрому лицу, приняла просьбу Роберта к сведению. Она метнулась к скромному столику на кухне, схватила тарелку и впопыхах, большими ложками доела суп. Далее девушка подбежала к противоположенному углу комнатушки, подвинула к себе хлипенькую табуреточку, осторожно, внимательно смотря под ноги, ведь была в ботинках на каблуках, встала на табуреточку, открыла форточку и выставила на асфальт мисочку с остатками супа.

— Зачем вы выставили объедки на улицу? — удивленно спросил юноша.

— Я? Я таким образом подкармливаю бездомных котов и кошек. Итак, — она постаралась ловко спрыгнуть с табуретки, но все равно покачнулась на пятках каблуков, хотя виду не подала. — Я даю вам, месье Фрунье, камень Сатори, благодаря которому вы сможете видеть происходящую вокруг магию. — Шарлотта протянула ему какой-то невзрачный, кое-где поблескивавший камушек. — Если вы поверите в мои способности, то дальше камень вам не понадобится, если нет, то сеанс не состоится и я возьму с вас стоимость камня. — Шарлотта поставила руки на пояс и продолжила серьезно объяснять, — Для успешной связи с загробным миром есть несколько правил, их соблюдение крайне важно. Первое, — она подняла указательный палец, — Нельзя разговаривать более 30 минут, иначе дух станет раздражительным. Второе, — она подняла второй палец, — нельзя задавать слишком много вопросов о смерти. Смерть — процесс неприятный, особенно искусственная, и мало кто захочет ее вспоминать. Лучше спросите о самочувствии покойного или расскажите что-то хорошее о своей нынешней жизни. И третье, приведите себя в порядок, для начала снимите все украшения и обувь, если на ней есть пряжки. Не переживайте у меня помытые полы. — Добавила девушка заметив за это время некоторую брезгливость Роберта. — Затем если считаете нужным причешитесь. Духи при дневном свете выглядят, откровенно говоря, уродливо, а как известно мы не любим в людях то, что не любим в себе.

— А договор услуги, упомянутый в объявлении? — вспомнил молодой человек.

— Сейчас, секундочку, — она взяла первый попавшийся лист бумаги, нашла перьевую ручку и написала своим кривым, «пляшущим» почерком:

Договор услуги

Некромантия

30 минут — 3,5 ливров

Покупатель: Роберт Фрунье Подпись: …

Продавец: Шарлотта Де Мика Подпись: …

— Держите. — Шарлотта протянула Роберту бумажку.

— Это по вашему имеет какую-то юридическую силу? Вы верно шутите. — Юноша уставился на непонимающую причину возмущения девушку.

— Не хотите, не берите! — обидчиво дерзнула она. — Вы за этот короткий промежуток времени порядком успели мне надоесть, вот возьму и вообще выгоню вас отсюда. Не клиентура выбирает меня, а я выбираю клиентуру. — Она скрестила руки на груди и показательно отвернулась. Она сделала это так экспрессивно, что по инерции кринолин ее темно-синего платья по-польски немного качнулся.

— Ладно. — Он резко схватил договор, скомкал его и положил в карман фрака. Все равно это не является юридическим документом.

— То-то же. — Шарлотта, ощущая свое превосходство над Фрунье, улыбнулась во все тридцать два зуба (у нее было четыре зуба мудрости), — Подождите чуть-чуть, я приведу себя в порядок и начнем. Как у вас настроение? Я надеюсь, вы не пьяны в данный момент? Когда последний раз ели мясо? — девушка, подкрашивая тушью ресницы и корча при этом весьма странное выражение лица, просто забрасывала молодого человека вопросами.

— Давайте по порядку, — перебил ее Роберт. — У меня вполне себе хорошее настроение, я не пью алкоголь и не употребляю дурманящих веществ, я не ел мясо где-то месяц, так как против его употребления в пищу.

— Вы буддист? Или сами додумались?

— Я атеист и самостоятельно принял решение не есть животных, ведь считаю это не гуманным.

На этом вопросы закончились. Шарлотта сняла с себя изумрудную подвеску на цепочке и сережки, отряхнула кобальтовый в горошек атлас платья и взяла со своего туалетного столика зеркальце. Затем она жестом подозвала Роберта, забрала письмо его брата и положила его так, чтобы оно отражалось в зеркальце. После чего достала из потайного кармана масляные краски, обвела отражение письма, подписала на нем имя покойного и последним шагом нарисовала водную гладь с плывущей лодочкой.

— Возьмите меня за руку и повторяйте: «Дух Оскара Фрунье, тебя призываю. На вопросы свои ответы узнать желаю. Появись передо мной, словно тень. И скажи, что подарит мне будущий день», — девушка с закрытыми глазами повторила заклинание три раза и прикоснулась указательным пальцем к лодочке.

Вдруг над зеркалом появился серый растущий сгусток, в итоге сгусток вырос в целый портал и… в нем никого. В дымке простирались грустные скалы, плачущие капающей с них водой, но в этом пространстве совсем не было признаков жизни.

— Это что вообще такое? Я думал, вы — шарлатанка, пришел поглумиться над вами, а тут… — истерично начал кричать Роберт.

— Нормально. То есть, вы, до последнего просто хотели посмеяться? — возмущалась Шарлотта. — Вы, вы понимаете, какое это ко мне в первую очередь неуважение? — от переполняющего ее гнева, она начала заикаться. — Я трачу свои силы, свой дар, а вы мне говорите: «Нет, это все шутка». Ладно я, вам своих денег не жалко?

Юноше стало стыдно. Его ругали как дитя малое, хотя он — взрослый человек, поэтому Роберт, будто после ссоры с мамой, где оказался не прав, сохранил гордое молчание, ведь если оправдываешься — значит виноват.

Прошло уже больше половины допустимого времени приема. Шарлотта заварила себе кружечку ягодного чая, а Роберт раздражающе постукивал по столу.

— Перестаньте это делать! Этот звук меня нервирует, — неожиданно вспылила она.

— Что еще мне делать? Нельзя ли Оскара каким-нибудь образом позвать? — попытался спросить юноша.

— Слушайте, это вообще-то ваш брат, вы нормально чувствуйте себя, когда так говорите о нем?

— А теперь послушайте вы, я с Оскаром никогда особенно близко не общался, мне нужно связаться с ним в чисто практических целях, чтобы узнать, кто убийца.

Девушка решила не комментировать.

Они подождали до конца допустимого времени, и Шарлотта закрыла портал.

— Денег не надо, диалога же не состоялось. Скорее всего ваш брат не в загробном мире. Мы можем попробовать узнать числится ли он в аду или раю с помощью кое-каких ритуалов, однако это потребует дополнительной платы.

— Сколько?

— 8 ливров. Сейчас 3, потом 5. — пояснила Шарлотта

Роберт опешил от такой суммы, но делать было нечего, судя по обстоятельствам убийства Оскара, оправдаться Роберту не паранормальным способом было проблематично. Он с грустью сунул в руки девушке деньги и для приличия, попрощавшись, хотя говорит что-либо ей не хотелось, ушел. А Шарлотта ликовала, держа такую сумму. Наконец, она сходит в «Валуа» и, как следует, напьется с друзьями.

— Явились не запылились. — Шарлотта резко, звеня цепочками, открыла дверь и впустила замершего Роберта. Так как в этом году, к несчастью Фрунье, выдалась холодная весна, и он отморозил себе все кюлоты, войдя в дом, он решил первое время не раздеваться.

— Так вот, что у вас в семье принято вместо «Здрасьте говорить». — ответил молодой человек.

— Нет, этот вариант специально для вас придумала, ведь никого более непунктуального я еще не встречала.

— А я не встречал никого более беспардонного и наглого.

— Говорят, наглость — второе счастье, поэтому завидуйте молча. Так какова в итоге причина вашего опоздания? — по пути на кухню допытывалась девушка.

— Задержался у невесты. — максимально кратко оправдался юноша и проследовал за ней.

— О, у этакого мерзопакостного типа есть невеста. Ну ладно, это меня не должно интересовать. — рассуждала она. Девушка громко свалила всю грязную с завтрака посуду в таз с водой и села за стол. — Намного больше меня интересует вероисповедание вашего братца.

— Ревностный католик. — однозначно отрезал Роберт.

— Отличненько. — обрадовалась Шарлотта. — С этими атеистами кошмарно сложно. Выздыюхаються, а потом их душеньки сваливают в один небесный «котел», смешивают все качества в разных пропорциях, получают новые комбинации и отправляют обратно на Землю-Матушку мучаться.

Фрунье решил не комментировать. Эта информация слегка его шокировала, но шокировала молча.

Тут девушка встала и направилась к постели. Распластавшись на животе по полу, она залезла под кровать и, нелепо ерзая кринолином платья, достала старый пыльный сундук. Крышка сундука стукнулась о паркет, и Шарлотта стала выкладывать на кровать какие-то вещи. Чего там только не было: германские руны, побитые зеркала, кисточки для рисования (видимо из них девушка доставала беличьи и конские волосы), годовой запас масляных красок и ладана, буддийские благовония и другие характерные составляющие набора любого уважающего себя священника или экзорциста, кому как удобно.

— Для начала, договариваемся на берегу, — говорила она, продолжая сидя на полу разбирать вещи, — к друг другу обращаемся на «ты». Ты же не собираешься в случае экстренной ситуации орать «Мадмуазель Де Мика, умоляю спасите меня из лап этого чудовища»? Не собираешься. Так что на «ты». Если тебе удобно можешь звать меня по второму имени — Клара.

— Которая украла кораллы? — тихо пошутил Роберт.

— Нет. — она недовольно напряглась и стукнула ногой сундук. — Клара с греческого вообще-то переводиться как «светлая», вот у тебя какое второе имя?

Роберт решил промолчать и принялся снимать пальто, так как уже достаточно погрелся.

— Эй, я тебя спрашиваю, какое твое второе имя? — вновь обратилась девушка.

— Не хочу говорить.

— А ну говори. — настаивала она.

— Соломон. — пробубнил юноша.

Внезапно Шарлотту пробрал дикий гомерический хохот. Она смеялась как ненормальная, наверное, была даже близка взорваться от смеха.

— Тот который царь?! Точно, теперь я буду звать тебя царь! — восклицала она, тыча на бедного Соломона пальцем.

— Тогда ты — рыжая ведьма. — неожиданно вырвалось у Роберта.

Тут в дверь постучались и девушка, быстро опомнившись, метнулась ко входу.

— Добрый день, мадам, вам письмо от Хлоэ Де Мика. — почтальон спешно сунул бумажку адресату в руки и убежал, напоследок крикнув — Хороших новостей и дня!

Шарлотта была весьма заинтригована неизвестным письмом и, не теряя времени, вскрыла конверт. Ее зрачки судорожно метались по словам. С каждым новым предложением лицо девушки все больше морщилось, а Роберту становилось жарче и неуютнее. Как будто Шарлотта стала просто полыхать от гнева и дым от ее костра угарным газом расползался по всей комнате.

— Des hypocrites, des bâtards, des racailles!!! — вдруг надрывно заорала девушка, — Как я вас всех ненавижу, гребанная семейка!!! — она старательно скомкала бумажку, кинула ее на пол, чуть ли не впечатав в паркет и начала яростно топтать. Ей явно было плевать на, сотрясающий посуду на столе, топот от ее грозных каблуков. — Так вам и надо, уроды. — приговаривала она во время своего акта отмщения.

— Госпожа Шарлотта, что-то случилось? — аккуратно прервал ее Роберт.

— Я же сказала называть меня на ты!

— Извини, так что-то случилось? — повторился юноша.

— Да так, мелочи. В моей матери проснулись материнские чувства, во отце похоже тоже, и они решили позвать меня на Семейный Пикник. — на последних словах Шарлотта особенно активно жестикулировала руками.

— И что в этом такого странного? Они же твои родители, близкие люди, естественно они хотят провести с тобой немного времени. — недоумевал молодой человек.

— Если эти, с позволения сказать, люди — родители, тогда я — покойный Жан-Жак Руссо собственной персоной. Не иначе.

Она уставилась на растерянного Роберта, который наблюдая ее бурную реакцию на его слова, не осмелился бы и звука издать.

— Эх, я как-то переборщила. Давай расскажу сначала. — Она сбегала к прикроватной тумбочке и взяла старую кожаную тетрадь. — Ну, слушай…

КОРОТКО О МОЕМ ПРИБЫВАНИЕ В САЛЬПЕТРИЕР.

06.01.1785.

Меня выпустили. Медсестрички судачат, что я, наверное, даже успею к родителям на Богоявление. Наивные. Я больше никогда не вернусь к этим * * *

(- Много брани — прокомментировал автор). Пора подвести итоги моего 128-дневного пребывания в этом аду. Хотя можно ли определить это место сугубо отрицательным явлением в моей жизни? Не думаю. Смогла бы я, оставаясь и дальше главный проказницей всего рода Де Мика, даже предположить, какого живется обездоленным парижанам? Смогла бы я научиться общаться со всяким человеком? Смогла бы я проявить сострадание к любому, кого увижу в дверях Сальпетриер? Вряд ли.

Любая психушка — эта школа жизни, особенно данная, особенно после того, как сюда начали свозить женщин-арестанток, в большинстве случаев обычных проституток. После горы прочитанных в детстве романов и трактатов о женской гордости, достоинстве и чести, уж точно не станешь сопереживать давалкам. А зря. Они не просто так оказались в рядах жриц любви. Им несладко живётся. А сколько в стенах Сальпетриер женщин — бывших домохозяек, разведенок, которых бросил муж на произвол судьбы, так ещё и детей забрал. У этих женщин все в жизни держалось на детях. Исчезли дети — появились навязчивые мысли о самоубийстве.

И многие другие, обиженные судьбой обитатели этого сумасшедшего дома, конструктивный диалог с которыми в силу их психологического состояния я составить не смогла: бездушно смотрящие в потолок своих сырых камер овощи, мотающиеся в судорогах падучей болезни эпилептики, просто одержимые люди. К счастью, лично я не была свидетелем всех этих кошмаров, лишь видела мельком, но вот сторожи, набранные из арестантов, умеют рассказывать о ужасах бытия психушки в красках. А потом убеждать, что если я окажу им кое-какую приватную услугу, то мое существование здесь станет легче и приятнее, хотя куда уж приятнее. В отличие от большинства пациентов, я имею отдельную палату со всеми удобствами и обязательную трехчасовую прогулку по наипрекраснейшему саду Сальпетриер (единственное место, где можно забыться). К слову, от нападок сторожей меня спасали медсестрички, с которыми я делала вид, будто дружу, только ради хотя бы какой-нибудь компании и дырявых блинчиков на десерт. В принципе, не учитывая, что в первый месяц моего пребывания при любом проявлении недовольства эти женщины толщенной иглой кололи успокоительное, то медсестры были милые. Однако гадкие грязно-желтые синяки от уколов я никогда не забуду. Хотя я тоже упираясь наделала им шишек, мама не горюй.

А какой у меня был чудный день рождение в ноябре в Сальпетриер. Настоящая сказка. Никто не трогает, никто не поздравляет, тишина и умиротворение. Никаких родственников, бабуль с их тремя утиными поцелуями в щёчки, никаких гостей, костюмов, корсетов. Одно блаженство, пение птичек в саду и бубнеж очередного шизика рядом. Рай, а не Париж.

Кого я действительно никогда не прощу, так это своих циничных родителей, описывать чей поступок я могу очень долго, подробно и муторно, однако сейчас опишу кратко — паскудный и безжалостный. Клянусь своим даром, я никогда не вернусь к этим предателям. Я им верила, я пыталась им объяснить, показать, а они взяли и вызвали священника, признавшего меня сумасшедшей. Даже после вердикта священника, они могли не отправлять меня в психушку, они могли оставить меня дома и нанять хорошего доктора. Нет, зачем такие трудности? Давайте просто пошлем ее в сумасшедший дом, будь что будет. И что же стало? Я замолчала. Те кто хотят узнать о моем даре, те узнают, но теперь свои способности я никому навязывать не буду.

Теперь я убегу, не знаю как, но убегу.

— И что было дальше? — ожидая продолжения, поинтересовался Роберт.

— По дороге, уже будучи в Париже, я отпросилась сходить в туалет в одном трактирчике, со мной послали охранника, ну я его и треснула по башке каблуком, — похоже, не находя в этом ничего зазорного продолжала Шарлотта — убедившись, что он в отключке, ушла через задний сквозной выход на параллельную улицу. Кое-как сориентировавшись, стала топать прямиком по улице Сен-Жак и Малому мосту к приюту Отель-Дье, там уж точно бы не нашли. Безусловно, вновь окунаться в больничную атмосферу было не очень приятно, однако здесь стоял вопрос моей свободы, пришлось потерпеть. Охранники, я думаю, хватились меня не скоро, я слышала как кто-то на улице спрашивал про рыжую беглянку, но на тот момент я уже подходила к приюту. — непринужденно рассказывала она.

— Тогда откуда родители знают твой адрес? — возник у юноши резонный вопрос.

— Эм, ну мои родители, к сожалению, — многозначительно добавила девушка, — умеют пользоваться мозгом, когда им это надо. Они мигом сообразили, где я могла бы скрываться без гроша в кармане. В следствии огромного количества семейных скандалов после моего возвращения домой, они разрешили мне жить отдельно. Вот, деньги даже присылают.

Фрунье был, мягко говоря, в шоке от такой неожиданной истории. Чего по Шарлотте точно не скажешь, так это того, что у нее могут быть какие-то жизненные проблемы, тем более, что ее считали сумасшедшей. Хотя… В последнее поверить можно.