Что призвалось, то призвалось (джен)

Посвящается Maggy Lu.

В благодарность за наши бесценные обсуждения

и с пожеланием, чтобы никакие условности не

сковывали фантазию и не мешали счастью.

С любовью и самыми теплыми пожеланиями.

— Нечего было ждать чудес, когда они и так сопят рядом и никакой магии не творят, — Рин раздраженно бросил телефон рядом с чудом-в-перьях.

Шарик, густо усеянный синими перьями, зашипел, соглашаясь с гневом Рина.

— Его, видите ли, едва не заклевал бирюзовый крокодил! И поэтому он никак не может ни секунды оставаться в лаборатории! А при чем тут наши отношения? Крокодил может напасть на любого, он отвратительно социализируется... Я его натравил, что ли?

Он вспомнил, что именно в этом его и обвинили, и пожал плечами:

— Ну что у людей в головах, а? Как можно навоображать, что я специально хотел избавиться от любовника таким извращенным способом? Ладно от любовника, теоретически это возможно, никто подчас так не раздражает, как самые близкие... Но кто в здравом уме станет избавляться от лаборанта? Он меня идиотом считает? У нас каждый сотрудник на вес золота!

Чудо-в-перьях вздохнуло и растеклось грустной лужицей по столу, ободряюще шевеля перьями. Теперь монстрик напоминал розовое болотце, из которого росли синие камыши.

— Думаешь, он просто повод искал избавиться от меня?

Рин вгляделся в монитор, часто моргая. Буквы расплывались перед глазами, злость, разочарование, предчувствие переработок и грусть застыли комом в горле. Рину было очень больно, как будто слонопотам прошелся шипастыми лапами по душе, а потом для верности еще станцевал на ее останках фокстрот.

Он откашлялся, смахнул слезы и помотал головой.

— Ладно, отчет сам себя не напишет, график дежурств сам себя не переделает, даже объявление о поиске сотрудника само никуда не подастся... На чем я остановился?

Он вгляделся в монитор и машинально прочитал вслух последнее предложение:

— Миу-рт-мау-нлом... Черт, раскладку не поменял! Ну сколько раз...

Как будто ему не хватило трех раз до этого! Например, в первый раз из недр штормового моря показался сильно побитое жизнью подобие Ктулху и обреченно спросило: «Зачем разбудил?» А Рин посмотрел на измельчавшего монстра, едва достающего ему до колена, и со вздохом протянул ему рожок мороженого. Так и приручил... На свою голову. Что-что, а мозги его собственный Ктулху ест если не в буквальном, то в переносном смысле.

Под шкафом что-то взорвалось, завозилось и испуганно затихло. Рин закатил глаза, заглянул под шкаф, увидел свернувшийся дрожащим клубком рыжий комочек:

— И как всегда! Что-то совершенно бесполезное и декоративное. Лучше бы новый лаборант призвался или еще какая разумная тварь. Или опасная, как свирепая мраморная горгулья после чтения надписи на фасаде древних развалин. Я бы хоть подрался, чтобы не держать в себе...

Он явно перегнул палку, и чудо в перьях разочарованно хрюкнуло, как оно делало всегда, если кто-то вымещал свое раздражение и плохое настроение на невиновных.

— Ой, ну давай, еще выпусти мне в лицо вонючее облако, а то мне мало сегодня досталось, — Рин едва сдержал всхлип.

Чудо решило проявить милосердие и ничего не предприняло, лишь укоризненно потерло перьями друг о друга с железным скрежетом.

— Отчет отменяется, скорбь тоже, — констатировал Рин и полез под шкаф извлекать нового монстра.

Чудище оказалось до отвращения милым: больше всего оно напоминало огненно-рыжего котенка, только с тремя парами ушей и с девятью хвостами. Два огромных темно-синих глаза изучающе смотрели на Рина. От этого зрелища кто угодно умилился бы — но не Рин в его сегодняшнем настроении. Он был слишком зол — и на себя, и на бросившего его и лабораторию Сорита.

— Вылезай, — сказал он не терпящим возражений тоном и попытался схватить монстра.

Тон не подействовал. Котенок зашипел, и с его шерстки на ладонь Рина упали искры.

— Я бы сказал, что именно думаю, но чудо жалко, оно очень переживает, когда с ним рядом кто-то ругается, — сообщил коту Рин, вовремя отдернув руку. — Облезает от ругательств и потом мерзнет и плачет. Не хочешь вылезать — сиди там. Мне надо на работу собираться, а не возиться с... да, будешь адский котик. Похож.

Адский котик настороженно проводил его взглядом и, кажется, решил навеки обосноваться под шкафом.

Рин не бросил был монстра наедине с ужасами своей квартиры, которые определенно напугали бы малыша или испугались сами. Но чтобы извлечь котенка с минимальными потерями и не обжечься самому, следовало разработать коварный план и проверить содержимое холодильника и шкафчика с кормом.

Рин плотно прикрыл дверь в кабинет, убедившись, что там остались только чудо в перьях и адский котик, и направился на кухню.

* * *

Звонок в дверь застал Рина, когда он уже собирался выходить из дома, а в квартире на мгновение воцарились мир и покой, нарушаемые довольным чавканьем и мурлыканьем адского котика. Сосиски ему понравились намного больше пяти видов кормов.

— Опять продавцы неизвестно чего или мисионеры, — сказал Рин, увидев в глазок стройного красавца-брюнета в строгом сером костюме. — Придется расстроить, что мне не нужен пылесос или спасение души, а если будет настаивать — покажу тебя.

Питающийся пылью пушистый сиреневый удав кивнул, поплотнее обматываясь вокруг люстры, и зевнул, демонстрируя два ряда острых клыков.

Рин распахнул дверь и едва увернулся от удара кулаком, отступив назад. Тяжеленный кастет со свистом рассек воздух перед его лицом.

«Ура! Мордобой! Прекрасное продолжение отвратительного дня! Как ты и просил! Не выпустишь пар, так убьешься, чтобы без тебя всё расхлебывали!» — обрадовался внутренний голос.

Рин шикнул на квартирную флору и фауну, чтобы не лезли под ноги, блокировал второй удар, навесил хук левой, чуть-чуть промахнулся, с досадой отметив, что нападающий ничуть не уступает ему в реакции. Как будто в него тоже когда-то врезалась своим ядовитым буром-носом квадратная землеройка! У Рина нечеловеческая реакция появилась после этого «укуса».

Рин отступил еще на полшага, пропустил удар по ребрам, вынес ответным плечевой сустав нападающему. Тот пошатнулся, Рину хватило этого мгновения, чтобы провести подножку, схватить противника за руку, вывернуть ее и повалить того на пол, придавив поясницу коленом.

— И что тебе надо? — спокойно поинтересовался Рин, немного удивляясь, что незваный гость не корчится от боли и не просит пощады.

Возможно, потерял сознание?

Рин перевернул его на спину, цокнул языком, вправил рывком плечо и отправился на поиски нашатыря.

«О, это настойчивый и хитрый гад! Он бы и сиреневого рукожопа, тьфу, ухокрыла перехитрил! И от укуса крокодила не закатил бы истерику!» — впал в экстаз внутренний голос, когда Рину прилетел сильнейший удар по затылку. Последствия укуса землеройки и здесь его спасли — он подался вперед, прежде чем его череп раздробило кастетом нападавшего.

— Хватит! — заорал Рин, падая на согнутые руки, и перекатился на бок. — Что, объяснить сложно, зачем ты...

— Что с вами объясняться? — иронично улыбнулся его гость, обхватывая его горло сильными пальцами. — Вас только убивать.

Рин, стремившийся до этого избежать необратимого членовредительства, отрастил два синих когтя на указательных пальцах и готовился разрезать запястья противника вместе с костью. Убираться определенно не хотелось, но другого выбора ему не оставили.

— Мя-я-я-я-у-у! — донеслось из-за двери кухни, обиженно и безнадежно.

Враг вздрогнул, отпустил Рина, сел рядом и встряхнул головой:

— Он жив?

Рин приоткрыл дверь, приподнявшись на локтях. Сотрясения все же избежать не удалось. Последний раз у него так кружилась голова, когда бабочкослоник решил присесть ему на плечо, но немного промахнулся и столкнул с обрыва.

— Смотря кто жив, сосиску уже почти замучили до смерти, — просипел Рин, оценивая масштаб разрушений, и приказал чудовищу на подоконнике: — Отдай ему еду. Нет, он не играет, нет, ему не нравится, он все еще голодный.

Лысый серый ком, усеянный щупальцами, моргнул пятью черными круглыми глазами и выпустил из щупальца сосиску. Адский котик схватил ее и утащил под стол.

— Это что? — незнакомец со священным ужасом посмотрел на Рина.

— Зову его Ктулху, не возражает, — пожал плечами Рин. — А так кто его знает... Не признается, хотя телепатически общается. Что призвалось, то призвалось... Потом еще отпочковалось... Они, когда маленькие, белые и пушистые...

Внезапно пол под ним как будто превратился в центрифугу, и Рин схватился за скользкую плитку.

— Чем я могу помочь? — донеслось до него сквозь завесу из вращающихся цветных полос и озабоченный писк мелких кулхят.

— Много чем. Не пытаться сходу убить все живое, например, — выдавил Рин, почувствовав прикосновение к руке пушистого шупальца и холодного стекла.

«Ктулхи молодцы, нашли настойку из слюны безмозглого ящерицеорла. Она помогает при сотрясениях, что странно, ведь у него мозгов нет, — подумал Рин, отпивая глоток горького снадобья. — Хотя у меня мозгов тоже нет, судя по всему. Оставил непонятно кого с беззащитными ктулхятами, которые достанут кого угодно, с удавом-пылеедом и иногда человекокусом, разумной лужей в ванне и... Перечислять всех замучаешься. Может, он и не заслуживает такой участи».

Мир вокруг продолжал крутиться со страшной скоростью, а звуки сливались в сплошной гул, сквозь который изредка прорывались упреки Ктулху:

«И что это такое? Ты бы больше не читал ничего вслух, а? Знаешь же — если произносишь не имеющие для тебя смысл звуки, вечно кто-то призывается...»

«Естественно, знаю, а ты зануда, — вяло огрызался Рин. — Тебя я призвал, когда решил зачем-то вслух прочитать слоги из упражнения по фонетике. На берегу моря. И ты выполз, не оставлять же было тебя... Хотя я бы десять раз подумал, если бы был в курсе, что вы размножаетесь почкованием».

«Ну хоть память не пострадала» — вполне удовлетворенно вздохнул Ктулху и отстал от него.

* * *

— Маленьким ктулхятам точно можно мороженое? — переспросил незнакомец, и Рин встрепенулся:

— Нет! Я их кормил сегодня! Больше нельзя, они облезут или обрастут кислотно-зеленым мехом, на который смотреть больно и трогать его тоже... а они страдают, если на них не смотреть и не гладить хотя бы раз в день...

— Ты их кормил вчера, — отозвался неизвестный. — Почти позавчера.

Рин со стоном разлепил глаза:

— Макс меня убьет, он уже сутки на смене... А, уже нет, двое суток...

До него дошел смысл услышанного, и Рин вцепился в подлокотник кресла, готовый бежать в лабораторию. И понял, что мчаться никуда не надо: он сидел в своем рабочем кресле за столом, на котором на клавиатуре спал адский котик, помахивая девятью хвостами.

Перед ним стоял окруженный пятью галдящими ктулхятами незнакомец, на чьих плечах разместился Ктулху.

Размышления о том, каким образом его незваный гость перетащил весь зверинец в лабораторию через полгорода, Рин решил оставить на потом.

«Да уж, что еще тут свалилось на мою голову? Прямо мечта свалилась — и подраться, и влюбиться без памяти можно», — Рин посмотрел на незнакомца и угрожающе спросил:

— Та-а-ак. Что здесь происходит?

«Все хорошо, только ктулхята перепутали настойки, дали тебе успокоительную, вот ты и потерял сознание», — неуверенно отозвался Ктулху, пытаясь спрятаться за незнакомца.

— Ничего особенного не происходит, полагаю, обычный хаос, — незнакомец сверился со списком обязанностей лаборанта: — Все сыты, дверь вольера заперта на все засовы и на три швабры, шваброед отогнан в кладовку...

Рин прикусил язык и сузил веки, скрывая почти священный трепет. Кажется, идеальный лаборант нашелся сам.

— Ох, забыл накрыть листьями папоротника клетку пупырчатого непойми кого, — незнакомец выскочил в коридор, ссадив очень виноватого ктулху на стол Рина.

— Итак, эпидемия склероза передалась от тебя к нашему... гостю? — зло спросил Рин. — Ты забыл, как выглядит нужная мне настойка, теперь он забыл...

«Ты издеваешься, да? Как будто не понимаешь, что даже маленький и беззащитный хтонический кошмар не может вот так просто взять и признаться в том, что ему стыдно? И в том, что я испугался за тебя, поэтому перепутал склянки? Ты там что-то думал о прощании с жизнью, я боялся, что напросишься…»

— То есть у меня теперь два разумных хтонических кошмара, один из них неспособен попросить прощения и оценить мою вменяемость, но вполне способен умять за один присест пять килограммов мороженого? А другой демонически прекрасен, — обреченно вздохнул Рин и погладил котика. — И есть почти настоящий котик... Нет, лучше настоящего, он нас не боится и не падает в обморок от вашего и моего присутствия.

Котик замурлыкал, почти примиряя Рина с действительностью.

«Лиаг, кажется, мороженое не ест», — Ктулху с опаской посмотрел на облепленный ктулхятами контейнер и подтянул его к себе.

— О, у него есть имя?

«И очень трогательная история, и котик, ты же их любишь, но никогда не мог завести», — искушающе сообщил Ктулху, обожавший рассказывать кровавые истории, которые считал трогательными.

— Не врет?

«Нет, хтонические кошмары не врут же, тем более мне. Даже бирюзовый крокодил...»

— Потом про крокодила, и так ясно, что Сориту захотелось уйти со скандалом. Давай про этого... Лиага?

Ктулху начал вдохновенно вещать, Рин делал вид, что восторженно внимает, а по привычке отсеивал пафосные обороты и явно зомбирующие интонации. Что поделать, Ктулху должен же отвести душу хотя бы в рассказах, он и так делал Рину уступку, общаясь по-человечески по простым вопросам.

В сухом остатке история выглядела так: Рин по глупости призвал котика, в котором души не чаял Лиаг. До этого сородичи Лиага, тоже какие-то хтонические твари, уже украли у него одного питомца и принесли в жертву. После чего Лиаг с ними жестоко расправился (три минуты живописных подробностей в исполнении Ктулху, поедающего мороженое из хрустальной вазочки — Рин с трудом не рассмеялся от абсурдности и несочетаемости умилительно жмурящегося всеми пятью глазами монстра и кровавых образов).

Теперь же Лиаг готов искупить свою вину перед едва несправедливо не убитым Рином, и ему еще нравятся безумные химеры. Он вряд ли демон в прямом понимании слова, но с его происхождением все не очень ясно. Один глаз у него цвета «черной крови» или перезрелой черешни, как у демонов, другой — серый с золотыми прожилками...

— С происхождением половины наших монстров ничего не понятно, одни — материализация фантазий, другие — потомки мифических созданий, затерявшиеся в нашем мире. Это не проблема, — подытожил Рин. — Проблема в том, что меня подталкивают ввязаться в очередную авантюру.

Последние слова он адресовал к вернувшемуся Лиагу, которого тут же облепили маленькие ктулхята.

Лиаг совсем по-человечески прищурился:

— Я же хтоническая тварь, как ты меня назвал, пока общался с Ктулху, и не умею извиняться, только и всего. Пытаюсь загладить свою вину.

— То есть мне не стоит опасаться твоих... родичей? Или хтоническая тварь ищет у меня защиты? Хотя и сама вполне может постоять за себя? — Лиаг оскорбленно поджал губы, и Рина вдруг осенило: — А, это дополнительная, но не главная причина.

— Нет, ты умеешь с ними обращаться и общаться, — Лиаг кивнул на котика, чуть заметно покраснев.

— А еще мне очень нужен лаборант, и ради безупречного сотрудника я могу смириться со многим, даже с весьма вероятной угрозой, — решил поставить точку Рин. — Лаборатория неплохо укреплена и охраняется.

Про то, что ему ужасно не хотелось бы расставаться с котиком, он умолчал, а Лиаг, очевидно, умолчал о том, насколько он соскучился по простому человеческому общению с кем-то, кто тебя понимает. Или, что тоже возможно, Рин приписал ему свои мотивы.

В любом случае, полный хтонический раздрай всегда был основным элементом в его жизни, а новая клякса хаоса в картине мира вызывала жгучее любопытство и интерес и заплаткой застыла на том месте, где плескался океан обреченности и отчаяния — а что могло быть лучше в его нынешнем состоянии?