А что теперь? (гет)

— Слушай, Билл, тебе бы взять перерыв, отдохнуть маленько, вид у тебя неважный, уже второй раз нахожу тебя за этими свитками без сознания. Когда ты вообще спал? Сколько работы на тебя взвалили, а ты и рад, разве можно истязать себя так? Деньги это хорошо, но подумай о своем ментальном здоровье…

Женщина все тараторила и тараторила, Билл годился ей в сыновья и в ее словах, конечно сквозила забота, но ему было безразлично. Молодой человек бросил ей скованную улыбку и отстранился, обветренные пыльные губы треснули от этого незначительного натяжения. Взяв у архивиста еще пару древних томов с совершенно непонятными обыкновенному человеку письменами, он отправился в свой шатер, где разгадывал загадки египетских гробниц и вызволял из заточения древние сокровища, что делал весьма и весьма успешно, надо сказать. Уильям лег на кровать, бросив книги на письменный стол и подняв тем самым в воздух облако пыли. Пару минут он смотрел, как мелкий песок танцует в лучах солнца, пробивающихся сквозь брезент, вырисовывают завораживающие образы, кружатся, кружатся и увлекают в жаркую, липкую дремоту. Он надвинул на глаза панаму и погрузился в прерывистый сон.

Дождь барабанит по листьям, сочно зеленым свежим листьям деревьев, капли подпрыгивают, разбиваются на еще более мелкие. Небо затянуто разбухшими тучами, так давно не было дождя, природа истосковалась по живительной влаге и жадно впитывает все, чем одаривает ее небо, травы пляшут в завихрениях ветра, капли превращаются в сплошные потоки, они с грохотом обрушиваются на землю, становятся рекой, все выше и выше и вот уже нечем дышать в сплошной водной толщее и кто то сильно хватает и тащит его за руку, и Билл просыпается с тяжелой одышкой. Вокруг по прежнему сухо, но он мокрый от нервного липкого пота. Он сел на кровать, вытер лицо жестким хлопковым платком.

— Решено, завтра же в Лондон, больше не вынесу ни этого песка, ни солнца, ни этих чертовых гоблинов. Я, домашняя еда, и родные места, и больше никого и ничего. Ни-че-го. Признаю, я действительно устал.

Слова были произнесены в никуда и Билл смутился сам себе. Поколебавшись мгновение, он взмахнул палочкой и все тяжеловесные тома собрались в одну большую кипу. Принимая издания, архивист добродушно улыбалась и ничего не говорила.

* * *

После не самого приятного разговора с начальством, уже через пятнадцать минут Билл был в лондонском отделении Гринготтс. Ему не удалось выбить себе долгосрочный отпуск, зато он договорился о переводе в родное отделение банка, кроме того, на календаре была пятница, а это значит, что впереди два великолепных выходных, а может быть даже больше, ведь после столь долгого пребывания за границей, не будет противозаконным пострадать от акклиматизации.

Разместив вещи в своем старом кабинете, юноша отправился в буфет, возвращение на родину и мысли о уикенде пробудили аппетит. Отправиться в нору или снять номер в Дырявом котле? Или, быть может, поискать сразу квартирку, а лучше домишко где то на лоне природы, да, это было бы кстати.

— Мсьё… мсьё…

Усталый и возбужденный мозг Билла не сразу сообразил, что обращаются именно к нему, неспешно выбираясь из своих мыслей, он понял что кроме него вокруг больше никого нет и неохотно перевел свое внимание на источник голоса.

— Мсьё, п'гостите, но вы будете что-нибудь б'гать?

Аккуратная ее ручка лежала у Билла на плече, видимо он настолько ушел в себя, что даже не заметил, как стоит перед прилавком уже некоторое время.

— Извините, задумался. Прошу.

Он сделал жест рукой, пропуская девушку вперед. Она постояла еще немного, не стесняясь разглядывая его, и, отвернувшись, прошла вперед, напрямик к сладким булочкам. Дальше она заколебалась, но снова повернулась к волшебнику.

— Мне кажется, мы встречались с Вами 'ганьше. Меня зовут Флё'г.

Уильям взглянул девушке в лицо и яркой вспышкой в сознании отдался ее вопль в тот трагический вечер, на турнире. Прошло совсем немного времени, но она выглядела как то иначе. Самоуверенность и напыщенность испарились, напротив, девушка вела себя скованно, явно чувствовала себя не в своей тарелке. Белокурые волосы уложены в строгую прическу, выбившиеся пряди придавали неряшливости, простое трикотажное платье ниже колен, туфельки на невысоком каблуке, ничего особенного, но было в ней сегодня что-то такое, из за чего хотелось прижать ее к себе как маленького котенка, согреть.

— Действительно, встречались. Билл.

Потрескавшейся иссушенной от постоянного контакта с песком, жаром и старым пергаментом кожи на ладонях билла коснулась нежная ладошка француженки и их руки слились в долгом легком рукопожатии.

Флер наконец то улыбнулась и Биллу стало от этого легче.

— Я здесь всего вто'гой день. Дело в том, что… что все оказалось сложнее чем я себе п' гедставляла. — она подалась ближе к лицу юноши, встав при этом на носочки, и, понизив голос до шепота, добавила, — эти гоблины такие ужасные… столько бумаг, так много сложных слов…

Характерная Биллу всеответственность вспыхнула в нем, он зацепился взглядом за испачканную чернилами тыльную сторону руки Флер, и ,не успев толком обдумать слова, выпалил:

— Я помогу.

Флер просияла, но тут же одернула себя.

— Нет нет, Вы очень любезны, но не хочу взваливать свои п'гоблемы на чужие плечи. Я п'госто… плохой день сегодня, извините меня…

Она судорожно глотнула воздух полной грудью и опустив глаза, снова вернулась к булочкам.

— А у меня очень хороший. — Билл осмотрелся по сторонам, убедиться, что они все еще одни, хотя значения это не имело никакого. — Флер, я не хотел Вас обидеть. Дело в том, что я только что вернулся из Египта, и, если быть откровенным, валюсь с ног, но я буду рад помочь вам. — Девушка хотела было отрицательно махнуть головой и что то возразить. — Не нужно взваливать на меня свои проблемы. Как насчет уроков английского?

С минуту она молча смотрела то на него, то на булочку на блюдце и наконец вымолвила — Было бы чудесно. Спасибо.

И робко протянула ему грубую, с толстыми стенками, чашку с чаем.

* * *

Уже почти месяц они встречались после работы за уроками английского, учить Флер было одно удовольствие, она оказалась очень способной ученицей, ненавистная грамматика с каждым днем становилась все более покорной, и Билл даже начал опасаться, что скоро их занятия закончатся. В перерывах они шутили, делились откровениями из своей жизни, выкладывали друг другу тайны.

— Ты же наве’гное догадывался, что во мне течет к’говь вейлы… — заговорческим тоном прошептала она.

— Ни за что бы не подумал — Билл небрежно откинулся на спинку стула, с хрустом откусил яблоко и ухмыльнулся, глядя Флер в глаза.

Она зарумянилась и звонко расхохоталась, прикрывая лицо ладонями. Затем все еще посмеиваясь встала и зашагала по маленькой комнатушке квартиры, которую она снимала, и где они чаще всего и встречались за учебниками и словарями. Той робкости, коей отличилась Флер в день их знакомства, практически не осталось, девушка осваивалась на новом месте, проявляла характер, где это требовалось и даже порой ругалась со своими руководителями в банке. С коллегами общий язык найти оказалось не проще, чем с гоблинами.

— Знаешь, Уильям, как ко мне все относятся.

— Знаю.

— К’гасивая пустышка, сте’гвозная, бесчувственная, холодная. К’гасота это такая ноша, носимая, конечно, глупо гово’гить об этом, но ведь меня не вос’гинимают все’гьез, другие боятся меня.

— Они не боятся, Флер, это зависть, зависть от их чувства неполноценности, от их собственной неуверенности в себе. Для меня не имеет значения, разве важно, чья кровь течет по твоим жилам?

— ‘Газве неважно? ‘Ганьше мне доставляло удовольствие п’гибегать к своим ча’гам, не думай обо мне плохо, пожалуйста, и не смейся! Да, мне н’гавилось, как молодые люди с ума сходили от моего взгляда, н’гавилось неуемное внимание кавале’гов.

— А теперь?

— А тепе’гь я не понимаю, хотя бы единственный ‘газ в жизни я н’гавилась кому нибудь по настоящему или это все необыкновенная вейла внут’ги.

— Каждый день я совершаю огромное усилие воли над собой, чтобы не сойти с ума от твоего взгляда, обыкновенная необыкновенная Флер.

“Она тот дождь в засуху, что снился мне в этом адском пекле, капли разбиваются об меня, смывают пыль и песок, заполняют всю пустоту, что образовалась внутри за долгое время, капли сливаются, превращаются в непрерывный поток, поток мыслей, суждений, слов, прикосновений, эмоций, ее смеха и ее слез, она крепко держит меня за руку и тянет за собой, знает ли она об этом? Конечно знает.”

Она стояла у открытого окна спиной к Биллу. Ветер трепал ее волосы, наполняя комнату ароматом ее духов, бархатное звучание розы и, кажется, смородины, проникали в легкие. Билл боялся разрушить то волшебное и невесомое, что было между ними, боялся повести себя слишком дерзко. Он подошел к Флер вплотную и она сама прижалась спиной к нему, откинула голову ему на плечо и Билл лишь прижался щекой к белокурым волосам.