Страницы (гет)

Ей было семь, когда она встретила его впервые.

Этот день в академии ничем не отличался от таких же, что были до этого. Сакуре плохо удавалось устанавливать контакт с новыми людьми, поэтому она до сих пор играла в отдалении от всех детей во время обеденного перерыва, бестолково кидая небольшой мячик в забор и ловя его в свои маленькие ручки.

Мячик ударялся о железную сетку ограждения, пружиня назад с противным скребущим звуком, что каждый раз вызывал волну мурашек по спине, но Сакура упорно продолжала свое незамысловатое и зацикленное действие, пытаясь скоротать время до начала занятий.

Ей нравилось учиться, но ее потенциал не был высок, за спиной не было влиятельного клана, а скромный и мягкий характер не давал целиком и полностью окунуться в академическую жизнь, и Сакура каждый раз смущенно тушевалась, когда с ней пытались поговорить. Но дети были нетерпеливы, и эта черта характера вмиг сделала ее угрюмой, а для мальчишек она стала предметом насмешек из-за своего большого лба.

Вновь стрекочущий звук мяча о металл — и при последующей подаче она бросила его со всей силы, будто пытаясь выместить на нем свое неудовольствие жизнью. Упругая резина оттолкнулась от кружевного плетения, улетая выше роста Сакуры — та не успела подхватить его, и мяч продолжил бег прямо к воротам академии, а она старалась угнаться за ним, но не успела остановить его прежде, чем он столкнулся с шедшим по дороге мужчиной.

Сакуре стало страшно. Шиноби не всегда были дружелюбными, а этот мужчина был еще и одет в странную и незнакомую ей одежду. На протекторе был изображен странный знак, значения которого она не знала, и общий вид мужчины пугал, но Сакура не спешила забирать игрушку, боясь гнева незнакомца.

— Извините. — неловко промямлила она, страшась смотреть в лицо мужчины.

Тот смерил ее равнодушным взглядом, поднимая мяч, лежавший прямо рядом с его ногами, и легким движением бросил его прямо в руки Сакуре, которая неожиданно легко поймала его. Несмотря на весьма устрашающий внешний вид и отстраненное, даже чуть надменное лицо, он повел себя как самый обычный взрослый, не стараясь показать свое превосходство над бесклановым ребенком, как это иногда бывало с теми ниндзя, что прохаживались рядом с академией.

Сакура заворожено смотрела на красные волосы, кончики которых чуть трепетали на легком ветру, и не могла отвести взгляда от шиноби в жилете цвета мягкого песка. Мячик все еще был крепко прижат к животу, а она не могла даже с места сдвинуться — до тех самых пор, пока Ирука-сенсей не похлопал ее по плечу.

— Не убегай так далеко, Сакура. — Он легонько взъерошил ее волосы, от чего Сакура отмерла и тут же подергала его за рукав.

— Сенсей, вы знаете, что это за шиноби? — Сакура старалась говорить не слишком громко, чтобы красноволосый мужчина не услышал ее с такого расстояния.

— Который? — Она восторженно указала пальцем на спину удаляющегося шиноби и тут же исправилась, показав уже ладонью.

— Вон тот, с красными волосами и в необычной одежде. — Ирука нахмурился, когда понял, на кого она указала.

— Это Акасуна но Сасори из Суны. Весьма известный марионеточник. — Слова о том, что свои марионетки тот делал в основном из людей, Умино предусмотрительно придержал при себе: нечего детей пугать.

Глаза Сакуры светились восхищением, а образ растрепанных красных волос намертво впечатался в ее память — так же, как и равнодушные орехово-карие глаза.

Когда ей было восемь, она перерыла все книги, где хоть как-то упоминалось о Сасори.

Читать ей нравилось всегда, а сейчас она пыталась убедить себя, что подобная начитанность и прилежность станет огромным бонусом для нее, как будущей жены последнего из клана Учиха. Точнее, пыталась убеждать себя в этом, настойчиво игнорируя противное хихиканье внутреннего голоса.

“Ты просто хочешь быть достойной, но другого человека.”

“Отвали.”

Когда Сакура подружилась с Ино, она была бесконечно рада, и сама не поняла, в какой момент стала поддакивать той, соглашаясь с ее доводами о крутости младшего Учихи. Поначалу это было даже чуточку неискренне, потому что брюнет со своим отстраненным лицом напоминал ей о марионеточнике, и, возможно, это стало решающим фактом, когда она осознала, что влюблена в Учиху.

Ее внутренний голос каждый раз ехидно напоминал, почему она влюбилась именно в этого мальчишку, однако Сакура прикидывалась дурочкой, упорно не замечая настолько очевидных вещей. А меж тем под матрасом хранилась толстая тетрадка со всеми сведениями, которые она узнала из книжек и от знакомых шиноби о Сасори Красных Песков.

Когда ей было тринадцать, она впервые ощутила отчаяние.

Она увидела смерть и мало что могла сделать. Когда ее сокомандники чуть не умерли, она ощутила, насколько малы ее познания и насколько она бесполезна как медик. Все те знания, что с такой легкостью умещались в ее голове, оказались горой мусора без должной практики.

— “Если бы он увидел тебя, то посмеялся бы.” — Сакура каждый раз прокручивала эту фразу весь остаток миссии, и вернулась в Коноху не в самом радужном расположении духа.

Едва вернувшись в деревню, она тут же направилась к наставнику-ирьенину с курсов, желая приступить к дальнейшему обучению, но из-за предстоящего экзамена на чуунина ее просто развернули в сторону выхода, тонко намекая, что медикам сейчас не до нее, а ей самой не помешало бы готовиться к этому событию.

Она не помнила, как оказалась около парка с монументом памяти, но отошла чуть в сторону, неспешно пиная достаточно крупный камушек под ногами, думая обо всем и ни о чем. В какой-то момент ее вновь захлестнула необоснованная злость на себя, и, подняв ни в чем не повинный камушек, Сакура с удовольствием запустила его в дерево, от которого он лихо отскочил куда-то вбок, но звука приземления не было. Сакура с раздражением развернулась, ловя на себе усталый, и, кажется, даже с легкой насмешкой, взгляд мужчины, носившего протектор Суны.

— Это уже второй раз, когда ты непреднамеренно пытаешься запустить в меня случайный предмет. — От этого размеренного и чуть насмешливого голоса кожа Сакуры покрылась мурашками. Она не боялась его, но услышать его голос было для нее полной неожиданностью.

— Простите. — Она чуть поклонилась Сасори, пряча покрасневшие щеки. И ей не было стыдно, хотя должно было быть. Но звук его голоса абсолютно сбил ее с толку.

— Если подобное повторится, я превращу тебя в одну из своих марионеток в назидание другим. — Теперь его голос звучал отстраненно, но Сакура все равно не могла поднять взгляда. Этот тембр пробирал ее до самых костей, и она не могла не краснеть от такой реакции своего тела.

Харуно распрямилась только после того, как услышала что Сасори ушел, и тут же шлепнулась на пятую точку, прикрыв лицо в смущении. Конечно, ей уже не восемь лет, и она знала, что Сасори прославился своими марионетками из людей, чья кровь окрашивала песок в бордовый во времена войны, потому его и зовут Сасори Красных Песков. Но ее собственная реакция была непонятна — она даже на Саске так не реагировала, как в случае с мимолетным вниманием со стороны Сасори. Сакура обмахивала лицо руками в надежде, что краска смущения сойдет с него быстрее, но, каждый раз вспоминая интонации голоса Сасори, покрывалась мурашками вновь.

Они встретились на следующий день, когда один из членов его команды, у которой он, очевидно, был наставником, схватил внука Третьего Хокаге за шиворот. Он смотрел на их сборище с легким прищуром, и ей даже показалось, что он закатил глаза из-за их очередной встречи, но Сакура не могла быть в этом уверена, потому что усиленно старалась не краснеть и вообще не смотреть на Сасори, переключив все внимание на Саске и стараясь сосредоточиться на более знакомой фигуре, что ни разу в жизни не вызывала в ней того фейерверка чувств, что вызвал Сасори одним лишь звуком своего голоса.

— Извинись, Канкуро. — Парень с разукрашенным лицом пробормотал что-то невнятное, оттолкнув от себя мальчишку, после чего развернулся в сторону наставника.

Ее вновь прошибло, и Сакура поспешила спрятать руки за спину, чтобы не выдать ту дрожь, что охватила все ее тело от этого невозможного голоса. Сасори на прощание бросил на нее прищуренный взгляд и все с тем же непроницаемым лицом, и ей понадобилась вся выдержка, чтобы вновь не рухнуть.

— Нэ, Сакура-чан, с тобой все в порядке? — Она будто вышла из транса, недовольно посмотрев на сокомандника.

— Отвали. — зло огрызнулась она, в раздражении покидая компанию и совершенно не обратив внимания на Учиху.

Наруто так бесцеремонно разрушил ту тонкую атмосферу, что заставляла ее колени беспомощно подгибаться, а взгляд было невозможно оторвать от удаляющейся фигуры Сасори. В этот раз убедить себя во влюбленности в Саске не получалось. Обман, который она старательно выстраивала около пяти лет, разрушился от одного лишь равнодушного взгляда красноволосого марионеточника.

Нападения во время второго этапа не ожидал никто, особенно после того, как они уже собрали оба свитка и были в паре часов ходьбы от башни. Неизвестный шиноби с огромной ужасающей ки, перед которой Сакура почувствовала себя мелкой букашкой, и отважно сражающиеся Наруто с Саске, которые не стоили и мизинца силы атаковавшего.

Она выхаживала их обоих после того, как оказала себе первую помощь, но яд в малых количествах все еще распространялся по телу. Было бы позором сойти с дистанции сейчас, особенно, когда Сасори был на этом экзамене и мог видеть ее поражение. Упрямство, которое она взрастила в себе, не позволяло такой слабости — она не хотела выглядеть очередным глупым ребенком в глазах Сасори, поэтому с упорством, ничуть не уступающим Наруто, двигалась дальше. Правда, волосы все же было жаль. Она так старательно отращивала их, считая, что подобный образ делал ее визуально взрослее.

До финала она так и не дошла, но смогла свести бой вничью. Если бы не действие яда, она бы вышла победительницей, и, возможно, заслужила бы от него чуть удивленный, но все еще равнодушный взгляд. Это было единственное, о чем она думала, пока ее уносили с поля боя. Но и с ядом все было не так просто.

Сакура долго валялась в бреду и горячке, не приходя в себя полностью. Она же оказала себе первую помощь, не могла же быть змея настолько ядовитой? Только вот она не знала, что у призывных животных яд отличался от привычных ей, и Сасори несколько дней изготавливал противоядие для нее, каждый раз поражаясь, как же его вообще смогли уговорить на это?

Известий о том, что яд полностью выведен из организма, хватило, чтобы Сасори напрочь забыл о генине из Листа, полностью сосредоточившись на болване-племяннике и еще двух не менее проблемных родственниках, которые грозились превратить достаточно мирный экзамен в не пойми что.

Харуно относительно восстановилась, когда до начала финального третьего тура экзаменов оставалось всего несколько дней, и слезно вымаливала разрешение на посещение боев для поддержания морального духа друзей. Да и нормально подстричься ей все же не помешало бы, особенно перед финалом. “Для Саске”, все еще пыталась убедить она саму себя. “Для Сасори”, ехидно поправлял внутренний голос.

Но все пошло не по плану, и повторное нападение вогнало ее в состояние неконтролируемой паники. Как же так? Такого удара по психике она никак не ожидала, пытаясь успокоить нервно бьющееся сердце и тщетно взять себя в руки. В толпе мелькнула знакомая черная макушка, а вслед за ней и блондинистая голова — оба мальчишки гнались за неизвестным шиноби, и почему-то Сакура поспешила вслед за ними. Даже тогда когда ее схватили за руку, она лишь отшвырнула ее, на пределе возможностей пытаясь догнать мальчишек, а вопросительный взгляд ореховых глаз ещё долго сверлил ее спину.

Но как будто они смогли бы победить без потерь. Чудо, что они вообще смогли убить тех двух чуунинов с протекторами Звука и уйти без смертельных ран. Сакура залечила самые глубокие ранения, сразу же переключаясь на сокомандников, которым досталось гораздо больше, чем ей самой. Ее раны не были смертельными, может, оставят шрамы, но жизни не угрожали. Но она вновь чувствовала себя бесполезной.

— Это был крутой удар, Сакура-чан! — пытался подбодрить ее Наруто, пока она перевязывала его руку.

— Нгх, — недовольно прокомментировал Саске, но Харуно в кои-то веки пропустила это все мимо ушей. Слова Учихи больше не трогали ее сердце, когда она, наконец, разобралась со своими чувствами к нему.

Ей не нужна была похвала — ей нужны были целые и желательно не такие безрассудные товарищи. Но сила Наруто, что ничуть не уступала Саске, действительно поражала воображение и самолюбие. Она еще на шаг отстала от них, и совершенно не представляла, кому же нужно продать душу, чтобы встать с ними в один ряд.

Похороны Третьего прошли в тишине. На путешествие Наруто она отреагировала безразлично, остро чувствуя, насколько она тормозит их всех. Балласт. Слова Саске тонкой иглой кололи легкие, заставляя ее выкладываться на индивидуальных тренировках. Она даже пару раз навещала его в больнице, и одно ее посещение чуть не стало роковым. Если бы Какаши не успел, от нее остался бы только фарш. Даже попытка остановить Саске провалилась — она даже отпора не смогла дать. Бесполезная.

Сакура твердо уверилась в том, что должна перестать быть такой. Она не балласт, она ирьенин, но ирьенин не бесполезен — Пятая Хокаге живой тому пример. И тогда она решила: чего бы ей ни стоило — она должна стать ее ученицей. Даже если душу действительно придется продать.

Когда ей было четырнадцать, она впервые почувствовала, что не может двигаться дальше.

Она без труда получила жилет на следующем экзамене, после чего вернулась к своим адским тренировкам на пути медика. Было так сложно, что порой казалось, тело сломается быстрее, чем сломалась психика.

Отрицать свои чувства к Сасори теперь не получалось. С ухода Саске она почти не вспоминала его, как объект влюбленности. Сожалела об уходе его, как сокомандника, но больше ничего. Зато одно лишь воспоминание о Сасори вызывало у нее слабость, стойкое желание закрыть лицо и горящие в смущении уши, но она давала себе мысленные оплеухи, что возвращали ей привычное, чуть бесстрастное лицо, словно она пыталась скопировать ту кукольную маску, что надевал на себя Сасори на людях.

Раньше у нее не было повода задумываться об его возрасте, так как шиноби, казалось, ничуть не изменился с их первой встречи, поэтому в голове даже не возникал вопрос о том, сколько же лет Акасуне. Несмотря на чувства безысходность все же брала верх. Девятнадцать лет — непостижимая цифра, он не просто был гораздо старше нее, но так же являлся взрослым мужчиной, которому наглая соплячка запомнилась тем, что при каждой встрече швыряла в него предметы.

Цунаде-сенсей наверняка видела ее душевные метания, но не лезла со своими советами до поры до времени. До тех самых пор, пока не настала ее персональная точка кипения.

— Собирайся, дальнейшей тренировки не будет. — Сакура утерла пот со лба, тщетно пытаясь побороть ломоту в теле. — Мы идем на горячие источники, пить и отдыхать.

— Цунаде-сама, не спаивайте молодежь! — сразу же заворчала Шизуне, пытаясь остудить пыл уже почувствовавшей свободу Сенджу.

Почему-то Цунаде думала, что Сакура страдает по ушедшему Учихе. Нет, она действительно сожалела, что ее сокомандник избрал такой путь, но не он занимал ее мысли. Возможные отношения с Учихой были почти что реальностью, по сравнению с возможностью хоть какого-нибудь будущего с Сасори.

Пятая Хокаге наставляла ее на путь истинный, даже заставила Шизуне пройтись по магазинам, чтобы обновить гардероб Сакуры, и настойчиво рекомендовала сходить на несколько свиданий, чтобы отвлечься от тяжких дум о непонятно ком, кто явно этого не стоил. И если со всем предыдущим она была согласна — да, действительно стоило чуть сменить стиль в одежде, и возможно перестать завязывать отросшие волосы в гульку, — то вот насчет последнего она протестовала до последнего.

В какой момент она стала становиться привлекательной девушкой? Наверное, стоило остановиться раньше, посмотреть в зеркало, чтобы увидеть саму себя, а не поправить одежду и бежать дальше, за недостижимой планкой силы, что установили ей Саске с Наруто. Но свидания не принесли ей ничего, кроме мимолетного утешения самолюбия и подтверждения, что она была привлекательна для противоположного пола. Но все разбивалось об осознание того, что она мысленно сравнивала каждого кавалера с Сасори. Они все, как на подбор, были старше нее, но все это было не то. Все были не тем, если это не Акасуна.

Ей было шестнадцать, когда она поняла, что не одна такая.

Нападение на Казекаге оказалось полной неожиданностью, и они бежали изо всех сил, но все равно не успели — лишь застали умирающего от неизвестного яда Канкуро. Чиё до последнего противилась и оттягивала лечение, уповая на то, что Сасори скоро вернется с миссии, и уж он точно сможет помочь, в отличие от какой-то там бестолковой девчонки из Листа. Но Сакура закатала все возмущения Старейшины ей самой за пояс, сумев спасти Канкуро, и, чуть отдохнув, двинулась вместе со своей командой спасения ради помощи Казекаге.

Пятый Казекаге был другом Наруто. Наверное, они подружились тогда, когда она валялась в больнице из-за отравления, но это не было важным. Сейчас казалось важным спасти Гаару, а посторонние детали она может узнать и позже. Только бы успеть, хоть умом она и понимала, что для Пятого уже, скорее всего, все кончено.

О противниках было мало что известно — разве что Чиё узнала яд, которым был отравлен Канкуро. Гениальный ученик Сасори, что бежал из деревни, не в силах утолить свою жажду славы, а долг шиноби был для него слишком неподъемной ношей, тянувшей вниз его гениальность. Безумный марионеточник и мастер ядов, что уже ничем не уступал самому Сасори.

Но они смогли выжить, правда, противоядия на саму Сакуру не хватило — малая доза смогла снять лишь онемение, но не убрать последствия отравления. В конце концов, она знала рецепт, и у нее было в запасе три дня, чтобы излечиться. Она была молодой и здоровой, ее сопротивляемость ядам в силу возраста была выше, чем у старушки Чиё, поэтому она даже не раздумывала, когда дважды вколола той противоядие.

То, что Старейшина пожертвовала жизнью ради Казекаге, стало для нее ударом. Они даже не были в хороших отношениях, оставаясь друг для друга случайными незнакомцами, что по странной случайности пересеклись на дороге жизни, но Сакура отказалась отдавать огромный свиток с запечатанным телом Чиё кому-либо из Суны, неся его в руках и крепко прижимая к себе, не представляя, как она будет объясняться с Сасори за то, что позволила единственному близкому ему человеку погибнуть. Но что она могла сделать?

Свиток она отдавала молча, даже не в силах посмотреть ему в глаза из-за чувства жгучего стыда, будто это она, своими собственными руками убила Чиё, а теперь имеет наглость показываться на глаза ее внука. Сасори забрал свиток с отрешенным выражением лица, даже как-то исхитрившись похлопать ее по плечу, словно пытаясь успокоить. Сакура глотала слезы, прижимая руки к груди. Это так странно. Она даже не знала эту женщину настолько близко, чтобы так безутешно оплакивать ее, но, видя заторможенную реакцию Акасуны, плакала за двоих.

— Тебе нужно в больницу. — Она кивнула, даже не пытаясь стереть холодившие кожу лица ручейки слез.

Он отошел на достаточное расстояние, но Сакура так и не нашла в себе силы двинуться с места или же утереть слезы. Она все также стояла на этом небольшом песчаном пятачке в пределах Суны, сжав кулаки и остро ощущая короткие ногти, впивавшиеся в кожу сквозь перчатки, но не могла заставить себя сделать хоть шаг, несмотря на достаточное ограниченное время, что у нее оставалось до приема противоядия.

— Тц, ребенок. — Бледная ладонь твердой хваткой охватила ее запястье, с силой дергая на себя, отчего Сакура по инерции полетела вперед, но быстро вернула равновесие.

Сасори, тихо ругаясь себе под нос, тащил ее на буксире в сторону госпиталя, а ей оставалось быстро перебирать ногами, чтобы не отставать от его размашистых шагов. Сасори сгрузил ее на руки медиков и ушел, даже не попрощавшись, но не это завладело вниманием Сакуры. Ребенок. Он считает ее ребенком! На что она рассчитывала?

Наруто не отходил от постели Гаары, не выпуская его руки до того самого момента, пока тот не пришел в себя. И даже после этого отказывался уходить из палаты, прочно поселившись в ней. Сколько бы ни пытались — никто не мог выгнать его, а у Сакуры не хватало духа. То, как болезненно Наруто смотрел на джинчурики Суны, было самым ярким подтверждением ее догадок. И голубые глаза Наруто так же отчаянно горели, как и у нее самой. Кто она такая, чтобы прерывать эти моменты единения?

Они прощались неловко. Посетив похороны Чиё, они должны были сразу отправляться в Коноху, учитывая полученные сведения от шпиона в стане Суны. Наруто все еще хотел вернуть Саске, и Сакура тоже горела энтузиазмом хорошенько врезать зазнавшемуся Учихе, потому они оба цеплялись за любую возможность возвращения того в деревню.

Сил смотреть на Сасори не было, поэтому она молчаливо наблюдала за прощанием Наруто и Гаары, кожей ощущая ту обреченность, что повисла между ними. С трудом, но они все же распрощались, и при каждом взгляде Гаары на Наруто она видела ту болезненную тоску, что поселилась в его взгляде. Точно такую же, как и у нее.

Саске убил Итачи, но им было не до того. Нападение Пейна на Коноху стало куда более страшным событием, чем погружение Саске во тьму. Даже последующее воскрешение жителей не стерло жуткий отпечаток в душе Сакуры, а сам Наруто выглядел настолько потерянным, что она потащила его за пределы деревни, прихватив пару бутылок саке из личных запасов Цунаде. Она получит за это после, когда отойдет ото всех прошедших событий, и когда та придет в себя.

На Наруто не было лица. Сначала весть о смерти учителя, потом безрадостные вести о Саске, полное разрушение Конохи и смерть родственника из и без того погибшего клана. Он пытался улыбаться поначалу, по привычке натянув на себя жизнерадостную маску — так же, как Сакура ежедневно натягивала на себя маску серьезного ирьенина, строго соблюдавшего порядок в реконструированной команде номер семь. Но сегодня не хотелось видеть даже намека на фальшь.

— Хватит. — Она со стуком поставила одну из бутылок прямо перед Наруто, что все еще пытавшегося изображать идиота. — Никто не видит, так что прекрати делать вид, будто все хорошо.

Плечи Наруто как-то сразу поникли, и он словно отпустил свое напряжение, сквозившее в каждом движении. Улыбка сделалась кривой, пока не пропала вовсе, и лишь синие глаза, становившиеся голубыми от застывшей в них боли, оставались неизменными. Прошли те времена, когда их глаза сияли ярче неба и весенней листвы — теперь и она видела покрытую ледяной коркой радужку, стоило обратить чуть больше внимания на свое отражение.

— Почему Казекаге? — нарочито небрежно спросила Сакура, чувствуя, что Наруто нужно поговорить об этом.

— Как ты… — Он панически смотрит на нее, но не нашел в ее глазах и толики осуждения. — Я не знаю. Он — единственный человек, который понимает меня и видит то, что я пытаюсь скрыть.

— Не единственный. Если я не акцентировала на этом внимания, это еще не значит, что я слепая дура, как большинство наших товарищей. — Сакура легким движением откупорила свою бутыль, делая неторопливый глоток. — Я все еще жду, когда тебе это надоест. Никто не подумает, что ты слабый, только потому, что хоть иногда даешь волю истинным чувствам.

— Это бесполезно. — Наруто последовал ее примеру, отпив большой глоток и даже не поморщившись при этом, будто саке было водой. — Все бесполезно.

— Давай, расскажи мне о бесполезности. — Харуно хмыкнула, устало глядя на ствол дерева перед ними и старательно отгоняя мысли, которые точно могли бы загнать ее в депрессию еще глубже. Хотя куда уж глубже. Депрессия была ее постоянной спутницей последние четыре года.

— Не волнуйся, я обязательно верну Саске в деревню. — Она поморщилась, будто Наруто вновь использовал свое извращенное дзюцу, и посмотрела на него таким взглядом, что тому стало даже неловко. — Эй, ну я серьезно! Нужно хоть немного верить в меня, даттебайо!

— Да при чем тут Саске. — Имя сокомандника не задело ничего внутри нее, не вызвало никаких чувств, даже сострадания. Возможно, была жалость, но Учиха убьет ее, если почувствует это. — Да, он наш сокомандник, но не более.

— Но тогда… Какаши-сенсей?

Вечернюю тишину нарушил смачный удар по блондинистой голове и надменное фырканье. Ох черт, она даже переняла некоторые привычки в поведении Сасори. Но она не хотела быть похожей на него. В ней и так было слишком много от него, еще чуть-чуть — и болезненная влюбленность Сакуры станет достоянием общественности.

— Действительно ли ты хочешь быть Хокаге? Твоя мечта важнее, чем человек, которого ты любишь? — Наруто все еще держался за ноющую голову, и Сакура залечила уже намечавшуюся шишку, серьезно глядя на него. — Работа Хокаге — это огромная вереница документов, ответственность за каждого шиноби и непомерное психологическое давление. Уважение народа не стоит таких жертв. Жители Конохи уже любят и уважают тебя — ты уже добился того, чего хотел, даже не став Хокаге.

— Я — джинчурики. — Узумаки обреченно опустил голову, будто это была действительно веская причина, из-за которой стоило отречься от собственных чувств.

— Тогда стань настолько сильным, чтобы никто не посмел оспаривать твои решения. — Сакура прикончила бутылку одним движением, чувствуя, как меланхолия сжимала ее сердце с каждым новым советом, что она давала Наруто. Ей бы кто дал совет, как избавиться от своих ненужных никому чувств.

— Ха! — Он повторил ее действие, смотря куда-то за линию горизонта, но обреченность не покидала его взгляда. — В этом мире не может все быть настолько просто.

— Не ищи простых решений. — Она откупорила новую бутылочку без сожалений.

— Так что с твоей проблемой?

— Моя проблема со мной последние восемь лет, и, как видишь, лучше не становится. — Сакура смотрела на него серьезно, стараясь запомнить это незнакомое выражение лица Узумаки, которое он старательно прятал за маской идиота. — Время не помогает, ничего не помогает. Но это пройдет. Когда нибудь должно пройти.

Ей все еще шестнадцать, когда привычный мир начинает рушиться.

Учиха Саске. Она начинала ненавидеть это имя, ненавидеть настолько, что была готова убить этого ублюдка своими руками. Плевать, сколько они сил положили на то, чтобы вернуть его. Больнее было то, что Наруто защищал его до последнего, получая всю ту ненависть вместо шаринганистого урода.

— Он не стоит того. — Харуно проклинала последнего из Учих, с сестринской заботой залечивая каждую рану на теле Наруто, что оставили ему шиноби Кумо.

— Мы последнее, что у него осталось, Сакура-чан. — Наруто улыбался так грустно, что Сакура ощутила болезненный укол совести — ведь ей уже давно не было дела до бывшего сокомандника.

В чем-то она была согласна, но последний из Учих явно не стоил всех тех усилий, что прилагались ради возвращения его психологического здоровья. Поэтому она была твердо намерена его убить. Хватит. Оборвать его жизнь тоже можно было приравнять к освобождению Учихи от оков его темной души.

Однако ее притормозили на выходе из Санро, когда она уже все для себя решила. Скоро начнется война — это неизбежно, и ей совсем не хотелось бы получить удар в спину от бывшего товарища, потому она и была твердо намерена разрешить все сейчас.

Хватка на ее руке была сильна, и Сакура честно пыталась вырваться, но силы покидали ее под серьезным взглядом Сасори. Он никогда не смотрел на нее так, как сейчас — так непривычно, по-своему невозмутимо, но в глубине яшмовых глаз таилась непоколебимая решимость, будто он все уже решил за нее.

— Ты явно собралась сделать какую-то глупость. — Он этого спокойного голоса с глубоким тембром прокатилась сладкая дрожь вдоль позвоночника, непозволительная в такой ситуации.

— Простите, но вас это не касается, Сасори-сама. Устранение нукенинов из страны Огня — обязанность шиноби Конохи. — Она все же высвободила свою руку, чуть растирая запястье. Несмотря на внешне тонкокостное телосложение, силы в Сасори было немерено.

— Он опасный преступник. Или ты надеешься, что он сам поставит свою голову, в дань памяти о командной работе? — Он так привычно сложил руки на груди, но продолжал смотреть холодно, словно перед ним неразумный ребенок. Осознание этого взгляда было хуже пощечины.

Харуно вновь была просто дурочкой в его глазах. Тем самым семилетним ребенком, кидающим мячик в сетку-заграждение, чтобы хоть как-то развлечь себя. Он просто игнорировал тот жестокий путь, по которому ей пришлось пройти, чтобы хоть немного приблизиться к пьедесталу, на котором стоял сам Сасори. Ему наверняка не было интересно то, насколько сильной она стала. Ему не нужно было это знать, потому что это не могло его волновать.

— Я знаю, — несмотря на бушующий ураган чувств, голос ее был холоднее снега, что заметал дороги в стране Железа в это время года, — но нужно хотя бы попытаться.

Акасуна фыркнул, разомкнув руки, и медленными шагами направился к ней, словно давая возможность сбежать. Она замерла перед ним, но не как зверек перед хищником — скорее причина крылась в том, что, сделай она шаг, то упала бы там же, где и стояла. И почему ее должен был останавливать именно Сасори?

Тот подошел к ней вплотную, но Сакура так и не нашла в себе сил, чтобы сдвинуться. Он был настолько близко, что она чувствовала едва уловимый запах пустыни, что исходил от его кожи несмотря на тонкий плащ, покрывавший его вечно голые руки. Сакура из всех сил не показывала, что в любой момент ее начнет бить крупная дрожь из-за близости к этим невозможному красноволосому мужчине, жившему в ее мыслях последние восемь лет.

Бледные руки потянулись к ней, нежно пробегаясь по незащищенной шее, не прикрытой плащом. Кончики его пальцев посылали разряды похлеще Райтона, и ей понадобилась вся выдержка, чтобы не свалиться к его ногам. Но когда дело дошло до четкого удара по точкам, она смогла почувствовать лишь сильные руки, сомкнувшиеся на ее талии, пока она заваливалась вперед, теряя сознание.

До самого начала войны ее не отпускало напряжение. Почему Сасори остановил ее? Как он вообще узнал, что она собралась сделать, если она ни с кем не обсуждала свой план? Ответ нашелся сам собой, когда Наруто зашел попрощаться перед отбытием на остров Черепахи. Он знал о войне, но из-за давления самой Сакуры согласился, что обученный джинчурики на поле боя куда полезнее, чем сосуд, который могут с легкостью поймать.

— Это он, да? Тот кукольник из Суны. — Сакура моментально вскинулась, затравленно смотря на него. Он смотрел на нее точно так же, как когда речь зашла про Гаару, поэтому Наруто не составило труда сложить два плюс два и сделать правильный вывод. — Он спрашивал, где ты, поэтому я сказал ему.

— Ты идиот. — Она прикрыла глаза рукой, оперевшись на столешницу в гостиничном номере. — Я собиралась убить Саске.

— Я знаю. — Маска идиота на мгновения слетела с него, но он вновь так радушно улыбался, довольно щурясь, что создавалось ощущение беззаботного образа. — Саске нам не враг — он не ударит в спину.

Ох, как часто Сакура будет припоминать эти слова Наруто! Но сейчас она не подозревала о подобном, соглашаясь с ним. Какой бы сволочью ни был Саске — он не станет подкладывать такую свинью.

С Сасори они встретились на общем сборе, когда она отдавала команды менее опытным ирьенинам, стараясь эффективнее реорганизовать штаб медиков. Он просто без церемоний подошел к ней, оттаскивая от остальной толпы медиков.

— Не вздумай умереть, — дерзко заявил ей Сасори, на что она, и так находясь на грани срыва, упрямо сложила руки на груди, с вызовом глядя в ореховые глаза.

— К тебе это тоже относится. — Напряжение между ними можно было ножом резать, но никто не отступал.

— И куда делось твое вежливое отношение? — Акасуна усмехнулся на ее неловкие попытки дерзить.

— Выбили. Или будешь требовать прежнего обращения? — с такой же издевкой в голосе вернула ему подколку Сакура. — И вообще, тебе пора. Команда марионеточников уже должна выдвигаться.

Сасори закатил глаза на эту неловкую попытку огрызнуться, а Сакура выбросила из головы все посторонние мысли, полностью сосредоточившись на своей работе.

Первый день был спокойным, и лишь к ночи стали появляться первые раненые, среди которых, к ее удивлению, она увидела Сасори. Ей было неспокойно, но она знала, что в случае чего тот слишком дорого продаст свою жизнь. Но не это удивило ее, а рваные раны на руках Сасори. Да и как ему удалось настолько быстро добраться до лагеря с такими-то обширными ранами?

Харуно проводила его в палату, но сразу заподозрила неладное, стоило начать осмотр. Когда-то она краем уха услышала, что Сасори Красных Песков никогда не получал повреждения рук из-за особой техники, что во время использования нитей чакры создавала вокруг них плотный покров из чакры, не давая обезвредить самую ценную часть его тела. Поэтому такие обширные раны на руках казались чем-то из разряда фантастики.

— Сасори-сама, — по привычке обратилась Сакура, запоздало припоминая, что поклялась себе обращаться к нему на “ты”, а сам Сасори вроде как не высказал недовольства по этому поводу и даже не напомнил ей о разговоре, случившемся всего сутки назад.

— Что? — Брови ее нахмурились. Чакра была его, вот только интонация, с которой он обращался к ней, была непривычной. Акасуна никогда не говорил с ней подобным тоном, насколько бы зол не был. Даже когда умерла Чиё, его голос оставался ровным. Даже когда он злился, тембр приобретал чуть рычащие, с легкой ноткой игривости отголоски, но никогда не звенел пренебрежением.

Кунай инстинктивно появился в ее руке, а красивое лицо Сасори исказила гримаса, выдавая в нем чужого. Да, она была права. Пусть они не проводили много времени вместе, но Сакура слишком давно влюблена в него, чтобы заметить настолько яркие несоответствия.

— Умная сучка. — Харуно громко закричала, привлекая внимание к своей палатке, а шиноби, притворяющийся Сасори, уже успел измениться, становясь непонятным белым существом.

С появлением существ, копирующих чакру, спокойствия уже не было. Спокойствия вообще не могло быть на войне. Все смешалось в какофонию из картин, что пролетали перед ее глазами, не давая времени на размышления. Она успевала и лечить, и сражаться, полностью сосредотачиваясь на этом и не давая острому беспокойству тонкими иглами прокалывать сердце до крови. Он обязательно выживет, Харуно была уверена в Сасори, что своими марионетками мог вырезать всю страну, если бы захотел. Кто угодно, только не Сасори.

Те крохи чакры, что у нее оставались, она сбрасывала в Бьякуго, и против Десятихвостого уже выходила в полной уверенности в своих силах. Ее не волновал Саске, что заявил о своем желании стать Хокаге, не волновали воскрешённые Орочимару прошлые правители. Ей было достаточно увидеть знакомую копну алых волос в толпе, и Сакура почувствовала в себе такой небывалый прилив сил, что монстры крошились от легкого касания ладони, а восхищенный взгляд Наруто и непонимающий Саске лишь больше вселили в нее уверенность, что она выживет несмотря ни на что.

Однако Сакура все же переоценила свои силы, когда поняла, что попала в ловушку Цукиеми. Сознание угасало медленно, словно она наконец-то засыпала после трудного дня, а картинки, что услужливо подкидывала техника, грели душу.

Они были ровесниками, не было никакой разницы в возрасте, и самое главное — он любил ее. Мотался к ней в Коноху, пока они, наконец, не поженились, и он не примкнул к шиноби Листа. У них был небольшой, но такой милый и уютный дом, спокойные миссии без потерь и никакой войны. Сакура чувствовала себя самой счастливой изо всех живших на этой земле. Но беспокойство поселилось в ее душе так глубоко, что не давало наслаждаться своим счастьем. Все было не так, и, возможно, осознание этих несоответствий заставило технику плотнее обвиться вокруг ее тела.

Первым, что она увидела, были ореховые глаза, светившиеся легкой паникой, такой незнакомой и непривычной для нее. Его правый глаз заливала кровь из рассеченной брови, но это был именно тот Сасори, которого она привыкла видеть. Все беспокойство, что терзало ее с самого собрания Пяти Каге, отпустило, стоило освободиться от древесных пут и с силой сжать сопротивлявшегося Сасори в крепких объятиях. Она хотела позволить себе те крохи счастья, что остались в ее воспоминаниях от вечного Цукиеми, и пусть Акасуна будет не лучшего мнение о ней за это — ей было плевать.

— Живой... — исступленно шептала Харуно, не разжимая объятий и позволяя себе расплакаться впервые за несколько лет.

— И почти невредимый, но это изменится, если ты не отпустишь меня. — Сакура рассмеялась так громко и счастливо, что аж начала икать от уже проходившей истерики.

Акасуна на это раздраженно вздохнул, опуская их на землю, и сам неловко сомкнул руки на нее спине. Хватка женских рук стала слабее — она обнимала его со всей бережностью, не волнуясь о том, что он и так уже все понял. Сейчас ей хотелось продлить эту ласку как можно дольше, так как она больше никогда не повторится. Сасори успокаивающе гладил ее по спине, но это было больше похоже на объятия родителя, старавшегося успокоить ребенка.

Ей было семнадцать, когда она все для себя решила.

Отпуск был подписан без лишних проволочек, и Сакура лениво обмахивалась этой бесполезной бумажкой, преодолевая пустыню. Рядом с ней напряженно сопел Наруто, которому новая рука все еще причиняла дискомфорт — он слишком долго привыкал жить без конечности, и теперь вновь появившаяся рука была инородным предметом.

Когда Сакура с самого утра завалилась в квартиру Наруто, за шкирку вытаскивая того из постели, он громко матерился, и не прекращал ругаться все то время, пока она самостоятельно собирала его рюкзак. Узумаки не переставал ныть о том, что сейчас еще слишком рано для прогулок, а он всего несколько часов назад вернулся с миссии, но Сакура не слушала его.

— Я выбила нам отпуск и разрешение на посещении Суны. — Она швырнула собранный рюкзак в ничего не понимавшего Наруто, удивленно хлопавшего глазами и продолжавшего сидеть в одних трусах на развороченной постели. — Две недели.

Голубые глаза засверкали небесной синевой, и Наруто ураганом стал носиться по своей квартире, на ходу завтракая, умываясь и натягивая вещи. На такой привычный образ она лишь посмеялась, выталкивая с этим смехом все то напряжение, что копилось в ней с окончания войны. Теперь, когда все формальности с Учихой были улажены, они смогли расправить плечи и наконец посмотреть в будущее, что с нетерпением ждало их.

Отпуск она выбила еще вчера — все же у нее были свои рычаги давления на Шестого. Например, один шиноби, которого все считали умершим, но она смогла не только спасти его жизнь, но еще и немного привести его в рабочее состояние. И то, что он сейчас отсиживался в доме Хатаке, все еще пытаясь осознать происходящее, но благо, не рвался на свободу, было очень хорошей ниточкой для управления Какаши.

О том, что Обито жив, знали только четверо: Наруто, которому удалось восстановить большую часть его тела, Цунаде, как лечащий врач, сама Сакура, и Какаши, который трясся над Обито, словно тот был фарфоровой куклой. Они все еще думали над тем, как скрыть его личность, но это было не ее головной болью, а геморроем Шестого; чужие сердечные дела не касались ее. Харуно просто радовалась тому, что привычный лед из глаз ее учителя пропал, и Какаши впервые на ее памяти так искренне смеялся, когда она шантажом выклянчила отпуск для себя и Наруто.

Они без лишней проволочки прошли через пост в Суне, после чего Наруто тут же скрылся из ее вида, но тут и гадать нечего — он уже шел доставать Гаару, и она мысленно пожелала ему удачи.

С удовольствием прохаживаясь по спокойным улочкам Суны, она собиралась с мыслями и пыталась собрать все свои чувства воедино. Десять лет прошло, а она все еще восторженно трепетала перед ним, словно до сих пор была той маленькой девочкой, которой вернул мячик потрясающе красивый шиноби, что был необычайно добр, несмотря на принадлежность к чужой деревне.

Прогулочным шагом был преодолен весь путь через деревню до отдаленных участков, где находилась сама мастерская. Та самая, что Сасори оборудовал лично, и она была самой большой мастерской марионеток прославленного мастера человеческих кукол. Не было волнения и трепета. Сакура давно решила, что пора поставить точку и начать жить дальше в случае неудачи. И почему-то она уже смирилась с тем, что покинет Суну сразу же, как этот неприятный для нее разговор закончится.

Она зашла без стука — дверь словно специально для нее была открыта, но самого хозяина видно не было. Вытерев ноги о коврик, она застыла среди многообразия дверей, не зная, в какую именно ей нужно войти, чтобы найти искомое. Если мастерская открыта, значит, он должен быть на месте, верно же?

Она в раздражении наматывала круги по мастерской, даже не решаясь открыть какую-либо из дверей. В итоге она от досады просто пнула ни в чем не повинное ведро, полетевшее прямо в одну из открывшихся дверей. Сасори поймал его самыми кончиками пальцев, вопросительно глядя на Сакуру.

— По-моему, я еще в прошлый раз предупредил, что сделаю из тебя марионетку, если подобное повторится. — Сасори опустил несчастное ведро на пол и лениво облокотился на дверной косяк. — И что тебя привело сюда?

— Я люблю тебя.

По-хорошему, ей сейчас положено нервничать, болезненно заламывать руки, не иметь возможности связать и пары слов. Но Сакура смотрела без страха, впервые за долгое время глядя на него прямо и не чувствуя привычной слабости от звука его голоса.

— И долго же ты собиралась с духом. — Сасори так привычно усмехнулся, что губы Сакуры сами собой растянулись в довольную улыбку. Это был самый прекрасный голос, что ей доводилось когда-либо слышать.

Ей уже тридцать три, когда она поняла, что немного выпала из реальности.

— О чем задумалась? — Сакура подняла глаза на неожиданного гостя, появившегося в комнате слишком рано, и отложила фотоальбом в сторону.

— Да так, вспомнилось. — Она неловко встала, разминая затекшие ноги, и привычно обняла вернувшегося супруга. — Нашла фотоальбом, и воспоминания нахлынули.

— Становишься сентиментальной на старости лет? — пошутил Сасори, за что заработал ощутимый тычок под ребра.

— Из нас двоих о возрасте могу шутить только я. — Бывшая Харуно нежно провела ладонью по седым вискам Сасори, вызвав у того легкую усмешку.

— Если и дальше будешь предаваться воспоминаниям, то опоздаешь на экзамен. Боюсь, наша маленькая принцесса не простит тебе этого. — Сакура поддразнила его, легонько отпихнув от дверного проема.

— Хидео уже наверняка на трибунах, чтобы поддержать свою младшую сестру. — Она обулась и привычным жестом подала руку Сасори, что с легкостью помог ей подняться.

— Тогда и нам стоит поспешить. — Акасуна едва заметно улыбнулся, когда Сакура нежно переплела их пальцы.

Они прибыли как раз вовремя, чтобы столкнуться с запыхавшимся Наруто, который поздравил их с тем, что младшая дочь прошла в финал, и смущенно заулыбался, когда Сакура посоветовала затянуть шарф потуже, чтобы лиловые засосы на шее супруга Казекаге не стали достоянием общественности. Он неловко почесал щеку и улыбнулся настолько ярко, что Сакура просто не могла не улыбнуться в ответ — особенно, когда услышала привычное фырканье за спиной.

Они заняли положенное им место, Сасори мимоходом потрепал розовые волосы сына, вызвав у того праведное негодование, и, наконец, успокоился, легко помахав дочери, что явно нервничала перед предстоящим боем. Наруто позади них весело трепался с Обито, которому удалось изменить внешность и дать второй шанс на жизнь, а Сакура приветливо махнула рукой Какаши, что наконец-то перестал носить свою маску и прятаться за ней, словно под непроницаемой броней. Шестой, так же, как и все остальные Каге, находился в отведенной для них ложе. Где-то здесь в толпе должен был находиться недовольный Саске, чей сын завалил второй этап, но в целом неплохо показал себя.

Сакура склонила голову на плечо мужа, вновь взлохматив волосы сына, что только проворчал в ответ на это действие, не отрывая взгляда от арены, на которых уже начались бои. За пару часов просмотра воспоминаний она пережила всю свою жизнь, и этот факт вызвал в ней легкую грусть, которую тут же развеял легкий поцелуй в затылок. На фоне шумела толпа, Хидео вновь возмущался на тему телячьих нежностей, а Сакура счастливо улыбалась.