Враги по наследству, или Медаль с двух сторон рассматривают (джен)

Приветствую тебя, дорогой читатель!

Прежде чем ты отправишься в это большое путешествие, позволь мне сказать пару слов.

Эта история прошла через долгий-долгий путь. Идея пришла в ноябре 2018 года, и хоть она перерабатывалась несколько раз, но я буду повторять из раза в раз следующее. Все персонажи, топонимы и события вымышлены, а любые совпадения с реальностью случайны. Пусть по именам или культурным деталям легко догадаться, чем вдохновлена та или иная страна. И всё же действия происходят в альтернативной истории, где появилась магия, а вместе с ней — другие правила, законы и так далее. Атмосфера и технологии походят на конец XIX — начало XX вв. Несмотря на это, я внесла элементы современности, например, в плане одежды, дабы приблизить героев к читателю.

Говоря о совмещении одного с другим, хочу отметить: может показаться, что в истории полно несовместимых вещей. И ты будешь прав! Тут есть странноватая эклектика: разные времена и культуры слились воедино после апокалипсиса и образования магии. Думаю, подобное отлично коррелирует с жанром книги — подростково-молодёжный роман. Ведь это тот самый возрастной период, в котором всё смешивается и переворачивается с ног на голову и наоборот. В остальном история дорожно-приключенческое (с примесью городского в начале) фэнтези.

Напоследок хочу пожелать только хорошего времяпровождения с историей! Надеюсь, она тебе понравится.

В добрый путь.

И ещё одна новая волна:

Уже меняются местами верхи и низы

База данных успешно обновлена.

Короли у вас, а у нас — тузы...

Дайте танк(!). Волна

Поимка преступников — это не только про опасности, но ещё и про внешний вид.

По узким улицам бежали трое, их тяжёлые ботинки поднимали клубы пыли и мелкий щебень. Ноги заплетались, подкашивались, пульсировали от усталости. Ладони судорожно дрожали. Они будто не давали сделать магический жест. Пот тёк ручьями по всему телу. Из лёгких будто выкачали весь воздух. Локоны прилипли к красному лицу. Противная чёрная куртка — к рубашке. Навстречу то и дело шли случайные прохожие, которые ахали, отпрыгивали в стороны, прижимались спинами к шершавым стенам. Люди, жившие по разные стороны переулка, выглядывали из окон.

Эта погоня длилась недолго, но казалось, она будет длиться вечно. А всё из-за чего? Из-за одного мальчишки, решившего, что кража ложки — это хорошая идея! Ложкокрад недоделанный… Конечно, они подбили его заклинаниями, но по всей видимости, тому было хоть бы хны. Пусть он и ойкал время от времени. Тем временем двадцатиоднолетняя Гестия поправила прилипшую ткань и сморщила нос, скинула на ходу куртку. Это далось нелегко: руки запутались в рукавах. Акерлей суетливо задёргалась. Швы разошлись, наконец куртка упала на землю. Все трое со скоростью света выбежали на просторную улицу.

«Погони. Серьёзные расследования. Гостайны! Мелкий воришка. Мы его догнать не можем. Посмешища, а не акерлеи…»

Гестия из последних сил сложила средний и указательный пальцы: взмах туда-сюда, не сработало! Она повторила заклинание, и одновременно с этим Мьёльна оскалила зубы, ускорилась, чуть ли не в спину дышала воришке. В ту же секунду бесцветный сгусток сорвался с кончиков пальцев, а сержант только открыла рот и… Мьёльна схватила воришку за воротник, но тут — бах: повалились на землю. Она с остервенением прижала вора к земле. Горожане останавливались, глазея на задержание. Владелец лавочки вытер руки о белый фартук и крикнул: «Эт чё там?» — Гестия только отмахивалась и прогоняла всех любопытствующих с глаз долой. Воришка тем временем извивался, как змея, под напором Мьёльны.

— Пусти меня, гадина, пусти! Подумаешь — украл, не украл, а взял взаймы, — он изо всех бил ногами и руками землю. — Мне нужнее. Вам что, ложки жалко?

— Госпожа Джонсон! Вы же видели, что я почти догнала его: зачем кинули заклинание? — после этого Мьёльна повернулась к воришке и приложила палец к губам: — Цыц!

— Ну извините! — с сарказмом ответила Гестия. — Читать мысли я не умею, госпожа стажёр, но с первым пойманным преступником тебя.

Глаза Гестии блеснули, и она сцепила собственную руку с рукой вора наручниками.

— Нам ложек не жалко. Нам жалко господина, который их продавал, но так уж и быть! Отпустим, если откроешь лавку с ложками и будешь отдавать тому господину половину прибыли! Хе-хе. Нет? Мьёльна, слезь с него, идём в штаб.

Она закатила глаза, вздёрнула нос и презрительно оглядела Гестию так, словно та совершила военное преступление. Ну что за подростковые замашки! После чего стажёр вновь осмотрела старшую, не понимая, что за изменения произошли в процессе погони. Чего-то недоставало… Наконец Мьёльна поняла и выдала следующее:

— Госпожа Джонсон, разрешите обратиться? А где… Ваша куртка, вот!

— Буду рада, если найдёшь и принесёшь, а ты вставай давай.

Раздались едва слышное бурчание под нос и тихое шарканье, но Мьёльна всё же принесла порванную куртку.

Раскрасневшаяся акерлей же тщетно поднимала воришку. Тот будто врос в землю и пищал: «Никуда я не пойду, я здесь состарюсь и умру!» Увидев стажёра, Гестия протянула руку, но упала лицом вниз, процедила ругательства. Мьёльна сдавила смешок в кулак. Акерлей сцепила наручниками запястье воришки с запястьем стажёра. Мьёльна проглотила язык, а в округлённых голубых глазах читалось: «Да за что? Что я сделала опять не так?» Святая наивность.

— Твой же «трофей» всё-таки! За куртку спасибо, — Гестия протянула последние буквы при виде разошедшихся швов.

Неудивительно, что в ходе погони куртка мешалась: давно стала не по размерам. А почему? Кто-то просто злоупотреблял всеми тремя приёмами пищи, сбросил несколько кило. Купить же новую руки всё никак не доходили. Естественно, дома лежала сменная, но именно что лежала, даже валялась. Чего уж говорить о приобретении новой формы, если на стирку сил не оставалось.

«Вот тебе и «нет времени»! Но придумать что-то надо, эх», — с досадой прикусила губу Гестия, но сказала совершенно иное:

— Так, потом зашью, а сейчас вперёд. Ты ведь хотела похвастаться перед однокурсницами, если поймаешь кого-нибудь?

— Это я успею, не волнуйтесь, но…

Мьёльна широко открыла рот, но тут же смолкла — ещё не хватало, чтоб её выставили на порог Академии за замечания старшей по званию. Гестия лишь приподняла бровь, пытать на тему этого самого «но» не стала, хотя понимала, что могла сказать подопечная.

В семье не без урода, а в нашем штабе не без Линции Рамм — так говорили коллеги Гестии. Линция славилась тем, что любила придираться к нижестоящим по званию, это будто подпитывало её жизненной энергией. Уж найти повод для неё было как раз плюнуть, и внешний вид вполне мог стать таким.

— После моего прихода умойся и сними все свои побрякушки, прошу. Стоять здесь и никуда не уходить, сдвинешься хоть на сантиметр, — и Гестия провела большим пальцем по шее и ушла, думая, правильно ли она поступила.

«Этот ворюга может убежать в два счёта! Мьёльна, конечно, попытается поймать его по-новой, но если кто-то об этом узнает… Ох».

На главной площади она прибавила шаг, мимо проносились белые дома с горизонтальными и вертикальными брусьями. Женщины в этих домах громко открывали ставни, развешивали бельё и звали детей, которые не спешили на ужин. Дети же бегали по улицам, вымощенным серым камнем, смеялись и устраивали дуэли на палках. Мальчишки-газетчики размахивали свежими выпусками, декламировали заголовки. Одни парочки неспешно разгуливали по вечернему городу. Другие мило держались за руки, сидя на террасах. Люди спешно возвращались с работы и учёбы. Торговцы ругали друг друга на чём свет стоял, споря о том, чей товар лучше.

Гестия пробежала мимо мраморной статуи князя Сейера, отсалютовала ей. После чего свернула к мастерской, где была вывеска в виде зелёной катушки ниток и иголки. На выходе показалась коллега-криминалист — Талия Сонг. Криминалисты не ходили под ручку с акерлеями, но всё же виделись. И Гестия знала: её коллега обладала своеобразным характером и пытливым умом.

В их штабе Талия прославилась: раскрыла одно громкое преступление — около двух лет назад в Лавморе убили особо известного любителя различных древностей из Суито. Прибыв на место, в гостиничный номер, акерлеи и криминалисты осмотрели тело. Убитый держал в руках проржавевший кубок, называемый Чаша слёз дочерей. Согласно легенде, она принадлежала одному из императоров Суито, наследницы наполняли кубок слезами для проведения ужасных обрядов. Из-за их большего количества Чаша напиталась отравляющей магией, поэтому прикосновение без перчаток означало мгновенную гибель.

Многие и за пределами восточной страны слышали об этой легенде. Акерлеи решили, что охотник за сокровищами по неосторожности схватился за Чашу и умер. Но Талия так не считала, ибо знала, что красивая легенда не больше, чем красивая легенда. Чаша вред людям не приносила, пусть и считалась заколдованной реликвией. В ответ на версию коллег Талия сказала следующее:

— Ёсида Ямато специалист в вопросах реликвий. Если бы Чаша была отравлена изначально, то в здравом уме не взял её без перчаток. Значит, её отравили специально и вынудили взять. Посмотрите на это, — Талия поправила чёрные пряди и указала пальцем в фиолетовой перчатке на жёлтоватые пятна. — Ещё многое предстоит выяснить, но насчёт яда я уверена.

После следственных мероприятий и опросов предположения о яде оказались верными. Убийцу нашли, а сама криминалистка получила повышение.

«Если бы и яд тотчас угадала, то, возможно, сразу на два звания поднялась», — усмехалась Гестия, вспоминая эту историю.

При виде коллеги Талия ухмыльнулась, и обе попытались пройти: акерлеи шагали то влево, то вправо, но наконец Талия тяжело вздохнула.

— Госпожа Джонсон, прошу, научитесь уступать и пропустите меня, тоже ведь тороплюсь, — после этих слов Гестия фыркнула и сложила руки на груди, держа куртку.

Коллега-криминалист спустилась и встала на носочки, показала куда-то вдаль. Гестия обернулась и, нахмурившись, проклинала саму себя. Мьёльна и воришка бегали вокруг монумента, а криминалистка не скрыла улыбки: «Не бойтесь — не настучу, не в моих принципах». Губы, с которых вот-вот и слетело бы колкое словечко другое, содрогнулись. Брови изогнулись, а мышцы напряглись задрожав. Талия же махнула рукой, стажёр с воришкой встали как вкопанные и тут же отмерли, переводя дух. Талия скрылась из виду, а Гестия, плюнув, поспешила в мастерскую.

Колокольчик на двери звонко зазвенел. Сержант поздоровалась и с печальным лицом положила куртку на стол.

Швея бегло осмотрела куртку и выдала:

— Сделаю через неделю: магия тут ничем не поможет, увы, дырка слишком большая.

— Неделю? Но это часть формы, одна в комплекте, и без неё лучше не появляться. Я заплачу́, — отвела взгляд Гестия.

Конечно, она сильно-сильно врала, чего делать не то чтоб любила, но лучше уж солгать, чем потом Рамм бы над ней издевалась. Кто-то бы сказал, что можешь и потерпеть, ибо вроде не маленькая, вроде умеешь не обращать внимание.

«Мириться с глумлением Линции? Ещё чего!» — скрежетала зубами Гестия.

Швея отрицательно покачала головой.

— Я всё понимаю, госпожа, но заплатите хоть в два, хоть в три раза больше — быстрее я не сделаю. Заказов выше крыши: у детей на носу выпускные и прочие праздники, поэтому тут только два выхода: или зашивайте сами, или ждите.

Гестия внезапно схватила куртку и приоткрыла дверь, как вдруг увидела на полу брошь в виде серебряного дракона с глазом-изумрудом. Недолго думая, подняла её магией, не оставляющей следов, и вернулась к прилавку. Если бы это была обыкновенная брошь, то Гестия бы и не заострила внимание на ней.

«Драконья символика перед годовщиной победы над драконами — не к добру…»

— Прошу прощения, госпожа, но что в этой мастерской делает эта брошь?

Глаза швеи расширились до невозможного, а рука коснулась рта.

— Может быть, девушка, которая приходила до меня, её оставила? Может быть, она говорила что-то подозрительное. Пожалуйста, расскажите обо всём, что знаете.

«Надо уже к Мьёльне идти, но надеюсь, она не устроит погром вселенского масштаба. Тут дела поважнее».

— Что? Да я впервые эту брошь вижу! Та госпожа забрала заказ — жилетку с золотой вышивкой инициалов. Она сказала, что это для «старого друга», но при ней самой ничего такого не видела. Хотя знаете, кажется, я видела эту брошь у одной из старушек, заходивших сюда. Тут большая очередь была, все толкались. Вот брошь и упала. Описать её не смогу, не запомнила.

Гестия поблагодарила швею, а колокольчик на двери вновь звучно зазвенел.

Мьёльна с воришкой к тому моменту еле передвигали ногами, но бегали на чистом энтузиазме. Наконец акерлей подошла к ним поближе и взмахнула пальцами — подростки застыли словно статуи. Гестия сняла висевшие на запястьях стажёра наручники, сцепила ими воришку и для надёжности наложила заклятие.

«Что ж, госпожа стажёр, мало того, что вы дали сбежать особо опасному преступнику, так теперь нос ему разбили! Ещё потом скажет, что мы его бьём, обижаем», — мысленно усмехнулась Гестия и сняла замирающее заклинание.

— Стоп, значки, снимай их, пока в штаб не пришли.

Послышался вздох, и все трое зашагали вверх по улице. Акерлей угрюмо думала про брошь и старушек. Мьёльна же медленно снимала украшения с формы так, словно никогда бы их больше не наденет.

«Подозрительно это всё, но где теперь искать этих старушек», — опустила взгляд Гестия.

Вскоре они пришли в один из самых больших штабов в городе. Энджел Кинселла, рассматривавшая маникюр в дежурной части, подскочила с места. Воришка вмиг оказался в камере, которую акерлеи ласково называли «кутузка» или «кутузочка наша». Гестия же вытащила ложку из кармана магией, а дежурная улыбнулась: «Вещдок как-никак». Затем Энджел хихикнула и указала на куртку:

— Джо, это ты где так? Смотри, как бы тебя Рамм не съела.

Гестия лишь скривила лицо, хотелось в этот момент стать как минимум майором. После Акерлейской Академии, где готовили специалистов среднего звена, и нескольких лет службы рассчитывать на что-то большее, чем сержант ей было нельзя.

«Доучись в университете и не мучайся, милая», — говорили мать с отцом.

Но их дочь решила для себя иначе: продвижение по карьерной лестнице с помощью заслуг, а не с помощью образования.

Тем временем Мьёльна за спиной захныкала, по-детски выпятив губу:

— Ох, госпожа Джонсон, у меня ведь экзамены скоро. А что если я их не сдам?

— Если ты сейчас же не умоешься, тогда точно до них не доживёшь. Марш в уборную, — обернулась Гестия и указала в сторону.

— Слушаюсь, — пискнула Мьёльна.

Свет в уборной мягко струился, а пальцы коснулись холодной белой раковины. Из крана хлынула вода, а Мьёльна грустно оглядела макияж. С утра пораньше ведь встала, чтоб накраситься, и для чего? В её планах ещё оставалась прогулка с однокурсниками и однокурсницами, которые посмеются над ней, узнав об этой ситуации.

Сержант подала мыло, окружённое голубым ореолом магии, и что-то недовольно говорила под нос. Мьёльна, конечно, часто считала ворон, болтала не по делу. Ко всему прочему не скрывала того, что отчасти пошла в стажёры ради красивой спецодежды денежных надбавок по выслуге лет. Да, только фанатики идут идеи ради, но ради униформы — нет, Гестия этого не понимала. В то же время Мьёльна проявляла себя храброй девушкой, схватывала новые знания на лету. Гестия считала, что это достойно уважения, а умывание тем временем продолжалось.

— Сильнее три, мыла не жалей.

— Да щиплет же! Ах, ой-ой-ой! Бр-р-р!

— Мьёльна окатила лицо ледяной водой. — Но лучше бы вы меня сегодня отпустили. Я бы отработала, честно!

— Щиплет… А кто тебя краситься заставлял? Прекрасно же знаешь, что так ярко нельзя. Кхм, ну уж нет. Ещё с твоими отработками возиться я не хочу.

— Ну один… Два… Три… Раза можно? Как будто мои отработки это что-то страшное, — Мьёльна вжала голову в плечи, но сержант лишь пригрозила кулаком. — Госпожа Джонсон, я всё, но экзамены… Ох, боюсь, что самооборону завалю!

Гестия тяжело выдохнула, закатив глаза.

«Всё ты сдашь, если хныкать ежеминутно не будешь, госпожа стажёр. Я тоже каждый год тоже думала: то завалю, это завалю. А потом прибегала с табелем и радостно вопила на весь дом. Но так уж и быть, проведу повторение пройденного как хорошая наставница!»

— Если ты так сильно волнуешься, то можем потренироваться.

Стажёр бодро закивала, а Гестия тотчас схватила её крепко за руки позади.

— А-а-а! Подождите, подождите! Вы ведь даже не предупредили! — завертелась волчком Мьёльна.

— Преступники тебя предупреждать тоже не будут. Сегодня ведь не предупредил о побеге.

Гестия приподняла уголки губ, но не ослабила железной хватки. Мьёльна, пыхтя, в считанные секунды ударила наставницу со всей силы. Гестия согнулась и подняла большой палец вверх, сказав: «Отличный удар» — стажёр показала все зубы

* * *

Расположившись в спальне, Гестия взяла швейный набор и куртку. Раз — стежок, два — стежок, три — стежок, и ай! Острие иголки укололо подушечку пальца: губы коснулись её, а глаза бегло осмотрели получившееся. Дырка действительно оказалась просто огромной, а шов выходил то косым, то кривым. Нет, сто процентов заметят! Сегодня удача оказалась на её стороне: начальства на месте не оказалось, а головомойку Мьёльны — в прямом и переносном смысле — никто тоже не видел. Но завтра… Если завтра начальство увидит Гестию, то живой она не останется. Завтра головомойку устроят ей! Завтра скажут купить новую куртку, завтра напомнят о несданных отчётах, недостаточной раскрываемости, оплошностях стажёра и ещё о чём-нибудь. Со всем этим премия превращалась в мифическое существо. Да, можно соврать, но Гестия опять же не особо такое любила. Тем более начальник штаба не дурак — сразу всё поймёт. Тут могло помочь только чудо, да и то вряд ли!

«Стоп, Гест, не ленись и выстирай ты те две. Делов пять минут», — она отбросила куртку.

Из бутылька в небольшой таз с тёплой водой полилась лиловая жидкость. Теперь дело оставалось за малым: постирать это всё. Гестия опустилась на колени и, проклиная себя всеми мыслимыми и немыслимыми словами, замочила первый комплект. С какой злобой она тёрла ткань, как фыркала смотря на плавающее нечто в розоватой луже! Чтоб она ещё раз отложила стирку в долгий ящик, такого никогда не повторится, нет! Пришёл черёд второго комплекта, но тут Гестия поубавила пыл и вскоре отпарила заклинанием куртки и брюки. Наконец форма повисла в воздухе, завтра можно идти, ни о чём не беспокоясь. Конечно, оба комплекта чуть-чуть болтались, но когда будет время, пойдёт за новой.

Гестия вернулась в комнату. Последний стежок, и форма оказалась в шкафу. После этого Гестия кинула взгляд на коробку, в которой хранились воспоминания. Ракушки, собранные у пирса, билеты из театра и фотографии, много фотографий, но сильнее всего она любила только одну.

Огромный холл городской библиотеки, в котором девятилетняя девочка сидела, подперев лицо кулаком, и кусала губы. Она уже пересчитала портреты всех великих поэтов, писателей, библиотекарей и наизусть выучила их годы жизни. Также девочка с закрытыми глазами описала бы бюст королевы Лисандры, возвышавшийся в пролёте или листья цветков в импровизированной оранжерее около лестницы. Старинные часы противно тикали, действуя на нервы, а в голове сидела одна мысль: «Что-то он там долго». Старушка-гардеробщица ласково погладила девочку по распущенным волосам, утешая тем, что друг скоро вернётся.

Большая минутная стрелка передвинулась на число двенадцать, и часы пробили два часа пополудни. Из дверей выбежали с шумом и гамом девочки и мальчики, за ними следом мирно шагали взрослые. Девочка тут же разглядела в толпе друга и, минуя ровесников, подбежала к нему.

— Питер! Как оно там? Выиграл? — зелёные глаза Гестии светились подобно огонькам.

Питер протянул плитку шоколада, с которой ещё не снял шуршащую обёртку:

— Четвёртое место! Четвёртое! Даже не третье и не второе! Который год подряд!

— Ты всё равно классно пишешь, для меня ты занял первое, — с этими словами Гестия кинулась на шею Питера, который лишь мягко улыбнулся. — О, смотри, там твоя тётушка пришла!

Гестия улыбнулась в ответ маленькой версии друга — пока не сменившего очки и не перекрасившего чёрные волосы. Точно! Питер! Они же хотели погулять!

Гестия взяла одно платье наугад, переоделась и взяла косметичку. Да, косметика и прочие девчачьи штучки не казались ей чем-то чуждым. Несмотря на серьёзную работу, на которой ей было совершено не до ресниц или ногтей.

Посмотрев на себя ещё раз, Гестия усмехнулась и поставила косметичку на стол, распустила конский хвост каштановых волос.

Несколько мгновений, и она зашагала по майскому Таретту: яркое жёлтое солнце утопало в персиковых облаках, шелестели распустившиеся листья на высоких деревьях, южный ветер трепал волосы. Птицы щебетали ласковые песни, перелетая с ветки на ветку. Отовсюду раздавались гомон взрослых, детские смех и плач. Подростки и студенты гордо шагали компаниями нога в ногу, напевали песни и обсуждали прошедший день. Лавочки постепенно закрывались: свет в витринах гас, овощи и фрукты исчезали с прилавков, зато из пекарен доносился запах свежеиспечённого хлеба. В воздухе витал запах шуршащих вечерних газет, которые серьёзные господа раскрывали, сидя на скамейках. Соседки сплетничали обо всём на свете, попивая горячий чай на балконе. На душе же стало приятно и легко: бумажная волокита пылилась на столе в кабинете, новые преступления ещё не свершились — красота!

Гестия свернула в ближайший сквер с прогуливающимися людьми, и пригрела нос рядом с пожилыми дамами. Те о чём-то неспешно разговаривали, шум фонтана всё заглушал, только вот кое-что пошло не так.

— Ты просто не представляешь, эти бездари отказались сделать реквизит для спектакля! И почему? Он, видите ли, с драконом. А ничего что для постановки в честь годовщины победы над ними? Фи. Я что, по их мнению, буду по улицам с ним ходить?

— Какой ужас, дорогая! Совсем сбрендили: все мы знаем, что это просто пропаганда. Драконы по своей сути ничего плохого не хотели, поскорее бы отыграть этот идиотский спектакль, и на покой.

Тут Гестия мысленно поперхнулась: такие высказывания ожидаешь от бунтующих против системы подростков, но никак не от пожилых женщин. Более того артисток, которые готовились к спектаклю, посвящённому трёхсотпятидесятилетней годовщине победы над драконами. Это всё казалось чересчур подозрительным, ещё и после найденной броши в ателье. Может быть, сговорился кто, может быть, эту брошь старушки обронили? Времени на догадки не оставалось, поэтому Гестия поднялась и кашлянула:

— Прошу прощения, госпожи, но хочу напомнить: оправдание драконов у нас карается по закону.

Старушка в розовой шляпке с цветочками повела бровью и крепко-крепко схватилась за трость:

— Ой, милочка, а ты, собственно, кто? Мы с Гертрудой, например, много лет служим в Королевском Театре, так что обвиняй нас в чём захочешь. Ты ничего не докажешь.

— Правильно, и, наверное, мы старше, понимаем больше, чем ты! Что? Позовёшь кучку безмозглых акерлеев? Давай, давай, топай отсюда! Матильда, прогони её!

Матильда замахнулась, а Гестия тотчас отпрыгнула — всего немного, и трость прошлась бы по балеткам.

«Так бы и прибила, скажи спасибо службе и Академии», — с облегчением выдохнула она.

— Вообще-то… Сержант Джонсон! — Гестия нащупывала в кармане платья удостоверение, но оно всё никак не находилось.

«Дура, оно же в куртке осталось! Говорили тебе, носи его всегда при себе! Да что за день сегодня такой?» — она стиснула зубы.

Матильда и Гертруда гнусно засмеялись.

— Иди-ка ты отсюда, дорогуша! — махнула рукой Гертруда.

— И не волнуйся! Твоё начальство завтра обо всё-о-о-ом узнает, — язвительно отозвалась Матильда, облокотившись на трость.

Гестия позеленела, думая над ответом, но старушки противно подтрунивали, тыкали скукоженными пальцами. Она гневно прошипела: «Да ну вас обеих!» и бросилась прочь. Руки сводило от бессилия, внутри всё кипело так, будто в котле с бурлящим зельем! Казалось, пройдёт пара мгновений, и Гестия разорвётся на сотни тысяч маленьких кусочков, которые подхватит ветер и унесёт подальше отсюда. Она не выполнила долг, не сумела, и какой она после этого акерлей? Никчёмный, никчёмный акерлей… Хоть завтра рапорт об увольнении пиши!

«Спокойно, Гест, ты ведь не при исполнении. Не при исполнении…» — рассуждала она, но это никак не успокоило.

Тут Гестия услышала знакомую мелодию: скрипка звучала медленно, протяжно, а несколько голосов пели вразнобой — вокруг рыжего мальчика собралась небольшая кучка людей. Розовые балетки тихо ступили по земле, а с языка слетали слова «Баллады о драконах».

Эти жуткие звери убрались с земель,

По губам вмиг потёк вкусный хмель!

Скажем спасибо князю и королеве,

Чудесному спасителю, прекраснейшей деве!

Гестия любила музыку и играла сама. К счастью, на скрипке, но изначально — это был не её выбор, а мамы. «Не канючь, потом пригодится. Возможно, спасёт тебе жизнь, и я слышала, что музыка может излечить душу!» С этим словами госпожа Джонсон-старшая отправила в музыкальную школу маленькую дочь. Та позже получила удовольствие от игры и отмечала целительные свойства музыки. Скрипка часто успокаивала нервы после тяжёлого дня, жизнь пока не спасала, правда, ну и пусть. Госпожа Джонсон-старшая любила красивые, вычурные и пафосные фразы, поэтому никто не видел в этом ничего удивительного.

Мальчик опустил смычок, и послышался вопрос про скрипку. Рыжая бровь приподнялась, послышалось тихое: «Возьмите». Гестия взяла инструмент и прошептала: «Не моя, но что есть», взмах — полилась быстрая песня. Мальчик и люди поняли, что к чему, нескладно запели вновь.

Бог Хаос был разъярён,

Со смертными едва свёл счёты он,

Но на помощь пришло Созидание,

А за ним — Баланс,

Плод любви их создания.

Он взял всё в божественные руки:

Добавил магии к вещам,

Чтобы не осталось скуки!

Гестия с наслаждением играла каждую ноту: улыбка не сходила с лица, рука будто сама водила смычок по инструменту, а с губ слетали слова. Левая нога стучала в такт, хлопки подбадривали скрипачку, которая закружилась бы и пошла в пляс! Люди всё подходили и подходили, а в чёрный чехол полетели золотые ви, разноцветные купюры — карие глаза мальчишки вот-вот на лоб полезли. На дне чехла уже лежало несколько сотен. Кажется, на ближайшую неделю ему хватало сполна, так ещё бы и осталось. Гестия бросила взгляд на мальчишку и доиграла песню — послышались бурные аплодисменты, звонкий свист и весёлые возгласы.

— Вы как так играть научились? Расскажите, прошу! — мальчик протянул все деньги.

— Долго и упорно, малыш, тренируйся, и всё получится, а это оставь себе. У меня ведь работа есть, — отнекивалась и трясла руками Гестия, а мальчишка же указал на её спину.

Она обернулась и выкрикнула: «Питер!», и он тут же крепко обнял подругу.

— Я хотел эффектно появиться, блин, тем более, я ж с новым окрасом, — и Питер провёл по молочно-белым волосам.

— Ты прекрасно знаешь, я бы всё равно услышала! Ой, прям новым, цвет-то всегда один и тот же. Пройдёмся?

— Неправда! С каждым разом он всё ближе и ближе к цвету… мамы, — тихо закончил Питер, а Гестия погладила друга по скуле, добавив: «Прости».

Он ответил что-то вроде «Ничего страшного». Затем убрал одну руку за спину и, протянув вторую, будто пригласив на танец сказал:

— Как пожелаешь!

Гестия хихикнула, и друзья пошли по скверу: Питер тут же «заговорил за жизнь», что означало долгий рассказ о прошедшем дне. Подруга кивала, что-то переспрашивала, пока слушала красочное описание недавнего творческого кризиса.

— А потом мне пришла в голову мысль: книга о драконах! Ой, а госпожа акерлей меня за такое не арестует? — прыснул Питер. — Нет, всё оформлю как надо, но я так, на всякий случай.

— Не арестует, не переживай! Но, пожалуйста, давай поговорим о чём-нибудь другом. Если опять услышу хоть что-то о драконах, то я взорвусь, не спрашивай.

Питер кивнул и положил руку на плечо подруги, а вдали зазвенел колокол, возвестивший о начале вечерней службы. Гестия сложила руки в молитвенный жест, Питер нехотя повторил за ней — из уст обоих полилась длинная речь.

«Драконы разрушали наши дома, убивали людей. Если бы не королева с князем, то ничего бы сейчас не было: ни цветов, ни деревьев. Ничего! Как их вообще можно оправдывать?» — мысли о драконах всё не покидали Гестию, пусть она читала молитву.

Из-за рассуждений о природе в голове спичкой вспыхнули воспоминания, но они казались не воспоминаниями, а песней, спетой по сотому кругу, казалось, они настолько реальны, что Гестия потрогала бы их, ощутила будто в первый раз!

Двое неслись по летнему лесу, а сквозь юные листья пробивался тёплый свет. Вокруг прыгали солнечные зайчики, мягкая трава щекотала пятки через сандалии. Тут один запнулся о большую корягу, повалил за собой второго на толстый слой мокрого мха, и оба ребёнка засмеялись, но вскоре смех превратился в безудержный хохот.

— Как думаешь, скоро нас найдут? — один высоко вскинул руки и ноги к голубому небу с плывущими пушистыми облаками. Луч солнца проскользнул сквозь толстые линзы очков, глаза сузились.

— Надеюсь, не скоро, — вторая прислушалась к шёпоту деревьев-великанов, под которыми она лежала.

Над головами пролетали стрекозы с переливающимися крыльями, жужжали толстые шмели и порхали оранжево-чёрные бабочки. Вдали журчала большая и извилистая река, а жёлтые одуванчики на тонких стебельках-ножках будто просили: «Понюхай меня, прошу! Я ведь так приятно пахну! Ах!» Дети болтали о прошедшем учебном годе, полученных оценках, строили планы на ближайшие месяцы, изучали облака, что походили на овец.

«Эх, мама наверняка заставит играть на скрипке в выходные», — печально вздыхала вторая в мыслях.

«Вот бы это лето не заканчивалось никогда», — мечтал первый.

— А пойдём купаться? — внезапно повернул голову он.

— Пойдём! Чего же мы ждём? — вторая помогла подняться ему.

Дети резко побежали к реке, исчезая вдалеке, но за их спинами послышались голоса и шаги взрослых. Первый и вторая оглянулись, опустили головы, видимо, купание отменялось надолго, а возгласы сулили несколько этюдов на скрипке или час чистописания… Ну что за невезение!

«Ни книг, ни стихов, ни танцев, ни музыки, — в памяти проскользнули картинки с прошедшего уличного концерта — Ничего! Даже нас самих!»

Вдруг мысли прервали холодные брызги, и Гестия обернулась — друг давно сидел на краю мраморного фонтана и игриво черпал ладонью воду. Она агрессивно вытерла лицо, а Питер побледнел и замер, ожидая яростную реакцию. Вместо этого Гестия крикнула: «Всё, держись!» и окропила друга. Развернулась целая морская баталия: каждый мочил другого как можно сильнее! Брызги летели во все стороны, Питер стойко занял свою позицию: он должен выйти отсюда победителем, но нет. Гестия начертила в воздухе спираль и направила капли в сторону, после этого послышался визг.

— А-а-а! Бьёшь по слабым местам, — Питер протёр стекло о край рубашки, достал из кармана синего жилета флакон духов: — Это тебе!

— Я изучала много стратегий, если ты помнишь. О, это так мило с твоей стороны, спасибо, — Гестия рассмотрела розовый флакон в форме сердца и поцеловала друга в щёку. Затем она хитро прищурила глаза, сжимая подарок: — Ой, а вы случайно не встречаетесь? Как это нет? А ведь так хорошо смотритесь вместе! Ха-ха.

— Надо было всё же доучиться в Академии, чтоб знать все стратегии, хе-хе. Всегда пожалуйста, — Питер вытер красный след от помады. — Жили-были на свете двое друзей, дружили они с са-а-а-амого детства, и вот однажды Она спросила у Него: «Почему ты никогда не видел во мне девушку?». Он ответил: «А я помню, что ты в детстве слюни пускала». Так, ты до сих пор не рассказала, как у тебя дела!

— Наверное, это моя самая любимая отмазка из всех! Рассказывать нечего, — Гестия закинула ногу на ногу. — Отвратительный день!

Питер погладил подругу по волосам: «Уверен, всё наладится!»

Но на следующий ничего не наладилось, а, наоборот, ухудшилось, и не только так, как думала Гестия.

Собрания-пятиминутки она не любила, особенно тогда, когда на них освещали различные так называемые грехи — без разницы чьи. Иногда провинившихся коллег становилось жалко, ведь выслушивать о собственных промахах при всех никому не приятно. Все акерлеи собрались — в том числе и гвоздь предстоящей программы, Гестия. Ждали только начальство, конферансье, но оно пришло быстро.

Ирвин Швац махнул рукой — значит, дело важное, а приветствия не требовались. Проходя мимо младших по званию, он секунду бросил взгляд на Гестию, которая слегка поёжилась.

«Держись и не падай, сейчас тебе всё припомнят», — шептал внутренний голос.

За что Шваца уважали как начальника, так это за темперамент. Привычка яростно врываться на собрания, а потом рьяно отчитывать сотрудника отсутствовала. В таких ситуациях он говорил без повышенных тонов, но строго и по делу.

Ирвин сел и сложил руки в замок:

— Здравствуйте, здравствуйте, рад вас всех видеть. Госпожа Джонсон, попрошу, встаньте.

Гестия вздохнула и, громко отодвинув стул, поднялась с места. Начались звёздный час или минутка славы, но от этого никуда не денешься.

— Итак, госпожа Джонсон, начнём с внешнего вида, как мы все знаем, акерлей — это лицо Родины, но мне что-то не хочется, чтоб лицо нашего Лавмора выглядело вот так, — в кабинете раздался едва сдерживаемый гогот другого акерлея. — Госпожа Рамм, отставить смех, я не о внешности госпожи Джонсон. Если уж форма вам так мала, то следует приобрести новую.

Гестия тотчас покрылась краской и опустила ресницы. Тут к Швацу присоединилась Линция Рамм, которая только-только успокоилась.

— А ещё госпожа Джонсон после задержания вора пришла в неопрятном виде! — коллега сделала милое и невинное личико, как будто говорила «А что такого?»

Затем она перекинула взгляд на начальство — ноль реакции. Линция крепко сжала губы и застучала пальцами по столу.

«Рамм. Убила бы. Дыши, Гест, дыши. Набивать морду старшей по званию опасно: второй разбор полётов нам нужен? Правильно, не нужен. Да и дальше — хуже», — сержант хрустнула костяшками.

— Но подобное наплевательское отношение к форме присутствует и у подопечного стажёра. Госпожа Джонсон, Мьёльна Санкрот нередко приходит на практику в ненадлежащем виде. Украшения и яркий макияж недопустимы в работе акерлея. Вы, думаю, это прекрасно понимаете.

«Видели бы вы вчерашнюю головомойку, господин Швац, после такой точно не придёт. А если попробует, то я не знаю, что с ней сделаю, — заскрипела зубами Гестия. — И вообще почему я получаю за Мьёльну? Кто из нас каждый день красится как в последний раз? Агрх! Ладно, я за неё и её выходки башкой отвечаю, но бесит. Бесит».

— Также хочу отметить, что я не наблюдаю сделанных отчётов: третий за вами висит. Появится четвёртый, если не отчитаетесь за задержание вора. Говоря же о вчерашнем. Вы оскорбили госпожу Лоттман и госпожу Арчер, почётных артисток нашего города. Ваш тяжёлый характер я знаю, но никогда бы не подумал, что акерлею хватит ума использовать нецензурную лексику в общественном месте.

«Заразы! Гест… Всё, главное, что не вслух, но так бы и придушила эту парочку. Скажу Питеру, чтоб билеты в Королевский Театр больше не доставал. Интересно, а почему про раскрываемость не вспомнил? Ха-ха, так, тихо, а то и вправду вспомнит…»

— Что ж, коллеги, госпожа Джонсон, как поступим в данной ситуации?

— Обещаю, подобного больше не повторится, господин Швац! — раньше всех выпалила Гестия. — Я куплю новую куртку, все отчёты будут сегодня на вашем столе. Со стажёром проведу повторную беседу на тему внешнего вида. А перед госпожами Лоттман и Арчер… обязательно извинюсь. Разрешите сесть?

«И к чему ты это всё сказала? Ай, как будто Швац ждал от меня другого ответа! Отчёты, старушки погорелого театра и Мьёльна — это пустяки. Но, кажется, следующий месяц я буду обедать у Ами. Она, конечно, будет не против, но объедать кузину не очень правильно. Так ведь?»

— Садитесь и только посмейте не выполнить ничего из обещанного. Кхм, далее: этой ночью на стены городского сада и других зданий нанесли граффити сомнительного содержания. В том числе и оскорбляющие наших королев — нынешнюю и покойную, а также князя Сейера. Эти граффити не просто мелкое хулиганство! Криминалисты провели экспертизу: почерк «художников» довольно похож, краски одинаковые. Полагаю, в Таретте появилась новая группировка, и наша задача устранить её.

«Что я там говорила про вчерашний день? Отвратительный? Пожалуй, заберу свои слова обратно. Этот день отвратительный! Он только начался, а меня уже и в хвост, и в гриву! Так и это теперь», — и Гестия недовольно устремила взгляд наверх.

На спящий город опускается туман,

Шалят ветра по подворотням и дворам,

А нам всё это не впервой,

А нам доверено судьбой

Оберегать на здешних улицах покой.

Да! А пожелай ты им ни пуха ни пера.

Да! Пусть не по правилам игра.

Да! И если завтра будет круче, чем вчера,

«Прорвёмся», — ответят опера.

Прорвёмся, опера!

Любэ. Прорвёмся (Операм)

Гестия неслась по улицам Таретта: мимо проносились прохожие, дома, вывески качались, скрипя. Вдали виднелись афиши, возвещающие о ближайших театральных премьерах.

Кто-то тоже спешил на работу, кто-то беспечно гулял, радуясь тёплым денькам, соседки приветливо махали друг другу, цветы в клумбах нежились под солнцем.

Из кафе доносились запахи молотого кофе и недавно приготовленной выпечки, а на прилавках показывался товар: душистые травы, специи, овощи, шляпы и платья по последней моде.

Мальчишки чистили ботинки взрослым господам, а девочки раздавали самодельные цветы из продолговатых корзин. Видимо, собирали деньги для благотворительной ярмарки.

По дороге Гестия встречала коллег из друг штабов и отдавала им честь.

Птицы садились на серых горгулий, которые возвышались под самой крышей. Горгульи всегда являлись верным признак того, что перед тобой здание государственной важности. Почему так повелось, Гестия не знала, ибо кто-то говорил, что эта причуда архитекторов того времени, кто-то — что это прихоть одного из членов королевской династии. Но кто бы что ни говорил, горгульи «сидели» на здании банка, в котором работал Питер. Да, писательство оставалось пока что хобби, а работа клерком необходимостью, ибо, забросив Акерлейскую Академию спустя месяц учёбы, Питер ушёл туда, куда глаза глядят.

Гестия оторвалась от мыслей, ведь до штаба оставалась пара шагов — три, два, один! Порог пересекла, рабочий день начался!

Она отпила чай из любимой кружки. Ненавистное собрание-пятиминутка на удивление прошло спокойно: никого в этот раз не отчитывали, а Швац заявил только: «Пока всё стабильно, ничего масштабнее мелкого хулиганства за повстанцами не наблюдается». Вот и славно! Гестия сделала ещё глоток, но счастье её длилось недолго.

— Гестия! Гестия! Ну, Гестия, я знаю, что ты меня слышишь! — Тедди Белбокер подошёл к столу. — Слушай, может, поменяемся в ночных? Пожалуйста, ко мне скоро девушка из Вильсбурга приедет, а я ей предложение хочу сделать. Обещаю, я договорюсь с начальством, прошу, всего один разочек! Ты ведь можешь меня понять.

Гестия вновь пригубила кружку и показала свободную, без украшений руку, игриво двигая пальцами, мол, нет, не пойму. Акерлеи редко создавали семьи или начинали отношения, ибо не каждый хотел поздних возвращение домой и прочих трудностей, связанных с работой любимого человека.

— Ты не так поняла: я знаю, что ты не замужем, но ведь друзья и родственники есть? — жалобно поджал губы он. Со стороны казалось, что ещё чуть-чуть, и он разревелся бы, как ребёнок, у которого отняли конфеты.

— Конечно, Тед, но есть выходные и отпуск, и я ни за что не поменяюсь, даже если ты меня на руках носить будешь, — Гестия поставила кружку на стол, и все в кабинете засмеялись.

Вить верёвки из их коллеги — бесполезная трата времени, ибо даже лучший друг или семилетний племянник не обладали такими способностями. Но если и обладали, то, скорее всего, применяли нечасто.

— А я думал, у тебя есть хоть капелька сострадания. Ты вступилась за меня тогда, на собрании, когда я опоздал… — Тедди опустил взгляд и сморщил нос. Если бы под ногами лежал камень, то с радостью бы его пнул со всей силой!

— Офицер Белбокер! Не злоупотребляйте хорошим отношением к вам и не обращайтесь ко мне неформально тоже, хоть это и разрешается в некоторых случаях. Сделать предложение девушке можно в любое, свободное от работы время, а сейчас займитесь своими прямыми обязанностями, — отчеканила, будто по подготовленному тексту прочитала Гестия, оперевшись на стол. Включать «голос командирши» она не то что бы любила, но он помогал выпустить пар.

Тедди и Гестия фыркнули, отвернувшись друг от друга, и в эту секунду скрипнули дверные петли. В проёме появился Ларс, сказавший только: «Драка на Восточной улице двадцать девять». Младший сержант, не теряя ни минуты, схватила планшет и ушла, лишь бы не видеть Тедди.

Прибыв на место, она пожалела об этом, так как семейные драмы никто не любил. Тем более, разбираться в них! Гестия едва записывала показания, сидя на крохотном табурете в замызганной кухоньке: жёлтые стены, осыпавшаяся штукатурка и грязный пол, мигающий свет настроения не добавляли.

Внутренний голос говорил: «Поскорее бы убраться отсюда! Ну, Гест, давай». Но она не имела такого права, поэтому повторяла слова вслух, но супруги вновь начинали перебранку. Они специально, что ли? Каждый новый абзац казался сущим адом: с одной стороны высокий с придыханием голос, с другой — низкий и грубый, супруги размахивали руками и вот-вот придушили бы друг друга.

Тем временем на пол, разбиваясь и звеня, полетели чашки, ложки, вилки ножи. Если бы Гестия могла закрыть уши, то закрыла бы, но пальцы крепко сжимали ручку, дурацкое показание!

— Зачем я только женился на тебе! Осталась бы в своём вонючем Вильсбурге!

— Лучше бы ты вообще в Вильсбург не приезжал! Жила бы сейчас без тебя и ни о чём не думала!

«Вильсбург… Где-то я слышала это название… Хе, как бы наш Тедди и его девушка не повторили судьбу этой парочки! Агрх, Тедди, так бы и прибила», — Гестия щёлкнула ручкой.

— Господин Лэм, госпожа Лэм, прошу, прекратите эту ссору, мне, знаете, трудно записывать показания под ваши крики. Итак, — акерлей прочистила горло и прочитала текст, казавшийся такими абсурдными. Но для Лэмов разбитая тарелка становилась настоящей трагедией. Что ж поделать, если женаты сорок лет?

После просьбы Лэмы быстро подписали бумагу, и Гестия ушла со спокойной душой, но оказалось, что всё не так уж и просто.

На стене дома висели бумажки с подозрительными призывами, колыхавшимися на ветру, акерлей подошла ближе и вчиталась.

«Всё, что вы знаете о драконах — ложь!»

«Всё, что вы знаете о королеве Лисандре и князе Сейере — бред!»

«Оправдаем честное имя драконов!»

«Эти мысли о драконах мы передаём из уст в уста благодаря королевской династии. Так искореним же корень зла! Свергнем гнилую корону!»

Подобные и более пафосные фразы в стиле «Каролева каза» теперь встречались время от времени в Таретте. Гестия скомкала бумажки, а за спиной раздался громкий смех.

Два мальчика в самодельных костюмах князя Сейера и дракона забрались на скамейку: князь прочистил горло, вновь чуть не засмеялся. Потом, как и подобает вельможе, он гордо выпрямился, поправил ленту на мундире и задрал нос. Дракон вытянул когтистые лапы-перчатки, встав в позу приверженца одной из школ боевых искусств Суито.

— Ар-р-р! Я злобный-презлобный дракон! Я желаю магам Лавмора только зла! Ар-р-р! Поэтому я просто так нападу на них! Ар-р-р! Какой я злой!

— Да как ты смеешь, злобный-презлобный дракон! Ах, — переходя на фальцет, князь театрально приложил руку ко лбу. — Только не волнуйся, сейчас я оторву тебе голову!

Князь долго складывал руки в магические жесты, дракон же легонько щёлкнул по лбу князю. Прозвучал вой, походивший на вой белуги, и князь упал в ноги дракону — мальчишки расхохотались. Да так, что их, наверное, слышали во дворце или на другом конце страны.

Тареттцы косо смотрели на дурачившихся, шептали друг другу на ухо: «Совсем уже спятили» и, свища, крутили у виска.

Гестия, скорчив недовольное лицо, быстро подошла к скамейке позади.

— Спектакль окончен, господа, — Гестия схватила мальчишек за шивороты, — но поздравляю, вы отправляетесь на гастроли в акерлейский штаб.

— Нет, там наших стараний не оценят, — замахал руками князь.

— Акерлеи далеки от искусства! — задёргал ногами дракон.

Наручники скрипнули, оказавшись на запястьях мальцов.

«Всё это так странно: почему повстанцы сомневаются в том, что действительно произошло? Война с драконами, одна из самых страшных войн, причём и начали её драконы. И что им сделали князь и королева? Лисандра даже погибла, но защитила нас», — пронеслось в голове старшего акерлея, пока мальчишки напевали песни, высмеивающие акерлеев.

В этот момент руки следователя затряслись, челюсть свело, а уши свернулись в трубочку, ибо в ноты мальчишки не попадали. Тогда, наверное, отмечался важнейший праздник, и назывался он «Испытай барабанные перепонки Гестии Джонсон на прочность!» Горожане же оборачивались с каждой секундой и хихикали так, словно попали на бесплатное представление. Но похоже, что мальчишки того и добивались: будущие актёры, не иначе, благо, что идти оставалось недолго.

— …и не мог поймать меня который год! — протянул князь, когда все трое зашли в штаб.

— Мало того, что фальшивишь, так ты слов не знаешь, там всегда пелось «ночи напролёт», хе-хе. Что? Думаешь, мы песен про себя не знаем? Очень даже знаем, — усмехнулся дежурный Ларс, гремя ключами. — Проходите, присаживайтесь, тут вам точно скучно не будет.

Гестия посмотрела на камеру: там сидели трое ряженых, и ведь сколько не лови таких, они всё равно устраивали шоу! Акерлей в последний раз бросила взгляд на пойманных мальчишек и развернулась.

Весь оставшийся день о повстанцах ничего не слышали. На вызовы сержант выходила, но к «Гнилой короной» они никак не относились. Например, милая, на первый взгляд, старушка Этта грозно жаловалась на соседского кота, который залезает к ней в дом и портит занавески.

Пятилетняя девочка по имени Сесси прибежала с возгласами о потерянной маме.

Возмущённый мясник сетовал на хулиганов, разбивших окно.

После полудня прибежала крикливая госпожа, говорящая о пропавшей сумочке. За ней привели трёх бездомных, торговавших некими «амулетами удачи». И ведь это была лишь часть того, что произошло за день! Как шутили акерлеи, забот полон рот, лишь успевай глотать.

«Лучше, чем Гнилая корона, конечно, но надеюсь, мы быстро переловим эту шайку», — Гестия задвинула ящик и потянулась.

В этот раз она закончила работу раньше по акерлейским меркам, конечно, ведь везде горели фонари. На Таретт давно опустились сумерки, а их Гестия любила — тихо, спокойно и почти никого на улицах! Разве что школьники, потерявшие счёт времени, заработавшиеся взрослые, ночные гуляки.

Она неспешно шла к дому, хотя хотела туда сильно, но усталость дала о себе знать.

Мелькали красные, зелёные, жёлтые, синие и кофейные дома с брусьями, складывающимися в «узоры». В окнах загорался свет, показывались людские силуэты: кто-то ужинал, кто-то кружился в танце, кто-то сидел над огромными книгами.

Гестия наконец зашла домой: лениво сняла ботинки и распустила хвост. В ванну, прямо сейчас! Мягкая пушистая пена будто забирала в свои объятия, тёплая вода согревала каждую часть тела, мокрые волосы прилипли к ключицам, маленькие капли упали с подушечек пальцев.

Как чудесно, никаких тебе бумажек или злачных мест: Гестия часто ловила себя на этой мысли, иной бы посчитал, что она ненавидела службу. На деле, наоборот, любила статус стража порядка, считала, что охрана Родины — её долг, но всегда оставалась честна с собой! У каждого на работе есть вещи, которые не нравятся, кто угодно может устать даже от любимого дела, из-за которого когда-то горели глаза.

Завернувшись в полотенце и зайдя на кухню, взмахнула пару раз — в горячем шоколаде поплыл зефир, а сама села на диван и кинула взгляд в окно.

«Завтра что? Пятница! М, Амелия звала к себе в гости. Боги, пожалуйста, можно я освобожусь, как сегодня, а то родственники, наверное, забывают, как я выгляжу. Думают, есть ли в их семье вообще такая, хи-хи», — Гестия отпила немного, засыпая, в этот раз она обязана «доползти» до кровати!

* * *

Линция Рамм не нравилась ей, ибо если Ирвин Швац вызывал уважение как вышестоящий по должности, то Линция — нет! Всех, кто стоял ниже по званию, она за людей не считала и пользовалась служебным положением.

То документооборот спихивала, то отбирала последнюю пачку сигарет, ибо «тебе не положено». Или просила что-нибудь в долг «за косяки», а потом заявляла, что ничего не брала, ведь «Где твои свидетели? Вот и я таких не помню». И это ещё был неполный список того, что Линция проворачивала! Конечно, некоторые и дрались с ней, и докладывали начальству. К сожалению, она выходила сухой из воды, ибо обычно доказательств было на один зуб.

И откуда же росли ноги у этого всего? Линция окончила акерлейский университет, а не Академию и чрезмерно гордилась этим не меньше, чем званием и должностью: капитан, следователь. Большинство не отрицало, что такого звания она вполне достойна как опытный акерлей. После четырёх лет высшего образования годы верной службы: расследования мелких и крупных краж, изнасилований, фальшивомонетничества, контрабанд, доведение до самоубийства… Чего только не находилось в акерлейской практике Линции Рамм! Но заслуживала ли она такое высокое звание как человек?

По внешности же складывалось такое ощущение, что Линция сошла со страниц любовных романов про рыжих ехидных ведьм. А может, этих ведьм списывали с неё? Гестия точно не знала, но зато уверенно заявляла: нести караульную службу вместе с такой коллегой просто невозможно, работать в принципе тоже.

Берцы ступали по утренним улицам Таретта, где царила будничная суета.

Девочки и мальчики, начертив на земле понятные только им знаки, прыгали по земле и кричали нечто вроде: «Три вперёд, четыре назад!»

Почтальоны спешили по адресам, рассматривая корявый почерк на конвертах.

Аптекарь, поправив белый халат, перевернула табличку с надписью: «Открыто. Работаем с 08:00 до 17:00».

Юные трубочисты напыщенно вышагивали по крышам, держа длинные щётки.

Молодой студент-журналист с фотоаппаратам подкрадывался к бабочке в саду при родном институте.

Откуда-то раздавалась, переливающаяся трель, а солнце пригревало, но не так сильно, как днём. Линция и Гестия шли нога в ногу, но, кажется, это не устраивало старшую по званию.

— Какая ты копуша, Джонсон, ускорься! — Линция откинула кудрявые концы волос.

— Я иду рядом с вами, госпожа Рамм, но если вы так хотите, — Гестия прибавила шагу и вышла на площадь. Линция сжала кулаки, заскрежетав зубами и покрываясь красными пятнами.

На небольшой площади тем временем собралась огромная толпа: люди, в основном подростки, что-то громко скандировали, размахивали бумажками, транспарантами с лозунгами и драконами, вырезанными из бумаги. Посреди толпы на деревянных ящиках стояла девочка лет шестнадцати и перекрикивала соратников.

— Мы за правду, оправдать драконов! Подождите немного, и нам запретят о них думать, а ведь это лавморцы развязали войну, — вопила порозовевшая девочка-лидер, но вдруг она увидела, как Гестия и Линция приблизились к митингующим. — Акерлеи! Валим, валим! Бежим!

Повстанцы завизжали, бросились наутёк. На землю попадали транспаранты, бумажные драконы — ноги тут же прошлись по ним. Лидер, стоявшая на ящиках, качнулась в сторону, в другую, и упала. Ящики развалились на части характерным треском. Лидер вмиг поднялась и ринулась вперёд. Сержант кинулась за ней и быстро повалила. Девочка-лидер подняла голову, гневно шикнула под нос. Гестия поставила руку на уровне груди, отвела влево — верёвка засияла серебристым цветом, обвила запястья.

Тем временем Линция провела рукой по воздуху и топнула: тёмно-синий сгусток магии взвился ввысь и полетел в сторону. Без подмоги не обойтись. Сама капитан быстро кидала в повстанцев заклинания, и, естественно, ждала того же от Гестии.

— Не стой столбом, Джонсон, то есть отпусти ты эту соплю! О, а вот и наши, — Линция повернула голову вправо: акерлеи бежали отовсюду: виднелась форма многих цветов и оттенков — чёрная, белая, серая, зелёная, бежевая, коричневая, фиолетовая…

Силы постепенно выравнялись, по всей площади летали заклинания: акерлейские и повстанческие. Кто-то просто сцепился врукопашную, катался по земле, бил противника ногами. Кто-то сопротивлялся трём-четырём акерлеям, державшим его. Кто-то, взятый под руки, шёл, но при этом орал: «Оправдать драконов! Оправдать драконов!» Гестия с Линцией, потные и разгорячённые, еле стояли на ногах, но будто не замечали усталости, работая на износ.

— Попалась, паршивка, — не скрывая злорадства, Линция схватила за руку девочку, затесавшуюся в толпе.

Перед акерлеями показалась блондинка в синей куртке и с сумкой через плечо.

— Мьёльна? — широко распахнула глаза Гестия.

— Пустите меня, пустите, я в Академию иду! Госпожа Джонсон! Ох, госпожа Джонсон! Как хорошо, что вы здесь, пожалуйста, помогите, — испуганно, словно мышь, попавшая в ловушку, завертелась Мьёльна.

— Вот это вещь, твой стажёр на митинги прямо в форме ходит, мда. Ври больше, крошка, ври больше, а о госслужбе теперь забудь, — Линция сильно-сильно заломила руки Мьёльны, послышался жалобный скулёж: «Ай! Больно!»

— Митинг? — обернулась Мьёльна, и рот сильно округлился настолько сильно, насколько возможно.

По коже прошлась череда мелких мурашек, а каждую частичку тела будто сковало тяжёлыми холодными кандалами.

— Какой митинг? Я впервые о нём слышу, говорю же, в Академию иду… Шла! Но из-за вас, из-за вас я теперь опаздаю. Госпожа Джонсон, ну скажите хоть что-нибудь, вы же знаете, сдались мне эти митинги!

Гестия стояла в ступоре, а в горле словно застрял ком, не дающий и слова сказать. Что она должна была сделать в этот момент? Вступиться за подопечную? Надеть наручники? Казалось, выбери она один вариант — второй окажется верным. Мьёльна с мольбой смотрела на наставницу, еле слышно дышала и дрожала будто на морозе. Казалось, раздались бы душераздирающий крик, обвинения в предательстве, но ничего этого Гестия не услышала.

На долю мгновения в воздухе повисла гробовая тишина, на долю мгновения всё будто окаменело. Стажёр зажмурилась, напрягла руки. Удар между ног, как тогда, после головомойки! Линция скрючилась и злобно прошипела: «Тебе не жить, пискля малолетняя», но синяя куртка уже виднелась вдали — сержант не сводила с неё взгляд.

«Нет, не могла, не знала, я уж точно не видела её здесь с самого начала. Она просто пробегала мимо, оказалась в неправильном месте в неправильное время. Академия ведь действительно рядом через дорогу, но кто побрал Мьёльну идти через эту площадь. А даже если бы и решила прийти на митинг, не стала бы надевать форму. Девка неглупая. Только столько выходок она натворила за последние пару недель: то накрасится, то с тем воришкой налажает! Или… Нет? А-а-а!»

На душе будто выла вьюга, начинался настоящий буран, готовый снести всё вокруг. Были ли эти сомнения оправданы, могла ли Мьёльна оказаться дьяволом в стажёрской куртке? Если да, то как эту девицу только в Академию взяли, ибо в акерлеи не то что пробиться трудно, учиться-то не самое лёгкое дело. А если нет, то как Гестия засомневалась в стажёре, не в самом лучшем, но какой достался. Времени рассуждать же на эту тему просто не осталось.

Разгон митинга закончился: всех, кто не сбежал, отвели в штабы, а караульная служба Гестии продолжилась. Но после неё в пятницу обычно начиналась практика у стажёров. Может, тогда она поговорила бы с Мьёльной? Но не удалось!

Вместо неё с привычным ярким макияжем и кончиками волос, окрашенными в розовый, к Гестии в вестибюле подошёл Курт Сеймур. Его чаще всех однокурсников ставили в пример: выглаженные рубашка и брюки, ботинки, начищенные до блеска, а чёрные, как зола, волосы вымытые и расчёсанные. На занятия он всегда приходил вовремя, а об успеваемости говорить нечего! Практически одни «отлично», среди которых пара-тройка «удовлетворительно». Неудивительно, что практически все преподаватели души в Курте не чаяли, желали каждому коллеге-акерлею такого стажёра!

«У таких золотых мальчиков и девочек всегда есть скелеты в шкафу, хи-хи. Что ж, господин Курт Сеймур, посмотрим, что вы за зверь такой», — с этими мыслями Гестия подошла к нему, спросив о Мьёльне.

— Отстранили от всего до дальнейших разбирательств. Как она? Лежит в общежитии, рыдает, скоро домой пойдёт, но ей повезло: в другой раз сразу бы попёр… То есть выгнали, прошу прощения, госпожа Джонсон. Думаю, Мьёльна и вправду ничего такого не сделала. Я ей доверяю, ведь она м… Классная, — Курт нервно почесал затылок.

Старший акерлей так и не поняла, почему Курт осёкся, но действительно оказался самым прилежным стажёром на свете. Они неспешно шли по дневному Таретту, и вот завернули на улицу, где проходила благотворительная ярмарка. В голове сразу промелькнули девочки с продолговатыми корзинками и самодельными цветами, которые теперь уже стояли за прилавками лотков с красно-белыми в полосочку навесами.

Над лотками висел длинный плакат, на котором красовались алые буквы: «Благотворительная ярмарка «Доброе сердце» в помощь детям, страдающим магической недостаточностью». Гестия и Курт зашагали между двух рядов, рассматривая товары, которые предлагали ребята.

Сшитые собственноручно плюшевые зайцы, куклы, наспех приготовленные лимонад, переливающаяся на солнце карамель, подержанные одежда, обувь, старые книги, серьги, кольца, бусы, доставшиеся от прабабок…

Дети и подростки, подобно взрослым, зазывали к себе немногочисленных прохожих, галдя: «Госпожа! Купите эту чудесную шляпку, она будет вам к лицу. А деньги пойдут больным магической недостаточностью», «Всего шесть ви за игрушку, прошу вас, господин», «Раритетное издание! Мой дед говорил, что при самой Лисандре Единственной выпускалось!»

«Будь здесь Мьёльна, то наверняка бы набрала кучу украшений», — мысленно смеялись Гестия и Курт, но потом вздохнули с гложущей тоской.

Так бы и продолжался размеренный поход, но издалека закричала одна из благотворительниц. Подойдя ближе, они застали следующую картину. Юноша, купивший посеребрённые запонки, встал как вкопанный, а локти его покрылись синими волнами. Благотворительница же металась из стороны в сторону, печально стонала: «Мамочки, мамочки!» Соседи и взрослые столпились вокруг прилавка, обеспокоенно переговариваясь.

«Какая удача, — подняла глаза к небу сержант. — Ну что, Курт? Покажи, на что способен!»

Гестия проскочила сквозь толпу, Курт просочился следом и начертил фиолетовую линию. Люди попятились, как раки, и шагу больше не сделали. Акерлей же подняла в воздух запонки, лежавшие в руке, заключила их в голубоватую сферу. Тем временем Курт держал за плечи красную от слёз благотворительницу, которая то и дело дёргалась. Юноша же словно ожил, отпрянув, а синие волны постепенно исчезали.

— Всё в порядке, молодой человек? Как себя чувствуете? Медиков позвать? — обступили его взрослые, и юноша утвердительно качнул головой.

— Аккуратнее продавайте чужое старьё, и по голове шандарахнуть может. Удивительно, как вас саму не убило, — иронично сказал кто-то в толпе, обращаясь к благотворительнице, запричитавшей: «Так я магией, без рук!»

Гестия же сжала сферу, положив её в карман и позвав Курта.

«Не зря хвалят его, не зря. О таком ученике только мечтать можно. А где повторения по два-три раза? Где счёт ворон? Ахаха, Гестия, тебе не угодишь!» — рассуждала она, пока парамедики осматривали пострадавшего.

Весь оставшийся день наполнили настенные художества Гнилой короны, растоптанные хризантемы, «великая гадалка в седьмом колене»… И практически везде Курт проявлял себя как образцово-показательный стажёр.

Гестия поймала себя на такой мысли. Без Мьёльны эта пятница была не той, что ли? Ах, визит к подопечной в тот момент — необходимость, обязанность, хотя бы просто поговорить, пока подопечная в Академии.

Отпустив Курта, сержант вернулась в кабинет, взглянула на часы.

«Надеюсь, Амелия не обидится, если я задержусь? Так, один отчёт, и я свободна», — она поправила стопку бумаг и взяла ручку.

Дорога к общежитию напомнила о собственной учёбе, и, конечно, о давних выходках — Гестия обычно об этом не говорила, но тоже не слыла пай-девочкой. Не спать всю ночь? Легко! Испугать первокурсников старой байкой? За милую душу! Измазать однокурсницу пастой? Запросто! «Золотые времена», пусть с них прошло относительно немного.

Показав документы и отдав честь, акерлей поднялась наверх, здесь практически ничего не изменилось с её выпуска. Растения на подоконниках, белые стены, длинные коридоры и бесконечные лестницы. Плакаты, напоминающие про качества настоящего акерлея, портреты великих королей, отважных полководцев. И, скорее всего, даже паук по кличке Эверетт, у которого на первом курсе целый культ появился!

«Не удивлюсь, если тут до сих пор осталось «послание потомкам» от Питера, ха-ха, всё, не время», — Гестия постучала в дверь, но никто не ответил.

Вздох. Петли звучно зашумели, акерлей робко заглянула в комнату. На нижней койке двухъярусной кровати сидела Мьёльна, на её коленях — Курт. Она закинула руки на плечи, жадно принимала каждый поцелуй. Курт дотронулся до щеки и нежно поправил выбившуюся прядь. Мьёльна жалобно всхлипнула и сильно прижалась к возлюбленному, который ласково провёл по спине, сладко шепча на ухо.

Так вот почему Курт осёкся! Так вот каких скелетов хранил в шкафу! Гестия поёжилась, сморщив лицо. Казалось, её вот-вот стошнило бы. Телячьи нежности подростков только им виделись милыми, смотреть на это со стороны — невозможно!

Раздалось фальшивое «кхе-кхе», Мьёльна и Курт оторвались друг от друга, переведя взгляд на Гестию и выпучив глаза. В них на секунду застыл тихий ужас, оба вздрогнули так, как будто их водой окатили. За отношения ругали не хуже, чем за одежду не по форме. Да не то что ругали! Поговаривали, что отчислить за такое как пить дать, поговаривали, что уже были такие случаи.

«Госпожа Джонсон самый честный человек на свете! Нет, она точно обо всём расскажет», — мысленно хваталась за лицо Мьёльна.

«Да зассыт, она к тебе слишком сильно привязалась. А, может быть, нет, кто её знает», — также мысленно отвечал Курт.

— Сеймур, на выход, — грозно скомандовала Гестия.

Курт напоследок поцеловал пассию и убежал. Мьёльна же вытерла слёзы, а сержант села рядом с ней.

— Что? Теперь и про это расскажете? Давайте, давайте, мало мне сегодняшнего, давайте, говорите, чтоб меня точно отчислили. А Курту по голове настучали, давайте, вы ведь всё равно в этом ничего не понимаете, — Мьёльна вскинула руки и склонила лицо, Гестия хмыкнула.

Обычно в таких ситуациях взрослые говорили: «Конечно, не понимаю, первый день на свете живу». Она же так не сказала, ибо на самом деле не понимала: прелести подростковых отношений Гестия так и не познала. Не то что не целовалась, даже за руки не держалась, но не видела в этом ничего плохого или катастрофического.

— Мьёльна, прошу тебя, успокойся, я здесь не для этого, а теперь, пожалуйста, скажи честно: ты правда шла в Академию сегодня утром? Кто может это подтвердить? Только честно, повторяю.

— А вы как думаете, госпожа Джонсон? — подскочила с места Мьёльна и смяла ткань брюк, лицо налилось кровью. — Вы правда считаете, что я могла прийти на митинг? И вообще, ведёте себя так, будто мы на допросе!

— Я ни в чём сейчас не уверена! Видишь же, что на улицах происходит, или думаешь, на комиссии с тобой сюсюкаться будут? Линция… То есть госпожа младший акерлей Рамм. Она как очевидец сядет в первых рядах и проголосует за твоё отчисление, понимаешь? — повысила голос Гестия, встав во весь рост.

— Не доверяете, значит, тоже моего отчисления хотите, да? Ведь я никудышный стажёр, как меня только взяли, как я только до третьего курса доучилась! Верно? — залилась большими слезами Мьёльна, её глаза раскраснелись, опухли, а сама она источала отчаяние.

Скулы пошатнулись, и Гестия занесла руку — Мьёльна схватилась за голову, пригнулась. Не надо, сделала бы только хуже! Акерлей опустила руку, стажёр села обратно, вновь зарыдала. Дверь с грохотом закрылась, в комнате послышалось протяжное хныканье.

«Ами наверняка волнуется, — посмотрела через плечо на третий этаж общежития Гестия. — Но, блин, ты перегнула палку! Наверное, сначала успокоила бы, а потом допросила бы. С другой стороны, Мьёльна тоже хороша. Я и слова ей не сказала, а она истерику закатила словно перед матерью родной. Странно это всё, хотя кто знает эту Санкрот!»

Долгое мычание. Опять отвратительный день… Да что же это такое? Вдох, выдох — Гестия подняла голову. Таретт как всегда приветливо встретил тёплым майским вечером. Только настроение города не совпадало с её настроением! Казалось, за день Гестия будто несколько раз врезалась в железобетонную плиту. Казалось, Гестия превратилась в рыбу, которую выбросили на береге. Казалось, Гестия легла под нож потрошителя, вынувшего из неё все органы. И как возрастало желание натянуть маску, чтоб радостные и весёлые жители города не видели ни одной её эмоции!

В дом кузины она зашла без всякой улыбки, но Амелия исправила это, словно использовала неведомую магию.

— Гест! — Амелия откинула золотистый локон и обняла её. — Как мы давно не виделись, проходи, покормлю тебя, а то ж ты бедная ничего не ешь. Но если и ешь, то что попало, знаю я акерлейские перебивания с хлеба на воду.

— Ами, а то, небось мои фотографии пылью покрылись, — Гестия улыбнулась и приобняла кузину в ответ. — Ладно тебе, я, между прочим, сегодня дома позавтракала, можешь себе такое представить? Но от ужина никогда не откажусь.

Амелия ахнула, закатив зелёные глаза, но усадила сестру за стол. На кухне Дирк, муж Амелии, мыл посуду, протянул и пожал родственнице руку, кузина же пододвинула тарелку: жареное с овощами мясо вкусно пахло. Слюнки так и текли ручьём! Гестия «набросилась» на блюдо, Дирк и Амелия задорно усмехнулись. Кажется, перед ними сидела не взрослая девушка, а оголодавшая сиротка, которую только что с улицы взяли. Вытерев рот салфеткой, Гестия поблагодарила за угощение.

— Сколько раз я говорила, что ты классно готовишь? — приподняла уголки губ она, Амелия прошептала: «Спасибо». — Рассказывайте, как у вас дела?

— Сейчас только конец мая, а я уже волнуюсь: предчувствую столько возни со сборами Рэнна в школу, — Амелия села рядом с Гестией, парой взмахов разлила чай по кружкам и подпёрла голову рукой. — А у тебя как? Как на работе?

— Ами, не доставай Гестию расспросами про работу. Сама говорила, что хочешь уехать с Рэнни на лето к матери, лишь бы «ничего не слышать об этих мордах». Наверняка у акерлеев тоже всё не радужно с этими повстанцами, — Дирк положил руку на плечо жены, Амелия опустила ресницы.

— Да, сегодня целый митинг разогнали, — Гестия отхлебнула чай, — а по поводу сборов не волнуйся, это, считай, «пролог» большой истории!

Гестия засмеялась, Амелия же крикнула: «Гест!», и та извинилась. Вскоре все трое разговорились, но их быстро прервал топот детских ног: Рэнн появился на кухне.

— Тётя Гестия! — взвизгнул он, хватая её за руку. — Ты пришла, ура. Поиграешь со мной? Пожалуйста.

— Рэнни, — Гестия потрепала светлые, как у Амелии, волосы. — Конечно, как я могу отказать любимому племяннику в этом?

По правде говоря, Гестия не любила детей, но только не Рэнна, она его обожала. Рэнн же, не теряя ни минуты, повёл тётку — а если точнее, то двоюродную бабку и по совместительству крёстную — к себе в комнату. Та представляла собой «мальчишеский рай»: сине-бело-голубые обои, незаправленная кровать, разбросанные по полу одежда, цветные карандаши и бумага, книги, мягкие игрушки. Гестия уселась на пол, Рэнн примостился рядом, обняв плюшевого медведя.

— Нет, не хочу играть. Поколдуй для меня, тётя Гестия.

— Какой ты непостоянный, Рэнни, но будет по-твоему, хехе, — Гестия начертила в воздухе шар, подбросила руки вверх, комната из мальчишеского рая превратилась в бесконечное звёздное небо.

Все углы стали тёмно-фиолетовыми, чёрными, повсюду мерцали огоньки, летали кометы и вращались планеты — простенькая иллюзия, но карие глаза Рэнна Тауэрса сияли, а рот не закрывался.

— Ты самый крутой маг на свете! А акерлеев этому учат? Ой, расскажи про них.

— Это я выучила ещё в школе. Ох, — на секунду умолкла Гестия, подбирая слова. И тут про работу… Рэнн хоть и считался любимым племянником, но рассказывать ему всё совершенно необязательно.

— Сегодня стажёры на практику приходили.

— Помню, ты рассказывала. У тебя одна девочка учится. Ты показала ей новое заклинание?

— Эта девочка сегодня не пришла, вляпалась в одну историю, поэтому пока не может учиться дальше.

Каждое слово Гестия произнесла с непосильным трудом, так, словно из неё клещами извлекали информацию. После каждого предложения всё внутри сжималось, переворачивалось и выворачивалось наружу, но сама она только поджимала и прикусывала губы. Ещё два-три слова, и безутешные слёзы потекли бы по щекам, а близлежащая книжка со сказками полетела бы в стену.

— Но потом сможет? — Рэнн сделал большие глаза и вытянулся. — Мне подружка рассказывала, что её из секции по футболу выгнали за плохое поведение. Но она потом исправилась и вернулась.

— Не знаю, Рэнни, у неё скоро экзамены, и я не уверена, сдаст ли она их и станет акерлеем. Из-за этой истории… Может, поиграем? — опустила взгляд Гестия, а кошки на её душе заскребли ещё больше, чем раньше.

Рэнн обхватил шею тётки так сильно, как только мог, Гестия ответила тем же, не желая отпускать племянника ни на секунду. В комнате на несколько мгновений повисла долгая, мучительная тишина, и звёзды ярко замигали, планеты быстро закружились, кометы замедлились — иллюзия рассеялась.

На следующий день в дверях кабинета показались яркие волосы Линции Рамм. Младший акерлей аккуратно положила пачку сигарет в карман брюк, воодушевлённо села за стол. Эйс Картер с коварной улыбкой на лице потёр ладони: «У-у-ух! Ну что, какие новости в курилке?», а Гестия провела руками по лицу. Задний двор, где собирались все курящие, являлся рассадником и местом сбора сплетен. Линция же считалась ответственной за их распространение, если не по всему штабу, то хотя бы среди тех, кто работал с ней в одном кабинете.

— Ох, даже не знаю, с чего бы начать, — младший акерлей кокетливо захлопала глазами. — Гаспар Клэрм переводится в убойный отдел, теперь уже точно.

— Он ведь давно хотел! — подал голос Тедди Белбокер.

— Ого, а то всё с малолетками возился, тьфу, — отозвалась Нэл Отэр.

— Надо поздравить будет, — поднял средний палец вверх Эйс.

Все ещё долго восхищались решение коллеги: свистели, смеялись и аплодировали. Когда же обсуждения о переводе Гаспара стихли, Линция продолжила сводку новостей.

— Защитой Санкрот займётся Тронман, пожелаем ему удачи, конечно. Кто-кто! Ну, этот, со шрамом на носу который. Ты про Санкрот, что ли? Это ж хвост Джонсон, блондинка такая мелкая, — Линция перекинула взгляд на Гестию: — Слушание назначили на четырнадцатое. Не бойся, трогать Санкрот я сильно не стану, так, легонечко по голове постучу.

Линция оскалила зубы и прикрыла рот рукой, будто гадости подпитывали, наполняли жизненной энергией. Гестия состроила такую гримасу, словно съела целый лимон с кожурой. Мало вчерашнего скандала в общежитии, теперь ещё и Рамм подливала масло в огонь!

«Тебе бы кто по голове постучал да об стенку бросил, — мысленно прошипела Гестия, — или, как говорила Мьёльна, поменьше бы в детстве таблетки для повышения ехидства в крови ела. Ха-ха! Ох, Мьёльна, Мьёльна…»

— А-а-а, мини Джо? — вскинул бровь Эйс.

Сержант наигранно прочистила горло, ибо такое сокращение от фамилии ей совершенно не нравилось. Пусть речь в тот момент шла не о ней конкретно.

— Что ты на меня так смотришь, Джо? Знаешь же, что это Кинселла придумала, а твоя пускай крепится. Верю, девчонка она хорошая, просто оказалась не в том месте и не в то время. Ну, Линц, что там дальше?

— А дальше — больше! В самом чистом отделе похоже не всё так уж и чисто, — постучала ногтями по столу Линция, и все остальные в кабинете насторожились.

Нэл тихо спросила:

— Халаты что учудили?

— Халаты, халаты! Как передал мне Крис Нойт, они чаи целыми днями гоняют и обсуждают только боги знают что! Например? Ой, Белбокер, я сейчас и не вспомню, — Линция сузила глаза и передала услышанное: — Вроде… «Невинные воробьи. Напрасен гнев. Не нужна действительность». Короче, бред какой-то.

— Так, так, так! Что-то подозрительно очень, не о драконах ли они там часом? — постучал по папке Эйс.

— Вот и начальству это показалось странноватым, но гады халатовые всё-таки выкрутились. Видите ли, это сборник нестандартной поэзии, философия, смысл жизни. А мы все такие сирые и убогие, ничего не понимаем, кхм, но по шапке им всё равно дали.

Тут Гестия открыла рот. Интересно, кто эти любители нестандартной поэзии? Знают ли чьи-то конкретные имена? Вдруг в кабинет вошёл Ларс и крикнул что-то про вызов.

«Похоже ответа я так и не узнаю, но расспрошу Пита про эти стихи. Он больше в подобном разбирается, а тут на самом деле что-то нечисто. Стоп, Гест, блин, вряд ли Пит знает обо всех стихотворениях мира. Тем более о такой пурге без рифмы и ритма», — сунув руки в карманы, она зашагала к выходу.

Как оказалось, её вызвали на другой конец города, да и не просто, а вместе с криминалистами: кто-то обчистил чиновника. Возможно, судьба подкинула шанс понаблюдать за коллегами, узнать, кто из них — поклонник чая и стихов в рабочее время.

Акерлеи и криминалисты молча шли по улицам Таретта, где сновали горожане. Гестия же не спускала глаз с белых халатов, но те вели себя не страннее обычного, ведь о недавнем инциденте теперь знали все.

«Смотри тщательнее, может, и узнаешь что, они тоже не лыком шиты и теперь держат ухо востро», — говорил внутренний голос.

На полпути к особняку чиновника Талия Сонг остановилась, и все остальные обернулись.

— Нет, ничего не случилось, как вы могли подумать. Просто предлагаю свернуть и пройти другим путём. Наверняка господин Хэнкс придёт в ярость, если мы не окажемся у него молниеносно, сами знаете, какими бывают чиновники.

Некоторые из криминалистов и акерлеев безразлично пожали плечами, другие же презрительно хмыкнули. Гестия разомкнула губы, но тут её опередила Нэл Отэр.

— Да, да, все эти сказочки про «Я знаю короткий путь» хороши. Ещё дольше проходим, а потом получим во-о-от тако-о-ой штык и от Шваца, и от Хэнкса.

— Или вам не терпится раскрыть очередное преступление, чтоб получить повышение, госпожа Сонг? Может, поэтому так торопитесь? — усмехнулась Гестия, и они вместе с Нэл дали друг другу пять.

Талия исказилась в лице, казалось, ещё немного, и она зарычала бы.

— Откуда вам знать, госпожа Джонсон? Может быть, я в отличие от вас не хочу засиживаться в одном звании, — через миг ощерилась Талия, а Гестия едва не прикусила язык. — Вы, конечно, как хотите, но я что-то не горю желанием идти по старому кладбищу.

— Быстрее решайте, как мы пойдём, ссоритесь будто дети малые, чесслово! — махнул рукой Эйс.

— А-а-а, Сонг черепов и скелетов боится. Понятно-понятно, среди нас действительно ребёночек завёлся! Страшилок в детстве начитались? Можете идти куда и как хотите, — после слов Нэл Талия прижала руки к швам, сжав кулаки, и сложила руки по швам.

Криминалистика медленно выпустила воздух, но последовала за коллегами.

«Серьёзно, чего это она так? Криминалист, боящийся трупов, это что-то из ряда фантастики. К тому же убийство суитонца раскрыла и ни разу не пикнула, если верить рассказам», — вихрем пронеслось в мыслях Гестии, когда они ступили на территорию кладбища.

Группа акерлеев и криминалистов прошла через железную арку, над которой висела выкованная надпись «Тареттское кладбище». Здесь лежали только самые выдающиеся люди: полководцы, правители, дипломаты, деятели искусств и многие другие, а тела обычных людей попросту опускали на дно моря из-за экономии земли.

Поскольку на кладбище хоронили только значимых людей, то выглядело оно соответствующе: благоухающие цветы на могилах, блестящие на солнце памятники с портретами, аккуратные ограды, деревья, качающиеся на ветру. Но всё же вдали виднелись заброшенные здания. Возможно, комплекс храмов, возможно, кого-то из этих магов там отпевали.

Несмотря на то, что днём любое кладбище выглядело не так страшно, как ночью, Талия беспокоилась, словно вскрикнула бы: «Давайте вернёмся!» Конечно, она не проронила почти ни слова, лишь бурчала под нос и иногда оглядывалась, будто что-то здесь потеряла. Гестия же решилась на смелый шаг.

— Вы сюда приходили раньше, не так ли?

— Вам-то какое дело? Можете смеяться и потешаться надо мной, но я терпеть не могу захоронения. С этим у меня связана очень неприятная история. Надеюсь, подробности не нужны, госпожа Джонсон? Вот и отлично, а теперь дайте пройти, прошу, — Талия ринулась вперёд.

«Или зря я её подозреваю? Мало ли что у неё там, ай, всё, неважно, поживём — увидим», — Гестия прибавила ходу.

На осмотре особняка господина Хэнкса и акерлеи, и криминалисты разделились: вот теперь самое то для наблюдения. Эйс как самый старший из всех отправил на осмотр гостевой спальни Гестию и криминалиста Киллиана Эларда.

Оба, войдя в просторную комнату, осмотрелись: над кроватью картина знаменитого художника из Десседи, в углу фарфоровая ваза с гибискусами, которые то и дело меняли форму. Шкаф во всю стену, огромный комод для тех, кому не хватило предыдущей фурнитуры, небольшая полка с пожелтевшей беллетристикой.

«В общем, ничего интересного», — читалось в глазах Киллиана, когда он поправил фигурку чёрного кота и фотографию читы Хэнксов на комоде. После чего с чувством выполненного долга упал на кровать и прошептал: «Лепота! Люблю такое». Гестия похлопала ресницами и чуть слышно цокнула языком.

«А вот и первый претендент в любители чая и стихов», — прозвучал внутренний голос, пока она смотрела на коллегу.

— Господин старший сержант, — начала Гестия, улыбнувшись. — Не желаете ли осмотреть лоджию? Ну или шкаф с комодом для начала? Да и вдруг тут отслеживающие заклятия стоят.

Киллиан, не вставая, махнул рукой, и прямоугольный чемодан оказался около ног старшего акерлея. По всей видимости это было сродни «Валяй! Кто тебе мешает?» Гестия кашлянула, а Киллиан пояснил собственную позицию в этой ситуации.

— Навёл шуму из ничего, а мы ходи, осматривай. Спорим, что он сам куда-нибудь их припрятал, ибо денежки-то не его, а ворованные, а? — подмигнул Элард. — Смекаешь?

Гестия наигранно пожала плечами. Конечно, версия Киллиана имела место быть: подобное освещали в Академии. Питер как банковский клерк рассказывал про разного махинации, в том числе и о такой схеме. Но ведь даже при подобном развитии событий необходима проверка!

— Вполне, но если проваляемся на чужих постелях, то никогда не узнаем. Или в штабе все криминалисты так работают? — тут Гестия приподняла глаза наверх, будто осматривая люстру. Намёк она сделала довольно опрометчивый, но теперь сама себе отрезала пути назад.

— Э-э-э, Джонсон, ты на меня и ребят бочку не кати. Побольше нойтовских разговорчиков слушай. Или кто там тебе это рассказал, — так и не поднял головы Киллиан. — Давай, работы непочатый край. Гы, прикольная рифма!

Ноздри расширились, глаза забегали, а криминалист так и норовил, чтоб ботинок прошёлся по его шоколадным брюкам! Обследовав всю комнату, практически в одиночку — Киллиан присоединился только под конец — Гестия вышла и направилась на не менее обставленную кухню.

Утварь, от десертных ложек и сковородок до ножей и тарелок, от лопаток и кастрюль, оставалась без дела. Мойка пустовала, на плитах грустно стояли чайники бронзового цвета. На столах оставались рассыпанная мука, разделочные доски, скалки, кофемолки, перечницы, подносы с чашками. Прислуга ушла в сторону, обсуждая что-то. Криминалистка в бежевой куртке, Никки Проукс, с фонариком рассматривала все лакированные шкафы, застеклённые буфеты.

«Будь осторожней, Гест, заходи издалека. Второй провал тебе не требуется», — только младший сержант сделала шаг вперёд, как Никки повернула голову.

— Я почти закончила, госпожа Джонсон. Спросите лучше господина Картера, с чем и кому помочь.

— Да я заблудиться боюсь, — соврав, почесала затылок Гестия. — Не составите компанию?

Никки, собрав чемодан, знаком подозвала коллегу, и обе пошли по особняку. Практически везде ходили акерлеи и криминалисты, разглядывая каждый сантиметр жилища. Гестия и Никки поднялись по резной лестнице. Неожиданно для Гестии младший лейтенант заговорила:

— Есть догадки насчёт этого всего?

— Трудно говорить, пока не осмотрен весь дом. Хотя… Вдруг в этом замешана Гнилая корона? Они ведь не только против официальной версии войны с драконами…

— …но и против тех, кто её транслирует. Я это прекрасно помню, или вы думаете, что с появлением Гнилой короны у нас остальные преступники в отпуск ушли? У нас чуть что, то они! Глупо, не правда ли? — Никки остановилась на лестнице и подошла чуть ли не вплотную.

Глаза Гестии на лоб полезли от таких заявлений. С чего этого Никки Проукс так возмущалась? Причём ещё так яростно и агрессивно, как-то чересчур ярко это всё выглядело.

— То есть вы отвергаете возможную причастность группировки, которая уже полгорода на уши поставила? Вот это как раз таки глупо. Может, вы ещё и…

— Вовсе нет. Если вы забыли, госпожа Джонсон, я приехала недавно, и мало что пока знаю о выходках Гнилой короны. И в принципе о происходящем в столице. Но меня уже тошнит, если честно, что любое происшествие связывают с ними. Скоро и плохая погода будет из-за того, что преступники чихнули. Проходите, прошу, ищите свои доказательства против Гнилой короны.

«Не нравится мне это всё, но пусть истерит себе дальше», — сделав вид, что её это не тронуло, Гестия поднялась по лестнице и вошла в розово-фиолетовую комнату, где уже давно вели работу криминалисты.

Итель Счоне открыла выдвижной ящик стола, за которым ещё недавно прихорашивалась юная Хэнкс. После чего криминалистка завертела кисточку для теней и хихикнула:

— А представьте, дочка обокрала собственного папашу? Было бы очень весело. Да-а-а, уже представляю эти заголовки про шестнадцатилетку, прибравшую к рукам отцовское золотишко! Или они всё вместе придумали, а дочка исполнила! Прям вижу, как она ползает на коленках и говорит вот так, — Итель сложила ладони и запричитала ломаным голосом: — Это не я! Это не я! Если бы я… Ах!

Криминалисты подхватили стоны коллеги и все завертелись в разные стороны, изображая невиданные позы. Гестия незаметно приложила руку к губам и опустила взгляд, добавив:

— Вам бы в актёры, госпожа Счоне! Круто декламируете…

Но успела она закончить, как Итель повернула голову:

— Что, Джонсон, и на нас порявкаешь? То до Эларда докапывается, то с Проукс там собачится. Нашла самых виноватых. Мы без понятия, кто этот стихоплёт несчастный. Иди давай!

Челюсть Гестии чуть не упала на пол, а сама младший сержант то краснела, то бледнела, то зеленела, не смогла шагу ступить. Но наконец сдвинулась с места и отправилась к Эйсу, чтоб не попадаться криминалистам на глаза. Майор без дела не оставил: Гестия опрашивала троих младших Хэнксов, но краска всё ещё не сходила с лица.

«Наверное, я заигралась со всем этим? Эх, чтоб его», — после тонкий голос дочери Хэнкса вернул старшего акерлея в реальность.

На обратном пути Талия всё же настояла на другом пути, но теперь уставшие акерлеи и криминалисты уже не возражали, главная цель в тот момент — хотя бы до штаба добраться. Вернулись Гестия и остальные только под вечер, слегка выдохнули, но заметили, как по главной лестнице суматошно спускались Линция и Тедди.

— Джонсон, Отэр, в общем, все собираемся срочно, там погром в Королевском Театре, — рявкнула младший акерлей. — Гнильцов не то чтоб много, но пошевеливайтесь.

Криминалисты же зашушукались и разошлись. Конечно, им хорошо, ведь позовут только после погрома! Гестия же резко побежала за коллегами.

«Да что ж это такое! Назло, что ли? Но какой я заядлый театрал! То на уличные показы хожу, то в самый знаменитый театр города. Причём бесплатно», — усмехнулась она и ускорилась.

Не взирая на эту шутку, Гестия чувствовала дрожь в коленях. Королевский Театр значился не только самым известным, но и самым большим театром в городе и в стране. Гигантский холл, длинные лестницы, просторные залы, каморки, гримёрки — идеальное место для пряток. Только вот ни в какие прятки с гнильцами — такое прозвище акерлеи дали повстанцам — Гестия играть не хотела. Они могли оказаться где угодно, а искать их в Театре всё равно что иголку в стоге сена!

Сердце стучало, барабанило. Она прикусила губу и перевела взгляд влево, на Тедди, дрожавшего как осиновый лист, в его красных глазах читалось: «Каковы наши шансы? Неважно на что!». Сам офицер хоть и родился альбиносом, но казалось, что он стал бледнее обычного.

Гестия перекинула взгляд на Линцию: она лишь цокнула языком и поправила причёску.

«Молодёжь! Зелёные», — говорила в иной раз Линция. В ответ шёпот Гестии: «Зелёные — это брюки у вас, госпожа Рамм! Куртка там ещё, глаза.»

В ту секунду на шутки времени не оставалось, ведь Гестия видела: губы и веки Линции нервно дёргались. Да-да, капитан страшилась, ибо до «Гнилой короны» ничего подобного не фигурировало даже в её практике.

«Мы же не рыцари в сияющих доспехах из сказок, так ведь? Мы просто акерлеи, и страх нам не чужд, как бы я этого не отрицала»

Королевский Театр, напоминавший древний храм с колоннами, показался на горизонте.

Двери театра с грохотом распахнулись. Люди повалили со всех сторон туда и сюда. Люди толкались, пробивались в тесной толпе. Люди не видели ничего перед собой. Люди затаптывали упавших, наступали на ноги. Люди заезжали локтями другим в лицо. Люди, люди, люди, люди, люди… Люди?

Громкий крик, высокий визг и протяжный плач, невероятная духота, катящийся по шее пот, разгорячённые лица. Тысячи безумных, диких, бешеных глаз. Акерлей лавировала в холле. Ай! Она столкнулась с кем-то лбами, потёрла ушиб и выругалась. Здесь — ещё больше людей, как килек в банке.

Гестия завертела головой, выпучила глаза. Где коллеги? Они бежали по главной лестнице. Нет, нет, нет! Догнать, догнать! Немедленно. Она кинулась за коллегами и оказалась на Большой Сцене.

Повстанцы подняли в воздух большой плакат с алой надписью: «Скажем «НЕТ!» клевете о драконах» и повесили над сценой. Гестия начертила круг и перечеркнула его — дубовые двери захлопнулись. Тем временем полетела череда заклинаний: белые, жёлтые, лиловые. Двое повстанцев тут же упали. В ответ от «гнильцов» — серые, голубые, рыжие заклятия. Акерлеи отбивали их и приближались к сцене.

Один паренёк подошёл к спуску, Гестия преградила повстанцу путь. Вот оно! Цель близка: загнать всех в угол, как овец в загон!

Паренёк взмахнул тремя пальцами, ядовито зелёный луч попал прямо в глаза. Акерлей схватились за лицо, подкосив ноги. Глаза нещадно щипало, потрёшь — станет хуже. Дурацкая Гнилая корона! Но заклинание немного ослабло быстро.

Паренёк задел Гестию плечом, кинулся к аварийному выходу. Остальные последовали его примеру, бросились врассыпную, акерлеи — за ними.

Бах! Кто-то снял чары с двери, и повстанцы понеслись к лестнице. Глаза до сих пор щипали, но Гестия нагнала девицу с куцыми хвостиками. Вскоре обе катились по красному настилу. Другие повстанцы бросились в толпу, несколько затерялись в ней, кого-то успели поймать. Девица же повалила акерлея, прижала одной рукой и показала звериный оскал.

— Сдавайся, акерлейша! — в глазах той плясали черти, довольство не сходило с лица. — Признай, что драконы не виновны, а тебе промыли мозги!

— Чик-трак, и в домики, — показала зубы Гестия, наручники скрипнули — девица с хвостиками лежала на спине и скулила. — И не акерлейша, а младший сержант…

— Джонсон, — поднялась ровным шагом Линция. — Вставай, нужно прочесать остальной театр, сама понимаешь. Давай, давай! Устроила она тут, что б я только твой хвост видела!

Гестия повернула голову в сторону и еле слышно огрызнулась, но тут же встала. Не хватало теперь с Линцией передраться!

Некоторые повстанцы, самые трусливые и робкие, и вправду оставались в театре: они «наследили», но не решились уйти. Гестия привела двух таких в холл, где в воздухе витал озон магии, тут и там орудовали медики, неподалёку срывалась на кого-то Линция, выносили затоптанных.

В горле встал ком, но сержант сглотнула его и передала повстанцев коллегам. Смерть… Они, акерлеи, справились, но какой ценой это далось? Жизнью обычных граждан, но кто в этом виноват? Люди в панике и не на такое способны! Кровь забурлила в венах Гестии, это ведь только начало её карьеры, дальше — только больше жертв.

Вдруг она заметила: около одной из колонн сидел Питер, склонив голову, Гестия вмиг подошла к нему и села на колени.

— Питер! Питер! Как ты? Что случилось? — он поднял голову: линзы очков давно покрылись трещинами, Гестия ахнула. — Видишь что-нибудь?

— Плюс-минус, — насмешливо протянул Питер, а Гестия сплюнула и закатила глаза, пусть каламбур ей понравился. Друг, близорукий на один глаз и дальнозоркий на второй, не отказывался от шуток над недугом и гоготал над чужими. — Всё в основном произошло на Большой Сцене, а я на Малой был. Еле выбрался, но как я понял, повстанцы сорвали премьеру спектакля в честь победы… Над драконами.

Гестия обняла Питера: «Главное, что ты цел, а всех повстанцев я обязательно поймаю», друг сделал то же самое.

— Гест, у тебя все глаза… Красные, — он согнул пальцы.

— Знаю… Какой-то умник шмальнул перцовое заклятие, так, дай я тебе очки починю, — Гестия нарисовала в воздухе треугольник. — Ай, поздновато я спохватилась! Ладно, доведу тебя до оптики быстро, пока Линция не видит.

— Давай, а то я помру так, если один пойду, но вы молодцы! Ты так вообще, думаю, всем акерлеям акерлей, и я говорю это не потому, что ты моя подруга, правда.

Гестия хихикнула и прижалась к плечу друга: «Балладу обо мне напишешь?», Питер подмигнул: «Да хоть поэму!» Холл весело пронзили два смешка, и друзья вышли из театра.

Героям — подвиг,

Подонкам — повод,

Юнцам посули боевую славу,

Надежду — нищим,

Голодным — пищу,

И каждый из них обретёт то, что ищет

Всё даст им война!

Всё даст им война...

Мюзикл «Последнее испытание». Армия Рейстлина

Почти семь лет тому назад

Трость с набалдашником в виде ворона коснулась пола, а Эдвена Такер подняла голову наверх, к фото на стене в прихожей. Вот она, а вот — он, такие счастливые, совсем молодые, за день до свадьбы. До свадьбы, которая и вовсе не состоялась. В день торжества Гартвин Деймер сильно спешил и попал под коня кого-то очень высокопоставленного — вот и всё, ни любви, ни новой семьи…

Только слёзы, литры и кубометры пролитых слёз дома, в морге и на похоронах! На людях Эдвена показывала только слёзы, бесконечные слёзы и больше ничего. Все лишь вздыхали, принося стандартные слова соболезнования. Но никто на самом деле не знал весь масштаб трагедии у не успевшей выйти замуж, но уже овдовевший Эдвены. Внутри будто всё сдавили тяжёлым прессом, будто растоптали ногами. Руки как сами подрагивали, а в горле стояла противная горечь.

В то же время Эдвена так бы и завопила: «Гартвин! Кто тебя просил? Ну зачем торопился? Мы ведь просто собирались обвенчаться! Без всяких гостей и прочей кутерьмы. Я бы подождала ещё час, два… И три бы подождала! Ох, Гартвин!»

Но какой смысл ругать мёртвых? А тот чиновник, или кем он там был? Тоже ведь хорош! Куда смотрел, чем думал? Но ему всё равно: что Гартвин Деймер, что любой другой горожанин.

Конечно, без суда это дела не оставили, и чиновника признали виновным. Эдвена не появлялась ни на одном из судебных заседаний, отправляя друзей и семью в качестве представителей.

«Видеть этот медный лоб не желаю! Что толку от судов, если он когда-нибудь выйдет из заключения? Что толку, если Гартвин уже умер?» — и с этими словами она тихо закрыла дверь в спальню.

Близкие лишь качали головой, но говорили: «Мы тебя прекрасно понимаем, дорогая».

В руках оказались исписанные тетради и бумагу. Эдвена медленно опустила голову и ресницы. Чуть слышное сглатывание. И даже великая идея казалась не такой нужной! Идея, их идея…

«Ах, какие мы тут молодые, полные энергии и стремлений», — взгляд перекинулся на часы с цепочкой: пора, ведь в тот день ожидалась целая череда школьников, пришедших на экскурсии.

Огромный сводный потолок, над которым возвышалось нечто вроде крыльев с креплением для человека. Чуть ниже второй этаж: куча дверей в другие залы, а под магической защитой, в коридорах, располагались наряды различных народов: пёстрые платья и широкие шляпы Десседи, суитонские халаты разных размеров, набедренные повязки Жёлтокрылых…

А ещё ниже — экспозиция с вещами быта лавморцев прошлого: от ложек до чайных сервизов, от расчёсок до косметики и браслетов, от маленьких башмаков до парадных мундиров генералов.

Подростки переговаривались, хихикали, пока шли за Эдвеной, ведь всё это для них — пустое место, но один человек с неистовым любопытством разглядывал каждый глиняный кувшин или поясную сумку!

«Что ж, хотя бы один заинтересованный слушатель», — Эдвена кинула взгляд на чёрные пучки этой девочки, перевязанные красными лентами, и повернулась к школьникам.

— Добрый день, господа и госпожи! Прошу прощения, что не представилась раньше, но позвольте сгладить это небольшое недоразумение сейчас. Итак, Эдвена Такер, фольклорист, научный сотрудник Тареттского Этнографического Музея и, конечно, ваш экскурсовод на сегодня, — мягко, бархатным голосом проговорила она.

Девочка с пучками оживилась ещё больше: её глаза сделались просто огромными. Некоторые подростки даже прекратили разговоры — Эдвена умела привлечь внимание, не прибегая к волшебству!

Она с большим интересом рассказывала о каждом предмете, найденном на раскопках, но не просто, а так, словно эти вещи принадлежали ей самой! Рассказывала в мельчайших подробностях, даже если это музею подарили. Подростки стояли как загипнотизированные и с открытым ртом слушали, сами поражаясь произошедшему. Нет, может, на них незаметно наложили чары? Бред, такое понадобилось только зануде, не умеющему увлечь, не любящему профессию.

Девочка же с пучками задавала кучу вопросов по поводу всех предметов, пусть Эдвена придерживалась правила «Все вопросы в конце экскурсии». Но один раз можно пренебречь этим, тем более, любой бы понял: девочке не терпелось узнать новое!

Прошло два часа, экскурсия подошла к концу, и все оказались у выхода. Школьники наконец зашушукались вновь, но вовсе не об от чём-то отвлечённом. «Мне маски с Саро понравились! Особенно история про то, как коллеге госпожи Такер одну такую подарили», «Ох, ты видела эти платья Десседи! Хотела бы я носить такие же», «Вот это кинжалы, конечно, были», «Стереть себе память и сходить ещё раз!», «Блин, а та суитонская легенда и правда красивая. Но жуткая. Ну та, которая про Чашу слёз дочерей». Экскурсовод гордо выпрямилась и задрала нос — ради подобных возгласов стоило работать.

— На этом всё, дорогие друзья. У кого-то остались вопросы? Вижу, что только у этой юной госпожи, а все остальные, похоже, под большим впечатлением, — сдавила смешок Эдвена. — К сожалению, сейчас не смогу ответить. Но… Тоже хотите связать жизнь с историей, этнографией?

— Не совсем: правоохранительные органы, но там история пригодится! Да и просто интересуюсь.

— Хм, похвально, думаю, с таким рвением из вас получится отличный акерлей, госпожа… — протянула руку Эдвена.

— Цю Тинг, — ответила на рукопожатие она.

— Госпожа Цю! А сейчас до свидания, но ТЭМ практически всегда открыт, приходите. Буду рада вас видеть и тогда уже отвечу на все ваши вопросы.

После этих слов Тинг едва ли не подпрыгнула до крыши. И она действительно стала приходить в ТЭМ!

Эдвена и Тинг шагали по залу, посвящённому правлению королевы Лисандры. Это был зал, посвящённый к триста сорок четвёртой годовщине победы над драконами.

Здесь на манекенах красовались пышные платья розового, изумрудного, жёлтого, голубого цветов, платья со стразами, оборками, буфами, длинные, средние, короткие, повседневные и праздничные.

На столах под специальными чарами — драгоценные колье, подвески, серьги, кулоны и диадема, усыпанная синими камнями.

Поодаль куклы: от тряпичных до фарфоровых с небольшой приписками: имя, дата появления, была ли кем-то подарена.

Практически всё, что Лисандра имела когда-то при себе теперь на время из дворца переместилось в музей. Естественно, посторонним запрещалось посещать эту выставку до назначенного времени, но Эдвена не смогла отказать себе и Тинг в раннем показе. Пусть зал был посвящён «королеве-предательнице», как говорила фольклорист.

— Госпожа Такер, вы просто невероятный человек! Если мне когда-нибудь удасться, то я выучусь на фольклориста, чтоб знать столько же, сколько и вы. Но я приближаюсь к этому.

Тинг и Эдвена остановились около картины, изображавшей хрупкую на вид девушку в мощной броне, которая кидала последнее заклинание в гигантского дракона. Тинг вытащила из школьной сумки толстый белый том и с неподдельным восхищением пересказывала содержание, иногда переходя с лавморского на суитонский.

«Кого-то она мне напоминает… Хи-хи, тебя саму, конечно, и Гартвина. Да Тинг просто как мы с ним вместе взятые, её ждёт большое будущее», — не отрываясь от этих мыслей, Эдвена слушала отзыв о недавно прочитанной монографии про традиции острова Саро.

Ноги неслись по августовскому Таретта, который выглядел довольно печально в это время года. Холода не наступили, но сильный восточный ветер уже забирался под воротники. Ещё не все листья сменили наряд с зелёного на жёлтый, зато уже проходили первые дожди и появлялись лужи.

Но только настроение Тинг было совершенно диаметральным! Она походила на светящийся фонарик, она, хохоча во весь голос, прыгала по лужам так, что обрызгивала всех прохожих.

В руках же Тинг крепко держала прямоугольную корочку, где виднелись фотография, дата поступления и форма обучения… Эдвена неспешно застегнула пуговицу на пальто, пока спускалась по лестнице ТЭМа. Завидев вдалеке Тинг, она прищурилась, но наконец новоиспечённая студентка стояла рядом.

— Спасибо, что поверили, госпожа Такер! Даже помогли кое с чем. Что бы я без вас делала? — Тинг всё теребила и теребила билет.

— Ну надо же! Поздравляю! Всегда пожалуйста, обращайся, если вдруг понадоблюсь. Ты знаешь, где меня искать, и я всегда с радостью дам своё удостоверение для посещения всевозможных библиотек, — подмигнула Эдвена и поправила пепельные волосы. — В учебных целях, конечно!

Тинг обняла наставницу: «Вы чудо, госпожа Такер!», она рассмеялась, но приняла объятия.

«Это ты самое настоящее чудо, Тинг, ты даже не представляешь насколько», — прошептала Эдвена.

Казалось, она никогда не радовалась никогда, даже тогда, когда сама поступила и не выпускала из рук студенческий. Казалось, что Эдвена рада, наверное, больше, чем сама Тинг, казалось, что она была ей как родной дочерью.

Учёба в университете шла постепенно. Во время неё они виделись редко, но вот однажды произошло нечто. Небольшой кабинет: стеллажи и шкафы с книгами по этнографии, истории, культурологии, краеведению, стол, усыпанный бумагами. Эдвена левитировала чайник вверх, но тут в дверь постучали, и на пороге показалась Тинг. В руках она держала колбу и невероятных размеров талмуд, готовый развалиться на части! Глаза расширились до невозможного, а губы не смыкались ни на секунду.

— Как тебе только позволили его оттуда вынести? — только подскочила из-за стола Эдвена, отодвигая чашку.

— Прибегла к небольшим хитростям, — Тинг отвела взгляд и как следует запихнула небольшую колбу в карман, — но оно того стоило, госпожа Такер!

— Цю Тинг! Я от тебя такого не ожидала, помни, ты пользуешься моим удостоверением. Если кто-то узнает об этом, то ни в одну библиотеку ты больше никогда не попадёшь, а я лишусь работы. Сегодня же вернёшь книгу и извинишься. Я тоже постараюсь всё уладить, но что бы больше такого не повторялось. С воровками я не общаюсь, но… прошу, скажи: что ты там такого достала? Поверь, я наверняка это читала!

Тинг покраснела, как маков цвет, отводя взгляд.

— Прошу прощения, госпожа Такер! Не знаю, что на меня нашло. Обещаю, этого больше не повторится, но послушайте, — Тинг аккуратно перелистнула страницу. — Вы знаете: в Суито мы почитаем драконов за их помощь, а здесь они враги. Мой папа, он лавморец, объяснил, что была война, но я всё равно не поняла… Причины войны такие абсурдные, поэтому я хочу докопаться до правды. Хорошо прикрываться «дурной» идеологией, о которой никто не знал до нужного момента. А эта книга… просто кладезь! Я, конечно, многих тут слов не разобрала, но… Вы ведь поможете?

Тинг замерла в ожидании, пальцы застыли, ибо лавморцы свято верили в официальную версию войны, произошедшей много-много лет назад. Неизвестно, как Эдвена отреагировала бы. Может быть, прогнала? Сказала бы, что их общению пришёл конец? Рассказала бы родителям, вызвала бы акерлеев? Но вместо этого она положила руку на плечо знакомой и выдохнула.

— Так и знала: эту книгу я читала. Поверь, ты не первая, кому причины Великой Войны с Драконами показались абсурдом, — после этих слов Тинг ахнула, а Эдвена продолжила: — Я и мой возлюбленный тоже начинали расследование, но так и не довели его до конца. К твоему сожалению, предпочту не говорить причину.

— Ого! Не говорите, ваше право, но может, я тогда помогу закончить его? Мы докажем лавморцам, что они ошибаются, я верю в это!

Эдвена задумалась: возвращение к давней задумке означало пойти против государства! Если об этом кто-то узнал и рассказал туда, «куда следует»? Она опять же лишилась бы работы, уважения, а Тинг оказалась в списке отчисленных, кроме того, последняя всё ещё оставалась семнадцатилетним подростком. Идея будто молила, будто просила довести себя до ума.

«Нет, это бред больше нельзя передавать детям, все должны узнать правду, чего бы мне это не стоило. Я должна закончить начатое. У Тинг день рождения в декабре. Она почти взрослая, а это её выбор и знак для меня».

Эдвена убрала руку с плеча.

— Если ты так сильно хочешь, то конечно, но давай договоримся: об этом ни с кем не говорим, никаких единомышленников на данном этапе, работаем, как и раньше.

Тинг кивнула и, положив талмуд в сумку, убежала. Первые семена посеяны

Когда же Эдвена вернулась домой, то перевернула его вверх дном. Она искала везде: в библиотеке, в спальне, но они нигде не находились. Эдвена пыхтела, переставляя вещи с места на место, заглядывая в каждый ящик, смотря на каждой полке. Казалось, что жилище превратится в свалку, н она завопила бы: «Я обречена! Неужели я бросила их в топку?»

Но тут перед заплаканными глазами показалась, закрытая на много-много лет комната. Поворот ключом, взмах рукой, и вот Эдвена с трясущимися руками достала пожелтевшие бумаги и блокноты, прижала к груди и ещё долго не отпускала! Нашла, нашла их с Гартвином наработки! Слава богам, что она от горя сожгла в камине не всё.

Эдвена села на пол и с полуулыбкой смотрела на это всё, еле держала спину. Даже самые ветхие экспонаты в ТЭМе не стоили столько, сколько стоили эти бумаги! Воспоминания тут же ожили: вот она и он стояли посреди этого кабинета после завершения первого этапа расследования. Эдвена, уперевшись руками в стол, смотрела на него. Гартвин положил ей руку на талию и, проведя пальцем по щеке, поцеловал. Она сделала то же самое в ответ. Слова были не нужны, они прекрасно понимали друг друга без них!

Библиотека, походившая на бесконечный лабиринт, с многочисленными томами на тысячу страниц, скрижалями, подшивками… Учёные, работавшие при наколдованных светошарах, скрип ручек, неповторимый запах пожелтевшей бумаги создавали неповторимую атмосферу.

Тинг смотрела по сторонам, будто фиксируя каждую деталь. Эдвена же опять предалась воспоминаниям: сюда они с Гартвином пришли лекции по истории, чтобы сделать домашнее задание. Но его они отложили, когда случайно наткнулись на один интересный апокриф. С этого момента оба усомнились в произошедшем многие столетия назад!

Тинг открыла новую толстую тетрадь и разложила наработки. На странице тут же появилась пара суитонских иероглифов. Эдвена подметила: её подопечная обладала недюжим умом, ибо конспирация — важная часть дела! Сама же фольклорист тоже открыла перед собой тяжёлые старинные книги, до которых она и Гартвин тогда не добрались, так что тут Эдвена напрягла мозги, ведь чтение усложнял старолавморский. Всё шло очень и очень медленно, но никто не торопилися, великие дела быстро никогда не делались!

На часах библиотеки пробило семь часов вечера, Тинг зевнула и поднесла пальцы к губам.

— Ах, мы не нашли ничего нового, даже самую малость, — она подпёрла лицо кулаками.

— Не волнуйся, думаю, этого пока хватит. Мы всё равно хорошо поработали сегодня, но нас скоро погонят отсюда, а ты, душа моя, носом клюешь! Советую отправиться домой и хорошенько выспаться, не забывай, тебе завтра на учёбу.

Тинг кивнула и, перекинув сумку через плечо, попрощалась с Эдвеной.

Осенние листья тихо падали за окном, иногда касались стекла и будто говорили: «Тинг, Тинг, Тинг! Выйди на улицу, подыши свежим воздухом. Нечего сидеть все выходные над своим уголовным правом». Тинг, сидя на кровати, же старательно выписывала новое предложение и потянулась. Вдруг в дверь постучали, на пороге показалась госпожа Цю.

— Милая, ты оставила в гостинной, — мать протянула ту самую толстую тетрадь с цветными закладками.

Тинг тут же подскочила с места и схватила тетрадь.

— Ты ничего не читала, мамочка?

Госпожа Цю замахала руками: «Что ты, доченька, что ты, но почему так волнуешься?».

В ту же секунду раздался звонок: Тинг и госпожа Цю открыли незваной гостье, которой оказалась Эдвеной Такер, одетой в длинное серое пальто и в белые перчатки. На шее красовался средней длины жёлтый шарф, а на голове — цилиндр в тон пальто.

— Здравствуйте, госпожа Цю, здравствуй, Тинг! Не занята сейчас?

— Здравствуйте, госпожа Такер, думаю, сейчас сильно-сильно занята.

— Тинг-Тинг, ты из своих книжек не вылезаешь, сходи прогуляйся. Госпожа Такер, доведите эту особу хотя бы до центрального парка, пожалуйста. Великие боги, на неё смотреть не-воз-мож-но! — подбоченилась госпожа Цю, а Тинг виновато смотрела в пол. — И всё же, что ты не выпускаешь эту тетрадку из рук, как будто мёдом намазано.

— Вы правы, дойдём до ТЭМа, как раз привезли свитки с раскопок из Суито, — моргнула Эдвена. — Мне кажется, тебе, Тинг, как начинающему стражу правопорядка хорошо бы на них посмотреть. Насколько знаю, в университете ты изучаешь графологию! Может, даже пополнишь свои записи.

Эдвена ткнула пальцем в тетрадь — Тинг поняла что к чему, и вскоре обе шли по осеннему, туманному Таретту. Трость громко касалась тротуара, а Тинг молчала, но не выпускала из рук тетрадь. Что же на самом деле сообщила бы наставница, которая лишь степенно шагала? Конечно, о такое обсуждение требовало отсутствие посторонних, ведь у стен и домов имелись уши. И всё же Тинг вот-вот бы крикнула: «Ох, расскажите сейчас, пожалуйста!»

Наконец на горизонте показался парк: Тинг и Эдвена пошли в его самую дальнюю часть, сев на скамейку.

— Мы с тобой проделали долгий путь! Работали целый год, и осталось совсем немного: я близка к расшифровке последнего апокрифа. Скоро мы приступим к новому этапу: помнишь, что я тебе говорила в самом начале? Правильно, никаких единомышленников, но завтра, когда я переведу последние строки, это правило утратит силу. Только не спеши рассказывать о нашей идее кому попало. Боги упасите, прямо в университете, хотя подумай, как ты это продвинешь.

— Брошюры? Я не то что бы хороший художник, но…

— Тинг, ты обязана знать, что брошюры — вещдоки, на которых ты быстро попадёшься. Думай как настоящий акерлей, — Эдвена дотронулась до виска пару раз.

— Хм, — Тинг потёрла подбородок и приложила руку к уху Эдвены. — На вас никто даже не подумает, а я…

Эдвена одобрительно кивнула и широко улыбнулась. Её подопечная — просто золото, самородок, а не подопечная! Как хорошо, что их пути встретились, не часто встретишь таких! Тинг чуть ли не захлопала в ладоши, увидев, что идею одобрили.

Вдали зазвучал колокол, а за ним — часы, возвестившие о начале полудня. Подул холодный ветер, красно-оранжевые листья заплясали под туфлями и ботинками, парк окунулся в молочную пелену… Семена вот-вот и проросли бы.

Эдвена и Тинг стояли в полумраке, небольшой светошар освещал их лица, тетрадь. Этнограф занесла руку над бумагой и постепенно писала каждую букву, только стук сердца, дыхание и тиканье часов нарушали этот «сакральный ритуал» — всё будто застыло в тот момент!

«Никакого Пророчества, говорящего, что драконы должны уничтожить магов Лавмора никогда не существовало, никакой дурной идеологии у драконов не было.

Война же произошла из-за ненависти Лисандры и Сейера к драконам. Оба считали, что драконы — ужасные твари, способные убить магов исподтишка, ибо обладают огромными магическими силами, но их у драконов нет и не было. Следовательно, разрушить Лавмор до основания они не могли!

Лисандра же на самом деле применила мощнейшее заклинание, убив себя и Главного Дракона Дрейка, а Коенрад Сейер начал новую династию. Это единственная правда, о которой говорит нам официальная версия», — Эдвена наложила невидимые чары на этот абзац, пусть дневник, в котором хранились все записи, она тоже заколдовала. Самое время для начала второго этапа!

Перед входом в музей висели огромные плакаты, которые как будто громогласно кричали: «СЕГОДНЯ. 19 ОКТЯБРЯ. В ЛЕКТОРИИ ТАРЕТТСКОГО ЭТНОГРАФИЧЕСКОГО МУЗЕЯ ЛЕКЦИЯ «ВЕЛИКАЯ ВОЙНА С ДРАКОНАМИ: ПОДВИГИ НАШИХ ПРЕДКОВ». ВЫСТУПАЕТ ФОЛЬКЛОРИСТ И НАУЧНЫЙ СОТРУДНИК МУЗЕЯ ЭДВЕНА ТАКЕР. СПЕШИТЕ! КОЛИЧЕСТВО МЕСТ ОГРАНИЧЕНО».

Некоторые проходили мимо синего здания этого, фыркая. Что такого неизведанного в войне с драконами? В ней всё казалось очевидным и простым, но другие заинтересованно направлялись в небольшой зал.

Грандиозный план постепенно воплощался в жизнь: почти все места заняли.

«Лишь бы сюда не заявился какой-нибудь акерлей, хотя им наверняка некогда ходить по музеям. Но если заявится, придётся немного попотеть… А в отчётах наше любезное начальство получит хорошую сказку про лекцию, поднявшую патриотический дух среди подрастающего поколения. Умора», — пальцы незаметно зашевелились, наложив ещё одно заклятие шумоизоляции и заперев двери.

— Здравствуйте, господа и госпожи. Рада всех вас видеть на моей лекции о Великой Войне с Драконами, но она не совсем обычная, как вы подумали, — Эдвена поднялась на сцену и потушила весь свет, кроме одного.

Люди резко переглянулись, заговорили, а уголки губ оратора коварно приподнялись. Да и сама Эдвена почувствовала, что будто возвышается над всеми присутствующими.

— Да-да, здесь вы не услышите глупого воспевания патриотизма или пережёвывания одних и тех же «фактов» в десятый раз. Начнём же.

Ораторские способности Эдвена применяла с лёгкостью, именно поэтому в конце лекции никто не остался равнодушным! Даже те, кто вначале придерживался взглядов государства. Подростки обступили фольклориста, щебетали, благодарили за помощь в прозрении — второй этап начинался отлично.

— Всегда пожалуйста, госпожа, скоро откроется небольшой салон, на котором я тоже выступлю: подробно разберём один из апокрифов.

«Ах, если бы ты видел это, Гарт, наша идея жива спустя столько лет, и я доведу её до конца, обещаю тебе! Хм, интересно, что там у Тинг?» — задумчиво подняла глаза Эдвена.

Ночь медленно опускалась на Таретт: в университете погасили свет, студенты тихо шагали в сторону общежитий и домов. Издалека раздавались аккорды гитары и неумелое пение. Тут и там зажигались фонари, мигали яркие огни. В воздухе веяло промозглой осенней сыростью, а красный кленовый лист завертелся и упал в лужу.

Тинг, держась за лямку сумки, бежала за подругой. Топ, топ, топ! Бульк! Капли расплескались в разные стороны — Тинг нагнала подругу и дотронулась до тёмной куртки. Несси испуганно обернулась, но, приложив руку к груди, облегчённо выдохнула: «Зачем так пугать?»

— Несси, прости, пожалуйста, но у меня к тебе дело! Послушай, не хочешь завтра сходить в библиотеку, подготовиться к зачёту? Там, кстати, клуб исторический появился, если хочешь, можем записаться, приходить, обсуждать…

— Тинг, тебе что, истории на парах не хватает? Понимаю, ты горишь этим, в ТЭМе едва ли не ночуешь иногда, но нет. А к зачёту, да, хорошо бы подготовиться.

— Там не то, что на парах! Завтра мы обсудим Великую Войну с Драконами и что с ней не так, — Тинг затаила дыхание.

Её сразу бросило в лихорадочный жар, а эти пару секунд казались бесконечностью.

Несси Честер родилась в семье, которая разделяла все взгляды действующей власти. Тинг с отвращением смотрела на таких, но это не помешало подружиться с мыслью: «Вопрос только в том, сколько времени мне понадобиться, чтоб убедить её в обратном». Но… Дура, дура, почему начала именно с этого, это разрушило бы доверие в считанные секунды!

— Ты с ума сошла! Что с ней не так? Всё с ней так. И как только разрешили создать этот кружок по интересам?

— Тихо ты, давай я расскажу тебе свою версию? Нам с детства говорят, что драконы напали, потому что у них имелось Пророчество. Теперь подумай: как у драконов появилось Пророчество, если у них даже магии нет? Нет магии, значит, и провидцев не существует. Почему напали именно на лавморцев, почему не на суитонцев, например? Вот-вот!

— Да какая разница из-за чего они начали войну, есть у них магия или нет! Я как будто знаю, что в голове у больших ящеров? Убьют и не заметят. Это они и делали на той войне. Тинг, я понимаю, ты суитонка, у вас драконами отношения чуть получше, но для лавморцев…

— Я наполовину лавморка, наполовину суитонка! Не забывай, но мы же пойдём завтра?..

Несси охнула: «Пойдём, пойдём, но даже не думай затащить меня в свой кружок! Если родители узнают, то сразу запретят нам с тобой общаться!» Глаза Тинг хитро блеснули в темноте, губы прошептали: «Не узнают, не бойся».

На следующий день Тинг и Несси встретились в молодёжной библиотеке, но первая не спешила садиться за учебники. Библиотекарь, женщина в возрасте, мило поприветствовала их: «Ох, здравствуй, Тинг, ты подружку привела? Замечательно! Идите, идите, вас уже все заждались». Тинг поздоровалась и, кивнув, уверенно пошла мимо полок с подростково-молодёжными романами, учебниками, журналами, научно-популярной литературой. Несси плелась следом с подкашивающимися коленками, то и дело оглядывалась и жалобно пищала.

— Тинг! Я же просила, никаких глупых кружков, это измена…

— Не ори! Попытаюсь убедить тебя в последний раз.

Наконец они пришли в один из самых дальних залов библиотеки. Ребята, которые «заждались», миролюбиво представились и открыли книги перед Несси. Она посмотрела на всех троих, а перекинула взгляд на Тинг, вытянувшую руку, будто говоря «Не беспокойся», кивнула — началось объяснение.

С детства нам талдычат одно и то же…

…драконы враги, драконы убийцы, и прощения им нет!

Почему ты веришь всему, что говорят тебе родители?

Государство?

Разве у тебя нет собственного мнения?

Драконы ведь не родились такими, это ведь Баланс даровал им крылья и шипы!

Неужели ты думаешь, что из-за этого драконы потеряли человечность?

Нет!

Эти апокрифы открыли нам глаза…

Голова кружилась, вертелась словно детская карусель, информация шла со всех сторон. Почему ей всю жизнь врали? Зачем скрывали? Несси опять перечитала апокриф и набрала побольше воздуха.

— Хорошо, но всё равно… Мы не убедим так каждого!

— Именно поэтому мы устроим революцию! — Тинг похлопала по плечу Несси, которая поперхнулась и сглотнула. Нет, на такое она точно не подписывалась!

Нынешние дни

В небе сияли маленькие звёзды и показался полумесяц. Его свет проходил сквозь разбитый оранжево-сине-жёлтый витраж. Стрелка передвинулась на одно деление: до полуночи оставалось пять минут! Хлопок — крышка карманных часов звучно захлопнулась.

По опустошённым, тёмным коридорам послышались чьи-то шаги. Рукой коснулась шершавой стены, на которой уже виднелась плесень, проглядывали камни. Лицо Эдвены осветило лунным лучом, глаза заблестели. Предводительница Гнилой короны открыла широкие двери заброшенной церкви, повстанцы появились бы с минуты на минуты! Облупившиеся фрески, осыпавшаяся мозаика и покосившиеся иконы строго смотрели свысока. Как она посмела нарушить их покой?

Эдвена закрыла глаза, подул сильный и холодный ветер, в траве застрекотали цикады. До сих пор не верилось, так как идея зашла слишком далеко в хорошем смысле этого слова!

По всему городу виднелись лозунги и граффити против нынешней власти и в защиту драконов. То тут, то там проходили митинги, одиночные пикеты, а обычные жители содрогались при одном названии новой группировки. Семена проросли, пустили корни, теперь же появлялись первые цветы! Ох, а что же будет, когда…

«Жить сегодняшним днём и полагаться на холодный расчёт — самое главное, поэтому не спеши», — говорил внутренний голос.

Эдвена открыла глаза, осматривая зал, где раньше проходили мессы. Кто-то шёл меж скамеек, накинув на голову плащ. Кто-то то и дело оглядывался по сторонам. Кто-то спотыкался об балки и камни, поднимая пыль.

Наконец последователи «Гнилой короны» встали около круглого стола. На нём лежала огромная карта большого здания, стояли разноцветные фишки из настольных игр. Предводительницы подошли к столу ближе, и одна из них внимательно осмотрела всех и каждого. Узнать кого-то в кромешной темноте — та ещё задача.

Повстанцы медленно опустили капюшоны, сказав: «Я снова здесь» и положили правые руки на край стола. Дерево под пальцами засияло серебристым светом, значит, все свои, и никакой акерлей не пришёл на разведку под видом союзника. Эдвена и Тинг кивнули: «Рады приветствовать», сами положили руку на край стола — собрание началось.

Фишки, окутанные фиолетовыми и голубыми ореолами магии, поднялись в воздух, и Эдвена заговорила как всегда: мягким голосом. Казалось, надобность в этом отпадала, они ведь собрались на краю города, но это ничего не отменяло. Повстанцы отвечали так же, как и предводительница, тихо, спокойно, хоть иногда её планы им не нравились. Речь в те секунды походила то ли на журчание ручья, то ли на шелест листьев, то ли на шипение змей, а время уже перевалило за полночь, и все наконец пришли к согласию. Эдвена чертила в воздухе узоры — огромный план аккуратно сложился в маленький квадрат.

— И помните, мы должны сделать это… Во что бы то ни стало!

— «Мы» — это все, кроме вас двоих. Почему никогда ни в чём не участвуете? Тоже мне главари, — паренёк скривил лицо в противной гримасе и сложил руки на груди. — Я-то знаю, что сделаю: шмальну в кого-нибудь перцовым заклятием!

— Господин Мэглес, а кто всё это придумал, не напомните? Хм, не уверена, что смогу принять участие в завтрашнем мероприятии, — показала трость Эдвена, и так бы ударила этого нахала. Но нет, нельзя означало потерю статуса, означало «марать руки». — Не забывайте тот случай, когда нашли повязку с кровью: кто вас прикрыл?

Эдвена нахмурилась и выпрямилась, перекинула взгляд на Тинг, а Мэглес поморщился, прошептал: «Вот-вот, и заклевала бы!», извинился. Повстанцы вновь накинули капюшоны, дотронулись левыми руками до стола — дерево засияло золотым светом, послышалось короткое и глухое: «Мы покидаем вас», в ответ им: «На том же месте, в то же время». Повстанцы один за другим покинули церковь под неистовый вой ветра.

Неидеальны, ведь мы реальны

Каждый свой изъян найдёт,

Но мы движемся вперёд...

Неидеальны. М/с Мой маленький пони: Дружба — это чудо

Босые пятки ступали по мягкой траве, а летнее солнце ослепительно светило. Всё тело изнывало от дикой жары: голова раскалывалась, крохотные капельки стекали по коже, ткань плотно прилипла. Не спасал даже лёгкий ветер, качающий из стороны в сторону деревья! Гестия прищурилась и приложила руку к лицу: впереди виднелось огромное озеро — в памяти всплыла река, к которой она с Питером часто сбегала в детстве и отрочестве. Гестия закатила штаны и подбежала к озеру, коснувшись пальцами воды: холодная, самое то! Она стянула футболку и бросила на траву, разбежалась как следует, стянула с волос резинку и надела на запястье. Заветная вода!

Вдруг всё вокруг затряслось, зашевелилось, на озере появились круги! Гестия упала, посмотрела по сторонам. Что это? Землетрясение? Всё вокруг задребезжало сильнее, послышался низкий, до боли знакомый голос.

Джонсон! Джонсон!! Джонсон!!! Джонсон, Джонсон! ДЖОНСОН!!!!!

А-а-а! Гестия запуталась в пледе, скинула его на пол и встала с дивана. Да, опять уснула в гостинной, да, опять еле-еле дошла!

«Вот тебе и искупалась», — Гестия бросила взгляд на часы, поднимая форму. В такое время приходили только по одной причине: работа.

Стук в дверь и крики «Джонсон, Джонсон!» продолжались долго, но вскоре на пороге показался один из коллег, Ларс Джаггер.

— О, Джонсон! Ты уже в форме! Молодец! Но… Ты забыла, что ли? У тебя ночное сегодня!

— Ночное?.. Чего? Я же ходила в ночное на этой неделе!

— Так Белбокер выходной взял. Помнишь? Не знаю, что он там сказал Швацу, чтоб тот его отпустил, но вот, давай, чего стоишь, тебя все ждут!

«На свадьбу пусть даже не приглашает», — заскрежетала зубами Гестия и зашагала по ночным улицам.

Тихий ветер трепал высокий хвост, поэтому Гестия прижала голову, потёрла руки: даже куртка не спасала от холода! Другие акерлеи тоже ёжились, проклиная погоду и ночную смену. На тёмно-синем небе красовалась полная луна, сияли крохотные звёзды, такие вечера нужны, чтобы гулять с друзьями или молодым человеком, а лучше — спать дома под мягким одеялом! Только ничего не поделаешь, вызов и без выходки Тедди был вполне вероятен. Гестия широко зевнула и прикрыла рот, и в то же мгновение раздались громкие шаги. Повстанцы? Сержант и её коллеги встали в стойки, но тут…

Из-за поворота показались двое, послышалось лишь: «Ратуша. Подожгли». Все бросились за возвестившими о пожаре. Последние же рассказали о том, что изначально их патруль заметил гнильцов за расписыванием стен ратуши. Началась схватка, но тут и акерлеи, и гнильцы применили огненное заклятие. И случилось то, что случилось!

«Чем вы думали? Что одни тупицы, что другие», — про себя огрызалась Гестия, свернув на улицу.

Пара минут, и каждый наблюдал следующую картину — ратуша полыхала. Красные языки пламени будто плясали, валил тёмный дым, пахло горелым. Рушились перекрытия, стекло отчётливо звенело.

Люди из соседних домов кричали, выбегали на улицу.

Вместе с акерлеями к ратуше подоспели пожарные, один из них взмахнул рукой — полилась огромная струя.

Гестия отбежала, в секунду сложила пальцы. С подушечек сошёл оранжевый сгусток. В ответ — красный. Она в последнюю секунду поставила защиту от огненного шара.

«Да эти ребята любят игры с огнём!» — и она вновь кинула заклинание, но промазала. Всё же недосып давал о себе знать.

Как вдруг щеки коснулся чёрный каплевидный сгусток, и Гестия вмиг зажмурилась. Что это? Таких заклинаний она не знала, но Хаос с ним, лишь бы оно не оказалось смертельным! Щека же запульсировала, акерлей только прикусила губу. Повстанцы не сдавали позиции. За спиной до сих пор вопили — ратуша полыхала до сих пор. Тем временем силы обеих сторон кончались. Руки дрожали, ноги еле стояли на земле, а голова разрывалась от шума. У повстанцев же будто открылось второе дыхание, но откуда они его взяли?

Под ногами звучно разбились не то колбы, не то бутылки. Взрыв! Взрыв! Взрыв, взрыв! Тут и там поднимались разноцветные клубы, летели осколки. Акерлей ударила ногой о землю и начертила круг — появился прозрачный щит. От стекла это спасло, но не от паров! Гестия закашляла, закрыла рот и нос. В повстанцы записывались явно креативные люди, но эти «креативщики» кидали зелья и тут же бросались наутёк. Конечно, изобретение вредило и им самим.

Наконец некоторые разбежались, некоторые выпутывались из крепких хваток акерлеев. Ратуша не горела, но теперь походила на тёмный столб, а Гестия сидела на холодных камнях, пока молодой фельдшер осматривал её щёку.

— Лихо это вас задели, госпожа сержант! Шрам на полщеки, но жить будете.

— Обнадёживает, спасибо, — поднялась Гестия и перехватила повстанца.

Патруль продолжился: вся оставшаяся ночь прошла довольно спокойно, если не считать парочку гуляк и «заплутавших» подростков.

«Быстро переловим, быстро переловим! Чую я, гоняться мы за ними будем ой как долго. Идиоты! Что б их, агрх», — пнула лежавший на дороге камень Гестия.

Домой вернулась под утро: на часах пробило шесть. Она тихо промычала, но до кровати дошла, накрылась одеялом и засопела.

Голова лежала на мягкой траве, рядом журчала вода. Неужели тот сон про озеро продолжился? Глаза резко открылись, пальцы потёрли веки. Да, действительно! Гестия поднялась, солнце всё так же палило, как и в прошлый раз, но вдруг всё небо затянуло чёрными тучами, прогремел гром, а по спине прошла дрожь.

Гестия… А, Гестия! Чего спишь?

Дьявольский голос, звучавший тихо, спокойно, но жутко, противно. Гестия приподняла бровь, и в ту же секунду раздался едкий смех, походивший на истеричный, маниакальный припадок.

Всё спишь, спишь… А надо нас ловить! Хи-хи! Догоняй!

Тут повстанцы взяли её в круг, они все — без особых черт — гнусно смеялись, толкались, мерзко шипели. Гестия топталась на одном месте, судорожно рассматривала «лица». Лёгкие словно сузились, озеро и повстанцы расплылись, помутнели. Она присела на корточки, сложив руки за голову — повстанцы забили по ней ногами, а отвратительный смех превратился в предсмертную симфонию. Вдруг среди неё послышался знакомый, но искажённый голос, казалось, что кто-то говорил на лавморском задом наперёд. Мягко, словно шелест осенних листьев, словно журчание ручья. Всё! Хватит! Гестия подняла голову и… Проснулась, поднявшись на руках, и широко раскрыла глаза.

«Даже во сне от них не отделаешься! А сегодня опять наверняка что-то будет, ох. Так, Гест, успокойся и потерпи, завтра выходной точно должны дать, Швац ж не зверюга какая-то. Но что это за голос такой? Линция, Тедди? Гаспар Клэрм? Ансалес? Но причём тут повстанцы? Эх, ладно, как будто брехня тебе до этого не снилась».

Этим утром штаб пестрел агитационными плакатами: «Искореним повстанцев!», «Защитим Родину!», «Акерлей! Работай добросовестно! Поймай всех повстанцев!» Напоминало стажёрские времена: в те годы плакаты тоже висели везде — в классах, в общежитии, в столовой. Гестия медленно зашагала по штабу, задумавшись. На собрании в этот раз даже похвалили за ночное, и в другой раз она бы шла с высоко поднятой головой. Но Гестия находилась в шаге от того, чтоб уснуть в ту секунду, поэтому не мешало бы немного взбодриться. Она налила в кружку кофе, отпила. Тут же вошёл Тедди и смущённо отвёл взгляд, но встал около стола.

— Э-э-э… Это как тебя так? — он указал на шрам.

— В ночном меня так. Пораньше надо приходите, господин Белбокер, и спасибо вам большое! Что? Хорошо отдохнул? — Гестия резко поставила кружку, кофе слегка расплескался.

— Гест, прости, пожалуйста, я не мог по-другому. Мэри уже сегодня уезжает, но вот, держи, — Тедди протянул пригласительное правой рукой, на которой красовалось серебряное кольцо.

— О-о-о! Даже не думай, я ни за что не приду. Всё, не мешай, — Гестия схватила ручку, а Тедди лишь вздохнул и ушёл к себе.

Первую половину дня Гестия угрюмо сидела над отчётами, даже отказалась от обеда, который принёс Тедди. Он, похоже, смирился с тем, что коллега его никогда не простит, но вот в конце дня Гестия, видимо, оттаяла.

— Ты никуда не торопишься? — Тедди мотнул головой. — Тогда пойдём.

Они двинулись к пирсу, за весь путь не проронили ни слова, слушая шум улиц, но не обращая внимания на прохожих. Персиковый закат ярко раскинулся по всему небу, а лучи освещали синие, жёлтые, зелёные и красные флажки. Скоро намечалось патриотическое торжество, и повстанцы наверняка сорвали бы его, поэтому хотелось прогнать эти мысли.

Берцы оказались на каменных ступенях, а чайки звучно визжали, пролетая высоко над море. Корабли тихо качались из стороны в сторону на якорях, а Гестия присела на песок, обхватила руки, глядя вдаль. Тедди уселся рядом и вот-вот что-то бы сказал, но коллега опередила его.

— Обычно я сюда с Питером хожу, когда кораблей почти нет. Но сегодня со мной тоже беловолосый друг, хе, — Гестия весело посмотрела на Тедди.

— Гест, прости, правда, я не хотел, а теперь из-за моей дурости у тебя шрам этот, не знаю, почему я так с помолвкой поторопился.

— Больше никогда так не делай! Да ладно тебе, этот шрам мог достаться любому, тем более, нам не привыкать. Мир? — Гестия подала руку.

— Мир, — Тедди пожал руку в ответ.

Чайки медленно закружились над тихо плескавшемся морем, солнце постепенно утопало в горизонте. Тедди с Гестией молчали, наблюдая за вечерним пейзажем, а это уже что-то хорошее за последние пару дней, ведь дальше… Дальше наверняка ещё хуже!

«Всё, спокойно, завтра ты отоспишься, и никто тебя даже тронуть не посмеет».

Пусть выходной и состоялся, но Гестия оказалась права, думая об ухудшении ситуации: праздник повстанцы действительно сорвали. А потом… Один день походил на другой, на вызовы, связанные с Гнилой Короной, акерлеи выходили всё чаще и чаще. Бегали днём и ночью, в будни и в выходные, поэтому казалось, другие преступники в городе будто перевелись, но нет. Гестия радовалась, когда приходила на чересчур шумные посиделки, а не на разгон митинга. Да только от этого бумажной волокиты меньше не становилось, ещё немного, и Гестия просто утонула бы в ней! Буквально.

Она размяла пальцы и перекинула взгляд на сложенную стопку газет — кто из коллег так позаботился? Неважно. Голос разума говорил: не читай это, не читай, но с другой стороны, она отвлеклась хотя бы на пару минут. Гестия взяла верхнюю из стопки, на первой же полосе осветили свежие «происки» группировки. Эх, во второй и третьей газетах — то же самое, а в четвёртой оказалось кое-что интересное.

«…Уже второй месяц в Таретте орудует группировка Гнилая корона, — читала между строк Гестия. — …и куда смотрят наши доблестные акерлеи? Если они не могут справиться сейчас, то что ждёт нас потом!»

Она не дочитала, так как в оставшихся газеты через одну виднелись жёлтые заголовки. Рука будто сама сжала тонкую страницу, в глазах вспыхнули огоньки. Желание поджечь ересь псевдожурналиста, только и ждавшего, чтобы кого-либо очернить, возрастало с каждой долей секунды! Спокойно, вместе с ней в кабинете сидели другие, поэтому стоило прийти в себя обычным способом.

Акерлей вышла в холл, где показались стажёры, но почему-то без привычных синих, лазурных и голубых курток. За ними следом, наоборот, ребята в куртках. Среди вторых оказалась Мьёльна, которая встала с Гестией рядом и, не отрывая взгляда от бывших сокурсников, заговорила.

— Кто-то сам ушёл, кого-то начальство выгнало, даже жалко их немного…

Гестия погладила Мьёльну по волосам, и она вздрогнула.

— Прости, что сомневалась в тебе! Я ведь тоже… Столкнулась с этим впервые.

— Ничего страшного, госпожа Джонсон, всё, что не делается, всё к лучшему. Да и вы простите меня, наверное, если бы рассказала сначала, то ничего бы не случилось.

— Главное, что всё наладилось, — Гестия положила руку на плечо Мьёльны. — А! Как само совещание прошло? Госпожа Рамм не слишком сильно тебя мучила?

— В принципе хорошо, я же здесь, хи-хи. Но… Вы точно хотите узнать, что произошло на совещании? — Гестия прищурилась в недоумении, а Мьёльна вздохнула.

Около недели тому назад

Ясные голубые глаза распахнулись, голова повернулась в сторону календаря, на котором Мьёльна отмечала кучу разных событий. Встречи с друзьями, свидания с Куртом, приближающиеся экзамены… Ко всему прочему в глаза бросался этот день, обведённый красным маркером, с кучей стрелок вокруг, плачущей головой и подписью: «День Моей Неминуемой Смерти».

Как она не хотела идти, как надеялась, что это окажется ночным кошмаром, только всё это оставалось суровой реальностью. Неявка давала полное право на отчисление! Ох, но делать было нечего. Лучше уж её бы попытались оправдать, но выгнали, чем просто выгнали из-за жалкой трусости.

Мьёльна накинула синюю куртку и посмотрела в зеркало. Возможно, она видела себя такой в последний раз, ибо после суда форму обязательно бы потребовали сдать, если бы её не оправдали, конечно.

Она сглотнула ком в горле и вышла из дома. День оказался как назло знойным, а навстречу шли радостные стажёры. Казалось, будто жизнь бесила Мьёльну Санкрот лично, мол, смотри, как им хорошо, а тебе — нет.

«Вот здесь мы с госпожой Джонсон поймали того самого воришку. Госпожа Джонсон… И почему вы не поможете тогда, когда позарез нужны, хотя кто её знает, — шмыгнула носом Мьёльна, а в мыслях промелькнул тот самый вечер после митинга, глаза сузились. — Пусть меня выгонят, а к ней приставят стажёра получше, она наверняка только этого и ждёт!»

С этими мыслями стажёр ускорила шаг, приближаясь к акерлейскому штабу, на фоне которого она чувствовала себя совсем неприметной, совсем ничтожной и никому ненужной.

Мьёльна сидела на скамье около кабинета, склонив голову и сложив руки в замок. Волосы закрывали красное лицо, по которому текли горючие слёзы, спина то и дело дрожала. В тот же момент раздался стук тяжёлых ботинок, поэтому стажёр поднялась и отсалютовала старшим по званию, но, кажется, Мьёльна волновала их в последнюю очередь. Линция Рамм собачкой шла за Ирвином Швацом, который держал стопку бумаг.

— Господин Швац! Господин Швац, — тягостно понизила голос Линция. — Вы прекрасно выглядите сегодня, господин Швац!

Линция сделала большие, полные надежды глаза, а Швац повернулся: определить по лицу, какие эмоции он испытывал, едва ли представлялось возможным. Мьёльна заинтересованно покосилась на старших, значит, что-то да намечалось! Линция прикусила губу, сдавила нервный смешок и накрутила рыжий локон на палец.

— А у нас же здесь совещание, да? — она кокетливо захлопала ресницами.

Швац закатил глаза и цокнул языком.

— Нет, госпожа Рамм! Не здесь, но так уж и быть, я напомню, раз вы такая забывчивая, что столь яркий макияж акерлею не положен. Особенно такому акерлею, как вы, — Швац указал на зелёный воротник куртки, а потом кивнул в сторону Мьёльны. — Даже стажёр Санкрот подобным не занимается, но вы почему-то делаете это до сих пор. Хотя вроде бы взрослый человек, а не семнадцатилетняя девочка! Ждите тут.

Ирвин в секунду скрылся за дверью, а Линция будто язык проглотила, побледнела, как поганка. Мьёльна хихикнула, но тут же поймала на себе пристальный взгляд.

— Детка, не смотри ты на меня так! Мужчины любят, когда ты их хвалишь или притворяешься дурочкой, например, — после этих слов Мьёльна озадаченно открыла рот. — Ты, думаю, всего этого пока не понимаешь. Но вот появится у тебя мальчик, а лучше — мужчина, настоящий мужчина, тогда точно всё узнаешь!

— Вообще-то… — начала Мьёльна, но тут же замолчала: по лестнице поднялись другие акерлеи.

Линция хитро растянулась в улыбке.

— Удачи тебе, крошка! Но… Она тут вряд ли уже поможет, — Линция присела на корточки и ткнула Мьёльну пальцем в нос, будто последняя приходилась ей нерадивой племянницей. — Беги потом, собирай вещи и прощайся со своей любимой Джонсон!

Линция хмыкнула, откинула волосы и ушла. Ноги Мьёльны подкосились. Губы, руки и пальцы затряслись пуще прежнего. За что это, ну за что?

В кабинете повисло зловещее и пугающее молчание. По шее прокатилась холодная капелька пота, по телу прошла судорога, а сердце отстукивало сумашедший ритм. Несколько десятков глаз глядели на неё, в том числе и Линция. Она смотрела так, будто стала опасным хищником, готовым съесть жертву, но тут Швац поправил стопку бумаг — совещание началось.

— Дисциплинарное слушание от четырнадцатого июня об участии в незаконной демонстрации в защиту драконов Мьёльны Анабель Санкрот, стажёра третьего курса Тареттской Акерлейской Академии. Допрашивающий полковник Ирвин Ноам Швац. Свидетель защиты — старший лейтенант Габриэль Кайл Тронман. Госпожа Санкрот, где вы находились утром двадцать пятого мая?

— Утром двадцать пятого мая я, как и положено, шла в Академию, но сократила путь через площадь адмирала Неймана…

— А осознаёте ли вы, что там происходило?

— Да. Митинг в поддержку драконов, но я потом об этом узнала, господин Швац, до того дня не слышала, что он проходить будет!

— Допустим, не знали, но что же вы там делали, госпожа Санкрот? Вы поддерживаете идеи, участников митинга?

— Никак нет, господин Швац! — резко выпалила и встрепенулась Мьёльна, походя на Гестию, когда её отчитывали. — Спешила и попала в толпу, честно, я даже сначала не поняла, что там проходил митинг…

Стажёр на секунду умолкла и прочистила горло, а Гестия воспользовалась этим мгновением, ибо не слышала в рассказе чего-то из ряда вон выходящего. Совещание, по рассказу Мьёльны, шло согласно правилам.

— Пока всё как обычно, но что дальше?

— А дальше… Ох, вы не представляете, госпожа Джонсон! Наверное, хорошо, что вас не допустили на совещание, но слушайте.

Ответы Мьёльны казались Линции детским лепетом, поэтому она зевнула, переключилась на Шваца. Взглянув на него из-под ресниц, игриво приподняла уголки губ, но тут же растерянно смутилась и отвела взгляд. На всякий случай убрала прядь за ухо и постучала пальцами по столу, явно дала понять, что ей не терпится высказаться.

«И вы тоже простите меня, пожалуйста, чтоб я без вас делала?» — также телепатически говорила офицер.

Гестия обняла Мьёльну: «Пока ты веришь в это, оно так и будет!» В секунду коллеги окликнули офицера. Она поднялась и, попрощавшись, ринулась вперёд. Пару шагов сделала лицом к прошлой наставнице, не переставая махать и улыбаться во весь рот. Сержант хихикнула, проделав всё то же самое, и двинулась в сторону штаба.

Раз, два —

Найдём тебя,

Три, четыре —

Ты в могиле,

Пять, шесть —

Будем жечь,

Семь, восемь —

За всё спросим...

Дельфин. Иду искать

В кабинете стояла тишина, но её прерывали лишь скрип ручек, шуршание бумаги. Дверь пусть и не с грохотом, но звучно открылась. На пороге стояла Гестия, светившаяся от счастья, как новогодняя гирлянда.

— Госпожа Рамм, разрешите обратиться? Вы говорили сообщать о любом предположении насчёт Гнилой короны, и у меня как раз есть одно, — Линция повела бровью и отложила ручку с видом: «Давай, выкладывай!»

Гестия продолжила:

— Что если кто-то вывел полиграф из строя? Мы ведь можем это как-то проверить?

Линция подошла к Гестии, толкнула в спину, приказав сесть. Сержант поперхнулась, выпучив глаза, а капитан не сдерживала улыбку.

— Ну вот на тебе и проверим, — Линция встала перед столом и сложила руки на груди.

Остальные в кабинете побросали дела и уставились на коллег, шушукаясь. Зазвучали шаги, а Линция поправила волосы.

— Начнём же, госпожа Джонсон, представьте, вы — повстанец, идёт проверка на полиграфе. Какие действия предпримете?

Линция вновь сложила руки и с довольствием посмотрела на Гестию, которая зажмурилась.

«Да что это такое! Хотя о чём это я? Всегда помни первое правило кабинета номер три! Линция Рамм устроит тебе подлянку тогда, когда ты не ждёшь», — проговорила сержант про себя.

После чего она выдала следующее:

— Будь я повстанцем, то заранее подготовилась бы к этому!

— Конечно, потому что Швац нас предупредил, а если бы — нет? Думай.

— Незаметно применили заклятие на полиграф, как я и говорила. Одна рука свободна, поэтому если ухитриться, то можно незаметно…

— Неправильный ответ, Джонсон! — рявкнула, как собака, Линция.

Гестия сама для себя неожиданно вжалась в стул и как воды в рот набрала.

— Даже если допрашивающий этого не заметит, то начальство с руководством — вполне себе. И? Твой последний шанс.

— Повстанцы придумали новое заклятие, которое списали на судороги или тревогу! Мало ли что. Как думаете, чем мне шрам оставили? Напомнить, что происходило, когда ратушу подожгли? — Гестия указала на щёку и, как Линция, высокомерно скрестила руки.

«Почему любое моё предположение отвергают? Не без аргументов, конечно, но даже если так… Это подозрительно с её стороны! Что она предложила за всё это время?»

Линция же чуть на стену не полезла.

— Судороги, тревога, новые заклинания! Что ещё скажешь? Любое лишнее телодвижение привлечёт внимание. Заклинаниями полиграф не проведёшь. Специально для таких умников и зачаровали, а нашу импровизированную проверку на полиграфе ты не прошла. Путёвку за решётку себе обеспечила, — капитан похлопала по плечу скорчившуюся, будто съевшую лимон целиком Гестию.

Все остальные в кабинете дали зубу.

— Так что, господа и госпожи, у кого-нибудь будут предложения получше?

Линция повернулась к остальным, а Гестия раскраснелась, чуть не подскочила с места. Ох, она была готова рвать и метать! Готова была разбить ей голову, если не забить насмерть!

— Такое ощущение, что вы не хотите разоблачить повстанцев, госпожа Рамм! Как-то же он или она обошли это. Значит, вывели полиграф из строя, сопротивлялись зелью.

— Это всё глупые догадки, которые ничем не подкреплены! Допустим, повстанцы придумали новые заклинания или, ха, чужие использовали, например. Но много ли ты иностранцев у нас в штабе знаешь? Вот и я нет, а выучить их лавморцу нереально. Тут что-то другое. Не знаю, гениальная полукровка, и она провернула всё умело в любом случае. Очень умело, сама понимаешь, — прошипела, как змея, Линция, опираясь на стол. — Разговор окончен, перейдём к чему-то более конкретному. Эйс, докладывай, что у тебя там.

«Возможно, она и права, но кто-то должен же за этим стоять? Нет, честно», — Гестия в момент переключилась на рассказ Эйса.

* * *

У каждой профессии есть свой праздник, и акерлейская не являлась не исключением. Гестия подкрасила ресницы, глубоко вздохнув. Даже в этот день в голове засели совершенно не те мысли: в штабе лежали стопки бумаг, на улицах без конца орудовали повстанцы, а праздник с лёгкостью мог превратиться в ночную смену…

«Как раз и отвлечёшься от этого всего, хотя бы на один вечер», — обнимал со спины Гестию Питер, придя к ней утром.

— Надеюсь, Пит, надеюсь, — жалобно сказала она и взяла подаренные им в сквере духи. — Но идти всё равно не хочется…

Пара пшиков, и Гестия почувствовала приятный апельсиновый аромат с нотками пряностей и корицы. Ах, друг знал, как её обрадовать! Взгляд перебросился на часы — время поджимало! Натянув длинное бежевое пальто, акерлей вышла из дома.

Перед входом в зал стояли огромные зеркала в пол. Гестия поправила уложенную причёску. В последний раз посмотрела на тёмный вечерний макияж и чёрное платье в пол с вырезом по боку. На ногах красовались туфли с каблуком, которые делали и без того высокую Гестию ещё выше.

Двери быстро отворились, и перед глазами показался просторный зал, слегка залитый светом. Фуршет с закусками и искрящимся шампанским в бокалах, сцена, с которой играла тихая музыка. Акерлеи, сменившие униформу на костюмы и платья всевозможных цветов, зашли в зал. Они бодро общались, шутили, давно отбросив мысли о работе. Ведь праздник казался им маленькими лучом света в эти тёмные и непростые времена.

Гестия же отстранилась от коллег и, встав около стены, взяла бокал, в котором постепенно лопались пузыри. Выпить? Настроение сделать даже глоток отсутствовало напрочь.

Всё в зале казалось чересчур привычным. Тедди и Ларс душевно разговаривали, хихикали, но их голоса заглушали дребезжание стекла, шипение шампанского, беседы остальных акерлеев, Швац, как и его подчинённая, стоял около стены, но осушил бокал до дна. Со стороны раздался пронзительный гогот, больше походивший на похрюкивание.

Гестия резко повернула голову: догадаться, кому принадлежал голос, оказалось легче, чем опустошить бокал в руке. Линция Рамм, с пышными кудрями, ярко-красными макияжем, маникюром и в платье, которое подчёркивало фигуру. Она прижималась к коренастому черноволосому коллеге со смуглым лицом и широкими плечами. Тот, судя по всему, ничего не возражал против такой спутницы.

Сколько лет прошло с момента начала службы? Почти четыре года? За эти четыре года ничего, абсолютного ничего не поменялось! Закуски, напитки такие же, как в прошлом или вовсе позапрошлом году, Линция тоже не изменяла самой себе: надела платье с открытым плечами и глубоким декольте, флиртовала с мужчинами излюбленными способами.

«Наверное, есть смысл перестать ходить сюда», — Гестия поставила бокал на место.

К столу подошла Талия Сонг, на которой красовалось чёрное ципао с белым вкраплениями — витиеватые цветы с сидящей на них птицей. Волосы криминалистка уложила в аккуратный пучок, в ушах висели длинные серебряные серьги с блестящими изумрудами, на лице виднелся лёгкий макияж.

«Так, пора валить, компания Сонг мне что-то не очень прельщает», — Гестия двинулась вперёд, но, поспешив, вмиг столкнулась лбами и наступила на ногу Талии.

Она взвыла от боли, пытаясь схватиться за ногу, а Гестия отстранилась и сжала губы.

— Великие боги! Чтоб тебя, совсем уже сдурела, ничего перед глазами не видишь, — простонала Талия, но звучала она не так, как обычно.

Язык, на котором она говорила, казался мягким, протяжным, похожим на шелест листьев, а слова отличались небольшой длиной в отличие от лавморских. И, кажется, эти ругательства что-то напоминали. Но что? Во сне, что ли, слышала? Гестия только желала переспросить эту фразу, как послышалось привычное:

— Вернее, зачем так нестись?

— Прошу прощения, — робко сказала Гестия, отпрянув. Теперь убраться хотелось ещё скорее!

— Мне не нужны ваши извинения, госпожа Джонсон. За это их не приносят, — процедила сквозь зубы Талия, а Гестия поинтересовалась, как могла бы загладить вину. — К сожалению, никак, это очень древнее суеверие: наступить на ногу человеку у нас считается верхом неуважения.

Гестия не знала, что делать, поэтому тактично отошла подальше. Ох! Настрой испортился ещё больше, мало того, что мысли о работе поедали её, так она оскорбила Талию, хоть и ненамеренно. Что сделало бы вечер ещё более отвратительным?

В тот же момент подоспел Тедди в белом костюме с чёрной рубашкой и красным галстуком-бабочкой.

— Гест, всё нормально? Ты в порядке? — он дотронулся до мочки уха, она лишь отмахнулась.

Тедди продолжил и протянул руку:

— Может, потанцуем тогда?

В глазах его промелькнула искра надежды, а Гестия вздохнула, рассматривая пол. Танцевать совершенно не хотелось, но может, это помогло бы развеяться, на секундочку забыть обо всех заботах на свете? Неохотный кивок, и оба встали у сцены, заиграла плавная музыка. Тедди подал руку, Гестия приняла её, сделав реверанс, положила ему руки плечи, а он — ей на талию.

— И всё же, что произошло? — прошептал Тедди, наклоняясь к уху Гестии.

— Ай, Сонг, суеверия, — подняла руку Гестия и завертела ей в разные стороны. — Давай поговорим о чём-нибудь другом. Как там Мэри?

Тедди, покачиваясь, улыбнулся: «Отлично!» Гестия прислушалась. Мелодия фортепиано успокаивала, завораживала, уносила вдаль, скрипка вторила ей, тихо плача. Тедди перехватил руки Гестии и закружил её: огромный зал походил на цветастое месиво, но вмиг встало на свои места. Стук каблуков тихо звучал по полу, а ладони соприкоснулись, момент, и коллеги поменялись местами, но вновь встали вместе.

Вот, уже что-то хорошее за это вечер! Да, может быть, на работе ожидала куча дел, а Талия злилась из-за отдавленной ноги, но в ту секунду это всё улетучилось, Гестия наслаждалась мгновениями, но… Бац! Тедди и Гестия пошатнулись, взглянули на рядом стоящую пару — Линция и её новый кавалер!

— Ик, звните, ой, — Линция приложила пальцы к губам, но звучно загыгыкала. — Не приметила тебя, Джонсон, хи-хи. Поняла? Не приметила! С твоими-то ростом и каблучищами, аха-ха-ха! Пойдём, Билли! А то я что-то так устала, ох!

Линция пошатнулась и тотчас бы свалилась на Гестию, но Билл спешно схватил спутницу за локоть. Парочка ушла с танцпола, а Гестия вдохнула столько воздуха, сколько смогла. Тедди коснулся её плеча, пытаясь подобрать слова.

— Гест, спокойно, они ушли. Танцевать ещё хочешь?

— Нет, — холодно ответила она, склонив голову и хрустнув костяшками.

Это походило на издевательство: только она выбросила насущные проблемы из головы, как опять всё полетело псу под хвост! Кто-то бы сказал, что это всё ерунда, продолжай отдых, но не для Гестии Джонсон.

— Лучше пойду домой, зря только сюда пришла. Пока…

Она махнула рукой напоследок и, сняв туфли, побежала сквозь зал. Никто практически не обернулся, лишь Тедди едва окликнул её, но опоздал — двери захлопнулись. Гестия накинула пальто и застегнула ботинки, двинулась навстречу вечернему городу.

Таретт в позднее время суток — неповторимое зрелище: витрины мерцали огнями, свет в домах постепенно гас. На тёмном небе появились маленькие звёзды, виднелся прекрасный полумесяц. Люди гуляли под руку, возвращались с учёбы домой, радостно болтали. Апрельские деревья с почти распустившимися почками тихо стояли в темноте. Вдалеке раздавались тихие звуки гитары и пение с хрипотцой.

Гестия оглянулась: Тедди подошёл к окну ресторана и печально сомкнул руку. Ах! Ладонью вытерла растекшуюся тушь, взгляд устремился вдаль — задерживаться Гестия не желала, ноги слово сами несли домой.

На следующий день Гестия зашла в штаб с пустым взглядом. Опять эта работа! Поскорее бы уже в отпуск… Ах, где тот запал к делу? Где та ухоженная Гестия? Где та Гестия, готовая работать за идею, не считавшая дни до выходных или зарплаты? Она как будто растворилась в тумане, пропала без вести! На её место пришла акерлей Джонсон, постоянно злая, голодная и грязным лицом! Акерлей Джонсон, которая берегла каждый ви, не тратила его лишний раз.

Гестия подняла голову, но вдруг кто-то толкнул в бок. Талия снова делала вид, будто коллега призрак или невидимка, пошла дальше. Неужели суеверие важнее рабочих отношений? Хотя они были загублены ещё в прошлом году! Протяжный вздох, и Гестия зашла в кабинет, сев рядом с Тедди.

— Привет. Всё нормально? Как дошла вчера? — слегка наклонил голову он.

— Да-да, всё хорошо, дошла спокойно. Прости, что психанула, на самом деле классно потанцевали, — уши Гестии слегка заалели. Тедди моргнул в знак одобрения: «Ничего страшного», а после этого раздалось еле уловимое мурлыканье.

Линция, подперев лицо руками, светилась от счастья так, как будто вновь стала подростком, который только вступил в отношения. Гестия и Тедди переглянулись.

— Похоже, Билл Мюррей — это надолго, — вполголоса сказал Тедди, искоса посмотрев на Линцию.

— И не говори, — усмехнулась Гестия, прикрыв рот, а затем шёпотом добавила: — Видимо, у кого-то ночка прошла очень и очень бурно, хи-хи.

Линция, кажется, не услышала подкол или сделала вид, что не слышит. Тедди и Гестия задорно прыскали, чуть не падая под стол, шептали шутки одна другой острее, дрались забавы ради. За спиной как будто появились крылья, акерлеи как будто стали легче воздуха! В эти минуты Гестия чувствовала, будто ничего ей ничего не нужно. Ничего, ничего, ничего, кроме вот этих дурачеств с Тедди! И плевать она хотела на все эти проблемы!

Месяц подходил к концу, приближалась вторая проверка, которая расставила бы все точки. Повстанцы же в последнее время затихли, не высовывались лишний раз.

«Устали бедняжки, почти целый год за ними гоняемся, или они готовят нам грандиозный сюрприз по случаю годовщины? Боги, нет, ещё чего не хватало», — она перевернулась с бока на бок и ткнула пальцем в обивку.

Наконец выдался выходной, который Гестия хотела бы провести с пользой. Но в животе колола острая, как нож, боль, поэтому вставать куда-то не хотелось вдвойне или же втройне.

Раздался поворот ключа, и Гестия повернула голову. Кто же это? Дубликаты от её дома имелись только у двоих — Питера и Амелии. На пороге появилась сестра, но не одна, следом за ней зашли Дирк и Рэнн.

— А я совсем забыла, что вы придёте! — опустила ноги Гестия и мило улыбнулась. Это приход был как маслом по сердцу!

Рэнн подбежал к крёстной и крепко обнял её со словами: «Я так соскучился по тебе!» Она же с улыбкой взъерошила его волосы. Вот он, настоящий маленький лучик света в эти тёмные и неспокойные времена, а не акерлейские попойки.

— Ами говорит, что ей кажется, будто ты и имя родное забываешь иногда, — насмешливо сказал Дирк.

Амелия, севшая рядом с Гестией, кинула на него гневный взгляд.

— Да, говорю, — она обратилась к сестре, — ибо это полный гадюшник, ты посмотри! Гест, нельзя же так, я понимаю, у тебя работа, но и о себе не забывай.

Глаза осмотрели всё вокруг: кое где стояли грязные кружки, лежала смятая одежда. Кто-то бы сказал, что это мелочи, но чистюля Ами видела в этом настоящий беспорядок. Гестия поёжилась и открыла рот, но вновь схватилась за живот, захныкала.

— Что такое? Живот? Ох, Гест! Это всё потому, что ты всякую гадость в рот суёшь, а не нормальную еду. Будешь так и дальше, то что похуже себе заработаешь. Подожди, сейчас приготовлю зелье, но могла бы и сама сделать!

Амелия захлопотала на кухне: послышались бурчания, стук ложки о кружку, звук горячей воды. Гестия же вновь замычала и свалилась на диван, а Дирк заботливо подложил подушку. И как это понимать? Зять добрее кровной сестры! Поправка: почти кровной. Гестия поблагодарила Дирка, и Рэнн присел, рассказал о последних событиях в школе.

— А на одного мальчика… Эти злюки напали, представляешь? —в глазах читался неподдельный ужас, по телу пробежали мурашки. Рэнн умолк и провёл крёстной по руке, смотря на изнемогающее лицо.

Гестия протянула: «М-м-м?», а Дирк погладил сына по плечу, выдыхая.

— На кого-то из старших недавно повстанцы напали: все родители в панике…

«Ах, Рэнни, как мне жаль тебя, милый… Жаль, что ты видишь это всё! И тебя, Дирк. Если бы я только могла, то увезла бы вас. Но, может, предложить это Ами?»

Она же повернулась и подошла к дивану с кружкой, протянув её Гестии.

— Может, вам уехать куда?

— Если бы не учёба и работа, то давно бы уехали. Но я скоро с ума с гнильцами сойду, — Амелия села на диван, схватившись за голову. Глаза её стали размером с блюдца. — Тем более… Ты видела цены на билеты? Разориться просто можно!

— Ами, Гестия права. С этим медлить не стоит, я вполне могу перенести отпуск, а учёбой Рэнна займёмся вместе, — чуть повысил голос Дирк и строго посмотрел на жену.

— Давай обсудим это дома, Ди? Не будем ссориться при ребёнке и портить настроение Гестии, — тихо ответила Амелия и взяла сына, поджавшего губу, за руку, а Дирк покорно вздохнул.

«Ох, Ами, Ами! Если бы я могла, то разом бы вышвырнула всех повстанцев из города», — Гестия отпила горькое зелье, высунув язык.

Кузина знала толк в зельях, не то что она: последние и кулинария походили друг на друга. Никто не находил удивительного в том, что Амелия — мастер этих двух дел. Гестия не могла похвастаться ни тем, ни тем, в особенности зельями. Их в прошлый раз она готовила в конце средней школы, успокоительное для Питера.

— Ами, не беспокойся ты так. Обещаю, я и остальные обязательно переловим всех повстанцев. Спасибо, — Гестия взмахнула рукой, тем самым поставив кружку на стол. — Но, правда, подумайте над этим. Думаю, мама с папой и тётя Тесса с дядей Генри будут рады вашему приезду.

— Лучше отдыхай почаще, госпожа блюстительница закона, — нежно провела по щеке кузины Амелия, Гестия ответила: «Так точно, госпожа старшая сестра!» и обняла её.

Рэнн присоединился к матери и крёстной, а Дирк с умилением смотрел на всех троих.

Воскресный вечер ознаменовался приходом Питера. Друзья по обыкновению обнялись при встрече, но тут Питер ахнул и прикрыл рот, увидев растрёпанный вид подруги.

— Ты в норме? Уж сколько лет работаешь, но такой я тебя никогда не видел. Честно.

— Всё порядке, правда. Твой приход так вообще праздник, — показала зубы Гестия.

Только, кажется, подобный ответ даже такого позитивного человека, как Питер, не устраивал от слова совсем. Сведя брови, он покачал головой, и Гестия чуть язык не проглотила.

— Но ты всё равно какая-то квёлая, Гест! Тебе нужно прогуляться, свежим воздухом подышать. Давай, пойдём, выпьем, если хочешь, конечно, — Питер ласково положил ей руки на плечи.

— Ну нет! Сегодня наверняка полно народу, — канючила, как маленькая, Гестия, но потом вспомнила слова Амелии.

Наверное, стоило бы её послушать. Тем более тогда, на празднике, если это имело право им называться, и капли не выпила. Когда ещё выпала бы возможность отдохнуть? Гестия согласилась, хлопнув другу по ладони.

Стакан наполнился до краёв, и Гестия отпила немного. Её согласие не означало, что она планировала напиться в дым. Просто выпила бы и ушла со спокойной душой гулять с Питером.

Гестия осмотрелась. День и место располагали к тому, что здесь собрались особые любители спиртного, причём в большом количестве. Сам бар оказался вполне обычным: магические лампы ярко освещали его. Почти всю площадь занимали деревянные столы. За ними сидели те самые любители и простые гости, обсуждавшие или даже скорее осуждавшие последние спортивные события.

«Да что ты понимаешь, Сэтен! Эти сопляки и в полуфинал выйти не смогут, не говоря уже о четверти!» — прозвучал басистый мужчина, стуча по столу массивным кулаком.

Заветрившаяся нарезка взлетела в воздух, всё содержимое упало на пол.

Звенело стекло стаканов и рюмок, раскатистый смех, анекдоты и тосты доносились до всех и каждого, а на стенах висели пожелтевшие плакаты, изображением знаменитостей, объявления о действующих скидках.

Неподалёку от барной стойки красовалась сцена, на которой готовилась к очередному номеру молодая музыкальная группа. Гитарист тихо провёл по струнам, раздался длинный аккорд. Солистка небрежно поправила микрофон. Раздался противный звук, отозвавшийся в ушах не только у её товарищей по группе, но и у всех остальных присутствующих.

За стойкой, натёртой до блеска, виднелись различные бутылки, бочонки с алкоголем разной степени крепости, хозяин достал второй стакан, и поставил перед Питером.

— Ай, каждый раз забываю спросить: как там книжка твоя? — Гестия сделала ещё один робкий глоток.

Питер лишь поднял глаза наверх, отмахнувшись.

— У меня всё как всегда, сплошные зарисовки и малая форма. Тьфу, идеи для чего-то больше ко мне не приходят.

— Ещё придумается, не волнуйся, и не такое можешь, — подмигнула Гестия, и стаканы звучно зазвенели и опустели в момент, но через пару секунд наполнились вновь.

— Хочется в это верить! Ещё будешь?

Гестия задумалась. Она пообещала себе, что долго здесь не пробудет. Действительно имелось желание хоть немного прогуляться, но в голове снова всплыла работа. Завтра опять бы начались нескончаемые салки с Гнилой короной! Эта мысль не выходила из головы, не давала появиться любым другим, от этого сводило конечности. Хорошо, она выпьет немного, вздохнёт полной грудью, как хотела на корпоративе. К тому же в кошельке оставалось несколько ви, но разбрасываться ими не стоило. Пусть до следующей зарплаты оставалось не так долго, пусть Гестия и не слыла расточительной. Но стакан, ещё один, третий, четвёртый, и друзья захмелели.

— Гест… Ик. А ты знала, что ты, ты… Моя самая лучшая подружка, и я тебя сильно-сильно люблю? — Питер вытянул шею и приложил голову к плечу Гестии, она же провела по его волосам, расплылась в улыбке.

— Правда? Откуда такие признания? Тихо ты, сейчас очки сломаешь!

— Просто захотел сказать тебе это, вот и всё! Ай, правда, но всё равно ты классная и лучшая, — он аккуратно коснулся её щеки мокрыми губами и захохотал.

Домой они пришли за полночь, но тотчас уснули. Когда Гестия и Питер ещё учились, то порой собирались у сокурсников дома. По всем законам подростковых сборищ эти посиделки не обходились без лобзаний на кухне, громких песнопений под гитару, сигарет и, конечно же, алкоголя. Ни один из друзей много или часто не напивался, поэтому еле соображающая голова, подкашивающиеся ноги, тошнота и остальные последствия пьянства стали чем-то новым.

Питер лёг на диван в гостинной, Гестия примостилась рядом, обнимая друга. Следовало выспаться, ведь завтра ожидалась проверка, и прийти туда с перегаром — не лучшая идея.

Невыносимая головная боль и крики на улице встретили Гестию ранним утром. Она прижала пальцы к вискам, потёрла их и перелезла через сопящего друга. Что там за шум? В тот же момент Гестия схватила кувшин со стола одной рукой, второй раздвинула шторы магией и подошла к окну, сделав большой глоток, посмотрела на улицу.

То тут, то там виднелись кучи повстанцев. Они бежали, громили всё возможное на своём пути, бросали заклинания и боролись с акерлеями просто в рукопашную. Гестия сощурилась и… Что? Повстанцы? От осознания этой мысли она поперхнулась, поставила воду на подоконник, вытерла подбородок, в голове появилась тысяча и одна мысль.

Её наверняка ждали в штабе… Стоп, Рэнн, Амелия и Дирк в опасности! Хотя Дирк служил несколько лет по контракту, мог защитить их… Нет! Они всё равно не профессионал. А Питер? У него же ещё и тётушка! Так ещё и вот-вот проснулся бы с похмелья… Агрх! Зачем она столько выпила?

«Расслаблюсь, расслаблюсь! Расслабилась, а теперь напрягайся», — пронеслось в голове, которая всё ещё трещала.

— Ох! Пит! Пит, вставай, это капец! Повстанцы… Нам конец, — затрясла друга Гестия, Питер сонно замычал и, протерев глаза, нашарил очки и прошептал: «Что случилось?». — Беги скорее домой, к тётушке. Или… Ы-ы-ы!

Она кинулась к шкафу, ища в нём форму, скинула на пол футболку, Питер посмотрел на подругу, но отвернулся, схватившись за голову.

— Гест! Может, ты объяснишь, что происходит? Не соображаю вообще, голова болит. Дай водички, пожалуйста!

— У меня тоже! Повстанцы сейчас везде и, видимо, собираются брать дворец. Так, — Гестия натянула брюки и затянула ремень потуже. — Пей скорее и осторожно беги домой, к тётушке, собирай все вещи. Если сможете, встретьтесь вместе с моими, пожалуйста, оставаться дома больше небезопасно. И да, чтоб мы ещё раз с тобой вот так нажрались…

Она бросила многозначительный взгляд. Питер кивнул, и друзья обнялись. Гестия прошептала: «Береги себя, прошу!», услышала это же в ответ, выбежала из дома, потерять минуту тогда — преступление.

«И как теперь к штабу идти? Если гнильцы меня увидят, то забьют нафиг не качеством, так количеством. Маскировка? Точно нет. Потом доказывай, что ты не крыса, а это мера необходимости. Давай, давай», — вертелось волчком в мыслях акерлея. Взвесив все за и против, она пошла обходным путём, не короткий, но что поделать!

Гестия бежала по узкой улице, на которой появился повстанец. Взмах! Заклинание попало в правое плечо, юнец свалился, обхватил его. Но… Бронзовый сгусток! Юнец-повстанец оказался левшой, поэтому кинул новое заклинание. Акерлей прикусила губу, поставила защиту — сгусток тотчас разбился, а сам щит растворился в воздухе. Гестия кинула заклятие посильнее и попала в другую руку, повстанец схватился за предплечье.

«Прости, дружище, но не сегодня», — она кинулась к штаб, который виднелся на горизонте.

Очевидно, что участок давно опустел — Гестия рыкнула. Наверняка в спешке и суматохе её никто не искал. Главной задачей стала оборона дворца, защита королевы в концов. Акерлей вновь бросилась по улицам.

Отовсюду летели заклятия всевозможных цветов, доносились крики, звонко вылетало стекло. Акерлеи бились с повстанцами, не знакомые коллеги сбрасывали куртки, вставали рядом с последними, и, наоборот, повстанец бился с повстанцем.

«Похоже, у них тоже не всё так гладко, как казалось», — Гестия только выдавала новое заклинание, как враг кидал второе. Ах! Они поравнялись, и акерлей почувствовала кулак между рёбер. Ай…

— Получай, — она заехала врагу прямо в нос, и повстанец пошатнулся, пальцы его окрасились в красный.

Послышался смех, и в Гестию прилетел лазурный луч. Сержант упала в сторону, оказалась среди горы обломков, а друзья-гнильцы стукнулись кулаками и побежали прочь.

«Вот тебе и сюрприз от повстанцев! Кхэ», — Гестия сплюнула, вытерев кровавую струйку и вылезая из-под завалов. Ко дворцу, любой ценой!

Перед монаршей резиденцией развернулась настоящая бойня, не хуже, чем на улицах. Всё смешалось в кучу: понять, кто на какой стороне, оказалось задачей не из лёгких.

Эдвена содрогнулась, смотря на это сквозь окно: там и здесь, во дворце, каждую секунду бились люди, умирали люди. Не так, не так она представляла себе то, к чему шла долгие годы! Революция, окрашенная кровью сотни тысяч жертв, не входила в её планы. Тем более, что некоторые единомышленники и не только погибли ещё на прошлых этапах…

Ко всему этому королева покинула столицу ещё на рассвете, как только действо началось. Возможно, некоторые направились по её следам, но об этом Эдвена беспокоилась во вторую очередь.

«Что же я наделала? Правда, что?» — она прижалась к холодному стеклу, разжимая тонкие пальцы.

Как зачинщица Эдвена Такер вполне остановила бы штурм, но тут имелось одно «но». Если бы Гнилая корона из организованной группировки не превратилась в шайку, разрушающую всё до основания, следовавшую только личным интересам. Стоило ли оно того? Идея зашла слишком далеко. В плохом смысле этого слова. Во что превратилось то, ради чего они с Гартвином, а потом и с Тинг ночами не спали!

По щекам покатились безутешные слёзы. Эдвена не собиралась никого убивать. Она просто хотела, что бы королева отреклась от престола, она просто хотела, что бы люди поняли: драконы не виноваты…

«Ох, Гарт, как хорошо, что ты не видишь всего этого», — и до плеча дотронулась рука.

— Госпожа Такер, — начала Тинг. — Госпожа Такер, думаю, нам пора убираться, королева сбежала, и… Вам не с кем теперь вести переговоры, разве что только с кем-то из чиновников, но и они, наверное, скоро уедут из Таретта или вообще из Лавмора

— Да, Тинг, ты права, надо вывести их на переговоры, хотя они вряд ли поверят, видя, что происходит, — Эдвена окинула улицу взглядом. — Пойдём, может, мы ещё сможем что-то решить.

Тинг кивнула, и обе двинулись вдоль огромной картинной галереи.

Акерлеи неслись сквозь богатые убранства дворца. Великолепные бюсты и скульптуры, вазы и лестницы взрывались, распадаясь на кусочки. Двери с грохотом рушились, осколки рассыпались, попадали в людей. От бесконечного шума и приказов раскалывалась голова, никто не щадил никого: ломались кости, выпадали зубы, везде, в алых лужах, лежали трупы. Мьёльна кидала заклинания бок о бок с Гестией, но зубы младшего акерлея стучали дробью. Обе стремились прямо по направлению к огромной гостинной, ведущей прямо в картинную галерею.

«Нет, я так больше не могу. Пожалуйста, хватит!» — зажмурила глаза Мьёльна.

«Ты справишься, ты сильная, держись, держись, держись!» — мысленно повторяла себе и Мьёльне Гестия, повалив на пол очередного повстанца.

В ту же секунду Мьёльна взвизгнула, свалилась с ног. Кто-то кинул заклинание-подножку! Сержант думала помочь ей, но маленький огненный шар задел край брюк. Гестия вскрикнула и покатилась по полу, потушив опалённую ткань.

Тем временем двери в гостинную распахнулись, акерлеи бросились прямо туда. Гестия взглянула на бывшего стажёра: та ударила повстанца с правой руки.

«Молодец! Умница», — Гестия кинулась в гостинную.

Посреди неё, помимо акерлеев и рядовых повстанцев, стояли двое. Первая — женщина с короткими пепельными волосами, орлиным носом и медовыми, ядовито жёлтыми глазами. Если судить по внешнему виду, она всегда одевалась довольно элегантно, во всё серое: начиная от брюк и заканчивая кофтой с жилеткой-безрукавкой с вышитыми золотом инициалами. Также женщина опиралась на трость с набалдашником в виде ворона, которая сильно мешала. Мятежница металась из стороны в сторону, только это не главное! Нет, конечно, Гестия увидела лицо врага, но оставался ещё один.

Узкие фиолетовые глаза, чёрные пучки, перевязанные лентами в тон, сумка через плечо с трясущимися колбами… Талия Сонг!

«Тупица ты, Гест, никакая она не Талия! Придумала себе имечко, чтоб никто не морочил голову суитонским, и брошка наверняка всё же её! Отнекивалась она, делала из себя занятую. Может быть, это она обошла полиграф, может быть, экспертизы подделывала. Как там говорится? Что бы ты не делал, всегда найдётся суитонец, который в сто раз лучше! Но надо признать, Линция всё-таки права в том, что Сонг провернула всё умело».

Сержант бросила заклинание Тинг, она отбилась суитонским заклятием и достала новое зелье.

— Ох, не ожидала вас… тебя здесь встретить, Джонсон, — съязвила Тинг, откупорив колбу.

— То же самое! — в руке Гестии светилось красное заклятие, походившее на пламя.

Сержант почти кинула его, но удача повернулась спиной.

Всплеск! Вязкая лиловая масса попала прямо на Гестию. Пара секунд, в момент свалилась на пол. Перед глазами появилась огромная малиновая дыра, из-за которой акерлей ничего не видела, тело не слушалось. Гестия подняла руку: та будто весила несколько тонн. Она выругалась, а битва тем временем продолжалась, но в одно мгновение послышалось следующее.

— Госпожа Такер, госпожа Такер, пожалуйста, нет! — Тинг бросилась к Эдвене, которую схватили акерлеи, и та же участь постигла и бывшую криминалистику, пусть она яростно сопротивлялась.

— Тинг-Тинг, прошу тебя, не надо! — после этих слов Гестия не слышала от них ничего больше, голоса растворились вдалеке, но акерлеи и повстанцы продолжали бой.

«Раз я ничего не могу сделать, то пора поиграть в мёртвую», — решила она и закрыла глаза, в ушах зазвенело. Похоже, ещё одно последствие зелья.

Она не знала, сколько пролежала так, но шум в ушах прекратился, послышались знакомые голоса и шаги, Гестия приоткрыла глаза, малиновая дыра всё ещё виднелась перед ними.

— Джонсон! — Линция похлопала коллеге по лицу. — Жива или симулируешь?

Гестия поднялась на лопатках: тело вновь слушалось, но малиновая дыра мигала. И-за этого израненная со спутавшимися волосами Линция выглядела немного странно.

— Симулировала, так и знала. Фу, Джонсон, чем от тебя так несёт? Перегаром, что ли? Всё с тобой ясно!

Линция поднялась и ухмыльнулась с огромным злорадством.

— Не симуляция, а тактическая необходимость. В меня зелье плеснули, Сонг, чтоб её. Всё время рядом с нами, под носом, и вот… — Гестия почесала затылок, отвела взгляд в сторону.

Швац подошёл к ней и объявил:

— Несмотря на всё это, госпожа Джонсон, вы назначены сопровождающей беженцев на корабле «Лавморская гордость». Через неделю, в девять тридцать утра, отправляетесь на Континент, в Нарес. Оттуда вернётесь и продолжите подавление революции.

Гестия кивнула, и все трое вышли из гостинной. Швац и Линция отправились на поиски оставшихся повстанцев, а сержант же заметила, как Мьёльна, окровавленная почти с головы до ног, тряслась от дикого ужаса.

«Боги, у девки крыша скоро поедет от этого, и всё равно, что она выбрала работу акерлея сама!» — Гестия коснулась волос смеющейся через боль Мьёльны.

— Пора уходить отсюда, — прошептала сержант, а Мьёльна выставила руку: появился щит, о который разбилось заклятие. — Вот теперь точно пора!

Акерлеи пронеслись мимо разгромленного дворца: он не походил сам на себя, он походил на руины, заброшенное здание, но никак не дом королевы больше — горы мёртвых, груды камней, щепки, грязь. В воздухе пахло жутким озоном магии, ещё более жутким, чем в Королевском Театре.

— Вот видите, госпожа Джонсон. Ваш талисман помогает! — Мьёльна показала кулон-огонёк, Гестия лишь приподняла уголки губ. Успела ведь надеть!

Гестия и Мьёльна опустились на крыльцо, где расположились медики, спустя пару минут первую отпустили, и она пошла по опустевшему городу. Где-то всё ещё горели дома, велись уличные бои, доносились детские крики, а Гестия пнула камешек. Да что же это такое-то!

«Ох, что там с Питом, его тёткой? Где они? Добрался ли он до дома вообще? Нет, нет, нет, Гест, отставить! Он жив, жив, как и Дирк, как и Рэнн, как и Ами. Все живы», — убеждала она сама себя, пусть где-то в душе сидел червячок, говоривший обратное.

Следующая неделя превратилась в сущий ночной кошмар. Гестия ни спала и ни ела чаще, чем обычно, поэтому теперь походила на существо из детских страшилок. Лохматые волосы, грязный нос, впалое лицо с чёрными, как дёготь, синяками, удручённый вид, помятая форма. Речи о том, чтоб оставаться дома не шло ни в коем разе: ночевала в штабе, прямо на полу, но спасибо, что не на голом,

Гестия неслась по сумеречному Таретту, который обычно любила, но теперь даже не обращала внимание. Впереди с огромной скоростью мчался повстанец. Она из последних сил бросила заклинание. Промахнулась! Но гнилец споткнулся, ибо его ногу придавило огромной палкой. Раздался протяжный стон. Гестия одновременно подняла палку и применила замирающее заклятие, но повстанец как-то умудрился заговорить.

— Лови нас сколько хочешь, рожа акерлейская! Мы не успокоимся, пока не убьём тех, кто пудрил на мозги все эти годы!

Она пропустила эти слова мимо ушей, ибо повстанцы не блистали оригинальностью в плане угроз. Только в чём-то этот гнилец оказался прав: последнюю неделю такие, как он, гонялись за правящей или, скорее, правившей элитой.

«Гоняйтесь, гоняйтесь, но какой в этом смысл? Что вы собираетесь делать, когда прибьёте всех несогласных? Кто восстановит город после всего того, что вы натворили?» — Гестия передала повстанца и отправилась в кабинет.

Линция и Тедди сидели на полу. Сержант поприветствовала их, обустроила себе, как она говорила, лёжку, и офицер подал голос.

— Ложиться наверняка нет смысла, опять всю ночь за этими бегать…

Гестия печально выдохнула, как бы соглашаясь, но подремать хотя пару минут она хотела неимоверно. Что там Гестия говорила до революции? Как ей плохо, как она устала от повстанцев? Ха! То оказалось цветочками по сравнению с тем, что происходило. Когда же это законилось бы? Когда?!

Тут Линция достала из кармана куртки пачку сигарет и протянула Гестии, приподнявшей бровь. С каких это пор её коллега так расщедрилась?

— Я не курю…

— Ай, точно, ты ж не куришь, хотя обычно все берут, — Линция прикрыла сигарету руками, зажгла магией и, выпустив пару едких клубов, надменно продолжила: — Прости, Джонсон, постоянно забываю.

Линция захохотала, сделав ещё одну затяжку, а Гестия рыкнула и поперхнулась. В голове сразу промелькнули воспоминания: ей шестнадцать, и она, кажется, закончила второй курс Акерлейской Академии. В честь такого знаменательного события однокурсники закатили вечеринку. Оглушительная музыка, звеневшие бутылки, недоеденные закуски, потушенные окурки, парочки, прятавшиеся по углам, икавшие и спящие подростки…

Гестия, выпившая немного, сидела около дивана, стуча по коричневому горлышку ногтями. В этот же момент подсел мальчик, который никак не скрывал свои чувства. Он протянул пачку сигарет со словами: «Угостишься?» До того дня Гестия никогда не пробовала, но нетрезвый внутренний голос разрешил ей это. Юноша показывал, как правильно держать сигарету, причём показывал долго. Язык заплетался, а рука крепко схватилась за запястье Гестии. Догадаться, к чему все эти финты ушами, труда не составляло! Сигарета зажглась, а Гестия поднесла её к губам, но после первой затяжки кашлянула и потушила сигарету и дала затрещину обожателю, тянувшемуся за поцелуем.

Сержант закатила глаза, сдерживаясь от улыбки, но пока предавалась воспоминаниям. Линция уже напустила много дыма, а Тедди по-детски хмыкнул.

— Госпожа Рамм! Вам что негде…

— Заткнись, Белбокер! Нотации он тут мне читает.

Гестия почти вступилась за друга, но не решилась, ибо спорить с Линцией — пустая трата времени. К тому же за окном стемнело, но криков: «Рамм! Джонсон! Белбокер! На выход! Сейчас же!» никто до сих пор не слышал.

«Высплюсь хоть чуточку», — Гестия накинула покрывало, но в мгновение её посетили не самые хорошие мысли.

Что там с Амелией? А с Дирком и Рэнном? Неужели тогда, в субботу, она видела их в последний раз? Нет. Может быть, послать им сообщение, спросить, как они там? Гестия соединила и развела в сторону пальцы, между которыми показалась яркая голубая линия. Стоп! Это сообщение могло не дойти. Из глаз хлынули слёзы, акерлей перевернулась на бок, уткнувшись носом в деревянный стол. То же самое с Питером… Как он вообще хоть куда-то поедет? Стоит ему ступить на борт!..

— Джонсон. Джонсон, — прошептала Линция. — Ревёшь, что ли?

Гестия перевернулась и вытерла порозовевшее лицо. В таких ситуациях обычно изливают душу, даже если человек не особо приятен. Но делать этого сержант не собиралась, а капитан — выслушивать тем более. Линция закинула руку на ногу и затеребила тоненькую цепочку, на которой виднелось крохотное серебряное сердце. Она не отводила от него глаз. С чего бы это вдруг?

В голове всплыл акерлейский фуршет и недавние слова коллеги, обращённые в пустоту: «В грудь. Несколько раз. Гады, прикончу!» Всё вставало на свои места, революция коснулась всех и каждого, заставила волноваться за близких и любимых. Гестия и Линция ахнули, но уснули.

Солнечный свет и Энджел Кинселла разбудили Гестию, которая вяло бурчала под нос. Коллега напомнила о том, что та назначена сопровождающей беженцев, а сержант хлопнула ладонью по лицу. Как она могла забыть? Поблагодарив Энджел, Гестия поднялась и надела куртку, ноги ступали по полуразрушенному городу.

Во что тот превратился? Прекрасная столица, которая ещё неделю назад манила к себе людей со всех областей, превратилась в унылое нечто, и это ещё мягко сказано. Груды обломков, иногда виднеющиеся из-под них тела, разбитое стекло лавок, покосившиеся дома. Акерлей сузила глаза. Она не могла смотреть это всё, а уезжать… Нет, уезжать тоже не хотелось, но приказы оспаривать нельзя! Тем временем показался причал, у которого пришвартовались несколько пассажирских бригантин.

Люди толпились, кричали, мешкали, переставляли чемоданы и сумки, крепко держали животных, не отпускали детей ни на шаг. Гестия охнула, ибо настало время для «голоса командирши», как замечали некоторые коллеги. Не самая лучшая часть работы акерлея, так как все только и стремились к тому, что бы поскорее убраться из очага революции. Повезло, что приставили двух младших по званию, помогавших с толкающимися лавморцами. Они остановливали самых скоростных, поторапливали чересчур медленных.

— Госпожа, не толкайтесь, прошу! Места хватит всем, — кричала Гестия, но эта госпожа всё равно шла, не видя ничего перед собой.

«Да чтоб тебя! Ненавижу, ненавижу», — шикнула Гестия ей вслед

За той на борт поднялся Питер, дрожавший от страха, а глаза Гестии стали больше, чем когда-либо. Жив! Он жив! Если бы сержант могла, то бросила бы остальных беженцев, помощников и покрепче обняла Питера, не отпускала его больше никогда и ни за что. Только вот вместо этого Гестия незаметно взяла его за руку и, моргнув, шепнула: «Я с тобой». В ответ ничего не последовало, Питер лишь грустно кивнул.

Вскоре посадка закончилась, сержант вот-вот, и совершила бы желаемое, как раздался детский крик.

— Тётя Гестия! — доносился с другого корабля голос Рэнна.

Она повернула голову: все Тауэрсы в сборе, а рядом стояла тётя Питера. Они живы, живы, живы! Живы… Иначе быть не могло!

— Тётя Гестия! Я напишу тебе потом, ладно?

Амелия, рыдая в три ручья, крепко обхватила раскрасневшегося Рэнна, который вот-вот выпрыгнул бы за борт. Дирк положил руку на плечо жены и что-то шептал ей. Но за внешним спокойствием скрывался ураган, таившийся в карих глазах. Дирк дрожал, еле стоял на ногах. Агата причитала, закрывая рот, а люди с разных кораблей истошно вопили.

— Обязательно, Рэнн, милый, пиши! — к горлу подступил противный ком.

А вдруг с родными что-то случилось бы в пути? Пережила бы? Не думать, не думать, не думать! Не думать об этом! С ним ничего не произошло бы! Но сердце разрывалось на части, руки сводило от сильных судорог, а ноги словно стали свинцовыми.

Но не только это волновало Гестию, перекинувшую взгляд на удаляющийся Таретт, над которым реяли и противно кричали чайки. Родные бы спокойно доехали, а как быть с городом? А Мьёльна, Тедди, Швац? В мыслях промелькнули имена остальных коллег. Им же с повстанцами столько возиться! Она прохлаждалась бы посреди моря!

Нет. Это приказ, не предательство. Нет, защищать и сопровождать лавморцев — это тоже долг. Она ведь клялась в этом на присяге! Она покидала дом не без причины! Идиотская, никому ненужная революция! Пропади она пропадом! Гори она синим пламенем!

«Что, мечтала об отпуске? На, получай!» — Гестия стукнула ногой о палубу и упала, закрыв лицо, ставшее горячим и солёным от слёз.

Дом — то место, где кругом

Царит полный покой.

Верни меня домой.

(В дом родной мой)...

Брайт. Дом

Гестия коснулась порозовевших щёк, набрала в грудь побольше воздуха. Не время ронять слёзы, пора бы и делом заняться — поддерживать порядок на корабле, но вдруг глаза остановились на Питере. Тот сидел в оцепенении со стеклянным взглядом, схватившись за голову, губы дрожали. Обычно Гестия не сваливала собственную работу на чужие плечи, хотя иногда сильно-пресильно хотела. Сейчас же она немного пренебрегла этой привычкой: поднялась и отдала приказ подчинённым — наблюдать за порядком, ведь она «хотела бы немного выдохнуть после погрузки».

Но пока Гестия говорила это, то смотрела на друга. Ох, он сидел весь сгорбленный, походил на зверушку, забитую в угол. Нет, конечно, Гестия сильно желала отдыха, но друг в то время был первостепенной задачей. Кэтрин и Хилем, кажется, поняли это, беспрекословно кивнули. Хотя не исключено, что они приняли Питера за родственника, например. Но какая им разница? Гестия поблагодарила подчинённых и села рядом с другом.

Она опустила руку на его плечо, а сам Питер сильно схватил подругу за запястье. Гестия ойкнула, но ничего более не сказала, лишь погладила макушку свободной ладонью. Она не могла смотреть на него без жалости. Просто не могла. Язык бы вот-вот повернулся, но подходящие слова никак не находились. Ах, Гестия, вроде с людьми работаешь, должна знать к ним подход. Но успокоить собственного друга, с которым вы прошли и двойки по лавморскому, и первые прыщи, и тусовки до пяти утра… И чего они только вместе не проходили! Поддержать друга, которого в тот момент разрывало на части! Ведь где он был всю эту неделю? Что делал? Да к тому же ещё оказался на ненавистной бригантине и наверняка придумал какой-нибудь страшный сценарий, где корабль тонет.

Раздался протяжный всхлип. Стекло прямоугольных очков покрылось крохотными, ничтожно мелкими каплями. По лицу Гестии читалось: «Я здесь! Слышишь? Со мной тебе ничего не грозит». Но, похоже, это не помогло. Как вдруг друзья без всяких слов крепко обнялись. Вот оно, чудодейственное средство поддержки. Они чувствовали, как бились собственные сердца. Чувствовали то самое тепло, которого им так не хватало всю эту неделю, умиротворение. Казалось, звук в мире отключился, только море плескалось, напевая сладкую песнь. Тут Питер посмотрел на Гестию как-то по-особенному. Видимо, он всё-таки нуждался в словах.

— Они ведь тоже… К Десседи. — Питер произнёс это так, будто бы вот-вот свалился бы в обморок.

— Уверяю, всё будет хорошо. Не волнуйся.

Питер ответил что-то вроде: «Хотелось бы в это верить» и ещё крепче обнял Гестию. Подруга вздохнула, а Питер погрузился в воспоминания.

* * *

Детская с разноцветными обоями, на которых красовались герои различных сказок, знакомые всем лавморцам. Принцесса Золотые Волосы в пышном розовом платье, и Шут с его бубенчиками да вычурными трико, и Кот Прозрачнолап, и Болотник, похищающий детей… Кажется, если смотреть на них долго-долго, то они бы ожили, позвали бы к себе в гости в Сказочный лес.

В Сказочный лес, где никто никогда не плакал и не болел, где не жили скучные взрослые с их заумными проблемами! В Сказочный лес, где на одном и том же дереве росли кислые и сладкие яблоки. В Сказочный лес, где золотые птицы щебетали все существующие и несуществующие песни мира. В Сказочный лес, где даже если ты обнимаешь дерево, то это оно на самом деле обнимает тебя. В Сказочный лес, где капельки воды блестели, как бриллианты королевы, на солнце. В Сказочный лес, где всё как будто светилось золотистыми искорками. В Сказочный лес, где такие чудеса, как дружба и любовь, заменяли валюту. Да и создавались не ради выгоды, а просто, от чистого сердца.

Так считал и хозяин комнаты, ведь целая стена была уставлена книгами. Из этих книг хозяин и узнал про Сказочный лес с его обитателями. Мечтал туда попасть, чтоб никогда больше не плакать, не ощущать боли! Даже нарисовал картинку, изобразив себя с родителями в лесу, и прикрепил к шкафу с одеждой. Только, увы, этой мечте не суждено было сбыться.

На полу лежали разбросанные игрушки: плюшевые зайцы, псы и кошки, деревянные солдатики, кубики. Среди всего этого сидели Нейтан и Питер. Последний поднял магией деревянный конус, тем самым завершив замок, а первый хлопнул ему по ладошке: «Молодчина, боец!» Питер засмеялся, и в ту же секунду в комнату вошла женщина с длинными белыми волосами.

— Мама, смотри, какой мы замок с папой построили! — сорвался с места Питер. Казалось, что он подобно фейерверку заискрился бы. Ведь они с папой целый час трудились над этим архитектурным шедевром. — Вот бы стать совсем-совсем маленьким, чтоб побродить по нему.

Селестина лишь лучезарно улыбнулась. Питер был особенным ребёнком, но нет, не потому что это был её ребёнок, хотя Селестина нисколечко не скрывала и этого. Он как-то даже для собственного возраста видел этот мир по-особенному. Всё в этом мире ему казалось чудесным, всё он видел немного иначе. Нейтан же утверждал, что в Питере растёт будущий поэт или писатель. А, может быть, всё и разом! А если ни то и ни другое, то он обязательно нашёл бы себя где-нибудь в творчестве.

— Отличный замок, Крольчонок! А зачем становиться малюсеньким, если можно построить такой же замок, но большой?

— Ничего ты не понимаешь, мама. Если я построю такой же, но большой, то это уже будет совершенно другой замок.

Селестина и Нейтан как будто расцвели.

— Хорошо, выучишь уменьшающее заклятие и побродишь по замку. Только уже пора убрать игрушки, умыться и лечь спать.

— Нет! Не хочу, не хочу, не хочу! Почему вы одни едете? Возьмите меня с собой, пожалуйста, — замотал головой и сделал большие глаза Питер.

— Это очень далеко, Питер. Но обещаю, что мы с мамой будем посылать тебе письма. А потом привезём кучу всяких классных сувениров! Ну что? — Нейтан пододвинул кулак, а сын стукнул в ответ.

Питер показал два ряда зубов.

На следующий день Нейтан, Селестина, Питер и Агата шли по утреннему Таретту. Питер крепко держал за руку маму, а город казался безжизненным. Будто кто-то или что-то покидало его навсегда. Оранжевые, жёлтые и голубые стены домов как будто выцвели. Окна-глаза тоскливо смотрели на всё и всех, а мальчишки-газетчики словно потеряли запал, словно из них выкачали энергию. В тот день они выкрикивали сенсационные заголовки не так бодро, как обычно. Знакомые цветочница и молочники не махали приветливо, хотя обычно делали так всегда. И даже трещинки на мощёной камнем дороге казались огромными пропастями Но это пустяки! Может быть, родители не едут, может, передумают? Или ещё лучше — возьмут с собой!

Только ничего из этого не произошло: когда они настигли порта, Нейтан перетаскивал багаж. Селестина наклонилась так, что полы белоснежного платье коснулись земли, и поцеловала сына в лоб. Конечно, Боунсам тоже не очень хотелось уезжать. По сердцу каждого из них будто когтями скребло страшное чудовище. Совесть, как хищник, загрызала их до смерти. Дети их коллег давно привыкли, что родители «жили» в поле, а Питер — нет. Но геологические раскопки требовали разъездов. Особенно от Селестины, ибо наконец освободилось место в кампании, не считающей, что геолог — профессия мужчин. Нейтан давно волком выл, заперев себя в камеральной конторе.

С корабля раздался голос, возвестивший о скором завершении посадки, поэтому Селестина сорвалась с места и помахала вслед. Когда корабль отправился в путь, то Питер бросился вперёд и разодрал колени. Он взвыл белугой то ли от дикой разлуки, то ли от невыносимой боли. Агата подняла племянника и прижала его к себе, крикнула что-то на прощание.

— Не плачь, милый, сейчас обработаем ранку, и всё наладится! Хочешь погуляем? Встретишься со своими друзьями. вы ведь вроде давно не виделись. — после этих слов Питер вытер лицо рукавом, но согласился.

Родители не лукавили, когда говорили, что будут писать ему. Письма приходили регулярно, и в них Нейтан с Селестиной просили не скучать. Последнее было трудным делом, ведь ожидание… Ох, ожидание — самая невыносимая вещь на свете! А когда думаешь на что отвлечься, чтоб не ждать, то сам факт ожидания становится дикой пыткой. Именно поэтому Питер тяжело вздыхал. Иногда даже визжал, становясь похожим на переспелый помидор: «Ну когда же они вернутся? Когда? Когда?» Порой даже валялся на полу и рыдал в три ручья без конца. Агата хваталась за голову при виде подобных истерик. Только бы она не была тётушкой Питера, если бы не находила ключик к успокоению.

Она предлагала прочитать письмо дальше слов «Не скучай, мы скоро приедем». И Питер с восторгом читал про любую находку мамы с папой. И про камень, похожий на кошачий глаз, и про такой, какой был точь в точь как его волосы! Ах, как жаль, что он не мог ни потрогать, ни посмотреть на них. Но был уверен, что родители привезут что-нибудь интересненького из путешествия.

Также Агата вместе с Питером читала по ролям о приключения Шута с Прозрачнолапом. Да так, что Питер мог бы заверить: тётушка в молодости обязана была податься в актрисы! А ещё готовила к школе: учила счёту до ста, складывать и вычитать, тренировала выводить буквы чётче. До тех дней, проведённых с тёткой, Питер канючил, что школа — это жуткое место, он никогда туда не пойдёт. А теперь ему в ноги как будто вживили пружины, поэтому он носился как ошалелый с криками: «Я буду отличником!» Тем временем до приезда Нейтана и Селестины оставалось совсем немного.

Питер сидел под деревом около пруда в парке. Он не выпускал из рук последнее письмо от родителей, перечитывал его вновь и вновь. В нём Нейтан и Селестина говорили, что через день уже отплывают, но сколько прошло с получения письма? Родители всё не возвращались и не возвращались. Ах, что могло случиться? Может быть, они остались там навсегда? Может, соврали? Нет. Его родители никогда-никогда не врали. Ладно, иногда врали: взять того же Нейтана, обещавшего прийти с работы пораньше, но не сделавшего этого. Питер поднял весь дом на уши, рассвирепел, как медведь, но Нейтан тут же предложили сходить в воскресенье в театр. И уж это было выполнено!

— Они приедут, обязательно приедут! Правда? — с надеждой говорил Питер, но мальчик, стоявший рядом, пожал плечами и радостно пнул мяч.

Затем послышались знакомые голоса: мальчики кинулись к взрослым. Питер взял за руку тётушку, а его ровесник оказался в объятиях родителей. Первый с завистью посмотрел на счастливую семью. Вот же повезло кому-то, кому-то, чьи родители не уезжают так далеко! Но ведь это первая поездка родителей, а что было бы дальше? Тут всего один месяц, а если бы родители уехали бы на всё лето? Нет, он этого просто бы не вынес.

— Тётя… А родители скоро приедут? Обещали же, а не возвращаются. Они что, забыли?

Агата провела по волосам племянника.

— Пойдём скорее домой, милый, мне нужно кое-что тебе рассказать.

Сердце Питера затрепетало, всё тело бросило в жар. Что-то случилось? Нет, скорее всего, тётушка рассказала бы о чём-то другом, но эти предположения вмиг, точно стеклянные новогодние шары, разбились вдребезги. Придя домой, Агата усадила племянника на персиковый диван напротив себя. Чем больше тётушка говорила, тем сильнее всхлипывал Питер, тем сильнее катились слёзы по его щекам. Не может быть, так не бывает, они же поручились, они же взяли слово, они же… Как так получилось? Почему никто не возвестил о шторме? Пускай они вернулись днём позже, он бы похныкал лишний раз, но пережил это всё.

Пережил бы, дурацкое слово. Что изменилось от его рыданий? Тела родителей уже погрузились на дно, навеки вечные. После смерти боги не забрали бы их в прекрасные чертоги, где царит райский покой. Нет, никто туда не попадает, ведь их не существует! Тогда для чего придумали молитвы, религиозные обряды, если это всё приносит всего-навсего крохотные бонусы? Если боги не позаботятся об их душах? Да и почему человек не властвует над собственной жизнью? Почему боги, казалось бы, самые могущественные существа на свете, не властвуют над их жизнями? Почему они тогда вообще зовутся богами! Почему им плевать на собственных созданий! Почему боги не уберегли его родителей? И плевать, что на планете множество людей! Такое ощущение, что все живущие на земле для богов — глупые котята! Лучше бы Хаос разнёс планету в клочья и себя за одно, вполне мог. Лучше бы ничего этого не существовало, чем вот так.

Питер свернулся калачиком. Если бы Агата не сказала ни слова, может быть, тайна смерти родителей уберегла бы его? Нет, пусть Питер не признавался самому себе в этом.

На кухне раздавались звон стаканов, голоса людей, имена которых Питер знал и не знал. Он несколько дней почти не выходил из комнаты, обложился книгами, игрушками, листами бумаги, ручками, карандашами, но если это сначала хоть как-то помогало, то сегодня нисколько, а всё из-за взрослых.

— Эх, Селеста, Селеста!

— Хорошего мужика потеряли…

— Даже тела не нашли!

Питер заткнул уши и зажмурился, протяжно задышал, будто воздух перевоплотился в вязкую смесь. После чего перечитал написанное: в новой тетради он начал рассказ о мальчике, который искал своих маму и папу. В открытой книге героиня наконец вернулась домой, где её тепло встретили… Он как будто сам себе назло читал и писал про что-то хорошее. Питер со всей силы схватил плюшевого медведя, которого тоже подарили родители на прошлый день рождения. В мгновение игрушка полетела в сторону, а мальчик кинулся к дивану. Нос уткнулся в подушку, а перед глазами предстали родители. Почему, почему, почему, почему, почему, почему? Почему это происходило именно с ним? Он никогда и не думал, что станет сиротой. Не круглой, но от этого события сердца болезненно, с надрывом то сжималось, то разжималось. Слёз в глазах как будто не осталось.

Вдруг в голове всплыли россказни дворовых друзей про мёртвых. Чаще всего Питер не слушал сверстников, так как от подобных историй мурашки бежали по коже. В тот же момент злосчастные мурашки покрыли почти всё тело, ведь слушать дело одно, а воспроизводить — другое!

— …потом они покрываются струпьями и жрут всех живых поблизости. А если никого рядом нет, бросаются друг на дружку, и давай глодать оставшиеся кости!

— Чем покроются?

— Струпьями.

— А это что?

— Не знаю, но мне сестра сказала. Она на ветеринара учится, говорит, что все этой гадостью после смерти покрываются.

— Фу-у-у-у!

Питер сощурился. Как, как его добрые и милые родители могли превратиться в такое? Но смерть рано или поздно приходит к каждому. Она делает даже из самого хорошего человека подобное чудовище. И он, Питер, тоже станет таким, когда умрёт? Тогда зачем вообще жить, если жизнь способна оборваться так, будто она тонкая белая ниточка. Зачем жить, если смерть забирает всех без разбору?

Перед глазами предстали образы живых родителей, обнимающих его. Селестина мягко провела по волосам сына. Нейтан же, наоборот, взъерошил их, а Питер широко открыл рот. В ту же секунду воображение превратило родителей в тварей, которые кинулись на родного сына, который взвопил, как последняя девчонка на свете.

Стекло очков запотело так, словно их затянуло туманом. Носом Питер втянул мерзкие сопли. А что бы сказали родители, увидев его сейчас? Питер никогда бы не узнал. Да и как предсказал бы реакцию его мамы и папы на реакцию о их смерти? Никак. Это бессмысленно, пусть он и обладал богатой фантазией.

Спустя часа два в комнату вошла Агата, подняла с пола мишку и присела на край дивана, провела рукой по спине.

— Ох, Крольчонок, понимаю, тебе больно, это вполне нормально. Сходим умоемся, и я тебе почитаю, согласен? — тётя протянула мишку.

— Никуда я не пойду! — рявкнул Питер и выбил магией мишку из рук, Агата охнула.

Нет, она не могла на него злиться, нет. Ведь у самой на груди лежал неподъёмный груз, поскольку Селестина была ей ближе родителей, а свояк Нейтан стал как будто родным братом! Но теперь они как будто стали пеплом, которые рассыпался над морем. И это было нелегко осознавать. Только ладно она, Агата, которая уже похоронила мать с отцом. Питеру ведь было ещё труднее и больнее…

Почти всё лето Питер отказывался идти. Вместо этого он всё больше и больше читал, писал новые и новые рассказы. А если Агата настаивала, то в доме чуть не наступал потоп. Но наконец, в августе, Агата уговорила племянника, показав книжку с иллюстрациями.

— Питер, смерть — это естественный процесс, а с твоими родителями произошёл несчастный случай. Никто в этом не виноват, но жизнь после этого продолжается, и это нормально, что ты грустишь.

— Ты мне это уже говорила… А что если я сам вдруг завтра умру? Что если… — вспыхнул, как фитиль, Питер.

— Нет, Питер, ты не умрёшь завтра. Послушай, я позабочусь о тебе, никуда не брошу. Смерть родителей — это плохо, но твоя жизнь ещё не закончилась. Главное — запомнить родителей, почтить их память. А ещё ты пишешь рассказы, верно?

— Да, они о маме с папой, — он опустил голову.

— Если ты захочешь, можешь прочесть их мне?

— Хорошо. А ты, правда, хочешь почитать мои рассказы?

— Думаю, да, но давай уже дома. Нам нужно купить тебе книжки к школе, — Агата, как и когда-то Селестина, присела на корточки и обняла Питера так, как обняли бы сорок тысяч тётушек.

«Мама! Папа! Ах, если бы вы могли это услышать, но всё равно, обещаю, обещаю, я напишу такую книгу, за которую вы бы гордились мной!»

Он принял объятия, чувствуя то тепло, которое исходило от неё. Впервые за последние время ощутил необходимое. Конечно, тётушка не заменила маму и папу, но всё же она была не последним для Питера человек.

* * *

Красно-жёлтые листья кружились в воздухе после недавнего дождя. Дети и их родители спешно шли по улицам. Питер, в нарядной синей жилетке и брюках, не отпускал руку тёти ни на секунду. Всего каких-то пару месяцев назад он был рад, что пойдёт в школу. А теперь? Как отреагируют дети, когда узнают, что у него нет родителей? Засмеют, наверное, а он не хотел быть белой вороной, потому с мольбой в глазах сказал:

— А если меня будут обижать?

— Не будут, не бойся, но лучше подружись с кем-нибудь. Вон, смотри, какая девочка с красным бантиком, — она указала на довольно высокую для своего возраста девочку с каштановыми волосами и зелёными глазами.

Питер робко подошёл к девочке, протягивая свободную руку.

— Привет, я Питер.

— А я Гестия! — она по-взрослому ответила на рукопожатие, растягиваясь в улыбке — Давай дружить?

Питер оторвался от воспоминаний, выпутался из объятий и отошёл в сторону. Гестия хмыкнула и тоже поднялась, подойдя к другу со спины. Он почти пришёл в себя, но оставался завершающий штрих! И Гестия знала, какое оружие применить для этого… Она положила руки на плечи Питера и с коварной улыбкой прошептала:

— Пит, знаешь, что сказал человек, застрявший в окне? Ну это ни в какие рамки уже не лезет!

Уголки губ Питера слегка приподнялись, но сам молодой человек повернул голову, чтоб подруга не увидела. Последняя не сдавала позиций, как не сдаёт их бойкий солдат. Ох, вот-вот Гестия применила кое-что посильнее, и в её глазах будто сверкнули молнии. От этого Питер бы точно не устоял!

— Что сказали осы, очутившись зимой на улице? Мор ос-с-с.

Питер уже не сдержался, громогласно рассмеялся:

— Ох, Гест, я тебя обожаю! Откуда ты всё это берёшь?

— Учусь у лучших, — Гестия протянула руку, и друзья стукнулись кулаками.

Как приятно видеть улыбку друга! Нет, она серьёзно. Радостный Питер — это самое лучшее, что в принципе придумало человечество. А уж когда он оценивал подобные каламбуры, то считай, что он на мгновение снимал корону, и почётный статус Короля Дураков передавался тебе. Это было бесценной вещью. Друзья сели на палубу вновь, и Питер достал из кармана жилетки портмоне, превратив пару купюр в игральные карты. Гестия резво отбивалась, а Питер то и дело сокрушался, шутливо хватаясь за голову с криками: «О нет!» Оба хохотали до коликов в животах. Казалось бы, что ещё нужно! Вот именно, ничего, но тут Кэтрин с Хилемом окликнули Гестию. Сержант напоследок обняла друга и отправилась к подчинённым.

Сумерки уже давно опустились над бескрайним океаном, и практически все пассажиры с членами экипажа «Лавморской гордости» спали крепким сном. Гестия ворочалась на гамаке и время от времени бурчала под нос: что же такого ей снилось?

Взрывы и магические вспышки виднелись отовсюду. Стекло летело в разные стороны, а стены рушились на глазах. Лестницы обваливались, превращаясь в высокие столбы пыли. Раздавались истошные вопли, но скорее от ужаса всего происходящего, чем от невыносимой боли. На оставшихся картинах, скульптурах и драпировках виднелись размазанные кровавые следы. Но стоило только к ним приблизиться, как становилось понятно — это послания. Лично для неё. Ноги ступили на алую бархатную дорожку, а разбегающиеся глаза сжались в кучу. «Догадайся, что с ними случилось, пока ты прохлаждалась?», «Молодчина, защитила непонятно кого, а своих оставила!», «Поздравляю, ты теперь одна, Джо-Джо!»

Тут же под ногами очутились родные, друг и коллега! Питер лежал на боку, но сказать, что он мёртв, было нельзя. Нет, казалось, он просто лежал без сознания. Гестия присела на корточки и приложила пальцы к пульсу. Как так получилось? Это невозможно! Питер же отправился вместе с ней, к Десседи, недавно смеялся с ней.

Они ведь дружили с детства, она доверяла все тайны, кому она выговаривала всё, что накопилось за день; Она проводила довольно большой пласт свободного времени с ним: гуляла, ходила на концерты и даже просто молча сидела в тишине, когда не хотелось говорить ни слова. Он — ближе, чем друг, можно даже сказать, что Питер ей как брат. Брат.

Кто-то бы сказал: «Какой он тебе брат?», но вот только их родство не исчислялось в математических величинах, будь то обыкновенные или десятичные дроби, сложные коэффициенты, мудрёные проценты и пропорции. Гестия плевала на тех, кто говорил обратное, особенно в подростковом возрасте. Однажды она даже крикнула: «Если мозгов столько же, сколько у моих ботинок, то соболезную!» Сейчас, конечно, Гестия не разбрасывалась подобными словами так рьяно, но это ничего не отменяло. Да вот никакого брата больше нет, и она никогда не услышала бы его голос. Не обняла бы его… Всё кончено!

Неподалёку от Питера лежали Тауэрсы, покрытые морской тиной и обломками корабля. Рэнн кашлял, выплёвывая морскую воду, прижимался к бездыханным родителями в грязной одежде.

— Мам, пап, а тётя Гес… — не договорил он, закатывая глаза.

Стоп! Неужто сестра и её семья тоже погибли? Очевидно, попали в шторм, но отправься они на одном корабле, то ничего, ничего этого бы не произошло. Почти единственные родственники тоже мертвы, их словно прихлопнули, как жалких мошек или комаров!

Ами, которая всегда приходила на помощь: вкусный ужин после тяжёлой смены, отпор глупым мальчишкам во дворе или помощь с домашним заданием по зельям. Да и Амелия почти всегда была готова сесть рядом с тобой и поболтать о чём-нибудь. Амелия, которая воспринималась не как кузина, а как настоящая кровная сестра! И вот теперь её нет, больше нет одного самого прекрасного родственника по линии матери. Нет этого прекрасного человека.

Дирк, который хоть и считался седьмой водой на киселе, но относился к ней как родной, понимал там, где не понимала Амелия. Он больше всех понимал, как ей тяжело в ночных рейдах. Он знал, что такое сбросить всю одежду и завалиться спать, знал и про покраску бордюра без магии, и про команду «гуси» — выщипывание травы… Да и с ним всегда можно было «тупо поржать», как выражалась Гестия. Но всё, нет теперь никакой «родственной души».

И Рэнн, чудесное солнышко Рэнн, который и первый класс толком не закончил! Племянник, обожавший её больше, чем она саму себя, напоминал о той детской беззаботности и открытости миру. Ах, как он ловко отвлекал от насущных проблем собственными играми! Как он с лёгкостью обо всём произошедшем с ним за день. Смерть — это несправедливо, несправедливо! Разве он заслужил смерть? Нет, он вообще, вообще нисколечко не заслужил.

Всё это кануло в забытие, растворилось в воздухе. Все проведённые вместе годы показались чуть ли не пшиком, ничтожной секундой. Ах, почему нельзя было предотвратить кончину родных? Если бы Гестия знала, что всё обернётся вот так, то проводила бы каждое мгновение с родными и хваталась бы за каждый удобный случай, как задыхающийся хватает воздух ртом. Но к чему эти обещания и водопад из слёз, когда назад пути нет?

За Тауэрсами — Мьёльна, окровавленная с ног до головы, наверное, ещё хуже, чем в день революции. Создавалось впечатление, что красные пятна на белой рубашке не кровь, а пролитое наспех густое вино. Бывший стажёр лежала, раскинув руки, отхаркивалась. Видимо, спасти её ещё представлялось возможным. Гестия кинулась к Мьёльне, сделавшей глубочайший вдох. Мьёльна вцепились в чёрную куртку. Она округлила рот, а к глазам подступили едкие, безутешные слёзы.

— Госпожа Джонсон, госпожа Джонсон! Госпожа Джонсон, помогите, помогите, прошу! — зычно вопила Мьёльна, не выпуская куртку из рук.

Она повторяла это из раза в раз, вот-вот и надорвалась бы, но вместо этого захрипела, губы содрогнулись в судороге. К горлу же Гестии подступил противный ком. Дыхание спёрло, а перед глазами проскользнули картинки: знакомство, погони и передряги, митинг и скандал, примирение и посвящение в акерлеи. Казалось, это всё происходило только вчера. Казалось, Мьёльна будет жить вечно. Казалось, будет заряжать окружающих всеми теми позитивом и энергией, которые есть в ней, которые никогда бы не кончились.

Но почему жизнь человека — это всего лишь короткий миг? Теперь этого не вернёшь. Теперь никого из родных и близких нет: ни Питера, ни Тауэрсов, ни Мьёльны. Возможно, даже остальных коллег, кто знал, что там с ними произошло. Теперь Гестия встретилась бы со всеми, только если пришла на кладбище. Теперь одиночество пожирало её с ног до головы. Сложилось ощущение, что она уменьшилась до лилипутских размеров, а мир, наоборот, разросся до великанских. Теперь не существовало никого, кто бы любил её, не существовало никого, кого любила она! Для чего ей это всё? Для чего?

Сил на крик не осталось, получались только протяжный стон или монотонное мычание. Гестия села, обхватив ноги и положив голову на колени. В ту же секунду из-за угла показались головы — Швац, Линция и Тедди. Неужели они остались в живых? Не то чтоб Гестия обрадовалась живой Рамм, но хотя бы Тедди и Швац, уже приятно. Все трое шли очень медленно, черепашьими шагами, будто оттягивали важный разговор, чтоб Гестия поволновалась лишний раз. Наконец коллеги приблизились к ней и выпалили одновременно: «В этом виновата только ты!»

Вдруг всё качнулось, пошатнулось, как лодка на волнах, перевернулось как замысловатая картинка в калейдоскопе. Гестия широко распахнула глаза и подскочила, сев на край гамака. Всё в норме, это не взаправду. Простые страхи, обрамлённые в ночной кошмар. Но, как и во сне, она поджала ноги, положив голову на колени, задрожала. Если бы Питер не спал, то они бы посидели вместе, поговорили по душам, но это ведь пустяк, пусть спит спокойно. Гестия ещё немного оставалась наедине с мыслями, но потом сон вновь поглотил её.

На следующее утро Питер застал подругу в подавленном состоянии: под глазами виднелись огромные синяки, а Гестия сидела, потирая лицо.

— Доброе утро, наверное, спрашивать, как спалось, не стоит? — в ответ послышалось тихое: «Угу», а Питер сел рядом и добавил: — Пойдём, акерлей, дежурящий на голодный желудок, плохой знак!

Гестия усмехнулась, но предложение приняла: вскоре оба сидели друг напротив друга, черпая ложками завтрака. Вдруг она остановилась и заглянула другу в глаза. Он улыбнулся и хлопнул короткими ресницами, похлопав по тыльной стороне руки. Кто-то бы со стороны сказал: «Голубки воркуют». Для Гестия и Питер часто сидели вот так в молчании, для них это — простой дружеский жест. Питер повторял из раза в раз: «Порой, ничего не говоря, высказываешь даже больше», наконец оба оторвали взгляды.

— Остынет же, ешь скорее!

— Не бойся, не остынет, кашу я люблю, — Гестия отправила в рот ещё пару ложек и, встав, весело добавила: — И не относись ко мне, как к маленькой.

— Я старше на семь месяцев и шесть дней! — зловредно вдогонку ответил Питер.

— Зануда, — не убирая улыбку с лица, протянула Гестия и заступила на пост.

Как ей показалось, люди оживились с прошлого дня, хотя вчера она не особо обращала на это внимание, и всё же изменения произошли. Пассажиры собирались в небольшие группы, обсуждали проблемы и подбадривали друг друга.

— Алисия, детка, не плачь, ты ведь так хотела на Континент. Ищи во всём плюсы.

— Надеюсь, наши дадут как следует этим гнильцам… Не может же быть всё настолько плохо.

— Кейра, посмотри, какие там рыбки за бортом!

Грудь переполняла гордость за собственный народ. Да, в столице бушевала анархия, которая, как летальная болезнь, грозила распространиться на другие города. Но в сердцах лавморцы хранили оптимизм, смеялись, обнимались и улыбались. Кто-то даже наигрывал знакомую плавную мелодию на дудочке. Это не могло ни радовать, от этого в груди Гестии становилось теплее. Тем более, она никогда не бывала за пределами родины. Может быть, это знак — посмотреть на мир? Но потом, естественно, возвращение домой и защита его до последней капли крови, до последней!

Акерлей предупредила девочку, кричавшую: «Кейра, посмотри, какие там рыбки за бортом!» о риске упасть к тем самым рыбкам. На что юная особа показала язык и быстро отошла от края, а Гестия лишь закатила глаза. В эту же секунду вдалеке показалась голубоватая эфемерная сфера, которая пролетела через всю палубу так, что некоторые даже ахнули от неожиданности. Она опустилась в руки, став твёрдой. Гестия отошла подальше и поднесла к уху сферу, из которого донёсся радостный голос Рэнна. С души будто упал массивный валун.

«Тётя Гест! Привет! С нами всё хорошо, мы уже у дедушек с бабушками. Надеюсь, у тебя тоже, возвращайся поскорее, пожалуйста. Расскажешь мне потом про Десседи что-нибудь, ладно?» — после этих слов сфера пропала, естественно, сам шар сделал не Рэнн, а Дирк или Амелия.

В голове предстала сцена: кузина, сидевшая на крыльце белого дома с коричневой крышей и вьюном на стенах, соединяла пальцы вместе. Затем развела в разные стороны — появилась синеватая линия. Тут подбежал Рэнн с просьбой передать послание любимой крёстной — Амелия вздохнула, но попросила сына сказать всё максимально коротко и ёмко. Так сообщение дойдёт быстрее. Рэнн надул губы, но пролепетал на одном дыхании. Амелия вновь соединила пальцы, из-под которых вылетела голубая сфера, что теперь испарилась.

«Значит, волноваться тебе о них незачем, и всё ты себе напридумывала, — Гестия повернула голову и заметила, что Питер получил такую же от тёти и уже отправлял ответную. — Последую-ка примеру старших, хе-хе».

Серые, как пепел или скопившаяся на полке пыль, облака затянули всё небо, с которого закапал мелкий дождь. Ветер, от которого по коже бегали мурашки, неистово завывал, развевал волосы и чуть ли не сдувал всех и каждого. Волны тихо плескались туда-сюда, омывая борт «Лавморской гордости». Гестия хмыкнула: сердце подсказывало, будто скоро начнётся нечто ужасное. Все, от двух подчинённых до капитана корабля, уверяли, что это обычная непогода, пройдёт быстро.

«Сильно надеюсь», — буркнула она, услышав в очередной раз, что это не более, чем её бушующие после революции нервы.

Ветер же усиливался с каждым часом, если не с каждой минутой или секундой, волны перекатывались не так игриво, как раньше. Краски на небе всё сгущались и сгущались, складывалось впечатление, что вместо туч появился бы огромный чёрный прямоугольник. Будь Гестия дома, то уже кричала бы коллегам: «Надо что-то предпринять, пока мы все тут не окочурились!» Но и Таретт, и почти все акерлеи остались позади. В море она не хозяйка, за лишние возгласы потом пожаловались бы начальству или бесцеремонно огрели по голове. В подобном Гестия точно не нуждалась, но она отвечала за всех лавморцев-пассажиров на корабле, начиная от показавшей язык девочки и заканчивая дряхлым стариком. В глубине души сержант надеялась: всё обойдётся, не оказался бы капитан таким самодуром!

Вдали прогремел неистовый гром, мачты заскрипели, а люди на палубе задрожали. Кто-то становился на колени и сложа руки читал молитвы, кто-то агитировал всех прыгать за борт, кто-то носился туда-сюда, кто-то прижимал рыдающих сыновей с дочерьми. Неужели это конец? Такой глупый и никчёмный конец. Неужели Гестия оказалась бы на месте Тауэрсов из недавнего ночного кошмара? Она хотела подать голос, чтоб успокоить людей, но разве они послушали бы её? В тот момент она — не авторитетнее любого члена экипажа. Через месяцы оставшиеся в живых спустили бы на неё всех собак разом «за неисполнение служебных обязанностей в экстренной ситуации», тьфу.

Послышался новый раскат, сверкнула молния, волны, пенясь, чуть ли не попада́ли под ноги. Паника усилилась вдвое или втрое, будто на десяти таких кораблях. Гестия оскалилась и мысленно прокляла судно с капитаном, но после оглянулась — куда запропастился Питер? Она не видела его с той поры, как погода испортилась, поэтому смысл спуститься в каюту имелся, но… Гестия не успела. Корабль качнулся так, что она и другие чуть не упали, заорав и сбившись в небольшие группы. Капитан, ошарашенный не меньше, отдал приказ: «Спустить шлюпки! Женщины, старики и дети — вперёд».

«Подожди ты со своими шлюпками, для начала…» — не закончила мысль Гестия, а на палубу выбежали остальные пассажиры. В частности Питер, в глазах которого читалось: «Мы все умрём». Друг будто в воду глядел, вспоминая семейную трагедию, но Гестия не дала повториться этому ни за что.

Очередная огромная, до самых звёзд, волна захлестнула корабль — Гестия только рот открыла, увидев гребень. За спиной завопили, послышались топот, ругань и гам. Волна окатила людей с ног до головы и с головы до ног, заставив упасть, взвыть на весь мировой океан. Вдруг всё перед глазами слилось воедино, превратившись в цветастое месиво.

Сержант на доли секунды почувствовала, как взмыла в воздух — это «Лавморская гордость» перевернулась, разбилась на крохотные куски, словно игрушечная, словно её сломал ребёнок, не знающий цену вещам. Пассажиры погрузились под воду.

«Боги! На корабль же ставили магическую защиту. Неужто она не выдержала? «Гордость захлебнулась и пошла ко дну». Журналисты, берите на вооружение. Тьфу!»

Тем временем на волнах качались обломки, всплывали трупы. Выжившие барахтались, сопротивляясь стихии, визги переходили в дикий вопль. Вода подхватывала людей, раскачивала в разные стороны, накрывала, затекала в рот, нос и уши. Мокрая ткань противно прилипла к коже. Губы и конечности окаменели, стали ватными. Волосы растрепались и лезли в глаза, пусть и натренированные мышцы изнывали от усталости. Спину до сих пор тянуло от падения. Из лёгких словно вынули кислород и заполнили гелем.

Как Гестия предприняла бы что-то, каким образом? Она ведь вторая после капитана, кто отвечал за любые, даже непредвиденные происшествия! И ведь уже были погибшие. Нет, наказания она не избежала бы никогда, хотя это ещё ничего. Она перетерпела бы и шквал обвинений Шваца, и понижение, и даже увольнение, но чтоб она точно не выдержала — смерть Питера. Конечно, Гестия немного привирала насчёт увольнения, но всё же. Что чувствовал друг сейчас? Переживать то же самое, что и родители почти шестнадцать лет назад не лучшее из чувств, доступных магу!

Пока Гестия рассуждала, новые и «не первой свежести» мертвецы окружили живых. В голове сразу возникло примерное содержание страницы из учебника.

«На дне мирового океана за долгие столетия накопилось большое количество магии. Мёртвые тела накапливают эту магию, потому оживают и нападают при большом скоплении людей в открытом пространстве, Причины этого до конца не изучены…»

Все лавировали и отбивались от бывших друзей, близких. Каждая клеточка недавних пассажиров дрожала от холода, но они, преодолевая слабость, а некоторые — и бесконечную боль, били за право не присоединиться к мертвецам.

Гестия еле сотворила заклинание и посмотрела погибшим подчинённым в лицо. По руке прошла леденящая судорога.

«Это всё по моей вине! Если бы не струсила, не надавила бы на этого капитанишку, то ничего бы не случилось, и пускай бы огрели веслом по голове. Прости, Кэтрин, прости, Хилем», — и Гестия бросила огненный шар в обоих, младшие акерлеи погрузились под воду.

— А-а-а! — послышался со стороны возглас Питера, которого чуть не укусил мертвец.

— Питер! Питер! — бросилась к нему Гестия.

Ах, как жаль, что не существует заклинания, что разом ликвидировало бы всех нежильцов.

Она протянула руку другу, но волны вновь захлестнули друзей, разлучив их. Не сумела, не уберегла, недостаточно сопротивлялась! Да что это такое, почему? Гестия закрыла глаза и всхлипнула.

Всё, что произошло дальше, она не помнила, но проснулась совершенно не посреди воды, а на песке. Гестия вздрогнула. Выжила. Ох, боги, но что произошло с остальными? Многие наверняка погибли — перед глазами проскочили отрывки сражения с Кэтрин и Хилемом. Что сказала бы Гестия их родителям? Ваши дети умерли в кораблекрушении, а я их окончательно добила, ха! А другие пассажиры? За них три шкуры содрали бы, если не больше. И как она посмотрела бы в болотные глаза Шваца, чтоб бы ответила? Прошу прощения, господин полковник. Я не совладала с ситуацией!

С Питером было непонятно: с одной стороны, Гестия лелеяла надежду о том, что друг жив. С другой, она представляла гнев Агаты, сопоставимый с гневом пятнадцати или тридцати тётушек. Естественно, Агата хорошо относилась к подруге племянника, но из-за новости о гибели её бы точно хватил удар, пусть проблемы с сердцем отсутствовали.

Так бы все эти мысли и съели бы Гестию, если бы не голос разума, закричавший: «Не мотай сопли на кулак, отправь ему сферу». Взмах, но с кончиков пальцев сошли ничтожные две-три искорки, которые тут же упали в песок и потухли.

«Наверное, стоит поесть и умыться прежде, чем ломиться на поиски пассажиров и друга, госпожа Джонсон?» — она стряхнула с лица песок и поднесла руки к воде.

Вдруг в животе заурчало, и Гестия зашагала в сторону качающихся пальм. Тропический лес походил на сказочный: сладкое пение птиц, чередующиеся свет и тень, прохладный ветерок, благоухали бело жёлтые, кроваво-алые, розовые цветы. Такое она видела только на фотографиях или на картинках в книгах! Но где же хоть какая-нибудь еда?

И только Гестия увидела свисающие спелые бананы, как зазвучала речь. Речь, которая как будто впитала в себя весь зной тропиков. Она была такой же жаркой и бурной, и на горизонте появились группа из мужчин и юношей. Тёмнокожие, с карими, как вспаханная земля, глазами. Высокие, низкие, бритые, с чёрными, как кромешная тьма, кудрями. На руках красовались жёлтые, как будто выкованные из чистого золота, крылья. Ладони крепко держали острые, как тысяча иголок, копья. Вокруг поясов висели тканевые набедренные повязки с незамысловатыми красными узорами: точки, квадраты, линии, кривые.

«Ох, вы ж моё спасение!» — и Гестия бросилась к аборигенам, приподнявшим брови.

— Лавмор… Я… Э-э-э…— она жестом показала волну и вскинула руку.

Затем Гестия зажмурилась и залепила ладонью по лицу. Боги, да разве её так поняли бы? Но нет! Жёлтокрылые весело засвистели, как птицы на деревьях, закричали так, будто незнакомка приходилась им дальней родственницей. Также аборигены размахивали руками, мол, давай, пойдём, пойдём. Гестия широко разинула рот, но пошла за Жёлтокрылыми. В голове же порохом вспыхнули воспоминания.

Класс, где на стенах висели географические, но с крестиками, кругами, стрелками и датами, портреты бородатых королей, скрюченных графов и прочих очень важных личностей. Молодая учительница тихо расхаживала между партами, держа, раскрытую книгу. Школьники медленно скрипели ручками, но Гестия и Питер, как поросята, похрюкивали на уроке за последней партой. Тут учительница покраснела, как варёный рак, и топнула каблуком, чуть не наступив на юбку.

— Джонсон! Боунс! Встать, — Гестия и Питер беспрекословно послушались, но улыбки их чуть ли не доходили до ушей. — Кто и с какого года является главным партнёром Жёлтокрылых? Раз…

Класс обернулся, пожирая глазами одноклассников и потирая руки. Вот-вот состоялось бы представление! Гестия и Питер перекатывались с пяток на носки, держали руки за спиной, но до сих пор хихикали.

— С тысяча… нет, с… — Питер поднял глаза наверх, будто на потолке лично для него написали ответ.

— Суитон… — прикусила губу Гестия.

— Два. — зубы учительницы заскрипели. Волосы уже чуть не вставали дыбом, а стажёры-первокурсники прикрывали рты руками.

— Пятьдесят восьмой… От Рокового Краха…

— Или драконы…

— Три. Время вышло. Всех перебрали! Всех! А про лавморцев и Десседи забыли. С… — тут Гестия шепнула Питеру на ухо, и оба прыснули. — Я не представляю, как вы мне зачёт сдавать будете. Вылетите после первой же сессии!

— Да помогут мне боги! — всплеснула руками Гестия, а Питер продолжил: — А я вообще отчисляюсь!

Учительница потёрла переносицу, а глаза Гестии стали круглыми, как блюдечки. В воздухе повисло: «То есть как это отчисляешься?»

«Эх, где же ты, Питер!» — понуро шла Гестия за новыми знакомыми, разглядывая их проколотые носы, уши и татуировки на плечах.

Тем временем на горизонте показались домишки из палок и листьев, но один больше походил на те, что встречались в пригородах Лавмора. Из такого, «более цивильного», вышли двое.

Одна из них походила на соплеменников: длинные, как пружинки, волосы, глубокие, кофейные глаза. Лиф и юбка из толстых пальмовых листьев. Босые ноги, на которых гремели блестящие кольца, запястья — в цепочках и ленточках. На вид девочка была худеньким подростком лет пятнадцати-шестнадцати. Другая же больше походила на соотечественницу Гестии: светлая кожа, но тоже тощая, как спица, девушка лет двадцати двух.

«Если она из Лавмора, то боюсь ей лучше не знать, что произошло в Таретте…»

В ту же секунду девочка-Жёлтокрылая что-то спросила у охотников. Они, кажется, объясняли. Девочка и девушка ахнули, а девочка что-то шепнул девушке на ухо.

Гестия вздохнула, ибо почти каждое слово — пустой звук, кроме «Лавмор» и «Астра». Названная Астрой протянула руку, на которой зазвенели яркие браслеты, и сказала привычное «Здравствуйте». Немного мягче, чем это делали лавморцы, но Гестия чуть слышно протянула: «А-а-а…» В былые времена, в Лавморе и на Континенте, говорили на похожих языках.

«Ясно, Обычная. Простите, Десседи, а то ещё обидится!»

— Здравствуйте. Гестия Джонсон, попала в кораблекрушение в ходе эвакуации из Таретта.

— Приятно познакомиться, Гестия, — как-то холодно пожала руку Астра. Кажется, в серых, как льдинки, глазах вспыхнул недобрый огонёк. — Адеола, подождите здесь, мне нужно обработать раны… дане Джонсон. Вы же не замужем, верно?

Гестия сложила руки на груди и приподняла глаза: «Нет, не замужем, и не дана, а госпожа». На это Астра никак не отреагировала, лишь указала на домишко и развернулась.

«Ох, уж эти, Десседи! Как увидят мага, так сразу презрение какое-то. Но… Жёлтокрылые тоже маги! А ни с охотниками, ни с девчонкой вроде себя так не ведёт. Что за бред? И что эта Десседи вообще здесь забыла?»

На все эти вопросы Гестия получила ответ в тот самом домишке, из которого вышли Астра и Адеола. Зайдя во внутрь, Астра попросила сесть к ней спиной и снять рубашку. Гестия буркнула что-то под нос, но расположилась на плетёном стуле. Не то чтоб она не любила врачей, но ассоциации возникали такие себе. Каждый год акерлеи проходили профосмотр, с головы до ног и с ног до головы. Список врачей был таким же длинным, как вереница. Следовательно, дело не самое быстрое, а иногда — и не самое приятное. Ведь кому нравилось, когда его осматривают со всех сторон и находят всевозможные болезни? Не Гестии уж точно.

Астра достала белую с красным крестом сумку через плечо. Маленький кусок ваты, смоченный йодом, коснулся спины, и Гестия несвойственно, как мышь, пискнула.

«Так, госпожа Джонсон, отвлеклись, пожалуйста, а то ещё в пожалейку играть с тобой начнёт», — она перевела взгляд интерьер жилища.

Дом как дом: белые и коричные маски, подходящие на детские гримасы. Стол, перед которым она сидела, три гамака, небольшая ширма с вышитыми тиграми… Ничего интересного. Ай! Гестия вздрогнула, и Астра заговорила:

— Потерпите, пожалуйста, со спиной я практически закончила. Так вы говорите, что эвакуировались из Таретта. Но что там произошло, позвольте спросить?

— Революция, чтоб её, — заскрежетала зубами Гестия. — Я акерлей, эвакуировалась как сопровождающая.

После этого Астра отпрянула, поправила светлые волосы и затеребила висевшие на шее ключи:

— Ужасно! Надеюсь, лавморцам скоро помогут. Бедные… Боюсь даже спрашивать из-за чего. Нет, правда. Революция — это всегда… трагично. Прошу прощения, ещё раз. Как кто? Не понимаю.

Астра тараторила так, словно сама потеряла кого-то в той революции. Хотя боги знают, может, кто-то и был у неё там, в Таретте. Запрет на дружбу и браки между лавморцами и Десседи давным-давно сняли. Гестия же глазом не моргнула, но улыбнулась, ответив на столичном диалекте и кашлянув.

— А я вас прекрасно понимаю, хех. Полицейский по-вашему. Не знаю, как у Десседи со званиям. Вы же, полагаю?..

Она села вполоборота и сузила глаза. Астра похлопала накрашенными ресницами, давая понять: шутка не очень смешная. Но Гестия, кажется, только ещё больше ухмыльнулась, оскалив зубы. Астра протянула многозначительное: «Ох…» и добавила:

— Астра Фланнаган, фельдшер-педиатр. Прислали с гуманитарной помощью. Некоторые из нашего правительства сильно обеспокоены традиционными методами лечения Жёлтокрылых.

— А почему только вас одну? — приподняла бровь Гестия — Остров маленький вроде, но единственный врач на целое племя… Такое себе.

— Никому не хочется ехать в такую даль. У некоторых уж очень сильные предупреждения насчёт магии, — Астра опять коснулась ключей. — Я тут с начала месяца и как-то справляюсь, поворачивайтесь. Есть там что?

— Тут, с вашего позволения, я сама. Да и там вроде ничего особенного, — отмахнулась Гестия, но Астра шла напролом, как таран.

— Гестия, дайте мне сначала убедиться в этом. Вы можете сделать себе ещё хуже!

— Ох, правда? — она оголила плечо и круговыми движениями провела над ним. Тут же появились розоватые овалы, а царапины, синяки и засохшая кровь исчезли. — Я хоть и акерлей, но первую помощь сама себе оказать способна. Думайте обо мне всё, что хотите.

Гестия фыркнула. Нет, она нисколько не стеснялась собственного тела! Подобные комплексы Гестия закопала глубоко в подростковом возрасте. Дело было в другом: она не особо любила лишние прикосновения, позволяла их только родственникам и друзьям. Также из мыслей до сих пор не выходили врачи с профосмотров, которые обожали фразы в стиле «Не больно, не заливай мне тут». А потом щипали, надавливали, заламывали… Делали буквально всё, чтоб походы в больницу запомнились навсегда.

Астра же всплеснула руками, но при виде овалов вновь затеребила ключи: короткий, серебряный, с круглой головкой и золотой, длинный, с вставленным красным камнем. С чего это она так разнервничалась? И это уже третий раз за их разговор!

«Что-то тут не так, но как будто это моё дело», — Гестия начертила последний круг над коленкой и подняла голову.

Астра протянула стопку с одеждой и обувью: похоже, это были длинная юбка, футболка и балетки. На лице будто написали: «Не ходи в этом рванье», а Гестия захлопала глазами. В прошлый раз переодевание в чужое ничем хорошим не кончилось. Но, кажется, новая знакомая не сдвинулась бы с места, даже если бы случился ещё один апокалипсис!

«Будет по-твоему, госпожа хорошая, но если на мне это будет смотреться как на пугале, то потом не возмущайся», — Гестия выхватила из рук вещи и скрылась за ширмой.

— Ох, а вам идёт! — не скрыла улыбки и по-ребячески захлопала в ладоши Астра при виде Гестии.

Но сама Гестия восторгов не разделяла и посмотрела на этот «образ» так, словно его изваляли в грязи. Жёлтая юбка, зеленоватая футболка с большим цветком у сердца, бежевые балетки… Не катастрофа, конечно, но украшавшее одну — портило другую. Но хотя бы размеры совпадали, пусть Гестия и была выше Астры на полсантиметра.

В ту же секунду раздался стук, и на пороге появилась Адеола. Она что-то сказала Астре и вышла. Астра одобрительно кивнула и также шепнула в ответ, а Гестия поинтересовалась, в чём дело.

— Пойдёмте, вождь племени хочет поговорить с вами.

— Как кстати, я бы тоже хотела поговорить с ним. А кто эта девочка? Вы так легко её понимаете, хотя говорите, что недавно приехали.

— Адеола, внучка вождя Бомани. Я подучила язык Жёлтокрылых перед поездкой. Но мне повезло: Ада знает и наши с вами языки, не идеально, зато хоть что-то. Сами понимаете, куча иностранных кораблей здесь бывает частенько, а переводчик никогда не повредит. Бомани разрешил обучение, хотя лучше всё же общаться на саритянском, а то обидеться могут. А вы знаете другие языки, Гестия? Мне, к слову, нравится язык драконов, хоть они часто общаются невербально. Эх, жаль у меня совсем нет времени, чтоб учить языки полноценно. Всё время одна работа, работа, работа. Мне кажется, что в моей жизни как будто нет ничего другого, кроме неё. А у вас? Возможно, когда-нибудь и найдётся, но не знаю, когда всё же смогу. Хотя даже если и смогу, то нужны будут деньги на преподавателя. Учить самой дело трудное, конечно. К тому же надо потом будет практиковать, а с кем и когда? Даже тот же драконий!

Казалось, Астра даже ни разу не вздохнула, когда это говорила.

«Ох, какая же ты болтуха! Честное слово, Мьёльна два точка ноль. Ха, и вправду. Блондинка, макияж, украшения… Ну, вылитая Мьёльна! — прыснула про себя Гестия. — Ещё как знаю, пару ласковых на суитонском услышать не хочешь?»

В голове сразу промелькнул акерлейский фуршет, на котором она и Талия-Тинг столкнулись лбами. Нос сразу же стал похож на сморщенную сливу, но Гестия отбросила мысленно мотнула головой. Не время для мерзких воспоминаний, поэтому она огляделась.

То тут, то там виднелись дети, бегавшие из стороны в сторону и салящие друг дружку. Некоторые скрещивали палки и вскрикивали нечто вроде: «На! Получай, получай!» Третьи, кажется, играли в дочки-матери за кукол из травы и палок: укладывали спать, кормили, одевали, причёсывали. Женщины около земляных печей наблюдали за отпрысками и зазывали их на обед. Дети нехотя оставляли забавы и бежали за жареной рыбой, ягодным нектаром в глиняных кувшинах.

Но только двое из маленьких Жёлтокрылых всё ещё носились по племени. Ровесница Адеолы и мальчик лет семи безуспешно хватали семенивших куриц за ноги, за крылья. Брат и сестра уже еле дышали, краснота слегка проступала на их лицах. Мальчишка вытянул ладонь, с которой слетел медовый треугольник и упал на землю, подняв пыль и искры. Послышались дикий рёв и гневные крики сестрицы. Гестия усмехнулась, но одним лишь взмахом остановила всех птиц и подвинула к хозяевам. Мальчик и девочка сразу же открыли рты, по всей видимости пролепетали слова благодарности.

— Ещё успеете со всеми познакомиться, — прикрыла рот рукой Астра, а второй схватила Гестию за запястье. — А лучше возьмите это, иначе Бомани рассердится.

Гестия расцепила руки и косо взглянула на резинку с бабочкой. Нет, заплестись не мешало бы, но почему Бомани пришёл бы в ярость?

— Таковы правила. Адеола объясняла, но я так и не вникла. Не волнуйтесь, это только на первый раз. Потом можете ходить как я с распущенными, а вот это уже обязательно каждый раз, когда входите в чужой дом, — Астра постучала нога об ногу. — Жёлтокрылые верят, что ногах все носят особенных духов, и духи разных домов, разных стран не должны смешиваться. Быстро привыкните, не волнуйтесь, а теперь можем зайти.

Гестия без особого энтузиазма тоже постучала и прошла за Астрой. Дом вождя внутри во многом отличался от гостевого, где она побывала совсем недавно. Конечно, тут были и практически идентичные тем, но, кажется, теперь назначения были понятны. Коричневые с красными точками и зелёными завитками — свадебные, чёрные с синими каплями у глаз — погребальные. Маски с мордами зверей и птиц — для обрядов перед охотой, с растительными рисунками — для земледельческих. Проще говоря, маски здесь были на все случаи жизни! Также на стены висела пара жёлтых крыльев, в точности такая же как у охотников.

Под потолком висели бальзамированные головы врагов и предателей. При виде них Гестия вздрогнула и отвела взгляд так, будто ничего не произошло. В самом углу бунгало стояло большое заточенное копьё, а пол застилали рыже-чёрные шкуры.

Так же, как и в гостевом доме, здесь стояла ширма, но не столь красивая. Обычный кусок ткани, натянутый на две палки. Похоже, это была «комната» Адеолы.

Адеола сидела рядом с дедушкой и что-то шептала ему, пока сам Бомани безмятежно курил трубку. Наверное, рассказывала, что произошло. Астра же поздоровалась с Бомани, и Адеола закончила рассказ.

— Что ж, услышал, — холодно сказал Бомани, Адеола грустно ответа взгляд. — Но давайте послушаем, что нам скажет сама достопочтенная госпожа из Лавмора. Астра, Адеола, переведёте?

Астра улыбнулась в ответ и сказала Гестии, что от той требуется. Гестия выдала всё: и о революции, и о кораблекрушении, и о Питере с пассажирами, которых желала найти. Бомани, походивший на большой бочонок, почесал поседевшую голову, а Гестия застыла, как лёд, в ожидании.

— Ну-с, никого найти не обещаю, ясное дело, но если найдём, то помогите Жёлтокрылым, когда увидите, что помощь нужна. Или когда вас об этом попросят. Договорились? — Бомани протянул морщинистую руку, а Гестия тотчас её пожала.

После обеда все началась подготовка к поиску. Жёлтокрылые брали с собой кульки с провизией, копья. Астра запасалась лекарствами, Адеола и Бомани жарко спорили.

— Дедушка! Не зачем отправлять за мной всю эту… свиту! Я и одна справлюсь, слышишь?

— И на своём горбу притащишь всех пострадавших, если таковые найдутся? Ты знаешь джунгли, но пойми, тебе всего лишь сто восемьдесят лун. Вдруг на тебя нападут изгнанники? Или тигры? А если они тебя убьют? К тому же Гвембешу эта старта, — Бомани указал на Гестию, — показалась подозрительной. А ты знаешь, что Гвембешу я доверяю!

— Ну, дедушка, ты больше накручиваешь. Мало ли что ему показалось! Мне кажется, что Гвембеш, как и его сынок Вандеро, попугаи шестиразрядные!

— Цыц! Хватит, а то тут останешься.

Адеола стиснула зубы, а Гестия многозначительно посмотрела на неё. О чём они там спорили?

Наконец все отправились на поиски Питера и пассажиров. Жёлтокрылые

Разноцветные попугаи на деревьях перекрикивали друг друга, пока деревья шумно качались на ветру. Солнце жарко слепило, заставляя жмуриться. Астра и Адеола о чём-то мило беседовали, пока Гестия шла позади.

«Эх, Питер, Питер! Найдись поскорее, пожалуйста», — вздыхала она.

Но что толку от этих причитаний? Как будто Питер прочитал бы её мысли и выскочил бы из ближайших зарослей. Хотя это ладно, ибо Гестия всё же стойко была уверена, что друг найдётся. Правда, как они потом выбрались бы с острова? Он в Лавмор — ни одной ногой, точно. Наверное, поедет хоть на Континент, хоть в Суито, ибо там всё же безопасней. А сама… Перед глазами предстали и сравненный с землёй город, и разъярённое, как тысяча чудовищ, начальство, и, возможно, мёртвые коллеги. Бр-р-р! Обязана вернуться вопреки всему, во что бы то ни стало! Чтоб в Таретте и Лавморе не происходило.

Они шли уже который час, и даже сумерки медленно опускались над островом. Питер всё никак не находился. В животах давно заурчало, а по коже забегали противные мурашки. Астра потёрла рукава кофты и с ужасом бросила взгляд на Гестию, которая продиралась сквозь кусты. Ну что делала эта странная лавморка! Наверное, стоило бы отложить поход до завтра. Да, остров был маленький в длину, но ширина и глубина леса были отнюдь не крохотными.

— Достопочтенная Гестия, прошу вас, не лезьте туда одна, — на ломанном лавморском робко произнесла Адеола.

По телу прошла дрожь, заключившая каждый миллиметр в неподъёмные оковы.

В тот же моменты кусты резко зашевелились, и пылкий, жаркий настрой как рукой смыло. Гестия отскочила с места, а к её ногам упали два лохматых Жёлтокрылых и Питер собственной персоной. Все трое катались по земле так, будто сцепились как кошка с собакой. Или точнее как две собаки и одна кошка! Все трое кричали, завывали и поднимали клубы пыли. Питер извивался, как уж, бил руками и ногами, пусть с виду казался рохлей. Правда, туземцы вот-вот порвали бы его на кусочки.

Астра ахнула, не зная, что ей сделать. Её как будто закопали по пояс в песок, поэтому она не двигалась. Гестия же кинулась вперёд. Она так волновалась за друга, кусала ногти. А теперь что? Нет, она не дала бы покалечить Питера! Но путь ей преградила Адеола, несмотря на тот факт, что коленки подкосились.

Сердце билось так, будто бы разорвало бы грудную клетку в клочья. Она умело вытянула руку, с которой резко слетели два треугольника. Один — прямо в цель, второй — мимо. Один из Жёлтокрылых застыл, а второй всё ещё катался по земле вместе с Питером. Адеола сжала зубы и вытянула руку во второй раз. Но Гестия опустила её и подбежала к другу, оттащив его.

Питер заскулил так, точно был щенком. Адеола же начертила круг, с облегчением вытерла испарину, и первый Жёлтокрылый отмер.

— Убирайтесь! Убирайтесь немедленно! — топнула она, и, кажется, растерзала бы соплеменников на кусочки. Оба Жёлтокрылых бросились наутёк.

Гестия же, присев на корточки, крепко обняла Питер и прошептала: «С тобой всё в порядке… Ты жив!» Он ответил тем же, ведь весь день в голове гостили такие же, как у Гестии, тревожные мысли. Вдруг подруга не выжила? А если выжила, то где находилась, что делала? Но теперь эти вопросы отпали!

Астра же больше не походила на статую. Она подошла и расстегнула сумку.

— Данн… Позвольте вам помочь, — после чего она повернула голову к Адеоле. — Вы огромная молодец, Ада! Это те самые изгнанники, о которых говорил Бомани?

Адеола кивнула, а Питер улыбнулся:

— Благодарю вас за спасение, госпожи! Теперь я должник каждой!

Гестия цокнула языком и расплылась в в улыбке, взъерошив ему волосы. Хорошо, что она практически не сомневалась! А Питера, похоже, благословили боги, ведь как ещё объяснить его чудесное спасение?

Сам друг думал примерно то же самое: акерлеи подобны кошкам, у них девять жизней! А, может быть, даже больше.

Когда Астра закончила с первой помощью, все четверо направились на к остальной поисковой группе. Но, к сожалению, никого так и не нашли. От этого Гестия стиснула зубы, поняв, что ей придётся доложить об этом.

К вечеру все вернулись в деревню. Там уже вовсю горел большой, чуть ли не до самых крон деревьев, костёр. Каждый из племени собрался здесь, обгладывал кости или с наслаждением кусал сладкие плоды. Откуда-то доносилось тихое, как журчащий ручей, пение, перекликавшее с маленьким струнным инструментом. Дети носились из стороны в сторону, хихикая и порой падая навзничь. Гестия, Питер и Астра ушли переодеться в гостевое бунгало.

Адеола кинулась к Жёлтокрылым и схватила первый попавшийся кусок мяса. Ну наконец! Она и так устала с этим походом! Но не успела она и надкусить ужин, как тут же подбежали мальчики с девочками не старше трёх-пяти лет. Они окружили Адеолу, как птенчики, затрещали наперебой.

— Расскажи сказку, сказку, сказку! — толкались они так, словно им не хватало места.

— Дети, но я только пришла, — выкатила губу Адеола. — Подождите чуть-чуть.

Совсем юные Жёлтокрылые загудели, как целый духовой оркестр. Адеола с тяжестью вздохнула, но дожевала и запела самым чистым голосом, каким могла.

Любой, кто в союзе с магом рождён,

Прекрасным обладает даром,

Но вот на свет явился Лоон

Он сущим был кошмаром!

Однажды рано по утру

Задал Лоон вопрос:

«А до магических вершин

Кто дотянул свой нос?»

Мудрец сказал:

«В теории, в магии любой

Какой-то есть конец,

Но ни один обычный маг,

Не смог его достичь,

Мой дорогой юнец!

А маг, что будет покрупней,

Отдаст всю тыщу лет,

Чтобы достичь вершин,

Но не знавал такого я,

О, Лоон из рода Киин!»

И заявил тогда Лоон:

«Ну, значит, буду я!»

И убежал учиться он,

Всё кольцами звеня.

Учился, правда, много он

Всегда пыхтел-пыхтел,

Но всё никак-никак не мог

Достигнуть Лоон предел!

Тогда наш славный друг Лоон

Спросил у всех богов,

Что должен сделать он,

Чтобы достичь высот!

Ведь прошли уж сотни лет,

Уж не рядовой он маг

В сравнении ж с ними — слабак!

Нахмурились боги в тот миг,

Ответив ему так.

«Ты можешь делать это всё

Ещё не один век,

Но вершин не добьёшься никогда,

Наш милый человек!

Вы даже мы, ведь даже мы

Способны не на всё!»

«Но как… Но как?

Но как?.. Но! О-о-о…» —

Взревел из рода Киин,

И прыгнув, прыгнув со скалы,

Расшибся тотчас в блин.

Ночами ходит призрак-Лоон

И плачет, как дитя,

А если встретишь вдруг его,

Научит всему, любя,

Но лучше остерегайся всего,

Ведь можешь сойти с ума!

Дети с раскрытыми ртами слушали внучку вождя, а в их глазах-бусинках загорались огромные звёзды. Ни один из них больше не пихался, лишь сидел на песке, вытянув тонкие, как молодые стебельки, шеи. Конечно, иногда Адеола похрипывала или завывала, но слушатели этого совершенно не замечали. Она же чувствовала, будто у неё выросли настоящие, не обрядовые крылья! Казалось, что вся усталость растворялась как в воде после того, как она начинала новый куплет. Но вот песня закончилась, и дети захлопали в ладоши, а с ними и остальные соплеменники. Все, кроме дедушки, который задумчиво смотрел в сторону. Адеола прикусила губу, но кокетливо поклонилась аплодировавшим.

Ночь объяла весь остров полностью, и ветер тихонько качал деревья, обдувал лица спящих. Подол едва касался земли, а его хозяйка медленно шагала по племени. Казалось, после каждого её шага осыпалось и звенело серебро. Она касалась коры пальм, стены домов и мило улыбалась, хлопая большими глазами. Она ходила изящно, заглядывала в окна. Ох, а вот и гостевое бунгало! Она поправила платье и аккуратно забралась на подоконник, вглядываясь в темноту. На подвешенных гамаках мирно спали Гестия, Питер и Астра. Вернее, обе девушки спали, не издавая ни малейшего звука, чего не скажешь было о Питере. Он что-то бормотал и мычал, ворочаясь и пыхтя, как кипящий чайник. Глаза гостьи стали размером с блюдца, а рот расширился до невозможного.

«Как я давно не слышала лавморского! Современного лавморского. Сейчас посмотри, что там интересного», — гостья спрыгнула с подоконника и как птица в гнездо юркнула в темноту.

Он бежал со скоростью света, нет, кажется, он бежал ещё быстрее! Сердце его колотилось так, словно разорвало бы грудную клетку на части. Смерть как будто дышала ему в спину, но позади никого не было. Даже повстанца из числа Гнилой короны, кричавшего: «Мы вершим правосудие! Оправдаем драконов!» Но повсюду виднелись яркие, как молнии, вспышки заклинаний, отовсюду падали кирпичи, разбиваясь в пыль. В любой, абсолютно любой момент он мог умереть. Никто не церемонился бы с ним, ведь без повязки, значит, уже не свой. От этого он дрожал, как последний осиновый лист на ветке. Он забирался в расщелины между домами, держась за голову и всхлипывая, когда рядом начиналась очередная схватка. Но при этом он всё же вылезал и пробирался сквозь похожие на горы завалы. Гестия наказала быть аккуратным, и он пытался. Он пытался, но три раза в него чуть не попало ранящее заклятие и семь раз он споткнулся об обломки. Дурацкая революция! Какая разница, кто там был прав, а кто виноват в той войне? Разве жизни людей стоят этого?

Гостья вновь появилась посреди темноты, но отпрянула, приложив руки к груди. Что ещё за революция? Как это можно было понимать? Кто допустил это? Нет, нет, нет! Но что она могла сделать? Что могла предпринять? Что теперь творилось в Лавморе! Кто-то обязан был подавить это жалкое восстание! Тем временем Питер вновь протяжно замычал, приоткрывая глаза. Ох, а вот этого ей точно не хватало! Гостья в секунду поцеловала Питера в макушку, и молодой человек тотчас уснул вновь.

— Вот будь ты поосторожней, то в этом не было бы никакой нужды, — прозвучал чей-то голос, и гостья обернулась, нахмурившись, рыкнула:

— Это самый слабый приворот из всех, что я знаю. Любая тринадцатилетка…

— Мне всё равно, что знает любая тринадцатилетняя девочка. Зачем ты залезла ему в голову? — обладатель голоса выпрямился, как солдат по стойке «Смирно!», но покосился на собеседницу.

— Не твоего ума дела, но теперь я убедилась, что они не врали нам насчёт революции. Это не очередная уловка, сам знаешь для чего, — гостья сложила палец к пальцу, но в мгновение разъединила ладони. В воздухе тут же повисла проекция воспоминаний Питера недельной давности. Они были как настоящие, живые, но уменьшенные. Появились люди, полуразрушенные дома, свистели, как пули, заклинания, раздавались крики: «Берегись!» Гостья покосилась на обладателя голоса так, будто испепелила бы его.

— Наконец-то они одумались и всё поняли. Хотя давно уже было пора, — с улыбкой задрал нос обладатель голоса.

— Посмотрела бы я на твоё лицо, если бы это были!.. — вспыхнув, топнула гостья. Казалось бы ещё чуть-чуть, и огонь её гнева перекинулся на собеседника, но обладатель голоса уже скрылся. И от этого гостья покрылась краской ещё больше, она вот-вот догнала и стёрла бы обладателя голоса в порошок. Но вместо этого лишь глубоко вдохнула и выдохнула.

«Успокойся, у тебя есть ещё время всё исправить», — она сжала кулаки, и след её простыл.

По гурьям и калинам

Шагает славный полк

Пусть знают все,

Пусть знают все!

Пусть знают все,

Что мы не слабый пол!

Новые приключения в Изумрудном городе

Утром он проснулся сам не свой, ибо в груди как будто сдавило тяжёлым прессом. В то же время всё внутри Питера пело, расцветало, как роскошные сады, плескалось, как глубоководный океан. И почему же? Влюбился? Даже сам не дал бы ответ на собственный вопрос, а перед глазами мелькала женская улыбка. Незнакомая. С чего бы? Допустим, он влюбился, но в бочке мёда была ложка дёгтя. За последнее время, кроме Астры и Адеолы, Питер никого особо не узнал. Да и то очень поверхностно. Первовзглядные сопли он оставил в литературе, читал подростком. К тому же Питер заверял, что сначала идёт симпатия, перерастающая в любовь. Так что такого быть не могло! Хорошо, он не отрицал собственную влюбчивость, так как обе девушки ему вчера помогли. И Астра ещё ладно, она милая и хотя бы его ровесница. Адеоле же, по её словам, скоро шестнадцать, и она внучка вождя Жёлтокрылых. А это огромное, просто громадное, препятствие!

Его отношения со Скарлетт Тишенс были не только по-юношески наивными. Однажды Питер познакомился со старшими Тишенсами. Те оказались важными шишками среди акерлеев, а высокопоставленные личности с особым трепетом относятся к «шпили-вили» отпрысков. Поэтому Питер попал на своеобразный допрос, где родители Скарлетт изучали его как библиофилы инкунабулу. Спрашивали всё: от полного имени и точной даты рождения до происходившего на вчерашнем свидании.

После того дня Питер зарёкся встречаться с теми, чьи мать или отец занимали не последние места в обществе. Хотя на это внутренний герой-любовник закрывал глаза, если девушка особенно красивая попадалась! Только Адеола была почти на семь лет его младше. А уж как относятся к молодым людям, любящих девочек-подростков и крутящих с ними романы… О-о-о, Питер был сыт по горло рассказами про подобных казанов! Ведь их сразу клеймили извращенцами и прочими не самыми приятными для мужчин словами.

«С другой стороны, будь Адеоле восемнадцать, она всё равно не в моём вкусе», — перевернулся на левый бок Питер. Несмотря на популярность экзотичной внешности среди соотечественников, он предпочитал девушек и женщин, похожих на него.

Так, получается, Астра? Нельзя было не согласиться, что она прелестная десседийка, чудесный доктор, но в груди жгло слишком сильно. Даже при мало-мальской симпатии подобного не случается. Тем более после истории с Джесси Колтэрс Питер зарубил себе на носу: не влюбляйся, если знаешь, что эти отношения обречены.

Злость на магию и магов у Десседи текла в крови с того самого дня, когда боги отобрали талант к волшебству. Плюс Гестия вчера шепнула о том, что у Астры какие-то особенные проблемы с лавморскими магами, судя по поведению при их первой встрече.

Говоря же о Гестии… Чувства к ней он исключил разом, поскольку переболел «подобной ерундой» ещё в первые месяцы их знакомства. Да-да, он был влюблён в Гестию Джонсон, но разве что совсем немножко. И то, возможно, это была детская симпатия. Или ещё один способ оправиться от смерти родителей! В любом случае это прошло, маловероятно, что вернётся, поскольку их дружеские отношения окрепли за все те пятнадцать лет. Романтические чувства к подруге теперь воспринимались как инцест, поэтому от одной мысли его и её выворачивало наружу.

Так в чём скрывалась причина его боли? Или в ком? Но опять же, его практически никто не видел, никто с ним не говорил. Следовательно, и приворожить ни у кого не нашлось бы возможности. Может, всё-таки Адеола? Она была в том самом возрасте, когда влюбляешься в каждого встречного, и максимум одно-два приворотных уже знаешь. Не говоря уже о его необычности для девочки Жёлтокрылых. Но Адеола показалась робкой, как ягнёнок, тихой, как шелест травы… Пусть она лихо управилась с бешеными изгоями.

Какой-то замкнутый круг! Не найдя ответа, Питер наконец встал с гамака. Хорошо, его приворожили. Уже неважно кто, но пускай само собой пройдёт. Это ведь не болезнь, а ворожба навряд ли была сильной, потому что мало кто обладал этим искусством виртуозно.

Весь день на душе скребли кошки. Все мысли занял этот приворот. Как это всё же произошло? Не подходить же к каждой встречной девушке с прямолинейным вопросом. При этом мысли настолько глубоко заселили, расползались. Из-за этого всё буквально валилось из рук: то Питер случайно опрокидывал корзинку с фруктами, то запинался за камень, то останавливался на пути, смотря вдаль. Жёлтокрылые то и дело скалили зубы. А Гестия же наклонила голову, прищурившись.

— Что-то случилось, Пит? В чём дело? Ты сам не свой, — она положила ему ладонь на плечо, и Питер захлопал ресницами, как провинившийся школьник.

— Тот же вопрос. Меня как будто… приворожили! Понимаю, звучит глупо, но всё утро не выходит чья-то улыбка. И вообще так тяжело дышать, как будто бумажками на работе со всех сторон.

Он дотронулся груди.

— Ты ходил к Астре? — приоткрыла рот и вскинула бровь Гестия. — Тоже слабо верится, что за ночь тебя кто-то приворожил. Лучше проверься, Пит, лишним не будет. Может, лихорадка какая. Ты вчера не пойми где валялся. А если нет, то так уж и быть! Применю навыки гениального сыщика и найду девицу, которая тебя приворожила!

Гестия и Питер синхронно прыснули, схватившись за животы. Он обнял её и аккуратно коснулся щеки со словами: «Спасибо вам, госпожа акерлей!» Гестия весело подмигнула.

После обеда друзья направились в гостевое бунгало. Астра после жалоб Питера — о улыбке было ни слова — без промедлений взялась за осмотр. Но не прошло и пяти минут, как сняла стетоскоп и пожала плечами так, как будто говорила: «Как я тут могу помочь?» Питер, уловив это, прикусил губу.

— Вы абсолютно здоровы, данн Питер. По крайней мере, обычных болезней не наблюдаю. А в магических, — Астра сделала небольшую паузу, — а в магических, сами понимаете, я не сильна. Хотя когда-то даже хотела… Но есть одно предположение: может быть, вы влюбились? Или вас приворожили? Я думала, что лавморцев учат тому, как отличить недомогание от любовного сглаза. Возможно, даже снять его.

Тут Астра весело улыбнулась, складывая инструменты на место, и Питер тяжело вздохнул. Ну что такое! Правда, чего он хотел? Это точно приворот, а не неизвестная саритянская болезнь. Только вопросы на тему: «Кто виноват, и что с этим делать?» оставались открытыми.

Гестия же закатила глаза. Какая умница-разумница! Предположить, что это приворот — дело плёвое. Но как Астра себе представляла снятие без наложившего? Видимо, Десседи настолько отстранились от всего магического, что даже о механизмах приворотов не слышали. Хотя в былые времена, особенно когда магии ещё не было, каждый из сказок знал, как снимались эти заклятья. Но чего греха таить! Похвастаться глубокими познаниями в культуре жителей Континента Гестия тоже не могла.

Вдруг Астра заговорила так, будто съела лимон целиком.

— Кстати говоря о Лавморе… Когда вы собираетесь домой?

В тот же момент Гестия широким шагом отошла от стены и опёрлась ладонями на стол. Нетрудно было догадаться на что намекала доктор, поэтому акерлей, прочистив горло, сказала:

— Не волнуйтесь, дана Фланнаган, мы уберёмся первым же кораблём. Надеюсь, он скоро прибудет.

Астра распрямила плечи так, как будто за спиной у неё красовалась пара белых крыльев, и вышла из бунгало. Гестия, словно павлин, распушивший хвост, выпятила грудь. Так и надо этой глупой десседийке! Питер подобных чувств не разделял.

— Зря ты так, Гест. Она ж ничего тебе не сделала!

— Ох, ничего мне не сделала? Как баран упирается, когда прошу не трогать мои же раны. А рот у неё просто не затыкается! А это что сейчас было? Нам с тобой буквально говорят: «Боги, когда вы уже уберётесь отсюда!»

— Ну откуда ей знать о причудах Гестии Джонсон? К тому же ты вряд ли уже исправишь её в плане болтовни. Или моя болтовня тебе тоже не нравится?

Питер подошёл к подруге со спины как утром перед акерлейским праздником и закинул руки на плечи. После чего он улыбнулся во весь рот.

— А болтовня Мьёльны твоей? На последнее забей, Десседи уже ничем не поможешь.

— Можете все уши мне с Мьёльной прожужжать! К вашей болтовне я привыкла давно. А это… Невыносимо просто, но что верно, то верно. Хотя как по мне тут скрывается нечто большее, чем врождённая десседийская ненависть, — Гестия обхватила руки друга и прижала к себе.

— И что же? Думаешь, у неё есть злобный маг-бывший? — уткнувшись в волосы Гестии, Питер посмотрел на подругу сверху вниз.

— Да хоть троюродный дедушка! Пойдём, а то Бомани прибьёт нас за тунеядство, — рассмеялась Гестия, выпутавшись из объятий друга.

Весь оставшийся день у Питера ещё жгло в груди, а улыбка не выходила из головы. Но общественно полезный труд помог отвлечься от всего этого. Когда солнце село за горизонт, то Питер «включил типичного себя», как говорила Гестия. Он весь измазался в грязи, поэтому стенал о том, что ему срочно надо умыться. Так Питер и сделал, выйдя к краю острова. Потом заметил, что сюда со скоростью света бежала Адеола. Она как будто проигнорировала застегнувшего верхнюю пуговицу Питера и закрыла лицо руками, усевшись на валун. Питер присел на корточки и с грустным видом едва погладил по плечу.

— Адеола, прошу вас… Что случилось? — он тут же осёкся, но Адеола поняла его.

— Ох, достопочтенный Питер! Если бы только вы знали… — она вскинула в руки к небу так, словно просила богов убить её прямо на месте.

— Если бы знали вы только, как нелегко девочкой Жёлтокрылых быть! С дедушкой опять поссорились мы.

Говорила она простыми фразами, то и дело всхлипывая и вытирая мокрые места. Сердце Питера уже сжалось на последнем предложении, но это было лишь началом долгой тирады.

— Он ведь то и дело мне говорит, что когда-нибудь стану женой. А не хочу я! Понимаете? Не хочу! Вот скажите… Почему должна замуж выйти я? Почему плевали все на желания мои? Несправедливо как. Вот будь мама здесь… будь мама и папа здесь, то они меня защитили-и-и бы наверняка… — не своим голосом завыла Адеола.

Питер аккуратно поинтересовался: «А что с вашими родителями?» И тут же поёжился, ведь сам не любил этот вопрос.

Но Адеола в порыве выпалила:

— Они утонули. Как-то раз рыбачили мы в каноэ, но в водоворот попали. Папа заклинанием выбросил далеко меня за борт. Домой сказал плыть. Я думала… я думала… Я думала, что сумеют они спастись. Только выяснилось потом, что тела их не нашли. И вот, пожалуйста!

После «тела их не нашли» Питер уже не слушал, ибо замер как бронзовое изваяние. Ох, как похожи их судьбы! Ладно, Питер не был девочкой, жившей в родоплеменном строе с дедушкой. Лишь факт того, что их родители погибли на воде, задел каждую струнку его души. Ему хотелось хоть как-то помочь той, кто давно не знал родительской ласки. Нет, это нечестно!

Это нечестно, что за много километров отсюда женщины выбирали любую судьбу. А на Саро, на Саро судьба определялась полом и происхождением! Так ещё и Адеоле не повезло с тем, что родители так трагично погибли. Причём, как он понял, это произошло лет пять или шесть лет тому назад, когда Аде было одиннадцать. Перед одним из важнейших этапов в жизни — взрослении. Тогда, когда забота и поддержка необходимы, как воздух для лёгких. Тогда, когда, кажется, что тебя буквально разрывает в клочья, а мир, как грозная армия, ополчился на тебя.

Питер сжал кулак. Опять боги оставили невинное дитя без родителей! Надо что-то в этом менять. Конечно, как их собственных родителей, родителей Адеолы из могилы он бы точно не достал. А вот нынешние конфликты с Бомани вполне можно было уладить…

— Знаете, Адеола, — она подняла голову с чуть заметными покраснениями. — Вам не нужно выходить замуж и всё в таком духе. Когда вы станете вождём, то сможете изменить любой порядок вещей!

— Но тогда Жёлтокрылые разозли… Злиться… Злятся. Многие из них взглядов таких же, как и дедушки, — и губы Адеолы задрожали. — Достопочтенный Питер, тут не сработает так. История Саро и путь его не похожи совершенно на Лавмора путь. Другие методы нам нужны. Тем более, что не хочу я ждать вождём становления! Сейчас я хочу!

— Тогда ещё не поздно убедить всех в том, что они ошибаются. Вот увидите, сработает. Надо только попробовать. А если не сработает, что ж, попробуете найти другой путь, — шепнул Питер, и Адеола с визгами: «Спасибо! Спасибо, что помогли мне!» бросилась к нему на шею.

По дороге в племя он рассказал всё, что знал о том, как лавморские женщины боролись за собственные права и свободы в прошлом. Адеола шла и слушала, как загипнотизированная.

«Как круто! Вот бы стать такой же, как они. И я стану! Жди перемен, остров Саро!»

Весь вечер Адеола не выкидывала из головы мысли о том, как изменит все порядки на Саро, как всё улучшит! Как она и другие забудут о слёзах, как каждый день будет наполнен улыбками!.. Но чем больше Адеола думала над счастливыми деньками, тем больше задавалась насущным вопросом. А что же она хотела бы поменять? В глобальном смысле она хотела бы избавиться от действующих традиций. Нет, нужно что-то поконкретнее. Как же звали тех девушек, о которых говорил Питер? Лавморские имена порой были трудноватыми для запоминания, но и ладно.

Жаклин Чаттертон отрезала юбку чуть выше колена и прошлась так по главной площади Лавмора. И никто даже на миллиметр к ней не приблизился, а в моду вошли так называемые чаттертонские юбки. Уна Лотер заявила, что больше не хочет краситься и раздала косметику всем желающим. Эстер Виллин стала первой женщиной-математиком в Инлинской Академии Наук. Нэи Гринэш, провозгласившая в предвыборной кампании: «Почему мы носим фамилии наших отцов, но при этом матери не могут назвать нас так, как хотят?»

Джемма Гастрелл, Ливия Трумбэр, Виринея Спинстер, Цини Отинз-Кан, Розмари Эттот… Бесконечное, несчётное количество девушек, чьи действия давали надежду: всё возможно! Конечно, у лавморок был свой путь, Адеола в те секунды придумывала путь для саритянок. Выудив из плетёной коробки глиняную дощечку и острую палочку, она быстро набрасывала какие-то слова. Она как будто сделала глоток свежего воздуха, как будто заново родилась.

Бомани же весь вечер, покуривая трубку, пристально смотрел на внучку, но лишь улыбнулся. Адеола же приподняла уголки губ в ответ. Интересно, о чём там думал дедушка? Что она занялась творчеством? Ох, если бы! Ох, если бы, если бы, если бы… Если бы.

«Ну и пусть думает, — хихикнула про себя Адеола. — Так будет гора-а-аздо лучше!»

* * *

Стайка девочек сидела в кругу, а Адеола во главе щебетала о чём-то, как птичка. Девочки восхищённо то ахали, то ахали и задавали всяческие вопросы. То есть как это выходить замуж необязательно? А если он меня бьёт, то и отвечать можно? Нужно?! И любую профессию выбрать можно! Вау! Адеола, кажется, надувалась подобно пузырю от гордости и с умным видом объясняла подружкам непонятные для них вещи. Правда, кое-кто засомневался во всех словах внучки вождя. Онна сложила руки на груди и прищурила глаза.

— И что нам с этим делать? Кто нам позволит не выходить замуж? Или охотниками становиться?

— Охотницами. Как кто? Мы сами! Если сидеть сложа руки, то, естественно, всё то, о чём я говорила, никогда не случится, — выпучила глаза Адеола.

Почему Онна только услышала о её видении, так сразу засомневалась? Как-то странно это выглядело. Но, может быть, ровесница ещё не прониклась её великими мыслями?

— Охотниками, охотницами. Какая разница? Скажи, это сейчас как-то меняет дело? Предположим, что я буду называть себя охотником, если им стану. Из-за этого я девушкой быть перестану?

Онна сморщила нос так, будто Адеола превратилась в склизкого монстра.

— Нет, не перестанешь! Но мы должны выделять женщин из общей толпы, чтоб повысить их видимость. Чтоб о них тоже помнили! Знаешь, что мне достопочтенный Питер рассказывал? Достижения многих женщин присваивали их мужьям, братьям, сыновьям. Кому угодно, но не им!

Кажется, ещё чуть-чуть, и Адеола бы вспыхнула, разорвалась бы на триллионы кусочков. Почему Онна так поступала? Почему не разделяла её взгляды? Ведь это же ради их общего блага! Не чьего-то ещё, а их!

— Проблема тех, кто это сделал. Если ты знаешь, что достижение принадлежит женщине — вот самое главное. И всё равно! Есть же имя. По имени в большинстве своём понятно, кто это — женщина или мужчина!

— Девочки, вы ушли от темы, — пролепетала Чи.

— Вот именно. Спасибо, Чи. Так как ты думаешь, мы сможем добиться всего того, что могут наши гостьи, например?

— Сначала мы попробуем пойти так, как шли они, лавморки и десседийки! А потом уже посмотрим, — робко ответила Адеола.

— Ну да. Поорём на всю деревню так, что в жизни не отойдём от кухонной печки и не наденем штаны. Просто гениальный план, Адеола, — вскинула руки к небу Онна.

Но пока девочки бурно обсуждали насущное, то на горизонте появилась такая же стайка мальчишек. Первым среди них шёл Вандеро, сын уважаемого охотника. Многие из девочек-Жёлтокрылых восхищались им. «Нос совсем недавно проколол! Как взрослый!», «И татуировку недавно сделал!», «И маме моей недавно корзину поднять помог», «Поговаривают, что это он на ужин тигра завалил! Прям голыми руками, без магии с ним разделался».

Правда, Адеола ни один из этих возгласов не разделяла, поэтому при виде Вандеро чуть ли не встала в боксёрскую стойку. Остальные девочки зашушукались так, будто ожидали невероятное представление. Все знали, что отец Вандеро пообещал любимому сынишке в жёны внучку вождя. Даже Бомани был не против, поэтому Вандеро всё обхаживал и обхаживал Адеолу. То акулий зуб приносил, то плодов с дерева нарывал, то ещё что. И всё с предложениями побыть наедине. Обычно такие визиты заканчивались дикой истерикой и побегом, но теперь, теперь-то Адеола изменилась. Что же было в этот раз?

— Ада, — свистнул Вандеро, — пойдёшь сегодня со мной гулять?

— Нет, если ты забыл, то внучке вождя не пристало ходить на свиданки. У меня есть дела поважнее, — медленно шагая, Адеола встала около Вандеро и вот-вот ударила бы его в грудь.

Девочки и мальчики переглянулись так, будто перед ними стояли не пятнадцатилетние подростки среди тропиков, а сорокалетние политические деятели на мировой арене.

— О! То есть обсуждать девичьи штучки — это у нас дело полезное? — сделал полшага назад и скрестил руки Вандеро.

— Да у тебя, видимо, провалы в памяти, Вандеро! У любой хорошей правительницы всегда был хотя бы один человек, помогавший ей в государственных делах. Как видишь, я не стану исключением, — поставила руки на бока Адеола, нахмурив брови.

— Да, какую юбку сегодня надеть и кому из мальчиков подмигнуть — это о-о-очень важные вещи для Саро, — загоготал не своим голосом Вандеро, но тут же согнулся, получив в пах.

Дура! Идиотка! Не будь она внучкой вождя, то разом бы оттаскал бы её за волосы!

Мальчишки, как испуганные зайцы, отпрыгнули в сторону. Девчонки, наоборот, зааплодировали и заулюлюкали, затыкали пальцами в сверстников.

— Правильно, Ада!

— Молодец, Ада!

— Так ему и надо!

— Если мы не хотим, то не будем с вами идти на свиданки!

— Не верьте, девочки, «хорошим» мальчикам!

Адеола чувствовала себя так, будто возвысилась на огромном пьедестале. Наконец она нормально дала отпор этому негодяю. Наконец ни к ней, ни к другой девочке никто больше не пристанет. Во веки веков! И пусть дедушка хоть слово ей скажет!

Вандеро, оправившись, поднялся и пихнул Адеолу, но её подруги тотчас подхватили её. Глупый мальчишка! Ничего лучше придумать не мог! Мальчики во главе с Вандеро, расходясь, гневно, как разъярённые хищники, кричали: «Мы ещё посмотрим кто кого!» А девочки совсем уж по-детски показали им языки и обнялись группой.

«Надо рассказать об этом Питеру, он будет гордиться мной, — и в ту же секунду Адеола распахнула глаза. — Нет, все мальчишки и мужчины одинаковые. Что дедушка, что Вандеро с его отцом! И Питер, скорее всего, не исключение. Наверняка он только прикидывается хорошим. Для чего ему это, конечно, но какая разница. И вообще! Как мужчина что-то может понимать в женских вопросах? Ещё и с таким умным видом рассказывал, фи».

После этой стычки девочки разошлись кто куда, но ещё долго обсуждали триумф. Ещё пару раз так, и они покажут мальчикам, где их место. Как бы это было здорово. Но эти мысли прервала весть одна из самых старых жительниц деревни. Она созвала всех девочек и усадила в круг, раздав нитки и жемчужинки.

— У наших Кьяры и Суума свадьба. Мы должны им помочь в подготовке. Не хмурьтесь, девочки, не хмурьтесь. Сначала вы, а потом уж вам. Я тоже раньше всё это делала. Потом пришла моя очередь выходить замуж. Теперь время вас научить. Вот так.

С этими словами старушка нанизывала белые шарики на длинную нить. Адеола повертела жемчуг в руках с таким лицом, будто держала что-то плохо приготовленное. Свадьба, Кьяра и Суум, помощь… И почему у неё имелись какие-то обязательства? Может быть, у неё другие дела были? Но она ведь родилась на Саро. А тут или слушаешься, или уходишь в джунгли и становишься изгоем. Нет, изгоем Адеола не могла стать чисто по личным соображениям. Она настроила себя на следующее: изменить все порядки на острове.

Был ещё вариант уехать куда-нибудь учиться. Дедушка уже пару раз так наградил парочку Жёлтокрылых, которые особо помогли деревне. Учёба — хороший вариант, но дедушка скажет, что она недостойна. Или побоиться отправлять одну, учитывая, как умерли родители. Или будет постоянно закидывать её сферами.

Остаться же в том же Лавморе будет нельзя. Наследница! Единственная! Так ещё и учёба чревата тем, что после её окончания дедушка сказал бы: «Нахваталась всякого среди девиц столичных, да? Нахваталась. Теперь домой принесла. Тебя уму разуму посылали учиться, а не этой ерунде». Тут же будет на кого свалить, кого обвинить…

Адеола вновь повертела в руках жемчуг.

«Ада! Питер же ничего тебе не сделал. Может быть, он правда не такой, как остальные? Лавмор ведь более прогрессивная и просвещённая страна. Наверняка там воспитывают уважение к женщинам с малых лет. Но как это проверить?»

И Адеола бросила взгляд в сторону. Там Жёлтокрылые вместе с Гестией и Питером чинили лодку. Гестия напряженно сопела и поправляла причёску. Заплатка даже при помощи магии не закрывала пробоину. Посему послышалось шипение, как у змеи: «С-с-сейр! Чтоб тебя!»

«Точно! Гестия! Не смотри на то, как он обращается с тобой. С тобой он может общаться как угодно, подлизываться. А вот с Гестией… С Гестией он наверняка ведёт себя по-другому. Хотя они дружат уже много лет. Не похоже, что между ними есть какие-то разногласия. В любом случае, стоит проверить, — Адеола нанизала ещё одну жемчужину. — Но замуж я всё равно не хочу. И вообще Суум не такой уж хороший парень. Сколько раз он с Кьярой ссорились? Сколько раз он её бил? Вся надежда на вас, Питер!»

Тут Адеола повернулась к Эфе, девочке, сидевшей рядом, и что-то шепнула ей на ухо. Эфе кивнула и передала это остальным девочкам. Те лишь кивнули, продолжив работу. Когда же с бусы сверкали в руках рукодельниц, то в глазах Адеолы загорелись огоньки. Ну всё! Теперь-то она освободилась от этой ерунды. Теперь-то она отдохнула бы. Но старуха, кажется, так не считала.

— Адеола, дорогая, куда ты? На свадьбах у наследницы престола множество забот. Раньше ты маленькой была, поэтому никто тебя не трогал. А сейчас уже почти шестнадцать лет. Самой скоро замуж пора. Пойдём, пойдём!

Адеола прикусила губу, а в глазах горели не звёздочки или огоньки. В глазах, как пожарище, вспыхнула ярость. Как Адеола хотела сказать всё, что думает об этих заботах! Но нельзя, нельзя. Старуха проела бы всю плешь, мозг ложечкой съела бы. А потом и дедушке рассказала бы. Ладно. Всё равно она попросила Эфе и остальных девочек последить за их лавморскими гостями. Тем более, что с её стороны будет некрасиво, если Питер окажется полностью благовоспитанным молодым человеком.

Адеола махнула рукой и побрела за старухой вдаль деревни. Эфе направила их маленький отряд в другую сторону. Найти Питера оказалось проще простого: они сидели вместе с Гестией у воды и о чём-то болтали. Девочки по одной на цыпочках подкрались со спины и шмыгнули в дикие заросли.

Только вот беда! Никто, кроме Адеолы, в их племени других языков не знал. Как они могли понять, хороший ли человек Питер, если не знали, о чём он говорил? Но первая половина разговора, казалось, была обыкновенным будничным обсуждением. Даже без знания лавморского — по интонациям — девочки поняли это. Вдруг друзья повысили друг на друга, встали во весь рост. Питер даже крепко схватил Гестию за плечи, Гестия — за запястья. Друзья не спускали сверкающих взглядов. Кажется, ещё немного, и они бы растерзали каждого в клочья. Пару мгновений Гестия и Питер стояли так, перекидываясь словами. К концу этой перепалки они сели и, сказав что-то ещё, обнялись. Питер даже коснулся щеки Гестии, и подруга рассмеялась.

Глаза девочек на лоб полезли, а челюсти можно было теперь подобрать с земли. Кто и как приказал это понимать? Одно дело просто бы поспорили, а потом помирились. Но нет, здесь всё не так просто происходило. Схватил за плечи, так ещё и поцеловал! А Гестии хоть бы хны. Ненормальная. Больная на голову! Ещё и одевалась по-мужски. Адеола, конечно, говорила, что даже им так можно, что в Лавморе это в порядке вещей. У Гестии так вообще профессиональная необходимость. Но, кажется, в тот момент всё эти факты будто исчезли, испарились в воздухе.

Девочки, словно мыши, попавшие в ловушку, запищали, пихаясь в кустах. Гестия и Питер синхронно обернулись, а юные Жёлтокрылые уже сверкали пятками. Брови друзей приподнялись, рты округлились.

— Как ты думаешь, к чему это было? — почесал затылок Питер.

— Я, ты и Астра всё ещё как музейные экспонаты здесь. Не забыл?

— Никак не могу свыкнуться… Какая-то слишком странная слежка.

— Не тайные агенты всё-таки. Но, господин Боунс, готовьтесь! Как и чем вы собираетесь от фанаток отбиваться? — ещё бы чуть-чуть, и улыбка Гестии достала до её ушей.

— Ох, если бы, госпожа Джонсон, — ухмыльнулся Питер. — У господина Боунса за эти две недели получилась лишь парочка рассказов. И то такие себе. Но я тебе уже говорил: хочется чего-то большего, большого… Чего-то масштабного!

Он вскинул руки и затих повернул голову:

— Понимаешь?

— Не волнуйся ты так. Ещё напишешь свои поэмы. Никто тебя никуда не гонит.

— Роман-эпопею! — поднял вверх палец Питер.

— Цикл романов-эпопей! Так что все издатели драться за тебя будут, а те, кто откажут, локти закусают. Погнали. Труба зовёт.

Тем временем девочки неслись как вихрь, как ураган сметали всё на своём пути. Ох, они так и жаждали поведать, о чём узнали! Адеола же, сидя на песке, грустно бубнила ритуальную песню, исполняемую подружками невесты. Но даже подскочила, когда увидела ровесниц. Питер оказался образцово-показательным человеком, раз они неслись со скоростью света?

Девочки окружили Адеолу: защебетали как вылупившиеся птенцы, размахивали руками так, будто у них действительно были крылья. Казалось, Адеола утонула бы, захлебнулась в этом потоке информации. Но она щёлкнула пальцами, и озарённые вспышкой девочки отпрянули.

— По порядку, девочки. Нтанда, тебе слово.

— Гад этот твой Питер! Ни с того, ни с сего кричал на неё.

— Ага, ага! И руки заламывал…

— И поцеловал потом ещё!

— Без её разрешения!

— В губы!

— Да нет же, прям с языком. Я видела!

Адеола чуть не свалилась с ног от таких заявлений. Питер! Питер, её последняя надежда, последняя вера в хороших мужчин. Хотя, может быть, девочки всё приукрасили? К тому же она худо-бедно знала язык их гостей, а подруги алфавита лавморского в глаза никогда не видели. Но вся стайка девочек состояла из её лучших и самых близких сверстниц. Стали бы они ей врать? Конечно бы не стали! Плюс ко всему она знала их с самого раннего детства, а Питер обыкновенный приезжий. Каких-то жалких две недели, в течение которых они виделись изредка. Решено. Нет Питеру и остальным мужчинам прощения!

* * *

Гестия шагала по острову, меря его большими шагами чёрных сапог. Уже прошло две недели как они с Питером здесь. А сколько сфер она отправила начальству? Тауэрсам пока не стала, иначе всех троих разом хватил бы удар. Не стоило тревожить их раньше положенного. Тем более что у неё в запасе было ещё две недели — столько отводилось на возвращение.

Говоря же о начальстве… Похоже, в Таретте до сих пор правила бал анархия. Настолько сильно, что до неё, рядового акерлея, никому не было дела. Или было, но кто решился бы отправляться за одной несчастной? Как бы то ни было, она сделала, что предпринял бы другой.

Солнце уже уходило за горизонт, помощи никому не требовалось. До ужина ещё было не скоро. Подростком она любила это время суток, ибо природа становилась необыкновенно особенной. А на Саро так вообще походило на сказку! Тени лиан и листьев походили на причудливые фигуры. Ветер щекотал и обволакивал всё тело, трепал волосы. Щебетание птиц расслабляло, убаюкивало.

Правда, эту сказку прервали тонкие голоса двух девочек-Жёлтокрылых и утешающий — Астры. Все четверо расположились около гостевого бунгало, и Адеола жаловалась на жизнь. Гестия любопытства ради прислушалась: речь походила на адскую смесь саритянского, лавморского и дессидийского.

— …наглости им хватило, чтоб нам свистеть вслед! И-и-и… Вот, — в ту секунду Астра аккуратно нанесла мазь на синяки. — Но ты молодец, Кики! Не думала, что можешь так.

Адеола резко замахнулась, изображая, как лихо Кики давала отпор. Астра тихо вздохнула и кротко захлопала ресницами.

— Адеола, Кики, а вы подходили к родителям тех мальчиков? Разговаривали? Может быть, они хоть как-то повлияли бы на них?

— Подходили! — подскочила с места Кики, Адеола же продолжила: — Отцы их и матери сказали, что плохого ничего не видят в этом. Представляете, Астра? Ах! Когда смогу я, как хочу одеваться?

— Ада, но ведь нам и в длинных юбках свистели, — приложила ко рту пальцы Кики.

— Да знаю я… Но всё равно. Нечестно это!

Астра миролюбиво погладила кудрявые волосы девочек и прошептала: «Я обязательно с ними поговорю. Всё будет хорошо. Бегите, скоро ужин». Адеола и Кики поблагодарили Астру, убежали в сторону.

Тем временем в голове Гестии проскользнуло: «Потерпи, Адеола, и всё встанет на свои места. Ведь когда-то и я думала, что мальчишки никогда от меня не отстанут». В мыслях тотчас промелькнули сцены, где она с криками отказывала очередному ровеснику. На лице в миг проступила улыбка.

Астра, Питер и Гестия неспешно шли на ужин, но вдруг раздались дикий вопль и удары. Что могло случиться опять? Может быть, Адеола снова воевала с мальчишками? Да когда она успевала? Все трое поспешили к месту происшествия и застали такую картину. Четыре девочки дрались между собой то ли на жизнь, то ли на смерть. Они толкались, замахивались и кусались. Они катались по песку, вырывали волосы, били по ногам. Кажется, ни одна школьная драка не сравнивались бы с этой бойней.

Питер встал как вкопанный. Драки девушек всегда вводили его в ступор, поэтому обычно он обходил их стороной. И тут он придерживался этого правила! Перед глазами у Гестии предстали воспоминания о лекции в школе, когда она вот-вот применила бы заклятие… Но нет, нельзя. Чужие дети, у которых есть родители. А она здесь гость, поэтому рисковать не стоило. Астра же глубоко вздохнула и сжала кулаки, топнув.

— Девочки! Адеола! Зола! Онна! Эфе! Прекратите! Немедленно.

И все четыре девочки как будто по волшебству послушались. Адеола тут же ослабила хватку и сплюнула кровь, вытерев губы. Остальные поползли в стороны, поглаживая раны. Астра же пыхтела, как паровая машина. Гестия и Питер тоже как будто попали под неведомые чары, выпучив глаза.

Магия и Десседи в одном предложении звучали как анекдот, но смеяться в то мгновение не хотелось. Ещё две недели назад Астра казалось милой, излучающей свет и добро. Конечно, не без внутреннего стержня, не дававшего в обиду. Но чтоб вот так… Нет. Хотя с другой стороны, Астра была фельдшером-педиатром. Очевидно, умение общаться с детьми было одним из основных навыков. Да, но это всё равно шокировало друзей.

— Девочки, пожалуйста, расскажите, что случилось. Но для начала… — и Астра открыла сумку, с которой практически никогда не расставалась.

Пока доктор расправлялась с ранами, то одна из зачинщиц рассказывала, с чего всё началось. Адеола же, сидевшая рядом, вот-вот разорвала бы её на части.

— Адеола говорила нам, что все мужчины только и думают, как бы привязать женщину к кухонной печке. И что мы все должны выбирать профессию по душе. Но я не хочу учиться. Я хочу большую семью, готовить им всякое вкусное. Пусть Ада и станет скоро вождём… Только это не даёт ей никакого права лезть в мою будущую жизнь!

— Ты так говоришь, потому что тебе промыли мозги, дура! — подскочила с места Адеола. — Нормальная женщина никогда не будет мечтать об этом.

— Да кто тебе дал право говорить за всех женщин на свете? Если Зола хочет семью, то она дура. А если мальчишка наденет юбку, то это самовыражение, верно? — поставила руки на бока Онна. — Что в твоём понимании «нормальная женщина»?

Астра вздохнула и взяла обеих за руки, смотря молящим взглядом. В глубине души она понимала, что это бесполезная трата времени. Но вера в лучшее чаще всего и мокрого места не оставляла от голоса разума.

— Девочки, принимая мнение других, вы не отказываетесь от собственного. Понимаете?

Зола и Адеола фыркнули, а в ту же секунду к разговору присоединилась Гестия.

— Я без понятия, о чём вы сейчас разговаривали, но, Астра, вы ведёте себя как стереотипная блондинка. Этим девкам хоть бы хны, они друг друга не слушают и слушать не хотят. И не будут. Но вы свято уверены, что сможете их разубедить!

В Лавморе, кажется, Гестия давно бы получила по голове от Астры. Но вместо последней обиделась Адеола, чуть ли не вплотную подошедшая к Гестии. Кажется, она вот-вот бы замахнулсь и ударила бы ту по лицу. От этого челюсть не отвалилась у всех присутствующих. По спине прошёлся мерзкий холодок, а лицо Гестии стала бледнее простыней. Такого с Гестией никогда не происходило. И почему вообще произошло?

— Следует вам быть аккуратнее со словами собственными, достопочтенная Гестия! Работайте над ненавистью своей к женщинам, ибо если не знали вы, то обращения такие, как «девки» или «баба» оскорбительны. Вам бы приятно было, если бы назвали вас так? И вообще! Не принижайте способности умственные Астры.

Тут весь страх Гестии как водой смыло, поэтому она сложила руки на груди и улыбнулась со словами «Да без разницы, хоть девка, хоть баба». Адеола же чуть не взорвалась от злости и бросилась прочь. Гестия хихикнула раз-другой, но потом прикусила губу.

Когда она была подростком, то не раз и не два слышала нечто вроде: «Если ты называешь других девками и бабами, то ненавидишь их». И какой-то отрезок времени не употребляла все женоненавистнические, по мнению однокурсниц, слова. Но это быстро надоело, ведь Гестия не видела в них ничего зазорного.

Да, это слова «низкого и грубого стиля, Гест», как бы выразился Питер. Но она опять-таки не вкладывала особой ненависти в это всё. Порой слова вылетали сами собой, в сердцах.

— И почему Адеола стала такой агрессивной в последнее время? Не понимаю, — Астра поднялась с места, глубоко вздыхая. — Идёмте, девочки… и молодой человек, хи-хи. А вам, Гестия, следовало быть с ними помягче. Им всё же пятнадцать.

Гестия фыркнула и развела руки. Ей тоже когда-то было пятнадцать! Но и как Адеола она себя не вела, конечно. Хотя какое ей дело до южной принцессы? Всё верно. Никакого. Да, возможно, не совсем в правилах гостьи вступать в перепалку с хозяйкой и наоборот… Ладно, это уже какое-то переливание из пустого в порожнее. В тот момент её ждал наивкуснейший ужин!

«Хотел бы я тоже не понимать, почему Адеола стала такой агрессивной в последнее время. Сильно хотел бы! Ох, что же я наделал? Зачем ей всякого наболтал? С другой стороны, я лишь косвенно причастен к этому. Ничего про «девок» я ей не говорил. Или пойду как подстрекатель? Интересно, как тут Бомани это решает, — мысленно рвал на себе волосы Питер. — Ладно, расскажу всё девочкам завтра».

Но чем больше Питер ждал следующего дня, тем тяжелее ему становилось. Мясо во рту казалось сухим, недожаренным, а нектар горьким, как таблетки из аптечки Астры. Весь вечер Питер смотрел то на Гестию, то на Астру, то на Бомани с Адеолой. Весь вечер по коже шли мурашки.

Хорошо. Астра наверняка ободрила бы его фирменным голосом: «Всем мы иногда ошибаемся, дан Питер. Расскажите всё Бомани. Он не зверь, как думают некоторые».

Гестия же ударила бы себя ладонью по лицу со словами: «Боги, Питер! За что?» А потом ещё немного побегала по потолку со словами: «Чем ты думал, Питер? Ну чем? Ох, Питер, Питер…» Но вскоре Гестия обязательно бы успокоилась и предложила бы тоже сдаться Бомани.

Со старым вождём всё было как-то неопределённо. С одной стороны, горы прочитанных книг говорили, что такие, как Бомани, даже после чистосердечного метали гром и молнии похлеще любых богов. С другой стороны, жизненный опыт говорил: Бомани взрослый человек, должен был всё понять.

А вот Адеола… Ух! От этого чуть ли не мороз по коже пошёл. Когда она узнает — а она узнает — о том, что он всё рассказал Бомани… Если не скрутит его как мокрую тряпку и не выжмет всю воду, то испепелит его взглядом.

Да, он относительно взрослый мужчина, и боялся девочки-подростка. Но она не была какой-то обычной девочкой. Он утешил её, проникся её трагедией и дал совет. Может быть, он зря полез с наставлениями? Ведь как смехотворно эта вся ситуация выглядела!

Может быть, всё же не стоило никому ничего рассказывать?.. Но воображение, развитое годами писательства, нарисовало следующее.

Весь остров Саро погрузился в языки пламени. Мужчины и женщины дрались не на жизнь, а на смерть. Хрустели кости и звенела сталь ножей, вылетали зубы, а из носов лилась кровь. Заклинания летали во все стороны, взрывались фейерверками. Отовсюду доносились крики и вопли, плач детей. Своеобразная революция, как в Лавморе, но простиралась она на меньшей территории. И из-за маленькой территории становилась страшнее.

Но только никто в этой революции Питера не винил, поскольку он и не был к ней причастен. Тут же, тут… Тут его фантазия разыгралась не на шутку: в этой революции Питера закидывали камнями и палками, чуть ли не три шкуры сдирали и не предавали костру.

Это всё быстро заканчивалось. Ведь Адеола, стоя на огромном валуне, взмахивала рукой, и всех мужчин стирало в порошок. Адеола с чуть ли не дикарскими воплями пускалась в пляс. Дальше всё происходило по такому сценарию: остров Саро превращался в девичий рай, где никто друг друга не обижал, не называл дурными словами, где все занимались любыми ремёслами. Только потом остров быстро вымирал или из-за однополого населения, или из-за неумелого управления. Или даже одновременно.

«Нет, надо им рассказать. Сегодня. Прости, пожалуйста, Адеола», — и с этими мыслями Питер схватил Астру и Гестию за запястья.

Всего три слова: «Мне нужно кое-что рассказать», и они направились к гостевому бунгало. По пути и Астра, и Гестия переглянулись, но быстро пожали плечами. Уже внутри дома Питер налил в небольшую кружку чай и расположился на полу. Гестия же села напротив, только Астра опёрлась рукой о стол.

— Д-девочки… Должен признаться: в том, что сейчас творит Адеола, виноват я. Это я ей рассказал про то, как у нас, ну, девушки… Ну, вы поняли. А она, похоже, восприняла это по-своему, и вот. Какой же я дурак!

Питер поставил кружку и схватился за голову. Астра, как он и ожидал, присела и погладила его со словами: «Не волнуйтесь, дан Питер, не думаю, что тут ответственность сильно на вас лежит». Гестия пару раз хлопнула ресницами, а потом мгновенно закатила глаза. От этого щёки Питера стали пунцовыми.

— Но я всё же думаю, что нам стоит наведаться к Бомани, пока он не особо что-то знает.

— Нет, он наверняка уже в курсе всех событий и драк, — мотнула головой Гестия.

«Ибо новости, сплетни и слухи тут разлетаются быстрее, чем в родной акерлейской курилке».

— Пусть Адеола могла рассказать свою версию событий. Из-за того, что до этого она и мухи не обидела бы, Бомани поверить может. Но пускать на самотёк это нельзя, ибо завербовать если не всех, то большинство Адеоле не составит и труда.

«Это тебе не ГК, которые годами планировали, вынашивали идею. Хотя непонятно, что хуже: армия гнильцов в большом городе или шайка пубертатниц на маленьком острове».

— Но прежде, чем мы пойдём к Бомани… Может быть, стоит кому-то, кому Адеола и остальные девочки доверяют, поговорить с ними. Вдруг они одумаются, — и Питер невзначай кинул взгляд на Астру.

— Пит, так и скажи, что боишься идти к Бомани. Я буду рядом и встану на твою сторону, если что.

— На самом деле Питер прав, дана Гестия. Пока вы расскажите всё Бомани, кто-то должен отвлечь Адеолу. Конечно, это чревато, это подорвёт её отношение ко мне, — и Астра смяла ткань юбки.

— Это верно. Главное, чтоб Адеола не пожаловалась на Питера раньше, чем надо. Но жертвовать всегда чем-то приходиться. Но прежде нужна легенда…

— Не волнуйтесь, мне даже выдумывать ничего не надо.

Тут же ключи на шее Астры зазвенели, а глаза устремились в пол. Гестия и Питер одновременно перегнулись, но пожали плечами. После чего первая сказала: «Но для начала нам нужно разработать план, если вдруг что-то пойдёт не так». И началось обсуждение: на полу оказались бумаги, карандаши, книги. Вскоре вся тройка договорилась и направилась по гамакам.

На следующий день Астра почувствовала, будто идёт по тонкому канату над бездонной пропастью. Сердце как будто сжали в огромном, нет, просто гигантском кулаке. Нет, она не могла. Не могла вот так взять и предать Адеолу. Сколько это юная, но такая чудесная девочка сделала для неё! И помогала первое время с переводами, и рассказывала кучу историй, и даже порой ассистировала в мелких делах.

Но Питер не заслужил гнева Бомани, пусть идеология Десседи и воспоминания о том, кто подарил ей ключи, говорили: «Плевать на этого мага. Ближайший корабль скоро придёт, придёт, придёт… Они уберутся, а ты забудешь, как его звать зовут. Он тебе никто». С другой стороны, Адеола настроила себя слишком радикально.

«Из-за Адеолы могут пострадать невинные, она сама. Не дай Континент, она устроит бойню…»

Адеола и остальные девочки бесшумно шли куда-то, постоянно оглядывались. Тут первая остановилась и устремила взгляд на Астру. Астра ответила на него, и обе подошли друг к другу.

— Случилось что-то, достопочтенная Астра?

— Нет, ничего такого страшного. Я бы просто хотела… Присоединиться к вам, — Астра неестественно печально склонила голову.

Ох, что она делала? Ну что? Ведь сейчас она сделает то же самое, что и он. Но что она могла поделать?

У Адеолы глаза на лоб полезли. Что такого могло случиться в жизни Десседи? Она одевалась как хотела, делала, что хотела, стала врачом по своей воле. Но Астра не заставила себя ждать.

— Понимаете, Адеола, когда мне было примерно столько же, сколько и вам… Я встретила одного мага. По началу он поддерживал меня во всём, говорил кучу приятного. А через какое-то время мы влюбились друг в друга. Тут всё разрушилось на глазах. Он совсем изменился: закатывал истерики, грубил мне, чуть ли не руки распускал. Потом всё опять приходило в норму: цветы, конфеты. Затем снова истерики, капризы. По началу я не придавала значения, но теперь понимаю, как это было ужасно. С тех пор я больше никогда влюблялась и правильно делала.

Астра думала, что сможет сказать что-то ещё, но Адеола быстро прониклась историей. Рот раскрылся до невозможности широко. Маг, поддерживающий во всём, а потом говорящий гадости… Нет, конечно, Питер до такого не опускался, хотя вероятность была. Поэтому и перестала с ним общаться, ведь чего ей только не рассказали девочки! Но речь была не о Питере, в тот момент был важен тот факт, что Астра к ним присоединилась.

— Ох, Астра! Как вам я сочувствую. Надеюсь, маг этот свернул себе где-нибудь шею. А теперь идёмте, я кое-что бы хотела обсудить.

Астра поёжилась, поджав губы. Нет, она не оправдывала его. Но чтоб шею свернул… Нет, нет, нет! Только Адеоле это не объяснишь.

После этих слов все направились в импровизированный шалаш. Астра в силу роста упиралась в его крышу головой. От этого в компании Адеолы и девочек становилось ещё не уютнее, но долго сидеть там не пришлось.

— Поскольку я главная в нашем движении, то решила следующее. Во-первых, с этого дня мы не используем никакую косметику. Почему? Потому что её придумали мужчины, дабы мы им нравились. А сколько это времени занимает? Бесконечно! Во-вторых, в скором времени мы должны отделиться от мужчин навсегда.

После этих слов девочки загалдели и чуть ли не полезли на Адеолу с кулаками.

— Ты такая же, как и твой дедушка!

— Вечно всем указываешь, что делать, а что нет!

— Делай, что захочешь, а мы больше в этом не участвуем. Надоела плясать под твою дудку, Ада. Сходите сделайте то, сходите сделайте это. Мы больше не будем делать то, мы больше не будем делать это. Раскомандовалась тут! Когда копьё вождя получишь, тогда хоть обкомандуйся. И-и-и!.. Мы можем сделать так, чтоб ты вождём никогда не стала, — на одном дыхании выпалила Онна.

Половина из них покинула шалаш. Адеола закрыла лицо руками, оставшиеся же обняли её, зашептали что-то на ухо. Тут она подняла голову и, вытянув шею, спросила:

— Астра, любезная Астра! Скажите, что я делаю не так? Неужели я и вправду похожа на дедушку?

Астра почувствовала, будто её прибили к стенке гвоздям, загнали в угол. Сказать «нет» не совсем было правдой, ибо воспитание дедушки всё же сказалось на внучке. Особенно сейчас. Как бы мы не хотели, но мы дети своих родителей, внуки бабушек и дедушек. Но потом Адеола всё равно бы узнала, что она, Астра против всего этого. Сказать «да» означало настроить Адеолу против себя, а портить отношения с ней не хотелось. Сильно! Очень сильно-пресильно. А если не ответить, то… Если не ответить, то что?

— Адеола, милая, давайте сначала вы успокоитесь, умоетесь, и мы всё обсудим. Договорились?

— Нет. Достопочтенная Астра! Ответьте же, прошу я вас! — и в глазах Адеолы вспыхнули искры.

Астра вжалась в стенку шалаша. Казалось, Адеола превратила её, Астру в овечку и теперь загоняла в сарай. Казалось, Адеола сверлила её взглядом так, что наделала кучу дыр в ней. Казалось, Адеола пригвоздила её к полу. Благо, Адеола не умела читать мысли, но и без этого уже поняла, что к чему.

— Уходите от ответа вы. А значит не хотели присоединиться вы! И мага того придумали! Наверное. Кто послал вас? Дедушка?

Руки Адеолы дрожали. Ещё бы чуть-чуть, и она движение пальца разнесла шалаш в щепки.

— Нет, то есть да. То есть… — Астра приложила пальцы к губам.

— Убирайтесь. Убирайтесь! Больше никогда не приходите.

После чего Адеола закрыла лицо. Остальные девочки погладили её по волосам, презренно фыркнули. Астра набрала побольше воздуха и вышла из шалаша.

На груди до сих пор лежал тяжёлый камень, который ей не по силам было сбросить. Возможно, будь она акерлеем как Гестия или превосходной актрисой, то справилась бы. Только чего рассуждать! Теперь она забила гвоздь в гроб их дружеских отношений с Адеолой. Внутренний голос тихо говорил: «Поми́ритесь. Помиритесь», но Астра погрязла в омуте грусти.

Он еле стоял на ногах и не смотрел в глаза Бомани. Складывалось впечатление, что с неба будто что-то упало и раздавило Питера в лепёшку. В последний раз он ощущал себя так, когда что-то напутал на работе. Руководство так отчитало его, что теперь Питер едва помнил, в чём было дело. Не выгнали, и то хорошо. Но речь шла не об этом!

Он должен рассказать Бомани, нет, просто обязан. А то он уже несколько минут тут стоял, а Бомани пристально сверлил его взглядом. Мол, что ты от меня хочешь, лавморец? Но как объясниться, если не знаешь ни единого слова на языке Саро? Объяснить всю ситуацию пантомимой, жестами или рисованием, подручными средствами… Дело не из лёгких.

«Хотя… Нет, я давно не практиковал менталку, чтоб всё это воспроизвести. Но попробовать стоит! Тем более что ждать Астру ещё долго. И вряд ли её уровня языка хватит, чтоб Бомани меня понял. Будь что будет», — Питер приложил средние и указательные пальцы к вискам, сощурив глаза.

Все мышцы напряглись, а по коже проскользнула маленькая, меньше ушка иглы, капля. Произошла яркая, ярче чем квазары, вспышка. Питер по инерции сделал пару шагов назад и схватился за рубашку. Перед Бомани же предстали воспоминания Питера, пусть и нечёткие, как будто размытые фотографии.

Вождь вот-вот бы вытянулся по стойке «Смирно!», а его волосы встали бы дыбом. Большинство фраз были жуткой смесью лавморского и саритянского. Но догадаться о происходящем оказалось так же легко, как опустошить стакан воды. Внучка говорила обо всех этих событиях совершенно в другом ключе. Неужели этот наглец только что опорочил имя Адеолы? Что он вообще себе позволял? Ведь воспоминания всегда можно подделать.

— Простите. Это я во всём виноват, — Питер обхватил себя за плечи, смотря в сторону.

Кончики его ушей покраснели.

«Нет, не похоже, чтоб он решил как-то навредить Адеоле. Даже вот таким образом. Тем более что все отзываются о нём как о добропорядочном молодом человеке. Но это всё равно не отменяет его поступка», — в ту же секунду Бомани взял глиняную дощечку и палочку, нацарапал что-то и протянул Питеру.

После этого он сказал только одно слово: «Астра», а Питер благодарил и удалился.

Гестия же сидела около бунгало и палочкой чертила понятные только ей знаки. При виде друга она выпучила глаза, как будто спрашивала: «Ну, как оно?» В тот же момент подошла Астра, в руки которой Питер тут же положил дощечку.

Вы поступили опрометчиво, достопочтенный Питер. И это мне совершенно не нравится. Я признаю, что тут есть и моя вина как дедушки. Не волнуйтесь, я поговорю с Адеолой. Но опять же не думайте, что это пройдёт бесследно для вас. Я подумаю, чем вы сможете искупить вину, прочла Астра.

— Да, Питер, ты попал, но я надеюсь, что Бомани не съест тебя с потрохами. А у вас как прошло?

Гестия откинула веточку и взглянула на Астру. Та вздохнула: «Адеола всё поняла. В настоящую разведку меня бы точно не взяли». После этих слов Питер взял Астру за руку.

— Уверен, всё образумится! Бывают вещи и похуже. Адеола когда-нибудь поймёт, что это сущая чепуха.

Астра лучезарно улыбнулась:

— Говорите прямо как Гестия! Но будем надеяться, что разговор образумит Адеолу.

— Учится у лучших, — подмигнула она, и все трое захохотали. — Но не стоит питать сильных надежд на Бомани. Он всё же не авторитет для неё.

Питер хотел было что-то добавить, но вновь схватился за грудь и слегка согнулся. Приворот до сих пор не сошёл на нет. Почему? Неясно. Да, в последнее время он просто не обращал внимание на это. Ведь все мысли чаще всего были заняты работой или ситуацией с Адеолой. Агрх! Ну когда же это закончится? Когда…

Астра и Гестия положили руки ему на плечи, вздохнули. Как они могли помочь другу? Но главное — что с ним происходило? И почему?

Жёлтокрылая украсила арку с алтарём ещё одним цветком и взмахнула рукой. Белые листья и оранжевые сердцевины покрылись невидимым слоем магии. До свадьбы оставалось всего ничего, поэтому важно было сохранить всё в целости. Но вдруг она судорожно заметалась в стороны. Другие женщины вопросительно посмотрели на неё.

— Фигурки жениха и невесты забыли, а ещё приданое. Нужно срочно принести.

— Мы не можем оставить алтарь просто так. Вдруг что случится!

В тот же момент на горизонте показались девочки, отделившиеся от группы Адеолы. Женщины тотчас строго-настрого запретили отходить от алтаря и скрылись в глубине деревни. Предводительница новой группы, Онна хмыкнула, поставив руки на бока.

— Надо срочно проучить Адеолу. Ещё чего придумала. Мне в отличие от неё Вандеро всегда нравился.

Онна устремила взгляд на алтарь.

— Онна! Нет, что ты! Нам же влетит потом! — загалдели девочки.

— Не влетит, уж поверьте, — по-кошачьи улыбнулась Онна.

Через несколько секунд раздался треск и грохот. Онна и другие девочки со всей силы пинали алтарь, вырывали цветы из арки магией. Со стороны они походили на бурю. Когда девочки закончили, то бросились прочь.

Прошло немного времени, а разных сторон к алтарю подошли мальчики и Адеола с отрядом. Все чуть не упали замертво, когда увидели, что произошло с алтарём.

«Вандеро! Чтоб тебя тигры сожрали! Преступники всегда возвращаются на место преступление. Подставить нас решил», — поставила руки в бока Адеола.

Вандеро, кажется, придерживался такого же мнения. Он и Адеола поравнялись около сломанного алтаря. Секунда другая, и каждый бы придушил соперника на месте.

— Вот так у нас теперь это называется? Сначала на свиданки они с нами ходить не собираются, а теперь перед Суумом нас подставить решили?

— Не притворяйся, Вандеро! Это ты нас решил подставить перед взрослыми!

Кости подростков хрустнули, а сами они плюнули друг другу в лицо. Девочки и мальчики тут же сцепились в драке. Все визжали как резаные, пихались и толкались. Катались по полу, хлопали по лицу и выбивали зубы.

Наконец-то они ответили мальчишкам так, как следовало! На-ко-нец-то! Все их глупые цветы, все никчёмные комплименты и нежелательные касания! В бездну, в пропасть!

Да что за девчонки теперь пошли? С ума посходили, что ли? Нет, они выбили бы из этих коз всю дурь. С какого перепугу они себя такими важными возомнили? Кто им обо всём этом рассказал! Наверняка это иностранки им всякое понарассказывали.

Так бы и продолжалась эта драка, если бы не пришли женщины-Жёлтокрылые, что тащили за уши Онну с подружками. Завидев их, Адеола язык проглотила. Ей конец! Конец!

«Нет, это не конец. Конец будет этой свадьбе, я обещаю!»

* * *

Чёрные гребни моря серебрились при свете луны, шептали колыбельные берегам Драконьего Дола. Листья нежно прикасались друг к другу, а звёзды появлялись на небе будто самопроизвольно. Ветер обдувал лицо танцующей посреди этой красоты. Её движения были такими плавными, такими изящными. Было ощущение, что она делала это с того самого момента, когда научилась ходить. Она изгибалась, переставляла ноги в различные позиции — одним словом порхала. Как бабочка. Но вдруг раздался грохот, и танцующая скрылась меж деревьев. Она присмотрелась и увидела следующее. Два молодых дракона топтали статую бывшего правителя Драконьего Дола, Дрейка. На мордах юношей виднелось злорадство, которое распирало их так, что вот-вот разорвало бы на части.

Как только они покончили с вандализмом, она вышла из убежища и улыбнулась. Но вдруг увидела табличку, на которой виднелась красная надпись.

— Долой им восхищаться! Он принёс нам только войну и боль, — фыркнул чей-то голос, и недавно танцевавшая обернулась.

— Сначала лавморцы, теперь драконы… — процедила сквозь зубы она и сдвинула брови. — Ты понимаешь, к чему это может привести. А я не хочу этого!

— Даже если я так, то что ты сделаешь? Ты никак и на что не повлияешь. А если попробуешь, то сильно пожалеешь.

— Не очень-то и хотелось. Но мне казалось, что ты скажешь: «Это будет лучше для нас. Наконец обретём покой», — с лисьей хитрецой прищурилась она и сложила в руки в замок.

— Нет, ты прекрасно помнишь их условия, — рыкнул голос.

На секунду ей показалось, что из его ноздрей вышел пар. Поэтому она чуть отпрянула, но потом выпрямилась.

— Прекрасно помню, но если они хотят этого… То в головах лавморцев вряд ли сейчас есть такие мысли. Как бы… Как бы Лавмор не превратился сейчас в руины!

Она сжала кулаки, а на глазах проступило нечто, похожее на слёзы. Всё тело дрожало, всё тело тряслось. Ей казалось, будто её пронзили насквозь огромным мечом. Казалось, что сердце истекало кровью. Казалось, что она умирает вновь и вновь, когда представляет, что Лавмор превратился в пыль.

— А кто в этом виноват? — отчеканил голос.

Казалось, он вот-вот ударил бы собеседницу. После всего того, что она сделала, после того, что сделал он, после того, что было между ними!.. Она рыдала. Паршивка. Вот бы её в принципе никогда не существовало.

Она топнула ногой и улетела прочь. Наглец! Его вина тут была не меньше. Как он смел повышать голос на неё? На неё! Не верьте, девочки, «хорошим» мальчикам.

Когда она исчезла за горизонтом, то укрылся в джунглях. Нет, ему тоже это не особо нравилось. Как эти юнцы посмели разбить статую? Но ведь дело реально могло перерасти во что-то посерьёзнее. В примирение.

«Этого я не допущу. Ни за что. В этом только их вина. Только их. Ничего, я найду способ. Всегда находил».

А эта свадьба свадьба свадьба пела и плясала

И крылья эту свадьбу вдаль несли

Широкой этой свадьбе было места мало

И неба было мало и земли...

Ах, эта свадьба! Сл. Р. Рождественского, муз. А.

Бабаджаняна

Дым коричневой трубки заполнил всё пространство дома вождя. Адеола и Бомани сидели друг напротив друга, не смыкая глаз. Казалось, что таким образом они играли в кошки-мышки. Каждый вот-вот что-то бы да произнёс, но решался. Или не хотел делать это первым. Бомани вновь закурил, выпустив клубы-колечки в свободное плавание. Адеола же хмыкнула и скрестила руки на груди.

— Адеола, наш разговор будет очень серьёзным.

Звенящая тишина, гробовое молчание. Адеола устремила взгляд на клубы-колечки так, словно это занятием было увлекательнейшим из всех на свете. Ритуальные маски и шкуры зверей будто смотрели на деда и внучку так, словно были живыми. Будто это не был разговор тет-а-тет. От этого Адеола поёжилась, фыркнув. Но вне бунгало ярко-преярко светило солнце, и птицы соревновались в мелодичным пении. Поэтому она расправила плечи и, закрыв глаза, выдохнула.

«Не тяни райскую птицу за хвост, дорогой дедушка! Я и так знаю, о чём ты хочешь поговорить».

— Тебя в последнее время не узнать. Драки и перепалки со всеми подряд. Как прикажешь это понимать?

Ни звука. Бомани вздохнул. Он прекрасно знал ответ, но хотел, чтоб Адеола во всём созналась. И он бы правда её простил бы! По-человечески. Чисто от всей души.

«Последние годы я вёл себя отвратительно. Я ведь совершенно не знаю, какого это — потерять родителей в столь юном возрасте. Но теперь я понимаю, что тебе как никогда нужна забота и поддержка. Особенно сейчас».

— Как хочешь, дедушка. Я ничего говорить не буду! — выпалила Адеола.

И если бы она стояла, то наверняка бы топнула.

— Адеола, пойми меня, пожалуйста. Объясни, в чём причина всего этого. Как рассказал мне достопочтенный Питер, он повлиял на тебя. Но не настолько. Поведение, какое ты демонстрируешь, для будущего вождя просто неприемлемо. Ты это понимаешь? Какую репутацию ты создаёшь в столь юном возрасте? Помни, что…

— …что при особом желании меня могут лишить копья вождя! А ты как думаешь? Я ведь просто так обозлилась на тебя и других мужчин. Просто так! Ничего не предвещало, и вот вдруг. Удивительно, не правда ли? Почему так произошло? — Адеола встала во весь рост. — И теперь ты меня не поменяешь! Никогда!

Она сглотнула ком в горле и, хлопнув дверью, сбежала. По щекам ручьями текли безутешные слёзы. Чего добивался эти разговором дедушка? Он думал, что исправил бы всё одним разговором. Он думал, что она в миг его простит. Он думал, что она тут же бросится ему на шею, расцелует. О чём он думал?

— Учудишь что, три шкуры сдеру! Слышала? — прогудел Бомани.

Но Адеола уже неслась к подругам. Когда же она настигла их, то упала на колени и закрыла лицо руками. Девочки же окружили предводительницу, присев на корточки и погладили по волосам.

— Что случилось, Ада?

— Дедушка?

— Обидел?

Адеола промычала нечто вроде «Да» и вытерла слёзы.

— Ладно, всё, хватит. Надо поговорить с Кьярой и Суумом.

— Зачем? — округлила глаза Кики и приложила пальцы ко рту.

— Мы преподнесём им кое-какой сюрприз на свадьбе, — растянулась в улыбке и, подозвав всех поближе, рассказала о собственных планах.

Зубы закусили нижнюю губу, а правая рука теребила пальцы левой. Сколько времени уже прошло? Сколько сфер она уже отправила? Ответ из дома так и не последовал. Неужели в Лавморе всё настолько было плохо, что не было ни секунды, дабы послушать сообщения?

«Гестия! Подумай головой хорошенько. Там все наверняка на последнем издыхании живут. Третью неделю. Им не до тебя! Но тогда я просто обязана добраться своим ходом. Но как?» — и в ту же секунду она подняла глаза.

Прямо к ней на большой скорости летела голубоватая сфера. Гестия подпрыгнула чуть ли не выше собственного роста и схватила послание. Бывало же так, что похандришь, и желаемое появлялось? Бывало, но очень и очень редко.

Сфера раскрылась, и зазвучал голос Шваца.

— Госпожа Джонсон, я уважаю ваш ответственный подход к делу. С кораблекрушением разберёмся позже. К сожалению, у нас большие проблемы с водным транспортом. Не могу сейчас ничего обещать. Прошу добраться до Таретта своим ходом. Ждём вас. Вы нужны как никогда. Конец связи.

Гестия засияла как медный грош, заслышав голос начальника. Наконец что-то родное, что-то привычное — кроме Питера — здесь, среди знойного солнца и кокосовых пальм! Но она ожидаемо склонила голову и стукнула кулаком по песку. Да, она стремилась домой. Только откуда она взяла бы корабль? С неба он, что ли свалился бы?

С другой стороны, судьба друга её тоже волновала. Оставлять его здесь не вариант. На Континенте ждала тётка Агата, волновавшаяся не меньше. Или всё же лучше, если бы Питер остался на Саро? Тут и кров, и пища, и Астра под боком. Хоть навсегда оставайся!

В ту же секунду из гостевого бунгало, повесив нос, вышла Астра. Она крепко держала лист бумаги.

— Случилось что? — приподняла бровь Гестия.

— Дом зовёт, мой сменщик скоро приедет. И как-то уезжать немного не хочется. Я так привязалась к местным. Да и они ко мне! Хотя домой тоже уже хочется. Там мои пациенты.

«Хотелось бы мне разделять то же самое. Ладно, пора бы уже предупредить Ами и Дирка с Рэнном, что мой вояж слегка так подзатянется. Надеюсь, они ничего не знают про кораблекрушение», — и Гестия разъединила пальцы, записывая сообщение.

Весть о том, что любимая помощница вот-вот уедет, птицей разлетелась по всему острову. Жёлтокрылые столпились возле жилища доктора: благодарили за проделанную работу и обнимали. Они говорили: «Будем рады видеть вас снова!», «Приезжайте просто так», «Пишите нам, если что». Некоторые из детей тут же зарыдали в три ручья. Кажется, никто не остался равнодушным.

— Думаю, наших слов маловато для достопочтенной Астры. И стоит поблагодарить вас по-особенному, — вдруг выдал отец Вандеро, Гвембеш. — Есть у меня одни знакомые моряки, торговцы. Во-о-от такие ребята.

Он поднял большой палец вверх.

— Смогут подбросить с ветерком прямо до вашего родного города! Они заглянут к нам на днях.

— Ого! Как это чудесно, Гвембеш! Спасибо большое, пойду… То есть пойти. Пойти тогда написать начальство, что добраться дом сама, — лучезарно улыбнулась Астра. — Сказать, а на их корабль хватить место ещё для два?

— Конечно! Полагаю, достопочтенный Роберт не откажет ни вам, ни мне в этом.

Астра благодарила Гвембеша и выпалила счастливую новость. Гестия тут же выпучила глаза, показав пальцем на себя и в сторону. То есть после всех их стычек она ещё им место на корабле выбила? То ли у доктора было слишком большое сердце, то ли ещё что.

— Не могу смотреть на мучения. Вижу, дом нуждается в вас как никогда! Даже если нужно будет чуточку подзадержаться, я не против поехать с вами и Питером. Маги и магия не такие уж и плохие, как нам любят говорить.

— Э-э-э… Спасибо.

Нет, кажется, сердце у Астры и вправду было размером с весь Континент. А то и больше!

* * *

Наступил день свадьбы. Отовсюду доносились шум и гам — племя походило на осиный рой.

С самого утра все стояли на ушах: заплетали косы, рисовали точки, линии и геометрические фигуры на лице. Наносили макияж, надевали праздничные юбки, повязки, бусы, серьги, перстни…

— Моя серёжка! Нет!

— Ай, вся тушь размазалась!

— Где моя головная повязка? Тата, ты не видела мою повязку?

— Да что же это такое!

Дети бегали туда-сюда, дрались на палках и весело визжали. Кажется, они были единственными, кто не очень серьёзно относился ко всему торжеству. Взрослые хмурились и отгоняли их куда подальше. Ну что за дети! Они же гоготали и, убегая, кричали: «Невеста, невеста, знай своё место! А то жених придёт, заколет и споёт: «Невеста, невеста!..» Взрослые лишь вздыхали, но продолжали подготовку.

Те самые женщины-Жёлтокрылые приводили в порядок алтарь и приданое, двигали туда-сюда статуэтки в виде жениха и невесты.

— По старинным обычаям приданое жениха слева, а фигурка справа. Следовательно, у невесты всё наоборот, — парировала Жёлтокрылая, мастерившая с Адеолой бусы.

— А на моей свадьбе было по-другому…

— Поэтому и брак у тебя неудачный, дура! — сплюнула старая Жёлтокрылая.

— Да как вы смеете! — чуть ли не с кулаками бросилась на неё более молодая.

Рядом музыканты настраивали инструменты: стучали по барабанам, проводили пальцами по струнам нгомби, дули в джаг и трясли ахоко. Пожалуй, они были одними из самых индифферентных по отношению к свадьбе людей. Ведь уж сильно погрузились в работу. Музыка, которую они исполняли, походила на сам Саро, на язык Жёлтокрылых. В мелодии просочились образы: жаркий климат, и лёгкое дуновение ветра, и солёная вода, и жуткие маски, и строгие обычаи с необычными блюдами…

Из домов выходили девушки, девочки и женщины с подносами, полных кокосов, бананов, плодов с нектарным вкусом. С сосудами, в которых плескались каркадэ, пиво, игристые вина из фруктовых соков. А земляные печи дымились с огромной силой: это готовились жареное мясо, креветки, рыба, пироги.

— Аккуратнее! Не урони!

— Зола! Ещё раз тронешь, руки поотрываю!

— Ну, мама…

— На моей свадьбе Кьяра будет всё это таскать на своём горбу одна.

— Чего ты сидишь? Помоги мне! И что что ты мальчик? Дочерей у меня нет.

В доме жениха невеста Кьяра кричала так, как будто её били палками, а не укладывали причёску. Суум же наклонился и поцеловал будущую жену в щёку со словами: «Потерпи, милая!»

И только немногие не участвовали в приготовлениях.

Во-первых, ими несомненно были Астра, Питер и Гестия. Бомани объявил, что сегодня для них выходной, но в случае чего пусть будут готовы помочь.

Во-вторых, это была Адеола и её компания. Ещё с самого утра предводительница вышла из дома и не появлялась на глаза никому. Ровно, как и остальные девочки. Но это не оставили без внимание.

— Никто не видел Адеолу? А Чи? Эфе или Кики? Нигде этих лентяек нет, — всплёскивали руками взрослые.

Все лишь отрицательно мотали головами. Гестия же прищурилась и хмыкнула с видом: «Что-то тут нечисто». Чисто действительно не было. Ведь на горизонте появилась Онна и остальные девочки, шепнув какие-то слова Астре. Астра же округлила рот и повернулась к друзьям.

— Адеола что-то задумала! И вам, дан Питер, лучше ей на глаза не попадаться. Но нам нужно её остановить!

Питер поёжился. Ну вот ещё чего не хватало! Потом он бы оказался главным разрушителем свадьбы.

— Ох, воспитательные беседы мало когда помогают, — закатила глаза Гестия. — Ладно. А то ж Адеола обвинит во всех грехах и Питера, и нас с вами, Астра.

После чего, приложив руку к лицу, Гестия пробубнила:

— Поэтому предлагаю просто и невинно прогуляться по племени.

— Тоже так счита…

Но не успела Астра это сказать, как раздалась барабанная дробь. Знак того, что гостям время занять места. Все трое вздохнули и поплелись к месту проведения торжества.

Шум и гам не стихали. Некоторые толкались и пихались, где-то раздавался пронзительный плач младенца. Родители, как змеи, шипели на сорванцов. Девочки вертелись, рассматривая украшения на себе. Мальчики гнусно хихикали над ними. Кто-то из сватов захлюпал раньше времени.

— Где Адеола и её подруги? Это же невозможно! Прогуливать такое важное мероприятие! Ух и задаст ей Бомани такую трёпку!

— А разве не она сейчас во-о-он там пробежала?

— Наверное. Кьяра говорила, что они готовят какой-то сюрприз.

Раздалось ещё три удара в барабан, и меж рядами гостей прошёл Бомани. На лице красовались красные и синие точки с линиями. На голове — шапка из толстых листьев и цветных перьев, а на бёдрах — повязка из шкуры тигров. В руке Бомани крепко сжимал копьё. Шёл он как медведь: вразвалочку. Отсутствие внучки его, по всей видимости, не смущала. Но Гестия заметила, как он сдвинул брови.

«Решил не тянуть с этим, — предположила она. — Но он слишком чтит традиции, чтоб вот так, нет».

В воздухе повисла последняя нота джага, и Бомани, прочистив горло, объявил:

— Достопочтенные жители Саро! — он провёл свободной рукой по воздуху. — И его не менее достопочтенные гости!

Бомани несвойственно для себя мило улыбнулся и чуть наклонился в сторону, где сидели трое иностранцев.

— Сегодня мы собрались здесь, чтоб обвенчать Кьяру и Суума! Но прежде всего позвольте пригласить мою внучку. Адеола, прошу тебя, — Бомани отложил копьё в сторону и взял с алтаря один из венков.

Но в ту же секунду глаза Бомани стали размером с блюдца. На алтаре не оказалось фигурок жениха и невесты. Жёлтокрылые переглянулись, хлопая ресницами. Бомани подал знак кому-то из соплеменников, и те бросились на поиски. Они бегали в разные стороны, заглядывали под каждый куст и под каждый камень. Но фигурки не находились.

Где-то издалека показалась макушка Суума, вопрошавшего «Ну что там такое?» Кьяра теребила то пышную юбку, то руку суженного. Почему именно на их свадьбе произошло такое? Ведь никогда такого не было!

Жёлтокрылые охали и ахали. Плохой будет брак, плохой! Не видать им любви и гармонии! Кто это сыграл такую злую шутку? Кто мешал будущим молодожёнам? Или это боги были против такого союза? Послышался вой: это ко всеобщему удивлению выл Суум, а не Кьяра. Кьяра же была на грани того, чтоб дать волю чувствам. Ведь глаза её покраснели, а к горлу подступил ком.

Лишь Астра, Гестия и Питер сидели смирно. Но, кажется, они понимали, что свадьба шла не по плану. Правда, не было ясно только одного — что такого особенного или сакрального в тех фигурках! Но надо было принять это как данность.

Разыскивающие, пожимая плечами, вернулись к алтарю и протянули деревянные фигурки, вырезанные на ходу. Бомани закатил глаза и вырвал копии фигурок. Как вдруг послышался свист, и из-за алтаря выпрыгнула Кики, разбив фигурки вдребезги. Тут же со всех сторон показались остальные девочки во главе с Адеолой. Бомани тотчас схватился за копьё.

— Я решила, что «сюрприз» нужно показать прямо сейчас. Вперёд, девочки! Покажем мужчинам, кто тут главный!

Питер, интуитивно почувствовав весь ужас ситуации, схватился за голову: «Ох ё!» Гестия в момент подскочила с места, Астра дёрнула её за руку.

«Ещё одной «революции» не хватало», — хрустнула суставами Гестия, не обращая никакого внимания на Астру.

И вся компания Адеолы бросилась на ровесников, братьев, дядь и отцов. Женщины и остальные девочки вмиг отскочили в стороны с неистовым воплем. Старшая половина мужчин быстро дала отпор: схватили девочек за плечи или сцепили руки магией. Что это на них нашло?

Юные Жёлтокрылые дрыгали ногами, пищали не своими голосами. С ровесниками пришлось побороться в чуть более равном бою: они катались, вырывали целые клочья волос и выбивали зубы, поднимали столбы пыли. Все закашляли, замахали руками.

— Хватайте их всех скорее! Адеола совсем сбрендила! — прогудела Онна, показывая на неё пальцем.

Адеола оскалила зубы и подошла к Онне. Хлопок, и Онна схватилась за лицо.

— Это ты сбрендила! Всем разболтала про наш план! Молодец, подслушивать это же та-а-ак вежливо!

— Чего?! Это ты всем разболтала про «сюрприз»! А даже если так… Устраивать потасовки каждый день и решать всё за всех — это тоже вежливо?

— Заткнись! — и Адеола ударила Онну между ног.

Онна мешком повалилась на песок, выкрикнув что-то бранное. Её подруги тут же подоспели на помощь, выкрикивая заклинания. Виднелись оранжевые, фиолетовые, жёлтые вспышки. Адеола лихо и со всей яростью отбивала их. Чтоб их! Наконец Адеола щёлкнула несколько раз, и девочки, закричав, упали.

Все Жёлтокрылые выглядели так, как будто проглотили языки. Что они должны были сделать? Всё походило на чрезвычайно странное представление.

Гестия так и стояла в боевой готовности, не зная, что предпринять. Глаза её бегали туда-сюда, туда-сюда. Да уж лучше в самую гущу ГК-шников бросилась бы, чем тут смотрела на всё как баран на новые ворота! Хотя должна ли она вообще вмешиваться во всё это? Если бы дёрнулась, то не сносила бы головы. Но что ж поделать, коль при любой драке, при любой опасности в голове щёлкало, и она готовилась ринуться в бой.

Астра и Питер же сидели и судорожно причитали. «Сейер, Сейер, Сейер!» и «О, Континент!» — слышалось с их стороны. Страх обуял их с ног до головы, сковал цепями.

Зубы Питера стучали громкой дробью, ещё более громкой, чем барабанная. Это всё из-за него! Из-за него! Если бы не он с дурацкими советами, то ничего бы не случилось. Ничего. Ни-че-го-шень-ки! А теперь его кошмар обернулся явью.

Астра же глубоко вздыхала. Ну зачем она вбила клин? Может быть, она привела бы в чувство Адеолу, если бы не разговор в шалаше. И зачем только согласилась на это разведывательное задание? Но, с другой стороны, сама ведь виновата.

— Адеола, — пробасил Бомани. — Немедленно прекрати всё это.

— А вот и нет! — топнула Адеола. — Вот и нет! Хватит с меня этого! Отныне я — вождь острова, и первый мой… И мой первый указ…

Глаза наполнились слезами, а сама Адеола шмыгала носом. Она упала коленями на песок и схватилась за лицо. По щекам полились реки слёз. Зачем она это всё делала? В глубине души Адеола понимала, что ничего хорошего не вышло бы! Ах, что она натворила! Теперь она в жизнь не увидела бы копья вождя, даже после смерти дедушки.

Сподвижницы в тот же момент оторвались от драки. Неужели она так просто опустила руки? Или просто была крепка задним умом?

Бомани сдвинулся с места и протянул руку Адеоле. Адеола же подняла голову и сморщила нос так, будто Бомани предлагал съесть что-то невкусное.

— Ну и что будем с тобой делать?

Тут же подоспела Астра и присела рядом с Адеолой, шепнув ей что-то на ухо. Также Астра поправила спутавшиеся локоны и погладила её по спине. Адеола выслушала, а после вытерла нос.

— Дедушка, давай поговорим, а? Но только один на один, по-человечески, не как в прошлый раз.

Бомани кивнул, и они удалились в бунгало. Часы протекали медленно, но за то время все остальные успели сделать многое. Кьяра раз тридцать то подпрыгивала с криками: «Да сколько можно! Всё, не нужна мне эта свадьба», то возмущалась: «Я об этой свадьбе с детства мечтала!» Суум же успокаивал её, прижимая к себе.

Астра обработала раны всем пострадавшим.

Музыканты по второму и третьему кругу сыграли множество песен, а Гестия — на местной скрипке. Дело оказалось не самым лёгким. Тем более, что на обычной тоже давно не тренировалась! Хотя всё же скрипка роднее и привычнее. Остальные Жёлтокрылые с большой охотой крутились, вертелись и хлопали в ладоши.

Наконец Бомани и Адеола вышли из бунгало, счастливо улыбаясь. Лёд разбился!

Я не люблю танцевать,

но не люблю танцевать (Эй!)

Но я не люблю танцевать,

но ради тебя готов на всё!

Давай двигаться с тобой в такт!

Если хочешь будет так.

Всё подождёт, всё позади нас!

The Hatters. Танцы

Корабль «Золотая лань» показался на горизонте с самого утра, ещё раньше, чем прибыл сменщик Астры. На берег сошёл высокий молодой человек, и Гестия сразу заметила, что он похож на бывшую коллегу Талию Сонг. Вспомнив о ней, Гестия поёжилась. Будто она снова пережила все их стычки: от разговора у ателье до боя во дворце.

Молодой же человек был полностью чистокровным суитонцем. Чёрные, как вороново крыло, волосы виднелись из-под красной банданы, а карие, подобные карамели, глаза блестели.

Правда, поклонившись и разведя руки в стороны, он представился максимально не суитонским именем. Хотя в этом не было ничего странного. Жители Суито часто брали лавроско-десседийские псевдонимы, дабы иностранцы не ломали языки. Поэтому молодой человек, как и Талия, не стал исключением.

— Роберт! Рад вас видеть.

Звучал же он немного иначе, чем Талия. Та была метиской, поэтому об акценте речи и не шло. Голос Роберта, несмотря на то, что он говорил на точно таком же суитонском, отличался от голоса криминалистки Сонг. Если у той был похож на шелест листьев или журчание ручья, то его походил на звучание флейты сякухати. Протяжный, спокойный и умиротворённый.

— Так что заграбастывайте вещи и добро пожаловать на борт! — и добавил: — А мне надо переговорить кое-какие вопросы с достопочтенным Гвембешем…

После чего он потёр руки и пошёл куда-то вглубь острова. Питер и Гестия переглянулись, вскинув брови.

— Ладно, пойдём. Скажи, тебе не страшно? Всё же… — на последних словах Гестия затихла.

— Потерплю, не волнуйся ты так. Но где Астра?

— Провожают со всеми саритянскими почестями. Если хочешь, можем присоединиться. Хотя нас наверняка без этого тоже не оставят.

Гестия прислушалась: грустно играла местная скрипка, Жёлтокрылые, столпившись, галдели, как птицы. Астра со слезами на глазах обнималась с каждым, принимала подарки — от фруктов до самодельных кукол и глиняных чашек. Как они привязались друг к другу! И как жаль, что разлука так быстро постучалась к ним в дверь. Но это ведь не последний визит Астры на Саро? Конечно, не последний. Осенью она планировала отпуск, поэтому почему бы не вернуться в качестве обычного гостя.

Когда же к процессу присоединились Питер и Гестия, то их тоже не оставили без подарков. Друзья засмеялись. Всего на неделю меньше, чем Астра здесь пробыли, а благодарили не меньше. Такой уж народ этот южный!

Остров медленно, но верно удалялся, превращаясь в крошечный клочок земли. Жёлтокрылые столпились и махали вслед — Астра ещё долго отвечала им тем же. Но наконец она отошла от края борта и вздохнула.

— Не надо быть такой грустной, дорогая… Ох, мы же совсем забыли о знакомстве! — Роберт тут же приложил пальцы к губам и свистнул. — Собираемся! Все сюда. А пока ребята идут, прошу любить и жаловать меня! Имя, наверное, повторять не стоит. Надеюсь, вы не страдаете хиленькой памяткой. Теперь позвольте узнать ваши имена.

— Астра, Астра Фланнаган.

— Питер, можно просто Пит.

— Гестия.

— Как чудесно! — и Роберт развернулся на все триста шестьдесят градусов. — Вы, Астра, как я понял, доктор. И цель вашего пребывания у моих друзей на Саро была ясна. А что же забыли товарищи лавморцы в этой окраине? Ох, прошу меня простить… Это как-то связано с революцией? Ещё раз приношу глубокие извинения! Теперь же рад представить вам нашу команду. Знаю, знаю. Всех нас вы сразу не запомните, но не волнуйтесь. У многих из нас есть клички. Хо Минь, Обезьяньи Уши, Пак Ёнг, Собачий Хвост, Кон Акияма, Свининой Нос, Раг, Стеклянные Глаза, Джексон, Короткий Палец… В общем, вольётесь. А сейчас прошу расскажите, чем можете быть полезны на моём корабле! Особенно это касается вас.

Роберт указал на выпавших в осадок Гестию и Питера. Вот и поездка! Их как будто продали в рабство, и это сделал Гвембеш, которому они помогали! Интересно, что ему досталось за это? Впрочем, неважно.

— То есть «быть полезными»? — скрестила руки на груди Гестия.

— От обмывки палубы до замены капитана корабля, уважаемая Гестия, — подмигнул Роберт. — А что вы хотели? Чтоб я кормил лишние рты за просто так? Пф! Но если вас что-то не устраивает, то можете смело добраться до дома вплавь.

Гестия покраснела как варёный рак. Чем она думала? Бесплатно достаётся только сыр в мышеловке. Но что бы она и Астра с Питером сделали бы теперь? Не нырнули бы действительно!

— Я бы мог помочь с финансами. Не пропадать же трём годам колледжа.

Питер почесал затылок.

— Вот, мне нравится этот настрой! Отлично, Питер! Ну-с, а на кого училась уважаемая Гестия?

Роберт приложил пальцы к подбородку, а глаза его сверкнули, как два огранённых бриллианта. Гестия подула на выбившуюся прядь, не убирая руки с груди.

— Акерлей. Или как это у вас называется? Но мои знания вряд ли вам пригодятся.

— Почему же? Очень даже. Ухи, подойди-ка сюда, — Роберт подозвал Миня Хо знаком и положил ему руку на плечо.

После чего он, прищурившись, улыбнулся:

— Твой братец вроде служил, верно? Ну-ка, скажи, что он там делал? Что больше всего любил?

— Э-э-э… Ну это… Того этого… Как бы… Что делал? Поребрики без магии красил, сортиры мыл…

— Какие прекрасные занятия! Спасибо тебе, Ухи, ты просто клад! Я считаю, что уважаемая Гестия прекрасно справится с похожими заданиями. Вы только посмотрите на неё руки!

Роберт тут же обхватил запястье Гестии, потряся его. Гестия оскалила зубы, а команда «Золотой лани» чуть не умерла от смеха, хватаясь за животы. Наконец к разговору подключилась Астра.

— Данн Роберт, я думала, что у моряков есть правило не причинять боль женщинам. Мы все… немного удивлены. Достопочтенный Гвембеш не говорил нам ничего. Но позвольте, Гестия вполне может стать членом команды на время! Её силы и подготовки хватит на любого матроса.

Гестия скривила лицо так, будто ей в рот запихнули лимон целиком. Спасибо, конечно, но она и сама бы за себя постояла! И в помощи Десседи, которую она знала пару недель, Гестия не нуждалась уж точно. Питер и то промолчал, но он знал, что подруга не любила, когда делают за неё.

Роберт же тем временем нежно взял ладони Астры и закрутился, как волчок, как будто танцевал вальс.

— Ох, милая-милая Астра! Чтоб стать членом «Золотой лани», надо изрядно потрудиться. Чего яти Гестия ещё не сделала, поэтому вы будете нашим врачом, Питер поможет с бухучётом, а Гестия… Подерётся за зов девочки на побегушках для начала. Но так уж и быть, прошу прощения за излишнее прикосновение. А достопочтенный Гвембеш, да, он получил, что хотел.

Роберт продемонстрировал круглые часы на цепочке. Ровно такие же, какие были теперь у Гвембеша.

— Можете считать это рабством, но к рабам никогда так не относились, как я отношусь к своим пассажирам! Что ж, раз мы всё решили, то можете приступать к работе.

Гестия топнула и надулась как мыльный пузырь. Да что это такое! И ведь ничего не оставалось делать, как согласиться.

«Так, Гест, спокойно, это ненадолго! Всего парочка дней, и ты уже будешь в Лавморе».

Всего полчаса работы, а Гестия чувствовала себя как тряпка, одиноко плававшая в ведре. Роберт строго-настрого запретил использование магии. Даже обдал суитонским заклинанием по рукам — тем самым продемонстрировал, что будет за непослушание. Гестия потёрла запястья, огрызнувшись. С магией она бы управилась быстрее! Ему же лучше было бы, но похоже, над ней просто измывались.

Но через час-другой подоспел Питер, который и тряпку размножил, и заставил их мыть всё сами по себе. Друг тоже не был любителем уборки, но шепнул: «Не могу смотреть, как ты мучаешься, Гест. Честно. Никто не говорил, что помогать тебе нельзя».

В ответ послышалось тихое, едва уловимое:

— Чтоб я без тебя делала?

И Гестия обняла его так сильно, как только могла. Он ответил тем же. Но мокрые тряпки она пошла мыть сама. По дороге Гестия столкнулась лбами с одним из матросов-суитонцев, наступив ему на ногу.

«Всё, ещё один враг нажит», — с этой мыслью в голове пронёсся апрельский фуршет.

Только матрос отскочил в сторону с криками: «Тисе!» Никаких проклятий, не говоря уже о кулаках. Гестия встала так, как будто окаменела. Услышав про Талию, матрос разразился смехом, что был грома громче.

— Похосе, она из провинции Быстрой Реки. У них там подобной мути хватает. На моей малой родине, в Горном Ветре, другие суеверия. К тому же я бы тебе всё равно не вдарил: море драк не любит. А мутузить товариса для нас больсий грех, чем не верить в приметы.

«Надо же, — подумала Гестия. — Может, я в них ошибаюсь? Хотя…»

Вечером, перед тем как лечь спать Питер, свесив голову, поинтересовался:

— Гест, ты как? Всё нормально? Выглядишь такой подавленной после сегодняшнего.

Гестия пусть и не хотела этого признавать, но призналась. От лучшего друга она никогда не хранила никаких секретов.

— Ну, да. Просто… Серьёзно. Нас обменяли на побрякушку.

Астра, оторвавшись от расчёсывания, фыркнула.

— Гестия, я понимаю, вам обидно из-за поступка Гвембеша. Мне тоже. Но вас никто не заставлял лезть на рожон.

Гестия закатила глаза, цокнув. Астра же оставила это без внимания.

— Ладно. Пит, лучше скажи, как ты? Сны про таинственную незнакомку не мучают?

— Мучают, ещё как.

— Значит, плохо дело. Слишком сильный приворот оказался. Пока он пройдет сам, тебе долго ждать придётся.

Питер вздохнул и вскоре уснул. Всю ночь в его снах мелькала та самая незнакомка. Глаза её карие сверкали, как два маленьких огонька, а русые волосы струились до плеч. Ласковая улыбка не сходила с лица, а пальцы нежили кожу.

Нет, это было что-то чересчур странное. Может быть, его приворожили ещё в Лавморе, а приворот подействовал только сейчас? Бред. Кто, когда и при каких обстоятельствах? Магия царила почти в каждом уголке мира, а вот в мистические промыслы никто и нигде не верил. Но, кажется, Питер уже был готов поверить и в это.

На следующий Гестия водила тряпкой по палубе, пыхтя. Но во время такого занятия она ещё и наблюдала за всей командой. Вчера ей не особо было дела до этого, а теперь присмотрелась.

Экипаж состоял и из суитонцев, и из лавморцев, и из Десседи, даже парочка Жёлтокрылых нашлась. Для полной картиной не хватало только дракона на самой верхушке мачты. Все были плюс-минус ровесниками Гестии. Все худые, высокие, но у кого-то вместо рук или ног стояли протезы, на глазах висели повязки, а зубы блестели золотом или серебром.

Одежда экипажа не говорила, что её только-только сняли с полки. Потёртые, выцветшие, поношенные в заплатках тельняшки, штаны и стоптанные ботинки. Похоже, не самые богатые они торговцы, хотя по зубам и не скажешь. Но, возможно, последние деньги как раз и ушли на лечение зубов. Ведь остальной вид тоже оставлял желать лучшего: бороды и щетины, грязные шеи, немытые волосы и длинные ногти. И мерзкий запах пота, который почуял бы даже человек с насморком!

«Наверное, я так же выгляжу, когда забиваю на себя после работы, хе-хе! Понятно, что в море нет всех удобств суши. Но странно как-то. Какие порядочные люди обменяют часы на трёх людей? Уж точно не обычные торговцы».

Гестия не понимала некоторых слов, но судя по голосам, говорили моряки ничуть не литературным языком. Отчётливо проскальзывали одни и те же фразы, да так часто словно они в жизни дальше чтения азбуки не ушли. Слова-паразиты от «Ну как бы» до «типа» слышались в каждом предложении. Издержки профессии, наверное, ибо обыкновенный сапожник из Таретта тоже не знал и двух высокопарных слов.

Это всё же наводило на определённые мысли: что-то тут нечисто! Гестия не так часто виделась с коллегами из армии, чего уж говорить о флоте. Но всё же видела, и они отличались, хотя бы более чистой речью.

«Но они же торговцы, Гест, а не военные. Заткни-ка ты своего «гениального» сыщика. Нет. Неужели мы попали… к пиратам? Как бы мне за измену родине не влепили после этого. Что рассказать Питеру?»

Вдруг один из моряков будто нарочно подвернул ногу. Послышался дикий вой: так обычно выли звери, подстреленные на охоте. Астра, не теряя и доли секунды, поспешила на помощь. Моряк тотчас улыбнулся, когда бинт оказался на его щиколотке.

— Ах, Астла! Вы же Астла? Благодалю, благодалю. Аккулатно, аккулатно. Вы моя спасительница сегодня!

— Всегда пожалуйста! — птичкой прощебетала Астра, как вдруг послышался свист.

Все обернулись — свистящим оказался Роберт, стоявший на шканцах.

— Ах да! Гестия, Астра и моя дорогая команда! Увижу, что кто-то к кому-то клинья подбивает, отправится их подбивать за бортом. Да, да, Нос, к тебе это в первую очередь относится.

Астра и Гестия пожали плечами, будто говоря: «Да я и не собиралась».

Почти все члены экипажа заюлили, потёрли руки: «Ах, ну всё, кэп! Развязал ты нам руки!», «Так бы никогда не тронули!», «Кажется, наши гостьи сегодня точно не уснут!», «А белобрысого это тоже касается?»

У Кона Акиямы по кличке Свининой Нос в жилах закипела кровь. Он и вправду был поклонником женских сердец, и сильно тосковал по ним, месяцами находясь в море.

«От одного лёгкого флирта ничего не будет. Эх, ведь хорошая же девка!»

Тем временем Астра пока накладывала бинт, заговорила:

— Данн Акияма, скажите, а как долго вы уже плаваете? Может, истории интересные какие знаете?

— Мы не плаваем, а ходим. Во-втолых, истолия, ах, истолия! Ох, точно! Недавно мы в Суито одного пелца глабанули. Куча всякого подвески, бласлеты и плочая длебедень! Кэп говолил, что деньжищ на Континенте за такое отвалят немеленно.

Тут Акияма схватился за голову, а глаза Астры полезли на лоб. Отовсюду послышались: «Дурак! Тупица! Чтоб тебя, ноздря свиная!» Гестия тоже подскочила и захлопала глазами. Неужели её акерлейская чуйка не подвела?

Вскоре все собрались на нижней палубе. Роберт чувствовал себя так, будто его пригвоздили к доскам. Он нервно улыбался и почёсывал подбородок. Питер дрожал, как испуганный заяц. А если их отправили бы за борт? Гестия стояла, поставив руки в бока. Астра не находила себе места.

— Так, так, так! Спокойно, всему есть разъяснение. Мы не какие-то там разбойники, мы каперы! Понимаете? Сам благословенный Император одобрил наши обходы!

— Для каперства должно быть разрешение. Когда увижу, тогда и поверю.

Тут Роберт ухмыльнулся, замахав руками.

— Ох, нет, нет, нет, любезная Гестия! Я не могу просто так вам показать наше разрешение. Во-первых, вы не член команды. Во-вторых, хоть и является представителем закона, но лавморского. А мы сейчас в нейтральных водах. Окажемся около Лавмора, тогда хоть в порошок потрите.

— Ха, совсем скоро мы окажемся в водах Лавмора.

«Ибо оставлять Питера на кучку отмороженных бандитов я не хочу».

— А с чего вы так решили? Мы вообще-то взяли курс на Континент. Там у нас много дел. Заметьте, мы ни о чём не договаривались. Подбросить вас в Лавмор можем на обратном пути. Ведь для начала я должен помочь тем, кто действительно спасает жизни каждый день, а не сажает всех за решётку без разбора, — Роберт подмигнул Астре. — Но если отлично потрудитесь на благо команды, то так уж и быть! Покажу заветную бумажку, раз вам надо. А посему могу повысить вас с девочки на побегушках до юнги? Идёт?

Роберт протянул руку, а Гестия в мгновение ока её пожала.

— Идёт, но только не затягивайте с «делами» на Континенте, пожалуйста.

— Это уж не тебе решать, юнга!

«Что я натворила? Спокойно, я смогу объяснить Швацу задержку».

Новый день ознаменовался «посвящением» в юнги. Роберт подозвал Гестию на верхнюю палубу и протянул толстую верёвку.

— Помимо кодекса, каждый уважающий себя моряк должен знать основы основ! Морские узлы, как вы, сухопутные, их называете. Итак, юнга, смотри: тут всё очень и очень свя-я-язано. Хе-хе.

И Роберт показал самый простой узел из всех, что существовали. Гестия повторила за капитаном, но ничего не вышло. Только связала запястья между собой и ударила ладонью по голове. Вышло довольно неуклюже, отчего Роберт чуть не надорвался от смеха.

— Это ты по акерлейскому соскучилась? Давно браслеты на преступников не надевала? Не хмурь брови, тоже мне. Лучше попробуй вот так, — и он взмахнул рукой.

Сиреневый ореол магии окутал верёвку, и Роберт при помощи парочки движений завязал узел.

— Только не всегда на неё полагайся. Бывают такие моменты, когда магия не помощница, и нужно всё делать собственными руками. Бери пример с Десседи! Ну, я погонял. Расскажи потом, как с достижениями.

Гестия так и сидела с верёвкой, пытаясь завязать её то «десседийским» способом, то магией. Получалось из вон рук плохо! Мелкая моторика — не то, чему учили акерлеев. Отчего Гестия вскипала, как бурлящая вода. Раза с пятнадцатого получилось магией, а с тридцатого — руками. Захотелось по-детски подпрыгнуть выше неба, сделать сальто мортале или что-нибудь в этом роде! Но вместо этого Гестия только подняла руки с криками: «Эгей!»

Роберт, завидев это, показал все жёлтые тридцать два зуба.

— Ну-ну, рано радоваться! Это ещё был самый простецкий узел. Посмотрим, как ты дальше будешь. Кому-то ещё мачты учить! Да уж, учением будет долгим и трудным! Ты уж постарайся, юнга.

— Постараюсь, — буркнула Гестия.

* * *

— Фок-мачта.

— Верно! А это?

Роберт указал куда-то вдаль.

— Крюйс-бом-брамсель?

— А вот и нет! Просто крюйс-брамсель. Но молодец, юнга, хвалю! Отдыхай.

Только отдыхать долго не пришлось. На горизонте показался другой корабль с выведенным «Одинокий волк» на боковой стороне корпуса. Роберт сузил и без того крохотные глаза-щёлочки, а «Одинокий волк» поравнялся с «Золотой ланью».

— Какие люди! — показал передние зубы Роберт. — С чем пожаловал, Чжан?

— Давно не виделись, братец. Пойдём, поговорим. Нового, может, что произошло?

— Это я с радостью, — и Роберт с лёгкостью перепрыгнул с одной палубы на другую.

Капитаны в мгновение ока удалились в каюту, а некоторые матросы медленно, но верно засеменили в том же самом направлении. Гестия захлопала ресницами. В её мире такого понятия как подслушивать просто не существовало, разве что в служебных целях. Но и то это происходило редко. Плюс всегда имелась доносчица, которая сама всё подслушивала и передавала.

Гестия и Питер с Астрой тихо наблюдали за полупустой палубой, а тем временем в капитанской каюте и около неё происходило следующее. Под дверью притаились матросы, прижимая уши к двери, а Чжан и Роберт сидели друг напротив друга.

— Захапали столько товара в Тишайшем Лесу, эх! Жаль, что отдать часть пришлось, — капитан «Золотой лани» убрал руки за голову, качая ногой.

— То есть пришлось отдать часть? Кто-то тебя обвёл вокруг пальца как в старые добрые? — приподнял бровь Чжан, усмехнувшись.

— Да не-е-е! Просто… Как бы получше объяснить?

Роберт приложил пальцы к подбородку, а глаза забегали туда-сюда. Нет, если Чжан узнал бы правду, то прости-прощай один из товарищей. И так их немного! Надо было придумать что-то хорошее, что-то поинтереснее. Ну же, давай! Или всё же согласиться с тем, что его обокрали? Тогда Чжан выставил бы из него полного дурачка. Но, может, всё же сознаться? Особых вариантов не было. Не придумывать же, что пиратские сердца растаяли, и вся команда поделилась награбленным с детьми из дома призрения. Была не была, кто не рискует, тот не пьёт шампанское. Или грог в его случае.

— Ну, чего, молчишь? Думаешь, какую отмазку придумать вместо того, что признать: тебя облапошили?

— Пф-ф-ф. Ладно, так уж и быть скажу правду. Напротив тебя сидит не просто капитан, а капер его Императорского величества! Как тебе такое? А?

Чжан Тунъян побледнел, как белый лист. Его верный друг и товарищ теперь служил королевскому двору? Так дело не пошло.

За дверью послышалось тихое шуршание и возгласы: «Тихо! Заткнись!» Но два капитана словно пропустили это мимо ушей.

— В каперы подался значит…

Чжан постучал ногтями по столу.

— Ну, подался, зато в каталажку не загремлю. Ищу во всём плюсы!

Роберт широко раскинул руки.

— Бохай, это не дело. Надеюсь, тебе не нужно объяснять, почему.

Капитан «Золотой лани» сморщился, заслышав настоящую фамилию.

— Не называй это имя, пожалуйста. Не нужно, но по-другому я поступить не мог. Понимаешь? Я или бы висел на главной площади столицы, или бы сидел в четырёх стенах. И пацаны тоже.

— Не верю, не верю я тебе, Бохай Тао. Ты ж всюду всюду лазейку найдёшь, гусь ты лапчатый. Хотя, кажется, я понимаю, в чём дело. Ты струсил. Просто-напросто струсил. Так и скажи!

Роберт набрал в грудь побольше воздуха. Да, он струсил, но совсем-совсем немного. И при этом решил, что из этого можно было что-то поиметь, но со стороны товарища это выглядело как трусость.

— Ты смеешь обвинять меня в трусости! Как бы не так! — он облокотился руками о стол.

«Ещё пререкается, гад ползучий. В год Змея тебе бы родиться стоило. Я тебе покажу, как пререкаться».

— Как бы так! Прогнулся, императорской шавкой стал. Настоящий пират с легавыми и прочими хмырями не якшается. Напомнить, что случается с теми, кто понятия забывает? Бохай, по-хорошему тебе говорю: заканчивай.

«Знал бы, что у меня гуши на борту, то наверняка тебя бы порвало на дофига Чжанов, ха», — про себя прыснул Роберт.

— Ой, да иди ты! — отмахнулся он, скорчив кислую мину. — Знаешь, где я это всё видел? Вот-вот.

В ту же секунду Чжан замахнулся, и Роберт свалился на пол, вытирая кровоподтёк. Пара секунд — капитан «Золотой лани» выскочил из каюты. Матросы как один расступились, а Роберт с налитыми кровью глазами отдал приказ начать бой.

«Не нравится мне это, ой, не нравится. Я драться с их вражинами сюда не нанималась. Но кто меня вообще спрашивал? Эх, угораздило же», — сжала кулаки Гестия, завидев столпотворение на соседнем корабле.

Экипаж «Золотой лани» схватился за сабли и кинжалы, на пальцах засветилась магия. Некоторые члены обоих судов лихо рассекали воздух, оказавшись на вражеских палубах. Раздались скрежет и лязг оружия, послышались взрывы заклинаний и вопли. Кто принимал удар, только очутившись на палубе, и с раной падал. Кто ронял оружие, и тотчас этого матроса хватали и скручивали.

Матрос «Лани» лихо уворачивался от заклятий противника. Точно змей извивался, кидал заклинаниями, широкими шагами теснил матроса «Волка» к грот-мачте. Матрос «Одинокого волка» скалился, но не падал духом. С его пальцев очередью сходили сгустки, от которых Матрос «Лани» едва не повалился.

«Гад вонючий! Я те покажу, как бочку катить», — пыхтел Роберт, наблюдая за действом с верхней палубы.

Гестия вдохнула полной грудью и бросилась в самую гущу сражения. Но тут её ждал сюрприз. Один из матросов кинулся на неё с саблей. От такого у Гестии чуть сердце в пятки не ушло. Магия часто была бессильна против порохового и холодного оружий. Ведь о них люди знали уже давно, а вот магия, считай, вчера появилась. Но мах рукой, и сабля отлетела в сторону, зазвенев. Гестия мысленно самодовольно улыбнулась, но не тут-то было.

Матрос вытянул руку, и сабля сама собой подлетела к одному из тросов. Фить! И трос с треском порвался, а матрос, гогоча, по непонятным причинам скрылся. Видимо, молодой, боялся, несмотря на преимущество.

Гестия выпучила глаза и кинулась к крюйс-мачте. Это оказался не самой лучшей идеей. На палубе было просто засилье народа. По пути она пару раз приняла на себя несколько заклинаний и один удар саблей. Гестия прикусила губу, превозмогая боль от увечий. Нет, нет, нет, иначе кораблю пришёл бы конец! А, следовательно, и ей тоже.

Розовый ореол магии зафиксировал трос, а Гестия тотчас принялась за узел. И раз! Всё готово, но рана кровоточила. А до Астры ещё тащиться… Гестия схватилась скрюченными пальцами за плечо и присела на колени. Вдруг её подхватили и оттащили в сторону. Это были Раг, Стеклянные Глаза и Пак Ёнг, Собачий Хвост. Она чуть язык не проглотила. Вот это выручка! А после этого Раг провёл рукой над её плечом, и рана слегка затянулась. Ну надо же…

Бой продолжался ещё время, но силы обеих команд сходили на нет. С пальцев едва слетали искры магии, а сил махать не оставалось. Многие уже были ранены. Тогда Роберт крикнул: «Стоп! Стоять! Отставить».

После чего он добавил;

— Ладно, Чжан, я порву с каперством, как только вернусь в Суито.

— То-то же, — улыбнулся Чжан. — Молодёжь.

Когда бой закончился, то он попрощался со словами: «Смотри, устрою проверку на честность». На нижнюю палубу вышли Питер и Астра, и она схватилась за голову. Глаза её в ту секунду уменьшались раз в десять, если не двадцать. Рот же округлился до невозможности широко.

— О, Континент!

— Гест, ты как?

Глаза Питера беспокойно забегали. Гестия подняла здоровую руку с пальцем вверх: «Жить можно».

— Вроде все. Подробности расскажу потом, — фыркнул Роберт. — Но поздравляю нашу юнгу. Достойно, достойно. Палец, неси пойло!

Джексон по прозванию Короткий Палец со скоростью света скрылся и вскоре вновь оказался на нижней палубе с пузырьком. Гестия взяла пузырёк и взболтнула его. Что это ей предлагали? Отраву? Хотя вроде как своей стала. Послышался возглас: «Да пей уже!», и Гестия отхлебнула немного. После чего раздались улюлюканье и овации, а она сморщилась, вытерев лицо рукой. На вкус напиток оказался сладко-медовым, но разбавленным водой.

— Что за гадость? Никогда прежде такой не пила.

— Привыкай, юнга, это грог!

Озон магии растворился в воздухе, который наполнился запахом ваты и спирта. Астра промыла раны, наложила бинты и повязки, затем повернулась к Роберту. Под носом капитана уже давно засохла кровь.

— Данн Роберт, почему сразу не обратились ко мне? Не участвовали же в этой бойне. Как вы только до этого выживали?

— Народная медицина и самая простецкая магия!

— А ещё стараемся не ввязываться без особой надобности. Сегодня просто особый случай, — усмехнулся Роберт.

«Народная медицина. Главное, что не рыбьей шелухой», — вздохнула про себя Астра и подошла к Роберту чуть не вплотную.

Мягкие, чуть ли не шелковистые волосы и нежные руки коснулись кожи Роберта, а сам капитан глубоко заглянул в глаза Астры. Ну, неудивительно, что Акияма слюни на неё пустил! Роберт и сам бы не отказался от отношений с такой девушкой.

«Так, Роб, всем запрещаешь, а сам лезешь. Тем более, кто её знает, но она явно не своенравная, как Гестия. С характером, но не таким. Плюс мне всегда больше нравились блондинки, чем шатенки, хе-хе. Уж постараюсь как-нибудь завоевать! Всё равно ещё почти две недели здесь болтаться. А пацаны? Ничего не узнают, пф-ф-ф».

После того, как Астра покончила с носом, Роберт театрально поклонился.

— Огромнейшее спасибо, любезная Астра! А сейчас я бы хотел кое-что с вами обсудить…

Астра приподняла брови, но пошла за капитаном. Его каюта была куда просторнее, чем каюта, в которой жили Гестия, Питер и она. Нет, их каюта по сравнению с капитанской казалась каморкой. Здесь была и постель, и шкаф с книгами, и стол, на котором поместились карты, глобус, карандаши, секстант. Роберт достал из шкафа шкатулку, в которой блестели и переливались всеми цветами подвески, кольца и браслеты.

— Выбирайте всё, что захочется! Отказы я отвергну.

Астра открыла рот, не зная, что сказать. Она же просто выполнила собственные обязанности. С чего такие щедрости? Нет, конечно, Астра любила разные украшения. Она обе руки ими увешала, но всё равно как-то странно. Взяв браслет, она поблагодарила Роберта.

— Да пожалуйста! У вас определённый вкус. Считайте это дополнительной благодарностью к имеющимся койко месту и сухарям на ужин. Присаживайтесь, — он отодвинул стул. — Побеседуем о чём-нибудь, расскажите о себе что-нибудь, пока есть время.

Роберт улыбнулся, и Астра бесшумно села, поправив юбку.

— Мне о самой себе и рассказать особо нечего, данн Роберт. Сначала училась, теперь работаю в детской городской больнице. У вас историй наверняка побольше.

— Ох, не скромничайте! Уверен, вам есть что рассказать. Помните, я ведь подолгу не бываю на суше. Порой не знаю, что там происходит. Просвятите непросвещённого. Нам с вами торчать тут ещё долго, так почему бы не наладить отношения?

— Ну, например, в детстве я мечтала стать певицей. Но на прослушиваниях все преподаватели решили, что у меня «слабый» голос. Зато в медицинском я была настоящей звездой.

Астра рассмеялась от всей души.

— Не продемонстрируете? В своё время музыка окружала днём и ночью, так сказать.

Астра кивнула и затянула одну из медстуденчксих песен. Там было про учебник анатомии, с которым не хочется расставаться, и про весёлую практику, и про бессонные ночи. Роберт чуть не уронил челюсть — так красиво пела Астра, точно соловей или какая другая птица! Где там слабый голос? Даже ведущие солистки в цирке, где он работал, так, наверное, не пели. Такую девушку не соблазнишь двумя-тремя подкатами. Роберт стоял, словно его загипнотизировали.

— Невероятность! Вам бы сольную карьеру, а не руки-ноги бинтовать. От поклонителей, то есть фанатов отбоя бы не было. Ой, а что это за ключи у вас? Красивые, вам идут.

— Мне всё же больше нравится это как хобби. К тому же у меня же был один «поклонник», — Астра сделала пальцами кавычки и дотронулась до ключей, висевших на шее. — Нет, нисколько не идут. Данн Роберт, я, пожалуй, пойду.

Он только открыл рот, и Астра скрылась из виду. Неужели он совсем разучился общению с девушками за это время? Но откуда он знал, что Астра так отреагирует. Теперь надо было как-то загладить вину. Только как? Конфеты-букеты были бы сущей банальностью, даже при условии их наличия в двух шагах. А дарить ещё одну побрякушку — не вариант!

«Думай, пиратская башка, думай! Хочешь ты девку или нет? Ладно, чего не сделаешь ради такого».

На следующий день Роберт отдал приказ: «Бег в мешках!» Пираты с радостью принялись за выполнение: участники скакали и падали, а болельщики в один голос скандировали кричалки и хохотали.

Гестия, Питер и Астра наблюдали за всем в стороне на верхней палубе. Тут к ним подсел Роберт:

— Почему не болеем, почему не участвуем?

— Спорт — не моя стезя, данн Роберт. Да и я привыкла присутствовать на таких мероприятиях в качестве медика.

— Тогда предлагаю кое-что менее спортивное, но не менее подвижное! Умеете танцевать, яти Астра?

— Разве что совсем немножко, — и она положила ладонь на его ладонь.

Астра и Роберт тут же закружились в ритме вальса. Питер мотнул головой в сторону танцевавших. Гестия вздохнула, но предложение приняла. Вскоре уже четверо вальсировали на квартердеке.

Питер положил голову на плечо Гестии и прошептал: «Я так хочу домой, ты не представляешь». На что Гестия ответила: «Прекрасно тебя понимаю, Пит. Когда вернёмся, обязательно сходим куда-нибудь».

Астра и Роберт же ничего не говорили, лишь двигались по палубе. Их глаза сверкали, как четыре ярких молнии.

— Прошу прощения за вчерашнее, любезная яти Астра.

— Это вы простите, данн Роберт. Забыла о том, что не все знают о моих причудах.

— Не забирайте в голову. Со мной пятьдесят парней, и у всех тоже какие-то закидоны. Ваши я приму без проблем. Приходите в полночь. Теперь моя очередь рассказывать о себе. Не волнуйте, сегодня моя очередь нести вахту.

Астра же склонила голову в бок.

Наконец пираты заметили, что капитан и пассажиры устроили импровизированный бал. Матросы засвистели, и все четверо обернулись.

Под покровом ночи Астра выбралась на палубу. Ей назначили свидание? На свиданиях о не была с тех самых пор, когда тот самый маг подарил ей ключи. А вдруг всё повторилось бы? Нет, она ведь уже убедилась, что маги — не отродье мира сего. Подружилась же она с Жёлтокрылыми, с Гестией и Питером тоже вполне хорошие отношения.

Дул холодный июньский ветер, заставлявший охватить всё тело. Это Астра и сделала, но тут подоспел Роберт, предложивший плед. Она приняла его и села на шканцы рядом с капитаном. Тем временем тёмно-сиреневый океан плескался в свете луны, а по воде от неё шла тонкая, точно полоска, линия. Звёзды мерцали так ярко, что, возможно, ослепили бы. Ветер разбушевался не на шутку и сдул шляпу. Роберт в секунду подхватил убор на вытянутой руке. Астра приняла шляпу и коснулась ладоней Роберта.

— Ты надела браслет? Знал, что он… тебе понравится. Не против перейти на «ты»? А сейчас — болт, тьфу, гвоздь программы!

По щелчку пальцев в воздухе бесшумно засверкал фейерверк: фиолетовый, оранжевый, зелёный, жёлтый и красный. Его лучи разлетались во все стороны, и Астра смотрела на это всё с открытым ртом. Не то чтоб её удивил сам факт фейерверков. Нисколько — дело было в отсутствии звука. Неужели магия была способна на такое? Как мало она знала о магии, как мало! Интересно, насколько надо быть сильным магом, чтоб так уметь?

— Роберт, вы… То есть ты говорил, что сегодня расскажешь о себе, — хитро улыбнулась Астра.

— Ох, ну, конечно! Жил да был на свете мальчишка по имени Роберт. Вроде жил себе преспокойно, но вдруг спалил весь родной цирк. То ли случайно, то ли так он набил оскомину. И чтоб его не погнали в три шеи, сбежал раньше и стал корабельным мальчиком на побегушках. А теперь сидит в столь прекрасной компании.

— Оу, мне жаль. Насчёт цирка.

Она прикрыла рот рукой.

— Не стоит меня жалеть, милая Астра. Теперь я ни о чём не жалею. Я свободен, как птица. Практически, — и Роберт подвинулся к собеседнице ещё ближе. — Я «зависим» только от команды и названной сестры в Суито.

«Как же она красива и очаровательна. Просто сказочно очаровательна! Но надо было что-то получше, чем фейерверк придумать. Не пастушку же обольщаю! Совсем забыл, как с женщинами обращаться, тьфу».

— А как ты добился того, что фейерверк не шумел? Это ведь невозможно: без горения ничего бы не произошло.

— Все внутренности работы магии, увы, не знаю. Как сделать знаю, а механику — нет. Но эти огоньки безвредны в отличие от настоящего салюта.

«И ведь сколько применений у магии. Как было бы здорово соединить её с техническим прогрессом. Особенно с медициной. Как здорово».

На следующее утро Астра чуть ли не засыпала на ходу. То градусник едва не уронила, то долго искала фонарик. Практически весь экипаж «Золотой лани» заметил это со словами: «Мы так храпим, что вам не спится, Астра?» Она лишь улыбалась и пошутила: «В гостях хорошо, а дома сон лучше». Пираты посмеивались, говоря, что к такому надо привыкнуть.

Астра задумалась: пожалуй, не стоило вчера засиживаться с Робертом. Капитан заслуженно отсыпался до обеда, а она от утреннего медосмотра не освобождалась. Но как же вчера они хорошо посидели, поболтали. Астра никогда не думала, что свяжется с пиратами, а уж тем более — задушевно беседовать с их капитаном. Чего только не случается в жизни!

Роберт, как и ожидалось, проснулся ближе к часу пополудни. Повстречав Астру, он подмигнул и положил ей руку на плечо:

— Доброго денёчка! Давно не виделись. Обязательно пройду сегодняшний медосмотр. Не против, если мы проведём его у тебя? В кают-компании наверняка соберётся много народу, а у меня мы в прошлый раз повздорили. Нужно, чтоб оттуда выветрился весь негатив. Суитонская мудрость.

Астра тихонько прыснула, улыбнувшись. Ну что за человек! Конечно, кают-компания самое лучшее место, но во время отдыха там и вправду яблоку негде было упасть. Поэтому капитанская каюта отлично бы подошла, но Астра не стала спорить.

Она мягко перебирала жёсткие волосы, осматривала ладони и руки. Роберт приподнял уголки рта.

«Как приятно, но ещё приятнее станет немного позже».

— Хорошо спал?

— Конечно. А ты? Но перед сном много думал о вчерашнем вечере. Когда я сказал, что провожу время в прекрасной компании, это действительно было так.

Роберт аккуратно провёл рукой по собственной шее, опуская пальцы ниже и ниже.

«Ну же, осталось совсем чуть-чуть, и ты моя», — промелькнуло в его мыслях.

«Что он делает? Неужто меня тут соблазняют?» — улыбнулась Астра, но не отвела взгляд.

— Не совсем. Но мне тоже понравилось с тобой болтать, а фейерверк классным получился.

Роберт улыбнулся во весь рот и приблизился к Астре, которая слегка отклонила корпус назад. Но почувствовала удивительно для моряка свежее дыхание. Когда успел? Пахло приятно, кажется, чем-то мятным.

— Благодарю, я несомненно рад. Но мы, видимо, немного увлеклись. Продолжим?

— Да, конечно, — лёгкий румянец проступил на щеках Астры, но она добавила: — Подними рубашку, пожалуйста.

Роберт почти выпалил: «Могу даже снять», но выполнил просьбу. Стетоскоп коснулся груди, и капитан вновь заговорил.

— Скажи, а не смущает, когда люди перед тобой вот так? — Роберт прищурился и обхватил руку Астры.

— Я фельдшер-педиатр, взрослых осматривала только последний месяц на Саро. Меня как профессионала смущать ничего не должно. Роберт, прошу, не говори сейчас.

«Не должно смущать, говоришь? Что ж, я постараюсь сделать обратное».

Когда пришёл черёд осмотра зубов и горла, то она наклонилась и ненароком коснулась ворота рубашки. Рот у Роберта был до ушей — Астра сделала большие глаза.

— Спросишь, почему я так улыбаюсь? Народ наш суеверный, имеющий байки на все случаи. И одна из них говорит, что женщине, прикоснувшейся к воротнику моряка, сулит удача.

— А в чём?

— Тут никогда не угадаешь. Удача, как море, такая же своенравная, поэтому в чём угодно. Карьера, увлечения, личная жизнь, — на последних словах в глазах Роберта вспыхнули искры. — А ты бы что хотела? Вроде бы сказала, что вокал оставишь как хобби.

— Да, вокал как хобби, поэтому карьеру, думаю.

«Личная жизнь на то и личная, чтоб о ней не особо распространяться, — Астра отвела взгляд, но светящиеся будто фонари глаза Роберта приковали к себе. — Но так классно, что он помнит об этом».

— Отличный отбор. Не против? — и он заправил локон волос за ухо. — Может быть, у медиков тоже есть какие-нибудь приметы, связанные с удачей?

Астра кивнула:

— Хотя обычно у нас желать удачи не принято. А в чём хотел быть удачлив ты?

— Я? Ну, смотри.

Роберт тотчас коснулся её губ, поглаживая бедро. Ох, да, он сделал! Немного сложновато, но так даже интереснее. «Награда» была идеальна. Астра оказалась нежной, и вправду как настоящий цветок. Она же широко раскрыла глаза, закинув руки на плечи и неловко отвечая. Астра гладила его щёки, поправляла выбившиеся волосы. Роберт аккуратно целовал шею, и Астра приложила пальцы к расстёгнутой рубашке.

«Так я у тебя первый? Хотя вроде было что-то про поклонника, значит, не первый. Боги с ним! Ты прекрасна, бесспорно прекрасна».

«Что только сейчас произошло? Но это определённо было… Чудесно, наверное?»

Но чем меньше дней пути оставалось, тем больше мурашки бегали её по коже. Что-то внутри неё говорило: «Зачем ты это делаешь? Всё будет не лучше, чем в прошлый раз. Вы забудете друг о друге, как только ты сойдёшь на берег». От этого Астра скукожилась. Да, она понимала, что это всё не навсегда. Но даже если так, то они разошлись бы спокойно, без скандалов. Это стоило бы обсудить с Робертом.

За ужином Роберт и Астра сели вместе, переглядывались. Гестия не обращала никакого внимания, лишь поедала солонину. Кон Акияма же пристально наблюдал за капитаном и его новой подружкой, хмыкая и шепча что-то соседями.

Вдруг Гестия заговорила:

— Пит, давай договоримся: сферы отправляем по возможности. Ну, когда я отчалю домой.

— Замётано! Но прошу, береги себя.

— Постараюсь как-нибудь… — и Гестия воткнула вилку в остаток блюда.

Она сидела как углях: ведь с одной стороны, не хотела бросать коллег. С другой стороны, и Питера тоже оставлять не хотелось. Как жаль, что нельзя быть в двух местах одновременно. Гестия закинула голову и всхлипнула, смотря на парящие в воздухе свечи.

— Эй, Гест, ты чего, — ткнул в плечо её Питер.

— Всё в порядке. Просто хочется, чтоб всё поскорее закончилось.

Тем временем Астра и Роберт вышли из-за стола, направились в сторону кают. Питер проводил их взглядом и продолжил:

— Всё наладится, я уверен. Ты побьёшь всех повстанцев, Таретт отстроят, сходим куда-нибудь, как ты хотела. В Королевский Театр, например? Ай, точно! Забыл. Тогда сначала у пристани погуляем, потом в «Золотое яблоко», потом…

— Давай подумаем об этом позже, а? Дико хочу спать, — потянувшись, зевнула Гестия.

И они поплелись в сторону каюты, но та оказалась запертой. Но оттуда доносился лишь шёпот.

— Я так не могу. Понимаешь, он… Мы… Это было ужасно!

— Астра, милая, заблуди о нём. Мало ли где он сейчас.

— Это да, а если ребята узнают?

— Спокойно, всё в ажуре.

Гестия наигранно кашлянула, и Астра с Робертом выбежали в коридор. Астра покрылась красными пятнами, походя на помидор, а Роберт зачесал затылок. Вскоре с каждого след простыл, а Питер и Гестия не могли приложить ума, что произошло. Но, кажется, им было сейчас не до этого, поэтому они быстро уснули.

Астра и Роберт же уединились в капитанской каюте. Они сели на край кровати, и он аккуратно взял её за руки.

— Милая Астра, возможно, ты думаешь, что всё произойдёт, как тогда? Не волнуй, я не тот мерзавец, пусть и маг.

— Да, но ты не понимаешь. Я до сих пор не отпустила то время. А прошло уже семь или восемь лет!

— Всё образумится, — и он привлёк её к себе, поцеловал в щёки, губы и руки.

От Астры, как это не странно, всегда пахло цветочным, поэтому Роберта обдало запахом то ли маргариток, то ли календулы. Сам же пытался быть как можно ласковее, как можно деликатнее. Конечно, одним поцелуем он бы не исправил её прошлое. Но пускай бы она почувствовала, что с ним безопасно, что он не причинил бы вреда.

Или быть может, пора? Может быть, самое время взять быка за рога? Нет, это показало бы его как морального урода. Ему не шестнадцать, пусть уже не терпелось приступить к делу. Он давно зарубил на носу, что в момент истерики девушкам совершенно не до этого.

На Астре лица не было, но она ответила тем же. Как-то странно. Вот уже несколько дней она уединялась с Робертом, целовалась и принимала его ласки, комплименты. Мортена она только неловко брала за руку, целовала в щёку. И, наверное, хорошо, что это было так.

Вдруг за дверью послышались топот и разговоры вполголоса. Как давно они все там, думал Роберт. Не узнают, не узнают! Надо было отучить команду от подслушивания. Раздался наигранный голос Кона Акиямы.

— Кэп, ты сейчас сильно нужен! Дело есть. Кэп?

Акияма в отличие от Гестии и Питера не церемонился, поэтому с размаха открыл дверь. Астра подскочила на месте как ошпаренная, оттолкнув Роберта. Капитан же крепко схватился за край кровати.

— Лицемер ты, кэп! Как прикажешь это понимать?

Усвой урок, подруга,

Урок не сложный вполне:

Не стоит помощи ждать от других

Ни в этой, ни в другой стране.

Я искала дружбу,

Пыталась в ней найти себя.

Ах, как же я была наивна

И как была слепа!

Эмили Блант. Открывай глаза

Она летела на Тареттом, медленно опускаясь всё ниже и ниже. Как изменилось это место! Как за все триста пятьдесят лет, так и за последнее время. Дома развалились как карточные домики. Казалось, что совсем немного, и город сравняли бы с землёй. Хотя он был близок к этому, походя на чёрное месиво из обломков кирпичей, балок, черепицы и валуна. Неужели в этих домах когда-то жили люди? Обычные люди, маги, из крови и плоти! Но теперь у них не осталось дома. А всё из-за кого? Из-за повстанцев «Гнилой короны»? Или из-за неё?

Когда-то давным-давно, когда она была такой зелёной и невинной, то смотрела на картины баталий. Там художники изображали розовощёких офицеров в чистых мундирах и блестящих доспехах. Как они доблестно дрались, не жалели сил! Даже смерть там показывали как нечто изящное и красивое, даже не такое страшное, как могло показаться.

Но теперь, когда видела разрушенный город, то понимала: всё это надуманный бред. Большинство картин, которые ей показывали, большинство песен и стихов, которые ей давали услышать… Всё это того не стоило. Да, она поняла это, когда сама попала на поле боя. Но теперь открылась ещё и вторая сторона. Почему обыкновенные люди умирали ни за что? Из-за того, что кто-то решил, что время для революции! Она охнула, приложив пальцы ко рту.

«Нет, у меня были причины. Были причины и поводы, а что было в головах этих… Я не знаю».

Люди на улицах же казались такими маленькими, такими крошечными, меньше пылинки. И то появление обычных граждан было редкостью, ибо большинство покинуло черты Таретта. Оставались лишь акерлеи и самые фанатичные повстанцы.

Она опустилась на землю и увидела парочку, сидевшую в нише из-под обломков. Молодой человек сидел в потерявшей молочную белизну куртке, а его белые, точно алебастр, волосы превратились в гнездо. Красные глаза были преисполнены тревогой, и сам он дрожал не хуже трусливого зайца или кролика. Девушка же откинула длинные русые волосы и, обхватив запястья мужа, заговорила. Язык хоть и был тем же самым, на котором говорила слушавшая, но изменения всё же произошли.

— Тедди, я не хочу возвращаться в Вильсбург! А если и вернусь, то только с тобой.

— Мэри, сейчас очень опасно. Ты же знаешь, что я уеду в Вильсбург только как сопровождающий. А меня отпускать не хотят. И так наша Гест не понятно где пропадает.

— Как хочешь, я останусь с тобой! Не хочу получить похоронку.

Вдруг показалась яркая красная вспышка, и Тедди завыл белугой: «Берегись!» Тут же из ниоткуда возник прозрачный щит, а Тедди подхватил Мэри на руки, бросился во всю прыть.

— А я не хочу, чтоб ты умерла! Прямо у меня на руках, понимаешь? Знаешь, чего я хочу?

— И чего же? — взвизгнула Мэри.

Он так и не дал ответа, пока они не оказались около полуразрушенного штаба. Тедди посадил её на крыльцо и убрал волосы за уши.

— Я хочу, чтоб наша семья расширилась до трёх. Понимаешь? — и он положил ладонь чуть ниже её груди.

Мэри открыла рот, задрожав, а к глазам её подступили слёзы. Она как можно крепче обняла мужа.

— И я тоже хочу, Тедди! Хорошо, я уеду в Вильсбург, но, пожалуйста, давай о себе знать. Хотя бы пару раз в неделю. Погоди, а кто нас спас? Это ведь не ты поставил щит.

Тедди и Мэри резко обернулись. В мыслях первого проскользнула мысль: «Неужели Гест вернулась? Но тогда бы она…»

По улице шагал хмурый Ирвин Швац.

«Да, госпожа Джонсон, вы нам нужны как никогда. Один маг, конечно, погоды не сделает, но хотя бы что-то. Хотя бы что-то. Я ещё не знаю, сколько мы так ещё продержимся, и так слишком много потерей».

— Средний акерлей Белбокер. Выясняйте семейные отношения не посреди войны, пожалуйста. В следующий раз я не смогу быть рядом.

Мэри и Тедди широко разинули рты.

— Господин… Швац! Не вините Тедди, то есть… Это моя вина.

— Не имеет значения. Зайдите в штаб, не давайте повод для очередного нападения.

«Ох, боги, у него же две дочки и жена. Рамм говорила, что увезли куда-то в тяжёлом состоянии. Бедняга», — прикусил губу Тедди.

Все трое зашли в штаб, который тоже будто перестал быть самим собой. Повсюду лежали штукатурка, пыль и куски стен. Энджел и Ларс легли валетом в кутузке и спали как убитые. Из кабинетов, из проёмов которых выбили двери, доносились голоса акерлеев.

В одном из таких сидели Линция Рамм и Мьёльна Санкрот. Вторая иногда отпрашивалась у начальства и навещала коллег из штаба, при котором проходила практику. Но больше всего её волновала Гестия Джонсон, которая уже месяц как не возвращалась домой. Конечно, Швац говорил, что произошло кораблекрушение, а потом Гестия застряла на острове. В последний раз Ирвин передал, что «госпожа Джонсон села на первый прибывший корабль».

— Что-то долго этот корабль идёт. До Саро тут всего ничего! Сдохла, наверное, по дороге, — прохрипела Линция, потягивая оставшуюся сигарету.

Мьёльна вытянулась и, отвернувшись, надула щёки. Нельзя подавать виду, что это как-то её задело. Она успела это выучить.

— Госпожа Рамм, отставить курение.

Линция закатила глаза и докурила сигарету.

«Эх, как эту мелочь пузатую было весело дразнить! Теперь вон какая, ни на что не реагирует. Но, боги, как хорошо без Джонсон! Как отпуск взяла».

— Господин Швац, от госпожи Джонсон ничего не приходило?

— Будет нескоро. Сказала, что корабль идёт через Континент.

— Понятно, — Мьёльна опустила голову и зачирикала огрызком карандаша что-то в блокноте. Вскоре на бумаге появились округлые, как мыльные пузыри, буквы: «Приключения Гестии Джонсон, самого крутого акерлея на свете».

Поднявшись высоко над городом, она полетела дальше. Не та ли эта Гестия Джонсон, в чью голову она залезала? И, кажется, эта девица мелькала в воспоминаниях паренька, которого она приворожила. Наверное, надо было снять уже этот приворот. Но где теперь искать этого паренька? Тем более, что через месяц-другой чары уже бы рассеялись.

Она полетела дальше, и взор её привлекла церковь, где собрались молодёжь и подростки. То была церковь, в которой раньше Гнилая корона во главе с Эдвеной и Тинг обсуждали дальнейшие планы. Но, кажется, даже без предводительниц повстанцы обсуждали, каким быть дальше. У покосившегося алтаря шли жаркие, как огонь, споры. Все галдели, размахивали руками, стучали кулаками, чуть ли не душили друг друга. Лишь один из них не участвовал в этом.

То был тот самый воришка, ложкокрад, которого Гестия и Мьёльна поймали в прошлом году. Теперь же он брал всё, что ему вздумается, сколько вздумается и когда вздумается. Но, кажется, веселее от этого ему не стало. Не было того запала, что ли? Хотя на что он жаловался? Вернулся бы привычный порядок вещей, и он бы проклинал акерлеев на чём свет стоял.

— Я считаю, что надо идти к драконам. Заявить о наших намерениях, о желании помириться. Мы ведь не ради драки это всё затевали!

— Да вообще плевать, — харкнул на пол Мэглес. — Анархия — лучшая форма управления государством!

— Нет, Шон, анархия и происходящее сейчас две несовместимые вещи!

«С драконами мириться? Ещё чего придумали», — и она испарилась в воздухе, залезла в голову воришки.

Нет смысла мириться с драконами.

Скажи им, Кевин.

Вы обычная кучка подростков и молодёжи.

Драконы вас просто не воспримут всерьёз.

Как вы собираетесь доплыть до Драконьего Дола?

От чьего лица будете говорить?

Это вам не под силу, поверь мне.

Это не нужно.

— Ребят, а вы не думали, как мы пойдём к драконам? — вдруг прервал разговор разговор воришка Кевин.

Она же вылезла из его головы и укрылась за углом.

— Ну, кто нас воспримет всерьёз? К тому же переводчик нужен.

— Нифига себе! Откуда мыслища-то такие? — глаза Шона Мэглеса стали широкими.

Кевин лишь пожал плечами, как будто сказал: «Я и сам не знаю».

«Так и надо, так и надо», — хихикала про себя она.

* * *

Крики и взмахи крыльев доносились с поляны, которая в то же самое служила главной площадью. Пыль поднималась клубами, если не столбами. Казалось, что драконы просто взбесились не на шутку, но на самом деле причина крылась ещё глубже. Они вопили, как резаные: «Маги не виноваты в той войне. Долой восхваление Дрейка Драгоценного». И странно, что никто, даже стражники, ещё не слетелся на эти вопли, но вдруг из дворца на краю площади вылетела дракониха, и поданные как оцепенели.

— Как вы смеете оскорблять Дрейка Драгоценного! Как вам не стыдно? Убирайтесь, негодники! Иначе попрощаетесь с головами.

Звучала она совершенно неестественно, как актриса из любительского драмкружка. Юные драконы уловили и переглянулись с мыслями: «Она серьёзно думает нас этим напугать?» На секунду дракониха умолкла, но мысленно договорила: «Молодцы, продолжайте в том же духе. Никто вас не тронет. Вы под моим крылом. Будто сделайте вид, что этого я не говорила. А теперь улетайте». Она нахмурилась, рыкнув для вида, и скрылась во дворце-гнезде. Драконы же уловили это и разлетелись кто куда.

Он же, тихо затаившись между лилиан, фыркнул. Маленькая принцесса-интриганка. Он тоже пользовался мысленным разговором, но тщательно не показывал этого. Но дело не в этом. Эта принцесска — по-другому не назовёшь — поддерживает революционные идеи. Нет, такого, как в Лавморе, ему не надо. Как бы напугать малявку?

Оставить какое-либо послание, предзнаменование якобы от богов? Вполне возможно, но чревато, и неясно, насколько принцесса религиозна. Мало ли что поменялось практически за четыре века. Тогда стоило бы просто изучить слабости юной правительницы, но на это он потратил бы большое количество времени. Чтобы увидеть в друге врага, ему потребовалось немало времени. Тут же в сжатые сроки надо надавить на болевую точку, а он ограничен в методах и способах. Может, стоило бы попробовать предзнаменование? По крайней мере, это одно из немногого, что он в силах сделать. По крайней мере, он узнает, как ещё повлиять на неё.

Набрав песка, он дунул, и под ногами принцессы Ниалы появились слова: «Боги всё знают». Ниала вздрогнула, но тут же замела всё хвостом.

— Наверное, это чья-то шутка. Надеюсь, это всего лишь шутка. Хотя мне не о чём волноваться! Когда боги в последний раз серьёзно вмешивались в жизнь смертных?

С этими словами она зашагала по дворцу дальше.

«Совсем недавно, девочка, совсем недавно. Всего каких-то три с половиной века назад», — и он скрылся в листве.

Надо было искать иной способ влияния.

Сдавайся!

В твоей войне ничья,

и я прошу — возвращайся

Сдавайся!

В моей пустыне ты мираж,

Что не исчезает

Не верил,

Что без любви душа,

Как без воды, высыхает

Я больше тебе не враг...

Сергей Лазарев. Сдавайся

Пока Астра и Роберт увлеклись друг другом, Гестия влилась в команду пиратов. Каждый день она просыпалась рано, мыла посуду и палубу и уже лихо вязала узлы разной степени сложности. К постановке бензелей и мусингов, тренцеванию и клетневанию тросов, а также другим вещам не допускалась. Старпом Кон Акияма говорил: «Смотли пока, вдлуг на лодине понадобится». Зато один из Десседи научил чистке сабель, и даже один раз пришлось нести ночную вахту.

«Практически как на первый курс вернулась», — смеялась Гестия.

Питер тоже не отставал. Как оказалось, перед обедом и ужином ему доверяли раздачу грога. С того самого момента Питер стал любимцем команды, и многие старались подружиться с ним, дабы получить побольше. Но он, честный, наливал всем примерно одинаково, поэтому пираты шутили:

— Ага, ага, я видел! Подружайке больше налил, ишь какой умный!

— Чтоб подружайка спилась быстрее, чем вы, — зычно гоготали Гестия и Питер, а затем все подхватывали их смех.

Но вот в один день стало не до шуток. Сидя на беседке, Пак Ёнг тировал трос стоячего такелажа. Джексон подкрашивал иероглифы названия корабля, а Хо Минь и Раг зашивали паруса. Говоря одним словом, работа шла полным ходом, но вдруг на фордек вышел Кон Акияма вместе с Астрой и Робертом. Старпом сказал всем собраться вместе. Уже знающие смекнули, в чём дело, остальные перешёптывались.

Наконец Роберт глубоко вздохнул:

— В общем, пацаны, я облажался. Сказал ни к кому из девчонок глазки не строить, а сам… Так что хоть до матроса понизьте, хоть рыбам скормите. Но ничего серьёзного у нас с Астрой не было.

Пираты тотчас загудели и чуть не взяли капитана за грудки. Астра закрыла лицо, а Гестия с Питером как будто в землю вросли, не зная, что и сказать. Пираты хулили капитана.

— Скотина ты!

— Козлина!

— Больше никаких баб на корабле!

— И так бабам на корабле не место!

— При всём уважении к Гестии!

— И сестричке твоей.

— Акияму в капитаны!

— Акияму в капитаны, Бохая за борт.

Кона Акияма выпрямился, задрав голову, но не тут-то было.

— Не, Акияма тоже хорош: может переодеть бабу мужиком и гужевать тут с ней.

— Тогда кого в капитаны?

Акияма оскалил зубы, а Роберт потёр ладони и улыбнулся так широко, как мог. Он так и знал, что всё так и произошло бы.

— Так, так, так! Пацаны, давайте сделаем вот что. До Континента рукой подать. Астра сойдёт на берег, и мы забудем как друг друга звать зовут. Теперь точно никаких шпили-вили на корабле не будет. Согласны?

Пираты кивнули, а Роберт подумал: «То-то же, блин. Акияму они капитаном делать собрались, тьфу».

Порт городка показался на горизонте, и «Золотая лань» причалила в порт. Гестия и Питер тотчас сошли на берег, махнув пиратам рукой. Астра и Роберт пристально смотрели друг на друга, будто пожирали глазами.

«Помни обо мне, пожалуйста», — мысленно говорил он.

«Я постараюсь», — так же мысленно отвечала она.

Городок встретил раздирающим уши криком чаек, вонью свежепойманной рыбой и морским ветром. Если в Таретте маг чаще всего встречал дома не выше двух этажей, то тут ограничивались одним. Если в Таретте встречались дома разных цветов, то тут они чередовались: белый с соломенной крышей, серый с черепичной и наоборот. Зато в отличие от Таретта здесь было в два или в три раза больше зелени. Практически у каждого Десседи имелся небольшой сад перед домом или заднем дворе, на окнах стояли горшки с цветами, а на фасадах красовался вьюн.

К тому же люди тут совершенно отличались от столичных. Они не неслись куда-то сломя голову, даже говорили медленнее, чем соотечественники из других частей.

— Как вам повезло родиться в таком уютном месте, Астра!

— Родилась я совершенно не здесь, Питер, но таких портовых городков по всей стране очень и очень много.

— И почему же вы переехали?

— На то были серьёзные причины.

Астра крепко схватилась за ключи на шее.

— Наверное, я бережу раны? Прошу прощения. Скажите, а как далеко отсюда до столицы?

— Пара километров есть. Вас кто-то там ждёт?

— Тётушка. Мы собирались плыть вместе, но как-то неудачно с билетами вышло.

— Из транспорта тут только лошади, и то в основном, кто держит лавки в столице. Могу попросить кого-нибудь из знакомых вас подбросить.

— Премного благодарен, но немного задержусь. А то вдруг Гестия с пиратами не уплывёт, — подмигнул он, а Гестия шутливо взъерошила ему волосы.

Шли дни, и Астра вернулась на привычную работу. Гестия и Питер же осваивали городок. Как оказалось, обойти его можно было за один день. Небольшой рынок, больше походивший на барахолку. Главная площадь с фонтаном и памятником кому-то важному — место сбора подростков и молодёжи. Парочка питейных заведений — излюбленное место старшего поколения. Полицейский участок, больница, школа, крохотные библиотека и краеведческий музей. Одним словом, здесь не было чего-то особо выдающегося и примечательного, если бы не парочка «но».

В один из дней друзья осматривали городок по сотому кругу. Одни и те же лица, одни и те же дома. Гестия и Питер, казалось, прожили в этом месте лет шестьдесят, а то семьдесят. Тоска зелёная! Возможно, в столице и бурлила жизнь, но тут она как будто угасала.

Кажется, они обошли практически всё, кроме окраины. Туда лезть не хотелось во имя сохранения собственных жизней, ибо окраина города везде была одинаковой: сонм опустившихся на дно и близких к этому.

— Не в обиду Астре, но я рад, что родился в большом городе. Надо обязательно найти новое местечко в Таретте.

— Согласна. Но, может быть, нам изменить привычный маршрут?

Гестия подмигнула, Питер сделал то же самое. Что-то подростковое заиграло в них, неясный импульс толкнул вперёд. Они свернули и оказались на окраине.

То тут, то там прыгали солнечные зайчики. В воздухе раздавались трели птиц. В траве стрекотали кузнечики. Шумели клёны, качались на ветру сосны и ели. Дома здесь были точно такие же, как и в центре городка.

«Что вы здесь забыли, чужаки?» — словно говорили одни деревья.

«Добро пожаловать, друзья!» — будто перебивали их другие.

Гестия и Питер тихо шагали, щурясь на солнце и наслаждаясь им. Что-то знакомое вспыхнуло в голове: будто они вернулись в пригород Таретта. Будто им снова семь лет, снова начались летние каникулы! И будто они забыли все проблемы и заботы. Ещё немного, и, наверное, друзья уменьшились бы в размерах, скинули пятнадцать-шестнадцать лет.

На горизонте показался обветшалый домишко. Вместо стекла — плотная фанера, полуразрушенное крыльцо. На крыше зияли дырки, а дерево давно прогнило, стало темнее тёмного. Имелся один этаж, как и других жилищ городка. Но в отличие от них домишко был больше по площади. Что это могло быть? Явно не приют милого дедушки-лесника.

Ко всему прочему домишко как будто пропадал перед смотрящими, то снова появлялся. Будто он не был реальным, будто был потусторонним.

— Откуда в лесу Десседи взяться чему-то магическому?

Питер бросился взгляд на Гестию.

— Не знаю, но, наверное, лучше узнать у местных, в чём дело. Кто его знает, когда оно здесь появилось.

Друзья ринулись вперёд и уже в городке встретились с Астрой, которая недавно освободилась от работы.

— Ещё не наскучила наша провинция?

Астра широко улыбнулась, а Питер хихикнул:

— Сегодня открыли «новые горизонты». Не знаете, что там за исчезающий домишко на окраине?

Астра как оцепенела, после и вовсе её сердце ушло в пятки.

— Не ходите туда больше, пожалуйста. Вы, конечно, маги, но лучше не рисковать.

— То есть вы знаете, что там происходит? — приподняла бровь Гестия.

— Все в городе знают, что есть этот странный домишко. Бывшая резиденция не совсем здоровой, но богатой пожилой даны. После смерти ни наследников, ни просто заинтересованных не оказалось. Поэтому там проводили время местные мальчишки, но в один день дали стрекача. С их рассказов никто не понял, что произошло.

Гестия едва не поперхнулась. А ещё говорят, что у акерлеев вечно конь не валялся.

— И полиция продолжила плевать в потолок?

— Нет, конечно, осмотрели. Мамы ребят настояли, но полиция никого и ничего не нашла там. Порой рассказывают, что домишко то исчезает, то появляется, что доносятся оттуда странные звуки. Не более. Возможно, это связано с магией, но Десседи лишний раз с ней предпочитают не связываться.

— И давно эти странности происходят? Почему не вызвали тех, кто что-то понимает в магии? Исчезновения-появления говорят о том, что защита спадает, надо установить новую. Возможно, там кто-то есть.

Астра вздохнула, но не было в этом вздохе усталости от назойливых вопросов.

— С прошлой осени, наверное. Гестия, и вы, и я, и Питер имеете дело с бумагами на работе. Думаю, сами понимаете, что всё это повлекло бы за собой тонны документации. Кому оно надо? Лучше закрыть глаза и сказать всем не ходить туда. Хотя и так никакого желания, легенд об этом месте выше крыши. К тому же никаких монстров оттуда не вылезает, значит, проблемы нет. По крайней мере, так рассуждают у нас.

Гестия выдохнула, ибо с такими рассуждениями она тоже сталкивалась. Но всё равно: это же халатное отношение к работе. Правда, что она исправила бы здесь?

На следующий день Питер и Гестия в очередной раз обошли городок. И, кажется, тот надоел им втройне. Он кишмя кишел пожилыми людьми, не стеснявшихся бурчать под нос «Понаехали», «Лавморская гадость».

— Надеюсь, Астра скоро договорится со своими знакомыми. Повеситься можно.

— Как видишь, из местных развлечений тут только странный дом и зелёный змий.

— В прошлый раз мы довольно сильно на него налегли. Так что я пас, — прыснул Питер. — Ну что, ещё кружочек и хватит?

Гестия кивнула и бросила взгляд на курившего паренька, что был не на много старше их. Лицо его было ничем непримечательно. Наверху — белая в зелёную клетку рубашка, внизу тёмные брюки и серые кеды. Но паренёк быстро выветрился из памяти, ибо Питер сдвинулся с места, заболтал о чём-то.

Не прошли друзья и ста метров — Гестия почувствовала, что кто-то шёл следом. Нагоняя их, тот курильщик склонил голову и сунув руки в карманы. Прошли ещё немного, он не отставал. Гестия оглянулась и ускорила шаг. Ей не то чтоб было страшно, нет. Она не понимала, в чём была причина. Хотелось пригвоздить этого парня к стенке со словами: «Что тебе надо?» И всё же Гестия врала самой себе, ибо по коже шли мурашки. А если паренёк достал и вонзил бы нож? А если кинул заклинание, оказался сильным магом? Гестия сглотнула.

Преследователь ускорился тоже, и тогда она сбавила обороты. Он практически налетел на друзей и заметался из стороны в сторону. Гестия отпрянула и, прищурившись, принялась перевязывать шнурки.

Питер переминался с ноги на ногу. Сердце его моментально заколотилось. С чего бы это вдруг в таком городке кому-то за ними следить? С Питера сошёл седьмой пот, а глаза заблестели. Желание спеть длинную лавморскую песню возрастало с каждой секундой, даже миллисекундой.

— Вы нас преследуете? — как бы невзначай бросила Гестия, пристально разглядывая внешность.

Преследователь прикусил губу и бросился прочь. Тогда Гестия взяла Питера под руку и прошептала: «Бежим». Они понеслись рысью, а потом и вовсе галопом. И ведь скрыться негде было! Городок пусть и был маленьким, но всех потаённых мест они не знали. Тем временем ноги уже пульсировали от продолжительного бега. Жители городка перешёптывались, смотря на этот дуэт.

Питер, если бы мог, то грыз бы ногти и на ходу. Гестия же скрежетала зубами. Может быть, им удалось хотя бы сбежать? А там до дома Астры рукой подать.

Вдруг она кивнула в сторону вывески «Старый Эрл», и друзья скрылись в толпе пятничного бара. Гестия распустила хвост и уселась в самый дальний угол. Уже сидя за столом, она сняла ботинки и задвинула их под стол. Питер же снял жилетку, очки и прижался к стене.

«Лишь бы не заметил, лишь бы не пришёл», — врос в пол Питер. Тревога накрывала его волной, страх обуял его. Всё тело передёргивало.

«Спокойно, спокойно. Он не заметит, не придёт. Мне не страшно», — сжимая кулаки, затаила дыхание Гестия. Воздуха, чтоб дышать полной грудью просто не хватало.

На пороге «Старого Эрла», прихрамывая, показался молодой человек в красной рубашке. Голубые глаза тотчас забегали. Гестия рассматривала его сквозь волосы. Эх, почему она забралась так далеко? Молодой человек, не переставая хромать, прошёлся по бару. Гестия прижалась к столу. Нет, тот же самый паренёк. Возможно, он сменил цвет одежды, но не её фасон.

Преследователь протиснулся сквозь бар, вертел головой. Кажется, он полностью потерял жертв из виду. Гестия делала вид, что будто заждалась заказ. Питер словно ковырял ногой половицу. Мысленно он говорил «Девятнадцать на три? Пятьдесят семь. Шестьдесят на пятнадцать? Четыре». Преследователь крутился и вертелся, как вихрь. Топнув, он скрылся. Прошло ещё немного времени — друзья встретились на выходе из бара.

— Как думаешь, местный маньяк?

— Не факт, но надеюсь, нам не придётся выяснять, кто он. Ясно только одно: он маг. Перекрасить кофту додумался, а фасон такой же. И опытные этого обычно не делают, а мы имели дело с дилетантом. Идём?

Они дошли до дома Астры и застали дрожащую хозяйку на кухне. Раскрасневшаяся Астра и её тёплая и чистая кухня, где в воздухе так и витал запах подвешенных трав, специй, как-то не сочетались. Тёплая и чистая кухня, где тарелки, кружки были аккуратно поставлены друг к другу, а полотенца едва покачивались. Тёплая и чистая кухня, где красовались рамки с рецептами и цветки в горшках. Казалось, что настоящая хозяйка покинула это место, а за круглым столом рыдала какая-то другая данна.

Питер в мгновение присел на колени и взял Астру за руку.

— Что-то случилось? Всё в порядке?

— Я знала, что это когда-нибудь да произойдёт. Он обещал, что придёт за мной…

— Астра, пожалуйста, скажите, что случилось, — отчеканила Гестия.

— Сейчас я возвращалась с работы, и он шёл за мной. Бывший молодой человек. В прошлом мы расстались не самым лучшим образом. Мортен обещал, что это я пожалею об этом. Он наверняка прикончит меня.

— Какое совпадение. За нами тоже кто-то следовал. Не опишите, как выглядит этот Мортен? — хмыкнула Гестия.

— Среднего роста, каштановые короткие волосы и зелёные глаза. Впалые щёки, щетина.

— Что-то не похож на нашего маньяка, да?

— Это кто-то из его дружков. Они узнали, что вы со мной, поэтому тоже следуют по пятам. Питер, я уже договорилась со своим знакомым. Он сможет отвезти вас уже завтра. Гестия, отправляйтесь на «Золотую лань». Думаю, Роберт не станет здесь задерживаться. Не рискуйте, я не хочу, чтоб вы страдали.

Питер как можно крепче обнял Астру. Гестия вздохнула, потерев переносицу.

— Астра, я не назову вас подругой, но не хочу подвергать людей опасностям. Даже если я не в Лавморе, даже если в беде Десседи. Хотя вы бы могли бы сходить в полицию и сейчас. Но для начала скажите: насколько опасен этот ваш Мортен и его дружки?

— Он — лавморец. Насколько сильный не знаю, но для меня всё одно. Только в полицию идти сейчас я боюсь.

— Хм, как вы с ним познакомились, при каких обстоятельствах? Обычно лавморцам на Континенте нечего ловить. А заявление можете написать прямо здесь и сейчас.

— Это долгая история, пожалуйста, не хочу говорить об этом. Не думаю, что это имеет какое-то значение. Просто встречались, потом расстались с моей подачи. Мортен был не подарок: истерики, исчезновение на несколько дней. Похоже, он до сих пор не смирился с моим решением, поэтому решил отомстить. Спустя столько лет, но мало ли сколько он готовил план. Как говорится, месть — это блюдо, которое подают холодным?

«Всё верно, но что-то ты не договариваешь».

— Капуста? — Питер знаком подозвал подругу к себе.

— Капуста, капуста, — усмехнулась Гестия, обнялась с Астрой и Питером.

После этого все трое уселись за стол и, разлив чай по кружкам, весело поболтали о том и о сём. Теперь настоящая Астра, настоящая хозяйка вернулась на кухню. Всё как будто вновь заиграло яркими красками, а смех застывал в воздухе. Все трое распевали песни, рассказывали анекдоты, истории из жизни. Да так, что за окном уже стемнело.

— Наверное, пора уже отходить ко сну, — зевнула Астра, прикрыв рот рукой. — Но вашу книгу я с удовольствием почитала бы, Питер. А мои пациенты, пожалуй, были б в восторге, думаю.

— Можно на «ты». Люди мы уже друг другу не чужие, — он допил чай. — Да, только самое главное: начать с какой-то идеи, а моих даже нет. Хочется чего-то масштабного!

— Возможно, когда вы вернётесь на родину, это масштабное и придёт к тебе в голову. Всё же за последний месяц вам обоим пришлось пережить многое, не так ли? А вообще, — Астра подошла к книжному шкафу. — Необязательно писать что-то масштабное, чтоб стать хорошим писателем. В моей любимой книге детства меньше ста страниц. Спокойной ночи.

Она положила слегка ветхую и пожелтевшую книгу с по-детски нарисованными картинками. Питер полистал страницы, и его глаза на лоб полезли. Написано было так искренне, красиво и чудесно. Невероятный для детский книги слог с метафорами, сравнениями, герои, словно пришедшие из жизни, захватывающий сюжет!

Гестия улыбнулась и похлопала Питера по плечу, направившись в гостиную.

«Я в жизни никогда так хорошо не напишу. Ещё и приворот этот дурацкий до сих пор гложет. Ладно, Пит, завязывай, спать пора».

Новое утро ознаменовалось поистине светлым и ярким, но то, что произошло позже было совершено не таким. Питер, Гестия и Астра шли по тихим субботним улочкам. Знакомый Астры уже ждал Питера на выезде из городка. Сама Астра шла в приподнятом настроении, напевая под нос. До конца городка оставалось совсем немного, но вдруг её улыбка спала с лица.

На горизонте появился тот самый неприметный тип, который дышал в спину Гестии и Питеру. За ним — ещё двое. Астра тут же онемела, а Гестия щёлкнула пальцами. Питера тоже как цепями сковали, но он сам неожиданно для себя вытянул руку.

Неприметный тип кинулся к Астре, его соратники на Гестию и Питера.

Гестия тотчас отбросила противника в сторону. Он проехался лицом по земле. Но кинул заклинание в ответ. Гестия увернулась.

Питер подставил заклинание-подножку. Хлопок, и он не по своей воле уткнулся носом в мелкий щебень. Питер фыркнул и сделал то же самое.

Астра и неприметный тип катались по земле, собирали всю дорожную пыль с грязью. Тип крепко вцепился ногтями в кофту. Астра метилась в нос, но промахнулась. Тогда тип поднял руку высоко, заскрежетал зубами.

— Увы, мне нужно нарушить его запрет.

Светло-оранжевое свечение — Астра не сказала и слова, как в момент опустила веки. Тип тут же подхватил её на руки, и ветер засвистел в его ушах.

Питер крикнул: «Астра!» После чего ударил противника в живот и кинулся за типом. Гестия же была на последнем издыхании, но кидала в недруга заклинаниями. У обоих друзей уже растрепались волосы. Лицо, руки, одежда — в грязи, крови и поту.

— Пит, аккуратно! — едва выпалила она.

И в ту же секунду в спину Питера попало светло-оранжевое свечение. Он в мгновение повалился, и Гестия рыкнула. Третий из противников воспользовалось моментом — перед глазами вспыхнуло ещё одно свечение. Она поставила лёгкий щит, о который свечение разбилось. Гестия медленно опустила глаза.

— Вот же…

* * *

Они проснулись в холодном и сыром, но достаточно узком и маленьком подвале. Каюта на «Золотой лани» теперь казалась королевскими покоями в сравнении с этим. Гестия почувствовала, что руки и ноги её связаны. Спасибо богам, что глаза не завязали и в рот тряпкой не заткнули.

Когда глаза привыкли к темноте, она замотала головой — в другом углу сидел так же связанный Питер.

— Удивительно, что нас не прикончили, — простонал он.

— И вправду, но ещё не вечер. Давай выбираться отсюда.

Гестия зажмурилась, и тряпки вокруг рук и ног чуть порвал красный сгусток. У Питера были те же успехи, но спустя пару минут тряпки разорвались пополам. Конечности словно стали ватными, и друзья принялись их растирать.

— Гест, а помнишь, как я подрался с Тандером и компашкой?

— Помню, всё лицо в кровяке было.

— Уж лучше б это были Тандер с компанией, чем эти.

— Ладно, придумаем что-нибудь.

Она придвинулась к нему, и Питер прильнул к ней, зарыдав. Тётушка наверняка уже с ума сошла, ожидая его. А ведь он только накануне отправлял сферу с радостной новостью!

Гестия всхлипнула — слёзы произвольно потекли по щекам. Как давно она послала сообщение о том, что задержится? Тогда, когда её приняли в юнги, а это две недели назад. Нет, теперь по прибытию домой ей будет худо.

В подвале оказались те самые трое. Неприметный тип зажёг огонёк на пальце, второй и третий крепко прижимали бутылку с водой к груди.

— Приступайте, — улыбнулся тип.

Не успели друзья и с места сдвинуться, как их тут же ополоснули водой. Раздались глухой кашель и резкое сплёвывание. По коже пробежали крупные мурашки, а всё тело охватила дрожь.

В ту же секунду неприметный тип забил Гестию и Питера ногами по голеням, рукам, бёдрам. Каждое место резко запульсировало, от чего друзья согнулись в три погибели. Как же хотелось дать ему отпор, врезать как следует! Но наконец тип остановился, как будто был ребёнком, забавляющимся с игрушками.

— Ведите их к Мортену, посмотрим, что он с ними сделает.

И их вытащили наверх, проводя по полутёмным коридорам с облупленной штукатуркой, рваными обоями, грязными полами. Мигающий свет вызывал то ли чувство отвращения, то дискомфорта и неуюта.

«Видали и похуже, — едва тащила ноги Гестия. — Вот бы дать ему поддых и сбежать пока жива-здорова. Но главное, где мы? В каком-то самом отбитом месте городка? Боги! Этот идиотский дом».

За скрипучими дверьми послышались хохот девиц, звонкое бряканье бутылок. В воздухе витал едкий дым сигарет, от которого можно было задохнуться.

«Ан нет! Вот тебе и похуже».

Одна из дверей тихо приоткрылась, и Гестия с Питером увидели следующую картину. На голом полу сидели Мортен и Астра. Она, вся взъерошенная, в мятой одежде, попятилась к стене.

Мортен же был таким, его описывала Астра, но к портретной характеристике добавилось следующее. Жёлтые кривые зубы, синяки под глазами, лохматые волосы на руках и ногах. Казалось, что Мортену уже за сорок, хотя ему было около двадцати семи или двадцати восьми лет. В голосе слышался провинциальный акцент.

— Как это мило с твоей стороны, что ты до сих пор носишь эти ключи, — Мортен взял Астру за подбородок.

— Мортен, отстань! Не трогай меня и… моих друзей, — она повернула голову. — Великий Континент! Что вы с ними сделали?

— Друзья, говоришь, значит? А ты знаешь, что старых друзей забывать нельзя? Нет? — Мортен сжал подбородок Астры сильнее и поцеловал.

Астра взвизгнула и забила по Мортену руками. Наконец он оторвался, скривив лицо.

— Мортен, мы, конечно, всё понимаем, но с этим-то что сделать? Заприте их по разным углам, жрачки никакой не давать. Кроме Астры, займёмся ими потом.

Так и поступили. Гестия же прижалась в углу комнатушки и рыкнула:

— Просто встречались?

— Гестия, пожалуйста, не сердись. Я просто не хотела впутывать вас в это.

Астра как будто захлёбывалась в слезах.

— Ещё и с вильсбургским акцентом…

В голове промелькнуло воспоминание годичной давности. Вызов, ругающаяся парочка, замызганная кухонька.

— Зачем я только женился на тебе! Осталась бы в своём вонючем Вильсбурге!

— Лучше бы ты вообще в Вильсбург не приезжал! Жила бы сейчас без тебя и ни о чём не думала!

— …не город, а сборище смрада. Прости, Тедди.

Какое лицо ты скрываешь?

И чья это там голова?

Их под маской порой

Не одно, а как минимум два!

Мюзикл «Джекилл и Хайд». Фасад

Мальчик взмахнул рукой, и по всей комнате рассыпалось серебристое свечение. Он тотчас запрыгал, будто это было нечто невероятное. Мама мальчика захлопала в ладоши и запищала, словно мышь: «Морти, ты чудо!» Мортен Риг отвесил театральный поклон, а после добавил:

— Как думаешь, папе бы тоже понравилось? Ну, если он не…

Мортен опустил очи долу.

— Конечно! Будь он сейчас с нами, то обязательно обрадовался, что его сын умеет такое. Всё, беги умываться. Завтра ведь важный день!

Мортен кивнул, а мама тяжело вздохнула и закрыла лицо руками.

«Если б знал, даже не посмотрел в твою сторону, милый. Но кто меня вообще просил тогда идти на тот злосчастный день рождения? Ещё и к первокурснику, которого никогда не видела. Но, видимо, так мне и надо».

Собравшись во дворе в ожидании родителей, Мортен и одноклассники соревновались в умении колдовать. Он, набрав в грудь побольше воздуха, взмахнул — в воздухе появился сноп серебристых искр. Тишина, Мортен захлопал ресницами. Почему никто не рукоплескал, не визжал от восхищения? Внезапно одноклассники залились противным смехом, чуть ли не катались по земле.

— И это всё, на что ты способен? — вытирая слёзы, одноклассница сотворила в воздухе тройку серебристых лошадей.

Он врос в землю. Нет, не может быть такого, что кто-то был лучше, чем он. Мама же говорила совсем обратное. Как такое случилось? Он обязан узнать, в чём дело!

Оказавшись в крохотной комнате, которой было мало и для двоих, Мортен рассказал о произошедшем. Мама лишь мягко улыбнулась и обхватила лицо сына.

— Нужно верить в лучшее и стараться сильнее. Тогда получится хоть табун. Но помни, с первого не всё даётся.

— А ты можешь наколдовать табун? — Мортен вытянул шею.

— Я сильно устала после работы, сладкий, — щёки мамы стали пунцовыми. Сама она устремила взгляд в пол. — Пойдём ужинать?

Мортен кивнул, а в голове промелькнула мысль: «Я покажу этой Тринити».

Всю неделю он тренировался, но опять и опять получались то искры, то кривые пони. Мортен топал со всей силы, бил руками оземь. Он обязан это сделать, он лучший. Он обязан оправдывать этот статус.

И вот в пятницу, на большой перемене, первоклашки вновь собрались во дворе. Мортен вышел из круга первым и взмахнул со всей силой. Над головами сверстников заскакал чудесный табун с развевающимися на ветру гривами, мощными мышцами и добрыми глазам. Дети захлопали в ладоши, но Тринити хмыкнула и сложила руки на груди.

— Пока Мортен с конями возился, я вот чему научилась.

Раздались три хлопка, и он уже выделывал пируэты. Мортен закричал так, что вопли слышал квартал. Со всех сторон сбежались школьники от мала до велика. Они гоготали, можно даже сказать ржали, как его иллюзорный табун.

«Ах так, ах так! — всхлипывал Мортен. — Нет, что на это скажет мама? Может, она соврала мне?»

Вечером он лежал на её коленях и рассказывал, что произошло сегодня. Мама лишь погладила сына по голове.

— Ты только в первом классе, сыночка. Понимаешь? Ещё есть куда расти. А вообще не трать время на такие глупые чары. Лучше изучай такие, которые точно в жизни пригодятся. И потом ты станешь хорошим врачом или юристом.

— А что делают юристы?

— Они знают все-все-все законы и помогают людям в их делах.

— Тогда я стану юристом!

Мортен вскинул руки к небу, а мама лишь весело засмеялась.

Шли годы, и Мортен учился так, как завещала матушка. Только нужные заклинания и предметы, только, которые помогли бы ему в деле.

И вот опять: большая перемена во дворе, а им всем уже два раза по семь. Мортен сидел на крыльце, вчитываясь в каждую строчку гражданского кодекса. А Тринити одним взмахом выбила книгу из рук, отправив её в лужу.

— Наш Морти в адвокаты решился податься! Какую умную книжку читал. Конечно, чтоб людей выгораживать, магия не особо нужна. А её Мортичка осваивает, ну, это…

— …в час по чайной ложке, — закончил кто-то за неё, и все рассмеялись.

Мортен сжал кулаки и прикусил губу. Он обязан был ей показать, на что способен. Недавно он и друзья пробовали чары, с помощью которых девчонки стелились у их ног. Всего на десять-пятнадцать секунд, зато сколько веселья! Друзья говорили, что это довольно трудное заклинание, что требует много сосредоточения. При слове «трудное» Мортен сморщился. Но вдруг одна из девчонок по щелчку пальцев поцеловала его сильно-пресильно. Сердце Мортена ёкнуло.

«Раз с Глиндой получилось, то и с этой получится. А вдруг не получится? Вдруг я растеряюсь, и надо мной ещё больше потешаться будут? Может, стянуть с неё лифак? Проще, и все увидят, что Тринити доска доской. Нет, пусть все увидят, что я могу в сложную магию».

Мортен плавно взмахнул рукой, но Тринити не сдвинулась и с места. Раздались тихие смешки, которые быстро разразились громом. Мортен только открыл рот и ретировался в слезах. Какой лапши ему навешали на уши! Никто и никогда не полюбил бы его даже из жалости, даже по мановению волшебства. Чего уж говорить о каких-то настоящих чувствах! Никто, кроме матери.

Вчерашние школьники толпились около дверей главного Тареттского университета, походя на рой пчёл. Они толкались, отдавливали друг другу пальцы, глазами искали себя в списках. Только Мортен стоял в стороне, перелистывая книгу. На переплёте красовался кукловод и заглавие «Тёмная психология».

Абитуриенты, радостные и понурые, разбежались кто куда. Мортен провёл пальцем по короткому списку и чуть не швырнул книгу. Опустившись на крыльцо, он закрыл лицо и взвыл. Он же из учебников не вылезал, как ненормальный грыз гранит наук. Так в чём же было дело? Мортен провёл ладонями по щекам и поднял голову. Совсем неподалёку расположилась университетская столовая. Не мытьём, так катаньем?

Грязные тарелки, недоеденные блюда, скомканные салфетки. Мокрые рукава, гудящие ноги, скрежет вилки. Смердящий запах отходов и бесконечное течение воды, выхватывание тарелок из рук. А ещё крики: «Быстрее! Шевелись!», «Не понимаешь, что ли?», «Я тебе показывала! Вот так, раз-раз».

Когда в столовой гас свет, Мортен выдыхал, но сжимал кулаки. Он должен был сидеть вместе с другими студентами, а не тарелки за ними убирать. Благо, что добрая библиотекарь разрешала ему готовиться к перепоступлению, рекомендовала книги по ораторству. У хорошего юриста не бывает каши во рту, говорила она. А заведующая столовой, как родная мать хлопала по макушке: «Верю, у тебя всё получится».

«Они слишком добры. После такого я обязан поступить!»

И снова шум и гам, снова отдавленные ноги, прыжки выше головы. А Мортен, как и год назад, стоял в стороне, но на этот раз с учебником риторики.

Наконец новоиспечённые студенты и не прошедшие разошлись. Мортен вновь провёл пальцем по ещё более короткой бумажке. Марлена Минделл, Марч Доджсон, Мортимер…

«Боги! Неужели нельзя отличить Мортена от Мортимера?»

…Ригсон. Мортимер Ангус Ригсон.

Хотелось врезать этому Мортимеру Ангусу Ригсону. Да так, чтоб у него лицо всё в крови было!

Мортен сел на крыльцо и уткнулся лицом в колени, ударившись в слёзы. В тот же момент заведующая столовой словно из воздуха появилась, обняла его, как собственного сына.

— Эх, Мортен, Мортен! Я тоже знала одного юношу, который

в день Рокового Краха родился. Все родственники вспоминали про ту примету: двадцать восьмого ноября появляются только счастливчики. Но что-то у того молодого человека не ладилось. И поступил не с первого раза, и на работе гоняли, и девушка любимая ушла. А потом всё в гору пошло. Знаешь, кто он теперь? Декан юридического факультета.

— Хотелось бы верить, что я родился под счастливой звездой, госпожа Ванедестин.

— Всё у тебя сладится! Но ты скажи мне, ты почему юристом стать хочешь?

— Я слаб магически. А юристам чары не особо нужны!

— Ох, милый, — госпожа Ванедестин погладила его по щеке. — И тебе действительно нравится юриспруденция?

— Пока не особо представляю, каково это. Не попробуешь, не узнаешь, правильно?

— Правильно, но смотри. Молодой ты, это я «бабка старая», хи-хи. Столько ещё всего можешь попробовать разного. Не зацикливайся. Плюс ты не совсем понимаешь специфику профессии. Могу сводить тебя на факультет, они всё покажут и расскажут. Вдруг дополнительная мотивация появится? Или, наоборот, скажешь: «Боги с этой юриспруденцией! Пойду в кулинарный или куда ещё».

— Спасибо вам, госпожа Ванедестин! Вы слишком хороший человек, — и Мортен обнял её.

Она ответила тем же и была такова.

«Вы чересчур хороший человек. Но юристам много платят, я хочу, чтоб мама ни в чём себе не отказывала! Раз тут не получилось, то, может, на Континенте получится? Говорят, там льготы для иностранцев. Нужно попробовать».

И снова год зубрёжки, и снова год мытья стаканов и тарелок, и снова год криков: «Шевелись!» Мортен поджимал губы, кусал их, а руки его неистово тряслись. Он не должен терпеть это всё, он достоин большего.

Госпожа Ванедестин иногда смотрела на него украдкой, как бы говоря: «Не мучайся ты на этой галере! Ты и вправду достоин большего. Давай сходим к декану юрфака?» Но Мортен лишь отворачивался, оттирая засохший картофель, а госпожа Ванедестин вздыхала.

И вот вновь расцвела сирень, а Мортен плыл в сторону Континента. Остановился он в пригороде столицы, ибо сам Нарес оказался не по карману. К тому же в этом провинциальном городке располагалось общежитие.

«Скоро я буду жить там, а не снимать комнату!» — с этими мыслями Мортен бежал к университету в день, когда вывесили списки.

Но ни одного имени на букву «М» — ни женских, ни мужских! Даже пресловутые Мортимеры в «бесплатных» списках не попались. А в «платных»… Чтоб пройти на платное, ему не хватало полбалла. Несчастной половины баллы. Мортен рвал на себе волосы.

Да и не было у него столько денег, чтоб платить за учёбу. Они и так с хлеба на воду перебивались! Мать и так увязла в долгах, едва сводила концы с концами.

Мортен забрал документ и ринулся туда, куда глаза глядят. Кажется, он вот-вот, и утопился бы. Нет, так нельзя. Он не мог подвести маму. Ещё есть время подать документы. Допустим, в гостиный сервис, и уже потом он точно перевёлся, поступил бы на юриста.

«И надо бы найти новую работу. Всё же и маме, и мне нужны деньги!»

Так и поступил: в списках колледжа гостиничного сервиса он оказался первым, а в местной забегаловке требовался официант.

Ночью Мортен бегал от стола к столу, руки его тряслись под тяжестью тарелок, кружек. Но он нёсся со скоростью света.

— Эй, мальчик, ты мне не то принёс!

— Холодный. Или ты ослеп?

— Растяпа! Всю жрачку на ноги…

От этого Мортен хотел упасть на пол, закрыть уши и сквозь землю провалиться. Но вместо этого хозяйка ударила ему по лицу грязной тряпкой. Мортен схватился за красный след.

«Чтоб тебя огрели этой тряпкой! Дура! Идиотка!» — шипел сквозь зубы он.

А лекции тянулись будто целую вечность. С большинства преподавателей уже сыпался песок, поэтому Мортен едва не засыпал, пуская слюни на стол. Но он должен был учиться! К тому же стипендия в пару сотен хью лишней не была, а преуспеть в гостиничном сервисе, как оказалось, было всё равно что выпить стакан воды.

— Вы невероятно умный молодой человек, данн Риг!

«Уж лучше бы я получал «неудовлетворительно» на юрфаке, чем «отлично» здесь», — говорил про себя Мортен.

И только книги по тёмной психологии оставались его отдушиной. Мортен не расставался с ними практически не на минуту, читал всё про новые и новые приёмы. Правда, применять их было практически негде. Разве что он убеждал пятнадцатилетних ребят отдать ему деньги с обедов. Это выглядело смехотворно!

«А, может, всё же испробовать? И заработать на этом денег…» — Мортен шагал в сторону дома, осматриваясь.

Навстречу ему шли подростки лет тринадцати-четырнадцати с мешками макулатуры, звенящими бутылками. Последней в этой процессии шли тонкая, как тростинка, девочка с косичками и брекетами. За ней увиливал щенок. Она смеялась, но при этом тащила большой пакет.

«А если?.. Нет, Мортен, мама тебя бы за это по головке не погладила. Наверняка у неё появятся вопросы насчёт того, откуда у меня столько. Хотя что мне стоит соврать? Как и этим соплякам. Но нужно тщательно подготовиться. Подготовиться!»

Несколько дней Мортен вплоть до начала смены на работе сидел в библиотеке. Перерывал самые различные факты о животных и экологии, даже если они устарели, читал в подшивках газет о запрещённых у Десседи организаций. Он рассматривал различные карты маленького пригорода Нареса, искал всевозможные потаённые места, но не забывал о любимых риторике и психологии. Кажется, Мортен перечитал всё, что было возможно.

Наконец Мортен вновь встретился с этой юной процессией: девочка-тростинка со щенком, как и в прошлый раз, шли в хвосте. Мортен прибился к ним.

— О природе заботитесь?

— Да, если у вас завалялись какие-нибудь фантики или что-то в этом роде, то можете «пожертвовать».

Девочка-тростинка улыбнулась так лучезарно, как только могла.

— А животных тоже, наверное, любите?

— Конечно! Тапперс, — она кивнула в сторону щенка, — талисман нашего экоклуба.

— Как это чудесно! — едва ли не наигранно ответил Мортен. — А я вот основатель фонда помощи животным. Знаешь, сколько таких, как ваш Тапперс умирает на улице из-за глупых хозяев? Тысячи тысяч. И это только на одном Континенте. Не хочешь присоединиться? Это бесплатно, можешь даже друзей позвать.

— Это грустно, верно. Мы как раз спасли Тапперса от такого. А у вас есть какое-то зоологическое образование или что-то около того? В какие приюты направляются собранные деньги?

— Разве нужно какое-то образование, чтоб помогать братьям нашим меньшим? То есть в какие? Ты же вроде в экоклубе состоишь, всей этой темой интересуешься. Должна знать все известные приюты.

Лицо девочки-тростинки стало пунцовым. И вправду! А ещё была главной активисткой клуба, всех ближайших котов и собак подкармливала.

— Ну ладно, — Мортен поднял глаза к небу, как бы припоминая названия. — «Доброе сердце», «Вильсбургские лапки»…

«Боги! Что за идиотские названия я только что придумал? Да какая разница, такую обвести вокруг пальца всё равно что конфету у двухлетки отобрать».

— Вы из Лавмора, раз про Таретт упоминаете? Да и говорите вы не так, как Десседи, — девочка-тростинка отшатнулась.

«Если родители узнают, что я со взрослыми лавморцем разговаривала, то быть беде», — дрожала она.

— Да, но отбрось эти предрассудки. Заколдовывать я тебя не буду. Мне это и не надо. Хочешь понесу?

Не дожидаясь ответа, Мортен подхватил мешок с макулатурой. Девочка-тростинка как язык проглотила.

— А ты приходи, правда, не обижу. Приходи в Западный Тупик, не забудь друзьям рассказать. Забыл спросить: как тебя зовут, милая?

— Астра. Астра Фланнаган.

— Очень приятно, Астра, я Мортен.

Посоветовавшись с друзьями, Астра всё же пришла в Западный Тупик в их сопровождении. Друзья шептались, говорили, что это не к добру. Но Астра говорила только: «Не попробуем — не узнаем. И мы всегда можем сбежать. Что нам может сделать маг-подросток?» Хотя если бы она сказала не за страх, а за совесть, то поджилки всё же тряслись.

Мортен провёл их в пустовавший дом и показал красиво обставленную комнату. Отовсюду со стен смотрели плакаты, с которых смотрели кошки, собаки, на которых были написаны всевозможные факты об экологии, животных. На подоконниках стояли различные цветы: и алоэ, и счастливый бамбук, лилии, фиалки… Посередине стоял круглый стол, несколько стульев.

— Здесь мы можем обсуждать развитие нашего фонда!

— Нашего?! — Астра открыла рот и приложила руки к лицу.

— Ну, вы все теперь члены фонда… Э-э-э… «Помоги ближнему»! Так что да, теперь нашему. Завтра можем устроить маленькую демонстрацию. Можете сегодня придумать какие-нибудь транспаранты и всё такое. Начинаем наше шествие отсюда.

— Вы крутой, данн Мортен! — вскинула руки Астра и перекинула взгляд. — Ну, что я говорила?

Мортен лишь натянуто улыбнулся, а друзья Астры пожали плечами.

Демонстрация прошла вяло. Астра вместе с Мортеном и друзьями ходили по городку. Все они, кроме Мортена, весело что-то скандировали, размахивали транспарантами и табличками. Местные шикали на них и просили: «Расшумелись тут!» Но, кажется, это было как об стенку горох. Сам Мортен еле передвигал ногами — Астра заметила это и обернулась.

— Мортен, почему вы не участвуете?

— А-а-а… Я не выспался просто сегодня. Но я с вами, с вами! И вот что ещё хотел сказать: демонстрация — это хорошо, но нужно же как-то помогать зверушкам материально. Можете принести столько хью, сколько можете? Я закажу корма и прочие штуки, а пока будем кормить, чем сможем.

— Но вы же говорили, что участие в фонде бесплатное, — поставил руки в бока один из мальчишек.

— Ты же умный мальчик, сам понимаешь, что ничего из воздуха не берётся. Я, конечно, ни к чему не обязываю, но настоящий защитник природы и животных пойдёт на любые жертвы.

— Ну же, Чед, — дёрнула его за руку Астра. — Нам дали деньги после сбора бумаги и бутылок. Не последние в жизни.

— Ладно, — буркнул Чедвик, и она его крепко-крепко обняла.

Мортен заворожённо смотрел на Астру. Как очертя голову поверила! И с какой скоростью десседийские хью оказались в его кармане. Ах, как хотелось скорее потратить их на нормальную еду, новую одежду! Или лучше отложить на комнату, будущую учёбу? Или отправить матери?

«Лучше пока не тратить. Заработаю, кхм, побольше, тогда и решу».

Прошло ещё какое-то время, но никаких кормов или чего бы то ни было Мортен не купил. Об этом вспомнил Чедвик, когда они в который раз кормили бездомных собак с кошками.

— Мортен, а сколько мы ещё будем кормить их объедками? Ты же обещал купить корма!

— Совсем забыл вам сказать: поставщик что-то напутал, а деньги мне не вернули. Так что нужно ещё раз скинуться.

— Ох, Мортен, ты ни в чём не виноват. Я уверена, это всё скоро окупится, — и Астра вытянула из кармана купюру в сто хью.

Глаза Мортена заблестели так, будто были золотом. В который раз он убеждался, что Астра — его настоящее спасение среди этих сомневающихся. Можно было убедить и саму Астру в этом.

Когда кормёжка кончилась, то Мортен вызвался проводить её до дома. Другие девочки в момент захихикали, Астре только и оставалось что открыть рот.

— Ты же вроде как дальше всех живёшь? А то скоро стемнеет. Вдруг с тобой случится что, потом ещё на меня всех собак спустят.

Мортен протянул руку, Астра резко её взяла. Сверстницы-подруги напутственно махали вслед и шептали: «Расскажи потом, как всё прошло!» Мальчики же переминались с ноги на ногу. Они-то едва вступали в диалог с понравившейся девчонкой, а Мортен так разом.

Астра и Мортен тихо шагали по холодному пригороду. В воздухе витали оранжево-красные листья, ветер бил в лицо. Она не говорила даже слова, и он взял эту инициативу на себя.

— Ты молодец, что помогаешь больше всех! И вообще… Давно хотел тебе сказать: таких, как ты я ещё не встречал. Ты особенная, прям сильно отличаешься от сверстниц. Как будто умнее их, что ли? Видела, как они гогочут лишь бы внимание Чеда привлечь?

Астра стояла как околдованная, околдованная без всякой магии. Приоткрыв рот, она выпускала маленькие клубы пара. Ей никогда такого не говорили. Ровесники изредка проявляли к ней интерес, но не так. Они бы в жизни не связали и двух красивых слов.

— Подрастёшь, и думаю, что сможешь открыть филиалы «Помоги ближнему» по всему Континенту и миру! Я верю в тебя.

— Ох, Мортен, это так мило! Спасибо тебе огромное, что веришь в меня.

Астра как можно сильнее обняла Мортен, что тот едва вздохнул, но ответил тем же. Попрощавшись с ним, она забежала в домишко и ещё долго махала Мортену.

«Я её обманываю, а она искренне верит. Но она так прекрасна в подростковой наивности. И собой в принципе хороша. Нет, аж противно, что я с ней так поступаю! Ладно, потом как-нибудь расскажу ей. Сейчас по-другому нельзя».

По дороге домой Мортен шёл, закрыв глаза. Астра напомнила ему себя. Таким же радостным и зелёным он был, пока не началась эта кутерьма с учёбой и работой. С Астрой вернулось некое чувство лёгкости, свободы и веры в светлое будущее. Наверняка Астра тоже строила воздушные замки. Кем бы она хотела стать? Каким-нибудь учёным или экологическим специалистом? Как не хотелось, чтоб её мечты разбились в пух и прах.

Лёжа в кровати, Мортен никак не мог выкинуть из головы знакомую. Он проворочался до утра, так и не уснул. Неужели влюбился? В последний раз такое было только с Тринити. Да, он ненавидел её, но при этом любил. Странные и смешанные то были чувства, которые как водой смыло, когда Мортен признался. Нет, здесь всё должно было случиться иначе.

«Мортен, ты вызовешь столько вопросов, гуляя вместе с несовершеннолетней. Но я что, в койку её собираюсь сейчас укладывать? Абсолютно нет. Не хватало ещё денег лишиться».

Он пришёл к её дому рано утром с букетом и постучал в оконное стекло. Астра проснулась и, ахнув, прильнула к стеклу. Вскоре они уже гуляли на рассвете: Мортен не отводил взгляда с Астры, которая наслаждалась ароматом цветов.

— А ещё они проживут дольше, я их специально зачаровал.

— Но ведь они всё равно потом погибнут, — печально вздохнула Астра.

— Тогда, — один взмах, и Мортен посадил цветы в землю, — пусть они проживут столько, сколько смогут.

Букет оказался под невидимым куполом, и Астра захлопала в ладоши так, будто ей было не больше трёх лет. А затем схватила Мортена за руку и коснулась щеки. Мортен открыл широко рот не в силах что-либо сказать.

— Эх, как бы я хотела побыть с тобой ещё! Но сегодня ещё в школу идти…

— А ты не ходи. Один день ничего не изменит.

— Нет, Мортен, так ведь нельзя. Я в следующем году поступать буду. Мне все учителя говорят, что окажусь первой в списках, куда бы не захотела. На вокал и в медицинский, конечно, трудно пробиться, но с одним из них что-то должно получиться.

От этих слов Мортен сжал кулаки. Как знакомы были эти слова! До боли знакомы, и что-то внутри подсказывало, что у Астры всё срослось бы. Да ещё и с первого раза.

— Ничего ты не сумеешь!

— Что?

— Ничего у тебя получится, ибо на эти специальности идут все, кому не лень. Абитуриентов как собак нерезаных.

После этого Мортен кинулся прочь, стуча зубами и кусая губы. Что он наделал? Астра же потом бросила бы его. Но Мортен не мог смотреть на тех, у кого что-то получалось, у кого была даже крохотная возможность на успех.

Нет, Астра была всего лишь подростком, который не до конца узнал жизнь. Этим можно было воспользоваться: не появляться на глазах пару дней, а потом принести что-нибудь сладкое — Астра бы кинулась в его объятия как миленькая.

Так он и поступил: спустя несколько дней он восстановил в Западном Тупике иллюзию красивого места — это отняло много сил — и ожидал Астру. Но вместо неё пришли хмурые мальчишки во главе с Чедом.

— Мортен, нам это порядком надоело. Девчонкам мы ничего не скажем, просто верни деньги.

— Парни, я вас понимаю, но, к сожалению, у меня ничего практически ничего нет. Давайте я лучше заглажу свою вину вот так.

Не прошло и получаса, как Мортен, Чед и остальные мальчишки чокались бутылками.

«Надо что-то придумать в следующий раз что-то другое. Во второй раз самодельное пиво из ларька не прокатит», — с этими мыслями Мортен заметил в окне Астру и заковылял ко входу.

— Мортен! Вот ты где, а я волновалась, где ты, что с тобой. Скажи, пожалуйста, я что-то не так сказала? Обидела тебя чем-то?

— Нет, всё в порядке. Просто на меня что-то нашло не то. Держи, — он протянул кулёк конфет.

— Спасибо, мои любимые. Как ты узнал?

Астра не могла прикрыть рот, а Мортен подмигнул: «Маг и волшебник».

— Как там с кормами? Если нет, то ничего, я принесла остатки с ужина.

— Я так устал после работы. Давай не пойдём сегодня никуда. Парни все уже здесь.

Астра захлопала ресницами, но предложение приняла.

Шли недели, и «Помоги ближнему» превратился в «Делай, что хочешь». Мортен уже давно не поддерживал иллюзию. Из ухоженной превратилась в грязную, в окурках и пустых бутылках. Девушки сидели у юнош на коленях, беспечно хохоча и целуясь. Астра же приходила каждый день, напоминая, ради чего они собирались раньше. Но, кажется, им было как с гуся вода.

— Мортен, мне это не нравится. Давай вернём всё как было, — стонала она.

— Ох, милая, не волнуйся. Обязательно вернём. Завтра всё станет как было. Давай отдохнём от этой шляпы. Не хочешь? — он протянул полупустую бутылку.

— Мортен, мне четырнадцать! Им всем тоже, — Астра обвела вокруг рукой. — Ты мне нравишься, честно, но… Ой!

— И ты мне нравишься. Не хочешь начать встречаться? — он поцеловал её руки.

Кончики ушей Астры заалели, лицо стало насыщенно багровым. И, кажется, она в миг позабыла обо всём. Мортен обнимал, поправлял волосы и пророчил им отличное совместное будущее. Астра же утопала в этих объятиях, находилась на седьмом небе от счастья и совсем забыла о том, что всё вокруг пропахло алкоголем, дымом сигарет и клубничным блеском для губ.

Но где чается радостно, там встретится горестно. Со всем этим Мортен позабыл и об учёбе, и о работе, и о съёмной комнате. Хозяйка забегаловки и хозяин комнаты выставили его за дверь, а на список с отчисленными давно шелестел на ветру.

Топнув как следует, Мортен истратил последние деньги на выпивку и завалился в Западный Тупик. Голова мякинная, дубина стоеросовая! Почему он забыл обо всём? Теперь он бы никогда не вылез из этой выгребной ямы, не стал бы хорошим юристом. А сколько он не писал матери?

Астра сразу почувствовала: что-то неладное, выслушала Мортена, поглаживая его по волосам.

— Мне так жаль, мне правда жаль. Но, может, ты ещё всё исправишь?

— Нет, тут ничего уже не поделаешь.

— Мы что-нибудь придумаем, но я вот что хотела спросить: а когда мы поцелуемся?

Мортен нахмурился и почесал затылок.

— Звучит так, как будто тебя кто-то заставляет. Ты сама-то хочешь?

— Просто девочки надо мной смеются, мол, встречаетесь, а до сих пор не целовались. Но надо же. Нет, пока боюсь.

— Так кто я такой, чтоб тебя заставлять? Лучше возьми это, — Мортен повесил ей на шею два ключа на верёвке.

«Как бы я хотел поцеловать тебя, Астра, как бы я хотел…»

— Спасибо! И вот ещё что… Родители говорят, чтоб я перестала с тобой общаться. Я вся пахну перегаром и табаком. Папа не верит, что это я не пью и не курю. Если не прекратим с тобой общаться, то он обратится в полицию.

Астра закрыла лицо руками, захныкав.

— Никуда ты не пойдёшь! Слышишь? А иначе, — Мортен зажёг огонь на ладони, — я сделаю с тобой всё, что захочу.

Астра задрожала, вжавшись в стенку, и кивнула. Но через несколько дней она покинула пригород, а полиция всё же наведалась в Западный Тупик. Мортен только пятками сверкал и бурчал под нос: «Мы ещё увидимся, Астра Фланнаган, я тебе обещаю».

Так устроен наш белый свет

Там, где двое, для третьего места нет

Только в стенах моих нету места

Для этих двоих!

Король и Шут. Ответ — лютая месть!

В «Юной Рианнон» звенели рюмки, кружки и раздавался хохот женщин с мужчинами. В уголке кто-то бренчал на гитаре. Юноши и девушки постукивали каблуками и кружились в пышных юбках.

Официантки носились как ужаленные от стола к столу, от кухни к столам и от столов к кухни. Стаканы наполнялись быстрее, чем заканчивались кукурузная похлёбка или картофельный салат. Бармен выслушивал откровения про неблагодарных дочерей, жён, мужей, сыновей, политику и злобных начальников.

Люди всё прибывали и прибывали, да так, что яблоку уже негде было упасть. Нехилую часть «Юной Рианнон» занял экипаж «Золотой лани», который, кажется, отсюда не уходила все дни пребывания. Роберт пригубил кружку, облизнув губы. В эту же секунду перед глазами показалась сфера, из которой послышался ласковый голос: «Дорогой мой братец! Приезжай скорее, пожалуйста, плохо себя чувствую. Твоя Джун». Роберт с быстротою молнии протрезвел.

Квон Джун была его названной сестрой. Когда-то давным-давно они выступали в одном цирке. Роберт был подмастерьем фокусника, а Джун воздушной гимнасткой. Он защищал её от других цирковых детей, она штопала его костюмы. Ох, сердце его обливалось кровью, когда её шпыняли! А она лишь улыбалась, ставя очередную заплатку. Хоть что-то полученное от матери пригодилось.

После пожара, который устроил Роберт, друзья продолжили общение. Пусть он ушёл в мореплавание, а Джун стала швеёй. И, кажется, это даже больше сблизили их. Сферы, подарки из всех частей света, моральная и материальная помощь друг другу, пища и кров. Порой пираты подшучивали над капитаном за глаза, мол, такими темпами до свадьбы дойдёт — лишимся верного товарища. Но дружба только крепла.

Роберт прокрутил в голове эту фразу. В другой раз он сорвался бы с места и на всех парусах примчался бы к Джун. Но он вспомнил ещё о двух девушках, которые стали для него не последними в жизни.

Одной он как-никак обещал добраться до дома. Сама Гестия заслуживала этого, ибо ни разу за весь путь не подвела команду. Хотя пришла совсем недавно, а казалось, что она всю жизнь была с «Золотой ланью». Бросать её в десседийском захолустье попахивало бы неблагодарностью.

И Астра, которая до сих пор не выходила из его головы. Ох и лихо закрутилась эта интрижка! Роберт желал повторной встречи, завершения начатого. Продолжения отношений втайне от команды на берегу в конце концов. Дела суши были делами суши, хоть с одной, хоть с десятью общайся! Сами же пираты не раз обольщались на девиц, когда под ногами была не палуба, а земля.

Роберт помотал головой с характерным: «Бр-р-р!» и ткнул в бок Рага, осушавшего очередную кружку.

— Достопочтенный боцман, трезвейте скорее и другим посоветуйте то же самое. Мы идём забирать нашу дорогую Гестию.

— Роб, ей не пять лет! К тому же мы отчаливаем только завтра. Надеюсь, в трёх соснах не заблудится, найдёт порт.

— Мы идём за Гестией, — рыкнул Роберт.

— Ты на неё часом не запал? Как-то быстро с Астры переключился, — хихикал Джексон.

— Если ты не забыл, я обещал подбросить её до Лавмора. Пока Гестия там не окажется, она часть команды. Всё, хватит лясы точить, собираемся и идём к дому Астры.

— А, может быть, он под этим предлогом к самой Астре хочет зайти, — Ёнг шепнул на ухо Джексону.

Роберт пропустил это мимо ушей.

Слоняясь по городку, он не раз и не два видел доктора, поэтому знал дорогу к её дому. Он хотел было уединиться с Астрой, поговорить, но всё никак не решался. Возможно, теперь он нашёл бы минутку?

Пираты дружной гурьбой шли к дому Астры, но не нашли там никого, даже дверь была заперта. Заявляться в больницу не имело смысла — на календаре значилось воскресенье. Обойдя практически весь городок, Роберт хмыкнул.

— И где нам теперь её искать? Уверен, наверняка сбежала со своим дружком в Нарес. Твои выкрутасы не все стерпят, — пробасил Раг.

— Астра, по твоему мнению, тоже в Нарес сбежала?

— Кэп, но не на окраину же она пошла. Там дом шибко странный, магический. Не понаслышке знаю, сам ведь отсюда, — дрожал матрос-Десседи. — Это вы колдовать умеете, а я при оружии. Что, она монстров таблетками накормит?

В голове Роберта вспыхнул один из их с Астрой диалогов. В особенности про бывшего кавалера, который не скупился на грязные приёмчики.

— Окраина, говоришь? Значит, сходим. Знаете ли, нужно не только девушкам руки под юбки совать, но и слушать их, а ещё слышать.

«Надеюсь, ошибусь, и она действительно уехала на выходные в Нарес. И Гестия с Питером тоже. Хотя та бы предупредила, в этом плане она та ещё девка».

Пираты пожали плечами, но отправились в лесу. К удивлению всего экипажа того странного домишки не оказалось, словно и вовсе не существовало.

«Защиту поставили, гады, — думал Роберт, поднося пальцы к губам. — Ладно, посмотрим, что можно сделать».

Питер сидел, прижавшись к углу стенки, и тихо проводил пальцем по осыпающейся штукатурке. Он уже пытался снести стену с дверью всем арсеналом заклинаний. Без толку! За такие выходки он и Гестия получили очередную порцию тумаков и «бесплатный душ». Лишь Астра сидела тише воды, ниже травы. Так что же им было делать? Даже сферу с просьбой помочь не пошлёшь.

К вечеру один из прихвостней Мортена вывел Питера. Как оказалось, дверь открывалась только с внутренней стороны магией. Пинками конвоир повёл в тот самый подвал, где они сидели с Гестией. Теперь его освещал крохотный светошар.

Питер фыркнул на «конвоира» и рассмотрел Мортена ближе. От одного его вида хотелось отвернуться, не смотреть на него в принципе. Даже человеком его было сложно назвать.

— Садись, в ногах правды нет. Поговорим как мужчина с мужчиной.

— Я не хочу говорить с тобой ни о чём. Кроме одного, думаю, это понятно.

Мортен словно неглижировал это.

— Скажи, друг, есть ли у тебя какая-нибудь мечта?

Питер сидел с каменным лицом, а потом нахмурился. Ох уж эти уловки! Сейчас бы начались тирады на тему того, что у него, Мортена, тоже есть мечта. И для исполнения Питер должен был как-то посодействовать.

— Расскажи, чего ты хочешь. Нет, правда.

Питер поджал губы, и тогда Мортен потёр руки, произнеся:

— Значит, ты расскажешь мне всё сам!

Показалась фиолетово-зелёная вспышка — Питер пригнулся, но тут в его руках оказалась толстая книга. Он чуть не уронил её, ибо там было не меньше тысячи страниц. На переплёте красовались блестящие буквы: «Питер Боунс». Глаза полезли на лоб, а рот не закрывался — Питер пролистал страницы.

Слог оказался невероятно кружевным, хотелось смаковать каждую строчку, перечитывать. Кажется, ни один автор не использовал столько средств художественной выразительности на одной странице. Гиперболы, литоты, олицетворения, сравнения, метафоры, оксюмороны, парцелляции, синекдохи!.. Герои будто были настоящими людьми, от каждой искромётной шутки Питер готов был кататься по полу. Но самое главное был тот факт, что произведение было не глупой сказкой на страницу.

— Неужели это всё написал я? — он вытянулся. — И трёх предложений за последнее время выдавить не могу!

Мортен лишь хитро улыбнулся, и тут же из тьмы вышла необычайной, по мнению Питера, красоты девушка. На ней красовались высокие чёрные, как смоль, туфли. Платье на бретельках в тон туфлям облегало тонкую, как спичка, фигуру, подчёркивало декольте. Длинные волосы превращались то в блондинистые, то в каштановые, то в тёмные волосы и ниспадали на плечи. Не то зелёные, не то серо-голубые, не то карие глаза сияли точно флуоресцентные.

Звон каблуков раздался по полу, и девушка поцеловала Питера так сильно, как только могла. Она проводила пальцами по его по шее, щекам и прижималась всё сильнее. Питер вторил ей, гладил по бёдрам, уткнулся носом в волосы. Ах, что за безоблачное счастье!

Вдруг он вспомнил, что за всем этим наблюдал Мортен. Девушку как корова языком слизала, но вместо неё появились родители. Они в секунду обняли его с двух сторон.

— Сыночка, мы по тебе скучали!

— Расскажи, как ты, боец? Как успехи?

— Мама… Папа… — не верил собственным глазам Питер. — Вы живы, но как?

Это было лучше самого чудеснейшего сна. А даже если это был сон, то пускай он никогда бы не заканчивался. Питер предпочёл бы в нём остаться раз и навсегда.

— Какие чудесные желания и мечты…

Тут Питер зажмурил глаза и озадаченно оглядел всё вокруг. Слова Мортена будто вывели его из его из транса.

«Нет, родителей уже не вернуть. Внимание девушек ещё впереди. А книга… — в воспоминаниях промелькнула любимая книга Астры. — Необязательно писать что-то масштабное, чтоб быть хорошим автором! Как я раньше этого не понимал?»

Мортен рыкнул, и Питер застыл, будто обратился в камень. Раздался свист, и из-за спины Мортена появился неприметный тип.

— Я уж думал, он тебя раскусит, Морт. Очкарик, а нифига не видит, что колдую за тебя я. Так, что тут у нас?

Тип поводил руками над Питером, закрыв глаза, а потом выдал:

— У него есть тётка, Морт! Думаю, отдаст за него что угодно.

— Отлично, давай её координаты, Нокк. Через пару часов испытаем подружку.

Очнулся Питер лёжа в личной комнате-каморке. Всё тело болело и зудело, изнывало. Питеру казалось, что его раздавили как букашку. Вдобавок веяло холодом, отчего зубы выстукивали дробь. Он едва поднялся на локтях и прижался к стене.

— Гест… Астра… Вы там?

— Питер, что с тобой? Где ты был?

— Не знаю, ничего не помню, кроме того, как меня опять притащили в этот подвал.

— Возможно, кто-то из нас будет следующим.

Питер так и не понял, кто из подруг это сказал, но не прошло и часу, как рядом с каморкой Гестии раздалось: «Не упрямься!»

Снова конвоир, но в отличие от Питера Гестия рассуждала так.

«Если нас всё ещё не прикончили, то мы для чего-то нужны. Выкуп? Агата что угодно за Питера отдаст. У меня Ами с Рэнном и Дирком, акерлеи. У Астры тоже коллеги как минимум. Надо было раньше догадаться. Хотя б защиту поставить! Ладно, сопротивление — лучшая защита».

По дороге она вспоминала, как устроено это местечко. Слева от её кутузки комната с этой плохой компанией, дальше Астра и Питер. В конце коридор, в конце которого ещё одна комната с любителями чего покрепче. Ещё одна комната, кажется, бывшая кухня, за которой ещё два помещения. А ещё было нечто похожее на амбар, который вёл в подвал, где на полу уже расположился Мортен. Гестия только фыркнула.

Щёлк! Залилась плачем скрипка. Запылившиеся футболка и штаны превратились в словно с полки взятую зелёную акерлейскую форму. Как у Линции. Гестия только открыла рот, осматривая одежду. В кармане она нащупала удостоверение и не поверила глазам. В документе значилось: «Гестия Фрэнсис Филлис Джонсон. Следователь по особо важным делам».

«Нет, Гест, это всё неправда. Где ты, а где пятый ранг и важняки? До них как до Суито пешком».

Мортен заговорил как чревовещатель.

«Будешь хорошей девочкой — получишь свободу. Может быть, и станешь, тем, кем ты хочешь. Просто скажи, кто решится тебя вызволить. Разве ты не хочешь этого? Хочешь-хочешь, ещё как».

Гестия вдруг посмотрела на удостоверение, заулыбалась как дурочка.

Скрипка залилась ещё большим плачем, и Гестия наконец поняла, что это была за песня. Одна из её любимых о тоске по родине. Эту песню любил и Джонсон-старший, который однажды рассказал печальную историю. Конечно, без подробностей, чтоб не испугать крошку дочь.

Когда-то давно в Таретте, в не самые лучшие времена, жил маг. Он загубил кучу невинных детей: издевался над ними всеми возможными способами. Но одну девочку удалось спасти. В больнице её допрашивали акерлеи, но так грубо, будто она не была жертвой. Спустя пару дней девочка… всё же скончалась.

После этого рассказа Гестия выпалила: «Я стану акерлеем, и такого больше не произойдёт!» Грегори Джонсон только улыбнулся, а Гестия, пока росла, меняла решения как перчатки. То первая скрипка страны, то инженер, то ещё кто. Но потом всё же окончательно приняла решение: «Акерлей, и никто больше». Чуточку повзрослев, Гестия узнала мерзкие подробности и той, и многих других историй. Хотелось покарать огнём и мечом всех этих людей!

«Нет, акерлей не должен поддаваться уловкам. К тому же он наверняка всё это не сам делает. Слишком поздно свет заклинаний появляется», — Гестия стиснула зубы, а в голове родился великолепный план.

— Сыграй в ре мажоре, пожалуйста.

— Что? — покосился на неё Мортен.

Гестия сделала выпад и вытянула руку — за спиной Мортена показался Нокк. Так и знала! Мортен тут же подскочил и повалил Гестию на пол. Она извивалась, как змея, лягала противника. Но тот что было сил держал её с криками: «Нокк, быстрее!»

Опять оранжевое свечение, а Гестия заснула как убитая. Нокк сделал то же самое, что и с Питером.

— Резвая какая! И понятно: акерлейша. Ещё родня есть. В общем, разбогатеем. С Астрой твоей что? Ты, как я понял…

— С Астрой нужно будет попотеть. Возможно, даже, — Мортен покрутил рукой около головы. — И не один раз.

Нокк сглотнул, ибо никогда прежде он не изменял сознание полностью. В теории Нокк знал всю последовательность, но разве это одно и то же?

«Если бы всё было как с предыдущими двумя, то ещё ладно. Хоть деньги будут, а тут! Только жизнь человеку портить. Предупредить её, что ли? Протекцию поставить? Дать сбежать. Нет, Морт такому не обрадуется. Зачем только вписался? Убивать его тоже особо не хочется. Хотя лишаться доли и ждать, что на меня повесят этот притон из-за какой-то девки потом не горю желанием. Да и грех не попробовать новое заклинание!»

Когда Астру повели в подвал, то он брыкалась не хуже Гестии, но поделать с этим ничего не могла. Конвоир сжимал руки сильнее.

«Что он от меня хочет? Астра, как будто ты не знаешь. И его ведь не переубедишь, даже не притворишься пай-девочкой».

Наконец Астра плюхнулась на грязный пол, а Мортен придвинулся к ней ближе.

— Ты и не представляешь, как похорошела, — он погладил её по щеке. — Хочешь бросим всё это, по правде создадим фонд? Давай! Я сделаю всё ради тебя, милая. Все эти годы я любил только тебя и никого больше.

— Нет, Мортен, не притворяйся. Всё, что тебя интересует, так это деньги. И всегда интересовало! Скажи, зачем всё это? Знаю, ты всю жизнь мечтал о юридическом. И мог бы…

— …если бы постарался? — вспыхнул он.

— Если не зацикливался бы, нашёл другие выходы, кроме вот этого, — Астра ткнула пальцем в потолок. — К тому же я не могу ответить взаимностью.

Щеки стали краснее красного, а сама она отвела взгляд в сторону.

— Да что ты можешь понимать! Поступила с первого раза туда, куда хотела. Значит, у тебя кто-то есть? Не говори, я сам всё сейчас узнаю, — чуть ли не стукнул кулаком Мортен, а после взмахнул рукой.

Лиловая вспышка, и перед Мортеном вспыхнула панорама воспоминаний Астры. Руки, ложащиеся на грудь, объятия и страстный поцелуй, какой бы он никогда не получил. У Мортена чуть ли пар из ушей не пошёл. Да как Астра посмела предать его? Мортен бережно хранил любовь к ней, ни о ком не думал, а она сбежала к его ровеснику-мореману.

Он проделал движение рукой, и появилась грязно-жёлтая стрела, которая впилась в грудь Астры и исчезла там.

Послышался визг, Астра корчилась от боли и извивалась. Она чувствовала, будто её разбирали по частям, будто ломали, разрушали до основания и снова собирали.

Нокк вышел из укрытия и провёл рукой над лбом: «И всё же мы не убиваем её, а только меняем сознание». С души как будто камень упал, но лишь на мгновение.

— И ты думаешь, что это поможет?

Роберт подул на ладонь, и с её поверхности показался клубок тумана. Он с каждым разом становился всё больше и больше, окутывая дом молочной пеленой, предавая ему очертания. Как оказалось, пираты стояли аккурат перед входом. Теперь осталось самое главное — спасение друзей.

Послышался звон сабель, а за ним будто звук порванной тетивы: невидимость спала. Пираты всей гурьбой кинулись в здание, Роберт отдал приказ: «Найти всех». Экипаж «Золотой лани» бросилась во все стороны, перепрыгивая через балки, обломки стен и топча пробившуюся растительность. Тут тянуло промозглой сыростью, холодом. Пираты поднимали пыль, от которой чихали, но загоняли в прибежища пьяниц, вылезших на шум. Раздавались вопли, грохот, но Гестию и Питера нашли быстро.

— А где Астра? — выпучил глаза Роберт.

— Предположу, что в подвале, — кашлянула Гестия. — Он в той стороне.

— Ха, туда Ёнг с Джексоном отправились. Опоздал ты, герой-любовник! — хихикнул Раг.

Роберт скорчил рожу: «Выводи ребята, я пока подсоблю Ёнгу и Джексону».

Астра уже не кричала, а сидела перед Мортеном и Нокком, схватившись за голову.

«Ты его любишь, ну просто обожаешь! За ним как за каменной стеной. Огромный фонд, помогающий людям, животным. Всё это — ваша совместная работа», — скрипело что-то внутри.

«Нет, не люблю. Когда-то да, но уже ничего от этого не осталось. Мне не нужен никакой фонд, я помогаю людям каждый день! И сама много жертвую в другие. С Мортеном я только опущусь на дно!»

— Долго она ещё будет?

— Смотря насколько хватит её сопротивления. — Нокк прислушался. — Что там за шум?

Тут люк подвала пробили Ёнг и Джексон. Ёнг кинул в Мортена и Нокка паутину, и сообщнику тотчас прилипли к полу. Джексон же подхватил Астру, Ёнг чуть левитировал её конечности. Вместе пираты вытащили доктора наверх, где уже Роберт уже кричал: «Парни, скорее!»

Мортен и Нокк еле-еле выбирались из паутины, а пираты уже мчались во всю прыть. Кажется, они собрали все косые взгляды, но оказались на корабле. И вскоре «Золотая лань» покинула причал.

Ёнг положил Астру, что лежала чуть ли не бездыханно, на капитанскую кровать. Но вдруг доктор очнулась, сощурив глаза.

— Р-роберт?

— Я, конечно, понимаю, что «вы все на одно лицо», но не настолько же! Или уже забыла, как твой амант выглядит? Ладно, прости. Здесь он, ухожу.

Роберт присел на корточки и схватил Астру за руку.

— Плохо… Будто из меня все соки выжали, — она приподнялась на локтях и сорвала с шеи ключи.

Он подобрался к ней настолько близко, насколько возможно.

— Ты слишком сильная. Прям сильная-пресильная, — он обхватил её руку.

Глаза его блестели как никогда ярче, ярче всех монет, что он добывал.

— Спасибо, но Мортен… Он будет преследовать меня, пока не успокоится. Как только вернусь в домой, он придумает что похитрее.

— Это мы придумаем, как насолить ему, обязательно что-нибудь придумаем.

— Роберт… Выброси их за борт, пожалуйста. Что угодно, лишь бы их не было.

Ему не нужно было повторять два раза, поэтому махом раскрошил ключи и мягко коснулся её губ.

Нет, он не собирался целовать жадно, страстно, не собирался «выводить их отношения на новый уровень». Нет, она вся ослабшая, забитая после заклинаний, голодная, холодная и грязная. Нужно было просто показать, что он здесь, рядом и никому не даст её в обиду. Он всегда успел бы всё остальное! И Астра почувствовала это, чувствовала всю ту любовь, которую давал Роберт. Пусть и боялся сказать одну вещь, которая сильно ударила по нему.

Пристань уже казалась маленькой точкой. Роберт и Астра вышли на нижнюю палубу, где Раг протягивал Гестии скрипку.

— Это с нашего прошлого улова. Думали сбагрить куда, но Роберт решил оставить. А пока вас не было, сказал подарить. Для тебя Питер тоже кое-что будет, но позже.

— Ого! Спасибо огромное. Мою наверняка завалило… — Гестия опустила голову, воспроизводя нечто грустное.

— Гестия, а сыграй в ре мажоре? Пожалуйста, — прошептала Астра. — Скажи, ты на меня не в обиде? Ну за…

— В ре мажоре? — улыбнулась Гестия, и тут же послышалась радостная мелодия. — Нет, не в обиде.

Так смирись с переменами века,

К чёрту честь, ведь победа близка!

М/ф Король Лев. Будьте готовы

Маленький остров, невидимый практически никому, был пустынен до невозможности: ни деревьев, ни цветов, ни животных, ни живых людей. Только земля и камни. Без толики грусти на остров нельзя было посмотреть.

Лисандра поправила подол платья и посмотрела на призрачное отражение в воде. Ах, как жаль, что тогда она рискнула и пожертвовала плотью в той войне. Из-за этого теперь нельзя было рассмотреть себя как следует! Но прошлого Лисандра бы уже никогда не вернула.

Дрейк спикировал и приземлился неподалёку от неё. Лисандра приподняла уголки губ и захлопала ресницами.

— Ну что, как там твоя принцесса?

— А как твой жалкий народец?

Лисандра сморщила нос, но тотчас подняла голову наверх и ахнула.

«За столько лет они наконец задумались о применении! А что делаете вы? Только мешаете этому», — прозвучал резкий бас.

— А вы не думали, что они ещё больше могут передраться, если узнают правду? — Лисандра поставила руки в бока. — К тому же что вы нам сделаете? Убьёте?

«Лисандра, ты забываешь о том, что мы можем вмешаться в дела смертных, когда захотим. Но мы всё же надеемся, что наши дети вполне самостоятельны, чтоб решать вопросы мирным путём. Мы можем им помочь только немножко. Мы создали вас, чтоб вы не враждовали, а любили друг друга всем сердцем», — раздался голос, похожий на весеннюю капель.

— Некоторые не заслуживают, чтоб к ним относились по-хорошему, — фыркнул Дрейк.

Лисандра закатила глаза, но тут раздался третий, совсем юный голос:

«Даём вам времени до конца лета! Или мы решим всё так, как вздумается нам. До встречи».

Все три божества исчезли, будто растаяли. Лисандра слезла с валуна и взвизгнула что есть мочи.

— Как они не понимают! Лучше один долгий конфликт, чем возобновляющийся время от времени.

«Он бы сказал, что лучше обойтись без конфликтов. Но, увы, Кони, ты где-то там, на дне».

Если бы она могла плакать, то заплакала бы, отвернувшись от Дрейка. Но королевы никогда не плакали ни при драконах, ни спиной к ним.

— Значит, мы что-то должны придумать. Что ж, возобновляем альянс?

Дрейк поджал массивную челюсть. Как он не хотел это делать! Вдруг они в порыве этого сотрудничества ещё бы помирились? А если помирились бы, то наверняка нашли бы из-за чего ругаться. Нет, капризы этой королевны он выслушивать больше не собирался. Наслушался за короткий для дракона века.

«Спокойно, ты что-нибудь придумаешь».

— Придётся. Но я не хочу мирить! С тобой мириться я тоже не хочу. Или сделать вид, что мы их помирили?

— Конечно, можем, но после того, как нас с тобой умертвят, они узнают об этом. Тут два пути: или всё начнётся по новой, или они сделают так, как им надо. Второе куда более вероятно. К тому же как всё сделать? Не залезать же в голову каждому магу и каждому дракону!

— Как минимум одного молодого человека я уже, так скажем, завербовала, — захлопала ресницами Лисандра. — Тот самый паренёк с Саро, которого я случайно приворожила. По крайней мере, приворот ещё не спал. Он наверняка сделает всё, что я захочу, лишь бы снять приворот.

— Один паренёк нам погоды не сделает! Как сделать так, чтоб боги ничего не заподозрили?

— Попробовать сделать так, чтоб они тоже втянулись в нашу игру. Околдовать их настолько сильно, насколько это вообще возможно. На худой конец можно помирить одного дракона и одного мага номинально. Хотя бы того паренька, а дракона я наколдую.

— Ты в своём уме? Может быть, сразу убить их попытаешься? Как бы то ни было после нашей окончательной смерти всё можно измениться в любую сторону. Понимаешь?

— Тогда нужно сделать так, что мы не сможем повлиять на наши народы. Если маг не хочет, чтоб ему помогали, то и не надо. Никто же не говорил, что мы должны помирить их до последнего. По рукам?

Дрейк усмехнулся и протянул переднюю конечность: «По лапам и крыльям!»

Лисандра вновь оказалась над Тареттом, который почти сравняли с землёй. Она прикусила губу, но полетела вперёд. Родной замок, превращённый во дворец, скоро рассыпался бы на части. Лисандра заглянула сквозь разбитое стекло в тронный зал, где собрались мужчины и женщины. Среди них были и акерлеи разных мастей, юристы, клерки, священники, немногочисленные выжившие чиновники по одну сторону стола. По другую — все пола и возраста с красными повязками на руках.

Там, за круглым столом, разгорелся жаркий, как пожар, спор. Лисандра, подлетев ближе, прислушалась.

— Сейчас наша главная задача: восстановить столицу и другие города, — ровным голосом произнёс Швац.

— А на какие шиши мы это сделаем? — крикнул Шон Мэглес, чуть не перевернув стол.

Рядом с ним кашлянула Эдвена, что всё это время провела под надзором акерлеев. Но поскольку среди «Гнилой короны» было много студентов и школьников, то представители правоохранительных органов не учинили над ней расправу. Да и она не раз выдвигала собственную кандидатуру для переговоров.

— Господин Мэглес имеет в виду, что для восстановления городов нужны денежные средства. Таковых у Лавмора на данный момент нет, поэтому наша сторона считает так: посотрудничать с драконами и устранить разрушения, покончить с враждой… как между магами и магами, так и между драконами и магами.

— Побойся богов, хромоногая! Есть Десседи, суитонцы и Жёлтокрылые. Они куда охотнее согласятся нам помочь, чем эти хвостатые-крылатые, — рявкнул священник.

Эдвена оскалилась и схватилась за край стола.

— Мы в любом случае влезем в долги, друзья, — откинула волосы работница банка со стороны Гнилой короны. — У кого бы мы не попросили.

И вновь шум, и вновь гвалт, и вновь взаимные оскорбления, от которых тряслись стены, и дворец рассыпался бы как карточный домик.

«О чём и говорила! Если они сами не могут прийти к согласию — нужно ли мириться или нет — что делать мне? Ах, какая же я умная! — Лисандра прикрыла глаза и подпёрла подбородок пальцами. — Остался лишь небольшой штрих».

Наконец голоса спорящих смолкли, а сами лавморцы уснули. Лисандра тихо опустилась над представителями «Гнилой короны», поглаживая их по волосам и лбам.

«Драконы не примут извинений, драконы до сих пор считают вас врагами. Смиритесь, смиритесь, смиритесь», — вкладывала это каждому по отдельности Лисандра.

К рассвету она чувствовала себя как выжатый лимон, но с гордостью улыбалась. А уже когда вновь начались переговоры, гнильцов, в особенности их предводительницу было не узнать. Из идейной Эдвена превратилась в елейную, признала, что в первую очередь нужно заняться сбором нового правительства и восстановлением страны.

«Что я говорю? Эда, ты же совсем недавно… Нет, с драконами мы всегда успеем поговорить. Хотя зачем нам это? Вдруг они не захотят мириться».

«Очень странно. Ещё вчера она упиралась как баран, а сегодня как будто одумалась, что ли? Их как подменили», — задумчиво поднял глаза Швац.

Лисандра, кажется, пустилась бы в пляс. Но времени на танцы не оставалось — настала пора проведать хвостато-крылатого партнёра.

Тем временем драконы строились рядами перед дворцом принцессы. Кажется, революционные идеи тут распространились гораздо быстрее, чем в Лавморе. Но Дрейк не решился вдаваться в подробности, но прислушался к тому, что говорила Ниала.

— Дорогие мои подданные! Сегодня особенно важный день. Мы наконец извинимся за злодеяния, совершённые нашими предками.

— А маги не испугаются, если заявимся на их территорию? Вот так без приглашения. Вдруг не примут извинений?

— Это уже будут их про…

Крылья резко пришли в движение, поднимая ветер медленными, плавными взмахами. Деревья качнулись в сторону, поток воздуха обдал драконов. С каждой секундой ветер предвещал стать настоящим ураганом, а драконы тотчас укрылись кто куда.

«Что случилось? Ничего же не предвещало! Или боги действительно обо всём знают?» — задрожала Ниала.

Дрейк не владел такими же средствами, как и Лисандра. Он не мог изменить разум драконам, даже заговорить с ними телепатически боялся. Дрейк махал крыльями всё сильнее и сильнее. Благо, он почти четыре века не чувствовал нужды в пище, питье и сне. Он не чувствовал физической боли и усталости. Но Дрейк до сих пор испытывал весь спектр чувств и эмоций. И в те секунды внутри смешались гнев и ярость, тоска и желание объяснить потомкам, почему они не правы.

«Вы мне ещё спасибо скажите! Вы поймёте, что водиться с лавморцами — пустая трата времени. Ах, стал бы я снова из крови и плоти объяснил бы я вам напрямую!»

Из глаза Дрейка покатилась крохотная, размером с бусину слеза. Наконец крылья опустились, но вызванная непогода до сих пор бушевала. Драконы сложили крылья, спрятавшись в уютных гнёздах и стуча зубами.

— И ты думаешь, что это поможет? — внезапно послышался голос Лисандры.

— Хотя бы немного. Лучше расскажи мне, что сделала ты.

Лисандра загадочно улыбнулась, сверкнув карими глазами, подмигнула.

— Теперь они больше озабочены восстановлением Лавмора, чем каким-то примирением. Не без моей помощи.

— Ты…

Дрейк раскрыл пасть настолько сильно, насколько это было возможно. Он знал, что бывшая коллега не брезговала самыми грязными методами и способами. В этот же миг она окончательно упала в его глазах.

— Ну а что я могла ещё сделать? — Лисандра поставила руки в бока. — Твой ветерок закончится, и они с радостью полетят в Лавмор!

Дрейк и слова сказать не успел, как он и она вновь оказались на острове, где перед ними показался Баланс.

— Вам было велено улучшить ситуацию, а не делать, что хочется, — фыркнул он. — Почему вам не понять, что этот конфликт должен быть закрыт раз и навсегда? Скажите спасибо, что родители ничего ещё не узнали, ибо я уже снял твоё заклятие, Лисандра!

Она и Дрейк закатили глаза, а Баланс помолчал пару секунд и выдал следующее:

— Кажется, я понял, в чём дело. Пока между вами одни разногласия, то нет никакого смысла мирить народы. Помирите́сь прежде сами, а после подумаем, как покончить с этой наследной враждой. Дрейк, помоги Лисандре расколдовать того молодого человека, которого она приворожила на Саро. А там уж посмотрим. До встречи.

Лисандра стиснула зубы и пнула ближайший камень. Мало им примирения народов, так ещё и с ящером мириться. И как бы она теперь выкрутилась?

Дрейк же лишь вздохнул, но стиснул зубы. Похоже, дело затянулось бы ещё на три сотни с лишним лет.

...И снова с неба проливаются на нас ответы и вода

И если ты вдруг начал что-то понимать

И от прозрений захотелось заорать

Давай, кричи! Но тебя могут не понять —

Никто из них не хочет ничего менять...

Lumen. Гореть

До прибытия в Суито оставалось немного. Роберт сидел позади возлюбленной, игриво перебирая её волосы. Астра крутила на запястье подаренный браслет, но потом повернулась к капитану лицом. Гробовая тишина царила в каюте, но с губ Астры вот-вот сорвались бы слова.

— Роб, я бы хотела продолжить наши отношения, но после всего этого пока не могу. Тем более ты постоянно в море, а я привязана к больнице.

— Всё понимаю, милая, и никуда тебя не тороплю, — они соприкоснулись лбами, и капитан взял её за руки. — Но кто нам мешает переговариваться, когда я не в море? Или писать друг другу, м?

— Это да, просто я боюсь, что наши отношения не вынесут расстояний. Бросить любимое я не смогу, как и ты, думаю.

— Не волнуйся раньше времён, пожалуйста, и не забывай, что капитан здесь я. Рейды на Континент могу участиться, — подмигнул Роберт. — Кажется, мы уже почти у порта! Ох, сколько ты должна обозреть. Вверх нос, скоро будет экскурс в Шизусе. Ух, а как давно я не ел нормальную еду!

Шизусе встретил «Золотую лань» с ещё большим шумом, чем городок на Континенте. Скрипели корабельные мачты, а сами суда, словно убаюканные прибоем, тихо покачивались на якорях. Рыбой, солёной водой и бечёвкой пахло, наверное, раз в десять сильнее, чем в городке. Пахло здесь и чаем, и сладкими фруктами с табаком, и свежей краской ткани.

Чайки визгливо кричали, а люди им вторили. Они размахивали руками, переставляли с места на места мешки, чемоданы и корзины, катали бочки. Где-то вдалеке плакали маленькие лавморцы, а рядом смеялись десседийские матросы. Жёны, матери и сёстры встречали моряков из дальних поездок.

— Чу-Чу! Как я рад тебя видеть!

— Сяо Хань, ты здесь, ура!

— Что нового привезли? Как там в Доле?

Члены «Золотой лани» разбрелись кто куда: бары, гостиницы, а боцман Раг, поговаривали, даже снимал где-то комнату. Роберт, Астра, Питер и Гестия же направились в один из спальных районов города.

Шизусе поразил высокими домами с широкими черепичными крышами, что были слегка закруглёнными на концах. Были они самых разных цветов: и красные, и жёлтые, зелёные, коричневые, голубые. Каких только цветов здесь не было! Лавмор бы позавидовал бы такому разнообразию. С фасадов глядели фигурки цилинев, ши-ши, призраков и вампиров. Отовсюду виднелись вывески с палочками- закорючками.

Мимо друзей проносились суитонцы в лёгких, но пёстрых хаори, в пышных ханбоках и строгих кимоно. Виднелись мужчины и женщины в чёрных широкополых и остроконечных соломенных шляпах. Не обошлось здесь и без ханьфу, а также ципао, как у Талии, подметила Гестия. Конечно, она всё ещё презирала бывшую коллегу, но какой же красивой была родина криминалистики! Хотя скорее просто столица Родины, ибо как Гестия узнала от матроса — отдавленные ноги давали повод для кровавой вражды только в Горном Ветре, где и родилась Талия.

«А ведь если бы не Сонг и революция, Сейер знает когда я бы выбралась из Лавмора, — в мысли просочились воспоминания мечте стать лёгким атлетом и уезжать на соревнования во все страны подряд. — Пусть это не отменяет всего ужаса. Да я практически весь мир исколесила. Перегрина, форестер, хе-хе! Хотя в нашем мире это раз плюнуть».

Улицы походили на жужжащий улей. Казалось, что здесь не разговаривали, а пели, но каждый пел на нужный ему лад.

Из лавочек пахло свежей зеленью и овощами, из забегаловок доносился запах дешёвой лапши и ароматного чая.

Прямо на дороге сидел мальчишка лет тринадцати, играя на флейте с красной кисточкой, а рядом бегала его сестрёнка с корзинкой, где побрякивали монеты.

Соседи приветствовали друг друга вежливыми поклонами и цеплялись языками.

«И всё же чем-то похоже на Лавмор! Только собрано всё из ещё более разных лоскутков», — оглядывался по сторонам Питер.

С такими путешествиям ему бы хватило не просто на художественной книгу, а на путеводитель от любителя любителям.

«В следующий раз пусть командируют в Суито. Или на конференцию какую отправят. Глаз не оторвать, — хихикнула Астра, рассматривая каждую мелочь: от фонарика до верхушек зданий».

Роберт указал на маленький, совсем неприметный дом в конце переулка.

Зазвенел колокольчик, и, кажется, друзья оказались там, где столкнулись два мира: цирковой и швейный.

На стенах виднелись афиши премьер и выступлений многолетней давности, фотографии воздушных гимнасток, фокусников, силачей и трюкачей.

Одну стену занимал целый шкаф с тканями, булавками, иголками, ножницами, нитками, другую — вешалка с готовыми на любой вкус одеждами: каждую из них друзья видели на улице. Посередине комнаты расположился огромный стол, на котором кто-то оставил недоделанное изделие из малиновой ткани. Над столом возвышалась двусторонняя лестница с площадкой, на которую вышла Джун.

Розовые ципао с цветочным узором и небольшой рост с округлым лицом словно скидывали ей лет шесть-семь.

— Тао! Тао, — кашлянула Джун и кинулась в объятия Роберта. — Наконец-то ты здесь!

Роберт прикрыл глаза, услышав настоящее имя, но принял объятия.

— И кто же болеет летом, Джун? Ладно, вылечим, а пока прошу любить и жаловать — Гестия, Питер и Астра. Ребята, это Джун, моя названная сестра. Пока располагайтесь! Один сапог там, другой здесь.

Роберт не соврал, когда сказал о быстроте действий. Не прошло и часа, как он уже успел окружить Джун всевозможными зельями и порошками. Она подобно ребёнку упиралась и хныкала, говоря, что одно лекарство горькое, другое вызывало позывы рвоты. Но Роберт с такими же упорством поднимал чашку магией к тонким губам Джун.

Гестия и и Питер смотрели на все эти лечения с улыбкой. Эти двое походили на родных брата с сестрой, пусть и носили разные фамилии. Астра же предложила помощь, но Роберт отрицательно покачивал головой.

— У тебя импровизаторский отпуск, дорогая, — он коснулся её щеки.

Джун едко хихикнула, как будто говоря: «Когда священника звать, Тао?» Но ни Роберт, ни Астра на это никак не отреагировали.

Когда Джун, напичканная чем только можно, тихо засопела, четверо друзей приняли душ и уплетали наспех сделанную лапшу.

— Надеюсь, вы не рассерженные из-за того, что мы свернули в Суито. Гестия, тебя там заждались, верно? — она кивнула, но сказала, что уже не удивляются задержкам, пусть до сих пор ждут. — Джун и вправду как сестра, бросать её на одре болезни… не для меня. К тому же придётся немного потерпеть: нужно добиться аудиенции у Императора и разорвать с каперством. Хотя бы на бумаге, а уж на деле…

Роберт потёр руки и широко улыбнулся — остальные пожали плечами.

Джун поправилась через несколько дней и нарядила гостей, будто пятилетняя девочка — кукол. Пусть и сказала: «Это заказываемое. Будьте аккуратнее».

Гестия облачилась в сиреневое хаори и пурпурную юкату к нему, но едва устояла на гетах. Питер примерил тёмно-синие штаны панчжи и жакет чогори с сапогами хва. Астра красовалась в розово-сером ципао и малиновых туфлях с заострёнными носами.

Сказать, что Джун шила искусно означало ничего не сказать! Нигде не жало, не кололась, ткань была приятной на ощупь, стежок к стежку!

Джун провела по городу, который влюбил в себя ещё больше. Уличные пляски и театр, лавочки с бижутерией, торговцы, предлагавшие пройти и испробовать чай.

Экскурсии Джун не помешал ломаный дессидийско-лавморский, порой приходилось принимать заказы и иностранцев, друзья слушали её как заворожённые.

— А сейчас мы проберёмся в Парк Камней. Там запечатаны все те событийности, вошедшие в суитонскую и мировую истории.

Перед друзьями открылся невероятной красоты парк с сакурами, под которым только встал, и уже веяло прохладой. В клумбах меняли форму и цвет гибискусы: с фиолетовые на жёлтые, с круглые на квадратные. Со всех сторон доносилось неслыханной красоты пение птиц, которые заглушали бегающих во все концы и кричащих детей, их родителей.

Издали показался круг из чёрных камней с высеченными белыми иероглифами и рисунками. На одном из них Гестия узнала Великую Войну с Драконами: всё те же фигуры Лисандры и Дрейка.

— Джун, скажите, пожалуйста, а что здесь написано?

— Если кратко: их война — глупости двух похожих, но таких разных невежд. Ваши стыковки с драконами мы трактуем никак иначе.

Гестия широко раскрыла рот, вцепившись ногтями в рукава хаори. Ещё никогда она не слышала такого мнения о той войне! Виноваты маги, виноваты драконы, но никак не оба народа.

«Ерунда это всё. Гнильцы и драконы могли придумать всё, что угодно», — эта мысль проскочила с неистовой скоростью.

«А, может быть, не ерунда? Нам ведь всегда говорили, что в Доле одни мерзавцы, желающие Лавмору только зла, говорящие, что их нация и государства лучше, чем лавморские. Но почему так решили? Почему все остальные события мы всегда рассматривали с точки зрения разных историков, а тут только так?» — закричало что-то в глубине души.

«То есть ты считаешь, что гнильцы всё правильно сделали?»

«Гнильцы не правы в том, что рубят с плеча. Но что они такого нашли, чтоб считать так же, как и драконы? А суитонцы? Почему они думают, что виноваты обе стороны?»

— Астра, можно нескромный вопрос? Как у вас трактуется лавморско-драконья война?

— В некоторых учебниках этой темы вообще нет, в других — преподносят поверхностно, а в третьих — берётся драконья версия, поскольку драконы наши ближайшие соседи. Хоть где-то пригодился углублённый курс истории в колледже, — показала зубы Астра. — А почему ты спрашиваешь?

«То есть как таковой позиции нет? Что из этого правда? Есть ли вообще правда?»

Гестия прижалась к сакуре, чуть приобняв её, а Джун и Питер тем временем наблюдали за свадьбой проходившей неподалёку. Улыбающиеся молодожёны, плачущие родители, шумящие и подкидывающие лепестки роз родственники…

— Скоро это нагрянет и ко мне, — печально произнесла Джун. — Жаль, что забраковать нельзя.

— Почему же? — захлопал глазами Питер. — Традиции?

— Я передумала, но договор богаче денег. Подразумеваете?

«Понимаю! Но если передумала, почему не отказаться? Да, покажешь себя с не лучшей стороны, но всякое в жизни бывает. Разве жених это не поймёт? Эх…»

Но вместо этого Питер промолчал, прикусил губу. В груди жгло сильно-пресильно. Он и думать забыл о привороте — в слишком сильный круговорот события попал. А теперь, когда всё более-менее устаканилось, вспомнил!

— Скоро время для обеда. Идёмте, но хочу вас предупредить: не стоит прогуливать сегодня ночью.

— Мы вроде бы и до этого не гуляли, — пожала плечами Гестия. — Что в этом такого?

— Сегодняшняя ночь владеет особенностями. Вся нечисть выберется на свободу и будет творить, что вздумается. Девушкам особенно стоит беречь себя от ёбосана, духа в виде красного перца. Соблазнит вас и обесчестит!

Джун произнесла этой со всей серьёзностью. Питер и Астра кивнули с пониманием, а вот Гестия едва не прыснула, поджав губы. Ох, её так просто было склонить к плотским утехам!

* * *

Сумерки опустились на Шизусе: все заведения закрылись раньше положенного, а на улицах не было ни души. Только завывавший ветер, что предупреждал о приходе нечисти и духов. И первым были как раз Лисандра и Дрейк.

Они долго провели в поисках Питера, но вот наконец осталась последняя страна, где тот мог находиться.

— Суито больше всех остальных, и мы…

— Состаримся, пока будем его искать? Скажи, его же можно было как-то отследить по привороту?

— Приворот — не колокольчик на шее у коровы, — процедила сквозь зубы Лисандра.

— Хорошо, но ты точно помнишь, как он выглядел?

— Память у меня не девичья, я тебе уже сто раз повторяла: высокий, в очках, голубые глаза, белые волосы. Личико такое хорошенькое, — хихикнула Лисандра, а затем гневно фыркнула: — Как сильно может измениться человек за два с небольшим месяца?

Дрейк только закатил глаза:

— Очень сильно, но предупреждаю тебя: когда будем примирять, оставь свои фокусы на потом. Увижу — тебе не сдобровать.

Лисандра только цокнула.

Питер долго ворочался с одного бока на другой, а в груди кололо. Да что же такое?

«Может, выйти, подышать? Но как назло сегодня сбор всех злыдней… Пусть ёбосан мне не грозит, — улыбнулся Питер, вспомнив, как один из преподавателей называл его геноморфным. Однокурсники кричали: «Ну чё ты как баба?» — Да ничего не случится. За пару минут».

Он сел на крыльцо, подняв голову. Тёмно-синее небо и блестящие звёзды поражали красотой, отражались в линзах. Ветер дул слегка, отчего Питер попытался закутаться в жакет. Помогло это мало, а пока он спасался от холода, на крышах послышался шорох.

Питер едва поднял глаза, а перед ним показалась девушка не намного выше него. Всю остальную внешность он едва ли разглядел в темноте.

— Здравствуй. Прошу простить меня за приворот, который я наложила.

— З-здравствуй. Но как ты узнала, что на мне приворот? Что я здесь? Нет, как вообще так получилось, что….

Девушка поджала губы, глаза её забегали.

«Ох, что же делать? Что придумать? Ты же рылась в его памяти! Думай, думай… Точно!»

— Ты, наверное, не помнишь, это было тогда перед революцией. В таверне. Ну и по счастливой случайности я тоже в день революции бежала сюда. Увидела в Парке Камней, но побоялась подойти.

«И проследила за мной? Так ещё и явилась зачем-то ночью… Странно это всё. Не мерещится ли?»

— Хорошо, тогда сними, пожалуйста, приворот.

— Хи-хи, глупышка! За просто так ничего не делаю. Пусть виновата здесь я. Если поможешь мне, сниму. А если нет, будешь и дальше мучаться. Приходи завтра, в это же время к морю. Поможешь мне, тогда дело будет сделано. Но только один, не привлекай много внимания. До встречи!

И девушка растворилась в воздухе.

Питер почесал затылок. Может быть, это приснилось ему? Он ущипнул себя — на коже появилось покраснение, а сам Питер поджал губы, ибо пару месяцев назад он мечтал о новых отношениях, вспоминая все неудачные старые и флирт Линции. Правду говорили те, кто считал, что нужно остерегаться собственных желаний. Но что теперь поделать?

«Но почему я должен прийти один? Что такого в этом? Ладно, подумаю завтра».

За завтраком все сидели в тишине, лишь Джун рассматривала Питера исподлобья. Он же нервно смотрел на неё, как будто говоря: «Что такое?»

Наконец она заговорила:

— Я предупреждала о том, что не стоит выходить на улицу вчера. Возможно, это был перевёртыш, что сводит в могилу. Не соглашайтесь ни на что!

Джун подобрала подол зелёного ханбока и удалилась с тарелкой. Питер сглотнул ком в горле. Как она узнала? Неужели подглядывала?

Гестия, Роберт и Астра тоже косо посмотрели на друга.

— Не смотрите вы на меня так! Просто не спалось. Вот я и вышел подышать, а тут девчонка какая-то. Гест, возможно, меня и вправду приворожили в Лавморе. Ну, когда мы с тобой напились, а на Саро это всё вылезло. Странно, конечно, что эта девчонка здесь, в Суито оказалась. И ещё меня нашла! Но она обещала отвести приворот, если я чем-то помогу.

Гестия потёрла переносицу и тяжело вздохнула. Хотелось ударить Питера, сказать, что ему это всё привиделось на сонную голову, сказать, чем он думал, когда соглашался. Вдруг это действительно была какая-нибудь суитонская тварь, обернувшаяся магом.

А в голове тем временем вспыхнула рыдающая Мьёльна.

Не доверяете, значит, тоже моего отчисления хотите, да? Ведь я никудышный стажёр, как меня только взяли, как я только до третьего курса доучилась! Верно?

А после этого вспомнила, как Джун капризничала, будто малолетняя, а Роберт, точно старший брат, запихивал ей в рот лекарства. Их с Питером отношения чем-то напоминали отношения суитонцев. Не хотелось ссориться из какого-то там приворота, хотелось всегда оставаться друзьями, у которых никогда не бывало разногласий!

Гестия прикрыла глаза и набрала в грудь побольше воздуха:

— Я тебе верю. Пойдём сегодня к морю вместе. Твоя девчонка меня и не заметит.

Питер крепко обнял подругу.

Астра и Роберт смотрели на каждого из них, выпучив глаза. Гестия объяснила второму, в чём причина и добавила: «Если хотите, можете быть на подхвате».

Море тихо плескалось, а Питер тихо подошёл к нему, оглядываясь в разные стороны. Ноги стали словно ватными, а руки свинцовыми, по телу бежала дрожь.

Гестия, Роберт и Астра сидели в наколдованной засаде, откуда их никто не смог увидеть, но они прекрасно видели Питера.

«Или же зря я на это согласилась? Но в любом случае пахнет жаренным, один не справится со всем этим».

Наконец на горизонте появился огромных размеров синий дракон, что спикировал прямо перед Питером. Сердце Питера чуть в пятки не ушло. Глаза Гестии полезли на лоб, а в ноги как будто вживили пружины, поэтому хотелось подпрыгнуть. Роберт и Астра же просто не могли поднять с пола челюсти. Каждый из четырёх задавался насущным вопросом: «Что здесь происходит?»

— Здравствуй. Это и есть та самая просьба, о которой тебя просили вчера, — на чистом лавморском начал дракон. — Выслушать меня. Я бы хотел извиниться за все те злодеяния, что учинил мой народ в той самой войне. Скажи, ты принимаешь…

— Лисандра! Я же говорил: никаких фокусов!

В тот же миг синий дракон исчез так, словно его и не было. Но вместо него появились следующие двое: девушка, что снилась Питеру все эти месяцы, и такой же массивный красно-жёлтый дракон с вмятиной на груди.

Лисандра… Это имя было знакомо Питеру и Гестии со школьной скамьи, отчего они застыли как вкопанные. Почему бывшая правительница их страны была жива и парила в воздухе? И что здесь делал предыдущий правитель Драконьего Дола? Неужели им все эти годы врали?

— Ты же сказала, что с помощью этого мальчишки мы помирим их. Хотя бы номинально, но чего рассуждать, раз он всё узрел. Придётся раскрыть правду.

Время любить, не время разбрасывать бомбы...

Animal ДжазZ. Чувства

Траур опустился на замок: повсюду стояла звенящая, гробовая тишина. Даже на улицах никто не слышал церковных колоколов. Кажется, даже сине-фиолетовые, золотые ткани и витражи не казались такими яркими. Мрамор и гобелены как будто тоже выцвели.

Король Ричард вздохнул, оглядываясь. Он казался невероятно огромным по сравнению с пришедшими послами, консулами, потентатами. Они казались меньше муравьёв, меньше капель.

Каждый низко кланялся и сухо произносил что-то похожее на: «Примите мои соболезнования». Но как будто в этих словах не было и толики жалости. Ничего удивительного! Многие знали: в одной из зал висел огромный гобелен с вышитыми лицами всей аристократичной четы, но только у одного портрета отсутствовала чёрная ленточка. Значит, на престол можно выдвинуть графиню-племянницу или кузину-маркизу. Только от одной мысль сватовской кутерьмы он морщил нос.

Наконец по ковровой дорожке показались тёмноволосый в синем мундире.

— Здравствуйте, Ваше Величество, — отвесил реверанс Коенрад Сейер. — Примите мои глубочайшие соболезнования по поводу смерти королевы, это во всех смыслах чёрный день для Лавмора. И… могу ли я попросить вас поговорить с глазу на глаз? Не помешает ли это вашей скорби? Хотел бы попросить кое-какого благословения.

Ричард кивнул и знаком попросил выйти всех. Коенрад лишь широко улыбнулся.

— Ваше Величество, я прекрасно знаю о положении престолонаследных, позвольте так выразиться, дел. Но я бы хотел рассказать вам кое-что на последнему пиру королевы произошёл некий курьёз.

Ричард прищурил глаза: то пиршество было словно тумане. В тот день он выпил больше, чем обычно, ибо пытался отвлечься от мыслей, касаемых болезни супруги.

— Вы случайно приоткрыли двери в более молодой и здоровый вертоград, мой господин. Это не прошло бесследно. Надеюсь, вы понимаете, о чём я?

Ричард только открыл рот, а Сейер продолжил:

— Я узнал об этом случайно, Ваше Величество, не подумайте на меня ничего дурного. Но благодаря этой спорадичности могу помочь короне, — Сейер перешёл на шёпот: — Девушка, что носит под сердцем ребёнка, служит в замке. Мы объявим о новом методе в медицине, позволяющем «подсадить» гены родителей третьему лицу. Расскажем, что такова была последняя воля Виталезии, которую она просила не разглашать до поры. А если дитя будет больше похоже на эту служанку, то укажем на сходство с другими родственниками. Поверьте, господин, народ сам будет уверять вас, что наследник похож на тётушку Гризельду! Благо, гобелен обширен.

— Сейер, друг мой, как же я вас недооценивал. Но, позвольте, такой метод действительно существует? Почему вы не сказали об этом раньше? Ведь можно было бы действительно так сделать, но вскапывать могилу не лучшая идея.

— Эту идею передал мне отец, — облизнул губы Сейер. — Но, увы, слишком поздно. Он давно покинул этот мир, а я не знал, как расшифровать записи. Помнил только о самом методе, но опять же можете объявить, что мне достался талант к лекарству. Сделал я это по вашей просьбе, и только по вашей просьбе. Больше никому. Я поговорю со знакомыми врачами, дабы они распространили это дело. Вам также нужно будет убедить народ в том, что подобное не грех.

— Да, ваш отец был чудесным человеком. Возможно, даже вылечил бы Виталезию, но хорошо, что у него такой чудесный сын! Прекрасно, просто замечательно.

Коенрад низко поклонился, едва сдерживая смех. В голове проскользнули воспоминания о больнице, больше походившей на лачуге, и её обителях.

«Вы правда убедите всех в том, что это не грех? Вы честно скажете об этом королю? Мы открыли это впритык к смерти королевы», — скукожившись, дрожали маленькая медсестра и доктор.

«Обещаю. Слово Сейера для него дороже, чем что-либо!»

* * *

— Вы не можете так поступить. Девять месяцев я носила это дитя, а теперь вы говорите, что я должна покинуть замок. Чтоб больше никогда не увидеть мою малышку?

Ирэн прижимала к груди свёрток с сопевшей Лисандрой. Тронный зал, казалось, сжимался у неё на глазах. Ещё бы чуть-чуть, и стены раздавили бы её в лепёшку.

— Это другим мы можем рассказывать сказки про Антрра Первого и сходство носов. С ней же так не получится, ты всё время будешь рядом. Она увидит тебя, узнает получше, сразу всё поймёт, — Сейер протянул холщовый мешочек: — Насколько я помню, у тебя какие-то проблемы? Лекари говорили, что ты едва не умерла при родах. Лучше поправь-ка здоровье, милая.

«Он прав. Иметь бастарда — это не лучшая затея, а так на меня никто и не подумает. К тому же я не просила обрюхачивать меня!»

Ирэн тотчас переложила Лисандру на руки Ричарду и ловко выхватила мешочек у Сейера. Коенрад гордо выпрямился, точно струнка.

* * *

На лестнице послышался крик: «Госпожа! Будьте аккуратнее, вы можете упасть». Но Лисандра лишь неслась сломя голову, а смех её походил на звон колокольчиков. Она на бегу взмахнула пальцем, а нянечка поскользнулась точно на льду. Тут Лисандра увидела впереди фигуру отца, и, остановившись, смиренно захлопала глазами. Нянечка, вся красная, точно рак, достигла монархов.

— Вы только посмотрите на эту негодницу. До конца урока оставалось совсем чуть-чуть, а она сбежала. Ещё и заклинанием кидалась, — взглянув на руки Лисандры, нянечка переменилась в лице. — Ваше Высочество! Ладони все в чернилах, а на рукавах скопилась пыль. Надо почистить немедленно.

Лисандра только хихикнула, а Ричард нахмурился:

— Лисандра! Будущей и единственной наследнице не подобает себя так вести. Что сегодня изучала принцесса, госпожа?

— Душистые травы.

— Лисандра, знать те вещи, которые тебя окружают, чрезвычайно важно. Так что прошу, извинись перед госпожой Мелроуз. Встретимся на обеде, доченька, а пока я должен увидеться с князем Сейером.

Тихое: «Да, папочка», и принцесса склонила голову. Нянечка же схватила её за руку и потащила в уборную, где строго-настрого наказала мыть руки. Лисандра вздохнула. С одной стороны, ей это жутко не нравилось! Вечно с неё пылинки сдували как-то чересчур сильно. Лучше вместо этого она сидела вместе с отцом и князем.

Ах, князь, весь такой статный, одетый с иголочки. Как он танцевал с ней на прошлом дне рождении? Прямо закружил. И ведь это благодаря ему, его врачебному таланту она появилась на свет! А ещё разговаривал с ней так, будто она не наследница, а уже настоящая королева. Каждый раз сердце Лисандры трепетало при виде или мыслях о Коенраде Сейере.

«С другой стороны, особому вниманию ко мне можно воспользоваться!» — улыбнулась во весь рот Лисандра.

Сидя в просторной столовой, она наблюдала, как нянечка аккуратно накрывала на стол. Тут принцесса кашлянула и указала на целый ряд вилок, ножей и ложек.

— Няня, а эти ложки точно хороши вымыты? А то вдруг там какая-нибудь грязь? Вдруг меня хотят отравить! — Лисандра театрально приложила пальцы ко лбу. — Вот видите, тут пятно. И здесь пятно! Боги, обо мне вообще не заботятся.

Пока нянечка бросилась к приборам, подняв их все вверх и оттирая магией, Лисандра прикрыла рот рукой и на цыпочках вышла. Поскорее бы уже увидеть Сейера!

Она неслась сквозь широкие комнаты в залу, и звон каблуков раздавался чуть ли не на весь замок. Перед глазами мелькали живописные картинки, обитые бархатом кресла. До огромных расписных потолков, казалось, едва ли можно было дотянуться, и только колонны их подбирали. Хмурые скульптуры и бюсты будто смотрели с укором на бегущую принцессу. В хрустальных люстрах плясали блики, а в золотых подсвечниках колыхались огоньки.

Иногда Лисандра замедляла бег, когда под ногами показывался пушистый ковёр. Она останавливалась около каминов, над которыми висели овальные зеркала, поправляла выбившийся локон.

И как будто по мановению волшебства перед глазами Лисандры показался Коенрад, также спешивший на совет. При виде принцессы он приподнял уголки губы и, не дожидаясь, когда она подбежала бы, поклонился.

— Господин Сейер, как я рада вас видеть! — отвесила книксен Лисандра.

— И я вас тоже, госпожа. Прошу прощения, но буду вынужден покинуть вас, сами понимаете.

— Я прекрасно знаю, господин, но как бы я хотела видеться с вами почаще, — грустно протянула она. — Ну почему мы с вами видимся не так часто, как я хочу?

Лисандра надула губы, пыхтя — Сейер только усмехнулся: «Но можете писать мне. Пусть это будет наш маленький секрет». Она кивнула: «Могу даже прямо сейчас».

— Буду рад его прочитать!

Лисандра в момент удалилась, а Коенрад вздохнул.

«Как ты прекрасна милая, но тебе уже целых четырнадцать лет, а я до сих пор князь. Твой папаша и камень о камень не ударил за все эти четырнадцать лет, чтобы отблагодарить меня не только словесами! Но срок его уже отмерен, так что стоит просто подождать».

Оказавшись дома, в поместье, Сейер обнаружил на столе свиток, перевязанный зелёной ленточкой, с серебряной сургучной печатью. Коенрад улыбнулся, прочитав любовное признание.

* * *

Лисандра медленно приподнялась на локтях, приоткрыв глаза. Так не хотелось вставать, но вдруг её осенило: сегодня она отправлялась в Суито, на международный саммит. Это первая серьёзная поездка после смерти отца!

«Все будут смотреть на меня! Новоиспечённая королева Лавмора всё же», — и она тут же поднялась с постели.

Лисандра была права, когда решила так. Она оказалась в зале, пестрящим красно-золотым. Шёлковые занавеси, гобелены с разными иероглифами, фигурки мифических существ на колоннах, гравюры с пасторальными и любовными сюжетами. Среди некоторые мужчины и женщины в пышных нарядах, махая веерами, шептались. Десседи обоих полов поздравляли с восхождением на престол, а вождь Жёлтокрылых пожелала «Успехов в делах государственных».

Лисандра лучезарно улыбалась, отвешивала реверансы. Пока королевой быть не особо было трудно, приветствуй всех, улыбайся и поддерживай разговоры о погоде. Но почему драконы, пусть и они массивные, не подошли к ней?

Наконец с поздравлением пришёл король Драконьего Дола, Дрекенталис Драгоценный, поклонившийся настолько сильно, насколько возможно.

— Привэтствуэм ваз, кассия Лизандра, и позыдравляэм з просэдсэй коронациэй.

— Благодарю, — поклонилась Лисандра, и после этого остальные драконы присоединились к «Ждиом новую лавморзкую иеру!», «Зазтаю исчо одного прэкразного монарха!»

«Значит, пока этого не сделает старший, то другие не могут. Что ж, интересный этот народ драконы!»

* * *

Меж лиан и тропических зарослей послышался треск яичной скорлупы, из которой показались две красные ноздри. К гнезду королевы Кавены Кристальной слетелись все приближённые двора. Ещё бы, после стольких чёрных дней — это было большим событием.

«Не мёртв! Какое чудо. Ах, надеюсь, что этот-то доживёт хотя бы до полугода! Не говоря уже о чём-то большем».

«Ядовитых ягод тебе в пасть! Этот должен, нет, просто обязан прожить даже дольше, чем обычный дракон. Принести нашему Долу прекрасный мир без ужасов войны, голода или чего ещё! Как сделали вы, дражайшая Кавена».

«Как назовёте, Ваше Величество?»

«Молим богов, чтоб мой Дрекенталис Драгоценный действительно помог нашей стране», — вздохнула Кавена, поцеловав сына в лоб.

«Будет у тебя погоняло Дрейк, сына», — хихикнул Тедалус Толковый.

Драконы тут же зарычали. Как это так? Человеческое прозвище! Так ещё и у единственного наследника престола. Надо было назвать его отца Бесталусом Бестолковым.

Кавена шепнула: «Тише, друзья мои», и драконы притихли, наблюдая как спал Дрекенталис.

* * *

Он поднялся выше пальм и лиан, выше болотистой реки с ряской и трясиной. Выше разноцветных попугаев, мохнатых обезьян и толстых змей. В морду бил ветер, но от этого становилось так приятно. В янтарных глаза отражался персиково-розовый рассвет. А вдали виднелись зелёные возвышенности, горы и нагорья. Как же хотелось до них долететь, узнать, что там за пределами королевского гнезда и прилегающих к нему территорий! Но, увы, тут мешали некоторые личности из числа гувернанток.

— Ваше Высочество! Ваше Высочество! Немедленно спуститесь, вы норовите упасть.

Дрейк закатил глаза и, сделав оборот, пронёсся над речкой, окатил водой беспокоящихся дракониц. Те завизжали, закричали что было мочи.

— Не так уж и высоко я взлетел, благородные кассии. Но позвольте, я уже не дракончик, чтобы летать вокруг меня, — фыркнул Дрейк.

— Ваше Высочество! Ну как же вы не понимаете, как же вы не понимаете!..

Желание оглохнуть возрастало со скоростью света. Не понимали ничего здесь только они, поэтому Дрейк взмыл ввысь и полетел в глубокую чащу. В тот момент находились отец и мать, но не успел принц приземлиться, как Кавена и Тедалус пошли навстречу к нему. По их напряжённым мордам сразу было видно — настучали.

«И как они успевают мысленно общаться на таком длительном расстоянии? Уму непостижимо. Надо бы поскорее научиться этому, а иначе для чего Баланс подарил такую возможность?»

— Милый, я понимаю, что тебе хочется больше свободы. Но помни, что ты ещё дитя. Даже по драконьим меркам, поэтому слушайся. Ты единственный, кто может претендовать на престол, понимаешь? Многие желают, чтобы ты разбился, убился, чтоб власть перешла в лапы им, их дочерям и сыновьям. Подобного я допустить не могу. А лучше вместо полётов удели внимание государственным и политическим премудростям. Всё будущее в твоих лапах и крыльях, думай о драконах и о том, чтоб завтра не начался мор или не погибли эти леса.

От этих слов у Дрейка замерло сердце. И до этого Дрейк слышал, что все его братья, сёстры не выжили, что Кавена больше не отложила бы яиц. Но теперь как будто на него сошло божественное озарение. Лишиться всей этой чудесной природы? Всех придворных друзей? Нет, он не хотел! Надо во что бы то ни стало изучить все возможные и существующие проблемы Дола.

— Я обещаю быть хорошим, мамочка.

* * *

Лисандра только и ахнула, когда разговорилась с Дрейком. Какое совпадение, что их жизни походили друг на другу. Не как две капли воды, но одинаковые вещи были. Судя по улыбке коллеги, он был того же мнения. И тогда Лисандра выпалила: «А давайте заключим альянс! Раз мы так похожи», а Дрекенталис кивнул.

«В ней ещё столько юношеского пыла, к тому же первая правительница Лавмора на моём веку. Я никогда не имел с ними дела. К тому же молодые обычно полны идей, но при этом слишком резки в суждениях. Может, не стоит? Хотя у неё есть этот первый министр Сейер, может и остудить её пыл».

«То-то Сейер обрадуется! Всего две недели как королева, а уже заключила союз. Путь к государственным успехам проложила, хи-хи».

В тот же день появился пергамент, говоривший о заключении бессрочного альянса.

* * *

Таретт, кажется, превратился в броский и пёстрый город. Голубые, жёлтые, оранжевые зелёные флажки раскачивались на ветру, а одна из главных площадей превратилась в настоящий улей. То тут, то там стояли палатками в красно-белую полоску. Из них раздавались гул и шум. Продавцы подзывали, показывая самые различные товары. И редкие книги, и драгоценные серьги прямиком из Суито, и длинные, кажется, бесконечные ткани. Меж этих лавок гуляли как лавморцы, так и драконы.

Пахло здесь и жжёной карамелью, кукурузой и картофелем, сладкими фруктами, жаренной рыбой и крепким хмелем.

Люди от мала до велика бегали вокруг большего шеста, взявшись атласные ленточки. Драконы лишь стояли рядом, улыбаясь.

Раздавались звуки барабанов, дудочек и рожков.

Вдали виднелись двурогие рыжие колпаки с бубенцами, летали шарики. Танцевали по кругу лавморские юноши и девушки, а драконьи — кружились в воздухе. Самые маленькие гости ярмарки заворожённо смотрели на кукольный спектакль.

В королевском замке, расширенном специально под драконов, шёл бал-маскарад. Длинные платья, ожерелья и колье, сияющие золотом и серебром мундиры, костюмы. А ещё маски, полумаски — выпуклые, на всё лицо, закрывающие только глаза, красно-чёрные, фиолетово-оранжевые, жёлто-зелёные… Даже на драконах было что-то вроде масок.

Звучала приглушённая музыка, все шептались между собой.

— Сыпасибо за такой тёплый приём, Лизандра. Ни я, никто либо другой никогда не сабудет о нём! Зкажите, когда нам ждать отвэтный висит?

Лисандра кокетливо отвесила книксен, как бы говоря «Очень приятно», но тут же отвлекалась на маркиза, протянув ему тыльную сторону руки для поцелуя.

Из рта маркиза полились речи о том, как Лисандра правит мудро и справедливо, как страна расцвела на глазах при ней. Юная королева прикрыла глаза, слушая речи маркиза. Ну что же за вечер! Все говорили столько приятностей!

Дрейк кашлянула раза три, но ни Лисандра, ни маркиз будто не слышали его.

— Это большая честь для меня, Ваше Величество, присутствовать здесь с вами! Но могу ли я попросить вас кое о чём? Не могли бы вы расширить права дворянства? Это…

Лисандру как водой окатили, а сама она стала краснее красного.

— Господин, вы правда думаете, что сказав мне что-то приятное, я исполню все ваши желания? Как бы не так, убирайтесь.

Маркиз прикусил губу, плетясь восвояси. Лисандра самозабвенно поправила причёску, широко улыбнулась, а Дрейк в который раз кашлянул.

— Лизандра, я садал вопроз, понятно, что…

— А, что? — обернулась она.

— Я говорил об ответном висите. Когда нам его ожидать? К тому же я думал о том, чтоб посволить лавморцам позещать Дол. Неужели вы не злушали? Или злушали только те вещи, отнозящиеся к вам?

— Нет-нет, что вы! Эм, мои подданные уже трудятся над тем, как преодолевать такие большие расстояния, но при этом не нужно будет овладевать навыком телепортацию каждому отдельному магу. Нам практически не понадобятся корабли, а вам — долго летать. Чудесно, не правда ли? А ещё мы хотим помочь улучшить ваши дома. Позволите лавморцам посетить Дол! О! Это так чудесно. Я и народ будем премного благодарны.

Дрейк приоткрыл пасть: «Чудезное решение», а Лисандра незаметно стиснула зубы.

«Кажется, кто-то привирает, но посмотрим, что из этого выйдет».

Когда бал закончился, Лисандра со всех ног побежала в покои. И неважно, что одно неверное движение, и она себе что-нибудь сломала! Оказавшись на постели, Лисандра скинула маску и зарыдала. Уже действительно готовился проект для улучшения жилищ драконов, но второе… Она это придумала на ходу, дабы коллега не счёл её вечно думающей о себе.

«Королева я или кто? Завтра же отдам такой приказ. Нужно же им оправдывать высокое жалование, — и Лисандра обхватила себя, хихикнув. — Но и они тоже пусть не забывают о своём. Не всё ж одни только дешёвые фрукты поставлять. Дрейк говорил, что они позволят изучить строение драконьего крыла. Кто-то из тех изобретателей, приходивших в замок говорил, что создаст летательный аппарат. Лишь бы только основа была. Так что и порталы могут не понадобиться».

* * *

В воздухе витали бежевые, лиловые и зелёные заклинания. Вверх поднимались ветки, листья и глина. Между веток самаума и лиан появлялись новые и просторные гнёзда. Драконы смотрели на это словно заворожённые, тихо ахая. Теперь не пришлось бы каждый раз браться за ремонт. Как хорошо, что их правители подружились!

Тем временем учёные и изобретатели сидели рядом, зарисовывая крылья и строение драконов. Также на страницах блокнотов появлялись наброски летательных аппаратов, с помощью которых можно будет пересекать любые расстояния.

«Какой свершится прорыв! Это было так облегчило путешествия», — мысленно рассуждали новаторы.

Лисандра и Дрейк же прогуливались по тропическим лесам под весёлое пение птиц, наблюдали за игрой света с тенью. Она жмурилась от палящего солнца, поправляла воротник пышного зелёного платья. Ткань плотно прилегала платью. Тщательно уложенные волосы взмокли, а ноги едва держались на каблуках. И почему она не оделась как-то поскромнее, по погоде Дола? Что за королева, думающая только о нарядах?

— Лизандра, что-то случилось? Вам дурно? Это, наверное, ис-са платья. Оно вам жмёт? Зкажите, для чего эти наряды, рас они так неудобны!

— Нет, что вы! Знаете, человеческая одежда порой бывает неудобна, но всё же на такую толстую кожу, как у вас, ни за что не променяла, — приподняла уголки губ Лисандра, отшучиваясь.

— Вы хотите зкасать, что драконья кожа отвратительна? — склонил голову Дрейк.

— Я не хотела такого сказать!..

Лисандра отвела взгляд, в котором читалось: «Я хотела сказать, что всё в порядке».

«Уж очень странные эти люди, невероятно странные…»

* * *

Драконы вернулись домой, едва не падая замертво. Они пыхтели, мычали, то расправляли, то складывали крылья. Дрейк гордо поднял голову при виде изнемождённых подданных. Вот, правильно! Они должны трудиться, не покладая лап и крыльев. Но, кажется, что тут было не так.

— Ваше Величество, прошу, выслушайте меня! Мы и раньше возили много товаров в Лавмор, но теперь это переходит все границы. Это может повредить нашему здоровью. Правда, лавморцы говорят следующее…

Из рассказа подчинённого Дрекенталис узнал следующее. Лавмор, в частности Таретт, стал похожим на муравейник. Множество людей на улицах, в кабаках, домах! Неудивительно, что теперь требовалось больше еды и древесины.

— Я поговорю с королевой Лисандрой на этот счёт, — и с этими словами Дрейк удалился в гнездо, где принялся за письмо.

«Уважаемая Лисандра!

Я прекрасно понимаю положение дел в Лавморе, но и мои подданные страдают. Перегрузки могут вызвать проблемы со здоровьем, привести к летальном исходу, чего я не хочу. Предлагаю, уменьшить количество поставляемого за раз, но увеличить количество перелётов.

К тому же хочу напомнить о том, что вы обещали сеть порталов для более эффективного сотрудничества. На данный момент я вижу, что этого до сих пор сделано не было. Хотел бы услышать ваши комментарии на данную тему.

Дрекенталис Драгоценный».

«Уважаемый Дрекенталис!

Мы постараемся уладить данный вопрос. Насчёт же порталов хочу сказать следующее. Их разработка занимает огромное количество времени, поэтому имейте терпение.

Лисандра Мильруд».

Она схватилась за голову. Насчёт первого можно было не волноваться, пожалуй. Сейр вполне помог бы ей, но порталы, эти треклятые порталы! И ведь не скажешь, что она свернула этот проект из-за стоимости, сказала по глупости. Нет, это оказалось бы позором. Надо было что-то срочно придумать… А что обещал Дрейк, но не выполнил? В голове промелькнули сцены с бала.

…К тому же я думал о том, чтоб посволить лавморцам позещать Дол…

Точно! Вот в чём она могла упрекнуть Дрейка. Она, послы и консулы, учёные, археологи — это одно, но что насчёт обычных подданных? Они желали нежиться под солнцем.

С чувством собственного достоинства Лисандра дописала ответ Дрейку и вскинула руки. Но при чтении послания король драконов рыкнул что было сил.

«Я только об этом думал. Драконы хорошо относятся к магам, но курорт сделать тут не позволят. Не говоря уже о том, чтоб кто-то к нам переехал. К тому же настроить тут всё для людей», — с такими мыслями он писал вторую депешу.

Лисандра чуть не поперхнулась от такого. Если бы она ответила в таком духе, то Дрейк бы рвал и метал. Ведь как это так, вы же маги! Магия — панацея, с магией можно сделать всё что угодно в мгновение око! Как будто драконы не понимали этого, хотя считались довольно мудрыми существами по всей планете.

Лисандра всхлипнула, утирая лицо маленьким белым платком, на которых вышила синим «К. С.». Она что-нибудь бы придумала! А Сейер ей опять же бы помог. Она так это просто бы не оставила.

Дрейк слушал донесения, среди которых значилось, что Лисандра не желала ничего слушать насчёт туристических поездок. Система порталов не продвигалась никак.

«Вот так значит… Я сильно этого не хотел делать. Очень сильно, но обстоятельства таковы. Прости меня, Лисандра Единственная, придётся тебя проучить».

Следующим утром несколько домов и улиц Таретта оказались полуразрушенными. Благо, никто не пострадал, но виновниками оказались два храпящих драконов. Из их пастей разило чем-то хмельным. Поднялись крики, звучала хула. Как же это так! После всего того, что сделали лавморцы драконы смели себя так вести? Это же миазмы неуважения.

Лисандра раскраснелась как сотня раков или помидоров. Что ответил бы на это Дрейк? Сердце подсказывало, что всё это оказалось чем-то подстроенным. Ведь обычные драконы редко заглядывали в Лавмор, а это были дипломаты!

«По их словам это протест против пребывания обычных граждан в Доле. Не волнуйтесь, меры обязательно будут приняты», — такой ответ последовал от Дрейка.

— Надеюсь, после этого ты одумаешься!

Но после этого ничего не последовало. Жилища неустойчивы! Учёных не допускают к важным объектам! Снизьте пошлины! Уже несколько лет мы ждём порталы! Эти фрукты все гнилые! Простолюдин-лавморец на территории Дола!

* * *

Лисандра, сидя в кабинете, смотрела на свитки пергамента. В них приводились различные статистические данные. И сама большая из них — численность жителей Лавмора. От такого количества глаза на лоб лезли. Нет, стольким просто не ужиться на такой территории. Да, не маленький остров Саро, но и не Суито с Драконьим Долом.

Драконий Дол… От названия этого жалкого государства, этой ничтожной страны она закатывала глаза и скрежетала зубами. Но что если, что если пойти на это маленькое безрассудство? А какие могли быть ещё варианты после того, что они сделали? Да и Дрейк оказался не таким уж хорошим. Тем более народ вполне себе любил её монаршую личность. Пропагандировать войну и ненависть к другим даже проще, чем здоровый образ жизни или трудолюбие.

Лисандра позвала Сейера к себе, шепнула ему на ухо пришедшую ей в голову мысль. Лицо Коенрада вытянулось, а глаза стали меньше песчинок.

— Лиса, дорогая, сейчас не самое лучшее время, чтоб начать… такое. Думаю, ты понимаешь это так же, как и я. Война на больших расстояниях — это не стакан воды выпить. Хорошо, если на войну пойдут с тобой, — шепнул Сейер, — а не войной на тебя. К тому же мы давно хотели узаконить отношения. Долой эти слухи и сплетни за нашей спиной!

— Свадебное торжество тоже не оценят. Мы всегда успеем это сделать, милый, — встав, она положила руки ему на плечи и поцеловала. Он нехотя ответил. — Я же не могу сказать: «Нет хлеба — ешьте печенье». Можно пообещать народу, что там будет вдоволь еды и солнца. Невозможно терпеть выходки драконов! Тем более что мы создали летательные аппараты. Можно вести бой не только на земле и воде, но и воздухе.

Сейер вздохнул, но кивнул. А что бы сказала международная общественность на это всё? Точно бы не погладила по головке. Пускай всё обошлось бы, и эта военная кампания прошла успешно! Но что-то в груди Сейера говорил, что всё обернётся катастрофой.

«Нет, всё должно пройти хорошо. Я помог ей родиться, посадил на престол. И после этого не смогу помочь с войной? Она же сделала меня герцогом. Я не могу её подвести».

* * *

Дрейк проснулся от грохота подобного землетрясению. Он слышал рёв, слышал, как падали деревья. Он слышал жалобные голоса подданных и иностранную речь. Он слышал, как взмахи птичьих и драконьих крыльев. Он слышал нецензурные слова и запах озона магии. Что произошло?

«Что за глупые вопросы я задаю? Как будто у нас много кто может напасть!»

Заклинания летали во все стороны, поднимая в воздух земля, корни и лиан. Лавморцы разрушали, созданные ими же гнёзда. Драконы отбрасывали могучими хвостами магов, прижимали к земле и топили в реке. Около десяти магов набрасывались на дракона, неумолимо убивая его. Полыхали деревья, в секунду погибали животные. Кровь смешивалась с землёй, а детский плач с воем и криками.

— Остановитесь, дурни! Эта война просто бессмысленна! — басили драконы.

— Ещё чего! — кидали новую череду заклятий маги.

Но пострадала не только драконья земля. Лавморские владения вспыхнули как спички, разлетелись на мелкие кусочки. Всё так же рыдали женщины и дети, падали замертво люди, а лавморские пацифисты орали не своими голосами.

Война затянулась на три месяца, но вероломство Лисандры с Дрейком оказалось как кремень. Но вот однажды Сейер заявил Лисандре о следующем.

— Число тех, что хотят завершения, превысило все мои ожидания. Лиса, прошу тебя, давай свернём эту кампанию. У нас же совершенно не останется денег на восстановление городов. Не говоря уже о чём-то ещё!

— Нет, я начала это, я и закончу. Прикажи сделать для меня заколдованные доспехи.

Сейер вздохнул, но послушался. Нет, он любил Лисандру, но порой её молодой пыл убивал его. И с каждой секундой, каждой минутой внутри что-то говорило: «Это плохо закончится, плохо закончится».

Они встретились лицом к лицу на берегах Драконьего Дола. Заколдованные для прочности кираса, шлем и прочие элементы доспеха блестели серебром. Глаза Лисандры налились кровью, и она вот-вот вцепилась бы в шею Дрейка. Задушила бы его, перегрызла бы глотку. Наконец она бы покончила с этими драконами раз и навсегда.

Дрейк чувствовал примерно то же самое. Хотелось втоптать в землю эту мелкую королевишну, показать, что с ними лучше не связываться. Он сжал землю под лапами.

Вновь залетали заклинания. Синее, зелёное, алое! Дрейк отражал их крыльями, как только мог. Лисандра напрягала руки, колдовала всё более мощные и мощные заклинания. Руки её пылали точно миллионы пожаров. Дрейк же отворачивался, прижимался к земле и махал крыльями так, что Лисандра едва стояла на ногах. И всё же она не сдавалась и кинула в Дрейка огненный сгусток. Дрекенталис увернулся. Но успел прийти в себя после одного, как полетело ещё один. Прямо в грудь. Острые, точно ножи, заклинания-льдины попали в Дрейка. Но несколько из них он всё же отразил. Лисандра и слова не произнесла, как упала замертво вместе с Дрейком.

Сказать, что ужас охватил умы драконов и лавморцев, означало ничего не сказать. Но то были самые пышные похороны за всё время. Торжественно оркестры в Лавморе, пели самые заунывные песни в Драконьем Доле. Тысячи тысячи людей шли по улицам Таретта. Они не сдерживались слёзы, не поднимали головы. А на берегу одного из морей скопилось пару сотен драконов.

«Так ей и надо! Нечего этой вертихвостке было сидеть на троне!»

«Если честно, при его матери было гораздо лучше».

«Чш-ш-ш! Не говорите так, ибо о мёртвых или хорошо, или ничего…»

«…ничего, кроме правды!»

На пару дней улицы Лавмора и джунгли Драконьего Дола опустели. Конечно, можно было увидеть пьянчугу, которому дай только повод выпить! Многие лавморцы ещё долго не снимали с себя чёрные одежды, а драконы раскрашивали морды.

Сейер, восседая на троне, кусал губу. Он хотел узаконить их отношения с Лисандрой, стать королём. Но не таким способом! Но, видимо, то была расплата за все его интриги, за всю ту ложь и потакание желаниям возлюбленной. Кажется, он пришёл к тому же, что и Ричард. Правитель без королевы, наследников. Да, он уже согласился на брак с первой встречной графиней, но было бы лучше, если б это была Лисандра.

«Если бы она не заключила этот альянс, то ничего не было. Пусть никто и никогда в Лавморе с ними больше не имеет дела!»

И, кажется, за тысячи километров с ним были согласны.

* * *

В ту ночь звёзды сияли ярко и ослепительно. В ту ночь море бурлило и пенилось, а могильная земля ходила ходуном. В ту ночь Лисандра Единственная и Дрекенталис Драгоценный поднялись ввысь, но тотчас оказались на ранее неизвестном острове.

«Неужели жизнь после смерти всё же бывает?» — пронеслось в головах обоих, но тут они переглянулись.

Лисандра сморщила сильно-пресильно нос. Дрейк фыркнул так мощно, как только мог. Если в загробной жизни ты обязан встретиться с прижизненным врагом, то не нужном им такое!

Перед ними показались лики богов. Челюсть Лисандры и Дрейка чуть ли не упали. Боги вмешивались в дела людей в самых редких случаях. Неужели их случай настолько редкий?

«Миритесь, дети мои, а потом мирите. Мы верили, что вы сможете уладить конфликты, поэтому не вмешивались. И мы верим, что вы способны использовать второй шанс», — Созидание ласково коснулась голов Дрейка и Лисандры. Остальные боги кивнули, а после все трое исчезли.

Всё, что не убивает меня,

Делает меня светлей

Всё, что не убивает тебя,

Делает тебя светлей...

Немного Неровно. Светлей

Гестия

Когда я услышала эту историю, то и не знала, что мне делать, что говорить. Не каждый день встречаешь бывшего правителя собственной страны. Сначала мне казалось, что я бредила, ведь была полночь, давно полагалось спать. Я жмурилась и тёрла лицо — нет, я не спала. А вот что было дальше действительно казалось сном. Возможно, где-то в другом мире — полёты на драконах вполне привычное дело. Но не у нас, ибо какого это было! Ветер свистел в ушах, и я увидела весь наш маленький мир. Аж рот раскрылся из-за его крохотности. Но в этом крохотном мире я узнала столько нового, сколько не поняла за приближающиеся двадцать три.

И как это было странно, что мои терзания, появившиеся в парке, разрешились. Год назад я никогда не думала в таком ключе об этом всём, не могла представить, предположить. Год назад я не то чтоб посмеялась над собой, а дала бы по лицу.

Но каждый год что я, что другие оглядываются на себя и думают: «Какой же я был дурак!» И это хорошо, когда ты признаёшь ошибки. Это путь к совершенствованию.

Питер

Всё произошло так быстро, а в голове перемешалось… Я никогда не заострял внимание на причинах войны с драконами, воспринимал это историческое событие как данность. Было? Было. Важно? Важно. На этом всё. Так что когда нам рассказали о происходившем на самом деле, я не особо и почувствовал что-то. Думаю, это больше к Гест.

Но вот когда заклятие спало, то как будто камень с души упал! А уж когда наше путешествие закончилось, всё равно что гора с плеч.

Я совру, если скажу, что полёт на драконах показался чем-то обыденным. Это было просто офигенно! Настолько офигенно, что я решил написать сказки о крылатых детях. И да, это будет сборник рассказов, а не талмуд на тысячу страниц.

Астра

Я боялась возвращаться на Континент, но вернулась. Правда, долго пришлось объяснять начальству и коллегам, что произошло, но многие посочувствовали, мало кто осудил.

Сейчас идут суды, как мне не хочется на них ходить! Не думайте, что я прощаю Мортена, сочувствую ему. Просто мне тошно от всего этого.

С Робертом я вижусь, но не то чтоб часто. Мы решили, что нам нужно побольше узнать друг друга, а там уж как пойдёт, пока торопиться никуда не будем.

Мортен

Когда-нибудь я прикончу Нокка, попомните мои слова. Он сдал меня почти сразу после того, как Астра сбежала. Но вы думаете, я не сдал его? Естественно сдал. Сейчас идут бесконечные суды, но исход давно известен.

Раскаиваюсь ли я за содеянное? Возможно. Нет, не возможно, а я сожалею, что последние десять лет потратил в никуда. Потрачу ещё несколько за решёткой. Моя жизнь никчёмна, я сам никчёмен. Но, как говорится, мы вершители собственных судеб. И я свою я загубил, буду тухнуть за решёткой. Но, может быть, всё изменится, когда я выйду?.. Ведь не пожизненное заслужил.

Адеола

Вы бы знали, как всё наладилось! Мы с дедушкой стали гораздо меньше спорить и ссориться, стараемся найти компромиссы. Он говорит, что мама с папой гордились бы мной. И я тоже так думаю!

С Онной и другими мы помирились. Она недели две не хотела со мной разговаривать, но получилось. Вандеро же всё ещё пытается подбивать ко мне, но Кики сказала, что скоро ко мне приедет «свататься» её двоюродный брат. А Суум подхватил, мол, если захочешь, то я расстрою вашу с Вандеро свадьбу. Хи-хи!

А ещё я задумалась о становлении вождём: стало страшно. Но дедушка улыбается, говорит, что собирается жить до ста пятидесяти, поэтому если что подскажет. А потом добавляет, что я всему ещё научусь. Вот так вот!

Эдвена

Назовите трусихой, предательницей и так далее — мне всё равно. Я не могла оставаться в Лавморе, не могла. Руки стали по локоть в крови, сколько грехов и преступлений я совершила? Бесчисленное количество. Акерлеи оставили меня в живых, но потом все бы вспомнили о том, кто я. И тогда — прощай, голова. Мне никогда не избавиться от этой грязи. Мне никогда не вернуть прошлую жизнь. Тем более после того, что нам открылось.

Именно поэтому я сбежала. Сбежала на Континент, немного изменила имидж, подстриглась чуть короче, чем раньше. Но было больно смотреть на документы, где теперь я числилась как Софи Тёрнер. Я больше не этнограф, я библиотекарь. Да, этой участи не позавидуешь, но я стала больше работать с детьми. Я улыбаюсь каждый раз, когда улыбаются они, Каждый раз, когда они просят новую книгу, когда рассказывают про впечатление о старой. Гартвин и я мечтали об удочерении или усыновлении. Мечта исполнилась, когда появилась Тинг, а теперь эта мечта сбылась во второй раз!

Говоря о Гартвине… Я иногда приезжаю в Лавмор, хожу по нашим любимым местам, вспоминаю про былые времена. Но больше, чем на полдня меня не хватает. Я люблю эту страну, но слишком много плохого сделала ей. Надеюсь, Родина когда-нибудь простит несмысшлёное дитя.

Опять же судьба моя незавидна, но лучше так, чем никак.

Тинг

Я сбежала. Благо, было куда бежать, но не в Горный Ветер или Шизусе. Нет, слишком очевидно. Тишайший Лес стал мне приютом, новым домом, и кто-то бы поэтично сказал, что он дал мне новые имена — Хэ Синь и Элизабет Маккой.

Работаю я всё так же криминалистом, ни на что не жалуюсь. А что до Лавмора? Мой мир рассыпался как карточный домик, упал как домино. Было ясно только одно — мне больше нечего делать там, нужно искать новый путь. От уголовной ответственности ещё никто не освобождался, даже если сменился режим.

Но с госпожой Такер и родителями мы до сих пор общаемся. С первой всё понятно, я рада, что у неё всё хорошо. Вторые всегда меня любили и будут любить, даже если стану преступницей мирового масштаба.

Гестия

Мьёльна и я шагали по отстраивавшемуся Таретту. То тут, то там мы видели, как поднимались балки, как новая черепица становилась крышей. Да, где-то до сих пор виднелись завалы, выбитые стёкла… Но это всё поправимо! Я уверена, что скоро Таретт королевских времён и после королевских будет практически не отличить.

Как вы поняли, в Лавморе сменился режим. Кто-то из Гнилой короны всё же убил королеву, а все остальные родственники не могли претендовать на престол. Теперь Лавмор не королевство, а парламентская республика. Никогда не думала, что застану смену режима.

Говоря о смене власти, не могу не упомянуть драконов. С ними мы вроде как возобновили отношения, но скорее нейтральные, чем дружеские. Первые время они всё же решили нам помочь с восстановлением городов.

Наконец я с Мьёльной дошла до порта, где по набережной улицы разгуливали парочки. Вот там — Тедди с Мэри, у которой слегка округлился живот. Вот и Рамм, охватившая руку Билла Мюррея! Выжил всё же!

— Госпожа Джонсон, я хочу кое в чём признаться, — отвела взгляд Мьёльна. — Я рисовала комикс про ваши приключения…

Она протянула мне альбом, где я представала чуть ли не всесильной богиней, которая разносила всех врагов одним мизинцем. Я засмеялась: «Оставлю на память» и взъерошила ей волосы, и Мьёльна улыбнулась.

— Но как всё было на самом деле? Вы обещали рассказать!

— Сейчас соберём практически всех участников событий — тогда узнаешь, — я указала на приближающуюся «Золотую лань».

Каждая медаль имеет две стороны, и каждую нужно брать во внимание. По наследству же передавать можно многое, но лучше, чтоб это была не вражда.

КОНЕЦ.

В посвящении я довольно в общем виде поблагодарила всех тех, без кого бы эта история не появилась. Теперь же есть время это исправить.

Спасибо...

...Джоан К. Роулинг и её саге о Гарри Поттере. Это вселенной я вдохновлялась при создании собственной, в первых версиях Поттерианой фонило. Именно благодаря этой вселенной герои носят имена — Гестия, Питер Боунс и Тедди. Идея так вообще пришла после просмотра вторых Фантастических тварей и воспоминаниях о первых. Несмотря на то, что вторые меня разачаровали.

...Эмилю, моему бете и гамме. Если бы не он, то я бы, пожалуй, долго не взялась за эту историю. А если бы и взялась, то она бы получилась не совсем такой, какая она должна. С кривыми оборотами, с опечатками, с фактическим ошибками, с логическими дырами, проседающим сюжетом, с излишней эмоциональностью у взрослых героев.

...Кире. За её проницательность и свежий взгляд, которые только помог мне окрепнуть. Возможно, если бы не Кира (и Эмиль тоже), то до сих пор бы я воспринимала критику так же резко, как и раньше. Если бы не она, то я бы так и делала непонятно что. Именно благодаря Кире я сказала себе: «Сначала тотальная проработка — потом всё остальное».

...Маше и всем тем художникам и художницам, что прикоснулись к этому миру через рисунок. С помощью их рук герои и сцены этой истории ожили.

...Ярику, Жене и все тем, кто читал историю до выкладки, указывая на несостыковки, влюбляясь в обрисованную вселенную.

...всем тем, кто здесь не упомянут, но кто достоин этого, ибо как-то иначе приложил руку к «Враги по наследству, или Медаль с двух сторон рассматривают». Мне бы хотелось поблагодарить всех и каждого по имени, кто имеет даже самое маленькое, самое крохотное отношение к созданию истории. К сожалению, я не смогу это сделать. Всё равно кого-то да упущу. Но если вы знаете, что это про вас, то сердечно благодарю.

...четырнадцатилетней мне, которая это всё начала. Если бы она не придумала данный мир, то ничего бы этого не было в принципе! Эта девочка-подросток не побоялась взвалить на плечи звание демиурга, а потом, взрослея, довести дело до конца. Горжусь.

...тебе. Если ты дочитал историю и даже до сюда, низкий поклон тебе.