Горечь (джен)

Примечания:

Пишите, пожалуйста, отзывы — мне важно ваше мнение)

Такое долгожданное генеральное сражение состоялось! Солдаты и генералы с яростью бились за каждый клочок земли, до последней капли своей крови. Бородинская битва длилась около 12 часов, начавшись около 6 часов утра закончившись поздно вечером, изрядно сократив число русской и французской армий. Но Великая армия так и не достигли своих поставленных целей: Наполеону не удалось разгромить русских.

В лагере стояла тишина. Солдаты отдыхали после столь трудного дня и мечтали о том, как они в последующих сражениях обратят в бегство самого «Антихриста» — французского императора Наполеона Бонапарта. Тем временем в генеральской и офицерской среде было неспокойно. На повестке дня встал главный вопрос: «Что делать?» Отдать Москву без боя Армии двунадесяти языков, дабы сохранить собственную армию, или же дать новое сражение, рискуя потерять все силы? Никто этого не знал, но каждый хотел, чтобы именно его мнение было услышано и его мысли по поводу дальнейших действий были правильны.

Для того чтобы найти ответ на этот вопрос, Кутузов собрал весь генеральский совет на окраине деревни Фили в избушке крестьянина Фролова, предложив каждому высказаться на этот счёт. Мнения разделились поровну, и в конце совета фельдмаршал принял тяжелое решение, заявив:"Властью, данную мне моим государем и отечеством, приказываю отступление».

Генералы были в замешательстве — главнокомандующий приказал оставить без боя древнюю столицу! Сердца обливались кровью — отдать Москву на растерзание Наполеону значило расписаться в собственном бессилии перед врагом. Все начали расходиться. В армии потом имели место быть слухи о том, что Светлейший князь плакал всю ночь.

Но не только ему пришлось взваливать на свои плечи непосильную ношу по спасению русской армии. Кутузова назначили главнокомандующим, сместив предыдущего предводителя — генерала от инфантерии, военного министра России, главнокомандующего 1-й Западной армии Михаила Богдановича Барклая де Толли.

Вот уж на кого сыпались все шишки! Барклай понимал, что даже если он соединится со 2-й западной армией под командованием генерала от инфантерии Петра Ивановича Багратиона, Наполеон, имея численное преимущество в несколько раз, уничтожит всю русскую армию на «раз — два». И чтобы хоть как-то уравнять силы, была использована тактика «выжженной земли» — заманивание врага вглубь территории, растягивание его коммуникаций, лишение продовольствия. На тот момент это было единственное верное решение. Но как встретили его в русском генералитете!

«Подлец, мерзавец, трус», «изменник», «предатель». Каким только словами не награждали полководца! Особенно усердствовал в этом князь Багратион. Он, прославленный ученик самого Суворова, не мог смириться с мыслью, что непобедимая русская армия позорно бежит, оставляя врагу деревни, села, города. После оставления Смоленска недовольство Барклаем было повсеместным. Солдаты ругали его за отступление, высший свет и генералы поносили его.

Трудно представить, что пришлось пережить великому полководцу, искренне любившем Россию! Барклая нещадно травили — отзывались о нем нелестно, стараясь всячески преуменьшить его заслуги, не сообщали время и место проведения очередных завещаний; в Калуге и вовсе забросали камнями его карету, когда генерал, лишенный всех званий в связи с соединением 1-й и 2-й Западных армий, тяжело переживая позор, ехал из армии домой.

«Неужели я для всех так и останусь предателем земли русской — бездарностью, так и не давшей Наполеону генерального сражения, сдающей города и села? И будет ли понята моя стратегия потомками, которые, несомненно, осудят меня, не до конца поняв мой замысел. Неужели за верную службу я получаю лишь проклятия в спину и гневные крики толпы?» — с грустью думал Барклай де Толли, вырвавшись из-под града ударов негодующей толпы, кричавшей:"Смотрите, вот едет изменник!»

Карета, подпрыгнув на очередной кочке, остановилась перед крыльцом особняка. Генерал, выйдя наружу, кивнул привратник, услужливо распахнувшему двери дома. Дом...Это было то место, где он, униженный и оболганный, всегда мог рассчитывать на поддержку близких.

Елена Ивановна спешила мужу навстречу. Михаил Богданович раскрыл объятия и крепко прижал ее к себе. Да, они неустанно переписывались в течении года. Барклай не скрывал от нее ничего: и свой план по разгрому французской армии, и не доброжелательное отношение со стороны сослуживцев и простых солдат. В свою очередь супруга мягко поддерживала его, и уверяла, что он обязательно получит свою заслуженную славу и почет. Их брак, хоть и был заключен по расчету, оказался счастливым. Они, приходясь друг другу двоюродными братом и сестрой, смогли вполне искренне полюбить друг друга. Барклай-де-Толли, всегда казавшийся окружающим его людям ледяным айсбергом, трогательно заботился о своей жене, став для нее надежной каменной стеной, способной защитить от любых невзгод. Женщина в ответ поддерживала уют и порядок в доме, обеспечивая супругу надежный семейный тыл, где можно побыть самим собой и получить поддержку от близких.

-Здравствуй, Медвежонок — ласково произнесла Елена. Она всегда называла его так, объясняя это тем, что в России медведя кличут "Мишей". В ответ Михаил, улыбнувшись, коснулся губами ее макушки и, вдохнув аромат волос, отпустил ее от себя. Вскоре вниз спустились их сын Магнус и племянница Лина, также тепло поприветствовавшие отца и дядю. Вся семья вновь была в сборе.

На следующий день, дабы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, периодически посещавших его голову, Михаил вместе с семьей решил прогуляться по городу. Все было бы хорошо, если бы не пошёл сильный ливень. Дождь вынудил все семейство поспешить домой. В какой-то момент полководец налетел на человека, словно бы появившегося из ниоткуда. От резкого удара шляпа, надетая на голову, слетела, и все окружающие люди узнали в нем так ненавистного им военачальника.

В тот же момент всем стало казаться, что нечем дышать. Злость и ненависть волной пробежались по толпе. Незнакомец, уже оправивишийся от удара и узнавший своего неожиданного обидчика, встрепенулся, будто пробуждаясь от долгого сна. Он наклонился, чтобы поднять камни, которые в изобилии валялись на мостовой, и кинуть их в спину Магнуса и Барклая.

"Чтоб ты сдох, изменник!", "Гори в аду, трусливая тварь!", "Подлец, мерзавец!", "Как таких только земля носит!" и прочие проклятия сыпались на голову военного. Один из камней, метко пущенный из толпы, попал прямо в лицо Елене Ивановне. Женщина, сдерживая злые слёзы, схватилась за руку мужа и зашагал быстрее, стремясь уйти подальше от этой разъяренный толпы, клокочущей презрением и ненавистью.

В спешке вернувшись домой и приказав привратнику покрепче запереть двери, Михаил и Магнус вызвали доктора. Он, прибыв через несколько минут, стал оказывать помощь пострадавшему человеку. Соорудив и положив холодный компресс ей на голову, врач посоветовал не тревожить лишний раз больную, собрав свой медицинский саквояж, ушел. В доме воцарилась тишина.

Ночь воцарилась на дворе. Михаил Богданович, закончив разбирать бумаги, спустился в спальню. Окинув взглядом супругу, покорно ждущую его, он лег рядом с ней, попутно прижав её к себе, как бы стремясь успокоить ее после всего пережитого и защитить ее от всех последующих покушений. Елена в ответ сильнее прижалась к мужу, говоря, что все обойдется — она выздоровеет, а люди поймут все неправильность своих суждений о предложенной стратегии ведения войны. Постепенно отпуская мысли по поводу переживаний прошедшего дня, Барклай погрузился в сон.

Барклаю приснился необычный сон. Будто он находится прямо в центре Бородинского поля, где идет ожесточенное сражение с Великой армией Наполеона. Он явственно слышал приказы генералов, готовых вести в очередную атаку свои полки, слышал крики раненных солдат, ржание лошадей, оставшихся без всадников после очередного артиллерийского залпа. Невидимой тенью скользя по полю брани, он вдруг увидел человека, который, казалось, сильнее всех его ненавидит в России, а может быть, и во всем мире; даже французский император не удостаивался в свой адрес тех слов, которыми Багратион с воистину грузинской щедростью осыпал Барклая. Но в этот раз любимец Суворова не звал с истинной горячностью своих солдат в очередную атаку, наоборот, лицо генерала от инфантерии перекосилось от нестерпимой боли. Осколок ядра, так неудачно взорвавшегося поблизости, пропорол ему бедро. Побледневшие адъютанты, подхватив соскальзывающего с лошади военачальника, положили его на траву и помчались за лекарем. Барклай вдруг с горечью вспомнил слова, переданные ему его адъютантом Левенштейном: "Передайте Барклаю, что участь и спасение армии теперь зависит от него. Передайте...передайте "спасибо" и "виноват"".

Михаил Богданович, когда узнал о ранении своего оппонента, тогда мысленно пожелал Петру Ивановичу быстрее оправиться от этой нелепой раны и скорее вернуться в армию. Но увы — ранение, сперва казавшееся несерьезным, повлекло за собой заражение крови и гангрену. Через 17 дней "Льва русской армии", как называли Багратиона в армии, не стало.

Барклай де Толли уже собирался, так сказать, покинуть этот участок сражения, как вдруг краем глаза уловил некое движение рядом с собой. Он остолбенел, не веря своим глазам — в двух шагах от него застыл Петр Иванович, с некой грустью в глазах смотря на него.

-Любуетесь, Михаил Богданович? — с хрипотцой в голосе спросил Багратион, кивком головы указывая на свою бледную копию, лежащую на траве.

-Никак нет, ваше сиятельство. Я просто пребываю в некотором недоумении — где я? И что это — галлюцинации или просто сон? — ответил Барклай.

-Нет, это не галлюцинации — обычный крепкий сон. А то, что вы видите перед собой, это моя душа, явившаяся для того, чтобы попросить у вас прощения.

-Прощения? — Михаил даже сделал шаг назад. — И вы просите прощения? После всех обидных слов, которые мне довелось выслушать от вас, после ваших доносов, полных, без сомнения, самой искренней ненависти и презрения, после всех обвинений сослуживцев в трусости и бездарности, вы просите прощения?

-Да.- коротко ответил Петр. — я в своей горячности и стремлению быстрее разбить врага не видел полную картину и был, признаюсь, чересчур уверен в нашей победе. Мне казалось, что вы намеренно оттягиваете миг генерального сражения, которое должно было разгромить армию Наполеона. И мне трудно осознавать, что я вас награждал нелестными прозвища...

-И особенно ваши заявления о моей якобы измене и сговоре с Наполеоном! — Прошипел не хуже змеи де Толли — я многое могу стерпеть, но это уже было слишком!

-Я безумно жалею, Михаил Богданович, что позволил этим злым словам сорваться с моего языка! — горячо откликнулся Багратион. — если бы у меня была возможность все исправить!

Барклай почувствовал, как в его груди начинает нарастать комок ярости, постепенно переходящий в бешенство.

-Сказанного — не воротишь, сделанного — не исправишь, — едко заметил его собеседник. — Как же я вас ненавижу! Если бы это было возможно, я бы пожелал вам испытать все то, через что прошел я. Плачущая от боли жена, гневные выкрики толпы, бросающей камни, грязные сплетни за спиной, дружная ненависть и игнор со стороны генералитета и простых солдат. Будьте вы прокляты!!!

Багратион замер в исступлении. Барклай де Толли, всегда казавшийся ему глыбой льда, не допускающей никаких эмоций, сейчас был похож на спавший несколько сотен лет вулкан, который теперь щедро извергал лаву. И горе тем, которым не посчастливилось оказаться на его пути! Багратион не знал, что его толкнуло на следующий шаг. Он шагнул к Барклаю и заключил его в крепкие объятия.

-Прошу вас, поймите меня правильно — я не думал, что это будет иметь такие последствия и обернется ненавистью к вам. Я искренне раскаиваюсь за все обиды, нанесенные вам и совершенно искренне прошу у вас прощения — положив голову тому на плечо, мягко сказал Петр.

Сердце Михаила будто окатили ледяной водой. Он дернулся бы, стремясь выскользнуть из этих неожиданных объятий, но Багратион крепко сжал его, пресекая любую попытку вырваться.

-Я не знаю, Петр Иванович, что и сказать. Умом я вроде бы и понимаю, что нужно простить, тем более уже умершего человека, но сердце...Какая-то горечь поселилась у меня в груди.

-Я понимаю вас, Михаил Богданович. И не требую от вас скорейшего прощения, осознавая в полной мере свою вину. Я готов ждать сколько угодно, хоть вечность, дабы ваша обида на меня улетучилась.

Резкий крик петуха прервал их разговор. Михаил обернулся, силясь найти этот необычный для поля брани звук и... проснулся. На него смотрела, ласково улыбаясь, жена.

-Как ты, Медвежонок? — Елена Ивановна смотрела ему глаза.

-Ничего, просто сон необычный приснился — он улыбнулся ей в ответ.

В 1813 году Михаил Богданович Барклай де Толли вернулся на службу в армию. На его счету будет много славных сражений — осада крепости Торн, Кульм, "Битва народов" под Лейпцигом, вхождение русской армии в Париж. Он добился всего, чего хотел — получил титул фельдмаршала и множество наград как от российского императора, так и от зарубежных монархов. Но некая горечь все еще осталась в душе полководца, напоминая, через что ему пришлось пройти ради этого. И разговор с Багратионом, так невовремя прервавшийся, не давал покоя. Быть может, когда его земной путь подойдет к концу, они встретятся вновь, уже на небесах, и, отбросив собственные гордыни, смогут более основательно поговорить по душам.

Быть может, тогда он сможет его простить...